Grimdark

Введение:

Во мрачной тьме далекого будущего, где есть только война, Империум Человечества стоит на краю гибели, осажденный со всех сторон ксеносами, еретиками и порождениями варпа. В этой отчаянной борьбе за выживание существует организация, чье имя шепчут со страхом и благоговением – Инквизиция. Это тайная полиция, охотники на ведьм, демоноборцы и стражи чистоты человеческой расы, обладающие почти неограниченной властью.

I. Истоки: Рождение Инквизиции в Эпоху Отчаяния

Инквизиция была основана в самые мрачные дни Империума, когда пепел Ереси Хоруса ещё не остыл, а само человечество оказалось на грани краха. Понимая, что угрозы будущего будут столь же страшны, как и предательство прошлого, Император через своего доверенного советника Малкадора Сигиллита санкционировал создание организации, способной действовать в тени — без ограничений, без оглядки на бюрократию, но с единственной целью: защищать человечество любой ценой.

Первые Инквизиторы были выбраны из числа самых верных, самых непреклонных и, возможно, самых фанатичных слуг Империума. Им было даровано не просто оружие и полномочия — им была дарована независимость. Они должны были стать глазами, мечом и судом Империума, охраняя его от внутренней гнили, демонической заразы и ксеносовских угроз.

Так родилась Инквизиция — не как институт правосудия, но как крайняя мера. Она была создана не для того, чтобы вершить правосудие, а чтобы предотвратить повторение катастрофы. Эта тень над галактикой быстро стала символом ужаса и надежды, действуя там, где другие институты уже бессильны или слишком медлительны. С тех пор Инквизиция стала постоянным элементом Имперского механизма — незримо присутствующей и вездесущей. Их методы жестоки, их решения окончательны, а их преданность Императору – по крайней мере, декларируемая – абсолютна. Но является ли этот щит непробиваемым, или же в его стали таятся трещины, способные погубить тех, кого он призван защищать?

II. Незримые Стражи и Абсолютная, Но Опасная Власть

Инквизиция – это не армия и не административный орган в привычном понимании. Это рассредоточенная сеть отдельных агентов – Инквизиторов – каждый из которых действует автономно, опираясь на древний мандат, дарованный самим Императором. Они стоят вне обычной иерархии Империума, имея право расследовать, судить и карать любого, от самого ничтожного обитателя подулья до могущественного планетарного губернатора или даже Космодесантника.

Символ Инквизиции – буква "I" с черепом – вселяет ужас в сердца как виновных, так и невинных. Ибо Инквизитор несет на себе бремя защиты всего человечества, и для достижения этой цели многие из них считают любые средства хорошими. Ложь, предательство, пытки, Экстерминатус целых миров – все это лишь инструменты в их арсенале. Однако такая безграничная власть – это палка о двух концах. Кто будет судить самих судей? И как часто праведный гнев оборачивается слепой яростью, уничтожающей не только угрозу, но и саму надежду?

III. Три Великих Ордоса: Молоты Императора и Их Теневая Сторона

Хотя каждый Инквизитор обладает широкими полномочиями, большая часть из них принадлежит к одному из трех Великих Ордосов, каждый из которых специализируется на определенном типе угроз:

1. Ордо Маллеус (Ordo Malleus) – Охотники на Демонов

Сфера деятельности: Борьба с демонами, порождениями варпа и теми, кто стремится призвать их в реальный мир.

● Методы: Инквизиторы Ордо Маллеус – эксперты в демонологии, запретных знаниях и ритуалах изгнания. Они часто командуют элитными воинами – Серыми Рыцарями, неподкупными Космодесантниками, чья единственная цель – уничтожение демонической угрозы.

● Атмосфера и Риски: Мрачные ритуалы, древние гримуары, постоянная борьба с искушениями Хаоса и риск вечного проклятия. Их работа требует не только силы, но и несокрушимой воли, ведь грань между охотником и добычей в борьбе с Варпом невероятно тонка, и падение одного Инквизитора Маллеус может привести к катастрофическим последствиям.

2. Ордо Еретикус (Ordo Hereticus) – Охотники на Ведьм

● Сфера деятельности: Искоренение внутренней угрозы – ереси, мутаций, несанкционированных псайкеров и культов, подрывающих устои Имперского Кредо.

● Методы: Инквизиторы Ордо Еретикус – мастера дознания, шпионажа и контрразведки. Они выявляют скрытые угрозы, проникая в самые темные уголки человеческого общества. Их вооруженным крылом являются Адепта Сороритас (Сестры Битвы) – фанатично преданные воительницы, сжигающие ересь огнем и мечом.

● Атмосфера и Риски: Паранойя, недоверие, охота за скрытыми врагами, где каждый может оказаться предателем. Горящие костры и безжалостные чистки – их визитная карточка, но в пламени праведного гнева порой сгорают и невинные, а паранойя, возведенная в абсолют, становится не меньшей угрозой, чем сама ересь.

3. Ордо Ксенос (Ordo Xenos) – Охотники на Чужих

Сфера деятельности: Борьба с бесчисленными инопланетными расами, угрожающими существованию человечества. От коварных Эльдар и жестоких Орков до бездушных Некронов и всепоглощающего Роя Тиранидов.

● Методы: Инквизиторы Ордо Ксенос – эксперты в ксенобиологии, тактике и технологиях чужих рас. Они изучают врага, чтобы найти его слабые места, и без колебаний применяют самые радикальные методы для его уничтожения. Часто они командуют Караулом Смерти – специально обученными Космодесантниками из разных Орденов, специализирующимися на войне с ксеносами.

● Атмосфера и Риски: Постоянное столкновение с неизведанным и чуждым, где непонимание может стоить миллиардов жизней. Изучение запретных артефактов и технологий ксеносов – опасный путь, который может привести к порче не только отдельного агента, но и целых секторов, если знания попадут не в те руки, будут неверно истолкованы или использованы для достижения личных, а не имперских, целей.

Существуют также Малые Ордосы, специализирующиеся на более узких угрозах, такие как Ордо Секуритас (контроль над Адептус Арбитрес), Ордо Скрипторум (хранение и изучение текстов) или таинственный Ордо Хронос (изучение временных аномалий), каждый со своими специфическими рисками и возможностями для злоупотреблений.

IV. Инструменты Правосудия: От Слова до Экстерминатуса, и Цена Ошибки

В распоряжении Инквизитора находится обширный арсенал средств для выполнения своей священной миссии:

● Аколиты и свита: Инквизиторы редко действуют в одиночку. Их окружают верные последователи – писцы, воины, псайкеры, мудрецы, убийцы – каждый из которых выполняет свою роль в расследовании. Однако, лояльность свиты может быть куплена, а их суждения – ошибочны, что лишь умножает вероятность неверного шага.

● Штурмовики Инквизиции (Темпестус Сционы): Элитные гвардейцы, оснащенные лучшим вооружением и броней, часто служат личной гвардией Инквизитора, слепо исполняя приказы, какими бы сомнительными они ни были.

● Псайкеры: Санкционированные псайкеры используются для предсказаний, связи и боевой поддержки, хотя их использование всегда сопряжено с риском влияния Варпа как на самого псайкера, так и на его повелителя-Инквизитора.

● Реликвии и Артефакты: Древнее и мощное оружие, броня или устройства, часто уникальные и обладающие невероятной силой. Но погоня за такими артефактами может стать самоцелью, отвлекая от истинных угроз или толкая на путь ксенотехнологий.

● Власть: Самое мощное оружие Инквизитора – его значок. Он дает право требовать содействия от любого имперского ведомства. Отказ в помощи Инквизитору равносилен измене. Но значок Инквизитора – это не только инструмент правосудия, но и искушение абсолютной властью, способное развратить даже самые стойкие души. История знает немало примеров, когда Инквизиторы становились тиранами, преследуя личные цели под маской служения Императору, и целые системы погружались в пучину гражданской войны из-за их действий.

● Экстерминатус: В крайних случаях, когда мир безвозвратно поражен ересью, демоническим вторжением или ксенозаражением, Инквизитор может объявить Экстерминатус – полное уничтожение всей жизни на планете. Это решение – ужасающее бремя, ведь ошибка Инквизитора в таком случае означает геноцид целого мира, возможно, даже лояльного, и стереть эту ошибку уже невозможно. Сколько миров было принесено в жертву паранойе или некомпетентности? Империум об этом умалчивает.

V. Бремя Долга: Моральные Дилеммы, Радикализм и Тень Безумия

Работа Инквизитора – это путь одиночества, подозрений и тяжелых решений. Они видят самые темные стороны человеческой натуры и сталкиваются с ужасами, способными сломить любого. Постоянное напряжение и груз ответственности часто приводят к тому, что Инквизиторы становятся параноиками, фанатиками или циниками.

Несмотря на всю их подготовку и преданность, Инквизиторы остаются людьми (или постлюдьми, подверженными своим слабостям). Они могут ошибаться в суждениях, поддаваться ложным доносам, личным предубеждениям или даже впадать в безумие под гнетом увиденного. Цена такой ошибки – не просто загубленная жизнь, а потенциально дестабилизация целого региона или открытие пути для новой, еще большей угрозы. История полна примеров Инквизиторов, чьи "крестовые походы" приводили к большим разрушениям, чем те угрозы, с которыми они боролись.

За священной миссией порой скрываются и куда более приземленные мотивы: непомерные амбиции, жажда власти, фанатизм, доведенный до абсурда, или банальная паранойя, заставляющая видеть врага в каждом. Грань между ревностным служением и разрушительным безумием в рядах Инквизиции порой неразличима, и сама организация, лишенная внешнего контроля, может стать инкубатором для таких "защитников".

Внутри самой Инквизиции существуют различные фракции и философские течения. Пуритане стремятся к полному искоренению любой скверны, придерживаясь догм и не допуская компромиссов, что часто приводит к излишней жестокости и уничтожению ценных ресурсов или знаний. Радикалы, напротив, считают, что для борьбы с врагом можно и нужно использовать его же оружие – запретные знания, технологии ксеносов или даже силы варпа. Этот путь крайне опасен и часто приводит самих Инквизиторов на путь ереси, превращая их в ту самую угрозу, с которой они призваны были бороться. Ирония судьбы, столь характерная для Империума, здесь проявляется во всей своей мрачной красе.

Девиз "Невиновных не существует, есть лишь разные степени вины", популярный среди многих Инквизиторов, становится удобным самооправданием для любых, даже самых чудовищных деяний. Он размывает границы морали и позволяет перешагнуть через любую черту во имя "высшего блага", которое сам Инквизитор и определяет, зачастую исходя из собственных, искаженных представлений.

VI. Известные Инквизиторы: Лица Инквизиции

Чтобы лучше понять, как действуют Инквизиторы и какие дилеммы им приходится решать в этом безжалостном мире, взглянем на несколько ярких примеров, чьи судьбы выкованы в огне и крови 41-го тысячелетия:

Инквизитор Грегор Эйзенхорн (Gregor Eisenhorn): Начинавший как непоколебимый пуританин из Ордо Ксенос, Эйзенхорн посвятил себя искоренению инопланетных угроз и ереси. Однако, его долгий и опасный путь, полный встреч с невообразимыми ужасами и необходимостью принимать немыслимые решения, постепенно толкает его на грань радикализма. История Эйзенхорна – это наглядный пример того, как даже самые стойкие слуги Императора могут быть вынуждены использовать запретные знания и сомнительные методы, балансируя над пропастью ереси ради спасения человечества. Его бремя – это бремя тех, кто смотрит в бездну и рискует быть поглощенным ею.

Инквизитор Котеаз (Coteaz): Влиятельный и расчетливый Инквизитор из Ордо Маллеус, Котеаз известен не только своей силой в борьбе с демонами, но и умением координировать действия огромных сил Империума. Он стратег и полководец, способный собрать армии и флоты для отражения варп-вторжений. В отличие от многих своих коллег, Котеаз часто действует с прагматичной эффективностью, используя доступные ресурсы для достижения победы, даже если это требует сотрудничества с теми, кого другие Инквизиторы могли бы счесть сомнительными.

Инквизитор Рейвенор (Ravenor): Ученик Эйзенхорна, Рейвенор – могущественный псайкер, чье тело было разрушено в схватке с врагами Империума, но чей разум и воля остались несгибаемыми. Прикованный к своему специализированному креслу, он продолжает свою охоту на ересь и ксеносов, используя свои экстрасенсорные способности и обширную сеть агентов. История Рейвенора подчеркивает, что сила Инквизитора не всегда в физической мощи, но и в остроте ума, силе воли и готовности использовать любые доступные средства, даже если они делают его самого чем-то большим, чем просто человеком.

Эти примеры лишь малая часть многообразия Инквизиции, но они хорошо показывают различные грани их работы, их методы и те моральные вызовы, с которыми они сталкиваются в бесконечной войне за выживание человечества.

VII. Заключение: Щит от Тьмы, Отравленный Собственным Ядом?

Инквизиция – это жестокая необходимость в безжалостной вселенной, но также и ее порождение, отражающее все самые темные аспекты Империума. Ее агенты – это чудовища, сражающиеся с еще более страшными чудовищами, и зачастую грань между ними стирается. Они – последняя линия обороны человечества, но кто защитит человечество от своих защитников, если они зайдут слишком далеко или их суд окажется ошибочным? Ответ на этот вопрос Империум предпочитает не искать.

Инквизитор – это символ страха, но также и символ надежды, пусть и самой мрачной, отравленной подозрением и неизбежностью жертв. Ибо пока горит свет Астрономикона, и пока есть те, кто готов сражаться с тьмой ее же методами, у человечества есть шанс выжить. Но цена этого выживания всегда будет высока, и вопрос, не становится ли лекарство хуже болезни, остается вечно открытым во мраке 41-го тысячелетия.

«Шута ко мне! Королю скучно! Адольф!»

Голос короля Реймонда, мощный, как труба, ещё гремел под сводами зала, но слова уже путались, цепляясь за пьяные губы. Третий час после полуночи, а пиршество не стихало, гости держались насмерть — если не считать дюжины вельмож, распластавшихся под дубовыми столами, да ещё с десяток, храпевших прямо на скатертях в лужах прокисшего эля.

Воздух был плотным от вони: жареной баранины, прокисшего пива, немытых тел и дыма потухших свечей.

Единственный музыкант, ещё державшийся на ногах, водил смычком по расщеплённой скрипке — это больше было похоже на зубную боль, чем на музыку.

Не выдержав, маршал зарычал, потянул себя за бороду одной рукой, а другой кинул в бедного музыканта обглоданную баранью ногу. Тот не успел уклониться — жирный след остался на его рваном шапероне. Музыка смолкла. Музыкант скрылся под столом вместе с инструментом.

Безумный монах открыл глаза, залез под стол и забормотал псалмы, дрожащими пальцами вытирая пьяные слёзы.

Единственный трезвый человек в этом аду — распорядитель пира Адольф. Он вздохнул и достал из складок широкого рукава мантии колокольчик.

— Адольф! Голову тебе с плеч, гоблин безрукий! Перестань трещать, просто позови его!

Но распорядитель уже спрятал колокольчик — шут услышит этот сигнал в любом месте замка и примчится со всей возможной для его возраста скоростью. Король зовёт. Король хочет песен и танцев!

Паяц уже нырнул в одну из своих секретных лазеек — узкие, как норы, ходы пронизывают стены замка, как артерии, и никто, кроме шута, не знает всех входов-выходов.

Даже сейчас Адольф ожидал, что Мантикор появится из-за кресла, как он любит, и приобнимет короля за плечи, чмокнет в щёчку и с хохотом убежит, звеня бубенчиками.

Не угадал. На этот раз шут свалился с неба. Прямо с дубовых потолочных балок рухнул вниз, упал на широкий стол, разметав кувшины с рейнским, уморительно застонал, выгнулся дугой и заметил, что плащ горит.

— Ой, попал-упал! Матушка, жарко-о!

Его пестрый шаперон тлел от свечи. Оплывший от сна кардинал проснулся и уставился осоловевшими глазами на карлика на столе, соображая, почему это блюдо ещё не начато.

— Ой, — сказал карлик. — Горю! Ой, мамочка, горю!

Он кувыркнулся на пол, заплясал, звеня колокольчиками на шапке, а его шоссы вспыхнули, вынуждая задирать ноги чуть не до потолка.

Король молчал.

Адольф присмотрелся — и ужаснулся. Его Величество впился пальцами в дубовые подлокотники, побагровел, в глазах отражался танцующий в огне шут, а из уголка рта стекала слюна, блестящая, как нить паутины.

Шут схватил кувшин с вином, вылил на пламя, остатки залпом допил и разбил посуду об пол.

— Уф! Старость — не радость! Правда, великий в прошлом Рэймонд? Обложился мясом, и ниже пояса окорока отрастил! Так победим! А зачем королю проблемы? Никаких больше войн и вторжений! Никаких славных битв — зато каждый день славное вино, и злая жена в отъезде уже год! Мне знакомый шут из Лунарского замка сказывал, что твоя королева даже начала улыбаться. Разлука пошла ей на...

Что-то тяжёлое и тупое (позже оказалось — серебряный кубок с гербом) прилетело в солнечное сплетение шуту, прервав неудачный монолог. Он охнул и упал на мягкое место — то самое, по которому проходятся розги в детстве и плети чуть позже. Потерял на мгновение доступ к воздуху и выпучил глаза, как утопленник.

Король, пошатываясь, поднимался. За его спиной вставала огромная тень, дёргающаяся то ли от злобы, то ли от сквозняка. Адольф незаметно скользнул назад, в угол. Сейчас не нужно попадаться Высочеству на глаза.

— Палач! — закричал король так, что огоньки свечей на мгновение склонили ярко-красные головки. — Палача ко мне!

Адольф заметил беспомощный взгляд шута. Тот посмотрел на короля, перевёл взгляд на Адольфа, развёл руками — и продолжил шутить. Вынул из колпака скрипку и, пока стража бежала к нему через зал, успел порвать струну.

Король бился в немом бешенстве. Кресло скрипело, раскачиваясь, словно люлька. Сейчас ничего нельзя было поделать. Абсолютно ничего. Как на той давней «свадьбе простолюдинов», которую посетил улыбающийся, стремящийся быть ближе к народу король. Трупы гостей вывозили ночью за город и сжигали у Чёрных Камней, а голову невесты так и не нашли — говорят, она до сих пор смеётся, пугая моряков.

Палач схватил за шиворот паяца и придушил немного, чтобы тот хотя бы перестал дёргать струны. Серый, как мертвец, музыкант спрятался под столом. Маршал встал во весь рост и сложил руки по швам. Адольф затаил дыхание — сейчас лучше не отбрасывать тень.

— Что с ним делать, Ваше Величество? — палач крепко держал шута за шиворот и преданно смотрел на обезумевшего правителя. Его пальцы впились в шерстяной воротник, будто когти хищной птицы. — Сколько плетей назначите?

Король молчал. Глаза, пустые, как у жареной рыбы, смотрели в неизвестность. Никто не решался прервать тишину.

Маршал икнул и спрятался под стол к музыканту.

Адольф выдохнул еле слышно — кажется, обошлось. Сейчас нужно только позвать слуг, чтобы отнесли его величество в постель, и можно приниматься за уборку.

— Казнить, — ответил король. — У тебя ещё стоит за занавеской та небольшая гильотина? Та, что для птиц? Этот старый карлик идеально к ней подходит.

— Нет! — крикнул шут и забился в железных руках палача, как бездомная собака на цепи.

— Нет..., — прошептал Адольф, сжимая в руке колокольчик, которым завтра некого будет вызывать.

— Нет..., — вырвалось у музыканта. Толстый маршал ткнул его кулаком под рёбра и выпустил газы.

— Это точно? — переспросил Мастер Топора. Он будто спрашивал, что будет на завтрак. Идеальный, как и Адольф. Как и старый шут. Идеальные псы в конце пути отправляются в ад. Никаких небес для слуг.

— Я похож на шута? — скривился король и сел. Тень рухнула следом, спрятавшись за широкой спиной. — Казни этого дурака или прикажу казнить тебя.

— На рассвете, Ваше Величество?

— СЕЙЧАС ЖЕ! — закричал король и начал метать всем, что под руку попадётся, пока палач тащил упирающегося карлика, пока звенели бубенцы, пока расступались гости — те, что притворялись спящими или немыми всё это время.

— И принеси мне его уродливую голову! — крикнул вдогонку король, вытер рукавом жирный рот и мокрый лоб.

— Адольф! Где ты? Где ты, старый обманщик! Налей мне вина — или отрублю тебе башку и буду пить кровь, как из кубка!

Адольф шагнул из тени.

***

Король Реймонд проснулся от ужасной головной боли, которая раскалывала череп на две воющие половины. Яркое солнце било в щель между ставнями, раздражая глаза. Страдалец застонал и накрыл лицо мокрой от пота подушкой. Но это не помогло.

Во рту — кислота, горечь и что-то запёкшееся, похожее на кровь. Такой вкус, будто ночной горшок перевернули прямо на язык. Сам же обрубок дьявола прилип к нёбу, как мясо к раскалённой сковороде.

В голове — гул, словно сто пьяных гномов колотили кувалдами по наковальне у него в темени.

Король Реймонд перестал заниматься самоанализом и вырвал на пол часть того, что ел ночью. Желчь жгла горло, оставляя вкус медной монеты на языке.

— Не помню ничего, — бормотал он, роясь под засаленной периной и вытирая губы простынёй. — Как тогда, после венчания с этой злобной дурой. Адольф! Где ты? Дай вина! Голова раскалывается! Голос, кажется, сорвал...

Его баритон и правда сейчас звучал хрипло, будто пропущенный через тёрку — это последствия вчерашних криков и пьяных песен.

Наконец он нашёл под подушкой серебряный колокольчик и осмотрел его, прикрывая воспалённые глаза ладонью — точно как румынский князь... как там его звали?

— Где же ты, Мантикор, когда так нужен своему королю? Не помешала бы парочка твоих похабных песенок. А заодно и кувшин с живой водой притащить с кухни... Не то велю сделать из твоего колпака занавеску для уборной.

Наконец, король понял, что нужно **потрясти** колокольчиком, а не шипеть, как задыхающаяся змея. И он сделал это ужасным напряжением воли, выдерживая противный, бьющий по вискам пищащий перезвон. Этим утром он был ещё хуже, чем обычно. К ноткам тупости добавилась, кажется, злоба и немного издевательства. Рыгнув в бесконечность, король отшвырнул его и упал на подушку, тяжело дыша.

Дзынь-дзынь!

Вдалеке он услышал эхо — будто отголосок его выступления. Карлик услышал и уже тряс своей миниатюрной головкой, приближаясь. Старый добрый Мантикоша всегда поддержит своего хозяина.

— Вина... — прошептал король.

Эти потайные ходы давно пора запретить: залить кипящей смолой, насыпать туда яда, освятить, понаставить ловушек... Но шуты так умело ими пользуются, что ещё ни один хозяин замка не решился уничтожить шутовские тропки. Чёрт, да тогда вино будут нести до обеда! А чтобы вызвать шута, нужно будет посылать на поиски слуг или поселять дурака в соседней комнате. Нет уж. Пусть ползает, старик. Говорят, что во время штурма замка эти узкие проходы спасают жизни не только слуг, но и королевской семьи.

Дзынь-дзынь!

Теребоньканье бубенцов было совсем рядом, за стеной. Шут как крыса уже пробирался в своей норке где-то над головой.

Дзынь-дзынь!

— Не поторопишься — отдам тебя палачу, несмешной карлик! — выдавил из себя крик «повелитель мокрой кровати» и слабо стукнул кулаком в стену над головой. — У меня есть гильотина для птиц, твоя голо...

Что-то мелькнуло в больной голове. Какая-то ненужная мысль, что-то, о чём он забыл. Что-то, связанное со смертью. Мантикор вчера умер? Нет, ерунда какая.

— Кто звал музыканта?!

Где-то у подножия кровати вылетел камень из стены, и по полу покатился хохочущий разноцветный клубок.

— Кто звал Мантикора и его баллады о самом главном!

Король расслабился и не смог удержать улыбку. Живой ещё дед... а куда он денется?

Старый клоун уже карабкался на кровать. Бубенцы звенели, гудела скрипка на боку, когда он задевал ею о матрас. Простыня натянулась — и король увидел, как поднимаются, словно флаги кораблей на горизонте, рога колпака. Шут, тяжело дыша, завершил подъём.

Лицо он сегодня раскрасил так, что не было видно щёк. Краски, угля или чем они там уродуют морды, старик не пожалел. Губы — алые, как у девицы, — потянулись в стороны, как на паучьих нитках.

— Долго, — буркнул король, делая вид, что зол, но ему трудно было скрывать улыбку. — Зубы отбелил? Когда успел, дурак?

— Ваше Величество, знаете, чем вы похожи на мою покойную жену? Вы оба любите лежать без движения, когда я сверху!

Шут затряс головой и вытянул из скрипки звук, как леску из воды.

— Ты никогда не отличался юмором, старик Мантикор. Жена всегда укоряла меня излишней добротой. Держать при дворе безумного, уже сотню лет не смешного шута — это слишком даже для такого добряка, как я.

Король поправил пуховую подушку за спиной и уселся вертикально, чуть удобнее, чтобы лучше видеть прыгающего в ногах паяца.

— Ладно, попробуй пошутить ещё раз. Пусть это будет смешно — так уморительно и адски смело, чтобы я забыл о головной боли и сухости во рту. Давай, не бойся, можешь говорить о своём короле, пока никто не слышит.

Тыльную сторону ладони он приложил ко лбу и прикрыл глаза. Что-то мелькнуло во взгляде карлика, но король не заметил — как не замечал многое и раньше.

— Может, песню? Про стаканы на стол и прочую посуду? — карлик провёл смычком по струнам. Маленькая скрипка издала вой или скрежет — в любом случае королю это не понравилось, и он, не открывая глаз, попытался пнуть шута, но не попал — тот ловко отскочил в сторону, хихикая.

— Ну понял-понял. Не бурчи, старик. Вот новая шутка, прямиком из-за границы. Почему короли носят короны? Чтобы скрыть дыру от секиры палача!

Шестерёнка провернулась в той части мозга короля, что отвечает за память, но помочь уже не смогла. Слишком много было выпито прошлой ночью. Реймонд прикрыл один, красный от воспаления глаз, и поискал артиста, который размазывал сажу под глазом, стараясь изобразить слезу.

— Что ты делаешь, старик? Зачем столько краски на морде? Что с тобой? Умирать собрался?

Шут дунул в свирель, вызвав на волю жуткий сюрреалистический звук, похожий на адский горн. Потом развернулся и уставился хозяину прямо в глаз, будто хотел проникнуть в голову и охладить горячий от боли, потерявший воспоминания мозг.

— Ваша Милость, ваше дыхание сегодня пахнет так, будто в вашем рту ночевала вся королевская конница!

Король открыл второй глаз.

— Хотите знать, почему шуты живут дольше королей? Мы умеем смеяться... пока вы спите.

— Лучше бы ты умел делать вино из воздуха. Сгоняешь по-быстрому на кухню для своего короля?

Шут не ответил, зато прижал скрипку к плечу, достал смычок и провёл по струнам, вызывая жуткий скрип.

— Ваша борода сегодня особенно пышна! Напоминает мне ту, что я видел на отрубленной голове вчера.

«Он даже и не пытается шутить, — подумал король. — Даже не собирается развлекать меня, размалёванный, отслуживший своё урод у моих ног. Не тот пошёл уже слуга, не тот. Разберусь с ним завтра, сегодня мне плохо»

— Адольф! Адольф, принеси вина! Где этот чёртов хранитель печатей и подпиратель колонн?

— Чем отличается король от свиньи? — продолжил шут, будто не слышал недовольства единственного зрителя. — Свинью режут тихо, чтобы не пугать остальных.

— Что ты сказал? Адольф! Это уже слишком, а ну слезь с моей постели, карлик. Сегодня ты точно лишишься головы!

Шут затряс башкой с такой силой, что колокольчики на колпаке зазвенели оглушающе громко и нагло. На такой шум точно должна была сбежаться стража. Потом он перестал и злобно уставился на своего короля. Сорвал колпак и бросил его на постель, а бубенцы продолжали звенеть. Глухо, вдалеке, но всё так же звенели.

— Пока звенят бубенцы — я жив.

— Ах ты!.. — король схватил подушку и кинул в наглеца, но тот с хохотом уклонился, сделал кувырок и с грохотом рухнул на пол. Бубенцы продолжали звенеть. Колпак неподвижно лежал у ног, а звук бубенцов не затихал и даже становился сильнее. — Адольф! Где ты, собака!

Маленькие ножки застучали по полу, обходя кровать слева, и, внезапно испугавшись, король метнулся на правый край. Сердце в груди грохотало, как отрубленная голова по деревянным ступенькам.

Голос раздался снизу — он опять шутил, глупый шут:

— Вы знаете, почему гильотина так популярна? Она делает королей короче — а народ счастливее!

— Палач! — крикнул Рэймонд и вдруг вспомнил. — Мантикор? А разве я не приказал казнить тебя вчера?

Бедный-бедный король. Лучше бы он не спрашивал. Тогда бы не испугался так сильно и не забыл бы о кинжале, который хранил под матрасом. У него был бы шанс. Но он спросил. И вспомнил, как палач волок шута за шиворот. И услышал, как шуршит стена справа, и повернулся. Ему сверху отлично был виден открывшийся узкий проход в стене, почти у земли. Такой узкий, что только крыса или маленький злобный чёрный кот мог там пролезть. И ещё карлик-шут.

Из прохода поспешно лез кто-то разноцветный, лысый, морщинистый и маленький. Он пыхтел, выкручивался, вертелся и выходил из стены, как выходит бастард из чрева потаскухи. Колпак он сорвал, как освободил руки, и бросил оземь — наконец-то закончилось мерзкое дребезжание.

— Мантикор, долго идёшь!

Весь в красно-серой пыли шут свалился на пол и мгновенно натянул головной убор. Бубенцы продолжили звенеть.

— Были неотложные дела, — буркнул новоприбывший и посмотрел вверх. — Здравствуй, Рэймонд.

— Как ты со мной!.. — взревел король, но не успел договорить и обернулся на шум. Успел только заметить длинную, острую, быструю тень — и обломок смычка с заточенным концом вонзился ему в открытый глаз и прошёл сразу в мозг.

***

Бертольдо вытер руки о простыню, осмотрелся последний раз и спустился вниз. Мантикор обыскивал королевский сундук, искал шкатулку — как всегда медленно, как любят эти жабоеды.

— Ты готов? Скоро королю понесут завтрак, и жена палача забеспокоится — пора уходить.

Мантикор крякнул и, чуть не рухнув в сундук вверх ногами, всё-таки достал большую расписную шкатулку.

— На память, — буркнул он.

— Тебе её тащить между стенами, — махнул рукой Бертольдо. — Что с палачом?

— Споткнулся и головой на лезвие топора нахромился. Я не виноват.

— Верю, — сказал Бертольдо и затрясся от смеха. Колокольчики зазвенели. Мантикор со своими бубенцами подхватил, и они пару секунд дали себе расслабиться.

— Ладно, хватит.

— У меня будет ещё король? — Мантикор ещё не так стар, как думают в ордене.

— Конечно, — ответил Бертольдо и отвёл на мгновение взгляд. — На Севере ещё остались бесхозные короли. Выберешь себе одного. Пока звенят бубенцы — короли будут плясать под наши дудочки. Только в следующий раз лучше занимайся воспитанием, чтобы наглеца не заказывали. Хотя этот был туп и ленив — жена, которая займёт трон, будет лучше править.

— Это... она? — осторожно начал Мантикор и отпрянул от взгляда старшего.

— Не твоё дело, шут. Уходим.

И они нырнули каждый в свою нору.

***

Адольф поднимался по винтовой лестнице, стремясь первым сообщить королю ужасную новость, но вдруг замер. Из-за стены справа донёсся звон бубенцов.

Он напрягся. Что это? Неприкаянная душа невинно убиенного шутовского артиста?

Звон повторился, стал чётче — будто кто-то приближался. Адольф шагнул назад, прижался боком к холодному камню. Бубенцы прозвенели вновь — теперь уже прямо за стеной, вторя первым в пугающем унисоне.

«Teufelsspuk!» — выругался он, схватился за крест на груди и рванул вверх, как испуганный поварёнок.

Королева возвращается. Палач напоролся на собственный топор. Его Высочество должно прийти в себя и вернуться к исполнению своих обязанностей — пока она ещё не появилась. За этой женщиной нужен глаз да глаз.

***

Мой телеграм канал: https://t.me/severmisha

Поддержать рассказ на АТ - https://author.today/work/451167

DeviantArt

Фанарт на Trench Crusade.