kka2012

Мужчина присел на корточки и почесал дворнягу за ухом, за что немедленно был награжден тычком влажного носа в лицо и мокрым следом горячего языка на щеке.

- Ты твердо решил ехать? - донесся из-за спины хриплый голос Петра Михайловича.

Начальник сидел на корточках возле раскаленного зева буржуйки, протянув руки к огню. Зажав зубами почти докуренную сигарету, он, скосив глаза, следил, чтобы уголек не дополз до пышных, седых усов - своей особой гордости.

- Твердо, - коротко кивнул коллега. - Завтра у дочери день рождения. Я обещал ее поздравить. Да и ехать-то тут всего ничего - меньше ста километров!

- Сколько ей стукнет?

- Двенадцать.

Михалыч криво усмехнулся. Он сам, отвечая на вопрос о возрасте, давно уже избегал однозначных утверждений. Обычно усач говорил: "в августе может исполниться пятьдесят шесть". Потому что справедливо полагал, что достиг тех лет, когда может уже и не исполниться. Нет, не в здоровье дело. Хотя после сорока и давление пошаливало, и суставы побаливали. Да и читал он уже только в очках. Годы! Годы давили незримым, но оттого не менее тяжким грузом.

Наученный горьким опытом, к счастью, пока не на собственном примере, старший товарищ понимал, что всякое может приключиться. Конечно, оно бы хорошо, чтобы всякое не приключилось, хорошо бы дотянуть до глубокой старости, но это всякое, прежде чем приключиться, оно ведь не будет спрашивать! Оно просто приключится - и все тут.

- Возьми с собой термос с кофе, - назидательно произнес начальник. - И не гони там! Как доедешь - сразу позвони!

- Всенепременно, - пообещал Володя.

Натянув колючий свитер крупной вязки с высоким горлом, мужчина снял с вешалки куртку.

Пурга за окном продолжала устраивать безумное ралли снега и ветра, кидаясь на стекло, как голодная гиена, словно силясь пробраться в бытовку, чтобы тоже согреться у печи. Впрочем, кто еще тут безумен? Покинуть станцию в такую погоду, копившую буйство всю зиму, чтобы вывалить в один февральский день - вот оно, безумие! Самое настоящее сумасшествие.

Но Владимир не мог поступить иначе. Весь год, изо дня в день, он пропадал на работе. Было б ложью сказать, что мужчина старался не для себя, а ради дочери. Для себя тоже, чтобы знать, что ребенок всем обеспечен, устроен в жизни. Чтобы, когда наступит тот последний час, который когда-нибудь обязательно наступит, спокойно покинуть этот мир с чувством исполненного долга. Исполненного перед семьей, перед дочерью, перед собой.

Одновременно с тем Володя понимал, что материальное - деньги, вещи - не заменят отцовской любви. Нужно ли оно вообще, если ради денег приходится жертвовать самым дорогим - временем, проведенным с семьей?

- С Богом, - тряхнул головой мужчина, протягивая ладонь коллеге.

- Не гони, - напомнил Петр Михайлович, отвечая крепким рукопожатием.

Засунув за пазуху термос, семьянин распахнул дверь, еле удержав ее в напоре ветра. Пурга тут же впилась в кожу тысячей ледяных игл. Склонив голову, спрятавшись от метели за пушистой окантовкой капюшона, Владимир окунулся в белесый сумрак.

Снег хлестал по лицу, высекая слезы. Каждый шаг погружал метеоролога по колено в бледную пучину, словно сама земля не желала отпускать его в поездку, умоляя одуматься и отказаться от авантюры. "Нива", запорошенная до середины колеса, казалась в росчерках вьюги гигантским котенком, решившим вдруг свернуться калачиком и сладко вздремнуть, укрывшись пушистым белым пледом.

Дверца поддалась не сразу - влага от снежинок, растаявших днем в лучах солнца, попала на уплотнители и вцепилась в металл ледяными щупальцами. Ручка вырвалась из неуклюжего хвата ладони в толстой рукавице и с дребезжанием опустилась обратно.

Процедив сквозь стиснутые зубы крепкое ругательство, мужчина уцепился поухватистее и потянул сильнее. Дверца открылась с резким звуком рвущегося пергамента и дернулась в порыве ветра, словно спешила отправиться в путь самостоятельно, без всего остального внедорожника.

Устроившись в кресле, скрипнувшим замерзшим дерматином, Володя выдохнул облачко пара и захлопнул дверь, заглушив вой метели. Привычным движением потеребил рукоять коробки передач, чтобы убедиться, что включена нейтраль. Затем стянул зубами рукавицу и, достав из кармана ключ, выжал сцепление и крутанул стартер.

Мотор пускался очень неохотно. Первая попытка и вовсе не увенчалась успехом - мужчина поспешно отдернул руку, как от кипящего чайника, опасаясь залить свечи. Тогда точно никто никуда не уедет. Вторая - не лучше. Коленвал вращался в замерзшем масле с немногим большей охотой, чем покойник в гробу.

Выпустив ключ, водитель погладил руль. Ледяной пластик кусал кожу. Казалось, что мужчина гладит не бездушный предмет, а вполне живого ежа, ощетинившегося колючками.

- Давай, родная... не подведи, - пробормотал Володя.

Мысленно перекрестившись, семьянин провернул замок зажигания в третий раз. Автомобиль вздрогнул всем кузовом, чихнул, словно прочищая горло, отхаркнул едкий сизый дым и медленно, будто делая одолжение, принялся перебирать поршнями по флейтам коллекторов, сжигая бензин. Мотор зашумел. Поначалу - застонал, захрипел в предсмертной агонии раненого зверя, но постепенно в его голосе просыпалась уверенность и вот уже двигатель довольно урчал, как кот после плотного обеда, подпевая бушующему снаружи ненастью.

Стрелка датчика температуры медленно поползла вверх.

Мужчина включил фары, уткнувшиеся снопами света в снежную пелену. Щетки дворников, очнувшиеся от сна, расчищали заносы на лобовом стекле, оставляя лишь язвы измороси. Но и те быстро таяли под натиском теплого воздуха из печки, отступая перед торжеством прогресса.

Прежде чем включить передачу, Владимир нажал на клаксон, прерывая резким звуком завывания вьюги, прощаясь с начальником. На мгновение сквозь неистовство пурги мелькнула тень: Петр Михайлович, махнувший в ответ… или это сквозняк, озорничая, дернул штору, сотворив из складок человеческий силуэт?

"Нива" тронулась с места, взламывая целину швеллером бампера, как нос ледокола вспарывает вечную мерзлоту полярных морей. Дорога исчезла в молочной мгле. Под толщей снега только угадывался призрак асфальтовой змеи. Самым надежным ориентиром стала вовсе не разметка, а столбы линии электропередач, торчащие гигантскими угольными виселицами вдоль шоссе по правую руку. Лианы свисающих под тяжестью налипшего снега проводов, колыхающиеся на ветру, напоминали петли и лишь добавляли сходства с виселицами.

Вездеход упорно полз вперед, нарушая девственность целины протектором и вгрызаясь в наст всеми четырьмя колесами, оставляя за собой глубокую колею. Метель, будто протестуя против вторжения в созданное ею безупречно белое полотно, тут же зализывала рану, уничтожая любые признаки присутствия человека в царстве бледной вдовы. Сегодняшняя ночь во власти бурана и смертным нет места в ледяном аду.

Автомобиль хорошо держал дорогу. Ехал не быстро, но надежно. Если погода не наладится, что вряд ли, или не ухудшиться, чего не хотелось бы, то часа через три семьянин будет дома.

Володя грустно улыбнулся и покачал головой. Нет, к этому путешествию уместнее отнестись с философией Михалыча и сказать "может быть дома". Не то, чтобы могло что-то такое произойти, что мужчина вовсе не будет дома - нет. Какая-нибудь мелкая неприятность может задержать в пути и тогда шофер будет дома не через три часа, а через четыре. Максимум - пять, но это уже из разряда фантастики. Но, что будет - это так же точно, как и то, что солнце встает на востоке.

Вынув зубами сигарету из пачки, водитель щелкнул прикуривателем и опустил застежку молнии. В салоне становилось жарко.

Метеоролог покрутил ручку радио, но на всех волнах шипели рассерженные змеи помех. Возможно, давно стоило заменить старый кассетный проигрыватель, ведь сами кассеты давно исчезли с прилавков, оставшись только в памяти о далеком детстве. Признаться, Володя не был уверен и в том, что проигрыватель вообще до сих пор работает - давно не пользовался. К автомобилю он относился как к средству передвижения и поддерживал в идеальном состоянии исключительно жизненно необходимые узлы, к которым магнитола не относилась. Во всем остальном мужчина был уверен в своей машине, иначе не пустился бы в эту авантюру. В бледном неистовстве сегодняшней ночи "Нива" - его единственный союзник.

Осветив утробу железного зверя алым глазом раскаленного прикуривателя, семьянин затянулся сигаретой. Позади уже десять километров, растворившихся в метели, как соль в тарелке супа. Вереди - еще почти девяносто. Девять раз по десять тысяч метров через владения белой вдовы.

Монотонность пути расслабляла и убаюкивала. Столб, выныривавший из сумрака и проплывающий справа от шоссе, сменялся другим, точно таким же столбом. Сугроб сменялся точно таким же сугробом. Казалось, что Володя едет не на автомобиле, а катается по кругу на детской карусели, пролетая мимо одних и тех же видов.

- Не спать! - отдернул он сам себя, чувствуя, что голова начала клониться к груди.

Затушив в пепельнице сигарету, шофер потянулся к термосу. Отвинтил крышку-кружку и аккуратно, насколько это возможно в движущемся транспорте, наполнил ее дымящимся напитком. В аромате, выпорхнувшим из сосуда подобно пружине, чувствовались терпкие нотки дуба и ореха. Михалыч не удержался - приготовил кофе по собственному рецепту, с капелькой коньяка.

Кружка приятно согревала ладонь. Первый глоток обжог горло. По жилам растеклось пульсирующее тепло, докатившееся даже до пальцев ног. После второго глотка сонливость отступила. Нет, она не сдалась, не капитулировала, а пока лишь спряталась в глубине сознания, решив вернуться попозже.

Допив кофе, Владимир повернулся к термосу, чтобы вернуть сосуду его стальную корону... и в эту секунду на лобовое стекло упала тень. Огромная, длинная и тощая, но, одновременно с тем, недостаточно тощая, чтобы быть очередным столбом. И вместе с тем - какая-то живая. Тень точно не была неодушевленным предметом. Она вздрогнула в свете фар и подняла руки, закрывая глаза от слепящего света.

Водитель резко дернул руль в сторону и внедорожник, круто накренившись, взрыхлив снежную плоть протектором шин, ударился в ограждение. Застонала сминаемая металлическая полоса, заскрипел пластик. В нос ударил кисловатый запах тосола. Зеркало заднего вида еще дрожало в такт вибрациям, а двигатель, взвизгнув напоследок разъяренным котом, поперхнулся железом и замолк. Из-под капота повалил густой пар.

- Японский городовой! - прошипел мужчина.

Застегнув куртку, накинув на голову капюшон, он выскочил из "Нивы". Тень исчезла так же внезапно, как и появилась - на дороге в обе стороны не было ни малейших признаков присутствия живого человека. Да и откуда здесь, в полусотне километров от ближайшего населенного пункта, в столь ненастную ночь возьмется живой человек? Человеки все дома сидят!

Не было и следов. Хоть каких-то. Только девственно чистый белый саван. Пурга не успела бы замести следы столь быстро. Что же это было? Наваждение? Морок? Галлюцинации от усталости?

Тогда - тем более обидно, что из-за какой-то глупости Володя разбил машину.

Автомобиль воткнулся в заборчик, устроенный вдоль трассы, словно хотел перекусить стальную полосу. Часть ограждений вошла в пластиковую решетку, пробив и ее, и радиатор. И еще непонятно что дальше - под капотом. Под машиной растекалось синее пятно охлаждающей жидкости, разъедая снег.

- Японский городовой! - повторил водитель.

Яростный порыв ветра сбросил с головы капюшон и мороз лизнул шершавым, как нажачка, языком по лицу. Володя, вздрогнув от холода, поспешил укрыться в вездеходе. Поерзав в кресле, он подул в замерзшие ладони и попытался запустить двигатель. Стартер захлебнулся кашлем, отработав вхолостую. Чугунное сердце даже не вздрогнуло, демонстрируя полное безразличие. Еще раз... бесполезно!

Дернув рычаг, семьянин вновь покинул внедрожник и поднял крышку капота. Снежинки, падая на горячий двигатель, шипели, будто на сковороде, и мгновенно таяли, стекая каплями пота. Пока еще горячий, но в минус тридцать, еще и без тосола, мотор сохранит тепло ненадолго.

Мужчина вытягивал шею, подсвечивая телефоном, пытаясь оценить тяжесть травмы механизма, но все тщетно. Массивная туша ресивера закрывала обзор, понятно лишь то, что стальная полоса торчала где-то в районе шкивов газораспределительного механизма. Мороз ощутимо покусывал кончики пальцев и шофер, хлопнув капотом, вернулся в автомобиль.

Все плохо. Все очень плохо. Пациент скорее мертв, чем жив. Нечего и помышлять о том, чтобы оживить автомобиль собственными силами, а помощи ждать не приходится.

Вот здесь метеорологу стало страшно. По-настоящему страшно. Ровно на полпути от станции до города, в лютую пургу, при тридцати градусах ниже нуля и разбитым автомобилем. Эскимо из собственного отца - явно не тот подарок, о котором мечтает ребенок на день рождения!

Путешественник сразу отбросил мысль о том, чтобы пройти такое расстояние пешком. Полста километров в любую сторону! Это равносильно самоубийству. При хорошей погоде путь занял б не меньше десяти чесов, сегодня - все двадцать. Двадцать часов на морозе, по колено в снегу. Нужно быть пингвином или белым медведем, чтобы пережить такое приключение.

Смахнув капли воды с экрана телефона, Володя набрал "112". Вызов не прошел. Немудрено! Справа от вороньей лапы, изображающей антенну, мигали четыре точки поиска сети.

- Прекрасно, - протянул водитель. - Просто замечательно!

В салоне еще сохранялось тепло. Долго ли оно продержится в такую стужу? Жесть и пластик - слабый щит от мороза, уже рисовавшего на стекле бледные руны. Половина первого ночи. Если кто-то и поедет по трассе - то не раньше шести-восьми утра, и то - если вьюга устанет водить хороводы со снежинками и утихнет, удовлетворенная сотворенным хаосом. "Нива" с гарантией успеет выстыть, на одном термосе с горячим кофе мужчина вряд ли продержится несколько часов. Придется жечь шины, чтобы не околеть до смерти. Хорошо еще, что запаски - две. Одна, зимняя - на кронштейне позади автомобиля, вторая, летняя, которую метеоролог все собирался выгрузить в гараже, но так и не выгрузил - в багажнике. Каждая способна подарить десять-пятнадцать минут жара... все равно до утра недостаточно! Похоже, в ход пойдут остальные четыре колеса. А потом... о том, что будет потом, Володя старался не думать.

Главное - не спать. Уснуть - замерзнуть. Замерзнуть - умереть.

Он сдвинул рычажок, останавливая дворники, экономя заряд аккумулятора. И потянулся к переключателю, чтобы погасить фары, но замер, так и не достав до кнопки. Мужчине вновь померещился тот же силуэт, что заставил свернуть с дороги. Высокий, неестественно вытянутый, с овальной головой и длинными, узловатыми руками, напоминающими ветви деревьев. Казалось, будто морок шевелит пальцами, словно перебирает струны невидимой арфы.

Видение исчезло столь же стремительно, как появилось. Растворилось в молочном коктейле бурана, оставив после себя только пятно в памяти.

Пытались уговорить добром - не получилось. Пытались уговорит побоями - снова не получилось, закончилось тем, что женщина обратилась в полицию, самых ретивых привлекли к административной ответственности за побои, еще она сменила замки и вообще перестала пускать родственников в квартиру.

Отчаявшись решить вопрос добром, родственники обратились к юристу. И вышли в суд с двумя исками. Первый - вообще непонятный, о разделении счетов. При этом всю коммуналку женщина оплачивала из своего кармана.

Дело решилось вообще без заседания. Я пришел в суд, вышла помощник судьи:

- Вам это надо - заседания, еще что-то. Ежу понятно, какое будет решение - суд разделит счета.

Прямо там, в коридоре, накропал позицию, в которой признавал исковые требования, потому что бороться тут в самом деле не за что.

Чего добились родственники таким иском - вообще непонятно. Раньше не жили в квартире, но и не платили за нее, а теперь все так же не живут в квартире, но оплачивают коммуналку.

Второй иск - о нечинении препятствий к вселению и определению порядка пользования. В требованиях указали определить порядок пользования следующим образом: дочери с детьми - самая большая комната, 18 м.кв., сыну с матерью - вторая комната, 14 м.кв., дочери без детей - третья комната, 10 м.кв., а той, что жила в квартире с дочерью - самая маленькая комната, 9 м.кв.

Дело попало к той же судье, что рассматривала вопрос о разделе счетов, и тут вообще ничего не помогло, никакие доводы. Ни то, что совместное проживание невозможно - вот материалы по административным делам по побоям, ни то, что раз женщина с дочерью живет в комнате 14 м.кв., поддерживает ее в божеском состоянии - делает ремонт и т.д., то пусть там и остается, ни то, что всем членам семьи есть где жить, кроме третьей дочери. Порядок пользования суд определил так, как было указано в исковом.

Решение вступает в силу 9 января, уже 8 января вся ватага родственников собралась у двери. Мол, впускай нас. Женщина не пускает. Те позвонили в полицию, приехала полиция, женщина позвонила мне.

Стоп, ребята! Во-первых, решение вступило бы в силу только завтра, а, во-вторых, оно завтра не вступит в силу, потому что мы подали апелляцию.

Менты репу почесали, поняли, что тут пока все законно. Единственное - одна из сестер разводится с мужей, типа ей жить негде. И у матери это - единственное жилье, квартира, в которой она живет, я напомню, зарегистрирована на сына. Менты попросили войти в положение, впустить хотя бы этих двоих.

Ладно, женщина сдалась, впустила мать с сестрой. Те затащили свои вещи в те комнаты, что указаны в решении суда, повесили замки на двери и свинтили.

Наступает апелляция. Коллегия смотрит на все это дело и предлагает:

- Может, заключите мировое?

Мы-то согласны на мировое с тем условием, что женщина с ребенком останется в комнате 14 м.кв. Остальные - как-то не особо согласны.

- Давайте, - говорит председатель, - сделаем перерыв, там попробуете договориться.

Разговариваем. Дочь с двумя детьми - нафиг ей пользоваться этой квартирой, если она живет в своем доме с мужем, за почти полсотни километров от города? Квартиру в текущем виде они точно не продадут. А так - вот тебе мертвый груз, еще и раньше коммуналку третья дочь за всех оплачивала, теперь - каждый за себя платит. То есть квартира фактически есть, но практически - нету. И ты еще и за нее платишь!

- Ничего, - отвечает, - страшного, я буду сдавать комнату!

Как ты будешь сдавать комнату? У тебя в собственниках - двое несовершеннолетних детей! Без согласия опеки ты не можешь сдавать!

Теперь - мать. Тебе-то зачем это нужно? Живешь в отдельной квартире, никто тебе не мешает. Переедешь сюда - вас, как минимум, трое на одну кухню, ванную и туалет!

- Все нормально, - отвечает мать. - Уживемся!

- И будешь просто так за ипотеку платить? За пустую квартиру?

- Нет, не буду, нафиг мне та ипотека сдалась!

Здесь уже сын прозрел. Ипотека на нем, пока платит мать - хорошо, а если мать платить перестанет - кому платить придется? Правильно - ему!

Все четверо начали догадываться, что до того, как начали бегать по судам - ситуация была гораздо лучше.

Осталась одна дочь, которая разводится, которой, со слов, жить негде. Она всех взбаламутила:

- Постойте! - говорит. - А если мы приходим к мировому соглашению - за что тогда юристу бабки плачены? Нет, никакого соглашения, пусть будет, как суд решит.

И суд решил. Женщине, которая жила с дочерью в квартире - оставить комнату 14 м.кв. Матери - самую маленькую комнату, 9 м.кв. Сестре, которая разводится - комнату 10 м.кв. А самую большую комнату - 18 м.кв., в совместное пользование.

Мои художественные произведения в текстовом формате - https://author.today/u/kka/works

Включая новый сборник "Байки из жизни: Юридические истории 5", который пока в процессе написания, находится ЗДЕСЬ. "Юридически ликбез" в виде, доступном для скачивания, находится ТУТ. "Быть юристом" дописана до конца и доступна для скачивания ТАМ.

Мои аудиокниги - https://rutube.ru/channel/50219043/

Хотелось бы сделать алаверды тем авторам на Пикабу, кто рекомендует меня, это @IrinaKosh, @Balu829, @PyirnPG, @MamaLada, @SallyKS

Но пока у ведуньи есть время насладиться бараньими ребрышками с черносливом и отличным, чуть горьковатым, отдающим орехами и лесными ягодами, бренди. Прошедшие века определенно пошли на пользу кулинарным способностям карликов! Та, обычная пища, к которой Яга успела привыкнуть в своей затерянной на восточном склоне Ротаргардских гор хижине, представляющая, в основном, похлебку из белок, ежей или кротов, не могла сравниться с этим поистине царским обедом! Пожалуй, еда - единственное, о чем колдунья будет скучать, вернувшись домой.

Или, пока новое тело еще молодо, не стоит торопиться? Стоит посмотреть, что еще нового появилось у смертных? Конечно, после схватки, которая состоится вот-вот, Кагдархейм придется покинуть, но мир не ограничен одной лишь Громовой горой! Мир бесконечно велик! А с двумя сердцами феникса, одно из которых билось в груди ведуньи, второе - припрятано в сумке, Яга обладала почти бесконечным запасом времени!

Что-то неуловимо изменилось. Посетители только покидали таверну, но никто не заходил. Девушка слизала жир с пальцев и шепнула мухе, чтобы та слетала наружу, проверить. Крылатая разведчица вернулась быстрее, чем ведьма успела осушить кружку эля. Все уже там - маг, гном, волчица. Ждут Ягу.

Не зная, сколько с нее причитается за обед, колдунья наугад насыпала на стол монет из кошеля и, пристегнув к поясу ножны с "Ненасытным", направилась к выходу.

- Это - она? - неуверенно спросил Трап, увидев девушку, даже в чем-то привлекательную, покинувшую "Каменного орла".

- Она, не сомневайся, - процедила сквозь зубы баронесса. - У нее мой меч!

Ведьма обвела взглядом рыночную площадь подземного города. Толпу зевак, собравшихся позади. Квад гвардейцев в надраенных до зеркального блеска доспехов, трясущихся от страха, как осиновые листы на ветру. И стоящую впереди троицу, выстроившуюся по росту.

- Ляк катра, Таль... Талягия, - произнесла Яга, улыбнувшись страннице.

- Она приветствует тебя, - перевел магистр.

- Я сейчас ее приветствия ей же в глотку запихну...

- Она почтит твою память, волчица, сделав чашу из твоего черепа, - продолжил переводить Рейстандиус.

- Посмотрим, кто еще из кого чашу сделает! - прорычал купец.

Перехватив секиру, он первым ринулся в атаку. Но, пробежав всего несколько шагов, бородач выронил оружие и схватился за горло. Ему не хватало воздуха! Нет, никто не душил карлика. Да и воздуха вокруг было полно. Он просто забыл, как дышать!

- Нет, такие фокусы не пройдут, - пробормотал колдун.

Старик дважды ударил посохом по камням и вокруг ведьмы вспыхнула клетка. Раскаленная лава перетекала по прутьям, плюясь искрами, которые, попав на кожу Яги, кусались с яростным шипением.

- Спасибо, - прохрипел гном.

Впервые за тысячи лет тень Темнейшего испытала страх. Куда подевалась та осторожность, та осмотрительность, которой она всегда так гордилась? Осталась в том, прежнем, погибшем теле? Как было можно поддаться столь низменной жажде мести?! Ей, бессмертной, нужно было лишь жить дальше, позволив обидчикам умереть собственной смертью!

Выдернув меч из ножен, чародейка рассекла прутья клетки и завизжала от боли и обиды, когда еще несколько раскаленных капель упали на одежду и кожу. Новое прекрасное тело было обезображено уродливыми ожогами!

Яга сбила пламя с рукава и зашептала ответное заклинание.

Отражения в начищенных доспехах гвардейцев ожили и протянули руки, хватая ближайших соседей. Воины завопили в ужасе, но не могли освободиться из цепких пальцев. Лишь один попытался отрубить зазеркальную длань секирой. Бесполезно - лезвия рассыпалось на осколки с хрустальным звоном.

Одновременно с этим заволновалась толпа зевак. Кто-то обратил внимание, что тень, отсоединившись от сапог, начала собственную жизнь. И теперь все с интересно наблюдали на копошащиеся под ногами черные пятна.

- Тоже не выйдет, - прорычал колдун.

Рейстандиус поднял посох и под сводами пещеры зажглось зарево. Настолько яркое, что тени разлетелись с пронзительным, режущим слух писком, торопясь спрятаться во мраке.

Гвардейцы, успевшие почти наполовину нырнуть в собственные отражения, так и замерли, превратившись в единую массу спекшейся стали и плоти. Все еще живую, все еще дышащую, содрогающуюся в конвульсиях. Очевидно, что стражники испытывали невероятные муки и не могли вопить от боли лишь из-за отсутствия ртов.

- Бейтесь, глупцы! - рявкнул старик.

Баронесса не заставила просить себя дважды. Распоров воздух мечом, лю Ленх нанесла удар. Ведьма парировала выпад, ответив с такой силой, что посланница Триумвиров едва не выпустила оружие их рук, а на клинке, откованном гномами, появилась хорошо заметная выщерблина.

Трап напал с фланга, действуя секирой на манер копья, пытаясь проткнуть девицу острым навершием. Ведунья увернулась и теперь карлику пришлось защищаться, блокируя удары древком топора.

Сталь сверкала в лучах зарева, искрила и радостно звенела, соприкасаясь. Колдунья успешно противостояла сразу двум оппонентам, отражая атаки что легата, что купца.

Зрители ликовали. Нечасто им тут, в Кагдархейме, приходится наблюдать подобные схватки. И, хотя большинство из них - ремесленники да торговцы, сброд, никогда не державший меча в руках, каждый чувствовал своим долгом дать дельный совет:

- Пыряй ее, пыряй!

- Вспори брюхо ведьме!

- Пыльцы не подставляй!

Талагия ощущала, что битва складывается не в их пользу. Обливающийся потом бородач тяжело дышал, жадно хватая ртом воздух. Еще чуть-чуть и он совсем выдохнется. Тогда Яга прикончит гнома и останется один на один с баронессой. И в рукопашной странница не ровня колдунье! В прошлый-то раз ее смогли одолеть лишь втроем. Даже вчетвером, если считать поспевшего на помощь Бура.

Лю Ленх метнула взгляд на Рейстандиуса, пытаясь понять, почему магистр не принимает участие в схватке. У него шел свой бой.

Старик сражался с собственным посохом, давшим корни, покрывшемся зеленой листвой и пытавшимся задушить волшебника гибкими ветвями.

Оттолкнув пинком Трапа, ведунья смогла уделить все свое внимание волчице. Сделав обманный выпад, она рубанула по ногам, в область колена. Девушка едва успела парировать удар, но меч не выдержал натиска "Хельгельдсверта" и раскололся, оставив в руке воительнице обрубок не больше фута.

- Я сейчас, - пробормотал торговец, с трудом поднимаясь на колени. - Сейчас...

- Поберегись! - прогремел крик чародея.

Талагия, не зная, чего ожидать от магистра, бросилась в сторону. И, едва она успела нырнуть за массивную каменную колонну, поддерживающую козырек над входом в "Каменного орла", невидимый кулак снес Ягу, впечатав ее в дверь таверны. "Ненасытный" забренчал, кувыркаясь по булыжникам мостовой.

Не теряя времени даром, лю Ленх отбросила бесполезный обломок и, схватив меч, в один рывок запрыгнула на крыльцо питейной. Ведьма, сплевывая черную кровь, пыталась встать, придерживая рукой сломанные ребра.

Баронесса не оставила ей шансов. Подняв клинок, она вонзила острие в грудь ведьмы. Та успела только выставить вперед ладонь, будто плоть смогло бы остановить стальное жало. Меч вошел в тело бессмертной на удивление легко, как нож в масло.

- Посторонись, легат, - потребовал Рейстандиус.

Отстранив посланницу Триумвиров, он ткнул посохом туда, где у человека находится сердце, где кожа ведьмы чуть светилась, пропуская сияние сердца феникса. Сверкнула вспышка и теперь на этом месте зияла обугленная дыра.

Яга умерла в самый последний раз.

- Все, - устало произнес волшебник, присаживаясь на ступени.

- Мне казалось, что ваш посох заколдован, - заметила девушка.

- Неужто, ты думаешь, что старик покинет дом без запасной палки? - улыбнулся колдун, качнув рукавом.

- Все? - пронеслось над площадью.

- Все?! - отдалось эхом от свода пещеры.

- Все! - радостно завопили зрители.

И сразу прогремело:

- Сжечь ведьму!

Оттеснив Талагию с Рейстандиусом, гномы подхватили на руки покойницу и потащили в центр площади, где другие уже подносили дрова, готовя костер. Баронесса едва успела снять с пояса Яги ножны "Ненасытного".

- Разве это так обязательно? - поинтересовалась баронесса, кивнув на поленницу.

- Пусть сброд развлекается, - отмахнулся чародей. - Им тоже хочется быть причастными...

Заглянув в сумку, оставленную ведуньей, магистр припрятал ее в рукав и, опершись на посох, кряхтя, как старый дед, поднялся на ноги.

- Пойдем, легат, больше нам тут делать нечего.

Лю Ленх, обтерев "Ненасытного" о штанину, самодовольно улыбнулась и, убрав меч в ножны, поспешила за колдуном. Остановившись на выходе из пещеры, она обернулась. Огонь уже весело потрескивал, поглощая дрова. Карлики, окружившие костер, горланили какую-то песню.

Интересно, будет ли в легендах об этой битве упоминание о ней, посланнице Триумвиров, баронессе Талагии лю Ленх, или победу над Ягой гномы припишут исключительно себе?

Весь цикл целиком находится ЗДЕСЬ

- Стой! - замер колдун. - Кто-то поднимается...

Хотя сама лю Ленх еще ничего не почуяла, но не доверять чародею у нее не было оснований. Воительница, выдернув клинок из ножен, заняла оборонительную позицию... и лишь с полминуты спустя ее чуткий нос уловил запах давно немытого гнома. К нему примешивался еще один аромат - вонь мышиного помета. Еще чуть погодя баронесса расслышала тяжелое сопение.

Взвесив в руке меч, отметив никудышный баланс, странница приготовилась отразить нападение. И едва не снесла голову карлику, вынырнувшему из темноты, остановившись практически в последний момент.

- Грызли! - прохрипел Трап, опасливо косясь на клинок. - Там грызли! Их тысячи!

Волшебник сориентировался первым. Пропустив купца вверх по ступеням, Рейстандиус сорвал с руки перчатку, приложил ладонь к стене и забормотал заклинание. Из-за поворота показалась первая шеренга крыс, яростно перебирающая лапками, преодолевая уступ за уступом.

- Их так много... - прошептала Талагия, нащупывая ногой ступень позади себя.

Внутри Громовой горы что-то заухало, заклокотало. И из щелей в кладке брызнула вода. Легат, бросила недоуменный взгляд на мага. Как вода может остановить это зубастое полчище? Но тот, не отвлекаясь, продолжал бормотать заклинание. Чародей говорил настолько тихо, что девушка не могла разобрать ни единого слова. Вообще, на то, что старик все еще жив, еще не превратился в статую, каменный истукан, указывали лишь беззвучно шевелящиеся губы и подрагивающая борода.

Громкий визг сотен грызли, слившийся в один вой, заставил лю Ленх повернуться к проходу. Жидкость стекала по ступеням полноводной рекой, а крысы, очутившиеся в воде, таяли прямо на глазах, будто сахар в кипятке, как восковые свечи, съедаемые пламенем.

Шкурки клочьями слезали с хвостатых тварей, мясо отваливалось кусками от костей. Затем и кости растворялись в неведомом потоке. И вот от всего воинства остались лишь тени на ступенях, напоминающие очертаниями крысиные скелеты.

- Все, - проговорил магистр, отнимая руку от стены. - Больше они нас не побеспокоят...

- Это было... - судорожно сглотнул Трапезунислатбарад, разглядывая белый, слабо мерцающий в полутьме отпечаток пятерни на камне. - Это было невероятно, мастер Рейстандиус! Жаль, что вас не было с нами в темнице, когда эти орчьи дети только полезли! Скорее всего, Ив остался бы жив...

- Что? - вздрогнула баронесса. - Что случилось с Дальдестом?

- Погиб, - вздохнул карлик. - Эти отродья сожрали его заживо!

Посланница отвернулась, пряча слезы. Чародей сокрушенно покачал головой.

- Да... - протянул он. - Конечно, Иверию была уготована казнь, но вряд ли та смерть была бы столь ужасной... и столь бесславной!

- Мне кто-то может объяснить, с чего это вдруг грызли напали на нас с Ивом? - поинтересовался гном. - Они же вообще не высовываются из нижних пещер!

- А ты еще не догадался? - нахмурил седые брови волшебник. - Яга! Их подослала Яга!

- Яга?! - хохотнул арестант. - Быть того не может! Мы лично, собственными руками ухлопали старую ведьму, клянусь бородой! Ведь так, миледи?

- Во-первых, она вернулась, - начал перечислять старец. - Во-вторых, сейчас она не такая уж и старая. И, в-третьих, похоже, я ошибался на ее счет! Яга за тысячелетия жизни рядом с людьми переняла несколько наших черт...

- Э... - удивленно икнул Трап. - Это каких же?

- Жажда мести! Она не покинет Кагдархейм, пока не отомстит своим убийцам!

- Я бы предпочел... - начал купец.

Договорить он не успел - снизу донеслись шаркающие шаги и все трое, переглянувшись, приготовились к очередной схватке. Талагия вновь извлекла меч из ножен, карлик позаимствовал кинжал из ее сапога, а чародей устало оперся на посох.

Но из-за угла вышел всего лишь второй беглец - Кобб.

- Песий сын! - яростно прошипел вор, увидев торговца. - Ты бросил меня на растерзание этим тварям!

- Но они же ничего тебе не сделали! - начал оправдываться Трапезунислатбарад. - Я знал, что они гонятся именно за мной! И видел, как тяжело тебе бежать... я не хотел, чтобы ты помер от разрыва сердца!

- С тебя причитается... - проскрипел зубами узник.

- Да? Ах, ну да! Мастер Рейстандиус, - обратился гном к магистру. - Мне кажется, казнь - слишком суровое наказание за кражу серебряной рамки с портретом...

- Позолоченной! - напомнил Кобб. - И с каменьями!

- Вот сейчас бы ты лучше заткнулся, - цыкнул купец. И продолжил: - Мой новый друг вовсе не намеревался оскорбить корону! Вы бы похлопотали, чтобы сохранить ему жизнь...

- Ну... - задумчиво протянул колдун. - Если речь только о краже... капитан!

- Да, мастер Рейстандиус, - откликнулся командир гвардейцев.

- Отрубите ему руки!

- Будет исполнено, мастер Рейстандиус, - кивнул воин, снимая с пояса секиру.

- Что? - завопил вор, поспешно спрятав руки за спину. - Ну уж нет! Лучше смерть!

- Как пожелаешь, - кивнул чародей. - Капитан!

- Да, мастер Рейстандиус.

- Препроводите заключенного в его камеру.

- Как прикажете, мастер Рейстандиус.

Гвардеец коротким жестом передал приказание волшебника подчиненным. Двое закованных в латы гномов подхватили упирающегося гнома под руки и потащили его вниз.

- Орчье семя! Дерьмо драконье! Имперское отродье!-верещал Кобб.

- Ты сам выбрал свою судьбу, - философски заметил старик. - На чем мы там остановились?

- Остановились... ах, да! - хлопнул себя по лбу Трап. - Будь я проклят, если буду сидеть и ждать, когда ко мне снова заявятся прихвостни старой карги! Я бы предпочел сам найти ее и убить столько раз, сколько потребуется!

- Ха! - едко усмехнулся магистр. - Найти девицу в Кагдархейме - городе с населением в дюжину тысяч...

- И это - не считая приезжих, - напомнил торговец.

- И это - не считая приезжих, - согласился колдун. - Как ты себе это представляешь?

- Возможно, у меня есть способ...

- Ну! - нетерпеливо ударил посохом по камням волшебник. - Говори же!

- Не так быстро, почтенный мастер Рейстандиус, - таинственно улыбнулся гном. - Хотелось бы достигнуть некоего соглашения... например - моя помощь в обмен на мою жизнь!

- Позвольте, мастер Рейстандиус, - вмешался в разговор гвардеец. - Королевский палач отличается изобретательностью и недостатком терпения. Клянусь Всеотцом - не позже, чем к утру, он развяжет язык этому болтуну!

- Слишком долго, - произнесла лю Ленх. - Яга только за сегодняшнее утро убила кузнеца, племянника Дорка со всеми его слугами и герцога Дальдеста. Представляете, сколько всего она успеет натворить к завтрашнему утру?

- Грешные магистры! - выругался старец. - Ладно, пес с тобой. Лично похлопочу перед королем, чтобы смертную казнь заменили бессрочной каторгой. Или, хотя бы, изгнанием...

- Соглашайся на каторгу, - шепнула баронесса карлику.

Трап посмотрел на девушку с грустной улыбкой. Для человека бессрочная каторга - это лет двадцать жизни. Максимум - тридцать. Жизни безрадостной, жизни в кандалах и тяжких трудах, единственное разнообразие в которую вносит свист кнута надзирателя.

Карлики от природы более приспособлены к тяжкому труду, более выносливы. Для гнома, которому едва исполнилось сто двадцать лет, эта лямка на век - не меньше!

Но многие сородичи купца выбрали б именно каторгу. Потому что изгнание влечет за собой запрет на ношение килта и секиры. Гном в штанах! Что может быть более нелепым?

И это еще не самое страшное. Самое страшное - лишение имени, которым бородачи дорожат больше всего. Ведь каждая последующая буква в имени, кроме первых четырех, данных при рождении, означает какой-либо подвиг, совершенный карликом, и увековеченный таким образом. То есть чем больше деяний свершил гном - тем длиннее имя. На гробовой плите самых заслуженных карликов одно только имя занимает три, а то и четыре строчки! Хотя мало кто утруждается выговорить его целиком...

- Я выбираю изгнание, - медленно проговорил Трапезунислатбарад. - И еще. Мне нужна секира!

- Капитан, дай ему секиру, - распорядился магистр после недолгого раздумья.

- Но, мастер Рейстандиус! Он же еще под арестом! - возразил гвардеец.

- Короткая же у тебя память! - оскалился волшебник. - Ты уже забыл, что случилось с Дорком и его слугами? Хочешь сразиться с Ягой сам? Или предпочтешь, чтобы это сделал тот, кому один раз уже повезло убить ведьму?

После этих доводов воин молча протянул оружие пленнику. Торговец взвесил топор в руке, одобрительно крякнул и сделал выпад, со свистом разрезав воздух.

- Годится, - кивнул он.

- Яга, - напомнил чародей.

- Да, конечно...

Трап запустил руку за пояс и извлек медную коробочку.

- Магикомпас! - ахнул старик. - Я мог бы и сам догадаться...

Бородач бережно поднял крышку, оттянул ушко фиксатора и стрелка, описав полукруг, указала прямо на Рейстандиуса. Неудивительно! На то он и маг!

Путешественница грустно вздохнула, сочтя идею провалившейся, но стрелка, слегка поколебавшись, резко повернулась и замерла, показывая на северо-восток.

Весь цикл целиком находится ЗДЕСЬ

Куча сена в углу камеры, служившая постелью, зашевелилась и из нее высунулась помятая физиономия герцога Дальдеста. Он протер кулаком единственный глаз и обвел помещение взглядом. С вечера ничего не изменилось. Тот же каменный мешок со стенами, испещренными посланиями прежних обитателей темницы на добром десятке языков, и двое соседей - два гнома, Трап и Кобб, коротающие время до суда игрой в кости.

- С добрым утром, Ваше Благородие, - улыбнулся Кобб, демонстрируя редкие, желтые зубы.

- Ваше Сиятельство, - поправил Иверий.

- Да хоть Твое Величество, - хохотнул карлик. - Палачу, когда башку рубить будет, все одно!

Одноглазый поморщился, но в чем-то бородач был прав. Нет, безусловно, Триумвиры славятся своей добродетелью и состраданием. В прошлые времена, когда власть Магистерия была несказанно больше, герцога за сговор с целью причинения смерти, еще и с применением магии, без малейшей жалости сожгли б на костре. Сейчас обойдутся мягче. Повесить - вряд ли, как никак Дальдест - дворянского рода, а вот рубануть голову - это скорее всего.

Милорд не боялся смерти. Он достаточно успел сделать за свою не самую короткую жизнь. Походы, осады, пиры - всего было достаточно. Единственное, о чем жалел рыцарь - он так и не оставил наследника. Нет, детей он наделал немало, но все - бастарды, незаконнорожденные. И после казни Иверия родовой замок со всей провинцией отойдет какому-нибудь выскочке, приближенному к Триумвирам. Вот такой бесславный конец...

- На что играете? - поинтересовался Дальдест.

- На обед, - коротко ответил Трапезунислатбарад.

- А как же завтрак? - удивился герцог.

- Ты его проспал, мой друг. Спал сладко, как младенец в колыбели. Так что я не осмелился тебя будить и счел за лучшее проиграть твой завтрак нашему новому знакомому, пока не успел остыть.

- Ты - настоящий друг, - зевнул рыцарь. - Только зря ты с этим связался. Он же шулер!

- Что? - возмущенно взревел Кобб, выхватывая из сапога деревянную ложку с рукоятью, заточенной до состояния копья. - Я - честный вор и никогда не запятнаю свое имя шулерством!

- Был бы ты честным вором - тебя б высекли, да отпустили б, - невозмутимо произнес одноглазый. - А ты сидишь в камере смертников...

- И то верно, - со вздохом согласился заключенный, убирая ложку обратно. - Да вор я, вор, клянусь Всеотцом! - поспешил он заверить сокамерников. - Я портрет короля умыкнул... вот и вышло неуважение к короне!

- Ну ты и дал! - присвистнул купец. - Ладно там мы с милордом, за покушение на смертоубийство и колдовство - это понятно. Но чтобы такое, чтобы украсть потрет короля... нет, на такое мы не способны!

- Да рамка у него была... серебряная, с позолотой и каменьями. А я думал, что золотая... - признался Кобб. - Не сдержался!

- Тихо! - прикрикнул герцог. - Кажется, обед несут...

Все трое прислушались. Из-за дверей, окованных железными полосами, донесся гулкий шум шагов, приглушенный толщиной стен, и скрип ступиц тележки, давно мечтающих о смазке. Звякнула задвижка и на окне-кормушке опустилась ставня. За ней показалось лицо стражника - обрюзгшее, с неухоженной бородой, слипшейся от грязи.

- Обед! - прохрипел надзиратель.

Его голос, охрипший от многолетнего пьянства, заставил задрожать кружки на тележке слуги.

- Что там сегодня? - проворчал вор. - Похлебка из крысиных хвостов?

- Похлебка из твоих кишок, если не заткнешься!

Довольный собственной шуткой, стражник отошел, уступая место у окошка гоблину. Сутулый, с кожей болотного цвета и забитым взглядом, он, шустро орудуя половником, наполнил три миски густым, отвратительно пахнущим варевом, добавил три ломтя черствого хлеба. Затем, подождав, пока заключенные разберут харчи, поставил на створку три кружки эля.

Иверий, с подозрением понюхав жижу в своей миске, поморщился, демонстрируя крайнюю степень отвращения, и протянул похлебку товарищам по несчастью.

- Берите, кто хочет. Я обойдусь одним элем.

- Ты это брось, Твое Сиятельство, - насторожился Кобб. - Ты же не хочешь закончить, как старик Гролл, сожравший собственную руку в голодном бреду?

- Да не могу я есть эту гадость, - признался Дальдест. - После того, что готовил мой повар! Ах, как он готовил! Молочный поросенок, зажаренный целиком, с печеным яблочком во рту, на серебряном блюде в окружении петрушки, лука, редиса и огурцов! Или филе форели, сваренное в миндальном молоке, с сельдереем, шафраном и тонкими ломтиками белых грибов! Я уже не говорю про десерты! Одни только пирожные из миндального теста с воздушным сливочным кремом, медом и ванилью, с лесными ягодами и орехами...

- Твое Сиятельство, - прошипел вор. - Еще хоть слово, и я тебе клянусь собственной бородой, что до казни ты не доживешь!

- Ты, конечно, мне друг, Ив, но сейчас - заткнись, пожалуйста, - поддержал соплеменника Трап.

Герцог вздохнул, отставил миску в сторону, и прислонился к холодной каменной стене, потягивая эль. Та еще кислятина, но дожидаться казни, оставаясь в трезвом уме, становилось все труднее и труднее. В камере повисло молчание, нарушаемое лишь жадным чавканьем гномов, уплетающих похлебку. Кобб, выловив из варева подозрительный хрящ, небрежно швырнул его в угол, где неожиданное угощенье тут же схватила крыса.

- Глянь-ка, ей нравится! - подметил купец.

Отломив кусок хлеба, он тоже забросил подачку в угол камеры. Из щелей в камнях вылезла еще одна крыса и вцепилась зубами в мякиш.

- Вот уж кому по нраву тюремные харчи, - хихикнул вор.

В помещение проникла третья крыса, спешащая разделить трапезу со второй. Затем - четвертая... пятая... шестая...

- Эй! - насторожился Трапезунислатбарад. - Мне одному кажется, что их уже слишком много?

Крысы продолжали выскальзывать в камеру нескончаемым потоком. Они уже не только просачивались сквозь щели в стенах, но и дождем сыпались с потолка, вылясь на спины друг другу.

Оба гнома вскочили на ноги. Кобб приготовился отбиваться своей неизменной ложкой-пикой, торговец, глядя на сокамерника, только саркастически усмехнулся. Одной ложки, чтобы отбиться от такого количества крыс, явно маловато.

Рыцарь, быстро допив эль, вооружился кружкой, перехватив ее на манер молота.

- Это не простые крысы, - прошипел воришка. - Посмотрите на их лапы!

Он швырнул в самую гущу меховой массы миску, зашибив одну. Еще несколько увернулись, встав на дыбы и взметнув вверх передние лапы. Вместо обычных когтей в лучах солнца сверкнул металл.

- Это - грызли! - ужаснулся Трап. - Твари с нижних уровней!

Внезапно крысы замерли и синхронно, как легионеры на смотре, повернулись к герцогу. Их красные глаза злобно мерцали в полумраке каменного мешка. И так же синхронно, ровными рядами, хвостатое воинство ринулось на Дальдеста.

- Стража! - завопил Кобб, что есть мочи. - Стража!

Грызли уже цеплялись за штаны милорда, карабкаясь выше. Иные забирались под одежду, впивая острые клыки в плоть, живьем вырывая куски сяса. Иверий вертелся волчком, отбиваясь от стаи, скрипя зубами от боли, но, прежде чем деревянная кружка рассыпалась, он успел прикончить не больше десятка крыс. Из сотен! А то тысяч!

- Охрана! - заорал купец, ощущая свою полную беспомощность и беззащитность перед хвостатой стаей.

Рыцарь, обезумев от боли, катался по полу, хрипя и содрогаясь в конвульсиях. И непонятно, чего он добивался - или раздавить облепивших его крыс, пожирающих человека заживо, или разбить голову о камни, покончив с мучениями.

Окошко в двери отворилось и сразу раздался возглас надзирателя, полный удивления и ужаса. Бородатый страж зазвенел ключами, подбирая нужный. Герцог уже не трепыхался, недвижимым лежа в разбросанной по камере окровавленной соломе, а в прорехах его одежд белели обглоданные кости.

Теперь крысы, отобедав одноглазым, повернулись к гномам.

- Выпустите нас! - в один голос закричали карлики.

Распинывая по пути зубастых тварей, они пробрались к двери и замолотили кулаками по доскам.

- Скорее!

Охранник, наконец, отыскал ключ пытался попасть трясущимися руками в скважину.

- Я тебе с того света являться буду! - пригрозил ему похититель королевских портретов.

Трапезунислатбарад вытанцовывал на месте, пытаясь сбросить с себя забравшихся под килт крыс и не дать вскарабкаться по ногам их сородичам. Щелчок отворившегося замка прозвучал колокольным звоном. Спасительным и столь желанным. Дверь распахнулась под натиском узников и оба бородача вывалились в коридор.

- Запирай! Скорее! - взвизгнул воришка.

Трап поспешил захлопнуть дверь, но надзиратель, вытаращив глаза, оцепенел от ужаса. Грызли, шипя и щелкая когтями по камням, уже просачивались в щель под дверью и сквозь кладку как жидкий кошмар, находя лишь им одним ведомые проходы.

- Закрывай, увалень проклятый! - взревел Кобб.

Выхватив из руки стражника кольцо с ключами, пленник запер замок.

- Орчье семя! - прорычал купец, снимая с себя крыс и бросая их наземь, предварительно свернув шею.

- Эта дверь долго их не задержит, - заметил бывший сокамерник.

- И то верно, - кивнул гном. - Уходим!

- Куда?! - возмутился очнувшийся охранник. - Не положено!

- Ты им это расскажи, - угрюмо усмехнулся торговец, наступая каблуком на очередную крысу.

- Дерьмо драконье! - выругался надзиратель.

Посмотрев на спины улепетывающих в сумрак коридора узников, он перевел взгляд на хвостатую орду и, отбросив алебарду, чтобы легче бежать, устремился за соплеменниками.

Промчавшись мимо удивленного гоблина, забравшегося, для надежности, на тележку вместе с ногами, бородачи свернули за угол и затопали вверх по ступеням. Лестница вилась узкой спиралью, переходя в площадки на каждом уровне темницы. Карлики улепетывали, не оглядываясь. Оглядываться было и незачем - даже несмотря на свое громкое сопенье, оба прекрасно слышали скрежет когтей грызли буквально в нескольких саженях позади.

Крысы упорно преследовали беглецов, при этом и надзирателя, и гоблина, стая проигнорировала.

- Сдается мне, им нужен кто-то из нас, - пропыхтел вор.

- Интересно, кто же? - буркнул Трап.

Улучив момент, купец подставил подножку напарнику и тот, отчаянно ругаясь, кубарем покатился обратно, вниз.

- Орчий ты сын! - прокричал Кобб.

Через мгновение торговец получил ответ на мучивший обоих вопрос. Стая обтекала бывшего сокамерника, как река обтекает скалы. Маленькие крысиные глазки-бусинки были прикованы к спине Трапезунислатбарада. Сомнений не оставалось - хвостатые бестии охотились именно на купца!

Весь цикл целиком находится ЗДЕСЬ

- Ну давай просто уберем, а я пока буду пользоваться зеркалом в ванной или прихожей.

- Никакой ванной, а то я так с вами вообще на работу с утра не попаду, - отозвался отец, входя на кухню в растянутой домашней майке.

- Ну хорошо, пусть будет в прихожей, мне все равно, - заканючила дочка.

- Ладно, я подумаю. Потом поговорим, - отмахнулась мать.

Студентка поковырялась еще немного вилкой в тарелке, но кусок не лез в горло. Так и оставив недоеденные макароны, она отправилась в свою комнату.

Этой ночью Алиса проснулась, почувствовав, что одеяло стало слишком тяжелым и сдавило грудь. Но все оказалось гораздо проще. Сегодня мохнатая сволочь решила устроиться прямо на груди девушки и довольно мурлыкала, свернувшись калачиком.

- А-а-а-а… - завопила хозяйка не своим голосом и попыталась скинуть с себя животное.

Кошка подскочила, хитро сверкнула глазами и бросилась прямо к трюмо, по пути сбивая расставленные на столике баночки, и заскользила лапами по гладким листам курсовой работы Алисы, которая валялась там же. Животное растворилось в зеркале, зацепив работу студентки, которая как будто тоже провалилась одним краем в отражение, словно в кисель.

- Бом! Бом! Бом!

Девушка подскочила на постели с десятым ударом. Часы отсчитали еще два и вокруг снова наступила мертвецкая тишина, как на кладбище. Алиса огляделась, покосилась в сторону зеркала. Ее курсовая работа оставалась там же, где и лежала вечером. Кажется, все было нормально, все хорошо, все, как обычно.

Через день студентку вызвали в деканат.

- Ты там аккуратно, - предупредил однокурсник. - Семеновна рвет и мечет!

- Блин! Наверно, это из-за этих иностранцев! Как же меня задолбало уже носиться с ними!

- Хочешь, помогу? - ухмыльнулся парень, откинув с глаз белобрысую челку. - А ты за это со мной в кино сходишь?

- Лучше кого-нибудь из делегации в кино пригласи. Еще лучше - всех сразу. И оставь там. Вот тогда мне точно головных болей меньше будет! И от них, и от тебя!

Алиса отпихнула назойливого поклонника в сторону и побрела на третий этаж, в деканат. Семеновну лучше не заставлять ждать, она не их тех, кто быстро отходит. Скорее - напротив, накопит в себе злобы и будет только хуже.

- Давай-давай, заходи, дорогая моя, - вкрадчиво произнесла замдекана, как только студентка переступила порог кабинета.

Такой вкрадчивый тон не предвещал ничего хорошего! Теребя край жакета, девушка замерла возле стула для посетителей, не решаясь присесть.

- Объясни-ка мне, дорогуша, это еще что такое? - педагог швырнула на стол курсовую работу. - Это - что? Как вы сейчас говорите? Пранк какой-то?

- Наталья Семеновна, я вас не понимаю!

- Ты дурочку из себя не строй! Совсем страх потеряли! Или думаешь, что если ты на хорошем счету, если тебе доверили встретить товарищей из братской Кении, то тебе все с рук сходить будет? Дудки! Чтобы завтра же принесла нормальную курсовую, иначе экзамен у меня ты будешь бесконечно сдавать! Все поняла?

- Поняла, - кивнула Алиса.

Схватив свою работу, она, часто кивая, попятилась назад. Когда девушка была уже в дверях, Семеновна вновь окликнула ее.

- Да, еще... про повышенную стипендию можешь забыть!

Дверь перед студенткой захлопнулась и она чуть не разрыдалась от обиды на такую несправедливость. Что такого она сделала? Что могло так разозлить замдекана?

Алиса подошла к окну и, положив на подоконник свою работу, принялась листать страницы. Глаза девушки тут же полезли на лоб. Каждое слово здесь было написано задом наперед, каждая буква - отзеркалена. Интересно знать, чья это шутка? Ведь не в зеркало же в самом деле провалилась курсовая! Да и было это во сне, а не наяву!

Студентке опять пришлось задержаться в институте до позднего вечера, исправляя работу. Больше рисковать не хотелось и Алиса решила успеть сдать курсовую сегодня же, чтобы не нести ее домой. Когда девушка заглянула в деканат, Семеновны уже не было, но засидевшаяся допоздна лаборантка, укутанная в бесформенный комбинезон и в огромных очках, из-за чего она была похожа на гусеницу, разрешила оставить работу на преподавательском столе. Окинув девушку внимательным взглядом и отметив круги под глазами и бледность, она решительно полезла в сумку.

- На вот, выпей, - в ладонь Алисе легла небольшая, примерно на сто-сто пятьдесят грамм, никелированная фляжка.

- Что это? - вытаращилась девушка.

- Как что? Успокоительное. Тебе сейчас однозначно не помешает. Того и гляди, прямо тут в обморок от переживаний грохнешься. Вон, на столе можешь взять стакан, если прямо из фляги брезгуешь.

- Оно натуральное? - уточнила студентка.

- Самое натуральное, - заверила лаборантка. - Односолодовое, восемь лет выдержки. Без ГМО, красителей и консервантов.

Проникнувшись такой заботой, вежливо поблагодарив, но отказавшись, девушка поспешила домой.

Когда она вернулась в свою комнату и наткнулась на злосчастное трюмо с зеркалом, настроение у Алисы снова упало ниже плинтуса.

- Мам, ты же обещала мне убрать зеркало, ну, пожалуйста, - заныла студентка, спустившись вниз.

- Дочь, ну что ты так прицепилась к этому зеркалу? Я обещала, что подумаю, - ответила родительница.

- Мамочка, пожалуйста, я умоляю тебя, давай уберем его! Я не могу с ним спать, оно… там… ты не понимаешь! - проговорила девушка, почти срываясь на плачь.

- Алисонька, солнышко, ты чего? Что с тобой? - растерянная женщина кинулась к дочери. - Хорошо-хорошо! Уберем мы это зеркало! Ты только успокойся, пожалуйста.

Мама гладила девушку по голове, пытаясь успокоить ее, как в детстве. Подобных истерик на пустом месте дочь никогда не устраивала, это сбивало с толку и пугало.

- Правда? - спросила Алиса сквозь слезы.

- Конечно! Только сегодня уже поздно, да и отец на рыбалку поехал. Но завтра утром, как только папа вернется, я обещаю, мы его сразу уберем.

- А, может, все-таки сегодня перетащим? - умоляющее посмотрела на мать девочка.

- Алиса, ну ты же знаешь, какое это трюмо тяжеленное! Мы с тобой его не сможем утащить! А если уроним и разобьем?

Студентка на секунду задумалась, что будет, если разбить зеркало. Суеверия утверждали, что в этом случае их ждет семь лет несчастий. Но это - с обычными зеркалами. А если разобьется вот такое... странное? Здесь последствий никто не мог предсказать...

- Хорошо, пусть будет завтра, - согласилась дочь.

- Ну вот и отлично, - заулыбалась родительница.

- Мам, а раз папы сегодня нет, можно я с тобой переночую? - внезапно выпалила Алиса.

- Это еще что за глупости? - всплеснула руками женщина. - Ладно б тебе было пять лет, а то уже двадцать! Что за придумки такие? Ты там в своем институте перегрелась? Лучше иди мыть руки и садись есть!

Девушка тяжело вздохнула, но мысль, что завтра она избавится от этого зеркала навсегда, немного успокоила.

Ночью студентка проснулась от ужасного шума. Спросонья она никак не могла понять, что происходит. Тут на полу Алиса увидела свою серую мучительницу, которая раздирала когтями разлетевшиеся по всей комнате конспекты. В помещении царил настоящий кавардак. Всюду вались разбросанные вещи, разорванные в клочья тетради, на полу из разбитого флакончик растекалась лужица духов. Безумно дорогих духов - девушка полгода откладывала на них свою стипендию.

- Ах ты, скотина блохастая!

Студентка схватила подушку и швырнула ее в кошку, но та ловко увернулась.

- Да откуда ты вообще взялась на мою голову? Кто тебе дал право поганить мою жизнь?! - кричала Алиса, гоняясь по комнате за надоедливой гостьей.

Зверюга только издевательски мяукала и отпрыгивала в самый последний момент, по пути раскидывая лапами все, что еще не валялось на полу. Убедившись, что максимальный урон нанесен, кошка мягко приземлилась на столик возле зеркала и нагло уставилась на Алису немигающим взглядом.

- Ну все, сейчас я тебе устрою!

Девушка кинулась на кошку, но та снова грациозно извернулась и... и бросилась прямо в зеркало!

- Стой, дрянь!

Алиса попыталась ухватить животное за хвост, но поскользнулась на разлитых духах и полетела головой вперед в зеркало, следом за кошкой. Студентка зажмурилась, приготовившись почувствовать удар и услышать звон стекла. Падая, попыталась закрыть лицо руками. Но вместо этого раздался глухой булькающий звук и девушка мягко провалилась сквозь зеркало.

Она поднялась на ноги и осмотрелась. Алиса очутилась в точно такой же комнате, как и ее собственная. Студентка зачарованно оглядывала копию своей спальни. Все было как будто также, и в то же время что-то отличалось. Конечно же! Здесь, в зазеркалье, все было перевернуто слева направо. Тумбочка с игрушками стояла с другой стороны, а на ней сидел тот самый плюшевый кролик, потерянный девушкой несколько дней назад.

Откуда-то снизу раздалось язвительное:

- Мяу!

Девушка, испуганно подпрыгнув, увидела все ту же серую кошку. Животное как будто стало больше.

- Что здесь вообще происходит? - медленно проговорила Алиса.

Кошка бросила на пришелицу насмешливый взгляд, а потом вскочила на столик у зеркала. Тут она обернулась, как-то совсем по-человечески расплывшись в довольной ухмылке, и, махнув хвостом, снова выпрыгнула из зеркала, но уже с другой стороны. Студентка кинулась за ней, но вместо того, чтобы снова провалиться сквозь зеркало, уперлась в твердое стекло.

- Что? Да какого черта?! - Алиса со всей дури заколотила кулакам по стеклу, но оно оставалась все таким же твердым, как и полагается быть зеркалу.

На шум в комнату прибежала мать и девушка еще сильнее забарабанила по стеклу.

- Мама! Мамочка! Я здесь!

Но женщина совершенно не обращала внимания ни на Алису, ни на зеркало. Серая бестия к приходу родительницы успела по-хозяйски забраться в постель девушки так, что теперь из-под одеяла торчала только серая мохнатая голова. Мать присела на кровать и взволнованно заговорила. Кошка что-то жалобно замяукала в ответ.

Студентка застыла, уставившись на эту картину. Как же так? Ее собственная мама сейчас сидит и успокаивает кошку, гладит ее по голове и ведет себя так, как будто все хорошо, все в порядке, все совершенно нормально! Неужели она не может отличить эту блохастую самозванку от собственной дочери?!

- Конечно, милая моя, я обещаю, что завтра же мы уберем это проклятое зеркало на чердак.

Кошка опять что-то промяукала в ответ.

- Хорошо-хорошо, если ты хочешь, мы совсем избавимся от него и обязательно купим тебе новое, а этой рухляди в нашем доме больше не будет. Ты только успокойся, все хорошо, родная, - продолжала успокаивать мать.

Тут злость Алисы сменилась испугом. Что же теперь будет?! Девушку бросило в жар, у нее закружилась голова. Господи, что же делать?! Паника накатила жаркой волной, не давая связно мыслить и даже нормально вздохнуть.

А потом девушка услышала другой голос, глубокий и низкий. Этот голос доносился уже не из-за зеркала, где бесстыжая кошка прикидывалась человеком, а из-за двери здесь, в этой зеркальной комнате.

- Кис-кис-кис! Куда же ты снова убежала, моя девочка?

Алиса обернулась и уставилась на дверь, наблюдая, как кто-то с той стороны медленно поворачивает дверную ручку, не в силах шелохнутся.

- Бом! Бом! Бом! - начали отбивать полночь часы.

- Может... может, сейчас я снова проснусь, и все будет как раньше, - прошептала девушка. - Ну же! Давай, просыпайся!

Она обязательно проснется! Проснется, как и все предыдущие ночи, проснется с двенадцатым ударом! Так было всегда, так будет и на этот раз!

- Бом! Бом! Бом! - часы на башне отсчитали уже десять ударов.

Дверь медленно поползла, приоткрывая черноту за ней. На пороге появилась высокая, красивая женщина в алом платье. За прошедшие годы она стала более... более взрослой. Волосы побелели от седины, в уголках глаз расплылись паутинки морщинок, но фигура оставалась столь же потрясающей. Никаких сомнений не было - это бабушка Алла!

- Бом! Бом! - еще два удара часов.

- Так вот где ты, моя пушистая, - женщина улыбнулась, глядя прямо на девушку. - Айда вниз, я тебе молочка налила...

- Бом!

Последний тринадцатый удар оглушил Алису.

Полный сборник криповых историй тут: https://author.today/work/415085