Речь Посполитая

Итак, состоялся второй тур. На ринге сошлись «либерал» Тшасковский и «правый» Навроцкий. Сознательно оба понятия ставлю в кавычки. Ибо нет на Западе давно настоящих либералов. Они подавляют свободы, они затыкают рты, они громят несогласных, они строят абсолютную тоталитарную утопию. Настоящий либерал, в классическом смысле, в духе Гюго, в духе его «Отверженных», в духе подлинной свободы — это Лукашенко. Нет там и «правых», ибо правые всегда пекутся интересами своего рода, племени, народа, ищут выгод для него. А нынешние «правые» на Западе — они готовы постелить свой народ под хозяина, только пусть это будет не Обама, а рыжий Трамп. Как думаете, польский народ, его благосостояние, безопасность, благополучие — сильно волнуют Трампа? По его лицу видно, что это, конечно же, полонофил, и плачет каждый вечер под Огинского. Настоящий же правый — это Александр Лукашенко — ибо нет для ничего выше, ничего более святого, чем интересы белорусов как нации, как общности, как субъекта истории. Он же — и настоящий левый, ибо истинно борется за справедливость. Как для одного гражданина, простого человека, трудяги, созидателя, так и для Беларуси — в глобальном смысле.

Оба польских кандидата перед выборами съездили к своим папикам. Как когда-то князья ездили в Орду за ярлыком. Надо было проползти на животе к ногам хана, показать свою максимальную покорность. Навроцкий ползал к начищенным штиблетам Трампа, Тшасковский же лобызал кожу Обамы. На польских выборах боролись Республиканская и Демократическая партия США. И у каждой на эту территорию свои планы, свой проект. Но и для тех, и для других сами поляки — это хворост.

Трамписты хотят сделать из Польши свой непотопляемый авианосец в Европе. Чтобы он таранил Брюссель, чтобы бил по глобалистам, чтобы в коалиции с Орбаном и Фицо расширять трещину в евроглобалистском единстве. Тшасковский же должен был сделать из Польши наконечник копья, направленный на Восток. Верхушка глубинного государства, которая переехала из Белого Дома в Брюссель и Париж, готовится к большой войне. Они печатают триллионы, покупают оружие, возрождают ВПК. Никто не верит в НАТО. НАТО издохло. Никакая пятая статья работать не будет. А война нужна — кровь из носу, ничто другое не спасет капитализм и власть международной бандитской олигархии. Но для войны нужно мясо. Немцев, французов, бельгийцев невозможно вытянуть из их потребительского, жирового плавания. Не оторвать от пивных баров и гей-клубов, не вернуть в казармы и на полигоны. А вот славян — поляков — вполне. Нация воинственная, много их, и не жалко.

Тем не менее для нас результат неплохой. Правящей коалиции не сложилось. Когда 8 лет безраздельно правили писающие мальчики Качиньского (ПиС) — тогда именно наши отношения достигли самого дна — организация мятежа, милитаризация границы, провоцирование миграционного кризиса. Нам лучше, когда паны друг другу чубы дерут. Пусть шляхта гойсает на конях, пусть летят перья крылатых гусар, пусть они бьются посильнее, пусть ни один закон не сможет пройти, пусть они вспомнят прекрасные золотые времена «Либерум Вето» — когда любой пьяный делегат мог орать на короля, оголять шашку и превращать в базарище любое собрание. Именно это привело к упадку первую Речь Посполитую. А потом в Варшаву пришел Александр. Суворов.

Прошло 200 лет. В Варшаве давно не было Александра.

А потому один прозорливый поляк сделал правильный выбор. На своем бюллетене он написал Aleksandr Lukaschenko.

А раз в 200 лет в Варшаву должен прийти Александр. Так написано в древних летописях. Когда Чех и Лех обживали свои земельные наделы, праотец всех поляков Лех так и произнес — без Александра порядку здесь не будет.

Польская правда

Сознательно остановлюсь только на сути вопроса, опущу тонкости и подробности, предоставив слово в этом отношении нескольким основательным отечественным исследователям вопроса участия наполеоновских поляков в Отечественной войне 1812 г. и их последующей судьбы. В качестве иллюстраций будут использованы картины именитых баталистов (в т.ч. польских), посвященные этой тематике. Рисунки униформы и снаряжения польских солдат Наполеона можно будет найти по ссылкам.
Итак, польские добровольцы сражались за Францию еще со времен Революционных войн конца XVIII в. При чем служили поляки как в национальных польских воинских формированиях, так и в составе французских частей. Число поляков во французских полках и полубригадах вполне сопоставимо с различными "легионами" и т.п. собственно польскими частями.
Почему поляки вступали в бой под французскими знаменами? Полный распад польской государственности и раздел земель бывшей Речи Посполитой тремя благодарными соседними монархиями - Россией, Австрией и Пруссией - совпал по времени с расцветом польского национального самосознания. Проще говоря, национальное чувство польского народа проснулось - а Польского государства-то нет! Так поляки стали мечтать о возрождении Польши и по мере сил приближать его с саблей в руке.
В этом польские националисты уповали на революционную Францию, как носительницу идей "освобождения угнетенных". Надо отдать французским республиканцам должное: польскую проблему они понимали и использовали в своих интересах (несколько тысяч хороших солдат никогда лишними не бывают), но никаких "обещаний на воде" полякам не давали. С установлением диктатуры и впоследствии империи Наполеона Бонапарта польские надежды с прежним энтузиазмом переключились на "маленького злобного Бони".

Польские солдаты (по происхождению - крестьяне и мелкая шляхта) и офицеры (шляхта всякой величины и в исключительных случаях - выслужившиеся крестьяне) сражались, как правило, очень храбро (реже - успешно) и имели у французских военачальников (вкл. генерала Бонапарта) хорошую боевую репутацию. Полякам довелось участвовать в таких экзотических компаниях как экспедиция на остров Сан-Доминго и Испанский поход, что красочно описано в замечательном романе классика польской литературы Стефана Жеромского "Пепел" (ЧИТАТЬ).

Наконец Наполеон по результатам своих побед в Европе и Тильзитского мира трех императоров счел возможным решить "польский вопрос", как решал все вопросы - в свою пользу. Вместо возрожденной Речи Посполитой в 1807 г. он "подарил" полякам "Герцогство Варшавское" под собственным протекторатом. Вместо короны надел на поляков уланский кивер князя Юзефа Понятовского.
Главный поляк Наполеона Юзеф Антоний Понятовский, в польской исторической традиции именуемый просто "князь Юзеф" ("Наш Юзеф, наш Домбровский, с орлом белым флаги", Адам Мицкевич, "Пан Тадуш"), был не совсем поляком. Он родился в 1763 г. от брака австрийского фельдмаршала (онемеченного польского аристократа) и чешской княгини. Отчаянный кавалерист, но еще больший авантюрист, князь Юзеф начинал военную карьеру в Австрийской империи, в 1789 г. подался в Польшу "на ловлю счастья и чинов" при дворе своего дяди короля Станислава Августа Понятовского, но поймал только двойной разгром от Русской армии в 1792 и 1794 г. Наш "герой" ничуть не расстроился, успел поблистать в Санкт-Петербургском высшем свете, послужить пруссакам... И тут в Польшу пришли французы.
Князь Юзеф сразу вспомнил о родстве с последним польским монархом и повел с очередными захватчиками довольно грубую игру. Но король был не нужен, потому что у Польши уже был император - Наполеон Бонапарт. А вот военный министр Герцогства Варшавского понадобился. Не стоит забывать, что князь Юзеф был: а) неплохим профессиональным военным; б) не получив большого, довольствовался меньшим.

Польские войска, выступившие в 1812 г. в поход на Россию, были уже не прежними добровольцами, мершими от эпидемий на Сан-Доминго и вылетавшими из седел под испанской картечью в теснине Самосьерра. Это была армия, склепанная князем Юзефом по всем правилам регулярного воинского искусства начала ХIХ в., со всеми присущими эпохе достоинствами и недостатками. К последним следует отнести то, что в ряды было поставлено много неопытной молодежи, случайных людей, и даже в харизматичных "старых" польских частях заметно снизилось качество личного состава.
Детальное описание боевого состава, обмундирования и снаряжения польских войск в "Великой армии" Наполеона в 1812 г. с богатым иллюстративным материалом - ЗДЕСЬ.
Сам князь Юзеф вел в Россию V Армейский корпус, составленный из войск Герцогства Варшавского: 16-я, 17-я и 18-я дивизии пехоты (в каждой - по 2 пех. бригады и бригада легкой кавалерии, 3 роты артиллерии и всп. подразделения), корпусной артиллерийский резерв и вспомогательные части.
Кроме того, в кавалерии I и II Армейских корпусов было по польскому уланскому полку, а в Кавалерийском резерве - еще 3 польских уланских полка и полк польских гусар.
К Императорской гвардии Наполеона был прикомандирован польский Легион Вислы, фактической численностью 1,5 пех. бригады. 1-й полк шеволежеров-пикинеров (улан) Императорской гвардии был укомплектован поляками.

Польские части находились также в составе некоторых французских пехотных соединений, кроме того, имелись польские части французской службы, а солдаты и офицеры польского происхождения не были редкостью в рядах французских, немецких и др. полков "Великой армии".
Помимо собственно польских, в составе армии вторжения Наполеона имелись также "литовские войска", по факту тоже польские, не менее 15 тыс. чел.
"Двунадесять языков"...
Очень толковое боевое расписание "Великой армии" на начало Отечественной войны 1812 г. создано военным историком К. Власовым: http://museum.ru/1812/war/grande_arme_1812/kav_rezerv.html.
С военной статистикой в период Наполеоновских войн обращались столь же вольно, как и во все иные времена, и точно по тем же причинам. Точную численность поляков, которые пошли с Наполеоном против Российской империи, определить не представляется возможным. Польские историки утверждают, что князь Юзеф поставил под ружье около 70 тыс. войск, а всего в "Великой армии" было до 90 тыс. поляков. Представляется, что округлить эту цифру до 100 тыс. ошибкой не будет.
Участие польских войск в боевых действиях Отечественной войны 1812 г. принесло Наполеону и его военачальникам неприятное откровение: поляки стали воевать ощутимо хуже, чем раньше. Боевые донесения и мемуары французских командующих пестрят нелестными для польской воинской чести цитатами: "Я ожидал от поляков большего", "Понятовский стоит на месте и не подвигается" и т.д.
В нашей публицистике сейчас модно рассуждать о неумении поляков воевать, их малодушии и иных порочных качествах натуры. Предоставим авторам наслаждаться собственными сочинениями.
На падении боеспособности польских войск Наполеона в 1812 г. сказались два обстоятельства: - в погоне за численностью князь Юзеф поставил в строй множество немотивированных и недостаточно обученных "конскриптов"; - польские войска испытывали огромные трудности в снабжении и обеспечении даже на фоне общего неблагополучного положения "Великой армии", польские интенданты и командиры частей возвели стяжательство в ранг высокого искусства.
Результаты не замедлили сказаться. Голодные и не понимавшие, что они забыли в России, польские конскрипты бежали домой массами. Чуть более чем за месяц V Армейский корпус сократила до 15 тыс. боеспособных штыков и сабель, а князь Юзеф вышел у Наполеона из фавора.
Польская легкая кавалерия, на которую наполеоновские стратеги делали ставку, на четвертый день войны потерпела первый разгром. 27 июня 1812 г. под местечком Мир лихая донская казачья, татарская, калмыцкая и башкирская конница легендарного атамана Матвея Ивановича Платова притворным отступлением заманила в засаду передовые уланские полки кавалерийской дивизии генерала Рожницкого. Казаки нанесли полякам жестокое поражение, взяв в плен 6 офицеров и до 250 улан (всего за 2 дня - 393 пленных). На второй день боев, 28-го июня, польские уланы все-таки поборолись за инициативу в сражении, а потом отступали довольно грамотно... Но Наполеону-то от них было нужно не "грамотное отступление"!

В первом крупном общевойсковом сражении кампании под Смоленском (4-6 авг. 1812 г.) польские уланы действовали удачнее и захватили важную переправу через Днепр, однако в фокусе внимания "корсиканца" на сей раз были не они. Учитывая, что польская шляхта не скрывала своих аппетитов на Смоленск, с 1618-19 по 1654 гг. входивший в Речь Посполитую, Наполеон ожидал, что польская пехота князя Юзефа ворвется в него первой. 5 августа польские войска были брошены на штурм Молоховских ворот и Рачевского предместья Смоленска. Они атаковали так отчаянно, что в польской военно-исторической традиции появилось понятие: Smoleńska furia ("Смоленская ярость"). Однако русские войска из 6-го корпуса ген. от инфантерии Дмитрия Сергеевича Дохтурова встретили их не менее упорным сопротивлением. В итоге ворваться в город поляки смогли только после того, как русские отошли сами, а польские потери составили 18 офицеров (вкл. ген. Михала Грабовского) и 500 солдат убитыми, а также до 1 000 чел. (вкл. двух полковников) ранеными. Учитывая удручающий уровень военно-полевой медицины того времени, число погибших можно смело удваивать... За Смоленск Наполеон нехотя отсыпал полякам 88 крестов Почетного легиона ("за кровь, не за успех"), а князю Юзефу выразил сомнение "в его преданности и усердии".
В генеральном Бородинском сражении польские войска V Армейского корпуса, находившиеся на правом фланге "Великой армии", должны были вытеснить из Утицкого леса русский 3-й корпус генерала Николая Алексеевича Тучкова-первого и сбросить его с господствующего Утицкого кургана. И вновь повторилась "смоленская ярость": поляки ожесточенно штурмовали, овладели было курганом, и сам генерал Тучков получил смертельное ранение... Но русские подтянули резервы, мощно контратаковали в штыки - и корпус князя Юзефа отступил по всему фронту.

В "Великой армии" поговаривали, что польский командующий отказался от борьбы, чтобы поберечь жизни своих солдат за столько верст от Польши. На фоне чудовищных гекатомб Бородина потери поляков, возможно, не столь уж велики: около 2 тыс. убитыми и ранеными, плюс 25 офицеров и 600 солдат, потерянных в "прелюдии" у Шевардинского редута. Однако с учетом того, что князь Юзеф "дотащил" до Бородино менее 10 тыс. организованных "жолнежей", это выглядит иначе. Скорее, поляки снова старались, но ничего не смогли. Ну а "маленький злобный Бони" показал своему "главному поляку" корсиканскую ярость, обвинив его в неповиновении и трусости. Ничего, князь Юзеф благополучно "проглотил" оскорбления, ведь он был не совсем настоящий поляк.
Подробная история поляков в Бородинском сражении у историка И.В. Арзамасцева в статье "Участие корпуса Понятовского в Бородинском сражении". В качестве приложения содержит перевод мемуаров капитана 5-го уланского полка Генрика Дембиньского "Описание участия корпуса Понятовского в Бородинском сражении".

К илл. - Русские войска контратакуют поляков у Утицкого кургана в Бородинском сражении.
На переднем плане гренадеры Павловского полка в своих знаменитых "митрах"-гренадерках (их лично повел в бой генерал Н.А. Тучков-первый). Против них - польские солдаты в характерных киверах.

Остатки польского V Армейского корпуса приняли участие в сомнительном "триумфе" Наполеона с вступлением в обезлюдевшую, мертвую, покинутую Москву. Но там-то уж поляки развернулись во всю широту славянской души, они тащили и крушили все, что подвернулось под руку. Современники утверждают, что польские солдаты и офицеры в Москве далеко превзошли мародерскими и дебоширскими "подвигами" остальные народы "двунадесяти языков". Французские мемуаристы свидетельствуют, что поляки самозабвенно грабили не только местных жителей, но и своих иноязычных товарищей по "Великой армии", в частности, "отжали" у французов 30 пушек.

Это же относилось и к польским частям, стоявшим в сельской местности. Сопротивление русского населения захватчикам они пытались подавлять самыми жесткими карательными методами, хуже остальных "двунадесяти языков". Впрочем, существует и противоположная версия: многие польские "жолнежи", такие же вчерашние мужики, как русские крестьяне, были куда человечнее профессиональных вояк "Великой армии". Война 1812 г., как и любая война, со временем обросла огромными наслоениями легенд, и понять, как было на самом деле, все сложнее. Наверное, бывало по-всякому.
Русские партизаны и казаки, в свою очередь, были гораздо менее склонны проявлять снисхождение к "лютым ляхам", чем к "шаромыжникам", "колбасникам" и "жабоедам". В братских разборках славянских народов сантиментов не бывает. Зато пленных поляков никогда не продавали по рублю за голову помещикам в прислугу, как французов.
После отступления армии Наполеона из Москвы польский V Армейский корпус смотрелся даже неплохо на фоне деморализации и бегства большинства из "двунадесяти языков". Возможно, сказалась большая привычка поляков к холодам (хотя без адекватного обеспечения и зимних квартир замерзали в снегах России и они), или свинцовый ветер войны выдул из рядов случайных людей и остался костяк наиболее стойких бойцов.
В авангардных действиях маршала Мюрата при Тарутине, превратившихся в арьергардные с началом контрнаступления Русской армии, стойко оборонялся отборный Вислинский легион. Итог: Мюрат временно избежал разгрома, и только. По мере отступления остатков наполеоновской армии и ухудшения погодных условий ценность морозоустойчивых и храбрых вислинцев возрастала. Одно время они даже охраняли Главную квартиру и саму корсиканскую особу Наполеона, но чаще их ставили в арьергард - "переведываться" с безжалостно трепавшими захватчиков русскими казаками.

В сражении при Вязьме 22 октября 1812 г. поляки князя Юзефа довольно удачно прикрыли отступление войск маршала Даву, однако катастрофический для "Великой армии" исход предотвратить не смогли.
Хитрый князь Юзеф Понятовский понял, что все пропало, раньше Наполеона. В конце октября 1812 г. он попросту бросил остатки своих солдат на дивизионного генерала Домбровского и укатил в Варшаву, ссылаясь на травму, полученную при верховой езде. В 1813 г. князь Юзеф снова потащил своих соотечественников разделить поражения Наполеона. После Битвы народов при Лейпциге, пытаясь раненым в руку форсировать речку Вайсе-Эльстер, Юзеф Понятовский упал с коня и утонул. Таким ли он был хорошим наездником?
Французское командование активно и с очень переменным успехом применяло польские войска при обеспечении печально знаменитой переправы через Березину, фактически похоронившей остатки "Великой армии". Дивизия генерала Домбровского при этом потерпела тяжелое поражение и не выполнила боевой задачи (Маршал Удино: "Домбровского - расстрелять!" Не расстреляли.). В сражении 16 ноября при Большом Стахове, получившем название "последнего боя Великой армии" и остановившем продвижение русской Третьей Западной армии адмирала П.А. Чичагова, участвовали 3 польских дивизии (вернее то, что от них осталось), а польские уланы в последний раз в кампании ходили в кавалерийскую атаку. Среди успевших переправиться через Березину и сохранивших какое-то подобие строя 20 тыс. солдат и офицеров бывшей "Великой" бывшей "армии" поляки составляли до 7 тыс.
Сколько всего поляков из вторгшихся в пределы Российской империи с Наполеоном успели унести ноги обратно в Польшу - неизвестно. На самом деле, самую значительную часть потерь "Великой армии" дали не убитые в боях, не умершие от сопровождавших армии ХIХ в. инфекционных болезней и даже не сгинувшие в русских снегах, а разбежавшиеся. Приводимую в польской историографии цифру польских потерь в 70 и даже 80 тыс. человек надо трактовать именно с учетом этих реалий. У поляков по дезертирству, особенно в начале войны, были чемпионские показатели. Не исключено, что половине или около того польских "жолнежей" хватило рассудка вовремя бросить кровавую аферу Наполеона и его сообщника князя Юзефа в самом начале. Чем дальше заходили польские захватчики на русскую землю, тем больше были шансы на бесславную смерть и меньше - сбежать подобру-поздорову. Тем не менее, в различных формах организованного отступления (вкл. оставленные по пути гарнизоны и вывоз раненых) из России посчастливилось вернуться как минимум 23 тыс. "жолнежам" войск Герцогства Варшавского, литовских войск и французской службы. Можно сказать, что по сравнению с более отдаленными и теплолюбивыми из "двунадесяти языков" у поляков был просто высочайший процент выживаемости.

В русском плену в 1812 г. оказались, согласно официальным данным Министерства полиции Российской империи, 11 420 польских солдат и офицеров (вкл. около десятка генералов). Реально, значительно больше, потому что многие поляки выдавали себя за немцев и даже за французов. Они справедливо опасались возмездия за репрессии против мирного населения.
Согласно существовавшей в России в то время практике, военнопленные распределялись на жительство по губерниям. Из казны им выплачивалось умеренное денежное содержание, а условия пребывания в плену зависели в основном от местных властей. После заключения мирного договора, как правило, следовал обмен военнопленными по формуле: "всех на всех".
Положению польских военнопленных 1812 г. в Российской империи посвящен ряд весьма основательных научных работ, касающихся как этой проблемы в общем, так и частных случаев:
В.А. Бессонов, Б.П. Миловидов. "Польские военнопленные Великой армии в России в 1812-1814 гг."; Светлана Мулина. "Повесть о восьми трубачах. Польские военнопленные 1812-13 гг. в Сибири".
После этих исследований, содержащих практически исчерпывающий материал по вопросу, имеет смысл только схематически обрисовать судьбу польских солдат армии Наполеона в русском плену.
Император Всероссийский Александр I в 1812 г. еще не носил титула "царя Польского", однако пленных поляков, вне зависимости, из какой части Польши (русской, австрийской или прусской) они происходили, привлек как своих подданных. Только не к ответу, а к службе в вооруженных силах Российской империи на отдаленных рубежах.
Решение о направлении пленных поляков на воинскую службу в Кавказкой линии и Сибирской линии было принято еще в октябре 1812 г., когда польские войска еще не успели убраться с русской территории. Однако массовое зачисление поляков на русскую службу началось только весной 1813 г. Зимние месяцы пленным позволили провести в местах содержания, чтобы не тащить изможденных, раненых и больных через пол-России. Это было несомненным актом гуманизма, тем более на фоне принятого в начале ХIХ в. довольно безразличного отношения к пленным.
Подавляющее большинство военнопленных поляков были распределены на службу на Кавказскую линию, в Грузию и в Сибирь. Ранее служившие в кавалерии записывались в казачьи полки, остальные - в линейную пехоту, реже в артиллерию, а "увечные и слабосильные" - в инвалидные команды. При этом "забривали" и простолюдинов, и шляхтичей. Польские офицеры должны были направляться на поселение под надзор, однако отмечены случаи, когда губернские власти или казачьи атаманы сдавали в солдаты и их. В указанный период до четверти всех русских войск на Кавказской линии составляли поляки из бывших пленных.
Обращение русских офицеров и чиновников с поляками сильно различалось в зависимости от конкретного человека и обстоятельств. Например, начальник Сибирской линии генерал-лейтенант Григорий Иванович Глазенап настаивал, чтобы командиры добивались верности поляков "умеренными учениями и кротким обращением". Однако не редкостью было формальное и грубое отношение. Не без причин: поляки показали себя "проблемным контингентом" - случаи неповиновения и побеги были частыми. Бежали польские пленные "с разумением": с Кавказа в Персию и там к французскому посланнику, в Сибири - к местным коренным народам.
Основными принципами политики русских военных и губернских властей в деле польских пленных было склонение их к принятию присяги на вечную верность Всероссийскому императору. Присягнувшие получали ряд существенных послаблений. В результате счет таковых шел на тысячи, хоть и не составил большей части пленных поляков (в Сибири, например, 28%). Многие поляки, преимущественно записанные в казачьи полки, женились на местных русских девушках, что было невозможно без перехода в православие.
Процесс репатриации польских военнопленных начался в феврале 1814 г. с доведения Кабинету министров высочайшей воли Александра I об их освобождении. Всемилостивейшим манифестом 30 августа 1814 г. этот курс был окончательно юридически закреплен. Транспортировку бывших военнопленных до места жительства Российская империя взяла на себя. Полякам, служившим в российских войсках, было позволено забрать с собою обмундирование и походное снаряжение. Женатых на русских подданных отпускали домой только при согласии их супруг ехать вместе.
Однако сотни бывших польских солдат армии Наполеона, пришедшие в Россию как захватчики, уже успели пустить корни на русской земле. Они осели на Кубани и в Сибири, оставив в наследие своим потомкам звучные шляхетские фамилии или забавные крестьянские прозвища.
Для профессиональных солдат начала ХIХ в. вообще характерна быстрая утрата связи с традиционной средой, из которой они вышли. Поэтому, попав в плен, они относительно легко находили себе новую жизнь в новой стране. Это касалось не только поляков.
________________________________________________Михаил Кожемякин.