По мнению Иоанна Златоуста, первая заповедь звучала так :
«...Да любиши отца своего и матерь, да благо ти будет и долголетен будеши на земли».
Не канонично, конечно, но Бог для него - Отец, а жизнь мирскую определяет право. Прагматизм, однако («Се заповеди Господни юже к законнику исперва рече... » См. в коментах качественное дополнение от коллеги Ghost687, там готовые исходники на почитать ).
«Земская школа в Московской Руси». Борис Михайлович Кустодиев.1907. Картон, темпера.
Только почтительный по отношению к родителям ребенок «очистит грехи свои и от Бога прославится».
Дети должны были быть послушными и покоряться воле родителей:
«Чада послушайте родителий своих, то бо есть благоугодно Богови».
Ну и, конечно же, от детей требовалось помогать родителям, поддерживать их в старости и болезни:
«Аще ли оскудеют разумом, в старости, отец или мать, не безчествуйте их, ни укаряйте... Не забывайте труда материя и отцова, яже о вас болезноваша, и печални быша покойте старость их, и о них болезнуйте, яко же они о вас».
В награду же за свое благочестивое отношение к отцу и матери достойные дети получали не только родительское благословение, которое должно было стать залогом их счастливой жизни, но и божественное покровительство.
Ответственность за воспитание детей полностью несут отец и мать. Церковь обязывала родителей заниматься воспитанием детей, но не только. Она ещё рекомендовала самые эффективные, на её взгляд, методики. До появления «Великой Дидактики» Яна Амоса Каминского, везде (что у христиан в вариациях, что у магометан, что у иудеев) предпочтение отдавалось наказанию. У богобоязненных, разумных и «благоразсудных» родителей, полагает автор «Домостроя», «чада» должны воспитываться прежде всего «в страсе Божии, и в добре наказании».
«Слово к родителем о наказании-научении детей» рекомендовало наказывать «измлада дети своя». По мнению Иоанна Златоуста, любящий родитель не должен быть мягким к своим потомкам, ибо только так он может вырастить достойных людей:
«Глаголит бо премудрость Божия: любяй сына своего, то не щади и наказуй его жезлом во юности, да по старость твою покоить тя; аще из млада не накажеши его, то ожесточав неповинитися».
По мнению составителей поучительных произведений, порка детей оказывает самое благотворное воздействие на их души. Так, автор «Повести об Акире Премудром» советует читателям не воздерживаться «от бияния сына своего». Он сравнивает полезный эффект от физического наказания с поливом винограда:
«...оже бо рана сынови, то яко вода на виноград възливается».
Ему вторит и «Домострой», наставляющий родителей:
«...не ослабляй руки, бия младенца, аще бо жезлом биеши его, не умрет, но здравее будет».
К тому же, наказывая ребенка физически, «бия его по телу», родитель спасает его душу от погибели. Заметим, так же, что «наказание» не отрицает «увещевание», а, скорее, способствует ему (и это, как бы, ключевой момент!):
«...бия жезлом младенца увещевай, глаголь о страсе Божии и страсе Отца, ибо яко Бог на небе, то Отец во дому».
Церковная учительная литература рекомендовала в отношении и сыновей, и дочерей использовать одинаково суровые методики воспитания. Предлагалось применять телесные наказания не только по отношению к сыновьям («любя же сына своего, учащай ему раны»), но и к дочерям («дщери ли имаши, то положи на них грозу свою»).
В поучениях Иоанна Златоуста прописывались как виды, так и объемы наказания. В случае если
«не слушает дитя твое, то не пощади его: шесть ран или 12 сыну или дщери, а, ежели вина зла, то и многи раны дай ему плетию».
При этом духовенство все же рекомендовало родителям, наказывая своих чад, проявлять сдержанность и умеренность, опираясь на высказывание апостола Павла:
«отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали» (к колоссянам; III : 21).
Впрочем, проверенные методики и тогда давали сбои. Уже взрослые дети часто демонстрировали непочтение к родителям.
Любые конфликтные ситуации в семье подлежали двойной юрисдикции: Церкви и государства. При этом оба института целиком и полностью были на стороне родителей, поддерживая их власть над детьми «по живот их». Соборное Уложение 1649 г. постановило:
«который сын, или дочь учнут бити челом о суде на отца, или на матерь им на отца и на матерь ни в чем суда не давати»,
а за то, что осмеливались жаловаться на родителей
«бити кнутом, и отдати их отцу и матери».
К XVII в. государство берет родителей под защиту от любых оскорблений со стороны детей. В случае если «сын, или дочь... учнет отцу, или матери грубыя речи говорите», такие дети согласно нормам Соборного Уложения подвергались битью кнутом. Самым тяжким преступлением по отношению к родителям безусловно считалось их убийство («будет который сын или дочь учинит отцу своему, или матери смертное убийство»). В этом случае законодатель, устанавливая степень ответственности, не оценивал преступление с позиции «обстоятельств», «оправданности», «умышленности/неумышленности» и предусматривал только одно наказание - казнь «безо всякий пощады».
Ответственность детей предусматривалась и за нарушение имущественных прав родителей. Чаще всего от подобных действий страдали матери-вдовы. Еще в «Русской Правде» рассматривались ситуации, когда дети пытаются выжить мать-вдову из отцовского дома («Не хотети ли начнуть дети еи ни на дворе, а она начнеть всяко хотети и седети»), притязают на ее часть в имуществе («А матерняя часть не надобе детем») или отказываются содержать престарелую мать. В последнем случае она могла завещать свою часть имущества тому из сыновей, кто был добрее к ней («А матери, которыи сын добр, перваго ли другаго ли, тому же дасть свое»). Если же все сыновья будут относиться к ней плохо («...аче и вси сынове еи будуть лиси»), то она может свою часть имущества передать и дочери «кто ю кормить».
От подобного рода притеснений со стороны детей не были защищены даже княгини. Так, в «Послании митрополита ко князем, не послушающим матери», датируемом серединой XV в., автор укоряет князей в том, что они «оплошением... своим, или диаволим навожением, или своею молодостию» не почитают мать «уне ю не дръжите», обижают ее «да еще деи и обидите ее во всем», отнимают имение выделенное ей отцом «чим деи се пожаловал был ваш отец, а ее муж, князь... что ей подавал во опришнину... вы деи то у своей матери поотъимали».
При возникновении таких деликатных внутрисемейных проблем Церковь пыталась действовать сначала наставлением, призывая детей поступать в соответствии с традициями христианского уважения к матери и посмертной воле отца. Но если дети продолжали демонстрировать «непокорство и непокоянство», на них могла быть возложена строгая епитимия - «духовная тягость церковная», вплоть до отбытия бессрочного покаяния в монастыре под духовным надзором.
Бывали случаи, когда дети вели распутный образ жизни, воровали, игнорировали требования и запреты родителей, расточали их имущество. Если случай не удавалось решить камерно, безутешные отцы и матери могли и отказаться от своих непутёвых наследников. Так, в 1629 г. некий Михалко, жалуясь митрополиту Ростовскому, Ярославскому и Великоустюжскому Варламу на своего сына Федку, который перестал его слушаться и «по кабаком пиет и зернью играет, ворует и кабалы на собя дает ложные вдвое и втрое...», отрекся от беспутного сына:
«мне Михалку тот Федка не сын и дела мне до него нет».
В 1662 г. устюжанин Якушко Констянтинов сын Цывозерцов жаловался царю Алексею Михайловичу на сына своего Андрюшку, который обокрал самого Якова и его старшего сына Луку, унес при этом
«сто тридцать рублев денег да кабал на Сибирских на служилых и на Устюжан и на всяких промышленых людей на двисти на пятдесят на пять рублев, да посуды житейской, платья и оружья, на сто рублев»
и сбежал в неизвестном направлении. Просили блудного сына поймать, ценности (по возможности) вернуть, а самого — постричь в монахи:
«...грех на нём тяшки, за сына его не знаю. Да буде Бог один ему отец и судия»
Чуть для понимания: 1 р. в «ефимках» = 45 гр. серебром, не отчеканенный «слитой» или в «мечницах»/«копейках» = «пол гривны московской» = 51 гр. серебром. В это время дворянин («сын боярский») городской служилой корпорации получает государева жалования от 6 до 12 руб. в год.
Порой родительские ожидания не оправдывали и дочери. В 1639 г. в своем обращении к царю Михаилу Федоровичу, вдова московского стрелецкого полковника Маришица Леонтьева отказывалась от своей дочери Оленки («мне она не дочь, и дела мне до нея Оленки нет») за то, что она «не почала слушать, ворует и кабалы на собя дает».
Отречение и, что ещё хуже, публичное родительское проклятие — это исключение из сословной корпорации/общины и отлучение от духовного окормления. Таких можно было и похолопить, и покалечить, и убить. В законодательстве они идут наравне с незаконнорожденными, за каких «ниякие виры» не платят, так как у них нет рода, нет родичей и отвечать, соответственно, не перед кем. И если по незаконнорожденным позиция со временем несколько смягчится, то отречённым одна дорога — в казаки-разбойники. Там таких привечали и можно было опять выбиться в люди.
В конфликтных ситуациях Правда, Право и Традиция тогда были на стороне родителей. Сын приобретал некоторую самостоятельность только с выделением двора (и появлением собственной семьи) или при поступлении на государеву службу, а девочки просто меняли юрисдикцию. Вплоть до XIX века возраст вообще не являлся критерием приобретения юридической эмансипации юношеством. Есть нюансы, но сам по себе, возраст тут не важен. В зачёт идёт преимущественно экономическая самостоятельность. С другой стороны, отец нёс всю ответственность за поступки домочадцев: от церковных покаяний, через выплаты вир и вплоть до кнутования (в случае дворян или духовных - отсидки). Любая палка о двух концах. Абсолютная власть отца «во дому» предполагает абсолютную же ответственность.
Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. Вып. 3. СПб., 1897. С. 124, 125, 126.
Русская историческая библиотека. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1 (памятники XI-XV вв.). Т. 6. СПб., 1880. Стб. 895.
Домострой Сильвестровского извода. СПб., 1891. С. 16, 17, 19.
Памятники литературы Древней Руси XII в. М., 1980. С. 250.
Библия книги Священного писания Ветхого и Нового Завета. М., 1968. С. 246.
Памятники русского права. Вып. 6. М., 1957. С. 430, 431.
Правда Русская. Т. 2. М., Л., 1947. С. 671, 677, 686.
Русская историческая библиотека. Ч. 1. Т. 6. С. 894 -897.
Русская историческая библиотека. Т. 25. Кн. 3. СПб. 1908. С. 87. К тому же: С-c. 214-215; С. 318.
