Обращаясь к первоисточникам, таким как «Этюды о населении России по переписи 1897 года» А. Лосицкого, опубликованные в журнале «Мир Божий» (СПБ, 1905, № 8), «Сборники сведений по России» за различные годы (1884-1885, 1890, 1896 и др.), изданные МВД (СПБ, 1887–1897), и двухтомная «Статистика Российской империи» за 1883–1904 годы (изд-во МВД, 1887–1906), мы сталкиваемся с неумолимой статистикой смертности и рождаемости, свидетельствующей о глубоком кризисе.

Небезызвестный дворянин В. И. Ульянов-Ленин, анализируя положение дел, писал о «не одном только разорении, а прямом вымирании русского крестьянства», которое «идет в последнее десятилетие с поразительной быстротой» (Ленин, В.И. Полное собрание сочинений. Т. 5. С. 297. Москва: Политиздат, 1958–1965). Эта оценка, сделанная внимательным наблюдателем эпохи, подчеркивает масштаб трагедии.

Всероссийский голод 1891–1892 годов стал одним из самых страшных бедствий. Он охватил более 40 миллионов человек в черноземных и средневолжских губерниях. По официальным, вероятно, заниженным данным, число умерших от голода и сопутствующих болезней, таких как холера и тиф, составило сотни тысяч человек. Некоторые источники указывают цифру около полумиллиона жертв. Этот голод был настолько катастрофичен, что сведения о нем, несмотря на усилия властей, «просочились» в печать и вызвали широкий общественный резонанс, заставив даже царскую семью обратить на него внимание.

Однако это был далеко не единичный случай. Последовали и другие «общероссийские голоды». Голод 1901–1902 годов, затронувший 12 губерний центра России, снова поставил миллионы крестьян на грань выживания. Голодные годы 1900–1903 охватили те же примерно 40 миллионов человек, и число умерших взрослых, по некоторым оценкам, могло достигать 3 миллионов. Голод 1911 года, разразившийся после столыпинских аграрных реформ, которые должны были укрепить крестьянское хозяйство, затронул не менее 30 миллионов человек, и унес, по некоторым данным, еще около 2 миллионов взрослых жизней.

Власти зачастую пытались скрыть масштабы трагедий. Если голод 1891 года получил некоторую огласку, то бедствия 1900–1903 годов уже находились под более жесткой цензурой. Сведения просачивались скупо, но массовые крестьянские восстания и выступления рабочих, вызванные отчаянием, замолчать оказалось невозможно. Для подавления этих волнений в 1902-1903 годах только в Полтавской и Харьковской губерниях, по данным генерал-адъютанта А.Н. Куропаткина, было задействовано до 200 тысяч солдат регулярной армии, что составляло значительную часть всех вооруженных сил страны на тот момент (История КПСС в 6 томах, т. 1, М., 1964, с. 359). И это без учета жандармов, казачьих частей и местной полиции.

По некоторым подсчетам, суммарно за период с 1891 по 1913 год от голода, сопутствующих болезней и эпидемий в Российской империи могло погибнуть огромное число людей, исчисляемое миллионами. Утверждается, что только в «больших городах» умерло не менее 7 миллионов взрослых, а в «малых городах» и сельской местности ежегодные потери составляли 0,5–0,7 миллиона человек, что в совокупности за эти годы могло дать от 17 до 19 миллионов взрослых жизней.

Даже официальная царская статистика, которую трудно заподозрить в намеренном очернении действительности, рисовала безрадостную картину. Ежегодно из 6-7 миллионов рожденных младенцев, по некоторым данным, не менее 43% не доживали до пятилетнего возраста. Это означает, что каждый год страна теряла более миллиона детей – от голода, болезней, эпидемий, отсутствия элементарной медицинской помощи и антисанитарии.

Когда сегодня раздаются обвинения в адрес большевиков в «организации» голода в Поволжье в 1921 году или на Украине в 1932-1933 годах, цифры потерь было бы справедливо сравнивать с аналогичными потерями в царский период. Очевидно, почему такие сравнения зачастую избегаются: они невыгодны тем, кто идеализирует дореволюционный порядок. Для них «история» становится инструментом политической конъюнктуры.

Эта атмосфера перманентной угрозы голодной смерти глубоко въелась в народную память. Неслучайно даже в относительно зажиточных семьях, как, например, в семье Есениных, панически боялись голода. Эпидемии голода накатывали на страну с пугающей регулярностью, выкашивая целые деревни, села и губернии. И это происходило в огромной, богатейшей природными ресурсами стране, которая, в отличие от СССР 20-х годов, не находилась в кольце враждебных государств и под гнетом тотальных санкций, но не могла или не хотела эффективно справиться с этим бедствием.

Проходит столетие, и появляются «многомудрые» интерпретаторы, рассуждающие о причинах, по которым Есенин, «пастушок», читавший стихи царевнам и имевший зажиточных предков, принял революцию. Сводя все к тщеславию и жажде славы, они демонстрируют глубокое непонимание реалий той эпохи, зная историю лишь по глянцевым сериалам о помещичьих усадьбах.

Стоит задать вопрос тем, кто застал советское время: могли ли вы представить себе эпидемию голода в 50-е, 60-е или 70-е годы в СССР, сопоставимую по масштабам с царскими? На это современные апологеты монархии могут возразить: «Это же другое время!» Однако это лукавство. Эпидемии голода в те же самые годы терзали десятки стран мира, унося миллионы жизней. Советские люди 50-х годов, прекрасно помнившие, что творилось всего 40 лет назад – а это очень небольшой по историческим меркам срок, – четко осознавали, что и на что они променяли. И возврата к прошлому не желали.

Сегодня же, когда память стирается, становится возможным рассказывать сказки о «великих благах» дореволюционной России и «лучших людях», якобы побежденных «чернью». Но цифры и факты свидетельствуют о другом – о системном кризисе и неспособности власти обеспечить элементарное право на жизнь для миллионов своих подданных.

Источники:

https://lenta.ru/articles/2015/09/27/golod/

https://zapadrus.su/rusmir/istf/1670-tsar-golod-fakty-protiv...

https://ru.wikipedia.org/wiki/Голод_в_России_(1891—1892)

https://ru.wikipedia.org/wiki/Голод_в_истории_России

https://skaramanga-1972.livejournal.com/798452.html

И самая интересная в связи с актуализацией войны:

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ....

2. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ

https://skaramanga-1972.livejournal.com/51684.html

История крепостничества — это триллер. Доведённые до отчаяния крепостные рубили, резали и забивали насмерть своих угнетателей.

В 1809 году произошло одно из самых громких дел в истории крепостничества. Крепостной фельдмаршала Михаила Федотовича Каменского убил своего барина топором в лесу. Причина оказалась по тем временам самая прозаическая: старый помещик насильно совратил малолетнюю сестру убийцы. В ходе следствия выяснилось, что Каменский много лет терроризировал народ своего орловского имения Сабурово-Каменское и прослыл там «неслыханным тираном», тем не менее недовольных им крестьян жестоко покарали, около 300 человек сослали в Сибирь. Все знали о дурном нраве фельдмаршала, даже сам император уволил его с поста военного губернатора Санкт-Петербурга в 1802 году «за дерзкие проявления своего дерзкого, жестокого и необузданного характера». Но у себя в имении помещик — царь и бог, и там прекратить его произвол мог только топор.

Это дело хотя и прославилось в своё время благодаря статусу убитого, было лишь одним из многих ему подобных. К примеру, в том же 1809 году крестьяне убили помещика Вологодской губернии Межакова. Следствие установило: в заговоре против барина участвовали 14 крестьян, которые отомстили ему за изнурительные работы и систематические издевательства. 24 мая Межаков поехал утром в коляске, имея при себе лакея, в пустошь, где осматривал работы по уборке и чистке рощи. Отослав лакея для помощи рабочим при уборке сучьев, а кучера оставив при лошадях, Межаков вошёл в рощу, где его и убили двумя выстрелами поджидавшие там два крестьянина. Суд приговорил виновных к 150−200 ударам кнута, вырыванию ноздрей и ссылке в Сибирь на каторжные работы.

Знание о подобных убийствах не удерживало тысячи помещиков от бесчинств в отношении крепостных. И даже более или менее образованные и воспитанные дворяне зачастую видели в крестьянах не людей, а не более чем диких варваров, с которыми обращаться можно лишь с помощью угроз и телесных наказаний. Иван Сергеевич Тургенев, и сам видный крепостник, рассказывал, что «родился и вырос в атмосфере, где царили подзатыльники, щипки, колотушки, пощёчины». Сколько об этом писали тогда и позднее… не счесть. Высечь крепостного за мелкую провинность или даже без повода — обычное дело во многих поместьях 18−19 вв. Закон лишь велел не допускать увечий и убийства, но и это не исполнялось. Кроме того, издевательства, чинимые жестокими помещиками, выходили далеко за пределы простого физического насилия. Сдача в солдаты или на опасные работы на фабриках, изъятие детей для продажи, превращение человека в шута, мучение голодом, средневековые пытки, насильная женитьба, обмен крестьян на псов, распоряжение личным имуществом и не только (вспоминаем «Му-му»), изнасилования крестьянских жён и дочерей, устройство крепостных гаремов, кормление щенков грудью — всё это на просторах Российской империи было в избытке.

Что мог поделать крепостной? Законным способом восстановить справедливость удавалось крайне редко. К примеру, в случае с серийной убийцей крепостных Салтычихой крестьяне далеко не с первого раза сумели пробиться с жалобами к императрице, и то им повезло, что Екатерина II дала ход делу (недавно заняв трон, она хотела показать себя доброй и просвещённой царицей). Характерно, что после этого государыня запретила крепостным подавать ей жалобы на помещиков — жалобщиков пороли и отправляли обратно в имения. На местах чиновники (часто такие же крепостники) обычно игнорировали и замалчивали даже убийства, случалось, суды даже откровенных садистов из числа помещиков приговаривали лишь к «церковному покаянию».

Если же крестьяне давали дворянам отпор, то чиновники, напротив, тут же появлялись, чтобы наказать непослушных. Так что розги и плети свистели, спины гнулись, помещики утверждали свою «господскую власть» любыми способами и проявляли в этом немалую изобретательность. Например, по свидетельству кн. П. Долгорукова, генерал граф Оттон-Густав Дуглас (шведский офицер на русской службе) «жестоко бил кнутом (…) людей и приказывал посыпать порохом избитую спину» — после этого порох зажигался, а «Дуглас хохотал при стонах истязуемых» и «называл это — устройством фейерверком на спине». Другой дворянин, М. И. Леонтьев, когда ему не нравилось приготовленное блюдо, велел в своём присутствии бить повара кнутом, а затем заставлял его съесть хлеб с солью и перцем, кусок селёдки и запить это двумя стаканами водки. Затем повара на сутки сажали в карцер без воды. Леонтьева научил этой пытке отец.

Крестьяне практически не могли апеллировать к закону, так что прибегали к другим способам избавиться от мучителей. Нередко, не выдержав издевательств, они шли на самоубийство (даже дети) или сбегали. Другие сопротивлялись пассивно — становились апатичными, вяло работали, пили, воровали и готовы были в любой момент отплатить мучителям (по этой причине Пугачёв почти неизменно находил широкую поддержку у крепостных). Во времена Екатерины II регулярными стали и нападения крестьян на дворян. Сама императрица понимала, что это признак «грозящей беды». Однажды она даже случайно высказала совершенно крамольную мысль — крестьянство есть «несчастный класс, которому нельзя разбить свои цепи без преступления». Но что-то сделать с этим Екатерина не могла — боялась.

Сохранившиеся документы весьма неполны и лишь отчасти отражают масштабы крепостного самосуда в отношении дворян, но даже эти сведения позволяют сделать некоторые выводы. Историк Б. Ю. Тарасов пишет: «Покушения крестьян на убийство своих господ, грабежи и поджоги усадеб были так часты, что создавали ощущение неутихающей партизанской войны. Это и была настоящая война». В 1764—1769 гг. только в Московской губернии на господ напали в 27 имениях, погибли 30 дворян (21 мужчина и 9 женщин). В других губерниях происходило то же самое. В 1800—1825 гг., по неполным данным, в России случилось около 1,5 тыс. вооружённых крестьянских выступлений против своих помещиков. Со временем их становилось всё больше. В 1835—1843 гг. за убийство господ в Сибирь сослали 416 крепостных. Географ П. П. Семёнов-Тян-Шанский писал о середине 19-го в.: «Не проходило года без того, чтобы кто-либо из помещиков в ближайшем или отдалённом округе не был убит своими крепостными».

Все эти случаи похожи друг на друга. Так, в 1806 г. князя Яблоновского в Петербурге убил его кучер. «Дворовой» ударил барина колёсным ключом, после чего задушил вожжами. Кучера казнили. Художник Р. Портер, видевший казнь, говорил, что несчастный не выдержал и «убил своего господина за жесточайшие притеснения не только его самого, но и всех других крепостных». В 1834 г. дворовые зарубили А. Н. Струйского, которого прозвали «страшным барином». В 1839 г. крестьяне в поле убили Михаила Андреевича Достоевского — отца писателя. (В семье добрый, с крепостными он вёл себя иначе. «Зверь был человек, — говорили они, — душа у него была тёмная».) В 1854 г. двое крестьян умертвили статского советника Оленина — тот держал своих крестьян в нищете и не давал есть. Правительство наказало убийц, но вынуждено было признать, что крепостные Оленина доведены до крайности, и выдало им продовольствие. В 1856 г. будущий композитор А. П. Бородин (тогда ординатор) лечил шестерых проведённых сквозь строй крестьян. Оказалось, они в ответ на жестокости барина, полковника В., избили того кнутом на конюшне.

Все эти случаи похожи друг на друга. Так, в 1806 г. князя Яблоновского в Петербурге убил его кучер. «Дворовой» ударил барина колёсным ключом, после чего задушил вожжами. Кучера казнили. Художник Р. Портер, видевший казнь, говорил, что несчастный не выдержал и «убил своего господина за жесточайшие притеснения не только его самого, но и всех других крепостных». В 1834 г. дворовые зарубили А. Н. Струйского, которого прозвали «страшным барином». В 1839 г. крестьяне в поле убили Михаила Андреевича Достоевского — отца писателя. (В семье добрый, с крепостными он вёл себя иначе. «Зверь был человек, — говорили они, — душа у него была тёмная».) В 1854 г. двое крестьян умертвили статского советника Оленина — тот держал своих крестьян в нищете и не давал есть. Правительство наказало убийц, но вынуждено было признать, что крепостные Оленина доведены до крайности, и выдало им продовольствие. В 1856 г. будущий композитор А. П. Бородин (тогда ординатор) лечил шестерых проведённых сквозь строй крестьян. Оказалось, они в ответ на жестокости барина, полковника В., избили того кнутом на конюшне.

Нередко убийцами становились и женщины — изнасилованные наложницы своих хозяев.

Крестьяне травили, забивали насмерть, рубили, душили и стреляли в своих деспотов до самого освобождения в 1861 году. Жестокость наказания за покушение на дворянина не могла ничего изменить, виновата была сама система крепостничества, которая ставила миллионы людей в беззащитное положение перед произволом конкретных людей с их низменными представлениями и желаниями. Даже шеф жандармов А.Х. Бенкендорф ещё в 1839 г. признавал: «Крепостное состояние есть пороховой погреб под государством».

О нападениях крестьян на помещиков в 1850 году сотрудники министерства внутренних дел докладывали министру: «Исследования по преступлениям этого рода показали, что причиною были сами помещики: неприличный домашний быт помещика, грубый или разгульный образ жизни, буйный в нетрезвом виде характер, распутное поведение, жестокое обращение с крестьянами и особенно с их жёнами в видах прелюбодейной страсти, наконец и самые прелюбодеяния были причиною того, что крестьяне, отличавшиеся прежде безукоризненной нравственностью, наконец посягали на жизнь своего господина».

Понадобилось ещё целое десятилетие, прежде чем позорное рабство было отменено. Два столетия издевательств, гаремов и пыток наконец подошли к концу.