Читать по порядку здесь.
1
Женька на Лютого смотрел сверху вниз преданными глазами собаки. Он только что оттарабанил стихотворение, которое очень любил в детстве, хотя даже не помнил где его слышал. Вроде бы отец любил декламировать эти строчки, когда был пьяный. И когда нужно было прочитать что-то в кругу семьи, в саду или на школьном празднике — он читал этот. Теперь Женька смотрел на окровавленный символ Нового года у стены и улыбался. Женька ждал похвалы. Этот стих, он был волшебным, по-настоящему волшебным. Он нравился всем и всегда срабатывал. Взрослые улыбались, добрели, обнимали его, хлопали по спине, трепали за щечки и конечно хвалили. А многие дарили подарки.
— Можно мне подарок? — он все-таки не выдержал и спросил, никогда не мог вытерпеть до конца.
— Конечно, — ответил добрый дедушка и медленно поднял руку, — Возьми ружье у стены. Только осторожно, оно заряжено. Это твой подарок, ты же взрослый мальчик. Можешь сразу и проверить. Там, за той дверью, дикие звери. Очень злые и кусачие. Будь осторожен — стреляй быстро и без промаха. Ты понял меня?
«Мальчик-мужчина» соскочил с табуретки и по-детски улыбнулся. Глаза у него светились так тепло и ярко, как будто он снова был ребенком. Он по-актёрски низко поклонился дедушке и поднял ружье. Глаза его расширились широко-широко. Двуствольное ружье он держал на вытянутой руке и рассматривал слегка поворачивая.
«Вещь!» — сказал Женька протяжно. Он был восхищен. Он был шокирован. Он был безмерно счастлив и благодарен.
— Тебе, — подмигнул дедушка и уселся поудобнее.
«Жека! Мы идём!» — грубые голоса и смех доносились из-за дверей. Женя втянул воздух и прикинул: «Жареные яйца и картошка. Звучит вкусно». Желудок забурчал в предвкушении.
— Дедушка? Что с тобой? Почему ты побледнел? Почему ты кашляешь?
— Монстры за дверью, сынок. Они уже рядом, поторопись. Ты должен пристрелить их, пока они всю деревню не покусали. Ты ведь не хочешь, чтобы они съели твою маму?
— Нет, — растерялся Женя, он слышал шаги и слышал голоса, которые продолжали его звать.
«Жека! Ты что заснул? Как там Нечистый?»
— Иду! Все под контролем!
— Это где же кухня у тебя, не пойму? — вдруг поинтересовался дедушка. Почему-то его резко заинтересовал этот вопрос.
— Там дальше пустая комната, проходишь через нее и на кухне оказываешься с той стороны. Неудобно туда-сюда бегать, но кухня одна в доме. После того как мама умерла в той половине никто не живет… Полдома пустует.
Женя вдруг напрягся. Что-то было не так. Он как будто раздвоился. Одна его часть была здесь на новогоднем утреннике рядом с дедушкой и подарками, а другой ногой он будто вступил во что-то черное и плохо пахнущее. Но вот это второе оно кажется было настоящее.
«Эй! — позвал его дедушка, и Женя отвлёкся. Его вырвало из черноты и рывком перетащило в свет — Прочитай стих!»
«Что-то здесь не так! Жека!»
Дверь рывком распахнулась от сильного пинка. Женя поднял двуствольный подарок горизонтально и улыбнулся.
«Я узнал что у меня есть огромная семья!»
В комнату первый влетел здоровый дядька, Женька даже испугался его на секунду. Дядька здоровый как трактор: наголо обритый череп, шрам на лбу и панковская майка. Здоровяк остановился, смешно открыл рот и так громко заорал, что мальчишка нажал правый спусковой крючок не задумываясь. Что кричал тракторист он даже понять не успел.
«И тропинка и лесок. В поле каждый колосок».
Здоровяк посмотрел на красную дыру в животе и вдруг обхватил себя руками, закричал и рухнул на колени, пытаясь не выпустить что-то коричнево-красное наружу. Он не переставал кричать и не переставал смотреть на мальчика, как жрец, молящийся своему древнему богу. Он кричал, пока не рухнул на бок, но все еще продолжал смотреть.
«Речка, небо голубое — Это все моё родное.»
— Там второй монстр! — крикнул дед и второй монстр выскочил, шипя как змея.
— Жека, а чё это? — он посмотрел на стонущего здоровяка, посмотрел на дедушку и развернулся спиной к Жене. Так и стоял руки в боки, пока не прозвучал еще один выстрел.
— Это родина моя, — продекламировал Жека и навел ружье на него. — Всех люблю на свете я.
— И меня? — обернулся второй монстр.
Грохнул ещё один выстрел и труп, который когда-то был весельчаком Серёгой, взмахнул руками и улетел в дверной проем. Жека пошел проверить что и как. Здоровяк скрючился на полу и немного побелел. Вокруг него огромным красным шаром нарисовалась кровь. Он ещё не умер, только мелко-мелко трясся как от холода. Жека заглянул в дверь — второй лежал на спине и стонал, просил чтобы его отвезли куда-то, вызвали машину и звал мамочку.
— Патроны в сумке, — сказал Дедушка. — Добей его и нож захвати.
Когда все было кончено Снежка его похвалила.
«Молодец, Лютик. Умеешь, если захочешь. Теперь пусть этот алко-эльф освободит тебя»
— Открой нож и разрежь ленты на руках. Только осторожно.
Женя послушно выполнил просьбу и отошел. Дед показал ему на табурет и разрешил сесть. Держать связь когда она уже налажена не трудно, только энергию вытягивает тонким ручейком. А вот первый раз подцепить на крючок очень сложно — главное, чтобы они хоть раз пересекались в прошлом. Этого паренька дед вспомнил. Утренник в детском саду и не один. Было дело.
« А теперь убери его, ” — приказала Снежка. Дед промолчал и с кряхтением продолжал разминать затекшие запястья.
«Не делай вид, что не слышишь. Когда он очнется — то придёт по твою душу. Когда ты заснешь — он убьет тебя во сне. Когда ты ослабнешь и не сможешь поддерживать связь — он нападет. Нельзя оставлять свидетеля, ты же сам знаешь это. А тем более того, кто первый заманил тебя в ловушку».
Дед посмотрел на хозяина дома. Тот сидел с отсутствующим видом, незаряженное ружье держал на коленях. Добить своих напарников он решил прикладом и на нем сейчас багровела вязкая коричнево-желтая гадость. Да, если он это вспомнит, то никогда не простит.
— Я ещё подержу его, — прошептал дед.
— Во-первых мне понадобится найти Бабку, а он поможет. Я в этом мире не ориентир. Во-вторых, потребуется машину взять, чтобы в город смотаться. А ты ведь знаешь, ну…
«Да, с техникой ты не дружишь, Мороз. Но я бы все равно его убрала. Носить в кармане ядовитого паука, который может укусить в любой момент я бы не стала. В город можно и на автобусе добраться.»
«Какой ты серьезный. Ну ладно…»
Снежка обиженно умолкла. Дед встал и протянул руку к потухшему как светильник человеку.
Главное говорить решительно и не сомневаясь, чтобы пробить их защиту. Это ведь его подарок. Ну ладно.
— Отдам потом. Поиграю немножко. Дай сюда ружье.
Взрослый ребенок, человек в двух лицах, кивнул и протянул ему ружье.
Дед шагнул влево и забрал у него ружье.
— Никогда не направляй ствол на человека, если не хочешь убить.
— Так оно незаряженное. Вроде.
— Никаких может быть и вроде! Никогда не направляй ствол на человека, даже если ты на сто процентов уверен, что это безопасно.
Женя заплакал. Дед уставился на него с удивлением.
— На меня так даже мама не кричит. А от вас я такого точно не ожидал. Никакого праздника, все подарки забрали… в доме закрыли…
— Ясно, ясно, — вспомнил с кем говорит дед. — Сядь на стульчик, отдохни. Я пока делом займусь. Кстати, а водить ты умеешь?
Женька посмотрел на него недоумевающим взглядом.
— Ну машинку, — дед покрутил руками изображая круг перед собой. — Вжжж. Вж.
— Ясно. Хреново. Ну, посиди пока.
Дед проверил на предохранителе ружьё или нет и открыл ствол, а потом опустил его вниз. Гильзы сами выскочили наружу, как будто ждали удобного момента. Дед захлопнул ствол не заряжая, стрелять сегодня он больше не собирался и направил его на Женю.
Улыбаясь мальчик медленно поднял глаза и посмотрел на него. Он еще был ребенком, тем самым восьмилетним беззаботным пацаном, но как говорится хорошего понемножку. Дед подмигнул ему.
И тут лицо изменилось. Улыбка отошла в сторону оставляя место тупому изумлению, светлые глаза затянуло тучами, щеки втянуло чуть ли не до десен. Взгляд уперся в пол. Фигура скрючилась, ноги мужичок скрестил и вывернул как балерун-неумёха и обмяк. Лютый ждал. Они всегда возвращаются, просто нужно потерпеть.
Женька дернулся, ещё раз и задрожал, будто голый выбежал на мороз, обнял себя за плечи и его пару минут трусило так, что голова подпрыгивала. Потом он посмотрел в лицо двустволке, а за ней увидел знакомый лысый череп.
— Сиди, предатель, а то голову отстрелю.
— Вот оно как меняется, да? Рождественское чудо. Или новогоднее, если ближе к телу. А теперь посмотри вправо.
Когда Женю перестало рвать дед всё ещё тыкал своей ружбайкой. Была мысль прыгнуть и сбить старика с ног, завладеть ситуацией, но Женька боялся. Он видел, что случилось с друзьями, нечистый наказал их и что-то сделал с ним. Наверное поэтому теперь он не мог вспомнить как оказался на этом стульчике, как лысый освободился и убил Лёху с Серёгой. Лёха лежал рядом белый как мел и вокруг него расплывалась огромная лужа крови. Из комнаты торчали ноги Серёги. Не нужно было связываться с нечистыми. И скорее всего он сам тоже будет здесь гнить, пока их случайно не найдут местные сталкеры, наркоманы или любовная парочка из города, искавшая место для пикника.
Он думал, что нечистый заставит его убирать тела, уничтожать улики или типа того, но похоже его интересовало совсем не это.
Женя сел на место. Если не смотреть на труп и зажать нос, то неслышно этих тошнотворных запахов от которых рвотные позывы опять идут из живота прямо в горло. Женька рыгнул и виновато опустил голову.
— Ладно, — сказал лысый. — Идём в другую комнату, тут начинает сильно вонять. Шагай!
Он подхватил свою сумку и не упуская из вида Женю шел за ним почти след в след. Серёга лежал на спине, раскинув руки, голова разбита (Женька быстро отвернулся, чтобы не видеть, что нечисть сделала с другом) и пришлось переступать через тело, чтобы войти в комнату.
Старик пыхтел сзади, но не преминул вставить свои пять копеек:
— Видишь, что бывает с детьми, которые плохо учились в школе и не слушали родителей?
«Ты идиот? — хотел сказать Женька, хотел развернуться и грудью пойти на ружье. — Ты что мелешь, идиот? Мы давно не в школе старый болван!»
Но он молчал. Они прошли комнату, открыли старые деревянные двери и вынырнули в следующей: здесь никто не жил, никто не спал, не пил, не пердел, не трахался, поэтому здесь он не топил, зато хранил под кроватью бражку и еду, «комната-холодильник». А еще ночевал иногда, если сильно напивался и хотел быстро протрезветь.
— Стой, — дед сам остановился и с каким-то извращенным удовольствием в глазах осматривался по сторонам. Увидел старый шкаф с кучей тумбочек, обклеенный фотографиями голых женщин, увидел мусорный пакет в углу, набитый бумагой для растопки печи, увидел желтые обои и черные круги плесени под потолком, увидел аккуратно заправленную кровать и пузатые банки с огурцами, они косились на пришельца укоризненно из-под свисающего покрывала. А ещё там стоял стул с высокой коричневой от пыли спинкой.
— Здесь хорошо. Садись на кровать.
Дед наклонился, чтобы взять стул.
«Сейчас, — подумал Женька. — Прыгнуть на гада, выбить ружье, сверху его прикладом огреть по башке, ещё раз, и ещё, и ещё». Почему-то эта мысль доставляла ему огромное наслаждение, чуть ли не сексуальное, но он не сделал этого. Слишком мощный торс выглядывал из-под тельняшки, слишком толстые пальцы, широкие плечи. Если учесть, что это не простой человек, а нечисть, то шансов на победу в быстрой схватке мало. Он просто отшвырнет его, как заигравшегося котенка, или раздавит как снежинку. Женька сел на кровать, и пружины знакомо заскрипели. Дед зевнул и с уважением отметил:
— Я могу не спать много дней и ночей, особенно зимой. Но этим скрипом можно разбудить мертвеца.
Женька кивнул. Он только сейчас заметил, что его трусит: дрожат руки, ноги, поджилки, правая щека и это не мороз. Он боялся, он боялся так, как никогда в жизни раньше. Этот нечистый. Он ведь помнит, кто пригласил его в дом. Он помнит кому доверился и за чей стол сел выпивать и с чьими друзьями. И он убил всех, остался только один.
Ружьё нечистый поставил рядом с собой, дулом вверх, и придерживал рукой посередине.
— Курить хочется, — вдруг пожаловался он, — Есть у тебя?
— Я не курю, — осторожно ответил Женька, стараясь не смотреть ему прямо в глаза: Там пацаны… курили.
— Не, я у них брать не буду. Нехорошо.
«Как интересно выговаривает „о“ — подумал Женька, — окает, как в старом кино. Интересно сколько ему лет? Или сколько веков?»
— Ничего. Что же с тобой стало мальчик? — дед покачал головой и вздохнул, — Кем ты стал? Убийцей? Почему? Что случилось с тем малышом, который просил балетные пачки? Не отвечай, это риторический вопрос.
Женька слушался, так можно протянуть подольше и вспоминал, что такое «риторический вопрос».
— Машина на ходу? Та, что у ворот?
— Не делай такое лицо. Мне нужно сосредоточиться на своих планах, а не на твоих соплях. Красиво сказал, да? Перейдём тогда к главному, что здесь происходит?
Женька внутри весь сжался, замер, задумался. «Что это за вопрос? Чего он хочет? Это подвох? Что значит „что здесь происходит?“
Дед молчал и ждал ответа. Женька крутил в голове варианты оправданий, как выкрутиться чтобы вину свалить на мёртвых, да побольше, им ведь уже всё равно, а он страшно, отчаянно сильно хотел жить.
— Они заставили меня. Просто использовали мой дом, как ловушку… Просто малой прибежал, он вас видел и мне рассказал…, а Леха просто все слышал… да у них и не должно было ничего получиться, мы ведь не профессиональные охотники.
— Стоп! — гаркнул дед и Женька замер. — Ничего не понимаю. Какие охотники, на кого? И что за малой? Ты о чем мне здесь толочешь? Начни с охотников, бл…
Дед так яростно выругался, что даже сам перед собой извинился, но при этом посмотрел на стену за спиной. На секунду показалось, что он говорит с кем-то.
«Полный псих, — подумал Женька. — убьёт рано или поздно. Но мы ещё покрутим его за уши. Чертова нечисть, тупая как всегда. Нужно только придумать, нужно включить нашу русскую смекалку. Пусть он только не застрелит меня в ближайшее время, а я обману гада.»
— Говори, — прошипел дед, — а то пристрелю. Что за охотники?
— Обычные охотники. Из отдела контроля. Что-то вроде спецназа, или частная армия. Дедушка, я не рублю в этом, извини.
— На кого они охотятся! — дед ударил прикладом об землю и Женька вжал голову в плечи, боясь, что грохнет выстрел. Пронесло, тишина, если не считать злобного пыхтения нечистого.
— На вас, на кого же еще. На нечистых. — осторожно сказал Женька, но наверное недостаточно осторожно. Ствол уже смотрел ему в лоб и дед злобно оскалился, палец лег на спусковой крючок, а Женька заплакал.
— Не надо. Не стреляй. Я больше не буду так вас называть. Это же не я придумал. Все так говорят, все вас так называют.
— Кого вас? — прошипел дед и оружие не опустил, один глаз он прищурил, чтобы лучше целиться, наверное. Хотя в упор тут бы и Женька куда хошь попал.
— Нечи… Людей со способностями. Необычных людей. Так вас называют — это не я придумал. Это давно так повелось.
— Сколько полгода? Месяц? Кто придумал эту кличку?
— Какие полгода? — осторожно спросил Женька, — Лет сто уже как.
Дед опустил ружье. Мягко отвел в сторону и поставил рядом с собой, не забывая придерживать левой рукой.
— Как сто лет? Какой сейчас год по вашему летоисчислению?
Он выслушал ответ и кивнул:
— Все верно. Ни чего не понимаю. А ты не врешь мне, мальчик?
Женька сглотнул и постарался выдержать взгляд лысого, но не продержался и десяти секунд:
— Кто же врать перед пушкой будет? Так можно и мозгов лишиться.
Дед прислушался, и Женька вслед за ним. Дождь кажется уже закончился, по крайней мере конец громам и молниям, если идет, то уже мелкий.
— Ладно, малыш. Попробуем разобраться тогда. Еще раз. Зачем охотники гоняются за такими как я?
— Я не знаю. Правда не знаю. Телевизора у нас нет, из дома я почти не выхожу, в городе не был сто лет.
Он заметил недоверие на лице лысого и поправился:
— Это такая поговорка. Мы столько не живем, в отличие от вас.
Женька сделал вид, что не заметил уточнения и продолжил:
— Я ведь пью много. Как село вымерло, так и спиваться начал. А когда опустело окончательно, еще и сам гнать начал. Живу тут на подножном корму и продаю немного. Друзья купят литру. Из города приедут за полторашкой. Огородик небольшой. А новости мне нахрена, я телевизор продал.
— Ну типа того. Не люблю я этого. Сплошной негатив и очковтирательство. Вот и не знаю, с каких пор вас ненавидеть начали.
Дед вздрогнул. «Сейчас точно пристрелит», — подумал Женька, но он не пристрелил его ни тогда, ни позже.
Лютый ничего не понимал, хоть и слушал очень внимательно. К их общему стыду Снежка тоже ничего не поняла, но пленник точно не врал. Крысёныш сдал бы сейчас и родную мать, чтобы выжить, а уж рассказать он точно всё расскажет.
— В детстве совсем другая атмосфера была. Ведь и праздники были, и традиции, и книжки читали, и на улицах радовались, когда ваших видели.
— Радуются многие. В смысле и я тоже. Только не встретишь уже ваших ни в городе, ни в селе. Поэтому и вознаграждение высокое дают.
— Как это? А где же все делись?
Мужичок пожал плечами и посмотрел на Лютого из-подо лба.
— Охотники? — подсказал дед. Мужичок кивнул.
— Нечистых… — почти прошептал пленник. Лютый хотел его пристрелить его прямо сейчас, прямо здесь на этой койке. Пусть кровь из башки стекает вниз, намочив простыни, матрац и капает на банки, окрашивая их в приятный глазу охотника алый цвет. Так и только так нужно поступать с предателями.
«Успокойся, — Снежка опять появилась в стене как в телевизоре и грозила ему пальцем. — Ты знаешь, тебе нельзя убивать. И нервничать, кстати, тоже».
— Охотники, — повторил Лютый, — вознаграждение. То есть за наши головы дают вознаграждение?
— Слушайте, дедушка. Это не я. Это парни виноваты. Они меня подбили. Они вообще не местные — городские, им вечно деньги нужны. У них вся жизнь в этом — крутятся, ищут чтобы лишнюю сотню кредитов заработать. А такого как ты… Вы… Сдать, это очень много денег. Больше, чем за наводку.
— Это как в книжках? — уточнил Лютый. — Найти живым или мертвым? И перестань дергаться. Ты мне нравишься, я убью тебя последним.
— Ну да. Только лучше живым. Они ведь там не звери, вроде.
— Так как же вы нашли меня?
— Да никак! Малой Данька бежит, кричит: «Нечистый!», а я и услышал. За шкварку его, и поговорить потащил. А он вырывается, орёт: «Я его видел!» Еле успокоили. Он и рассказал, что в лесу видел тебя. Что ты в нашу сторону идёшь. Вот Лёха и сообразил, придумал заманить тебя и по возможности обезоружить, а если не выйдет вызвать Охотников. А потом я тебя встретил и дальше ты знаешь.
— Ладно. И где этот мальчик?
— Домой побежал. Село ведь не вымерло, парочка семей еще есть. Да, вы не бойтесь, он не расскажет ничего. Слишком напуган и мы его шуганули немножко, чтобы молчал. Ну, то есть, Лёха шуганул, я детей не обижаю.
— Ничего не понимаю, — дед почесал лысину и встал, прошелся по комнате, не забыв ружье. — В прошлом году мы приходили и все нормально было. Что случилось с вами, люди? Убиваете тех, кто вам преданно служит веками. Да если бы не мы … Эх…
Он вдруг вспомнил еще один не заданный вопрос. Столько информации в голове, что можно забыть, а потом и поздно будет. Лютый вернулся и остановился напротив.
— Охотники, как они выглядят? В капюшонах и не видно лиц? Как будто клубится дым, там где должно быть лицо?
Селюк пожал плечами. «Он уже заметно расслабился и начинает наглеть, нужно бы его поставить на место, — подумал Лютый, — но пока мне нужна информация».
— Мне откуда знать? Никогда этих Охотников не видел.
Больше дед вопросов не задавал. Только что-то думал и думал, никак успокоится не мог. Женька даже устал следить за его хождением взад-вперед, голова разболелась от мельтешения. Ситуация была хреновая для них обоих, если подумать. Этот нечистый явно не ориентир в современном положении вещей. Он как медведь который тысячу лет проспал в берлоге и вдруг решил проснуться. Раньше вокруг его пещеры стоял сосновый лес, а теперь только пни и река из которой пить опасно для жизни. Раньше князь со свитой дружинников и бояр выезжал на охоту, теперь только вонючий дым с асфальтового завода убивает местных животных. Кстати и животных, кроме медведя больше нет.
И вот теперь этот лысый, невыспавшийся и злой медведь вылез из своей пещеры-колодца. Вылез и порвал людей, первых кто на пути встал.
Женька кашлянул и дед среагировал мгновенно, развернулся и два черных глаза ружья уже смотрели на хозяина дома, большой палец лежал на предохранителе, готовый чуть что освободить мощную смертельную силу. Женька осторожно поднял обе руки вверх:
— Нужно что-то с телами делать в соседней комнате. Во-первых, не по-людски их так оставлять. Во-вторых, они вонять начнут очень скоро. А в третьих ты уйдешь, уедешь или не знаю — улетишь, а мне здесь еще жить. Что я буду делать с двумя трупами? Что я соседям скажу?
Лысый подошел к нему и вдруг схватил лапой за челюсть, сдавил сильно, больно и посмотрел ему в глаза.
— Во-первых я не человек. Во вторых скоро меня здесь не будет и в третьих мне все равно, что будет с этими телами, как впрочем и с тобой. А теперь собирайся и поехали.
— Что? — пискнул Женька и выдохнул с облегчением, когда злой дед его отпустил.
— Собирай вещи, поедешь со мной в город. Поможешь найти Бабу и тогда я тебя отпущу.
— И возьми деньги. Как они тут у вас называются?
— Побольше возьми. Все, что есть.
Что за странное название для денег «кредиты»? Хотя, что этим людям удивляться, у них постоянно шило в жопе — все бы им разрушить, до тла сжечь и построить заново. Не любят они традиции поддерживать. Новый год и тот предали.
Мужичок суетился и постоянно оглядывался через плечо — боялся, что его застрелят в спину или замыслил чего? Никому нельзя доверять. Если бы не этот перепуганный подонок, то Мороз был бы уже далеко и приближался к тому, кто обидел его семью. Но раз всё равно задержался, то надо выжать из ситуации побольше, хотя информацией «деревня» явно не владеет.
— Так что там с бабой? Есть она в деревне или нет?
— Нет. Её давно забрали, эту бабку. Она ведь сильно и не скрывала, что умеет всякое. Карты раскидывала на женихов, зелья продавала, гадала и к ней разные в гости приезжали. Долго её не трогали, но потом все равно приехали.
Евгений прислушался к своим воспоминаниям и продолжил:
— Она сопротивлялась. То есть сдаваться не хотела. Засела в своем домике и отстреливалась полдня пока охотникам не надоело и они решились её выкурить.
— Как это? — потрясенно переспросил дед, — Подожгли избушку?
— Нет. Забросали дымовыми гранатами и слезоточивым газом. Бабка выбежала — лицо красное, слезы текут, глаза красные — кричит. Упала на землю и катается, воет. Там уже чёрный автобус подъехал, и охотники её за руки и в машину. Забрали и уехали.
— И избушка? — переспросил дед, — Что с избушкой стало?
— Вынесли оттуда всё что плохо лежало. Что-то люди растащили по домам, что-то Контора увезла, а домик потом демонтировали. Разобрали, даже дощечки не оставили — всё в город увезли.
— Вот же вы мрази, — сквозь зубы выдавил старик и на пьяницу ружьем замахнулся. Тот ойкнул и руками голову прикрыл, на колени упал, — Да не боись. Не трону пока. Какие же вы люди — вы звери.
— Так ничего не будет с твоей знакомой. Ей, наверняка пропуск выписали, квартиру дали в общежитии и отпустили. Ты что думаешь у нас тут геноцид? Просто Учет и Контроль Людей со способностями. А назад она не вернулась, потому что здесь ей делать нечего, село умирает. А в городе всё есть. И тебя бы посчитали.
Он ойкнул и упал. Шмякнулся глупо на задницу и перепугано смотрел на деда, который стоял возвышаясь над ним как гора.
— Себя посчитай! Собирайся в дорогу, пора нам! И этих… кредитов возьми побольше.
Андрюшка дождался, пока они уйдут на кухню, и вылез из-под кровати. Сюда он спрятался, когда дядя Женя начал стрелять. Мальчик лежал там, дрожа от страха, прикрывшись трёхлитровыми банками, и молился о том, чтобы Нечистый из леса не заглянул под кровать. Он видел и слышал всё, что происходило вокруг, и всё-таки дождался. Когда дед взял сумку и вместе с дядей пошёл на кухню, Андрюша понял, что другого шанса не будет. Он прислушался ещё раз и побежал к двери. Осторожно открыл её и увидел дядю Серёжу. Тот лежал в проёме двери, и, хотя мальчик знал, что увидит, к такому он готов не был.
— Дядь Сережа! Он ответит за всё.
Через мертвого человека пришлось переступить и на секунду мальчику показалось, что тот дернулся, что уже поворачивает голову и тянет руку. Вот сейчас он схватит его и потащит себе в рот, вкусную детскую пяточку. Мальчик наступил в красную лужу, подскользнулся, но удержался на ногах. Послышались голоса из кухни и он прикрыв дверь за собой, пошел дальше, стараясь не смотреть на второй труп, потому что тот выглядел еще хуже.
Через минуту он уже был во дворе и потом чуть не врезавшись в крыло машины побежал по улице. Только один раз он оглянулся на дом, в котором был невольным пленником.
Когда алкаш вытащил из нычки пачку бумажных денег Лютый даже попросил посмотреть, любопытство присуще не только людям.
— И кто это на бумажках изображён?
— Президент, наверное. Это нового образца купюры. Я если честно не знаток политики, мужик. Честно не вру. Мое дело маленькое.
Лютый повертел кредиты в руках и отдал их хозяину. Тот принял их с благодарностью и положил в кошелек, а его спрятал в сумочке на поясе, которую нацепил раньше. Еще он успел надеть так называемую «пидорку» и куртку-дощёвку.
— Деньги верну, — сказал как отрезал Лютый. — Как бабку найдем, она отдаст. Тут много? Надолго хватит?
— Так смотря на что и на сколько, — философски изрек Евгений, — Может переночуем? Куда ехать на ночь глядя?
Ехать и правда не хотелось, но и ночевать в одном доме с двумя убитыми тоже. Разве что заморозить их что бы дольше сохранились?
— Сколько до города ехать?
— Вот и ладушки. Там и заночуем. Ты принёс мне одежду, о которой я просил?
— Я правда не знаю, что с размерами, дедуль, но по крайней мере это не шуба.
Женька положил на кровать пару джинсов, курток, футболок. Все свое, ношенное, но хорошего качества. Дед взял только оранжевую куртку и джинсовую кепку.
— Так пойдет? Не выделяюсь на фоне людском?
— Нормально, так и не поймешь кто ты на самом деле. Не отличишь от нормального. От человека я имею в виду. От человека без способностей.
— Прекращай лебезить. Я уже понял, как вы к нам относитесь и мне все равно. Не приоритет. Найти мне Бабу нужно в городе. Поможешь и свободен. Гуляй смело, а деньги и одежду я тебе верну. Хорошо?
Женька конечно согласился, куда он денется.
«Попал — думал Женька, стараясь сохранять самообладание — В заложники нечистый взял. Друзей убил, деньги забрал, одежду забрал, ещё и машину заберет. Пока вернусь домой — трупы уже найдут, и я сразу в тюрьму за двойное убийство. Зашибись. А если не найдут, то что я с ними делать буду? Они ведь здесь уже прорастут и провоняют весь дом.»
Старик обернулся, он сидел и полировал ружье, похожий на маньяка из кино в своей желтой ветровке.
— Я ведь проходил в школе. Ты умеешь холод напускать, вещи замораживать и все такое. Дунешь, плюнешь и в ледышку человек превращается, дерево снегом покрывается, заяц на бегу замерзает.
— Заморозь моих друганов?
— Чего? — он даже чистить перестал и на Женьку посмотрел. — Совсем с ума сошел?
— Дедушка, мы ведь не на один день уезжаем. Быстро только в сказке сказывается… А у нас так дела не решаются, тем более при нынешних обстоятельствах. Я пока вернусь трупы разлагаться начнут. Это же «антисанитария». Может поможешь по-братски?
— Чего? — уже начал злиться Лютый.
— Заморозь их там, покрепче. А я вернусь и похороню. Или давай останемся на ночь. Похороним пацанов, я полы помою и с утра в путь.
— Ты задержать меня здесь хочешь? — спросил вдруг дед. — Выезжаем через пять минут или ляжешь рядом с дружками. Вместе и до конца.
— Так заморозь хотя бы, — взмолился Женька, — Мне же некуда возвращаться будет.
Дед сделал вид, что о чем-то думает и отрицательно покачал головой:
— Нет. Не умею. Это все сказки вы придумали, чтобы наших уничтожать. Прости, ничего не выйдет.
Дед не знал, почему он так себя вёл. Почему так говорил с этим селянином. Наверное его военное прошлое поднимало башку из глубин утерянных воспоминаний. Предателей ненавидят не только на войне, а «месть — это блюдо, которое подают холодным». Именно поэтому он отказывался помочь и смотрел, как жалко себя ведет бывший охранник и наводчик. Приятное чувство, но наверное не самое хорошее. Да и затаит сволочь деревенская обиду. Пусть лучше бросится сейчас. Пусть сожмет кулаки и пойдёт на него, мстить за друзей. Но не идёт. Не та порода, шакалья. Этот будет таить обиду и ждать удобного момента, чтобы ударить в спину.
— Знаешь, дедушка. Зря ты так. Не мы такие, жизнь такая. А вообще у людей ненависти к вашим нет — это все политики. Мы — простые люди, ничего не решаем. Человек такое существо — ему нужно кого-то ненавидеть. Как говорится «дружить против всех». Сейчас ваша очередь пришла, потом переключатся на других — других будут ненавидеть. Так что не принимай близко к сердцу, мужик. Все течет, все меняется, будет и на вашей улице праздник. А вот мне назад фарш не провернуть.
Дед посмотрел на дверь — ему даже было немного жалко этого человека, но помогать ему он всё равно не собирался. Ещё чего не хватало.
— Плачь, не плачь, а помочь тебе не смогу. Я на некроманта не учился — я детям подарки приношу, почтальон можно сказать, но никак не клининговый сервис.
— О, протянул Жека, — я последнего слова не понял, но ясно, что помощи от вас не ждать.
— Так точно, — сказал дед и встал, — Пошли. Нечего больше тянуть.
Окончание в первом комменте. Опять неожиданно здоровая для меня глава.
