Скептицизм

Особенно заметно это в ситуациях, где знание сложное, а реальность — неоднозначна. В вопросах политики, медицины, социума, экономики невозможно предсказать всё, как в физике, где шар падает строго по закону. Но именно там, где необходимы скромность и осторожность, звучат самые громкие голоса.

Это и есть ядро проблемы: сложность провоцирует простоту мышления, а сложные темы становятся удобной почвой для упрощённых истин.

Но мир не прост. Истина — как глубинная порода: её не выловишь поверхностной сетью. Её надо добывать с усилием, терпением, с готовностью быть неправым. Но в эпоху, когда ошибаться — стыдно, а признавать незнание — слабость, выживает не тот, кто мыслит, а тот, кто кричит.

Человек, обладающий настоящим знанием, скорее задаст вопрос, чем даст ответ. Он знает цену утверждениям. Он понимает, как хрупки теории, построенные на личном опыте, как неустойчивы выводы, сделанные на основе пары новостей. И он не постыдится сказать: «Я не знаю. Но я хочу понять».

Мнение стало легко доступным. Знание — по-прежнему труднодоступно. Между ними — пропасть. И если мы перестанем различать эти два понятия, нас будет вести не истина, а её имитация.

Поэтому — не бойтесь сомневаться. Сомнение — это след познания. Не бойтесь молчать, когда все говорят: молчание может быть честнее тысячи громких слов. И самое важное — задайте себе вопрос: на что я опираюсь, прежде чем утверждаю?

Истина не всегда сияет, как реклама. Она часто тускла, тяжела и скупа. Но только она способна выдержать вес реальности. Всё остальное — просто воздух, звучащий слишком уверенно.

• Про фондовый рынок: У меня за 11 лет попыток "вложиться" сложилось стойкое впечатление, что большинство аналитиков и стратегов этого рынка — в той или иной мере шарлатаны. Они отлично предсказывают прошлое, но с будущим как-то не очень. Единственные направления, которые, на мой взгляд, заслуживают там внимания:

  • Алготрейдинг: Но это больше про математику, анализ данных и долгие попытки запустить рабочие модели, чем про красивые графики, "бентли" и квартиры в Москва-Сити из рекламы.

  • Консервативное инвестирование в долгую: Что-то из стратегий а-ля Александр Шадрин (купил и держи годами). Но это совсем другая история.

• В коллекционировании всё иначе. Да, не каждый предмет улетает с молотка с тройной прибылью. Но доля откровенно убыточных сделок весьма невелика.

  • В достаточно распространенном "негативном" исходе вы просто "зависнете" с предметом, который не продался сразу. Но он все еще у вас, он представляет коллекционную и историческую ценность, и его можно продать позже или оставить себе.

  • В худшем случае — купите подделку. Да, это риск. Но это обычный процесс обучения, как и везде. Один раз купили — приобрели ту самую "насмотренность" и иммунитет к повторению ошибок. Это цена опыта.

Так что да, антиквариат — это не кнопка "бабло". Это работа, требующая знаний, времени и терпения. Но результат здесь гораздо более прогнозируем, чем попытки угадать, куда полетит очередная акция или мем-коин.

В следующих постах продолжу - расскажу, как будучи студентом заработал в антиквариате на студию на окраине СПб и съехал из общаги. И это не просто байка, для меня это реальный кейс, как и для многих моих знакомых. А господа скептики могут и дальше сидеть на своих диванах и потреблять лапшу инфоцыганья.

Радикальный скептик (Далее Р): О, привет. Ты же развиваешь критическое мышление?

Сайнстер (далее С): Да, конечно!

Р: Отлично. А ты знаешь, что сепульки существуют?

С: Ха. Специально для подобных утверждений существует Бритва Хитченса. Этот принцип, который изобрёл известный научный скептик Кристофер Хитченс, и гласит он: то, что заявляется без доказательств, может быть отвергнуто без доказательств.

Р: Как же вы любите апеллировать к авторитетам. Но, так чисто для справки, Хитченс ничего не изобретал, а просто пересказал широко используемую ещё с XIX века латинскую пословицу «Quod gratis asseritur, gratis negatur» («Что свободно утверждается, то свободно отбрасывается»). Поэтому я бы не сказал, что он прям изобрёл новый гносеологический принцип. Но давай по существу: я отклоняю бритву Хитченса на основании бритвы Хитченса. Ты заявил этот принцип без доказательств, и я отклоняю его без доказательств.

С: Эй, это не так работает! Тебе знаком термин бремя доказательств? Бремя доказательств лежит на том, кто что-то утверждает! Ты выдвинул утверждение о существовании сепулек, значит, ты и обязан приводить доказательства.

Р: Это очень скользкое правило. Был такой философ Ричард Уэтли, так вот он в своих работах сравнивал подобные стратегии с гарнизоном, обороняющим осаждённый форт. Форт может быть неприступен, пока гарнизон ведёт оборонительную игру, но если командир решит совершить вылазку в открытое поле, поражение может последовать незамедлительно. Так и в споре человеку достаточно только скептических аргументов, чтобы успешно отстаивать свою позицию. Поэтому крайне выгодны стратегии, перекладывающие на оппонента, необходимость выдвигать утверждения. Проблема в том, что почти любое предложение в естественном языке можно переформулировать в негативной форме. Вот смотри: ты утверждаешь, что сепулек нет, значит, бремя доказательств на тебе. Я-то ничего не утверждаю, а лишь скептически отношусь к подобному твоему УТВЕРЖДЕНИЮ. Скажи-ка мне, ты точно везде проверял отсутствие сепулек? Покажи мне мета-анализы, эксперименты, или что ты там используешь в качестве доказательств?

С: Погоди, я же ничего не утверждал.

Р: А, ну вот мы и выяснили, что ты не отрицаешь существования сепулек? Ну, значит, ты согласен, что они существуют.

С: Пфф. Ты просто совершаешь классическую логическую ошибку, о которой писал ещё Джон Локк. Её название Argumentum ad ignorantiam - аргумент к невежеству. Это аргументы вида: Привидения существуют, поскольку никто ещё не доказал, что их нет.

Р: Как же вы любите ссылаться на философов, при этом называя философию бесполезной. Но я, кажется, уловил суть. Нельзя делать выводы из отсутствия свидетельств, так?

С: Ну наконец-то ты понял.

Р: То есть мы не можем сделать вывод о безопасности препарата из того факта, что мы не обнаружили побочные эффекты?

С: Хм…

Б: Если бы сайнстер прочитал статью про логические ошибки, то, вероятно, он бы узнал, что они делятся на формальные и неформальные. Последние, к которым и относится аргумент к невежеству, зачастую вообще не являются ошибками.

С: Ты кто?

Б: Меня зовут Роман Ачисов, вы, кстати, читаете какую-то байесятину, и мы здесь пытаемся меньше ошибаться. Иногда отсутствие свидетельств что-то доказывает, а иногда нет. Например, когда речь идёт о лекарстве, мы считаем препарат безопасным, если в исследованиях не нашли побочных эффектов. Но при этом мы не считаем, что призраки существуют только потому, что у нас нет доказательств обратного. Почему так? Здесь нам поможет немного Байесовской магии.

Когда мы получаем какое-то свидетельство, оно изменяет вероятности гипотез. Гипотезы, при которых такое свидетельство было более ожидаемым, становятся вероятнее, а гипотезы, при которых оно маловероятно, наоборот, теряют вес. Это напоминает весы: если одна чаша опускается, другая поднимается.

Допустим, у нас есть две гипотезы:

• Г1: препарат безопасен (то есть у него нет ни одной побочки)

• Г2: препарат опасен, но его побочные эффекты очень редки и могут не проявиться в исследовании

Эти гипотезы представляют собой два мира, в которых мы можем жить (строгости ради их гораздо больше). И вот мы проводим исследование и не находим побочек. Означает ли это, что лекарство безопасно? Не совсем. Мы могли ожидать такой результат при обеих гипотезах. Именно в этот момент многие восклицают: отсутствие свидетельств - это не свидетельство отсутствия. Но с точки зрения теория вероятностей, наши шансы получить такой результат чуть выше, при Г1 (безопасное лекарство). То есть в первом мире такой результат был бы чуть более вероятным. Значит, наше доверие к Г1 немного растёт, но не слишком сильно.

Если бы Г2 предполагала, что побочки очень частые, то отсутствие их в исследовании стало бы уже сильным свидетельством против неё. Чем больше раз мы повторяем тест (исследование) и не находим побочек, тем сильнее наше доверие к гипотезе о безопасности.

При этом важно учитывать не только количество исследований, но и их качество (например, насколько тесты чувствительны), но это мы обсудим в другой раз.

Сейчас я лишь хочу подчеркнуть, что отсутствие свидетельств вообще-то может быть аргументом, но сила этого аргумента определяется тем, с какой вероятностью мы ожидаем различных исходов при разных гипотезах. В мире, где существуют приведения, но они хорошо прячутся, шансы встретить их не высокие. Но в мире где их не существует, шансы ещё ниже. И если мы не встретили их, или не нашли в результате эксперимента, то это нормальный аргумент в пользу их отсутствия.

[Если хотите больше "технических" подробностей, то читайте эту работу]

Р: Ну допустим, отсутствие доказательств существования сепулек является слабым свидетельством в пользу того, что они не существуют. Я согласен с такой формулировкой. Но мы тут, вообще-то, бремя доказательств перекидываем, если ты не заметил. На ком же оно?

С: Конечно, на тебе. Даже без логических ошибок, бремя доказательств падает на того, кто утверждает что-то необычное. А существование сепулек определённо необычное заявление! Как сказал Карл Саган, экстраординарные утверждения требуют экстраординарных доказательств.

Р: Ну, вообще-то, ни сам принцип, ни даже эта формулировка не принадлежат Сагану. Принцип впервые упомянул в своей работе философом Дэвид Юмом за 200 лет до него. Формулировку же в таком виде за несколько лет до Сагана озвучил социолог Марчелло Труцци.

С: Ты здорово уходишь от разговора, но со мной этой не прокатит. Бремя доказательств на тебе, потому что ты утверждаешь нечто отличное от нормы. Ты слышал про чайник Рассела? Если я скажу, что между Землёй и Марсом вращается фарфоровый чайник, слишком маленький, чтобы его могли обнаружить даже самые мощные телескопы, никто не сможет доказать, что я ошибаюсь. Но если я заявлю, что, поскольку никто не может опровергнуть моё утверждение, оно не должно подвергаться сомнению, я буду высмеян.

Р: Да, только позволь мне закончить эту цитату философа Бертрана Рассела, звучит она так: «Однако, если существование такого чайника было бы записано в древних книгах, преподано детям как священная истина и внушалось бы обществу с раннего возраста, сомнение в его существовании выглядело бы странным, а скептик подвергался бы осуждению». Как видишь, Рассел указывал на относительность понятия нормы. Вот в моём окружении большинство определённо верят в сепульки. И заявление, что их не существует не только глубоко возмутительно, но и крайне необычно.

С: Странное у тебя, конечно, окружение. Но к счастью, большинство людей в сепульки не верят. Так что тебе не увернуться от бремени доказательств.

Р: О, любитель неформальных логических ошибок прибегает к аргументу от большинства? То есть продажи гомеопатических препаратов подтверждают их работоспособность?

С: Ладно, ты прав. Мнение большинства не всегда надёжно. Но у нас же есть научный консенсус! Мнение профильных специалистов легко укажет на то, какое мнение сто́ит считать необычным, а стало быть, и на то, кто обязан предоставлять доказательства.

Р: Это резонное предложение. Вот только с ним связана пара проблем. Кого считать специалистами? Вот, например, в вопросе НЛО астрономы небезосновательно считают себя специалистами. Однако всякие там уфологи тоже претендуют на эту роль.

С: Ты что ещё и в НЛО веришь?

Р: Термин абстрактные рассуждения тебе, видимо, неизвестен. Нет, я просто сбиваю твою спесь и пафос. Ну вот есть этот ваш любимый научный метод. А кто является экспертами по нему? Физики, математики или социологи? Может, философы? А, как я мог забыть, философия же не наука.

С: Ну хорошо,не для всех вопросов есть очевидно подходящее сообщество экспертов, но для многих же есть?

Б: У меня была статья про авторитет. Там как раз поднимался вопрос того, кому стоит доверять и почему. Всё, что там было сказано, относится не только к отдельным авторитетам, но и к экспертным сообществам. На уровне сообществ также бывают конфликты интересов. То есть если вы спросите сообщество специалистов по сепулькам, существуют ли сепульки, то они будут иметь сильное давление ответить положительно. Это не значит, что их выводы можно выкинуть в мусорку, но это стоит учитывать наряду с другими свидетельствами. Ещё одной важной тонкостью будет то, что консенсус будет тем более точен, чем более независимы мнения экспертов внутри него. Если все эксперты воспитаны в рамках «одной школы», это создаёт эхо-камеру. Основная суть в том, что разные сообщества заслуживают разной степени доверия.

Р: Ну в такой формулировке я не спорю с рекомендацией оттолкнуться от консенсусного мнения.

С: Получается бремя доказательств на тебе?

Р: Почему?

С: Ну ведь научный консенсус на моей стороне?

Р: А с чего ты это взял?

С: То есть ты думаешь, большинство учёных считают, что сепульки есть?

Р: Каких именно учёных?

С: Да какая разница?

Р: Огромная. Вот ты утверждаешь, что бремя на мне, потому что таков научный консенсус. А сам не удосужился даже проверить есть ли подобные опросы или что пишут в учебниках. В чём сила твоего аргумента, если ты просто говоришь: я верю, что учёные считают так, значит, я прав? Такой подход называется критическим мышлением? Я просто не в курсе.

С: Я так устал от твоей бесполезной демагогии.

Р: Вот так всегда, как только у тебя заканчиваются аргументы, ты объявляешь меня софистом и демагогом. Это ни разу не ad hominem, здесь никаких норм рационального диспута не нарушается.

С: Пусть нас рассудит третья сторона: на ком должно быть бремя доказательств?

Б: Ну вообще ни на ком.

С: В смысле?

Б: Дело в том, что средневековый диспут заимствовал общие нормы римского права, среди которых была идея о том, что бремя доказательства лежит на утверждающем. Оттуда концепция распространилась на руководства по проведению дебатов и теоретические работы по риторике и аргументации, а после популяризовано и, так сказать, ушло в массы. Однако это заимствование не очень уместно. Если целью спора является совместный поиск истины (или более практически наилучшей позиции с обоснованной степенью уверенности), то лучшей стратегией будет просто вывалить на стол лучшие аргументы, перемешать их с аргументами собеседника и взвесить чаши весов. Вообще, крутым лайфхаком для рационального спора является вести обсуждение так, как делал бы это наедине с собой. Ну правда, почему должна быть какая-то разница между самостоятельным рассуждением над темой и диалогом, если цель в установлении истины?

С: А что если собеседник не хочет вести нормальный спор? Как мне его заставить? Вот в чём главный вопрос!

Б: Я считаю - это довольно вредная интуиция, что есть объективные стандарты спора, и если собеседник их не выполняет, то можно принудить его к этому. Отсюда и берётся вся эпопея со списками логических ошибок. У каждого человека есть личные эпистемические стандарты. Я вот считаю, что полезно использовать в некоторых рассуждениях логику и теорию вероятности. Более того, я верю в то, что есть более эффективные познавательные стратегии (эпистемическая нормативность) к обладанию которыми я и стремлюсь. Если у другого человека стандарты отличаются, вам придётся придумать формат в котором вы сможете взаимполезно обмениваться информацией не соблюдая эпистемические стандарты друг друга. Ну или прийти к общим стандартам (что вообще-то отдельная задача).

Р: Погоди, то есть бремя доказательств по-твоему бесполезно? А ничего, что это юридический термин?

Б: Бремя доказательств — это важная штука, но работает она не везде. Вот в этой работе авторы делят споры на два типа: в одном бремя доказательств только мешает, а в другом — наоборот, необходимо.

Когда спор касается просто установления истины или оценки степени уверенности (то есть, насколько вероятно, что что-то, правда), здесь перекидывание бремени доказательств только мешает. Но есть и споры, где мы не просто ищем истину, а решаем, что с ней делать — и это решение несёт за собой риски и последствия. Например, если мы уверены в чём-то на 70% (ну, к примеру, в безопасности препарата), и мы должны решить: когда стоит действовать (например выпускать его на рынок или нет)? Для таких случаев нужна граница принятия решений. Такие споры называют пруденциальными, потому что здесь важно учитывать риски.

Классический пример — юридическая система. В уголовном праве презумпция невиновности специально создаёт перекос в пользу обвиняемого. Это потому, что наказать невиновного считается гораздо хуже, чем отпустить виновного. С точки зрения поиска истины — да, это искажение и подкручивание. Но с точки зрения принятия решений это оправдано, потому что в долгосрочной перспективе даёт наилучший результат.

Это применимо не только в судах. Бремя доказательств нужно в любой ситуации, где ошибиться в одну сторону хуже, чем в другую. Это называют пруденциальной асимметрией.

Яркий пример из другой сферы, это история с талидомидом. В 1950-х этот препарат активно продвигали как средство от тошноты у беременных. В результате более 10 000 детей родились с тяжёлыми пороками развития, а около 40% из них не выжили.

Но в США лекарство так и не попало на рынок благодаря сотруднице FDA Фрэнсис Келси. Она отказалась одобрять таледомид, потому что на её (субъективный) взгляд доказательств безопасности не достаточно. Этот случай изменил систему регулирования лекарств и принёс Келси президентскую награду.

В жизни мы тоже интуитивно сдвигаем бремя доказательств в подобных ситуациях. Представь, ты берёшь в руки охотничье ружьё. Разумнее считать, что оно заряжено, пока не убедишься в обратном. А вот если ты берёшь банку газировки, логично предполагать, что она не взболтана, пока нет оснований считать иначе.

Конечно, правильно установить бремя доказательств в споре с пруденциальной асимметрией очень сложно и трудозатратно. Есть высокий риск промахнуться, и устанавливащий несёт серьёзную ответственность за последствия. Но в этом случае это неизбежно.

Совершенно другая ситуация в бытовых спорах. Бремя доказательств в них всплывает из интуиции о внешнем судье. Как будто существуют объективные стандарты (не этические), которых необходимо придерживаться в дебатах. И один из них заключается в том, что пока оппонент строго не доказал что-то, вас этот внешний судья признаёт правым. Мол, вы имеете полное право верить в любые убеждения, пока не получили идеальное математическое доказательство своей неправоты. Как я уже говорил в одном из роликов, это наследие аристотелевской логики, в которой ты либо точно прав, либо также точно ошибаешься. Именно в такой ситуации очень важно, кто будет утверждать, ведь, как верно заметил радикальный скептик, гораздо проще указать на ошибки, чем создать идеальную и безошибочную концепцию.

Я же предлагаю байесовскую перспективу, где у тебя и собеседника есть некоторые обоснованные степени уверенности. Обоснованы они доказательствами. И целью спора является вывалить всё свои доказательства на стол, и совместно взвесить. В этом случае бремя доказательств становится обременительно для обеих сторон. Это, конечно, не сделает любое обсуждение идеальным, особенно если собеседник не поддерживает такой подход. Но даже в одностороннем порядке это может увеличить лично вашу пользу от такого диалога.

С: Ну звучит здраво. Но что там с сепульками?

Р: Ой, да нет никаких сепулек. Я просто хотел поспорить. Пошли чай пить.

Необычные опыты проводились в НИИ клинической и экспериментальной неврологии и психиатрии в Харькове. Цель не нова – проверить, действительно ли существует эффект экстрасенсорного воздействия.

Лабораторные крысы, получившие дозу радиоактивного облучения, были обречены. Но вот к ним в клетку положили конверт с фотографией экстрасенса В. Садырина. И произошло, как утверждают очевидцы, чудо. Уже на 45-й минуте эксперимента приборы показали, что энцефалограмма мозга облученных животных приблизилась к норме…

Скептики утверждают, что секрет экстрасенсорного воздействия прост – обычная психотерапия, не более того.

После опытов с фотографией Садырина у сторонников экстрасенсорики появились весомые аргументы. Лабораторным крысам, да и другим животным, трудно внушить что-либо. Тем более, когда вместо живого экстрасенса «работает» его фотография.

Не менее удивительные результаты были получены в том же НИИ неврологии и при воздействии фотографии Садырина на штаммы различных бактерий. Одно лишь присутствие фотоизображения экстрасенса (в 30 сантиметрах от штатива с пробирками) изменяло скорость размножения стафилококков и синегнойных палочек минимум в 3 раза.

Ошибка? Но исследования проводились профессионалами. Протоколы уникальных экспериментов подписали: руководитель лаборатории нейрофизиологии и иммунологии профессор Т. Воробьева и три кандидата биологических наук – Л. Бакуменко, Т. Гармаш и В. Гейко.

В чем же суть такого загадочного воздействия? В своем докладе на научно-практическом семинаре, проведенном комиссией «Феномен», В. Садырин сказал по этому поводу так:

«Человек заканчивается не кожей. Он продолжается в пространстве известными и еще неизвестными науке полями. Этот энергоинформационный кокон, невидимый простому глазу, содержит сведения обо всем, что происходит в организме. Кроме того, он способен вступать во взаимодействие с другими объектами.

Эксперименты с моими фотографиями показали, что воздействие идет не на уровне энергий, а на уровне информации. Снимок запечатлел не только мое изображение, но и нечто другое, способное замедлить рост бактерий или исцелить крыс».

Сообщение для семинара стало своеобразной сенсацией. Ведь действительно, если в результатах исследований с бактериями и крысами нет ошибки, то из них следует вывод: «информационные призраки» и «искусственные привидения» должны быть действенны и для исцеления человека.

В основном люди не верят в существование фантомов и призраков. Забавно, но проведенный нами выборочный опрос показал, что большинство представляют это явление слишком литературно – как «нечто стонущее по ночам и громыхающее цепями в развалинах замка».

Другие дали такое определение: «Призрак – душа умершего человека». Но нельзя объяснять одно непонятное другим еще более непонятным, ведь «что такое душа», увы, до сих пор никто не знает.

Между тем у специалистов есть четкая формулировка – энергоинформационная матрица. С этой точки зрения призраки не только существуют, но во множестве окружают нас с вами.

Огромное влияние на всю нашу жизнь оказывают произведения искусства, в которые «вложили душу» их творцы, фотографии близких нам людей, фильмы, в которых играют актеры, пришедшиеся нам по «душе»…

Вы не задумывались, в чем тут дело? Суть в том, что это «работает» энергоинформационная матрица («информационный призрак») живых или умерших творцов, зашифрованная с помощью слов – на бумаге, звуков – на пленке, образов – на видеоленте или фотографии (см. «Они всегда с нами»).

На сегодняшнем уровне развития технологий можно списать с человека достаточно подробную энергоинформационную матрицу и потом спроектировать ее на экран или создать голографический образ в пространстве. Управляемый компьютером, этот призрак внешне будет малоотличим от живого образца.

Исследования в харьковском НИИ клинической и экспериментальной неврологии подсказывают и пути практического применения таких фантомов. Голографическая матрица экстрасенса, совмещенная с телом больного человека, возможно, поможет ему излечиться от болезней. Ведь опыты с фотографией Садырина показали, что даже простой снимок (запечатлевший далеко не весь спектр энергетических полей) может обладать целительными свойствами.

«Эксперименты с участием 14 добровольцев, – говорит В. Садырин, – дают возможность утверждать, что прикладывание запечатанного конверта со снимком к человеку снимало головные и сердечные боли, меняло электрическую активность головного мозга, уровень норадреналина и катехоламинов в крови, нормализовало давление. При контакте пустого конверта с больным (испытуемые не знали, в каком из них есть фото, в каком нет) никаких эффектов не наблюдалось».

Само понятие «экстрасенс» сегодня – удобная мишень для тех, кто хочет потренироваться в остроумии.

Тем не менее, сдерживая и свой личный скепсис по многим моментам, связанным с этим достаточно скомпрометировавшим себя словом, предлагаем вместе с нами обсудить эту тему.

Возможно ли влияние одного человека на состояние другого на расстоянии или посредством связывающего их звена, к примеру фотоснимка?

Работа с человеком путем воздействия на его изображение существует уже несколько тысяч лет. Этот метод был широко распространен среди специалистов по так называемой гомеопатической магии древней Индии, Вавилона, Египта.

Возможно, если бы в древние века инквизиция нс сожгла на кострах практически всех женщин, обладавших ярко выраженными экстрасенсорными способностями, сегодня все обладали бы такими свойствами. А так, несмотря на внешнее обилие целителей, настоящих специалистов можно пересчитать по пальцам.

Да, «охота на ведьм» длилась веками. Но вот что удивительно: «ведьмы» при этом неизменно побеждали.

Канула во тьму времен беспощадная инквизиция. Исчезли из печати ссылки на марксистско-ленинскую философию, будто и нс была она царицей умов нескольких поколений ученых. А практическая магия как была тысячелетия назад, так и осталась до наших дней и, судя по всему, благополучно войдет в XXI век.

Возможно, магия никогда бы не выжила, если бы в ней не было рационального зерна, если бы она действительно была только блефом и мистическим обманом, как принято считать.

Судите сами: разве костры, тюрьмы, лагеря – метод борьбы с заблудившимися в антинаучных теориях? Нет, так расправляются со смертельно опасным противником. Значит, те, кто санкционировал такие методы расправы, хотя вслух и смеялись над магией, в душе признавали се силу и боялись ее.

Кстати, экспериментальные и теоретические изыскания ученых, несмотря на то что об этом не принято говорить во всеуслышание, начали подтверждать многие положения магических учений.

Вот, к примеру, одно из древнейших направлений – контагиозная магия. Она основана на том предположении, что вещи, однажды соприкасавшиеся, продолжают пребывать в контакте постоянно.

Зная об этом, древние маги воздействовали на человека с помощью одежды, которую он когда-то носил, клочка волос, срезанных ногтей…

Официальная наука высмеивала все это. Но в начале века был открыт эффект, названный в честь Альберта Эйнштейна и его сотрудников Бориса Подольского и Натана Розена ЭПР-эффектом. Суть его в том, что две субатомные частицы, однажды соприкоснувшись, могут влиять друг на друга, даже будучи разделенными расстояниями в несколько световых лет!

Позже британский физик Дэвид Бром, изучая этот феномен, пришел к выводу, что такое взаимовлияние может существовать не только между частицами, но и на макроуровне, то есть между большими объектами. Разве это не подтверждает в чем-то древние учения?

Еще пример: в народе говорят, что «от взгляда ведьмы молоко киснет». Многочисленные эксперименты в Сибирском отделении РАН подтвердили: экстрасенс может дистанционно влиять на скорость размножения микроорганизмов. А что такое процесс скисания молока, как не результат жизнедеятельности молочнокислых бактерий?

Что же получается? Что человек, обладающий экстрасспсорным даром или знающий «колдовские» приемы, может дать нам здоровье или отобрать его, изменить нашу судьбу? Возможна ли такая сверхъестественная власть одного человека над другим?

Предположим, теоретически, и возможна. Тем не менее следует помнить, что мы не бактерии и не крысы и что наши собственные возможности повлиять на свое здоровье и свою судьбу значительно выше тех воздействий, которых многие так боятся или к которым прибегают, потеряв веру в самих себя.

Впрочем, грамотный психолог, психотерапевт или талантливый народный целитель всегда может стать другом и помощником для каждого из тех, кто нуждается в поддержке.

…Сначала она думала, что помогает добрым словом, утешением в тяжелую минуту. Но потом задумалась: как за несколько минут беседы у одной женщины сошел отек коленного сустава, у другой исчезла тахикардия… Да и люди подсказывали: «В ваших руках волшебная сила!..» Сама же Валентина Андреевна утверждает: «Лечу сердцем!»

И вот Гурьянова, оставив любимую работу, которой отдала 25 лет жизни, ушла, чтобы разобраться в себе. Никто из коллег ее не понял и не поддержал. Еще бы, уйти за семь лет до пенсии с престижного места – а работала Валентина Андреевна звукорежиссером на телевидении, да еще в советские времена, – на это решится не всякий.

Успехи на новом поприще не заставили себя ждать. Они и радовали, и удивляли. Как? Почему? В чем суть чудесных превращений?..

Людей, которым она возвратила здоровье, не счесть. Приведем лишь пару примеров.

Пациентка с ущемлением нерва тазобедренного сустава после восьми сеансов отбросила костыли и ушла легкой походкой. (С тех пор прошло более 10 лет, но болезнь больше не возвращалась…)

Молодой парень почти три месяца пролежал парализованным на больничной койке. Все усилия врачей окончились неудачей. После нескольких встреч с Гурьяновой самостоятельно встал на ноги. Прошло три года. С тех пор они постоянно рядом, и бывший пациент считает Валентину Андреевну второй мамой…

Их много – тех, кто зовет ее «мамой». Ее фотоальбом полон фотографиями счастливых лиц, нежно прижавшихся к ее щеке, с надписями: «…маме…»

Валентина Андреевна не считает себя экстрасенсом. Она закончила курсы массажа, чтобы иметь право работать с людьми. Не делает себе рекламу, не выстраивает очередей к себе на прием, но ее друзья просят за своих друзей, а те – за своих…

«Отказать бывает очень трудно, хочется помочь всем, но не хватает ни времени, ни сил. И еще – не все могу. Иногда вижу сразу – не мой пациент, а иногда просто не получается. Почему? Мечтаю, чтобы ученые разобрались в природе моих способностей…»

Это один из редких случаев, когда целитель просит ученых проанализировать его работу и полученные результаты. Обычно контроля над своей работой они тщательно избегают.

Увы: рынок «магического бизнеса» переполнен суррогатами, порой просто опасными для кошелька и здоровья.

Ежедневные показы по телевидению «магических див» и крохотные объявления «излечу», «приворожу», «сниму порчу» и т. п. чаще всего отличаются друг от друга лишь материальными возможностями на покупку рекламы.

А потому хочется пожелать нашим читателям: остерегайтесь случайных экстрасенсорных связей!

Впрочем, хочется также, чтобы под броней здорового скепсиса в каждом из нас светилась искорка веры в необыкновенные возможности человека. Ведь как говорили древние мудрецы: «Ищи в себе… Даже в самом ничтожном из людей сокрыты все тайны Вселенной».

Что такое человек? С точки зрения химиков, все обстоит предельно просто: чтобы создать нас, природе потребовалось 63 части кислорода, 20 частей углерода, 10 частей водорода, 2,5 части азота и еще столько же кальция. Помимо того, в нас есть по щепотке фосфора, хлора, серы, щелочных металлов. Наконец, природа добавила 0,09 части железа, на кончике ножа – марганца, кремния, йода и еще чего-то, но уже совсем в мизерных количествах.

Но по каким-то неведомым законам эта «смесь» преобразовалась в самую сложную материю нашей планеты, именуемую «человек разумный». Так квадратный метр холста и несколько тюбиков краски превращаются под рукой творца в нечто качественно новое – например, в таинственную улыбку Джоконды. Вот и человек – это извечная загадка.

Никто не удивляется феномену абсолютного слуха, присущему великим музыкантам, и порой людям, не сделавшим музыку своей профессией. Это явление никто не относит к мистике.

«Непознанное, отвергнутое или сокрытое», Ирина Борисовна Царева, 1999г.