Horror

1 глава 2 глава 3 глава 4 глава 5 глава 6 глава 7 глава 8 глава 9 глава 10 глава 11 глава

Ресторан Вендис был полупустым. За желтым столиком в углу сидел Лесли Браун, начальник тюрьмы. Перед ним стоял поднос с тремя бургерами, картошкой фри и стрипсами. В правой руке Лесли держал красный стакан с изображением веснушчатой девушки.

Лесли был пьян. Обычно он брал апельсиновый сок без льда, выпивал его и наливал доверху виски. Так, видимо, поступил и сегодня.

— День добрый, Лесли, — сказал я, улыбаясь пьяному приятелю.

— Добрый, добрый. Мне надо готовиться к уходу на пенсию. А ты отвлекаешь меня. Зачем я здесь? — недружелюбно спросил Лесли.

— Да чтобы я мог тебе рассказать, в какую жопу ты нас всех загнал, старый козел! — ответил я.

Лесли икнул и зло посмотрел на меня.

— Сука, ты какого хрена всю эту херню затеял с Бостонским душителем? — спросил я, садясь за стол

— Не понял — сказал Лесли, который начал о чем-то догадываться.

— Не понял он… А помнишь свой сговор с судьей и Козлорылом насчет ДеСальво? Новый маньяк узнал про это и теперь убивает, чтобы подставить наше управление. Колись, кому ты разболтал? — надавил я на Лесли.

— Да все знали, ну это же не секрет! Господи, Джерри, что, прямо из-за нас эти все убийства? Мне же на пенсию через два года… И ФБР еще тут ошивается. Ну все, мне крышка. Сейчас пойду и повешусь, — в словах Лесли чувствовалась обреченность, но в них не было раскаянья.

— Да погоди ты вешаться. Давай выясним, кому ты мог разболтать все. Найдем ублюдка и замнем дело, — предложил я.

— Как замнем? — икнул Лесли.

— Да понятно как! Концы в воду. Мне сейчас шумиха не нужна. Главное, чтобы виновный был наказан. Кто это мог быть? — спросил я.

— Ну судья еле ходит, да и не надо это ему. А так он не из болтливых. В этом деле вообще много кто был замешан и заинтересован. Мы же так не первый раз дела закрывали, естественно, старые. При этом мы никого не подставляли! — оправдывался Лесли.

— Ну дай мне хоть какую-то зацепку! — воскликнул я.

— Да нет у меня зацепки. Как узнаешь, кто это, то свистни мне. Сам это дело не решай, запалишься. У меня есть незарегистрированные стволы. Погашу телефон и молча сделаю дело, — предложил Лесли.

— Молодец, спасибо! Осталось только найти этого маньяка! — засмеялся я.

— Так ты есть будешь? — сказал Лесли глядя на проходящую мимо официантку.

— Да я не голоден. Я прикрою твою задницу, но ты мне будешь должен. В свое время я попрошу тебя вернуть долг, — сказал я.

Я встал из-за стола и зашагал прочь от усатого Лесли Брауна. Теперь у меня было время навестить вдову брата Фреда Джонсона. Она жила на Армингтон-стрит в частном двухэтажном доме.

Я подъехал и остановился в ста метрах от дома.

Газон был подстрижен. Я постучал в белую деревянную дверь. Мне открыл чернокожий высокий подросток лет 12. Скорее всего это и был сын Мэтью Джонсона, его звали Брэд. А мать Мария.

— Здравствуйте, молодой человек, я из полиции, — я показал свой жетон, — можно войти?

На этих словах из темноты коридора вынырнула женщина. Что-то злое было в этой чернокожей сухой даме в черном длинном платье.

— Здравствуйте, — сказала она.

— Я веду расследование смерти вашего мужа. Можно зайти? — сказал я, немного наклонив голову, чтобы видеть лицо дамы через плечо ее сына.

Было видно, что женщина нервничала, но усердно старалась скрыть свою тревогу. Женщина кивнула. Когда заходил, то краем глаза увидел, что мать сделала кивок в сторону сына, как бы давая ему условный сигнал. Вот теперь уже мне пришлось занервничать.

— Садитесь на диван, — пригласила она.

Диван стоял в середине гостиной. И это место было довольно уязвимо.

— Нет, я сяду в кресло, если не возражаете, — предложил я.

— Возражаю. Это кресло моего мужа, — грубо ответила женщина.

Мне пришлось сесть на диван. Когда садился, я расстегнул пиджак. Так мне было удобней выхватить в случае необходимости Кольт, который висел в кобуре на правом бедре.

Беретта лежала в кобуре на груди во взведенном состоянии, но на предохранителе. Поэтому я сначала планировал выхватить Кольт, а когда отстреляю пять патронов, вытащить Беретту. На поясе висело пять магазинов к Беретте, этого хватит, чтобы все закончить.

— Так что вас привело в наш дом? — Мария плюхнулась в кресло, а Брэд присел на подлокотник кресла.

— Да собственно расследование… убийства вашего мужа, — я пытался справится с волнением.

Я чувствовал, что сейчас что-то будет.

— Джерри, это Куксакер, — раздался знакомый голос агента в моем ухе, — наши датчики зафиксировали у тебя высокий пульс. Мы все поняли. Ничего не говори мне. Наша оперативная группа едет к тебе. Через 7 минут они будут на месте. Держись.

Мария улыбнулась.

— Какая же я невежливая. Милый Брэд, а что же ты не угостишь нашего гостя лимонадом? — сказала Мария.

— Не надо, спасибо, — отказался я.

— Ну как, это невежливо! Мы же гостеприимные люди. Брэд, принесли лимонад, — сказала Мария.

Брэд встал, с ненавистью посмотрел на меня и вышел в коридор. Я слышал, как он открывает какой-то ящик, видимо, ища там лимонад.

— Так чем обязаны? — спросила женщина, поглядывая в сторону двери, в которую ушел ее сын.

— Как я уже сказал, я веду расследование, я ищу убийцу вашего мужа… — снова повторил я.

Я понимал, что Брэд зайдет со спины. Я посмотрел вперед и увидел вазу, в ее отражении просматривалась дверь, в которую вышел Брэд.

— А зачем же его искать, убийцу моего мужа? Разве ты не знаешь, кто его убил, а, Джерри Харисон? — Мария наклонила голову в ожидании ответа.

В этот момент в вазе мелькнуло отражение Брэда с дробовиком. Я пригнулся в момент выстрела, и дробь полетела в сторону вазы. Осколки стекла забрызгали комнату. Передо мной сидела окровавленная Мария. Сын стрелял дробью и задел не только вазу, но и мать.

В следующее мгновение я отрыл огонь из Кольта прямо сквозь диван в ту сторону, где стоял Брэд. Когда я развернулся, то увидел, что Брэд лежит на полу с пулевыми ранениями на в животе.

Я достал Беретту и продолжил стрелять в Брэда. В это время я услышал рев Марии и почувствовал удар сзади. Окровавленная мать била меня кулаками по затылку.

Я развернулся и всадил ей в живот остаток магазина.

— Джерри, мы рядом! — послышался голос Куксакера, — уходи оттуда, не дай выстрелить им тебе в лицо! У этих мразей скорее всего серебряные заряды.

В это время Брэд как будто очнулся и потянулся за валявшимся на полу дробовиком. Я понял, что еще секунда — и мне конец, и в отчаянном прыжке выбил телом окно.

— Джерри, пригнись! Открываем огонь, — послышался отчаянный вопль Куксакера в ухе.

Я был на линии огня. В тридцати метрах от дома прямо передо мной стояли два агента ФБР в полной экипировке. В руках у них были штурмовые винтовки Робинсон. Я итак лежал на земле, поэтому мне оставалось только прикрыть затылок руками. Через секунду я услышал очереди, пули летели над моей головой и прошивали стены дома.

Отстреляв по два магазина, агенты вошли в дом. Через несколько минут они вышли.

— Эти ублюдки сбежали! — сказал вслух один из агентов. Видимо он был на прямой линии с Куксакером, как и я.

Через минуту подъехал Куксакер. Он был взволнован. Я встал и отряхнулся.

— Похоже эти твари знали, что ты оборотень. Вот мы и нашли тех, через кого действовал Куксакер. Похоже, Мэтью Джонсон заразил всю свою семью, и сына, и жену. И они хотели тебе отомстить за смерть мужа и отцы, — догадался Куксакер.

— Да, но к разгадке секрета оборотней мы так и не приблизились! — воскликнул я.

— Может и не приблизились, а может и приблизились. Ты смотри, жена должна много чего знать! А ведь я пробивал его семейку, все чисто было! Но видимо недопробил. Ну все, дальше мы сами, выследим этих тварей, поймаем и допросим. А ты пока отдохни. Если надо, мы тебя позовем. Занимайся своим маньяком, — Куксакер сегодня был настроен добродушно.

— А что насчет информации, как убить оборотня? Расскажи. Я так понял сын в свою мать пальнул. И скорее всего это была дробь из серебра.

— Да, мы проведем анализ, узнаем. Но в любом случае это ее не убьет. Чтобы оборотень умер, надо, чтобы серебро вошло в мозг. Тогда начнется необратимый процесс. Если просто попасть в тело пулей или дробью, оборотню будет нанесен урон, но он быстро восстановится.

— То есть я попал Мэтью Джонсону в мозг?

— Да, пуля вошла в правый глаз. Если бы не серебро, он бы выжил при таком ранении и быстро бы восстановился. Организм оборотня растворяет все металлы, кроме серебра — объяснил Куксакер.

— Понятно, в следующий раз надену кевларовый шлем с забралом, — засмеялся я.

Пока я беседовал с агентом, мне пришло СМС от Хернера. Похоже, он узнал результаты теста ДНК трусов, которые Бостонский душитель оставил на месте преступления во время убийства второй жертвы. Становилось еще интересней. А ведь прошла только половина дня!

1 глава 2 глава 3 глава 4 глава 5 глава 6 глава 7 глава 8 глава 9 глава 10 глава

После тюрьмы я поехал домой. Меня клонило в сон, хотя день еще продолжался. Я зашел домой, разделся до гола и лег в клетку, как я называл свою камеру.

Глаза сами закрылись, я свернулся клубком и стал засыпать. Сквозь сон я услышал, как дверь камеры открылась и в клетку затолкали мужчину. В полудреме я не мог открыть глаза, но отчетливо понимал, что рядом находится живой человек.

— Что здесь происходит, сэр, что здесь происходит? — мужчина обращался ко мне. Он хлопнул меня по плечу.

Я хотел открыть глаза, но не мог. Видимо после того, как я засыпал, я просыпался только в режиме трансформации в зверя, когда не мог уже ничего помнить. Но Куксакер не догадывался, что я уже начинаю контролировать зверя внутри себя.

Вдруг я почувствовал прилив сил, веки открылись, и я увидел сквозь свое предплечье голого азиата полтора метра ростом, похожего на Джеки Чана. А может это и был Джеки Чан.

— Сэр, что здесь происходит, — еще раз спросил азиат.

Когда я убрал руку и посмотрел на него, лицо азиата исказилось страхом и болью. Видимо он увидел что-то, что поднимает из глубин животный страх и те чувства, которые наши предки ощущали, когда убегали от львов в Африке.

Я бросил беглый взгляд на свои руки, понимая, что в клетке ведется видеозапись. Моя задача была не выдать, что я контролирую зверя. На руках быстро вырастали шерсть и когти. И через пять минут я был готов убивать.

Обреченный «Джеки Чан» забился в угол и выставил вперед правую руку, левой он прикрывал свое лицо.

Неимоверное желание убивать и желание вкусить плоть и кровь пьянило меня. Я издал вопль, похожий на скрежет гвоздя по стеклу, и кинулся на азиата. Дальше я уже не совсем понимал, что происходит. Я рвал и кусал парную плоть и чувствовал, как новые силы струятся по горлу и идут дальше по телу. Когда мужчина перестал трепыхаться, я начал жадно слизывать с пола разлитую в изобилии кровь. Она было на вкус как теплое мороженое с вишневым соленым сиропом, горьковатым, но вкусным. Я слизал все что мог и приступил к обгладыванию черепа — глаза я высосал, оторвал подбородок и съел щеки и язык. Передо моими глазами была моя вытянутая серая челюсть с черным носом.

Мое обоняние развилось и как будто не знало предела. Я чувствовал сразу запах крови и запах канализации с остатками плоти и крови людей, которых убил накануне. Я чувствовал двух агентов, которые сидели через дорогу в фургоне и наблюдали за мной. Я как будто не нюхал, а смотрел в бинокль с рентгеном.

Ну что же, Куксакер, ты мне еще ответишь за это. Теперь я вижу, что ты врешь мне, а солгавший в малом лжет и в большом. Может и нет никакой эпидемии оборотней, может ты вовсе не агент ФБР, а какой-нибудь проходимец? Что же, ответ на этот вопрос я найду. И в свое время прижму тебя к стенке, ублюдок.

На следующий день я проснулся в семь утра. Камера была помыта от остатков «Джеки Чана», а я был свеж, будто только что принял душ с ароматным мылом. Пахло от меня как от снятого с веревки белья после стирки и сушки.

Я сел в свой пикап и поехал по утренним пробкам на работу. В Бостоне ничего не меняется. Появляются маньяки, оборотни — а пробки все равно остаются.

Кварк Даг уже был на работе. Веселый, он отхлебывал из алюминиевой банки холодный кофе.

— Ну, Кварк, что там с принтером? — спросил я.

— Докладываю. Серийные номера картриджей наши техники не записывают. Поэтому нельзя сказать, наш этот картридж или не наш, но его точно подменили. Хоть модели и идентичны. Преступник был у нас в отделении по крайней мере два раза. Первый раз ему надо было узнать модель принтера и картриджа к нему. Отпечатки на картридже искали. Их нет. То есть преступник работал в перчатках.

— А что со временем? Когда картридж воткнули, время известно? — спросил я.

— Время выяснил довольно легко. Я узнал по логам, кто какие документы распечатал за последние две недели. Собственно, печатал ты, Черри и я. Все эти документы были на наших столах. Оказалось, что полоски появились полторы недели назад, 23 июня. Время точно сказать не могу, так как последний документ без полосок был распечатан 22 числа, а с полосками — 24-го, — сказал Кварк Даг.

— Но в любом случае записи с камер уже затерты. Ведь затерты? Это еще один довод, что убийца из наших, он знал, что камеры пишут пять дней, затем запись стирается. И подложил распечатку после того, как истекли эти пять дней, — сказал я.

— Затерты, но я уже изъял носители, — объяснил Кварк Даг, — попробую поколдовать над ними. Может что и выгорит. Я передам сегодня жесткий диск своему приятелю, он в этом спец. Может что найдет.

— Ладно. Только пока держи все это в секрете. Тогда по расходам на эти дела скажи сколько нужно, я выдам. Из своих не плати. У нас есть на это бюджет. Сегодня у меня в двенадцать часов встреча с Лесли Брауном, начальником тюрьмы, где сидит Фред Джонсон. Я попробую с ним поговорить, похоже Лесли, окружной судья и наш Козлорыл этого Кракена со дна и подняли.

— А они тут причем? — спросил Кварк.

— Это долгая история. Лучше тебе в это дерьмо не лезть, так как это должностными преступлениями пахнет. С отбыванием пожизненного срока. Тебе еще жить да жить, сынок. Меньше знать будешь, лучше сны будут, без кошмаров, — закончил я.

Перед моими глазами стоял Джеки Чан с перекошенным от ужаса лицом, а во рту был вкус его языка и щек.

1

Апрель 1943 года. Смоленские леса.

Туман стелился по земле, цепляясь за подол шинели, как холодные пальцы. Капитан Ковалёв медленно провёл ладонью по стволу берёзы — кора была иссечена осколками, будто изрублена тупым тесаком. Вмятины от пуль, тёмные подтёки смолы, напоминающие запёкшуюся кровь. Он принюхался: в воздухе витали запахи пороха, гари и что-то ещё — сладковато-тяжёлое, как в старом погребе, где годами лежит тлен.

Разведчики шли цепочкой, ступая осторожно, боясь потревожить спящую землю. Под ногами хрустели гильзы — их было так много, что снег, ещё сохранившийся в тени оврагов, казался усыпанным медной крупой.

Капитан Ковалёв переступил через поваленное дерево, и его взгляд скользнул по земле, усеянной телами. Но не наших бойцов — только немцы. Десятки серо-зелёных мундиров, застывших в неестественных позах, с пулевыми отверстиями в груди и головах.

- Где наши? - пробормотал Морозов, наклоняясь к одному из убитых.

Ковалёв молчал. Война не бывает односторонней. Если здесь полегли немцы - значит, должны быть и красноармейцы. Хотя бы следы: раненые, убитые, признаки отступления. Но вокруг - ничего. Лишь враги, брошенные, как скрюченные куклы, с пустыми глазами, уставленными в серое небо.

- Может, своих забрали? - предположил Лисенко.

- Тогда и оружие бы собрали, - хрипло ответил Ковалёв.

Но на земле не было ни наших винтовок, ни касок - только немецкие «маузеры», да разбитые «шмайсеры». Словно бой шёл, а наших солдат здесь и не было вовсе.

Ковалев почувствовал, как по спине пробежал холодок. Лес сжимался вокруг как гигантская ловушка, готовая захлопнуться.

- Капитан, - хрипло окликнул Морозов, - взгляните-ка.

В воронке от снаряда лежали трое немцев. Один на спине, с лицом, застывшим в немом ужасе, руки вытянуты вперёд. Казалось перед смертью он отбивался от невидимого противника. Двое других неестественно скрюченные, с вывернутыми под невозможным углом шеями.

- Вперёд, - Ковалёв прочистил горло и сделал резкий жест рукой.

Они продвигались, сверяясь с картой, но вокруг не было ни ориентиров, ни следов - только бесконечный лес, словно поглотивший всех, кто здесь побывал до них. Земля под ногами казалась зыбкой, каждый шаг проваливался в мягкую подушку из перегноя, а в груди отдавалось глухим эхом. Сердце стучало так, будто билось не внутри тела, а где-то снаружи, в этой гнетущей мёртвой тишине.

- Странно... - Ковалёв замер, вглядываясь в серую пелену тумана, что клубился между деревьями.

Координаты были точными. Но вокруг - пустота. Лишь стволы деревьев, опутанные липкой весенней паутиной, и тишина, давящая дурным предчувствием.

- Может, ошиблись? - спросил Лисенко, нервно покусывая губу.

Ковалёв промолчал. Он знал - ошибки не было. Просто лес не желал раскрывать свою тайну. Или кто-то позаботился, чтобы её никто не нашёл.

- Разойдись цепью, проверим ещё раз, - тихо скомандовал он.

Капитан Ковалёв замер, вслушиваясь в тишину. Где-то вдали ещё тлели деревья, и порывы ветра доносили горьковатый запах гари.

- Тихо, - едва слышно прошептал он, подняв сжатый кулак.

Разведчики застыли на месте. Впереди, сквозь густые заросли, просматривалась заросшая просека - старая заброшенная дорога, поросшая молодым осинником. Именно здесь, согласно последним полученным координатам, должен был находиться бункер.

- Последний сеанс связи был три дня назад, - тихо доложил старший сержант Морозов, бесшумно передёргивая затвор автомата. - Группа нашла вход, но что-то пошло не по плану.

Ковалёв молча кивнул. Он прекрасно понимал, сколько значений могло скрываться за этим "не по плану" на войне: минные ловушки, вражеские засады, а иногда - нечто такое, о чём не упоминалось даже в секретных сводках.

- Вперёд.

Они двинулись беззвучно, ступая по упругому мховому покрову.

- Тише... - прошипел Ковалёв, сжимая ППШ так, что костяшки пальцев побелели. Его ладонь скользнула по холодному металлу, когда он осторожно раздвигал кустарник. В воздухе стоял приторно-сладкий запах гниения, смешанный с чем-то резким - чем-то средним между формалином и медным привкусом крови.

И тогда они увидели.

В углублении между корнями древнего дуба сидело нечто. То, что когда-то было человеком. Голое тело покрывали пульсирующие бугры, будто под кожей шевелилось что-то живое. Ободранные до костей пальцы продолжали механически скрести землю, вырывая в почве глубокие борозды.

- Матерь Божья... - Лисенко судорожно перекрестился и с силой сплюнул в сторону.

Существо медленно подняло голову. Мутные, молочно-белые глаза без зрачков с болезненной медлительностью сфокусировались на солдатах.

- Blüten! - его голос напоминал шелест пересушенных листьев. - Blüten...

Ковалёв сделал осторожный шаг вперёд, но в этот момент кожа на груди существа внезапно натянулась, став пергаментно-прозрачной. Чётко обозначились контуры чего-то тёмного, ритмично пульсирующего под кожей.

Лисенко инстинктивно отпрянул, случайно задев сапогом сухую ветку. Громкий треск разнёсся по лесу.

Существо дёрнулось, его голова неестественно закинулась назад.

- Оно нас слышит, - прошептал Морозов, до боли сжимая приклад винтовки.

В подтверждение этих слов существо вскочило - его движения были резкими, угловатыми, как у марионетки с оборванными нитями. Из перекошенного рта брызнула густая жёлтая субстанция.

- BLÜTEN!! - пронзительный вопль эхом разнёсся по лесу. Существо указало дрожащей рукой на массивную железную дверь, почти полностью скрытую под слоем плюща.

Ковалёв только начал реагировать, когда тело существа забилось в мучительных конвульсиях. Позвоночник выгнулся, раздался отвратительный хруст ломающихся костей и из всех естественных отверстий начали пробиваться тонкие кроваво-алые побеги.

- Огонь! - скомандовал Ковалёв.

Лисенко дал автоматную очередь. Но существо рванулось не на них - мимо, к двери. Обезумевшие пальцы с сорванными ногтями впились в ржавый металл.

- Hier! Hier ist das Tor! - его голос превратился в нечеловеческий визг, когда он начал биться головой о дверь. Кровь брызнула на табличку, смывая слой грязи и обнажая надпись: "PROJEKT BLÜTENFLESCH".

- Твари! - закричал Лисенко, выпуская ещё очередь. Пули вонзились в дверь, но стрелять было уже не в кого - тело разрывалось изнутри, как переспелый плод, выпуская наружу клубки влажных, пульсирующих стеблей.

Ковалёв резко оттянул Лисенко назад, когда первый кроваво-красный побег, извивающийся как разъярённая змея, рванулся в их сторону.

- К двери! Отступаем! - резко скомандовал Ковалёв, левой рукой выхватывая гранату из сумки. Металлическая чека звякнула, когда он зубами дёрнул предохранительное кольцо. - Гранааааата!

Они едва успели откатиться за стальную дверь, когда оглушительный взрыв разорвал лесную тишину. Дверь с глухим металлическим стуком захлопнулась, отрезая последнюю связь с внешним миром. В последнее мгновение перед тем, как тьма поглотила всё, Ковалёв успел заметить, как останки... нет, уже не человека, а чего-то совершенно иного - продолжали пульсировать, прорастая сквозь почву кроваво-красными побегами.

Абсолютная темнота.

Гнетущая тишина.

Только прерывистое дыхание троих бойцов и.… странный шорох. Едва уловимый, похожий на то, как кто-то осторожно перелистывает старые документы.

Луч фонаря Лисенко вырвал из мрака узкий бетонный коридор, уходящий вглубь.

- Товарищ капитан... - голос Морозова предательски дрожал, - мы в глубокой...

Ковалев бросил на него взгляд.

- Затруднительной ситуации.

2.

Желтоватый луч фонаря вырвал из темноты узкий коридор.

Бункер дышал. Буквально.

Стены ритмично колебались, представляя собой гигантскую грудную клетку. Отслаивающаяся краска шелушилась, напоминая старую кожу, обнажая ржавые шрамы коррозии.

- Твою дивизию! - Лисенко резко остановился, наступив на что-то хрустящее. Очки. Обычные круглые очки с треснувшей линзой. Рядом лежал раскрытый портсигар, внутри две аккуратные, нетронутые папиросы.

Морозов поднял с пола пожелтевший листок.

- Это... счёт за электричество?

Ковалёв взял документ. Обычная служебная бумага от 12 марта 1943 года. Подпись внизу размашистая, с нервным росчерком. В углу засохшее пятно от кофе.

- Они просто работали здесь, - глухо прошептал Лисенко.

Луч фонаря скользнул по стене. Длинные царапины, явно оставленные человеческими ногтями, вели к вентиляционной решётке. У самого отверстия - тёмное пятно. Ковалёв провёл пальцем - липкое.

- Кровь?

- Не знаю. И знать не хочу.

Первая дверь слева поддалась с тихим скрипом, нехотя впуская непрошеных гостей. Дрожащий в потной ладони Лисенко фонарь высветил кабинет, застывший во времени.

Стол, заваленный бумагами. Аккуратные стопки документов, чернильница с высохшими чернилами, пресс-папье в виде имперского орла - его крылья теперь покрылись равномерным слоем пыли. На стене висел календарь, остановившийся на 15 марта. Последний день чьей-то жизни.

- Как будто он просто вышел, - Морозов протянул руку, коснувшись фарфоровой кружки на краю стола. Его пальцы дёрнулись. - Чай ещё... тёплый.

Ковалёв резко развернулся, ствол автомата рефлекторно взметнулся вверх:
- Что?!

Морозов медленно поднял взгляд. В тусклом свете фонаря его лицо казалось восковым, неестественно бледным.
- Шутка, - голос сорвался на хрип. - Чай... ледяной.

Тем временем Лисенко открыл верхний ящик стола.

- Капитан...

В ящике лежал безупречно сохранившийся "Вальтер" P38. Оружие маслянисто поблескивало в свете фонаря. Рядом фотография: молодая женщина в летнем платье держала за руку девочку с бантами. На обороте - аккуратная надпись готическим шрифтом: "Моей дорогой Маргарет. Вечно твой".

- Брось, - резко оборвал Ковалёв. - Идём дальше.

Следующая дверь с пронзительным скрипом поддалась, освобождаясь от ржавых петель. В лицо ударила волна едких запахов - резкий формалин, обжигающий спирт и под ними - сладковато-тяжёлый шлейф разложения, будто что-то гнило здесь годами, пропитав собой стены.

Лаборатория застыла во мраке, словно застигнутая на месте преступления. Лучи фонарей выхватывали из темноты:
- Пустые клетки с прутьями, покрытыми бурой коркой - ржавчиной или запекшейся кровью;
- Разбитые колбы, чьи осколки, подобно слезам, сверкали в лужах мутной жидкости;
- Застывшие механизмы с потрескавшимися шкалами, чьё назначение унесло с собой последнее поколение исследователей.

Чёрные провода, подобные змеям, свисали с потолка, перемежаясь с обрывками документов - кривыми формулами, цифрами, пометками, поглощёнными временем.

- Что это?..

Луч фонаря упёрся в массивный стеклянный цилиндр в центре помещения. Мутная жидкость внутри слабо пузырилась, как дыхание спящего монстра. В ней плавали розоватые нитевидные образования - слишком розовые, лишённые кожи. Они пульсировали, тонкие волокна сжимались в такт, чувствуя свет, тянулись к нему.

- Не подходи! - Ковалёв вцепился в плечо Морозова, ногти впились в ткань.

Резкий металлический скрежет ударил по ушам.

Все замерли, вжавшись в стены.

Звук раздавался сверху, из вентиляционного канала. Не просто шорох - что-то массивное, тяжелое, с усилием продвигалось по металлическим воздуховодам.

- Крыса... - прошептал Лисенко, но дрожащий в его руке фонарь выдавал страх.

- Крысы так не передвигаются, - Морозов сглотнул ком в горле.

Над ними вентиляционная решетка внезапно дернулась. Ржавые крепления заскрипели под нагрузкой. Из щелей посыпались хлопья рыжей коррозии.

БАМ.

Мощный удар изнутри. Металлическая решетка прогнулась.

БАМ.

Еще сильнее.

Затем - мертвая тишина.

Лишь капли конденсата, падающие с потолка, звонко разбивались о бетон, каждый звук - как удар по натянутым нервам.

Ковалёв плавно поднял автомат:
- Отходим. Медленно. За мной.

Они отступили к выходу, дверь лаборатории с глухим стуком захлопнулась за спиной. Воздух в коридоре был спертым, насыщенным звериным теплом и влагой, как в коровнике после загона скотины.

Стены бункера, сложенные из грубого бетона, покрылись черными разводами плесени и трещинами. Коммуникации под потолком гудели, роняя капли влаги, которые разбивались в темноте с металлическим звоном. Под ногами хрустели осколки стекла и гильзы - 9-мм, советского производства.

Здесь уже были наши.

На стенах поблекшие, но различимые указатели:

"LABOR SECTOR - 4" - стрелка уходила вправо, в черную пасть коридора;

"NOTAUSGANG" - аварийный выход, но надпись была перечеркнута красной краской, а рядом выцарапано: "НЕ ВЫХОД";

"VERBOTEN ZUTRITT!" - табличка висела криво, ранее сорванная и наспех прибили обратно.

- Куда? - Лисенко вопросительно посмотрел на Ковалёва.

Тот молча указал стволом на "NOTAUSGANG", но вдруг замер.

В слое пыли четко отпечатались свежие следы - две пары сапог.

- Они здесь... - Морозов присел, проводя пальцами по липкому пятну на бетоне. Кровь. Еще не успела засохнуть.

- Значит, живы, - Ковалёв сжал зубы. - Идём.

Они двинулись вперед, каждый шаг отдавался в висках глухим, натужным стуком. Лучи фонарей неуверенными щупальцами, робко ощупывали темноту, выхватывая из небытия фрагменты чужого кошмара: оборванные провода, свисающие кишками; следы от пуль, врезанные в бетон; кровавые отпечатки ладоней - пять растопыренных полос, застывших в немом крике. Здесь кто-то отчаянно цеплялся за жизнь, скребя ногтями по холодной шершавой поверхности, отказываясь исчезнуть в этой тьме.

Ковалёв шел первым. Его лицо оставалось непроницаемым, но челюсть была сжата до хруста. В глазах читалась не ярость, а ледяная, смертельная ясность: он уже предвидел развязку. Но приказ есть приказ. Пальцы мертвой хваткой сжимали автомат - единственную реальность в этом кошмаре.

Лисенко, обычно едкий и насмешливый, сжимался при каждом шаге. Его взгляд метался, выискивая не столько опасность, сколько хоть какой-то знак, что их товарищи живы. Губы беззвучно шевелились - то ли молитва, то ли проклятия. Он ощущал тошнотворный ком страха, подкатывающий к горлу.  Чувство, будто их давно ведут на заклание.

Морозов дышал неестественно ровно и громко. Его обычная грубоватая уверенность испарилась. Тело напряглось до предела, взгляд прикован к спине Ковалёва, как у слепца, следующего за поводырем. Он осознавал свой страх. И ненавидел себя за это.

Они молчали. Слова были излишни. Каждый слышал предательски громкое, неровное биение чужого сердца - как щелчки снятого с предохранителя оружия в гробовой тишине.

А вокруг шепталась тьма, наполненная шорохами, каплями, странными звуками, похожими то ли на смех, то ли на предсмертный хрип.

Но они шли вперед.
Потому что отступать было некуда.

И вдруг туннель раздвоился.

На левой стене - новая табличка, начертанная углем по-русски:
«КП-3. НЕ СТРЕЛЯТЬ!»
Стрелка указывала в узкий служебный лаз, заваленный обломками.

- Это их метка, - кивнул Лисенко. - Значит, выбрались.

Внезапно - звук. Хриплое бульканье, будто кто-то захлебывается собственной кровью.

Лисенко резко развернулся, ствол автомата уставился в темноту.
- Там.

БАМ.

Где-то впереди гулко захлопнулась дверь.
Послышалось шарканье.
Учащенное, прерывистое дыхание.

- Вперед! - рявкнул Ковалёв.

Они рванули вперед, фонари скакали по стенам, выхватывая следы отчаянного боя: пустые магазины, порванный ремень, клочья военной формы - их товарищи явно отбивались от кого-то.

Они мчались сквозь кишки бункера. Сапоги гулко били по проржавевшим металлическим плитам, каждый удар отдавался в висках тупой болью. Пляшущие лучи вырывали из тьмы фрагменты страшной хроники: пулевые отметины, похожие на оспины на лице бетона, черные подтеки засохшей жидкости, обрывки формы с узнаваемыми нашивками "СССР".

Неожиданно туннель оборвался, упираясь в массивную стальную дверь, напоминающую шлюз подлодки. Ее поверхность была исчерчена параллельными царапинами - глубокими, словно оставленными когтями гигантского зверя. Центральный штурвал неестественно блестел, будто его недавно крутили потными руками.

Надпись на немецком гласила:
«HAUPTSEKTOR - ZUTRITT NUR FÜR PERSONAL»
(Главный сектор - Только для персонала)

Но внимание привлекала другая отметина - свежая, нанесенная углем:
«ЗДЕСЬ. 3-й»
Рядом - три вертикальные черты, последняя недорисованная.
Их условный знак. Их люди.

Ковалёв прижал ладонь к холодной поверхности, ощутив едва заметную вибрацию.
- Они внутри, - его голос звучал надтреснуто.

Лисенко вцепился в штурвал, мышцы на руках вздулись, как натянутые тросы. Металл заскрипел, механизмы взвыли от сопротивления, и дверь сошла с места с пневматическим стоном.

Их встретил воздух - стерильный, с примесью меди и формалина. Аварийные лампы расплескали красноватый свет, превращая огромный зал в подобие чрева механического Левиафана.

Центральный отсек напоминал кошмарный гибрид операционной и лаборатории. Стеклянные цилиндры с мутноватой жидкостью, где пульсировали розовые биомассы. Стерильные столы, уставленные хирургическими инструментами - скальпелями, костными пилами, устройствами, напоминающими дрели. Мониторы с погасшими экранами, кроме одного - тот мигал тревожным желтым сигналом.

И на стене... человек. Вернее, то, что когда-то было человеком, а теперь стало частью системы.

Толстые черные кабели вросли в его позвоночник, пульсируя в такт работе скрытых механизмов. Металлические штыри пронзали челюсть, фиксируя ее в вечной беззвучной гримасе - словно кто-то пытался заставить его говорить, но забыл принцип работы голосовых связок.

Глаза - мутные, лишенные зрачков, тускло отражали красный свет аварийных ламп. В них не было ни мысли, ни страха. Только пустота. Кожа жила отдельной жизнью - бледная, покрытая пульсирующими буграми, под которыми копошилось что-то живое. Плоть периодически вздрагивала, словно невидимые пальцы изнутри пытались разорвать ее.

Самое ужасное - он дышал.

Грудь ритмично поднималась и опускалась с механической точностью.

Существо медленно подняло голову.

Губы, прошитые металлической проволокой, но не сомкнутые наглухо, дрогнули:

То-ва...ри-щи...

Это был капитан Громов - командир 3-го отряда. Его лицо. Его глаза.

Морозов рухнул на колени, его вывернуло. Лисенко замер с автоматом наготове, но пальцы предательски дрожали.

Ковалёв сделал шаг вперед - и в этот момент существо повернуло голову в его сторону.

Экран замигал чаще. Щелкнуло реле, из динамиков раздался механический голос:
"ПРОТОКОЛ... АКТИВИРОВАН... ТРЕБУЮТСЯ... ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ... КОМПОНЕНТЫ..."

Перед ними висел их товарищ. Не мертвый. Не живой.

Громов - человек, вытащивший Ковалёва из-под огня - теперь пульсировал в паутине проводов. Губы судорожно подрагивали. Глаза, лишенные сознания, смотрели сквозь них.

- То-ва-рищ... - из горла вырвался хриплый, механический, но узнаваемый голос.

Ковалёв ощутил, как почва уходит из-под ног.

Лисенко сжал автомат до хруста в суставах. Его обычно насмешливый взгляд стал пустым, как неработающие мониторы вокруг.

- Черт... Черт возьми! - он зажмурился, но кошмарная картина не исчезала.

Морозов стоял на коленях, его рвало - не от страха, а от предательства. Предательства собственного тела, отказавшегося выполнить приказ.

Ковалёв поднял автомат.

В тишине отсека скрипнул ремень, звякнул затвор. Его руки дрожали - сначала едва заметно, потом сильнее, глубже, пока дрожь не проникла в самое нутро, не стала частью каждого вздоха, каждого удара сердца.

Палец лёг на спусковой крючок.

Перед ним был Громов. Тот самый, что в сорок втором вынес его, раненого, из-под миномётного огня. Чей смех гремел громче всех на вечерних привалах. Чьи руки, теперь прошитые стальными нитями, когда-то уверенно держали карту и карандаш, прокладывая маршрут.

Глаза - пустые, и всё же в них читалось понимание. Не мольба. Не страх. Признание. Признание неизбежного.

В памяти всплыл тот вечер в окопе. Дождь. Грязь. Громов, прикуривая от его спички, бросает через плечо:
- Если что - стреляй. Без раздумий.

Слёзы. Горячие, солёные, они текли по щекам, смешиваясь с пороховой гарью и потом. Бесполезные свидетели крушения последней границы между долгом и человечностью.

Выстрел.

Грохот разорвал тишину, ударив по ушам, по нервам, по самой душе. В замкнутом пространстве звук обернулся физической болью.

Тишина на миг.

Потом - ещё выстрел. И ещё.

Они стреляли не в монстра, не в кошмар из сна - в своего. В того, чей голос ещё звенел в памяти, чьи шутки повторялись у костра, чьё лицо навсегда осталось на пожелтевших фронтовых фотографиях.

Когда последний патрон ушёл, Лисенко рухнул на колени. Его тело сотрясали судороги, лёгкие хрипло выдыхали воздух, словно пытаясь выплюнуть вместе с ним всю боль, весь ужас этого выбора.

Ковалёв стоял.

Дым стелился над стволом, медленно поднимаясь к потолку, где мерцали аварийные лампы. Он смотрел не на тела - на то, что они оставили после себя. На разорванные провода, на маслянистые потёки, на последние судороги того, что когда-то было не просто человеком, а самым настоящим товарищем.

- Это… это только Громов, - Лисенко вытер рот рукавом. Голос его был хриплым, но твёрдым. - Где остальные?

Ковалёв молча кивнул в сторону узкого прохода в глубине зала - ещё один коридор, ещё одна дверь. Над ней мигал красный аварийный свет, отбрасывая кровавые блики на стены.

- Вперёд, - коротко бросил он. - Найдём их. И уходим.

Морозов поднялся. Его пальцы сжали автомат так, будто это единственное, что удерживало его в реальности.

- А если они… такие же?

- Тогда… - Лисенко резко дёрнул затвор, - тогда мы сделаем то, что должны.

Коридор был узким, как горло чудовища.

Стены покрывала липкая плёнка - то ли плесень, то ли что-то иное, пульсирующее в свете фонарей. Пол усыпан обрывками бумаг, пустыми шприцами, осколками стекла.

И запах. Не химический, не кровь, не земля.

Пахло свежей травой и зеленью, как после первой майской грозы.

Дверь в конце коридора была приоткрыта - узкая полоса света разрезала темноту лезвием бритвы.

Свет не был искусственным. Он не мерцал, не гудел, не резал глаза холодным сиянием ламп. Это было как солнце - настоящее, живое, пропитанное теплом, пахнущее пылью и нектаром.

Ковалёв медленно толкнул дверь стволом.

Скрип. Тихий, будто старый дом вздохнул.

И перед ними — сад.

Кловер и четверо ее друзей колесят по американской глубинке, пытаясь найти следы Мелани, сестры Кловер, бесследно пропавшей где-то год назад. Поиски приводят их в странное пустынное место под названием Глэйр Гроув, где их в первую же ночь по очереди убивает неуязвимый психопат в маске. Но, к удивлению друзей, на этом все не заканчивается – после смерти они вновь приходят в себя в том же самом доме, а песочные часы, висящие на стене, начинают заново отмерять время, оставшееся до рассвета. До которого нужно дожить любой ценой.

Видеоигра «Дожить до рассвета», вышедшая в 2015 году, была революционной по многим параметрам. Это был хоррор-квест, в котором компания друзей пыталась пережить ночь в заснеженном коттедже, где на них открывал охоту загадочный маньяк. Тем не менее, это была лишь верхушка айсберга – в середине игры сюжет делал хитрый переворот и из вполне приземленного слэшера превращался в то ли мистический, то ли фантастический хоррор в духе «Спуска».

В целом сценарий игры был довольно жестко заскриптован, но в истории была масса развилок, влиявших на то, кто из компании персонажей доживет до финала и в каких отношениях они останутся друг с другом. Благодаря этой вариативности «Дожить до рассвета» в теории можно было проходить несколько раз, хотя, зная сюжетный твист, делать это по факту было не очень интересно – тем более, что игра не давала сохраняться и жестоко карала за любую не нажатую вовремя кнопку.

Как можно было экранизировать такую игру? В принципе, самым очевидным было бы рассказать ее историю линейно, но тогда она потеряла бы свой шарм, а тем, кто в нее играл, было бы неинтересно в который раз смотреть то же самое, но теперь уже без джойстика в руках. И то, каким именно образом сценаристы фильма вдохновились игрой, можно только поприветствовать. Они взяли за основу не сюжет «Дожить до рассвета», а сам смысл игры, заложенную в нее возможность переиграть те или иные ее события заново, не допуская сделанных ошибок, и вырастили из него совершенно новую историю.

Стараясь дистанцироваться от игры, авторы фильма даже перенесли сюжет из зимы в лето, хотя тут они угодили в другую ловушку – в киноверсии «Дожить до рассвета» чисто визуально больше напоминает ремейк «Зловещих мертвецов» или «Хижину в лесу», настолько узнаваемо выглядит сам этот сеттинг. Но жаловаться не приходится, потому что фильм берет с места в карьер – авторам не нужно экономить персонажей, все равно они тут же оживут, поэтому убивают тут часто и достаточно разнообразно, с использованием классного грима и практических эффектов. К этому нужно добавить, что каждая новая ночь не похожа на предыдущую – за простым маньяком последуют ведьмы, зомби, мутанты, какие-то плотоядные черви и прочая чертовщина.

Режиссер Дэвид Ф. Сэндберг знает толк в хоррорах. Именно он снял в свое время «И гаснет свет» – увлекательную страшилку про монстра, живущего в темноте, и вторую часть «Проклятья Аннабель», лучшую в трилогии. Все эти фильмы объединяют здорово реализованные саспенс-сцены, и в «Дожить до рассвета» Сэндберг вновь показывает мастер-класс работы с жанром. Но вот сценарий, к сожалению, заметно слабеет, когда приходит время что-то объяснять – авторы начинают мяться, мямлить и при каждой возможности запускают в кадр монстров, в конце концов сводя все к беззубой морали, что главное, ребята, держаться своих друзей.

Впрочем, даже слабый третий акт прокату «Дожить до рассвета» не помешал – фильм стоимостью в 15 миллионов долларов без труда заработал в прокате в несколько раз больше и наверняка получит продолжение, в котором, хочется верить, из этой перспективной франшизы сделают нечто большее, чем просто занятный хоррор-аттракцион.

Видеообзоры на новые фильмы ужасов и триллеры:
https://rutube.ru/u/scarymovies/videos/
https://www.youtube.com/@scarymovieru/videos

Неожиданно из главного зала донёсся вскрик. Все тут же подскочили и побежали на звуки. Артур и Эмиль уставили свои взгляды наверх. Павел прошёл чуть ближе к ним и увидел, как с перил свисает сморщенная женщина, вокруг горла которой обмотана верёвка. Валерию едва ли не стошнило, и она ушла обратно в столовую. Эмиль включил камеру, медленно навёл её на висельника и убедился, что женщина действительно там висит. По спине Марка пробежали мурашки, и он, отодвинув от себя Свету, пошёл наверх. Артур последовал за ним, и вместе они добрались до комнаты, где из открытой двери тянулась верёвка. Марк дотронулся до неё и понял, что она настоящая, а затем достал из кармана свой любимый перочинный нож.

– Думаешь, стоит? – спросил вполголоса Артур.

– Не будет же она там висеть…?

Марк обрезал верёвку. Эмиль, стоя внизу, снимал, как женщина падает вниз, и, отбежав назад, увидел, как она взрывается о пол, превратившись в пепел, разлетевшийся повсюду. Оттуда же донёсся звук металлического удара о пол. Все замерли, боясь подходить ближе, пока завеса не развеется. Позже Павел заметил на полу ключ, вылитый из серебра и покрытый старинными узорами, и осторожно поднял его, не веря своим глазам.

– Наверное, это и есть ключ от подвала… – робко произнёс Павел, держа в дрожащей руке ключ.

– И что нам теперь делать? – спросил Марк, спустившись с Артуром с лестницы.

– Возможно, они хотят, чтобы мы спустились туда…

– Не думаю, что это хорошая идея… – мрачно сказал Михаил.

– А у нас больше и нет идей… Кто-то останется и последит за дверью, а остальные пойдут со мной…

Группа единогласно оставила Артура и Свету, а остальные решили спускаться.

Все стояли около подвала, ожидая, когда Павел откроет вход. Вытащив ключ из замочной скважины, он повернул ручку и распахнул дверь. Оттуда подул холодный ветер. Внутри не было видно абсолютно ничего. Эмиль посветил туда камерой и увидел глубокий спуск по каменной лестнице. Артур и Света наблюдали за тем, как их друзья один за другими уходят во мрак.

Свете в голову вдруг пришла мысль сходить в библиотеку, чтобы не терять времени зря, поэтому она оставила брата и направилась наверх. Оказавшись в главном зале, она замерла, видя перед собой девушку в чёрном одеянии и кровавым отпечатком руки на шее. Она смотрела на Свету и тихонько приложила палец к устам, а затем стала подниматься по лестнице. Позабыв об Артуре, Света словно под гипнозом последовала за ней, ведь та казалась настолько реальной, что складывалось впечатление, будто она идёт за настоящим живым человеком.

Девушка привела её к библиотеке. Света, зациклив взгляд на незнакомке, не заметила, как вокруг резко стемнело. Войдя в комнату, она увидела писательский стол с горящей на нём свечой и печатную машинку со вставленным белым листом. Она оглянулась и поняла, что девушка пропала.

За окнами была глубокая ночь. Страх того, что всё это происходит взаправду, вызывал у девушки сильное чувство тревоги. Она подошла к печатной машинке и посмотрела на содержимое листа, где красным шрифтом было написано: «Они все мертвы».

Внезапно из коридора донеслись шаги: девушка спряталась под стол и прислушалась к окружению. Со стороны двери разговаривали отец с дочкой, а затем мужчина подошёл к столу. Сердце девушки сжалось, когда он резко стащил со стола печатную машинку и унёс из комнаты. Затаив дыхание, она услышала громкий звук падения, слышимый на весь дворец, отчего по её телу пронеслась холодная дрожь и волосы её встали дыбом... Затем донёсся медленный скрип, и Света поняла, что дверь закрывается. Она осторожно выглянула в комнату и пришла в ужас, увидев на столе маленькую бледную девочку. Она пронзала её своим мёртвым взглядом, отчего девушка в страхе попятилась к окну.

Девочка быстро скрылась за столом, и Света обежала его, но никого там не обнаружила. Она, не раздумывая, бросилась к двери и попыталась открыть её, но та оказалась заперта. В какой-то момент она почувствовала запах гари и обернулась к столу. Огонь в свечи интенсивно разгорался, а из стеллажей волшебным образом вылетали и раскрывались книги, заполняя всё пространство. Света замерла и не могла поверить в то, что это всё происходит наяву. Книги словно лёгкие снежинки кружились в воздухе, обнажая каждую свою страницу. Как вдруг они вспыхнули и озарили комнату ярким пламенем. Девушка вцепилась в ручку и пыталась открыть дверь, но книги пролетали рядом с ней и обжигали её кожу. Она громко кричала и звала на помощь. Комната быстро наполнялась дымом, отчего Свете становилось трудно дышать. Она скатилась по стене и громко кашляла…

Света почувствовала чьё-то прикосновение – Артур дрожащими и липкими руками обнял её и пытался успокоить. Она осмотрелась и увидела, что все книги стоят на своих местах, а в окно светит солнце. Она крепко обняла брата, а затем обратила внимание на его окровавленные руки…

***

Ребята спускаются так глубоко... Надеюсь, они вернутся быстро. Хотелось бы пойти туда, но не хочу оставлять Свету одну. Кстати, о ней... Где она? Только же что была здесь. И в коридоре нет... Куда она пропала?

В главном зале Артур услышал шаги – Света поднималась наверх. Он хотел было пойти туда, как вдруг из-под лестницы донёсся звук падения лёгкого предмета. В страхе он замер и смотрел на алые шторы, качающиеся на ветру...

Внутри Артур включил фонарь на телефоне и осмотрел то самое место, где он прятался от Михаила в первый день. Перед ним предстал коридор из деревянных коробок и пыльного хлама. У дальней стены он вдруг заметил движение и, испугавшись, сделал шаг назад:

– Кто здесь? – робко спросил он.

Из-за дальней коробки осторожно выглянуло нечто в мантии, похожее на человека. Артур вдруг остановился и в страхе наблюдал за существом. На руках его были большие когти, кожа была сморщена, а телосложение было худощавым. Передвигаясь на четырёх конечностях, оно робко показалось на свет. Под его капюшоном можно было разглядеть маленькое лицо с серыми глазами и длинноватым носом.

К чёрту...

Как только Артур сделал очередной шаг назад, существо встревоженным голосом останавливает его:

– Стой, Артур…! Прошу, не уходи…

Оно ещё и говорит... Что ты вообще такое?

– К-кто ты?

– Меня зовут Дрик… – взволнованно дышал он. – Остальное я расскажу позже…

– Дрик, да? – Артур растерянно водил глазами по сторонам, желая сбежать.

Существо осторожно приближалось к нему, боясь спугнуть его, и сказало:

– Я вам не враг – я хочу помочь… Но для начала я хотел бы попросить у тебя кое-что…

– Ч-чего ты хочешь…?

– Мне нужно немного человеческой крови, чтобы не впасть в безумие…

В голове Артура всё перевернулось с ног на голову. От услышанного он резко сделал ещё несколько шагов назад и хотел было убежать, но существо вновь его остановило:

– Постой! Прошу… Я возьму лишь немного, клянусь… Не было бы нужды – я бы не стал к тебе обращаться, но мне показалось, что ты единственный, кто не сбежит при виде меня…

– Эм… Ладно… Стой… Каковы гарантии, что ты меня не убьёшь, если я всё же соглашусь?

– Я хочу помочь вам выбраться отсюда, но моя кровь проклята, поэтому мне необходимо пить вашу кровь, чтобы не впасть в безумие…

– То есть, если я дам тебе своей крови, то ты поможешь нам? К-как ты собираешься помочь?

– У меня есть вещи, которые могут вам пригодиться, а ещё я расскажу, что творится в этом месте. Если понадобится что-то ещё – я готов помочь вам лично… Мне нет смысла трогать вас, ведь я сам хочу положить этому всему конец… – подползал он ещё ближе.

Стоит ли тебе вообще доверять? С одной стороны он искренен в своих словах, а с другой может обманывать, чтобы получить своё… Но если он всё же хочет помочь – можно рискнуть.

Дрик подполз к Артуру, и тот робко присел на колено, отдёрнув рукав. Существо осторожно взяло его за дрожащие локоть и запястье, а затем обнажило свои острые зубы, которые в миг пронзили кожу. Артур вскрикнул и, тяжело дыша, наблюдал за тем, как из него высасывают кровь. Дрик долго не отпускал его, поэтому парень резко дёрнул руку и повалился на спину. Существо осознало, что переусердствовало, поэтому виновато отползло назад. Перепуганный парень смотрел на его окровавленную пасть, пока вдруг не раздался женский крик. Артур, держась за рану, подскочил и помчался к сестре.

На третьем этаже он увидел закрытую библиотечную дверь и, поняв, что она заперта, выбил её со второй попытки. Внутри он увидел рыдающую Свету с ожогами на коже и обнял её.

– Всё хорошо… – говорил он. – Тише…

Света немного успокоилась и заметила кровь на его руках:

– Артур, что это…?

– Пойдём отсюда… – помог он ей подняться и повёл в гостиную.

***

Мрачный спуск в подвал тянулся невероятно глубоко, и группа поверить не могла, что это настолько огромное место. Ступив на землю, Эмиль осветил путь и ужаснулся, осознав, что подвал – настоящее подземелье с высочайшими колоннами с обвитыми вокруг них мёртвыми кустами и растущими у стен деревьями. Перед ними предстал большой коридор с массивными вратами. Везде висели потухшие факела и были выгравированы древние узоры. Все, пребывая в полном недоумении, остановились, глядя на всё это.

– Боже… – осторожно произнёс Марк, отойдя вперёд от группы. – Чёртов дворец на весу держится…

Большая тень Марка падала на врата и постепенно уменьшалась по мере его удаления от группы. Внезапно из глубин эхом раздалось зловещее рычание, и каждый замер в ужасе. Марк робко обернулся к остальным:

– Летучий случай…

– С меня хватит. – твёрдо сказал Михаил. – Это уже чересчур.

– Нам хотя бы малость нужно осмотреться. – ответил Павел.

– Ты вообще когда-нибудь собираешься думать трезво? – вспылил он. – Или тебе кажется, что ты бессмертный, а вся твоя жизнь – сплошное приключение?!

– Давай не будем начинать…

– С того момента и месяца не прошло, а ты притворяешься, будто у нас всё хорошо!

– Я уже много раз извинился перед тобой и тебе этого мало?! Может, мне уже на колени пора встать?! Хочешь ещё раз извинюсь?! Извини! Теперь ты меня прощаешь…?!

– Да пошёл ты, Кропов…

Валерия устала от этого и вмешалась в ссору:

– Заткнитесь, оба! У нас тут творится не пойми что, а вы собрались отношения выяснять?! Что бы у вас там ни случилось, это ни в какие ворота не лезет по сравнению с этим! Если не хотите проблем – нам нужно забыть про все обиды и следовать чёртовому третьему правилу, которое ты сам же и установил, Паша!

Павел глубоко вздохнул и пошёл вперёд, ведя за собой остальных, а Михаил держался на расстоянии, не желая контактировать с ним. Подойдя к воротам, Эмиль посветил в широкую щель, и Марк с опаской протиснулся туда. Внутри его ожидал большой зал со странным алтарём по центру. Во всех стенах группа увидела проёмы с арками, которые могли образовывать целые коридоры, если не лабиринты тоннелей.

Эмиль приблизился к алтарю и осмотрел его. Там находилась пустая глиняная табличка, где внезапно стало появляться слово, словно его вырезали острым камнем. Друзья окружили её и увидели надпись:

- Приветствую

Пока остальные просто в недоумении смотрели, Эмиль набрался смелости сказать:

– Здравствуйте…

Старая надпись пропала и появилась новая:

- Свобода

– Кто ты?

- Я свет

Через сущее мгновение зал озарил свет вспыхнувших факелов: все друзья испуганно оглянулись, и надпись с таблички пропала. Павел пододвинул Эмиля и потребовал от неё объяснений, но слова больше не появлялись. Марк, понаблюдав за этим, шутливо сказал:

– Походу ты спугнул его. Лучше бы Эмиль переговаривался.

Тут вновь раздался зловещий рык из глубин, и группа не стала там задерживаться…

Когда все вышли в большой коридор, Эмилю стало плохо, и он оторвался от группы. Он почувствовал сильное головокружение и остановился задрав голову. Руки его тряслись, зрачки метались из стороны в сторону, а веки неустанно дёргались. Он вдруг сделал резкий вдох и увидел, как группа удалилась от него. Михаил заметил, что Эмиль отстал, и позвал его. Тот незамедлительно догнал их.

Наверху все были невероятно рады вдыхать не мёртвый холодный воздух, а тёплый живой, с поверхности. Марк тут же побежал к Свете и, увидев открытую дверь в гостиную, влетел в проём, а затем остолбенел… Артур и Света были перепачканы в крови и, сидя на диване, не могли сказать ни слова. Марк растерянно подошёл к ним и сел рядом с девушкой, глядя на её ожоги. Он со слезами на глазах обнял её и непонимающе смотрел на Артура. Когда об этом узнали остальные, все стали сильнее беспокоиться по поводу своих жизней…