Письменность - одно из величайших изобретений человечества, позволившее ему совершить первую информационную революцию, когда возможности накапливать и хранить информацию резко увеличились, а искажение ее резко уменьшилось.
Изобретение письменности прочно связано с появлением цивилизации, первая один из четких признаков второй. Неудивительно, на каком-то этапе развития политики и экономики потребность в таком способе хранения информации становится очень острой. Поэтому письменность изобретали независимо друг от друга разные народы, а идея письменности очень легко распространялась.
Многие системы письменности существуют уже тысячи лет (такие, как латинский алфавит и китайские иероглифы), многие вымерли, такие, как клинопись. Многие из вымерших письменностей расшифрованы, например, египетские иероглифы, вавилонское письмо, письменность майя.
Но осталось некоторое количество письменностей, не поддавшихся расшифровке. О трех из них я и расскажу. Немного теории. Виды письменностей можно условно разделить на три: идеографическая (значок-слово), слоговая (значок-слог) и алфавитная (значок- отдельный звук).
Индское письмо
Индская, или Хараппская цивилизация - одна из древнейших на Земле (2600-1900 годы до нашей эры), возникшая в долине Инда, современная северо-западная Индия и Пакистан. При этом она была очень развитой и утонченной даже по сравнению с гораздо более поздними цивилизациями. Большие города с четко распланированными улицами и объектами инфраструктуры, искусные системы водоснабжения и канализации (умывальные комнаты даже в домах обычных горожан), превосходные произведения искусства.
1/3
Примеры искусства
Язык неизвестен, но есть предположение, что он относился к к предкам дравидийских, на которых говорят на юге Индии.
Индская письменность найдена в основном на каменных печатях, реже на предметах и табличках. Всего найдено около трех тысяч надписей. Все они короткие, обычно не более 5-6 знаков, что составляет большую трудность для расшифровки. Общее количество знаков до сих пор спорно, разные исследователи приводят списки от 60 до 600 единиц. Направление написания, скорее всего, справа налево.
1/3
Примеры печатей с надписями
1/2
Список знаков
Критское письмо А
Пожалуй, все знают легенду о Тесее и Минотавре. Корни ее уходят во вполне конкретную историю древнего Крита, одной из первых цивилизаций мира (2700-1400 гг до нашей эры). Центром ее был, внезапно, Крит, который занимал крайне выгодное географическое положение в восточном Средиземноморье. Остров стал скрещением морских торговых путей, создал мощный флот и приобрел сказочное богатство. Там рано появилось государство и развилась очень сложная и утонченная культура.
1/2
Искусство! а не то то, что там что-то
На острове были построены четыре огромных дворцовых комплекса (изначально центры четырех независимых государств), самый большой, кносский, дворец занимал площадь в два с половиной гектара, был четырехэтажным, состоял из сотен помещений и стал прототипом того самого “лабиринта”. Критяне были искусными ремесленниками и создали множество настоящих произведений искусства. Прототипом Минотавра стал культ быка у критян. С быками специально обученные акробаты совершали некие игры, напоминающие то ли корриду, то ли родео.
Жители древнего Крита не были родственны грекам и вообще современным европейцем, их язык не расшифрован и не связан исследователями ни с одним известным.
Греки, в середине 2 тысячелетия до н. Э. захватили и поглотили критян, усвоив их культуру, в том числе и развитую письменность, создав так называемое линейное письмо Б. Это письмо, после того, как был установлен язык (греческий), было дешифровано М. Вентрисом (и другими) в 1950-53 гг.
А вот прототип этого, греческого, письма, письмо А записывало критский язык и, в основном поэтому, не расшифровано. Сравнение позволило более-менее установить звучание знаков, но что они значат, до сих пор неизвестно. Незнание языка - главное препятствие, кроме того, памятников с письмом А гораздо меньше, чем с его греческим потомком.
Линейное письмо А было слоговым, писалось по горизонтали слева направо (это устанавливается тем, остаются ли пробелы в конце строк, или, наоборот, писцу приходится тесно лепить знаки). Сохранилось оно, в основном, на глиняных табличках и несло, скорее всего, чисто хозяйственную функцию.
1/3
Ронго-ронго
Остров Пасхи, или Рапануи находится в юго-восточной части Тихого океана и является одной из самых удаленных от населенных местностей территорией. Заселен он был около 4 века нашей эры, полинезийцами. Есть гипотеза, что остров посещали инки.
Об истории и общественном устройстве древних рапануйцев известно мало. У них было разделение на “длинноухих” и “короткоухих”. Длинноухие искусственно вытягивали себе мочки ушей, почему так и назывались. Изначально они были элитой, властвовали над короткоухими и обладали некими тайными знаниями. Именно племя длинноухих создало самые яркие примеры культуры рапануйцев, статуи-моаи и письменность.
Моаи это визитная карточка острова. Каменные статуи высотой 3-5 метров, однако есть и до 11 метров. Установлены, в основном, на побережье.
1/3
Когда европейцы спрашивали о происхождении статуй у короткоухих, им рассказывали разные мистические легенды. Но когда знаменитый Тур Хейердал спросил о том же вымирающее племя длинноухих, оказалось, что они и есть создатели, в деталях рассказали и показали технологию изготовления, которую хранили в тайне от короткоухих. Когда Хейердал спросил, почему они не рассказали об этом европейцам, их лидер сказал: “А нас не спрашивали”.
Письменность рапануйцев называется “ронго-ронго”, записывалась на деревянных табличках. Обнаружил ее католический священник в 1864 году. По его утверждению, они были почти в каждом доме, но жители не умели их читать. Вскоре большинство табличек было уничтожено при невыясненных обстоятельствах. Осталось всего 25.
К нашим дням предложено множество расшифровок табличек, однако единого мнения нет ни о типе письма, ни даже о количестве знаков. Так что ронго-ронго остается нерасшифрованной письменностью.
Как расшифровываются письменности и почему многие из них этому не поддаются
Во-первых, крайне важно узнать, на каком языке сделан текст. Он может быть сделан известной письменностью на неизвестном языке, известным языком на неизвестной письменности и наконец, и письменность, и язык могут быть неизвестны. Последний случай самый сложный. Однако даже неизвестные языки поддаются расшифровке, хотя она очень трудна. Но, тем не менее, неизвестный язык - самая большая трудность для расшифровки.
Далее, нужно установить направление письма, количество знаков. Если оно составляет меньше 30, перед нами, определенно, алфавит, если до нескольких сотен, скорее всего, слоговое.
Подарком для дешифровщика являются билингвы - документы, где один и тот же текст написан на разных языках. Сначала ищутся имена собственные в разных частях, они обычно близки по звучанию, сопоставляются, и так постепенно происходит расшифровка. Билингвы остаются самым надежным способом дешифровки. Так была расшифрована древнеегипетская письменность.
Текст должен быть достаточно обширным, а количество материала достаточно большим для статистического анализа. Если материала мало, то дешифровка крайне затрудняется. Но если его много, математический анализ очень помогает.
А вот начертание знаков часто вводит в заблуждение, когда исследователи пытаются сравнить разные письменности, так как набор начертаний букв не так уж велик.
В последнее время в расшифровке используется ИИ, но и от него в трудных случаях качественного прорыва ждать не стоит. Гораздо больше перспектив в поиске новых текстов.
Ее лоно должно было стать бесплодным - таков был приказ короля. Брату не нужны были соперники на троне. Нзинга пыталась сбежать, но ее схватили, и, истошно кричащую, отбивающуюся, потащили в шалаш.
А там уже ждал шаман со своими ужасными "игрушками"...
В 1583 году у Нголы Килуанджи, наследного принца Ндонго и Мбунду (ныне - север Анголы), родилась дочь. Матерью девочки была любимая наложница наследника, Кенгела ка Нкомбе, женщина изумительной красоты.
Рождение малышки едва не стоило ее матери жизни: роды были крайне тяжелыми. Девочка также могла погибнуть: пуповина обмоталась вокруг ее шеи, и чудо, что дочь Килуанджи родилась живой и здоровой.
На языке племени мбунду "скручивать" переводится как "нзинга". Именно так и назвали новорожденную - Нзинга.
В Ндонго и Мбунду существовало поверье, будто дети короля, пережившие трудные роды, приобретали колдовской и мистический дар. В будущем такие дети могли стать великими людьми.
Нзинга росла со своими младшими сестрами Камбу и Фунджи, а также со старшим братом, принцем Мбанди.
В 1593 году, когда Нзинге исполнилось десять лет, ее отец стал королем. Килуанджи обожал дочь и считал ее самой умной и талантливой из всех своих детей. Однако передать Нзинге трон отец не мог: традиции Ндонго этого не позволяли.
Тем не менее, Килуанджи воспитывал дочь как мальчика: Нзинга великолепно стреляла из лука, обращалась с боевым топором лучше многих воинов-ндонганцев.
Отец брал Нзингу на официальные мероприятия, в том числе, на переговоры с колонизаторами-португальцами. У португальцев девочка брала уроки чтения и письма, и вскоре отлично овладела языком.
Между тем, королевство Ндонго из-за продолжительного конфликта с Португальской империей стояло на грани распада.
Португальцы впервые оказались в Ндонго в 1575 году. Поначалу отношения между двумя странами были достаточно мирными, торговыми. Однако постепенно обоюдные обиды накапливались, и с 1580-го года началась война. Португальцы и их союзники конголезцы быстро завоевали большую часть Ндонго.
Война велась в крайне жесткой манере: португальцы сжигали селения, захватывали заложников не щадили ни женщин, ни детей. В ходе боевых действий европейцы захватили более 50 000 рабов.
Народ Ндонго сражался отчаянно, и в 1590 году даже сумел одержать победу над португальцами. Однако к тому времени королевство так ослабло и уменьшилось, что местная знать, соба, заявила о нежелании платить дань короне. Многие дворяне переметнулись на сторону португальцев.
Таким образом, Килуанджи после смерти престарелого отца стал королем разграбленной и опустошенной страны, жители которой больше не верили в государство.
Килуанджи всеми силами пытался исправить ситуацию, вернуть утраченные территории, но ни переговоры, ни военные действия, успеха не принесли.
В 1607 году ситуация для Ндонго резко ухудшилась: в королевство вторглись племена имбангала - свирепых воинов-мародеров, отличавшихся невероятной жестокостью и религиозным рвением.
Имбангала прошли по территории Ндонго грабя, сея ужас и захватывая рабов. Португальцы, оценив военную мощь мародеров, воевать с ними не стали, а, напротив, наняли имбангальцев в качестве наемников. После этого любые попытки короля Килуанджи вернуть свои земли были напрасными.
В 1617 году король Нгола Мбанди Килуанджи скончался, так и не сумев восстановить мир и благополучие своей страны. Новым правителем стал Нгола Мбанди, старший брат Нзинги.
Нгола Мбанди, вместо того, чтобы сражаться с португальцами и имбангальцами, принялся уничтожать своих родственников, которые хотя бы отдаленно могли претендовать на престол. Так, по приказу нового короля был уничтожен под корень род его сводного брата.
Нзинге в ту пору исполнилось 35 лет, и брат Нгола Мбанди также обратил на нее пристальное внимание. Да, Нзинга была женщиной, но новый король в плане сохранения власти боялся даже своей тени.
По приказу Нголы Мбанди был убит его маленький племянник, сын Нзинги от одного из воинов. После этого злодеяния государь приказал лишить своих сестер Нзингу, Камбу и Фунджи самой возможности иметь детей: это было проделано самым жестоким и варварским способом.
Понимая, что ее жизнь висит на волоске, принцесса Нзинга с помощью верных ей воинов сбежала в соседнее королевство Матамба.
Нгола Мбанди, искупав страну в крови и добившись повиновения со стороны знати, объявил, что изгонит португальцев со своих земель.
Королю удалось заключить союз с имбангала, но этого не хватило, чтобы одолеть европейцев.
В 1621 году после тяжелого поражения и угрозы полного захвата Ндонго португальцами, Нгола Мбанди обратился к сестре Нзинге с неожиданной просьбой стать послом к португальцам, расположившимся в Луанде.
Нзинга была представительницей королевской семьи, а, кроме того, она великолепно знала португальский: лучшей кандидатуры Нгола Мбанди не мог сыскать.
Принцесса согласилась пойти жестокому брату навстречу, но с условием - она будет вести переговоры от имени короля, а также ей будет позволено креститься в католическую веру, если она решит это сделать.
Нзинга.
Нгола Мбанди согласился на все условия сестры. С большой и пышной свитой Нзинга отправилась в Луанду, где ее с большой помпой принял португальский губернатор Жоао Коррейя де Соуза.
К тому времени короли Ндонго обычно представали перед белыми колонизаторами в европейской одежде, но Нзинга решила иначе: принцесса оделась в традиционную одежду ндонго, отличавшуюся невероятной пышностью. Тем самым Нзинга хотела продемонстрировать губернатору, что культура ее страны ничем не уступает культуре Португалии.
Во время официального приема португальские чиновники нашли способ унизить Нзингу. Так, для европейцев в помещении стояли стулья, а принцесса Ндонго должна была сидеть на циновке.
Нзинга не растерялась: крепкая служанка встала на четвереньки, а принцесса опустилась ей на спину. Таким образом, африканка говорила с европейцами лицом к лицу.
Нзинга вела переговоры исключительно вежливо и доброжелательно, намеренно противопоставляя собственные способности дипломата воинственности и кровожадности брата. Принцесса на прекрасном португальском языке донесла до губернатора опасения своего народа, хитро применяла лесть.
Губернатор был поражен - ему казалось, что он говорит с европейской дамой.
Король отправлял Нзингу к португальцам с целью установления мира. Принцесса назвала военные походы Нголы Мбанди ошибкой молодого короля и пообещала, что такого больше не будет. Кроме того, Нзинга заявила, что от имени брата разрешает португальским работорговцам находиться в Ндонго, а также предложила помощь в возвращении беглых рабов.
Конечно, все эти болезненные уступки имели свою цель: Нзинга потребовала, чтобы португальцы разрушили военные форты в Ндонго, а также отказались от взимания дани с Ндонго.
В целом, принцесса предложила португальцам дружбу и сотрудничество в борьбе с любыми врагами.
Губернатор выразил сомнение, что Нзинга говорила правду, и тогда дочь короля Ндонго заявила, что готова немедленно принять католическую веру, доказав португальской короне свою лояльность.
Церемония крещения Нзинги прошла в Луанде с невероятной пышностью. Крестными родителями стали губернатор Жоао Коррейя де Соуза и его супруга Ана да Силва.
В честь крестных родителей африканка приняла европейское имя - Донья Анна де Соуза.
Губернатор с легкостью заключил мирный договор со своей крестной дочерью. В конце 1622 года Нзинга вернулась в Ндонго, где была встречена с поистине королевскими почестями.
Однако спокойствие в стране не настало: войну снова начало свирепое племя имбангала, всеми силами стремившееся расширить свою территорию.
Ндонго потерпели ряд тяжелых поражений, королевской семье пришлось спешно бежать из своей столицы Кабасы. Имбангалы заняли практически все территории народа ндонго, и вскоре объявили о создании собственного королевства Касандже.
Нзинга, она же Донья Анна де Соуза, обратилась к своему крестному отцу Жоао Коррейя де Соуза, португальскому губернатору соседнего с Ндонго государства Луанду. Женщина умоляла португальцев оказать помощь ее народу, однако Жоао поставил два условия: король Нгола Мбанди, брат Нзинги, должен был самостоятельно вернуть свою столицу Кабасу, а затем принять католическое крещение.
Португальцы в Африке.
Нгола Мбанди сумел отвоевать столицу в 1623 году. После этого король предпринял определенные шаги в направлении принятия христианства, хотя сделать это ему было очень нелегко: Мбанди ненавидел европейцев и не доверял им.
Нзинга, ставшая при дворе брата весьма влиятельной фигурой, внезапно стала убеждать Мбанди не принимать чужую веру: якобы это отвернет от него большинство сторонников. При этом, сама принцесса давно приняла крещение.
Историки полагают, что Донья Анна де Соуза таким образом стремилась рассорить брата с португальцами, чтобы самой сесть на трон.
План Нзинги сработал. Португальцы были оскорблены отказом Мбанди, и начали военные действия, нападая на территорию Ндонго, угоняя жителей в рабство.
Нгола Мбанди понял, что противостоять португальцам он не способен. Король впал в жестокую депрессию и, по сути дела, удалился от дел, передав бразды правления сестре Нзинге.
В 1624 году Нгола Мбанди покончил с собой, однако, ходили слухи, что короля отравили. Перед смертью Мбанди объявил Нзингу своей преемницей.
Коронация состоялась вскоре после похорон: Нзинге было присвоено имя Нзинга Мбанди Нгола. При контактах с европейцами африканская королева называла себя Анна I Нзинга Мбанди Нгола.
Нзинга, как и ее жестокий брат, начала правление с устранения возможных соперников. Главным претендентом на трон был 7-летний сын покойного Мбанди, племянник королевы. Мальчик находился под опекой Касы, вождя племени Имбангалы.
Чтобы добраться до племянника, Нзинга предложила Касе заключить брак. Подумав, вождь согласился.
Сразу после свадьбы телохранители Нзинги убили мальчика - так королева отомстила за своего сына, много лет назад убитого Нголой Мбанди.
Смерть принца возмутила ндонгскую знать. Представители некоторых влиятельных родов заявили, что у них не меньше прав на престол, чем у женщины, рожденной рабыней-наложницей.
Нзинга отвергла этот аргумент, заявив, что в ее жилах, в отличие от других претендентов, течет кровь короля Килуанджи, ее покойного отца.
Тогда соперники поставили Нзинге в упрек ее близкие отношения с португальцами: часть знати считала переговоры с европейцами признаком слабости.
Королева, чтобы избежать кризиса престолонаследия, была вынуждена сократить контакты с португальцами, что усложнило положение страны.
Напряженность возникла и в отношениях Нзинги с ее крестным отцом, губернатором де Соузой.
Королева Нзинга на переговорах с португальцами.
Когда королева потребовала от португальцев вернуть захваченных ранее личных рабов королевской семьи, губернатор отказался это сделать. Более того, де Соуза потребовал, чтобы Нзинга признала себя вассалом португальского монарха и начала выплачивать дань.
Королева решительно отказалась сделать это.
В конце 1624 года губернатор де Соуза направил португальских солдат в королевство Мбанде, правители которого были вассалами Нзинги и снабжали Ндонго продуктами, рабами и солдатами.
Португальцы довольно легко захватили Мбанде, сильно ослабив позиции Нзинги.
Королева, впрочем, нашла выход из положения: Нзинга призвала рабов мбанде массово бежать в Ндонго, что те с радостью стали делать.
Губернатор де Соуза был вынужден примириться со своей крестницей.
Нзинга Мбанди, королева Ндонго. Кадр из фильма.
Португальцы были очень недовольны независимой политикой королевы Нзинги, угрожавшей доходам как европейцев, так и знати Мбанде.
Губернатор всячески подстрекал влиятельных мбанде к восстанию, и в конце 1625 года соб (аристократ) Хари а Килуандже, в жилах которого текла королевская кровь, отказался подчиняться Нзинге. Португальцы поддержали решение Килуандже и выслали ему на подмогу солдат.
Нзинга отправила на подавление восстания свои войска, но потерпела поражение, что вызвало недовольство среди народа.
Королева попыталась уладить ситуацию с помощью дипломатии, но португальцы не поверили Нзинге и официально признали Килуандже новым королем Ндонго. 15 марта 1626 года португальский губернатор от имени своего короля объявил Нзинге войну.
Нзинга готовится к сражению с прибывающими португальцами.
Португальское вторжение было весьма масштабным. Нзинге со своей армией пришлось отступить к островам на реке Кванза.
Сражения были кровопролитными, африканцы яростно сражались, но их оружие не шло ни в какое сравнение с европейским. Потерпев тяжелое поражение, Нзинга повела армию на восток страны.
Португальцы преследовали ндонго, захватывая отставших солдат в рабство. В конце концов рабов было захвачено столько, что европейцы повернули обратно: главной целью их нападения на королеву Нзинге был как раз захват невольников на продажу.
Вскоре "король Ндонго" Хари а Килуандже заболел оспой и умер. Португальцы заменили правителя дворянином Нголой Хари, но этого вождя народ не принял.
Простые ндонго и мбанде требовали возвращения королевы Нзинги, тогда как богатые дворяне поддерживали ставленника португальцев Нголу Хари.
Нзинга, находившаяся на востоке страны, в любой момент была готова выступить в поход и вернуть утраченные территории.
Королева Нзинга. Кадр из фильма.
Однако прежде чем использовать военную силу, Нзинга решила применить дипломатию. В ноябре 1627 года королева отправила к губернатору большую делегацию и четыреста рабов в дар.
Нзинга заявила, что она согласна стать вассалом короля Португалии, платить дань золотом и рабами, но требует одного - признать ее законной наследницей престола.
Португальцы отвергли требование Нзинги, обезглавили ее послов. По словам губернатора, королева должна была полностью оставить власть и подчиниться законному королю Нголе Хари.
Нзинга была шокирована предательством "крестного отца". Женщина впала в депрессию и около месяца не показывалась на людях.
После возвращения королева начала объединение своих союзников, призвав воинов ндонго следовать на восток.
Большой подмогой Нзинге было то, что Нгола Хари являлся слабым и непопулярным правителем. Самозванный король опирался в основном на португальских солдат, африканские воины его презирали.
Нгола и португальцы, убеждая народ не верить Нзинге, использовали старый козырь - мол, это женщина, а женщина права на трон не имеет.
Нзинга в ответ отправила Нголе Хари письмо с прямым вызовом на поединок. Самозванец был крайне напуган и умолял португальцев о помощи. Это окончательно разрушило репутацию Нголы.
Королева Нзинга.
Однако противостоять португальцам в бою Нзинга при всем желании не могла. Европейцы постоянно нападали на африканцев, теснили их. Армия королевы постоянно сокращалась.
К концу 1628 года после серии жестоких кровопролитных боев войско Нзинги сократилось до двухсот бойцов, контролирующих небольшую территорию Ндонго. По сути дела, королева была выдавлена из собственного королевства.
Однако Нзинга не оставляла попыток вернуть утраченные позиции. Королева всеми силами искала союзников, и в конце концов ей удалось заручиться поддержкой могущественного военачальника Касандже из племени Имбангалы. Касандже захватил огромные территории на реке Кванза и основал там собственное королевство.
В обмен на помощь Касандже потребовал, чтобы Нзинга вышла за него замуж. Королева, которая все еще была замужем за вождем Касой, согласилась на этот брак и, таким образом, стала двоемужницей.
Нзинга всячески стремилась показать народу имбангала, что она - своя. Королева участвовала в местных ритуалах, связанных, в том числе, с каннибализмом.
В результате Нзинга добилась огромного уважения среди имбангала. Вскоре королева приступила к созданию своей новой армии, состоявшей из сильных и свирепых воинов.
Армия Нзинги была полностью восстановлена к 1631 году. Королева начала успешно нападать на португальские отряды.
Однако Нзинге этого было мало, и летом 1631-го ее армия вторглась в королевство Матамба. Здесь правила королева Мвонго, которую Нзинга легко свергла.
Мвонга и ее дочь были заклеймены в рабыни. Нзинга была коронована и сразу после обретения власти в новом королевстве, заявила, что использует Матамбу как базу для возвращения Ндонго.
Между тем, в Матамбу ежедневно прибывали беглые ндонганцы, - численность населения королевства стремительно росла.
Королева Нзинга. Кадр из фильма "Нзинга, королева Анголы".
На протяжении десяти лет Нзинга боролась с португальцами и их союзниками.
В Матамбе королева перестала носить женскую одежду, отдав предпочтение мужским нарядам. При этом, у Нзинги был большой гарем из наложников-мужчин, носивших женскую одежду.
К конце 1630-х Нзинге удалось захватить ключевые с точки зрения работорговли территории у реки Кванго. В северном направлении армия Матамбе достигла границы Королевства Конго, после чего Нзинга вступила в дипломатические отношения с голландцами.
Голландцы оказались гораздо сговорчивее, чем португальцы, и стали покупать у Нзинги по 13 000 рабов в год, пополняя казну Матамбе.
Королева время от времени отправляла послов к португальцам, предлагая им торговый и военный союз в обмен на признание ее законной правительницей Ндонго.
Португальцы отказались от предложений Нзинги.
В 1641 году голландские войска вместе со своими союзниками из Конго разбили португальцев и захватили Луанду.
Нзинга, узнав об этом, немедленно отправила в Луанду своих послов, предложивших голландцам военный союз против португальцев. Голландцы с удовольствием заключили союз с Матамбе.
Между тем, португальский губернатор, отступивший в Массангано, стал просить Нзингу о союзе, но та на это не пошла.
Нзинга заняла северную часть Ндонго, объявив своей столицей город Кавангу.
С этого момента контроль работорговли в регионе осуществлялся Нзингой, а ее королевство процветало. Правительница вернула себе практически все утраченные ранее территории Ндонго, а, кроме того, совершала военные походы против соседей.
После нападения Ндонго на территорию Ванду в Конго, конголезский король Гарсия II обратился за помощью к голландцам. Европейцы, не желавшие разрывать союз ни с одной из сторон, предпочли уладить конфликт дипломатическим путем, однако доверие к Нзинге было подорвано.
Нзинга стремительно перевооружала свою армию: королева отдавала голландцам рабов, а те взамен давали ей огнестрельное оружие.
В 1644 году Нзинге удалось одержать свою первую большую победу над португальцами - битва при Нголеме вошла в африканскую историю.
Однако португальцы быстро оправились и нанесли ндонго поражение при Каванге. Нзинга запросила голландцев о помощи, и союзники прислали свои отряды. В 1647 году в битве при Комби голландцы и Ндонго разгромили португальцев, осадив их столицу Массангано. Взять город союзники не смогли из-за отсутствия артиллерии.
К 1648 году Нзинга создала огромную державу, вернула все свои бывшие земли, завоевала новые и контролировала всю центральноафриканскую работорговлю.
Однако португальцы не готовы были сдаваться. Воспользовавшись проблемами голландцев в Европе, португальцы прислали в Африку мощную военную экспедицию под руководством нового губернатора Сальвадора Коррейя де Са.
Луанда, где засели голландцы, была осаждена и подвергнута мощному обстрелу из пушек.
24 августа 1648 года голландцы запросили мира и согласились эвакуироваться из Африки.
Мир был подписан и голландцы, к удивлению и ужасу королеву Нзинги, погрузились на корабли и отплыли восвояси.
Повелительница Ндонго оказалась один на один с усилившимися португальцами.
После тяжелого поражения Нзинга была вынуждена отступить из Ндонго в Матамбу.
На этот раз королева не пыталась вернуть потерянные земли и полностью сосредоточилась на обороне той территории, что у нее оставалась.
Последние годы постаревшая королева провела в сражениях с восставшими имбангалами, с соседними небольшими королевствами. С португальцами и конголезцами Нзинга старалась не конфликтовать.
Главным инструментом примирения с европейцами королева, как и много лет назад, сделала христианство. Нзинга запросила у ордена капуцинов большое количество миссионеров, которые занялись обращением ее подданных в христианство.
Королева поддерживала отношения с европейскими католическими лидерами и даже получила письмо от папы римского Александра VII, благодарившего Нзингу за "крещение Африки".
В 1656 году после многолетних дипломатических усилий Нзинге удалось заключить прочный мир с португальцами.
Королева уступала европейцам часть своих земель, соглашалась пустить португальских торговцев в Матамбу. Португалия взамен передала Нзинге регион Китуксела, признала ее законной королевой Матамбе.
Единственное оставшееся у нее королевство Нзинга превратила в сильную торговую державу. Правительница добивалась от европейских королей признания Матамбы как христианского государства в Африке.
Имбангаланскую культуру, связанную с каннибализмом и жестокими практиками, Нзинга в своем государстве запретила.
В 1660 году королева объявила своей наследницей на троне Матамбы сестру Камбу. В матамбской традиции женское правление было нормой, поэтому никаких волнений среди народа не было.
В октябре 1663 года королева Нзинга заболела ангиной. Во дворец были приглашены европейские медики, но они ничем не смогли помочь: инфекция распространилась на легкие, и 17 декабря повелительница Матамбе скончалась в возрасте 80 лет.
Похоронили королеву в соответствии с христианскими и мбундускими традициями.
Королевой Матамбе стала Камбу, которую в Европе знали как Барбару или дону Барбару.
В наше время Анна I Нзинга Мбанди Нгола - правительница, почитаемая по всей Африке и, в первую очередь, в Анголе. В Луанде королеве, которую считают борцом против европейского колониализма, установлен памятник:
Памятник Нзинге.
---------------------
Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".
Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.
Тем временем, моя книга о русских женщинах в истории получила дополнительный тираж, что очень радует!
Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen
Всегда ваш.
Василий Грусть.
ПС: Буду благодарен за донаты, работы у меня сейчас нет, а донат, чего греха таить, очень радует и мотивирует писать.
Этот богомол прекрасно сохранился в безупречном куске доминиканского янтаря из олигоценового периода, возраст которого насчитывает 23–33,9 миллионов лет. Сам янтарь из вымершего дерева Hymenaea protera, доисторического бобового дерева. Большая часть янтаря Центральной и Южной Америке добывается из его смолы.
Янтарь из Доминиканской Республики известен как доминиканская смола и отличается своей прозрачностью.
Песнь Деворы (др.-евр. שירת דבורה , также известная как Песнь Деворы и Варака) — это поэтический текст, содержащийся в 5-й главе Книги Судей Израилевых (Суд. 5:1–31) Ветхого Завета. Она считается одним из древнейших текстов Библии и древнееврейской литературы в целом, датируемым, по мнению большинства исследователей, XII–XI веками до н. э. Этот текст представляет собой выдающийся образец древней поэзии на ханаанских языках и имеет огромное историческое, религиозное и литературное значение.
ИСТОРИЧЕСКИЙ И БИБЛЕЙСКИЙ КОНТЕКСТ
Песнь Деворы описывает события, связанные с победой израильтян над ханаанским царем Иавином и его военачальником Сисарой, которые изложены в прозаической форме в 4-й главе Книги Судей (Суд. 4:1–24). Согласно библейскому повествованию, израильтяне в период судей жили без единого правителя, и их земли подвергались набегам и угнетению со стороны соседних народов. В это время судьей и пророчицей Израиля была Девора, женщина, вдохновленная Богом, которая жила под пальмой, названной в ее честь, между Рамой и Вефилем на горе Ефремовой. Ханаанский царь Иавин, правящий в Хацоре (городище Тель-Хацор), и его военачальник Сисара, обладавший мощной армией с «девятьюстами железными колесницами», на протяжении двадцати лет угнетали израильтян. Девора, вдохновленная божественным призывом, призвала Варака, сына Авиноама, возглавить войско из колен Завулона и Неффалима для сражения с Сисарой. Битва произошла у потока Киссон (вероятно, река Кишон) близ Мегиддо, где израильтяне одержали решительную победу. Сисара, бежавший с поля боя, был убит Иаилью, женой кенеянина Хевера, что стало исполнением пророчества Деворы о том, что слава победы достанется женщине. Песнь Деворы, воспетая Деворой и Вараком после победы, является поэтическим переложением этих событий. Она прославляет Бога за победу, восхваляет колена Израиля, откликнувшиеся на призыв к битве, и порицает тех, кто остался в стороне.
ЯЗЫК И ДАТИРОВКА
Песнь Деворы выделяется своей архаичностью и считается одним из древнейших текстов Библии. Гебраисты отмечают, что язык песни предшествует классическому древнееврейскому языку, на котором написана основная часть Танаха (еврейского Священного Писания). Лингвистические особенности текста, такие как архаичные формы слов, краткость выражений и уникальные грамматические конструкции, указывают на его происхождение в XII–XI веках до н. э. Правда некоторые исследователи, такие как Гарбини, уточняют, что текст старше языка VIII века до н. э., но моложе календаря из Гезера (X век до н. э.). Для сравнения, англоязычным читателям иногда приводят аналогию: если другие поэтические тексты Ветхого Завета можно сравнить с английским языком времен Шекспира, то Песнь Деворы ближе к языку времен Чосера. Такая древность создает трудности для перевода, так как многие слова и выражения не имеют прямых параллелей в более поздних текстах. Это делает Песнь Деворы объектом многочисленных конъектур (предположительных исправлений текста) среди библеистов.
СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ
Песнь Деворы делится на несколько тематических частей, которые вместе образуют целостное поэтическое произведение. По своему построению она представляет собой гимн победы, прославляющий Бога и подвиги израильтян. Согласно некоторым исследователям, песнь можно разделить на три основные части:
Вступление (Суд. 5:1–11) Песнь начинается с прославления Бога за победу и призыва к царям и правителям внимать подвигам Господа. В этой части описывается состояние Израиля до битвы: дороги были пусты, народ жил в страхе, а военное оснащение было минимальным («Виден ли был щит и копье у сорока тысяч Израиля?»). Девора подчеркивает свою роль как «матери в Израиле», призвавшей народ к объединению. Упоминаются природные явления (землетрясения, дожди, таяние гор), которые символизируют божественное вмешательство, возможно, связанное с бурей, сыгравшей роль в победе.
Описание битвы и участия колен Израиля (Суд. 5:12–23) Эта часть воспевает колена, которые откликнулись на призыв Деворы и Варака, и порицает те, которые остались в стороне. Колена Ефрема, Вениамина, Завулона, Неффалима и Иссахара прославляются за их храбрость, в то время как Рувим, Галаад, Дан и Асир подвергаются критике за бездействие. Особое внимание уделяется битве у потока Киссон, где «звезды с путей своих сражались с Сисарою», что может быть поэтическим описанием божественной помощи или природных сил (например, бури, сделавшей колесницы Сисары бесполезными). Город Мероз проклинается за отказ помочь израильтянам.
Финал: поступок Иаили и насмешка над врагами (Суд. 5:24–31) Заключительная часть прославляет Иаиль, жену Хевера Кенеянина, за ее решительный поступок — убийство Сисары. В ярких поэтических образах описывается, как Иаиль вбила кол в висок спящего Сисары. Далее следует саркастическое изображение матери Сисары, которая ждет возвращения сына, не зная о его гибели. Песнь завершается молитвой о поражении врагов Бога и благословением тех, кто любит Его, с упоминанием, что после победы земля покоилась сорок лет.
ПЕРЕЧЕНЬ КОЛЕН ИЗРАИЛЯ
Одной из уникальных особенностей Песни Деворы является перечень колен Израилевых, который отличается от позднейшего канонического списка двенадцати колен. В тексте упоминаются десять колен, что вызывает споры среди исследователей. Например, колена Иуды и Симеона не упоминаются, что может быть связано с их географической удаленностью от места сражения. Некоторые ученые предполагают, что вместо упоминания «Господь» (YHWH) в стихе Суд. 5:13 могло быть искаженное архаичное написание имени Иуда, что означало бы «Иуда подчинил мне храбрых». Этот вопрос остается предметом дискуссий.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ
Песнь Деворы — это шедевр древнееврейской поэзии, отличающийся яркими образами, ритмичностью и эмоциональной насыщенностью. Она использует поэтические приемы, характерные для ханаанских эпосов, такие как параллелизм (повторение одной и той же мысли разными словами) и метафоры. Например, описание природных явлений («горы таяли от лица Господа», «звезды сражались с Сисарою») подчеркивает божественное вмешательство. Саркастический тон в описании матери Сисары, ожидающей сына с добычей, добавляет драматизма и усиливает контраст между победой израильтян и поражением ханаанеев.
ЗНАЧЕНИЕ И ВЛИЯНИЕ
Песнь Деворы ценна для историков как один из старейших текстов, отражающих социальную и политическую ситуацию в Израиле периода судей. Она свидетельствует о децентрализованном обществе, где колена действовали независимо, и подчеркивает важность единства для победы над врагами. Перечень колен и упоминание города Мероз дают представление о географии и племенной структуре того времени. Песнь прославляет Бога как источник победы и подчеркивает роль веры и единства народа. Она отражает теологию того времени, согласно которой Бог помогает тем, кто верен Ему, и карает отступников. Пророческая роль Деворы и героизм Иаили подчеркивают значимость женщин в библейской истории. Как один из древнейших образцов поэзии на иврите, Песнь Деворы оказала влияние на последующую еврейскую и христианскую традицию. Ее структура и стиль сравниваются с Песнью Моисея (Исх. 15:1–19), а ее мотивы вдохновляли религиозные гимны и богословские размышления.
РОЛЬ ЖЕНЩИН
Песнь Деворы уникальна тем, что центральные роли в ней играют женщины — Девора как пророчица и судья, и Иаиль как исполнительница божественного пророчества. Это подчеркивает значимость женского лидерства в древнем Израиле, что было редкостью для патриархального общества того времени.
СОВРЕМЕННОЕ ВОСПРИЯТИЕ
Песнь Деворы остается актуальной в религиозных и культурных контекстах. В иудаизме Девора считается одной из семи пророчиц Израиля (наравне с Саррой, Мариам, Анной, Авигеей, Олдамой И Эсфирью), а ее песнь изучается как пример божественного вдохновения и призыва к единству. В христианстве песнь интерпретируется как гимн Божьей справедливости и победы. В современном мире текст вдохновляет проповеди, музыкальные и хореографические постановки, а также исследования в области библеистики и феминистской теологии.
"Пайксис" (паксида, пиксида) — это название небольшой коробки или сосуда, часто цилиндрической формы, с крышкой. Слово происходит от греческого púxis и в переводе означает "маленькая коробка". В Древней Греции так называли сосуды для хранения косметики, благовоний или других мелочей, а также ёмкости для урн с прахом умерших.
Пайксис из греческого золота, около середины VII века до н.э.Диаметр 11,5 см.
Великолепный меч с рукоятью, покрытой золотом и серебром, и деревянными ножнами с серебряной накладкой. Разломан на несколько частей. Он был обнаружен осенью 1933 года Ричардом и Олавом Кьеллингландом на ферме Снартемо в Южной Норвегии.
Меч начала VI века н.э.
Общая длина 92 см, из которых ножны — 79 см.
Аттические золотые серьги, период около 750–725 гг. до н. э. Центр диска когда-то был украшен инкрустацией, возможно, из горного хрусталя, стекла или янтаря, а кольцо инкрустации окружено полосами зерни. Инкрустация обрамлена широкой полосой двойных аркад зерни, с дополнительными полосами зерни по краю.
Серьги размером более 4,7 см.
Гето-дакийский шлем из Коцофенешти, 450 г. до н.э. Изготовлен из электрума (природного сплава золота, серебра и меди), 25,5 см × 20 см. В январе 2025 года был украден на экспозиции в Нидерландах.
Из Национального исторического музея Румынии.
Пара серег из греческого золота и агата, Эллинистический период, около I века до н. э. Каждый из них увенчан закругленным навершием, обрамлен парой закругленных штифтов, под овальным коробчатым оправой с зернистой каймой, инкрустированной полосатым агатом, под двумя круглыми оправами, инкрустация которых сейчас утрачена.
Длина 8,2 см.
Золотой браслет викингов, около IX–X вв. н. э. Состоит из скрученных витков, сплющенных на концах.
Ширина 7,5 см.
Золотые браслеты с головами антилоп.
Греция, IV век до н. э.
Церемониальный кинжал, Османская империя, XVI век, подарен Габору Бетлену, принцу Трансильвании. Черное дерево, изумруд, рубин, серебро, сталь, бирюза.
Длина: 38,5 см, ширина: 6,8 см.
Золотой барабан древнего королевства Чам. Над корпусом в форме песочных часов расположены четыре ручки-петли, украшенные меандровым и спиральным узором. Единственный зарегистрированный золотой дождевой барабан, известный археологам. Жан-Франсуа Юбер датирует золотой барабан X–XII веками, основываясь на его стилистических особенностях.
Вьетнам, древние королевства Чам, ок. X–XII вв.
Браслет Тутанхамона со скарабеем считается шедевром древнеегипетского ювелирного искусства. Этот жёсткий золотой браслет состоит из двух частейв, соединённых шарниром с одной стороны и застёжкой с другой. Центральная пластина украшена изображением скарабея, выполненным в технике перегородчатой эмали и инкрустированным лазуритом.
Скарабей, символ утреннего солнца, возрождения и защиты в древнеегипетской культуре, был самым популярным мотивом в ювелирных изделиях. Размер браслета позволяет предположить, что он был изготовлен для фараона Тутанхамона, когда тот был ещё ребёнком.
Новое царство, конец XVIII династии, правление Тутанхамона, 1332-1323 гг. до н. э.
Пара серег из греческого золота, камня и эмали, лебеди подвешены на зернистом диске, который напоминает декор македонских щитов из-за полукругов, отходящих от края. С боков свисают цепочки, украшенные изумрудными бусинами.
Эллинистический период, около III–I вв. до н. э. Длина 3,6 см.
Мантикора. "Бестиарий", Англия, ок. 1226–1250 гг. Бодлианская библиотека.
"Псалтырь Фиески", Камбре, Франция, ок. 1290–1295 гг. Балтимор, Музей искусств Уолтерса.
Грифон. "Псалтырь Латтрелла", Англия, ок. 1325–1340 гг. Британская библиотека.
Воскрешение мёртвых. Часослов, Брюгге, около 1430–1445 гг. Музей искусств Уолтерса.
Всадник на аисте. Псалтырь, Англия, XIII век. Бодлианская библиотека.
Гастон Феб, "Книга охоты", Париж, XV век. Национальная библиотека Франции.
"Псалтырь Латтрелла", Англия, ок. 1325–1340 гг. Британская библиотека.
Святой Георгий и дракон (фрагмент). Часослов, Гент, 1450–1455. Лос-Анджелес, Музей Дж. Пола Гетти.
"Книга о Ланселоте дю Лак и другие романы о короле Артуре", Северная Франция, XIII век. Библиотека редких книг и рукописей Бейнеке Йельского университета.
Летучие мыши. "Бестиарий Уорксопа", Англия, ок. 1185 г. Нью-Йорк, Библиотека и музей Моргана.
"Хроники Фруассара", Брюгге, ок. 1470-1475. Национальная библиотека Франции.
"Рочестерский бестиарий," Англия, XIII век. Бодлианская библиотека.
"Библия Мациевского", Париж, ок. 1240 г. Нью-Йорк, Библиотека и музей Моргана.
Обезьяна с зеркалом. "Часослов Хуаны Безумной", Брюгге, 1486-1506 гг. Британская библиотека.
Львята. "Бестиарий", Англия, около 1200-1210 гг. Британская библиотека.
Три мертвеца. Часослов, Франция, ок. 1490–1510. Кембридж, Музей Фицуильяма.
Черная летучая мышь. "Псалтырь Латтрелла", Англия, ок. 1325–1340 гг. Британская библиотека.
Конрад Кейзер, "Беллифортис", Германия, ок. 1405 г. Франция, Муниципальная библиотека Безансона.
Нашествие лягушек. "Памплонская Библия", Наварра, 1197 г. Амьен, Франция, Городская библиотека.
Обезьяна, играющая на арфе. "Маастрихтский часослов", Льеж, XIV век. Британская библиотека.
Средневековый бегемот. Томас Кантимпре, "Liber de natura rerum", Франция, ок. 1290. Валансьен, Муниципальная библиотека.
Кормушка для птиц. "Зеркало человеческого спасения", Франция, 1470-1480 гг.
"Секрет естественной истории", Франция, ок. 1480–1485 гг. Национальная библиотека Франции.
Мандрагора. "Травник", Ломбардия, около 1440 г. Британская библиотека.
Буква "Е". Песенный сборник Зегера ван Мале, Брюгге, 1542 год. Камбре, Муниципальная библиотека.
Дым Первой мировой войны, этого акта коллективного самоубийства Старого Света, еще не успел рассеяться над полями Европы, а по другую сторону Атлантики уже разгоралась заря новой эры. Америка, вступившая в бой поздно, лишь в 1917 году, и отделавшаяся сравнительно легкими ранами, выходила из конфликта безоговорочным победителем. Впервые в мировой истории центр экономической и культурной силы сместился из Европы в Северную Америку. Доллар становился главной мировой валютой, а Уолл-стрит — бьющимся сердцем делового мира. Краткая послевоенная депрессия быстро сменилась ослепительным экономическим бумом. К концу 1920-х годов американские заводы производили две пятых всех промышленных товаров в мире, диктуя планете новые стандарты потребления и жизни. Это было время невиданного оптимизма, время, которое позже назовут «Ревущими двадцатыми» — эпоха джаза, небоскребов и головокружительных перемен.
Символом этой новой Америки стал автомобильный магнат Генри Форд. Его конвейерные ленты в Детройте не просто штамповали автомобили — они создавали новый мир. Знаменитая «Жестянка Лиззи», модель Ford T, выпускавшаяся еще с 1908 года, благодаря революционной организации труда стремительно дешевела, упав в цене с почти 1000 долларов до 250, что сделало ее доступной для миллионов. Это народное прозвище, «Жестянка Лиззи» (Tin Lizzie), идеально отражало суть автомобиля. «Жестянкой» его называли за тонкий, легкий и дребезжащий на ухабах стальной кузов. Происхождение имени «Лиззи» имеет несколько версий. Самая популярная связана с гонкой на гору Пайкс-Пик в 1922 году, где гонщик Ноэль Баллок на своем стареньком, видавшем виды Ford Model T, прозванном "Old Liz" («Старушка Лиз»), неожиданно для всех победил в своем классе. История о неказистой, но выносливой машине разлетелась по стране, и пресса сделала это имя синонимом надежности. По другой, более приземленной версии, «Лиззи» было одним из самых распространенных имен для лошадей, и американцы по привычке перенесли ласковое имя своей верной «рабочей лошадки» на ее механического преемника.
Автомобиль перестал быть роскошью для избранных и превратился в неотъемлемую часть американской жизни. Вслед за этим преобразилась и сама страна: паутина асфальтированных дорог опутала просторы континента, на каждом углу выросли заправочные станции, мотели и мастерские. Лошадь и повозка, веками служившие человеку, за одно десятилетие превратились в анахронизм, уступив место реву моторов. Эта автомобильная революция подарила американцам беспрецедентную свободу передвижения, сократила расстояния и изменила сам ритм жизни. Но у этой свободы была и оборотная, неприглядная сторона. Автомобиль, ставший символом прогресса, одновременно оказался идеальным инструментом для тех, кто решил жить вне закона. Возможность совершить ограбление и за считаные минуты раствориться в городском потоке или умчаться по загородному шоссе стала бесценным подарком для криминального мира, который как раз готовился пережить свой собственный, небывалый расцвет.
Культурный взрыв двадцатых был не менее оглушительным, чем рев автомобильных двигателей. Эпоху не зря назвали «Веком джаза». Его синкопированные, дерзкие ритмы, родившиеся в прокуренных «наливайках» Нового Орлеана, захватили всю страну, став саундтреком десятилетия. Из кинотеатров, превратившихся из ярмарочного аттракциона в «фабрику грез», на мир смотрели новые боги и богини Голливуда, а граммофонные пластинки доносили их голоса в каждый дом. Менялся и облик женщины. На смену викторианской скромнице пришла так называемая flapper — девушка с короткой стрижкой, в платье до колен, с ярко накрашенными губами и сигаретой в мундштуке. Она водила автомобиль, танцевала чарльстон до утра и открыто заявляла о своих правах, шокируя более консервативное старшее поколение. Архитектура ар-деко устремила в небо острые шпили небоскребов, а в литературе заявили о себе писатели «потерянного поколения» — Хемингуэй, Фицджеральд, которые пытались осмыслить травмы войны и найти свое место в этом новом, стремительно меняющемся мире.
Конечно, этот праздник жизни был доступен далеко не всем. Подавляющее большинство американцев и европейцев по-прежнему были слишком бедны и слишком измотаны тяжелым трудом, чтобы иметь хоть малейший шанс приобщиться к блеску джазовых клубов и голливудских премьер. Но даже те, кто не мог позволить себе новый автомобиль или дорогой наряд, ощущали тектонические сдвиги в обществе. Они могли сделать модную стрижку, пойти в кино или, если речь шла о женщинах, впервые в истории воспользоваться своим избирательным правом. Старые традиции рушились, и казалось, что нет такой силы, которая могла бы повернуть время вспять. Однако именно в этот момент, в самом начале этой бурной и многообещающей эпохи, американские власти приняли решение, которое не просто пошло вразрез с духом времени, но и стало катализатором для криминальной катастрофы национального масштаба. В попытке построить идеальное, трезвое и высокоморальное общество они выпустили на волю демонов, с которыми страна не могла справиться долгие десятилетия.
Ладно было на бумаге, да забыли, что руки — из жопы
Идея вырвать бутылку из рук американского народа родилась не на пустом месте. Она была выстрадана целым столетием крестового похода, который вели против «зеленого змия» пуританские проповедники, суфражистки и обеспокоенные общественные деятели. Для них алкоголь был не просто вредной привычкой, а абсолютным, метафизическим злом, первопричиной всех бед, разлагающих общество. Именно в нем они видели корень ужасающей нищеты городских трущоб, источник домашнего насилия, превращавшего семейные очаги в зоны боевых действий, и топливо для растущей преступности. Такие организации, как «Женский христианский союз за трезвость» и могущественная «Антисалунная лига», десятилетиями вели упорную и методичную войну. Они не гнушались ничем: в ход шли и слезливые проповеди о загубленных душах, и псевдонаучные брошюры о влиянии спирта на наследственность, и прямое политическое давление. Один из самых эффективных лоббистов Лиги, Уэйн Уилер, применял тактику, которую он сам называл «уилеризмом»: террор через общественное мнение. Он шантажировал политиков, угрожая разрушить их карьеру, если те не поддержат «сухой» курс. «Я делаю это с помощью бюллетеней, так же как гангстер делает это с помощью пули», — цинично признавался он.
«Губы, что дотрагиваются до ликера, не дотронутся до нас»
К началу XX века движение за трезвость набрало огромную силу. Салуны, где ирландские и немецкие иммигранты глушили пиво после тяжелого рабочего дня, в глазах протестантской англосаксонской элиты стали символом всего чуждого и порочного, что принес с собой поток мигрантов из Старого Света. Борьба с алкоголем превратилась в борьбу за сохранение «истинно американских» ценностей. К 1910-м годам более половины штатов уже ввели у себя локальные «сухие законы». Последней каплей стала Первая мировая война. Патриотическая истерия позволила борцам за трезвость разыграть новую карту: они объявили пиво «кайзеровским напитком». Поскольку многие крупные пивоварни, такие как Pabst, Schlitz и Anheuser-Busch, были основаны выходцами из Германии, их продукцию заклеймили как непатриотичную. Экономия зерна для фронта стала еще одним весомым аргументом. В этой атмосфере в 1919 году Конгресс принял Восемнадцатую поправку к Конституции, а детализирующий ее «Закон Волстеда» вступил в силу 16 января 1920 года. Американская нация официально стала трезвой.
Суфражистка громит бар, карикатура
На бумаге закон выглядел сурово. Он запрещал производство, продажу и транспортировку любых напитков с содержанием алкоголя свыше 0,5%. Однако дьявол, как всегда, крылся в деталях. Законодатели, пытаясь угодить всем, оставили в законе зияющие дыры, которые тут же превратились в широкие ворота для обхода запрета. Во-первых, закон не запрещал употребление и хранение алкоголя для личных нужд. Любой, у кого до вступления поправки в силу был винный погреб, мог совершенно легально продолжать пить, пока не иссякнут запасы. Во-вторых, были сделаны исключения для религиозных нужд. Церкви и синагоги получили право закупать вино для своих ритуалов, что моментально привело к росту числа «раввинов» и «священников», внезапно обнаруживших у своей паствы неутолимую духовную жажду. Но самой большой лазейкой стал медицинский алкоголь. Врачи получили право выписывать пациентам виски «в лечебных целях». Аптеки, получившие лицензии, превратились в легальные точки продажи спиртного. За одно только десятилетие «сухого закона» врачи выписали рецептов на более чем 11 миллионов галлонов виски. Сеть аптек Walgreens за это время выросла с 20 до почти 400 магазинов.
В иудаизме нет таинства причастия в христианском понимании, однако вино играет абсолютно центральную и незаменимую роль во многих ритуалах, что и создало легальную потребность в нем во времена «сухого закона». В отличие от христианства, где вино символизирует кровь Христа, в еврейской традиции оно является символом радости, святости и празднования. Его использование обязательно для ключевых ритуалов, таких как еженедельный Киддуш для освящения Шаббата, четыре бокала вина во время Пасхального Седера, церемония Авдалы для отделения святого дня от будней, а также свадьбы и другие важные события.
Но главной, фатальной ошибкой закона было то, что он не имел никакой поддержки в народе. Для миллионов простых американцев, особенно в больших городах, он был не моральным императивом, а абсурдным и лицемерным вмешательством государства в их частную жизнь. Они не считали бокал вина за ужином или кружку пива после работы грехом. И они не собирались отказываться от своих привычек лишь потому, что так решили политики в Вашингтоне. Один журналист едко заметил: «Запрет вступил в силу в час ночи, но к часу две минуты он уже был нарушен по всей стране». Этот тотальный гражданский саботаж и стал той питательной средой, на которой выросла криминальная империя. Спрос на алкоголь никуда не исчез, он лишь ушел в подполье. А там, где есть массовый спрос, который не может удовлетворить легальный бизнес, всегда появляется тот, кто сделает это нелегально.
Последствия для легальной, «белой» экономики были тяжелейшими. Тысячи пивоварен, виноделен и ликероводочных заводов закрылись в одночасье. Если в 1910-х годах в США насчитывалось более 2500 винодельческих хозяйств, то к моменту отмены «сухого закона» в 1933 году их осталось меньше сотни. Отрасль, создававшая рабочие места и платившая налоги, была попросту уничтожена. Рестораны и отели потеряли значительную часть дохода. Тысячи людей — бондари, водители, официанты, бармены — остались без работы. Свято место пусто не бывает. В образовавшийся вакуум хлынули предприимчивые молодые люди из городских трущоб, для которых закон всегда был чем-то далеким, не очень понятным и, главное, не очень нужным. Вчерашние уличные хулиганы и мелкие воришки внезапно получили в руки бизнес-модель с бесконечным потенциалом прибыли и огромной клиентской базой, включавшей в себя всех — от портового грузчика до сенатора. Государство, стремясь к моральной чистоте, своими руками вручило ключи от многомиллиардной индустрии организованной преступности.
Рыночек порешал
Не успели высохнуть чернила на «Законе Волстеда», а Америка уже вовсю окуналась в новую для себя реальность подпольных баров. Эти заведения, получившие название speakeasy (от англ. «говорить тихо»), стали главным социальным феноменом десятилетия. Они возникали повсюду: в подвалах прачечных, за потайными дверями сигарных магазинов, в фешенебельных квартирах с видом на Центральный парк. Чтобы попасть внутрь, требовался пароль или рекомендация. За тяжелой дверью с маленьким окошком открывался совершенно другой мир — мир приглушенного света, джазовой музыки, танцующих пар и, конечно же, запретного алкоголя. К середине 1920-х только в одном Нью-Йорке, по разным оценкам, насчитывалось от 30 000 до 100 000 таких заведений. Они были на любой вкус и кошелек: от грязных забегаловок, где подавали сомнительный самогон, до роскошных клубов вроде нью-йоркского «Cotton Club», где выступали Дюк Эллингтон и Кэб Кэллоуэй, а среди посетителей можно было встретить бродвейских звезд, финансовых магнатов и высокопоставленных политиков, которые днем голосовали за ужесточение «сухого закона». Speakeasy стал не просто местом, где можно было выпить, — он стал символом неповиновения и культурной революции, местом, где социальные барьеры рушились, а мужчины и женщины впервые могли свободно общаться в неформальной обстановке.
Этот колоссальный спрос нужно было удовлетворять, и так родилась многомиллиардная индустрия бутлегерства. Ее низшую ступень занимали подпольные самогонщики, гнавшие джин в ванных (bathtub gin) и виски в ржавых перегонных кубах. Качество этого продукта было, мягко говоря, отвратительным. Чтобы замаскировать вкус сивушных масел и скрыть мутный цвет, его смешивали с соками, сиропами и газировкой. Так, по иронии судьбы, эпоха «сухого закона» стала золотым веком для коктейльной культуры. Такие напитки, как «Пчелиные коленки» (джин с медом и лимонным соком) или «Обезьянья железа» (джин с апельсиновым соком и гренадином), были придуманы не от хорошей жизни, а как способ сделать употребление паленого алкоголя хотя бы сносным. Но зачастую проблема была не только во вкусе. Бессовестные дельцы нередко использовали в качестве основы для своих напитков промышленный или даже древесный спирт, что приводило к слепоте, параличу и смерти. За годы «сухого закона» от отравления некачественным алкоголем умерло, по разным оценкам, не менее 10 000 человек.
Однако настоящие деньги делались не на самогоне, а на контрабанде качественного спиртного из-за бугра. Границы США с Канадой и Мексикой превратились в решето. Целые флотилии быстроходных катеров курсировали через Великие озера и реку Детройт, которую прозвали «Детройтским проливом». С юга караваны грузовиков везли текилу и ром. Но главным источником контрабанды стала так называемая «Ромовая тропа» (Rum Row) — линия кораблей-складов, стоявших на якоре в международных водах, всего в нескольких милях от побережья США, от Нью-Джерси до Мэна. Здесь разворачивалась настоящая морская ярмарка. Капитаны вроде легендарного Билла Маккоя продавали свой груз оптом бандам бутлегеров. Маккой, бывший строитель лодок, был не просто контрабандистом, а настоящим новатором и перфекционистом. Он лично закупал лучший шотландский виски, канадский ржаной виски и карибский ром и, в отличие от многих, никогда не разбавлял свой товар, чем заслужил безупречную репутацию. Именно благодаря ему в обиход вошло выражение «The Real McCoy» («Настоящий Маккой»), ставшее синонимом подлинности и высочайшего качества. Ночью от этих кораблей-«маток» отходили флотилии «контактных лодок» — небольших, но оснащенных мощнейшими авиационными двигателями катеров. Их задачей было на предельной скорости прорваться сквозь кордоны Береговой охраны, выгрузить драгоценные ящики на условленном пустынном пляже и раствориться в темноте. Это была настоящая война на море, со своими героями, погонями, перестрелками и тактическими уловками, вроде сброса груза за борт с привязанными мешками соли, которые через некоторое время растворялись, и ящики всплывали на поверхность. Доставленный на сушу, алкоголь развозился по подпольным складам, а оттуда — по тысячам кабаков-«спикизи». Вся эта гигантская логистическая цепочка — от закупки и транспортировки до хранения и розничной продажи — находилась в руках организованной преступности.
Сверхприбыли, которые приносил алкогольный бизнес, были просто нереальными. По оценкам историков, к концу 1920-х годовой оборот нелегальной торговли спиртным достигал 3 миллиардов долларов (что эквивалентно более чем 45 миллиардам сегодня). Эти деньги стали фундаментом, на котором гангстеры построили свои криминальные империи. Алкоголь был лишь началом. Доходы от него тут же реинвестировались в другие, не менее прибыльные сферы. Игорные притоны и бордели стали естественным дополнением к подпольным барам. Но настоящим ноу-хау мафии стал рэкет (racketeering) — систематическое вымогательство и установление криминального контроля над целыми отраслями легальной экономики. Да-да, дорогой друг, рэкет придумали не «братки» из 90-х, он стар, как сам мир. Особенно уязвимыми оказались профсоюзы. Гангстеры, используя насилие и подкуп, захватывали власть в профсоюзных организациях, получая доступ к их кассам и, что еще важнее, к рычагу давления на бизнес в виде угрозы забастовок. Яркий пример — история о том, как чикагская мафия во главе с Аль Капоне «помогла» профсоюзному лидеру киномехаников Томми Мэлою сохранить свой пост, нагнав на выборы вооруженных головорезов. После этого профсоюз годами платил дань мафии. Рэкету подвергался и бизнес. В Чикаго гангстеры, вступив в сговор с ассоциацией владельцев гаражей, начали массово портить шины автомобилей, припаркованных на улицах. За один месяц было уничтожено около 50 000 покрышек. Владельцы машин были вынуждены ставить их в гаражи, цены на которые тут же взлетели. Разумеется, владельцы гаражей щедро делились прибылью с «партнерами». Так, шаг за шагом, щупальца мафии проникали в самые разные сферы: от вывоза мусора и строительства до киноиндустрии и прачечных, облагая данью и предпринимателей, и простых рабочих.
Слабая рука закона
А что же американская правоохранительная система? Увы, она оказалась совершенно беспомощной. Проблема носила системный характер и зиждилась на двух китах: тотальной коррупции и вопиющей некомпетентности. На передовой этой заведомо проигранной войны находился обычный городской полицейский, который очень быстро понял, что бороться с бутлегерами не только бессмысленно, но и крайне невыгодно. В 1920-е годы патрульный в крупном городе вроде Нью-Йорка или Чикаго получал жалование в районе 140-150 долларов в месяц. Это было немногим больше, чем у промышленного рабочего, и значительно меньше, чем у представителя среднего класса. В то же время рядовой гангстер, работавший на развозе спиртного, мог зарабатывать в разы больше, а доходы боссов исчислялись миллионами. Аль Капоне на пике своего могущества, по слухам, зарабатывал до 100 миллионов долларов в год. В этой ситуации предложение «прибавки к зарплате» в несколько сотен долларов наличными, которое гангстеры делали полицейским просто за то, чтобы те смотрели в другую сторону, было искушением, перед которым могли устоять лишь единицы.
Нью-йоркские полицейские в ходе облавы на бутлегеров выливают контрабандное пойло в канализацию
Коррупция пронизала правоохранительные органы снизу доверху. Она стала не досадным исключением, а нормой жизни, средством взаимодействия между криминальным миром и властью. Гангстеры не просто подкупали отдельных патрульных — они скупали целые полицейские участки, ставили на ключевые посты своих людей, платили зарплаты детективам, капитанам и даже комиссарам. В Чикаго мэр Уильям «Большой Билл» Томпсон открыто покровительствовал империи Аль Капоне, обеспечивая ему политическое прикрытие. В Нью-Йорке знаменитый бутлегер Ларри Фэи хвастался, что у него «на зарплате» сидит каждый второй полицейский в его районе. Плата за «крышу» была стандартизирована: определенная сумма взималась с каждого ящика контрабандного виски, с каждого подпольного бара и с каждого грузовика, доставлявшего товар. Полицейские не только закрывали глаза на деятельность бутлегеров, но и активно им помогали: предупреждали о грядущих рейдах, «теряли» улики, а иногда и вовсе выступали в роли эскорта для караванов с контрабандным спиртным. Эта система была настолько отлажена, что гангстеры чувствовали себя в полной безопасности.
Осознав, что местные власти полностью прогнили, федеральное правительство попыталось взять дело в свои руки. Для контроля за исполнением «сухого закона» было создано специальное подразделение при Министерстве финансов — Бюро по соблюдению сухого закона, в штат которого набрали около 1500 агентов. Однако эта мера лишь усугубила хаос. Набранные наспех, плохо обученные и вынужденные «пахать» за гроши, эти агенты очень быстро приобрели репутацию еще более коррумпированных и беспринципных персонажей, чем местные копы. Многие из них рассматривали свою должность исключительно как возможность для личного обогащения. Но были и другие — идейные борцы с «зеленым змием», настоящие фанатики трезвости, которые не брали взяток, но и не испытывали ни малейших угрызений совести, открывая огонь на поражение. Эти агенты, вооруженные пистолетами и дробовиками, устраивали на дорогах настоящую войну, расстреливая автомобили, которые не остановились по их требованию. Их жертвами часто становились невинные люди. Эта жестокость и произвол привели к тому, что федеральных агентов возненавидели все: и гангстеры, и простые граждане, и особенно местные полицейские, которые видели в них опасных и непредсказуемых конкурентов, вторгающихся на их «кормовые» территории.
Конечно, в истории Бюро были и свои герои. Агенты Иззи Эйнштейн и Мо Смит стали легендами, проведя тысячи арестов и конфисковав миллионы бутылок спиртного благодаря своему таланту к маскировке и нестандартным методам. В Чикаго группа агентов под руководством Элиота Несса, прозванная журналистами «Неприкасаемыми» за их неподкупность, нанесла серьезный урон бизнесу Аль Капоне. Но это были лишь капли в море. В целом деятельность Бюро была провалом, пшиком. За все время его существования было произведено более полумиллиона арестов, но лишь ничтожная часть из них закончилась реальными тюремными сроками для крупных фигур криминального мира. Суды были завалены делами, присяжные, симпатизировавшие нарушителям, часто выносили оправдательные вердикты, а тюрьмы были переполнены мелкими сошками. Самих же боссов мафии, если и удавалось привлечь к ответственности, то, как правило, не за бутлегерство или убийства, а за уклонение от уплаты налогов, как это в итоге и произошло с Аль Капоне. Система правосудия, столкнувшись с массовым гражданским неповиновением и всепроникающей коррупцией, оказалась парализована. Война с алкоголем была проиграна по всем фронтам.
Опять можно
К концу 1920-х годов «благородный эксперимент», как назвал его президент Герберт Гувер, очевидно и с оглушительным треском провалился. Вместо того чтобы стать оплотом трезвости и морали, Америка превратилась в арену кровавых гангстерских войн. Улицы Чикаго, Нью-Йорка и других мегаполисов стали полем боя, где конкурирующие банды делили сферы влияния. Самым печально известным эпизодом этой бойни стала «Резня в день Святого Валентина» 1929 года, когда люди Аль Капоне, переодетые в полицейскую форму, хладнокровно расстреляли семерых членов конкурирующей ирландской банды Багса Морана. Это событие, своей жестокостью шокировавшее даже привыкшую ко многому публику, стало символом провала государственной политики. Стало ясно, что «сухой закон» не просто не искоренил пьянство, а породил монстра — современную, хорошо организованную и безжалостную мафию, которая пустила свои метастазы во все поры общества.
Окончательный гвоздь в гроб Восемнадцатой поправки вбила Великая депрессия. После биржевого краха 1929 года страна погрузилась в пучину нищеты и безработицы. Аргументы борцов за трезвость о том, что запрет на алкоголь способствует экономическому процветанию, теперь звучали как злое издевательство. На фоне миллионов безработных и тысяч закрывающихся предприятий идея возродить легальную алкогольную промышленность, которая могла бы создать рабочие места и, что самое главное, приносить в опустевшую казну огромные налоговые отчисления, становилась все более популярной. Общественное мнение, и без того никогда не поддерживавшее запрет, теперь окончательно развернулось на 180 градусов. Такие видные фигуры, как Джон Д. Рокфеллер-младший, бывший ярый сторонник «сухого закона», публично признали свою ошибку. «Когда был введен запрет, я надеялся, что он будет широко поддержан общественным мнением и наступит день, когда зло алкоголя будет изгнано, — писал он в 1932 году. — Но теперь я с сожалением убедился, что этого не произошло. Наоборот, пьянство в целом возросло, а неуважение к закону стало повсеместным».
Отмена «сухого закона» стала одним из ключевых пунктов предвыборной программы Франклина Делано Рузвельта, который в 1932 году одержал решительную победу на президентских выборах. 5 декабря 1933 года была ратифицирована Двадцать первая поправка к Конституции, полностью отменявшая Восемнадцатую. Тринадцать лет национального безумия подошли к концу. Американцы праздновали, улицы наполнились ликующими толпами, а бары и рестораны наконец-то смогли легально продавать пиво и виски. Казалось, что с концом «сухого закона» придет конец и власти гангстеров. Но как бы не так!
Мафия, закаленная в бутлегерских войнах и заработавшая на контрабанде спиртного колоссальные капиталы, вовсе не собиралась уходить со сцены. Напротив, она стала еще сильнее и организованнее. Предвидя отмену запрета, самые дальновидные боссы, такие как Чарльз «Счастливчик» Лучано и Меер Лански, еще в конце 1920-х начали процесс трансформации криминального мира. Они поняли, что бессмысленные войны за территорию лишь вредят бизнесу. Вместо этого они создали так называемый Национальный преступный синдикат — своего рода «совет директоров» мафии, который разрешал споры, делил сферы влияния и координировал деятельность различных «семей» по всей стране. Мафия из сборища разрозненных банд превратилась в общенациональную криминальную корпорацию. Деньги, заработанные на алкоголе, были вложены в новые, более стабильные сферы: игорный бизнес (именно мафия построила Лас-Вегас посреди пустыни), ростовщичество, контроль над профсоюзами и, конечно, наркоторговлю. «Сухой закон» дал им стартовый капитал, опыт и организационную структуру. После его отмены они просто диверсифицировали свой бизнес-портфель.
*********************** Подпишись на мой канал в Телеграм - там все выходит раньше и доступны тексты, которые я не могу выложить на Пикабу из-за ограничений объема.
