Персы

Пурим это сказка покурче Холокоста - как на самом деле евреи вырезали персов и стали жертвами

• Feb. 28th, 2016 at 5:12 PM

Оригинал взят у rex711 в Пурим это сказка покурче Холокоста - как на самом деле евреи вырезали персов и стали жертвами

Говорят что Холокост - это правда. А я уверен, что евреи умножают масштабы трагедии. Это им не в первой. Их праздник Пурим - сказка покруче Холокоста
Оригинал взят у diak_kuraev в К читателям газеты "Коммерсантъ"

Адольф Шаевич, главный раввин России

Пурим

В четырнадцатый день месяца Адар евреи всего мира празднуют Пурим — очень веселый праздник в память о чудесном спасении всего народа от угрозы полного физического истребления, нависшей над нашими предками примерно в 450 году до нашей эры.

Пурим сегодня считается веселым праздником, но ему предшествовали далеко не веселые события. События происходили на территории Персидской империи, которой правил тогда царь Ахашверош (Артаксеркс). И был у него визирь — Аман, который и пытался поголовно истребить евреев на территории всего царства.

Все началось с обычных житейских дел. В Сузах, столице Персии, жил еврей Мордехай со своей племянницей — красавицей Эстер (Эсфирь), которую Ахашверош взял себе в жены. Мордехай же, отказываясь преклонять колени перед Аманом, нажил себе врага в лице визиря. И тогда Аман решил не только разделаться с Мордехаем, а истребить всех евреев, живших тогда на территории Персии. Чтобы определить день для осуществления своего кровавого плана, Аман бросал жребий (на аккадском языке "пуру" — откуда и происходит название праздника). Аман, посулив большую выгоду казне за счет погромов, убедил царя Ахашвероша в необходимости погромов. И Ахашверош с легкостью подписал указ об уничтожении евреев, поскольку слово "евреи" ему ровным счетом ничего не говорило. Он не знал, что его любимая жена — красавица Эстер — еврейка. ... Ахашверош страшно разгневался на Амана, ведь он очень любил свою жену, и приказал повесить его на том самом столбе, на котором Аман намеревался повесить Мордехая.

Так как царский указ не мог быть отменен, царю пришлось издать еще один: евреям разрешалось защищать свою жизнь и свое имущество и забирать, в случае победы, имущество того, кто на них нападал. Так коварный замысел Амана обернулся против него самого и всех, кто выступил против евреев.

С тех пор в ознаменование этих событий и чудесного спасения евреи празднуют Пурим.

Поздравляю читателей с праздником Пурим и желаю всем счастья и здоровья, пусть добро всегда побеждает зло!

Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2134380?isSearch=True

***
Книгу Есфирь надо читать не торопясь. Вся ее проблема – в датах.
Аман задумал свой антиеврейский погром в первый месяц года (нисан; приблизительно наш апрель). По его навету в провинции были разосланы письма, предписывающие резню евреев произвести в конце года – в 12-й месяц (адар, приблизительно наш март). Аман был казнен спустя два месяца после начала своей антиеврейской интриги.
До назначенного погрома оставалось еще девять месяцев, и потому после казни Амана вполне достаточно было бы исполнить законную просьбу Есфири: “Если царю благоугодно и нравлюсь я очам его, то пусть будет написано, чтобы возвращены были письма по замыслу Амана, писанные им об истреблении иудеев во всех областях царя” (Есф. 8,5).
Вот тут и хотелось бы видеть завершение пуримской истории. Уже и казнь Амана кажется излишней (за дурное намерение – казнь!). Но все же: злоумышленник казнен. Бойня предотвращена. Еврейский народ спасен. Тут бы и прочитать : «Конец. И Богу слава!».
Но именно тут и происходит поворот столь резкий, что диву даешься, поражаясь глухоте тех, кто именно этого поворота и по сю пору не замечает и талдычит, что Пурим есть праздник необходимой самообороны.
Итак, что же происходит после того, как царь соглашается с Эсфирью? – “И позваны были тогда царские писцы в третий месяц, то есть в месяц Сиван, в двадцать третий день его, и написано было все, как приказал Мардохей” (Есф. 8,9).
Мардохей же от имени царя составил указ о предстоящих погромах: "о том, что царь позволяет иудеям, находящимся во всяком городе, собраться и стать на защиту жизни своей, истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен, и имение их разграбить" (Есф. 8,10-11; Интересно, что церковно-славянский перевод не знает этого оборота: «Яко повеле им жити по законом их во всяцем граде, и да помогают им, и да сотворят соперником их и противником их якоже хотят»).
Это указ, изданный тогда, когда всякая опасность, нависшая было над евреями, была уже отстранена, когда им уже принадлежала практически вся власть в персидской империи. Есфирь вытребовала у царя указ, позволяющий евреям уничтожать всех по своему желанию, уже после казни самого Амана (Есф. 7,10). Вот библейский текст, из которого ясна последовательность событий: «И сказал царь Артаксеркс царице Есфири и Мардохею Иудеянину: вот, я дом Амана отдал Есфири, и его самого повесили на дереве за то, что он налагал руку свою на Иудеев; напишите и вы о Иудеях, что вам угодно. И позваны были тогда царские писцы в третий месяц, то есть в месяц Сиван, в двадцать третий день его, и написано было все так, как приказал Мардохей. И написал он от имени царя о том, что царь позволяет Иудеям, находящимся во всяком городе, собраться и стать на защиту жизни своей, истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен, и имение их разграбить, в один день по всем областям царя Артаксеркса, в тринадцатый день двенадцатого месяца, то есть месяца Адара».
А теперь представьте себе ужас, повисший над страной: указ, написанный от имени царя Мардохеем, не был тайным. Он был объявлен сразу после подписания и по всем городам… Более полугода люди жили, зная, что “в тринадцатый день двенадцатого месяца Адара” их соседи, евреи, смогут войти в любой дом и убить любого, кого пожелают… “И напал на них страх перед иудеями” (Есф. 8,17).
В месяц Адар месть дошла уже до детей давно убитого Амана. Были повешены десять его детей. Точнее – сначала его дети были казнены. Но этого Эсфири было мало: она попросила повесить их трупы на дереве. Тут, пожалуй, стоит привести полностью этот библейский текст:
Ну уже казалось бы – всё! Но аппетит приходит известно когда.
«И сказала Есфирь: если царю благоугодно, то пусть бы позволено было Иудеям, которые в Сузах, делать то же и завтра, что сегодня, и десятерых сыновей Амановых пусть бы повесили на дереве. И приказал царь сделать так; и дан на это указ в Сузах, и десятерых сыновей Амановых повесили. И собрались Иудеи, которые в Сузах, также и в четырнадцатый день месяца Адара и умертвили в Сузах триста человек. И прочие Иудеи, находившиеся в царских областях, собрались, чтобы стать на защиту жизни своей и быть покойными от врагов своих, и умертвили из неприятелей своих семьдесят пять тысяч» (Есф. 9,1-16).
Кто эти 75 000 уничтоженных персов? Вряд ли это были крестьяне – те евреи, что добровольно остались в Междуречьи, наверно уж не ради занятий земледелием и рытья арыков пренебрегли возвращением на родину. Если евреям было в Персидской империи лучше, чем в Палестине – значит, они проникли в имперские государственные и торговые элиты. Значит, там и были у них конкуренты и недруги. А, значит, и вырезанию подверглась элита страны. Все, кто мог быть конкурентами. Участь персидской империи была предрешена. Если речь идет о Артаксерксе Третьем и 367-353 годах, то Персии осталось жить четверть века – уже в 332-332 годах она окажется бессильна перед лицом Александра Македонского.
Апологеты Пурима вряд ли одобрили бы, если б Московская Патриархия каждый год открыто и шумно праздновала штурм Казани войсками Ивана Грозного, при этом подчеркивая, что в нем она видит образец для обращения со всеми врагами Святой Руси? Не назвали бы они такое поведение безумным и чреватым пролитием новой крови? Но тогда столь же негативной должна быть и их реакция на празднование «веселого праздника Пурим».
И не надо про «взявших меч»… В том-то и особый привкус Пурима - что меч персами еще не был взят. Преступление было задумано, но не было осуществлено. Представьте, что в начале 30-х годов европейским державам удалось надавить на германского президента Гинденбурга, и он объявил нацистскую партию вне закона. И в течение двух дней всем желающим было разрешено убить любого, кого они подозревают в симпатии к Гитлеру… Не “отмщение” происходит в Пурим. А “превентивный удар”. Нигде в этих библейских текстах мы не видим, чтобы сначала собрались толпы погромщиков, затем они рванулись в еврейские кварталы, а тут уж отряды еврейской самообороны исполнили свой долг… Наоборот: «собрались иудеи, чтобы наложить руку на зложелателей своих» (Есф. 9,2). Очень точно: на «желателей» - руку, за намерение – смерть…
Ради отмщения Аману - достаточно было казнить его. При чем тут еще десятки тысяч людей? Да, народ имеет право на защиту и даже на месть виновным преступникам. Но зачем было продолжать убийства после устранения действительно виновного?
Представьте, что советская армия, уже победив нацизм, на один из зимних дней 1946 года назначила тотальную облаву на немцев, сотрудничавших с прежним режимом… Немецким коммунистам была выдана охранная грамота, прикрываясь которой, они могли бы в течение двух дней без суда и следствия расстреливать на месте всех, кто им досадил в былые времена. И в итоге 75 тысяч уже разоруженных немцев были казнены... Неужели этот погром тоже был бы сочтен нравственно безупречным?
Хорошо: пусть месть, пусть возмездие… Но при чем тут дети? Дети-то меча в руки не брали и ров не копали… Не сомневаюсь, что аполегеты пурима в иных ситуациях не прочь поговорить о “слезинке невинно замученного ребенка”. Но как же тут-то не появляется у него желания посторониться тех, кто уже 25-е столетие подряд радостно танцует, вспоминая убийства (в том числе и) детей (Есф. 8,11)?
Как можно ежегодно радостно праздновать убийство 75 тысяч человек (включая детей)?
Хорошо, что сегодня еврейские публицисты стараются сделать вид, будто детей в Пурим не убивали. «Г-н Кураев считает Пурим “памятью об удачно проведенном погроме”. Доказывая этот свой тезис, г-н Кураев лжет, причем незатейливо — надеясь, надо полагать, что никто не станет уличать во лжи духовное лицо. Между тем в “Книге Есфирь” нет ни единого слова об убийстве иудеями женщин и детей — это выдумка дьякона Кураева» (Дейч Марк. С приветом от Эйхмана. “Научные изыскания” дьякона всея Руси // Московский Комсомолец. 11.05.2005).
А убийство детей Амана – причем через 9 месяцев после казни их отца (Есф. 9,10)?
А Есф. 8,11 – «погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен»?1

Скажете, что в тот день персы напали на еврейские дома? Но где упоминание хоть об одном персе, что бросился на евреев во исполнение этого указа? Да и могли ли онис делать это, уже зная о новейшем царском указе (кстати - откуда сведения о неотменимости царского указа? Говорит ли об этом персидском законе  хоть один собственно персидский источник права?).
2. ? Неужели дети и женщины пошли на штурм еврейских домов, зная, что их за это убьют? Если это так, то чем же евреи так настроили против себя местное население вплоть до детей?

Если и в самом деле имело место отражение вооруженного нападения, то где же сообщения о потерях среди евреев? Достаточно вспомнить соотношение потерь еврееви и погромщиков  в Киеве. Имена убитых персов в свитке Эстер приводятся, а вот имена еврейских мучеников - нет. Может, потому что с еврейской стороны потерь как раз не было?

Есть хорошая черта в этом наглом отрицании убийства детей: значит, совесть современных евреев осуждает детоубийство гоев. Но есть и тревожная черта: врать ради приукрашивания своей национальной истории эти журналисты себе разрешают.
Я понимаю праздник в честь военной победы. Это было открытое и рискованное столкновение, и день победы - это мужской и честный праздник. Но как праздновать день погрома? Как праздновать день убийства тысяч детей?
Есть ли другой народ на земле, который с веселием празднует день заведомо безнаказанных массовых убийств? Нет таких аналогов? Тогда позвольте и мне считать злопамятность тех, кто празднует Пурим, уникальной.
Представьте, что какая-то группа "русских патриотов" начала открыто, громко праздновать день сожжения "жидовствующих еретиков" как русский национально-церковный праздник. Что скажет пресса?
Теперь, надеюсь, понятнее, почему христиане озабочены тем, что иудеи остались «на второй год в первом классе», в классе Ветхого Завета: в этом классе учили довольно-таки жестоким вещам. И если иудеи так и останутся со своим ветхозаветным «буквариком» – то от них можно ждать «превентивных» выплесков агрессии.
В этом и состоит чудовищность этого "веселого праздника": из поколения в поколение он воспроизводит модель обращения с теми, кого евреи однажды сочтут своим врагом. Истории нет, прогресса нет. Роста духовного сознания и нравственности нет. Ветхозаветная кровожадность не преобразилась. Те нормы живы до сих пор. Архетип не отменен. Он продолжает расцениваться как образец, достойный воспроизведения (пока - ритуально-символического, при случае - реального) Не находится ли в связи с традицией Пурима то обстоятельство, что нацистские военные преступники (действительно преступники, действительно более чем достойные наказания) были не расстреляны, как подобает военным, а именно повешены - как Аман и его сыновья?...
В этом серьезнейшая грань между иудаизмом и христианством. Для христиан Ветхий Завет и его жестокость - это прошлое, которому уже не нужно и не можно подражать. Для иудаистов их завет не стал «Ветхим», для них он и поныне - образец для подражания и руководство к действию. Христианин не воспримет как норму то повеление, которое Моисей получил перед Исходом и которое состояло в ограблении домов окрестных египтян. Но сможет ли иудей сказать, что то событие трехтысячелетней давности для него утратило свою буквальную нормативность?
Кровь и жестокость Ветхого Завета для христиан – не более чем педагогическая мера, временная необходимость, навсегда ушедшая с приходом Евангелия. Для иудаистов это не временные меры, но вечные константы, не педагогика, но онтологическая норма бытия еврейского народа. Поэтому христиане не празднуют Пурим – хоть и коренится этот праздник в той истории, которая священна и для нас.
Среди уроков Пурима – допустимость возведения ложных обвинений на врагов Израиля. Ведь сама Эсфирь оклеветала Амана: он пал к ее ногам, умоляя о спасении жизни, но царь, увидев эту сцену, счел, что Аман покусился изнасиловать царицу. Есфирь же не потрудилась восстановить правду (см. Есф. 8,6-8). А вот рассказ Мардохея о тех событиях: «Аман замышлял Есфирь со всем народом погубить» (Есф. 8,12з). Это ведь прямая клевета: Мардохею было известно, что когда Аман планировал еврейскую резню, он не знал о национальности царицы Есфирь.
Среди уроков Пурима – урок злопамятности и мстительности. А то, что и поныне у евреев бывает поразительно долгая, недобрая и односторонняя память, видно даже по новостным лентам: “В Иерусалиме в субботу 6.6.98 состоялся форум на тему дальнейшей судьбы сочинений Рихарда Вагнера в Израиле. Все началось с того, что оркестр Новой израильской оперы отказался исполнять произведения Вагнера на том основании, что композитор был антисемитом, к тому же его опусы обожал Гитлер. То, что музыка Рихарда Вагнера звучала в концентрационных лагерях, когда евреев отправляли в газовые камеры - общеизвестный факт. Пресс-секретарь Оперы Варда Циммерман заявила, что, если музыканты будут упорствовать в нежелании исполнять Вагнера, то произведения этого композитора будут полностью исключены из репертуара. На форуме должны были исполнять две вещи немецкого композитора, но концерт не состоялся: певца и аккомпанирующего ему пианиста слушатели яростными свистками прогнали со сцены» (Русский телеграф. 9.6.1998). Так нам что - Бетховена не слушать потому, что Ленин его любил?
Среди уроков Пурима – благословение на превентивно причиняемую боль.
Три примера из современности:
«В виду одобрения администрацией Буша превентивных действий, как имеющего силу положения внешней политики и реализации его в Ираке, возникают предположения о мотивах действий людей подобных Перлу, Фейту и Вурмсеру. Дуглас Фейт получил награду от Сионистской организации Америки (the Zionist Organization of America), прославляющей его как произраильского деятеля. А именно Фейт, совместно с Дэвидом Вурмсером (во всяком случае на начальном этапе) создал Офис специальных планов Пентагона (Office of Special Plans), который, как теперь предполагается, подготовил сведения об иракских планах создания оружия массового поражения и представил его в администрацию вице-президента в обход ЦРУ (или Агентства национальной безопасности, или Разведывательного управления министерства обороны). Вурмсер и Фейт занимали ключевые позиции в структурах национальной безопасности Соединенных Штатов и имели тесные отношения с институтами общественной политики, которые проводят близкую Ликуду линию и рассматривают американские и израильские цели внешней политики как равнозначные. До возвращения в Пентагон в 2000 году Фейт работал в Еврейском институте проблем национальной безопасности (ЕИПНБ) и в занимающем строго проликудскую позицию Центре политики безопасности (Center for Security Policy), а Вурмсер курировал ближневосточные проблемы в Институте американской промышленности, другом стороннике Ликуд» (http://www.namakon.ru/articles.php?list=2&id=103&p=1 15 февр 2006).
«В США сегодня будет обнародована новая "Стратегия национальной безопасности", сообщает РИА "Новости". Стратегия подтверждает доктрину Джорджа Буша о превентивной войне против террористов и враждебных по отношению к США государств, обладающих ядерным, биологическим и химическим оружием, пишет газета "Вашингтон пост", которой Белый дом заранее передал копию 49-страничного документа. "В случае необходимости, исходя из давнего принципа самообороны, мы не исключаем использование силы до того, как произойдет нападение (на США), даже при сохранении неопределенности в отношении времени и места нападения со стороны противника", - говорится в документе» (http://www.rambler.ru/db/news/msg.html?mid=7510771&s=2). Интересно, что сообщение об этом пришло 16 марта 2006 в 11 утра по московскому времени. Пурим – в 2006 году праздновался 14-15 марта. Значит, утечка была сделана по вашингтонскому времени еще 15 марта – так, сказать, «к празднику».
«Израильский верховный суд разрешил секретной службе Шин Бет применять пытки при допросах палестинцев, подозреваемых в совершении совершении терактов с целью получения информации о планах экстремистских организаций. При этом суд наказал генпрокуратуре следить за тем, чтобы на допросах применялись “только методы умеренного физического давления”» (Пытки разрешены // Труд. 18.9.97). И более того: «советник по делам прессы посольства Израиля в Москве Зеев Бен Арье в беседе с корреспондентом "Сегодня" подчеркнул символическое значение праздника. "Это было весьма своеобразное спасение: по воле Всевышнего персидский царь разрешил евреям защищаться с орудием в руках, нанести превентивный удар"» (Сычева В. В Пурим принято дарить сладкие "уши Амана". Со вчерашнего дня иудеи всего мира отмечают один из своих самых веселых праздников // Сегодня 12.3.1998. А вот современная интернет-Эсфирь подает свой голос: «Кураев - чмо. Это все, что я могу сказать, будучи в достаточно большом объеме ознакомленной с его “трудами“. Чмо голимое обыкновенное. Если по мыслям, поселившимся в дурной башке Кураева, судить обо всех священниках, то можно смело расстреливать всю православную патриархию. Я не питаю особой любви к православным христианам, однако считаю именно Кураева исключительно редкой сволочью» (Ester, 2004-06-14, http://www.aworld.ru/maska/forumsp1335a.htm). Вот так: за мысли – и списочные расстрелы…

А вот - из 2013 года:
31 января ВВС Израиля нанесли удары по объектам в Сирии, предположительно чтобы не допустить попадания оружия в руки боевиков. Командование сирийской армии утверждает, что целью стал военный исследовательский центр (http://ria.ru/world/20130131/920634615.html). Что это как не превентивная война?

Значит, и ныне Израиль может бомбить все страны, которые не воюют с ним, но, как кажется Израилю, могут представлять для него угрозу. Попробуй Россия провозгласить в своей военной доктрине возможность «превентивных войн». - Без волны возмущения и санкций по всему «цивилизованному миру» не обойтись. Но для Израиля сегодня в мире особый стандарт: мир разрешает евреям самим устанавливать нравственные нормы для себя. Израиль выше т. н. «общечеловеческих ценностей» («Евреям не повезло дважды. Сначала их чуть не уничтожили нацисты, а потом сам факт Холокоста послужил нравственным оправданием для еврейского шовинизма. Уроки второй мировой войны были усвоены ровно наоборот. Для большинства цивилизованных народов чудовищные потери второй мировой войны оказались платой за иммунитет против расизма и национализма. В то же время и на этой же почве вырос и укрепился идейно еврейский национализм. Отсюда нравственная допустимость публичных призывов не смешивать свою древнюю кровь с чужой, жить еврейской жизнью. Попробовал бы кто сейчас в Германии призвать немцев жить немецкой жизнью! Во всем цивилизованном мире шовинисты вербуют себе сторонников среди недоучек. А еврейские националисты в основном высоколобые интеллигенты. Еврейская интеллигенция не гнушается идейным национализмом» (Хмельницкий Д. Под звонкий голос крови или с самосознанием наперевес // Континент № 72, 1992, с. 320)).
Ведь у Израиля есть сакральное алиби («Я не знаю, опирается ли история Пурима на реальный факт или была своего рода алиби задним числом» (Меир Шалев. Библия сегодня. М., 2002, с. 98).
Среди уроков Пурима - месть семьям и детям врагов. В марте 1996 года после серии взрывов в Израиле террористами-камикадзе премьер-министр Израиля отдал приказ взрывать дома погибших террористов, выселять оттуда их семьи.
Буду рад узнать, что в современной иудейской публицистике события Пурима уже не рассматриваются как архетипические. Я буду рад, если мне покажут такие вероучительные иудейские тексты, в которых современникам запрещается подражать героям книги Эсфирь. Пока таких текстов я не встречал - у меня есть право считать, что иудаизмом книга Эсфирь рассматривается как образец для подражания.
Пурим - праздник избиения врагов. А кто такие враги для иудеев? Только ли соплеменники несчастного Амана? По мысли Иосифа Флавия, указ Артаксеркса об уничтожении всех евреев вызвал всенародную радость: «когда этот указ прибыл во все города страны, все очень обрадовались предстоявшей в указанный день резне среди евреев» (Иосиф Флавий. Иудейские древности. Кн. 11, гл. 6,6). В Библии этой подробности нет. Значит, по мысли Иосифа Флавия, таковой а) вообще должна быть нормативная реакция гоев на возможность досадить евреям; б) евреи должны жить и действовать, предполагая именно такую реакцию.
В средневековом "Диспуте Нахманида" иудей толкует псалом "Рече Господь Господу моему седи одесную Мене дондеже положу враги твои к подножию ног Твоих". Иудей соглашается, что речь идет о Мессии. И поясняет: "Бог и будет помогать мессии, доколе положит все народы в подножие ног его, ибо все они враги его - они порабощают его, они отрицают его пришествие и его власть, а некоторые из них создали себе другого мессию" (Диспут Нахманида. Иерусалим-Москва, 1992, с. 48). А уже ближе к нашим временам и местам ребе Элимелех из Лежайска огульно обвинял все не-еврейское человечество: «Народы ненавидят Израиль» (Цит. по: Туров И. Об отношении хасидов к неевреям // Параллели: русско-еврейский историко-литературный и библиографический альманах. № 2-3. – М., Дом еврейской книги, 2003, с. 57).
Итак, в истории еврейской мысли есть течение, которое полагает, что все народы - враги евреев. А «все» - значит, и христиане, а отнюдь не только «потомки Амалика» или идолопоклонники. Кстати, оба только что процитированных иудейских автора жили в христианском окружении и тем не менее сказали свои решительно-тоталитарные формулы ненависти.
Так почему же народ, в чьей истории было так много страданий, народ, переживший немало погромов, сам упорно празднует тот погром, который в древности удалось устроить ему самому? Почему же столь очевидные двойные нравственные стандарты позволяют себе иудеи в отношениях с другими народами?
«Недавно я зашёл в антикварный магазин в одном из Арбатских переулков. Вдруг я услышал, что продавщица книжного отдела с характерной внешностью стала ругать Гоголя за антисемитизм. Я вступился за любимого писателя и услышал, что я тоже такой же антисемит, как и Гоголь. Потом продавщица ехидненько так спросила: - А что вы будете делать с евреями, если придёте к власти?
Я ответил:
- То же самое, что и евреи с русскими.
- Фашист! - вдруг истошно заверещала продавщица, - Убийца! Палач! Подонок!
Я сначала оторопел, а потом рассмеялся... Александр Медведев, Москва» (http://www.kuraev.ru/forum/view.php?subj=38636)).

***
Все выше сказанное оказалось возможным резюмировать в стихах (присланных мне неизвестным поэтом Юрием по эл.почте):

Вьются пейсы над полями
И Раввина бойкий смех
Возвещает - скоро грянет
Время праздничных потех.

Пирожки готовит Сара
Льётся свежий мёд рекой,
Уши бедного Амана
Будем кушать всей семьёй.

Артаксеркса полководцем
Был сей доблестный визирь,
Смерти жаждал инородцам,
Но запнулся об Эсфирь.

Хитроумная царица,
Артаксерксова жена,
Смерть карающей десницей
Воеводе предрекла.

За отцом предали смерти
Десять взрослых сыновей,
Истребили в жажде мести
Персов тысячи семей.

Честь и слава Мардохею,
Что от имени царя
Дал возможность иудеям
Грабить местные края.

Жёны, дети - без разбору,
Взвейся меч, руби клинок,
В пекле пьяного задора
Грабил каждый сколько мог.

Вьются пейсы над полями
Шляпы тёмной, как смола,
Мир наполнен чудесами,
Богоизбранным - хвала!

Она изображает легендарного героя Рустама, убивающего демона Белого Дива, в огромной пещере.

О византийских крепостях в Крыму, Африке и на Востоке. Какое водохранилище стало местом съёмок фильмов «Инферно» Дэна Брауна и «Из России с любовью»? Сколько средств было потрачено на строительство храма Святой Софии.

Юстиниан вошёл в историю как строитель на века, оставив за собой наследие, которое стало символом его правления. Самым ярким проектом был грандиозный храм Святой Софии в Константинополе, построенный всего за пять лет. Это не просто крупнейший храм христианского мира, а настоящий инженерный шедевр, поражающий своим размахом. Но Юстиниан не ограничился одним храмом: он строил крепости, акведуки, общественные здания, словно пытаясь превратить империю в архитектурное чудо. Его проекты стали не только доказательством могущества Византии, но и ориентиром для будущих поколений. Давайте взглянем на них подробнее.

Эпоха Юстиниана стала временем архитектурного бума, когда церковное строительство достигло невиданных высот. Всё началось ещё в 380 году, когда христианство утвердилось как официальная религия Римской империи, а строительство церквей стало модным способом выразить веру и продемонстрировать статус. Однако именно при Юстиниане дела пошли по-настоящему масштабно. На передовой были гениальные архитекторы Анфимий Тралльский и Исидор Милетский — настоящие звёзды своего времени. Эти мастера, объединив математический гений с инженерной смелостью, создали храм Святой Софии — инженерный шедевр, который и сегодня впечатляет. Одной из их ключевых инноваций стало использование лёгкого кирпича и арочных конструкций, позволивших строить гигантские купола без лишних колонн. Византийская архитектура словно говорила: «Смотрите, варвары, какие мы можем создавать шедевры!»

Среди знаковых проектов Юстиниановой эпохи выделяются церковь Святого Полиевкта, соборы Сергия и Вакха, базилика Святого Иоанна и, конечно, собор Святой Софии в Константинополе. Эти проекты финансировались не только из казны императора, но и за счёт состоятельных аристократов, которые использовали свои пожертвования как способ повысить статус и добиться признания церкви.

Собор Святой Софии стал не просто строительным проектом, а настоящей демонстрацией возможностей эпохи. Построенный всего за пять лет (532–537 годы), он увенчан 32-метровым куполом — инженерным шедевром, символизирующим, по одной из версий, мироздание. Купол, поддерживаемый арками и парусами, создавал иллюзию невесомости и гармонии, которая поражала современников. Такие конструкции были настоящей революцией, позволяя равномерно распределять вес и возводить огромные пространства без лишних колонн.

В эпоху Юстиниана византийские архитекторы стали настоящими новаторами, внедряя революционные инженерные решения. Они разработали систему каркаса, которая позволяла создавать ажурные стены, соединённые в единую композицию. Примером таких стен можно назвать декоративные арочные проёмы в соборе Святой Софии, которые словно парят, несмотря на свою массивность. А чтобы храмы не выглядели тяжеловесными, использовали хитрый трюк — керамические сосуды для облегчения куполов. Эти технологии сделали здания одновременно монументальными и воздушными, словно сами стены стремились к небесам, олицетворяя совершенство.

Строительство храмов в эпоху Юстиниана — это не просто архитектурные проекты, а настоящие финансовые приключения. Например, облицовка собора Святой Софии серебряной фольгой обошлась в колоссальные 40,000 фунтов серебра. Общая стоимость строительства собора достигла 1,3 миллиона солидов — сумма, сопоставимая с бюджетом небольшой страны. Для сравнения: другие проекты того времени стоили в десятки раз меньше! Помимо Софийского собора, важными символами эпохи стали храм Сан-Витале в Равенне (548 год) и Неа-Экклесиа в Иерусалиме. Это была не просто архитектурная революция, а синтез технологических достижений, богословских идей и громадных финансовых вложений, который навсегда изменил облик христианского мира.

Цистерна Базилика, начатая при Константине Великом и завершённая при Юстиниане, стала настоящим инженерным чудом своего времени. Это подземное водохранилище обеспечивало город запасом питьевой воды на случай засухи или осады. Воду доставляли из Белградского леса, находящегося в 19 км к северу от города, через сложную систему водопроводов и акведуков, включая знаменитый акведук Валента. Почему Белградский лес? Потому что его источники были обильны и надёжны даже в засушливые времена.

Размеры цистерны впечатляют: 145 × 65 м, с ёмкостью 80 000 м³ воды. Её сводчатый потолок держится на 336 колоннах высотой 8 метров, расположенных в 12 рядах. Интересно, что многие колонны взяты из античных храмов, поэтому отличаются сортом мрамора и обработкой. Но самая загадочная деталь — две колонны с головами Медузы Горгоны: одна перевёрнута, другая повернута на бок. Легенда гласит, что это сделано, чтобы лишить её силы обращать людей в камень. Удивительно, но до сих пор неизвестно, из какого храма привезли эти колонны.

По соседству с цистерной находится «Бассейн желаний», ещё одна её любопытная деталь. Это водохранилище стало не только историческим, но и культурным феноменом: его атмосферу можно увидеть в фильмах, таких как «Из России с любовью», и в романах Дэна Брауна. Цистерна также появляется в книгах Виктора Пелевина и Умберто Эко, что делает её настоящим магнитом для любителей мистики и истории.

Одним из самых грандиозных символов величия Юстиниана стала одноимённая колонна, установленная в Константинополе. Эта триумфальная колонна, созданная по приказу императора, была призвана увековечить его военные победы. Колонна поражала своим масштабом и красотой. Прокопий Кесарийский в трактате «О постройках» упоминает её сразу после собора Святой Софии, подчёркивая её значимость.

Колонна возвышалась на ступенчатой пирамиде из семи каменных ступеней, на которых могли сидеть жители города. Она была составлена из огромных монолитов, скреплённых раствором и украшена бронзовыми венками и картинами. На вершине колонны возвышалась статуя Юстиниана на коне. Конь изображён в движении: одна нога поднята, будто готовится ступить на землю, другая — уверенно опирается на камень. Задние ноги напряжены, создавая эффект готовности к следующему шагу.

Император представлен в образе античного героя Ахилла: на нём высокие башмаки, панцирь, шлем с плюмажем, но без оружия. В его руке — шар с крестом, символизирующий власть над миром, достигнутую не войной, а верой. Правая рука протянута на восток, словно приветствуя новый день и подчёркивая силу империи.

Церковь Святых Сергия и Вакха, построенная в 527–529 годах неподалёку от дома, где Юстиниан провёл свои молодые годы, стала настоящей жемчужиной архитектуры. Её неслучайно называют «Малой Софией»: она гармонично сочеталась с более ранней церковью Святых Петра и Павла, которую, к сожалению, стерли с лица земли в XX веке.

Особую любовь к этой церкви питало императорское семейство. На многих капителях можно найти инициалы Юстиниана и Феодоры, словно оставленные автографы звёзд своего времени. В 536 году Феодора передала храм монофизитам, а спустя 15 лет здесь нашёл убежище папа римский Вигилий, скрываясь от разъярённой толпы.

Когда иконоборцы объявили войну изображениям святых, мозаики этой церкви попали под горячую руку. Их уничтожили, считая идолопоклонническими, а вместе с ними утратилось и богатое убранство храма. И всё же, несмотря на разрушения, церковь продолжала жить, пережив даже падение Константинополя. В 1506 году она была превращена в мечеть: мозаики закрасили, а здание расширили притвором и медресе.

Сегодня эта церковь — как книга с израненными страницами, но всё же читаемая. Построенная до завершения Святой Софии, она стала важным шагом в развитии купольной архитектуры. Её восьмиугольная структура с центральным куполом была настоящей инновацией, которая задала тон для дальнейших архитектурных решений Византии.

Юстиниан прославился многими другими грандиозными проектами, которые изменили облик Византии и укрепили её позиции как центра христианского мира. Вот несколько значительных достижений:

Базилика Святого Иоанна (Эфес): Построенная на месте предполагаемого захоронения апостола Иоанна, эта церковь поражала своим размахом: форма креста, купола на каждом конце — всё это подчёркивало её величие. Она стала одной из крупнейших церквей своего времени.

Храм Сан-Витале (Равенна): Завершённый в 548 году, этот великолепный храм — настоящая визитная карточка византийской архитектуры. Его уникальная восьмиугольная структура и мозаики, изображающие Юстиниана и Феодору, до сих пор вызывают восхищение, как пример искусства, которое пережило века.

Неа-Экклесиа (Иерусалим): Эта церковь была построена как символ христианской идентичности Иерусалима, чтобы затмить его языческое и еврейское прошлое. Её масштабы делали её одной из крупнейших в Святой Земле.

Церковь Святой Ирины (Константинополь): Этот ранний купольный храм, возведённый на месте более древнего здания, стал переходным этапом в архитектуре. Он отражает смену от базиликальной формы к купольной системе, характерной для эпохи Юстиниана.

Юстиниан уделял большое внимание развитию городской инфраструктуры. Он восстанавливал и расширял системы водоснабжения, строил акведуки, мосты и водохранилища. В Константинополе, например, система водоснабжения была значительно улучшена.

В Константинополе Юстиниан не только перестроил части Большого дворца, добавив залы для торжеств и приёмов, но и построил новые резиденции для высокопоставленных чиновников и духовенства. Эти архитектурные достижения служили символами не только величия империи, но и её христианской идентичности.

В VI веке строительство крепостей и стен стало своеобразным хобби Юстиниана — правда, вынужденным. Варвары и персы стучались в двери империи с таким энтузиазмом, что без новых укреплений можно было остаться без этих самых дверей. Император Юстиниан принялся за дело с рвением настоящего архитектора, вдохновлённого наследием своих предшественников. И ведь не зря — каждое укрепление было словно визитка: «Здесь был Юстиниан».

Самым грандиозным «бетонным чудом» стали фракийские Длинные стены — 58 километров оборонительной мощи, простирающиеся от Чёрного до Мраморного моря. И хотя в школьных учебниках их авторство часто приписывают Анастасию I, Юстиниан подошёл к вопросу как настоящий перфекционист: добавил башни и усилил укрепления. Я думаю, что если бы наши современники долго смотрели на эти стены, они бы услышали тихий шепот, который словно говорил: «Не стоит задаваться вопросом, сколько камней пошло на строительство, просто наслаждайтесь прекрасным видом».

Аналогичная каменная магия происходила вдоль Дунайского лимеса. Городам с яркими именами — Сердика, Наиссус, Пауталия, Траянополис и Августа-Траяна — подарили не просто обновлённые стены, а полноценный апгрейд. Защита была улучшена, а в новых населенных городах крепостях со временем возобновилась активная торговля. Эти города превратились в мини-хабы своей эпохи, где война и торговля шли рука об руку.

В игре «Защити свою империю» Юстиниан мог рассчитывать на успех благодаря своим крепостям.  Историк Прокопий Кесарийский утверждает, что император построил или восстановил более 600 укреплений. Это были не просто стены для галочки: от массивных городских барьеров до уютных крепостей, где крестьяне могли спрятаться вместе с коровами и курицами. Археологические находки показывают, что византийские инженеры мастерски подстраивались под природу. Стены как будто обнимали долины или извивались ломаной линией, как змеи, создавая дополнительные укрытия для засад. Такая тактика превращала горы и реки в лучших союзников против врагов.

Но крепости — это не только про войну. Они были маленькими вселенными, где кипела жизнь: пахали землю, ковали подковы, играли свадьбы. Внутри находили сельхозинструменты, храмы и захоронения. Эти укрепления становились своеобразными автономными городами, где жизнь продолжалась несмотря на осады. Такие места, как Сердика и Пауталия, не просто защищали людей, но и превращались в центры повседневной жизни. Ремесленники трудились, дети гоняли мяч, а крестьяне растили капусту под защитой мощных стен.

Использование рельефа в строительстве крепостей было не просто хитростью, а настоящим искусством. Размещённые на высотах до 1500 метров, такие крепости предлагали шикарный стратегический обзор — врагам приходилось карабкаться вверх, словно на горную экскурсию, только без гида и сувениров. Эти неприступные бастионы превращали атаки противников в изнурительный марафон.

Но высокогорные виды имели свою цену. Жителям приходилось забыть о привычных полях и заняться животноводством, благо овцы и козы с радостью кушали траву с пастбищ на склонах. А вместо привычной вспашки земли люди осваивали горнодобычу: местные горы щедро делились железной рудой и медью. Эти ресурсы поддерживали не только быт, но и оборонительную мощь крепостей, превращая каждую из них в небольшую автономную экономическую зону, где жизнь продолжалась вопреки всем вызовам.

Балканы были не просто важным регионом для Византии — это была настоящая дверь в Европу, которую Юстиниан хотел запереть на все замки. Через Балканы проходили важнейшие торговые пути и военные маршруты, превращая этот регион в стратегическое сердце империи. Юстиниан, как истинный реформатор, решил превратить Балканы в бастион. Он перестроил стены Диррахия — родного города Анастасия (интересно, местные гордились этим фактом?), основал новый город Юстинианополь с тройным кольцом укреплений и укрепил Коринфский перешеек, защитив Пелопоннес от всех, кроме особо настойчивых туристов.

Однако не всё было гладко. Отсутствие системного подхода к обороне и нехватка постоянных гарнизонов стали ахиллесовой пятой этой амбициозной стратегии. Зачем ставить солдат в крепости, если их можно было бы распределить более эффективно? Содержание армии было слишком дорогим удовольствием, а количество воинов оставляло желать лучшего. В итоге крепости часто превращались в декоративные символы имперской власти, которые, увы, не могли остановить набеги славян и гуннов.

Варвары – дело одно. Совсем другое дело – восточные границы цивилизованного и вечно враждующего Ирана. Когда Византия унаследовала от Римской империи оборонительную систему limes Orientalis, это было похоже на передачу драгоценного семейного реликта. Эта сеть укреплений состояла из фортов, наблюдательных пунктов и стен, которые защищали границы и следили за передвижением. Она включала Армянский (limes Armenicus) и Аравийский (limes Arabicus) лимесы, которые защищали восточные границы от врагов и обеспечивали безопасность торговых путей — так называемых «международных трасс» того времени.

На севере строили крепости по строгой гипподамовой системе: прямые улицы, ровные кварталы, всё аккуратно и строго. Такая планировка не только упрощала строительство, но и позволяла быстро организовать оборону на новых территориях. Южные укрепления, напротив, были словно дизайнерские проекты: их адаптировали под рельеф и использовали старые набатейские поселения. Зато выглядели они уникально, хоть и требовали больше времени и усилий.

Ключевую роль в этой системе играла дорога Strata Diocletiana — своего рода византийская "автомагистраль". Она связывала форты, обеспечивала быструю переброску войск и снабжение гарнизонов. С помощью этой дороги армия могла оперативно реагировать на угрозы, что делало её важнейшим элементом обороны.

Среди самых известных укреплений были Сура, Орес и Пальмира. Сура контролировала Евфрат, словно шлагбаум на важнейшем водном пути. Орес отслеживал движения кочевых племён в пустынных районах, а Пальмира, словно оживлённый торговый центр, соединяла Восток и Запад, оставаясь ключевым звеном в оборонительной стратегии. Каждое из этих мест было не просто укреплением, а важной частью византийской "системы безопасности".

Со временем стратегия размещения крепостей претерпела любопытные изменения. Если раньше форты стояли там, где можно было перехватить персов на их пути к границам, то позже всё внимание переключилось на Евфрат. Река стала своеобразным "природным барьером" — и, надо сказать, весьма успешным.

В III веке, когда персидская угроза заиграла новыми красками, крепости строили в темпе "лишь бы успеть". Качество, как вы догадались, оставляло желать лучшего. А вот в IV веке всё изменилось: Римская империя решила, что защита в стиле "статичных стен" уже не работает. В игру вступили мобильные войска и арабские союзники-федераты. Эти федераты — настоящие профи по местности и мобильности — не просто заключали договоры с империей, но и обеспечивали помощь в борьбе с кочевниками. Так что, если на горизонте появлялись проблемы, федераты уже были там, чтобы их решать.

К эпохе Юстиниана, в 529 году, управление восточными границами — лимесом — делили между двумя военными магистрами: Армении и Аравии. Какие у них были обязанности? Организовать оборону, мобилизовать войска, следить за гарнизонами и координировать всё это дело. Разделение, конечно, помогало лучше справляться с задачами, но не без конфликтов: стратегий на всех магистров явно не хватало. В итоге армия становилась мобильной, а форты из постоянных крепостей превращались в базы для стремительных операций.

Юстиниан был мастером строить не только стены, но и истории вокруг них. Среди его знаковых проектов — крепости Каср аль-Азрак в Иордании, узловая точка для караванов; Дейр эль-Кахф в Сирии, идеальный наблюдательный пункт для пустынных земель; и Каср аль-Халлабат, служивший восточным щитом Иордании. Эти форты были не просто защитными сооружениями, а отражением новой концепции: компактные квадрибургиумы размером 70×70 метров, словно военные кубики Рубика, которые можно было быстро перестроить под нужды армии.

Но настоящей звездой стал проект крепости Дара, начатый в 506 году, несмотря на запрет Персии строить укрепления (восхищение соседей тоже дорого стоит). Эта крепость включала широкий ров, двойные стены и башни с интервалом 50 метров. Дара стала несокрушимой преградой для персов и символом амбиций Юстиниана.

Ещё один шедевр — Ресафа. С её стенами длиной 1,8 км и 50 башнями разных форм (прямоугольных, круглых, многоугольных) она была не просто крепостью, но и священным центром, где поклонялись святому Сергию — покровителю воинов. Паломники стекались сюда, а местные жители могли гордиться, что их город защищён не только камнями, но и святой силой.

И, конечно, Зенобия (Халабийе) на берегу Евфрата — архитектурный феномен. Стены толщиной 3,25 м из гипсовых блоков могли выдержать почти всё, а трёхэтажный преторий был идеалом фортификационного искусства. Эта крепость не только стояла на страже региона, но и контролировала торговые пути, связывая Восток и Запад.

А чтобы Евфрат не топил всё подряд, Юстиниан приказал построить волнорезы — массивные каменные барьеры, которые укрощали реку. По словам Прокопия, эти сооружения были как точки спасения для поселений вдоль берега, предотвращая наводнения и разрушения. Вода успокоилась, в отличие от внешнеполитической ситуации.

В эпоху Юстиниана Великого византийская администрация активно укрепляла свои позиции в Северном Причерноморье, превращая регион в стратегический форпост империи. Крым, Керченский и Таманский полуострова стали ареной масштабного строительства: восстанавливали укрепления Херсона (нынешнего Севастополя) и Боспора (современной Керчи), превращая их в неприступные бастионы. На Южном берегу Крыма, словно жемчужины в ожерелье, возвышались приморские крепости. Они контролировали морские пути и обеспечивали надёжную защиту от кочевников, которые не были в восторге от византийских построек.

К концу VI века в Горной Таврике (горной части Крыма, включающей Южный берег и внутренние горные районы) появилась оборонительная система, известная как «limes Tauricus», которая напоминала продуманный пазл. Вместо скучных сплошных линий укреплений строились отдельные форты, связанные друг с другом визуально и стратегически. Это позволило Византии эффективно контролировать территорию, быстро реагировать на угрозы и не распылять ресурсы. Система включала три типа сооружений:

Во-первых, "Длинные стены" — они перекрывали горные долины, создавая барьеры, которые направляли кочевников к узким проходам. Там они словно сами забредали в ловушку, где их ждала хорошо подготовленная засада. Такие стены замедляли врага, давая византийским войскам драгоценное время для обороны или контратаки.

Во-вторых, малые дозорные крепости (бурги) вроде Баклы, Сюйреня и Сиваг-Кермена располагались на высотах или у ключевых проходов. Оттуда сторожевые наблюдали за движением врагов, а систему оповещения можно было назвать средневековой "смс-сетью": сигналы подавались с помощью огней, дыма или гонцов и доходили до Херсонеса за считанные часы.

И наконец, опорные крепости-фрурионы, такие как Эски-Кермен, Дорос (Мангуп-Кале) и Чуфут-Кале (Кырк-Ор), служили настоящими спасительными оазисами. В случае нападения здесь могли укрыться не только военные, но и мирное население, превращая фрурионы в мини-городки, где жизнь продолжалась даже во время осады.

После того как Византия победоносно завершила Вандальскую войну (533–534 годы), ей удалось вернуть контроль над провинциями римской Африки, за исключением Мавретании Тингитанской (территория современного северного Марокко). Прокопий Кесарийский утверждал, что вандалы разрушили римские укрепления, но археологические данные с ним не согласны: скорее всего, сооружения просто постепенно обветшали из-за отсутствия должного ухода. Однако Юстиниан не собирался мириться с разрухой: он инициировал масштабное строительство, оставив множество памятных надписей, которые можно назвать своеобразными "визитками" его эпохи.

Строительные работы начались под руководством Велизария — выдающегося полководца, который не только блестяще завершил Вандальскую войну, но и заложил основу для восстановления региона. После него дело продолжил губернатор Африки Соломон (539–544 годы), ставший своеобразным "менеджером проекта". Для финансирования этих амбициозных строек он использовал трофеи, захваченные у вандалов, включая золото, украшения и даже оружие. В Северной Африке крепости строились практически с нуля, что объясняет отсутствие слоёв реконструкции в археологических раскопках. Этот регион стал ареной настоящей строительной революции, когда вместо устаревших укреплений возводились современные по тем меркам форты, готовые к отражению любых угроз.

Изначально предполагалось, что крепости образовывали защитные рубежи, отделявшие крупные города, такие как Карфаген (да, это тот самый Карфаген, который римляне сначала стерли с лица земли в 146 году до нашей эры, а потом восстановили как римскую колонию), от местного берберского населения. Однако современные исследования показывают, что фортификационные сооружения чаще располагались поблизости от городов и источников воды. Такой выбор местоположения обеспечивал более быструю реакцию войск на угрозы, а также удобство снабжения гарнизонов. В некоторых случаях крепости строили на фундаментах старых римских укреплений, что позволяло сэкономить ресурсы и время.

Крепости Северной Африки VI века можно разделить на три основные категории:

Малые форты: занимали площадь менее 1 гектара. Например, Тимгад — древнеримский город в современной Алжирии, который знаменит своей идеально сохранившейся городской планировкой. Такие форты служили наблюдательными пунктами и оперативными базами для небольших гарнизонов.

Средние форты: площадью от 5 до 9 гектаров, как в Багаи, религиозном и административном центре в Северной Африке, также расположенном в Алжире. Эти форты часто включали внутренние укрепления, которые обеспечивали двойную линию обороны в случае нападения.

Крупные городские стены: охватывали десятки гектаров, но защищали меньшую территорию, чем их римские предшественники. Это было связано с тем, что византийцы делали ставку на более компактные и стратегически важные участки, которые было легче защищать. Например, Суфетула — город, разделённый новыми стенами на несколько меньших секций. Такое деление превращало каждую секцию в независимый оборонительный узел, способный выдержать нападение, даже если остальные части города были под угрозой. Этот подход также помогал ограничивать разрушения и упрощал управление обороной и снабжением. Византийцы использовали эти нововведения, чтобы максимально эффективно распределять свои ресурсы.

Фортификационная деятельность в Северной Африке в эпоху Юстиниана была словно попытка вернуть старую римскую роскошь, но с ограниченным бюджетом. Эти новые и восстановленные укрепления сочетали в себе прагматизм и стратегию. Простая архитектура? Возможно. Но именно она обеспечивала защиту ключевых регионов, превращая форты в базы для мобильных войск и местные центры религиозной жизни. Пусть их конструкция и уступала сложным укреплениям других регионов империи, но они были настоящими оплотами, которые, как хорошие друзья, всегда оказывались кстати в трудный момент.