Определение страшноватое, если допустить, что оно адекватно выражает устремления трансгуманистов. Страшноватое – потому что свидетельствует о наличие у взрослых "принимающих решения" людей совершенно инфантильного, детского сознания, "не обезображенного" ни логикой, ни этикой, ни культурой.
"Победа над смертью" – это победа над жизнью", поскольку смерть – необходимый аспект жизни. А что означает "ликвидировать страдания"? Боль (и физическая, и душевная) – это сдерживающий фактор, она сигнализирует о том, что мы делаем то, "что нельзя". Цель избавиться от физического страдания предполагает и стремление избавиться от страдания нравственного, потому что граница между психикой и соматикой условна, умозрительна; в действительности она вряд ли существует. Таким образом, "усилить физические и психологические возможности" – это одно и то же, а вот о развитии нравственных качеств человека трансгуманизм (в отличие от коммунизма) не говорит и не помышляет.
В общем, в советское время идеологию трансгуманизма назвали бы "фашистской".
Как возникла и почему прижилась идеология трансгуманизма? Предлагаем вашему вниманию выдержки из выступления французского математика и философа Оливье Рея на ежегодном форуме Alliance VITA в 2019 году.
Оливье Рей,
перевод Эльвиры Дюбуа-Ильиной
В 50-е годы ХХ века, как мы знаем, возникла идея колонизации космоса. Нужно было разработать и подготовить долгие путешествия людей в межзвездные пространства. И главной технической проблемой стало не строительство космических кораблей, способных преодолевать астрономические расстояния, а выживание космонавтов во враждебной среде вне Земли.
Исходя из этого, с начала 60-х годов возникла идея, что вместо того чтобы пытаться создать внутри космического корабля такие же условия, как на Земле, нужно изменить сам организм космонавтов, чтобы они смогли выжить в этой внеземной враждебной среде и не погибнуть.
Для этого нужно было «добавить» к человеку своеобразные «насадки», то есть «нарастить» человеческий организм определенными «машинными» элементами. Чтобы получить в результате того самого «добавленного человека», augmented man.
Это происхождение понятия «киборг» наводит на размышления.
Замысел был – создать технически «улучшенного» человека, способного выживать в среде, для которой он не был первоначально создан.
Трансгуманизм следует рассматривать именно под этим углом зрения. Не как нечто, позволяющее нам перейти на «более высокую ступень развития». А как нечто, готовящее человеческие существа, коими мы являемся, к выживанию во все более невыносимых для нас условиях. Поэтому речь скорее не о «добавленном человеке», а о своеобразном «наборе для выживания во враждебной среде».
Норберт Винер, основатель кибернетики, сказал как-то следующее: «Мы так радикально изменили наш окружающий мир, что теперь должны сами радикально измениться, чтобы жить в этом новом мире».
Технологии трансформировали мир, чтобы сделать его более комфортабельным, более «гостеприимным» для людей – для всех людей. Такова была первоначальная идея.
Но, перейдя определенную границу, современные технологии начали создавать настолько чуждый по отношению к нашим природным качествам мир, что нам все труднее в нем жить, расцветать и воспроизводиться.
Технологии, казалось, должны были адаптировать мир к нашим потребностям и желаниям, но оказалось наоборот – это нам приходится адаптироваться. Чтобы жить в этом трансформированном мире, мы должны теперь трансформироваться сами.
Таким образом, мы находимся на развилке путей.
Либо мы исходим из принципа, что техника должна служить человеку – в таком случае мы рассматриваем человека таким, какой он есть. И нам нужно следить за тем, чтобы не дать технологиям переступить определенный порог, за которым они, вместо того чтобы способствовать нашему развитию, начнут обессиливать нас и умалять.
Либо мы преклоняемся перед мощью современных технологий до такой степени, что подчиняемся их требованиям и отдаем им свое тело и всего себя.
Трансгуманисты – сторонники этого второго выбора. Чтобы получить наше согласие и поддержку, они обещают нам все коврижки, мыслимые и немыслимые, вплоть до бессмертия человека.
Это принцип инфляции: чем меньше ценность денег, тем больше их нужно, чтобы купить какую-либо вещь. Чем меньше доверия вызывает проект, тем больше в нем чудесных обещаний, с целью вырвать согласие сомневающегося населения.
Население правильно делает, что сомневается.
Слившись с машиной, человек, конечно, не станет бессмертным. Наоборот, он впадет в еще более радикальную зависимость от гигантской технико-экономической системы, на которую он уже никак не сможет воздействовать.
И он будет вынужден безропотно служить ей, иначе его просто «отключат». А отключение будет означать для него немедленную смерть.
Мир, принявший трансгуманизм, станет продолжением отделения интенсивной терапии, где людей поддерживают к жизни исключительно посредством подключения к аппарату high tech.
Трансгуманизм – это детский фантазм всемогущества, оборачивающийся в реальности состоянием тотальной зависимости. Вот почему его продвигают корпорации, желающие получить от вовлечения человечества в рабство огромные прибыли.
Сегодня многие семьи страдают от постоянного роста в их бюджете вынужденных трат. Существовать в социуме обходится все дороже и дороже. А представьте, что будет, если вы к тому же будете вынуждены тратить деньги на ваши «дополнения», на их обслуживание и постоянные обновления!
Тогда уже не будет возможности «восстать», как это сделали Желтые жилеты, ведь Господа Системы могут в любой момент дистанционно отключить ваши «импланты» - встроенные в ваше тело гаджеты, без которых вы к тому времени разучитесь жить.
Я утверждаю, что фантастические обещания трансгуманистов (бессмертие и пр.) совершенно нереалистичны. Эти обещания – не более чем обыкновенный маркетинг с целью вырвать согласие населения на все более усиливающуюся артифициализацию (усиление искусственности – "Лучик") существования.
Вот почему нам нельзя ошибиться в определении, кто наш противник.
Мы должны бороться не с окончательными перспективами трансгуманизма (это ловушка), а с тем дискурсом трансгуманистов, который хочет заставить нас привыкнуть считать человека опытной площадкой технологической революции.
Неустанно повторяя мантру «настоящие перемены – впереди», трансгуманисты хотят, чтобы те перемены, которые мы уже прожили или которые происходят в настоящий момент, не удостаивались внимания.
Воображая ужасы – гипотетические, еще не свершившиеся – трансгуманистического будущего, мы в то же время недостаточно серьезно критикуем те формы «прогресса», которые уже существуют и которые выглядят внешне довольно безобидными и даже «полезными».
Примерно об этом говорит Жак Эллюль. «Это известная военная хитрость: изобразить мощную атаку, под звуки трубы и под яркими прожекторами, чтобы привлечь к себе внимание защитников цитадели, тогда как настоящая операция – например, закладывание мины – происходит в другом месте и без шума».
В первую очередь я имею в виду галопирующую артифициализацию человеческого воспроизводства – самое яркое проявление уже реально существующего трансгуманизма.
Главный аргумент трансгуманистов, адресованный тем, кто не испытывает энтузиазма по поводу насаждаемых ими перспектив: «это неизбежно».
В этом смысле напомню откровения ученого-кибернетика Кевина Уорвика: «Точно так же как в доисторические времена человек отделился от обезьяны, так и в будущем «дополненные» отделятся от «простых» людей, и последние будут представлять для них «обезьян будущего», обреченных на исчезновение или на прозябание в резервациях, которые, возможно, пост-люди соблаговолят для них построить».
Такова альтернатива, говорят они – «дополниться» или стать рабом «дополненных».
«Не хотите улучшаться? Как хотите, это ваша проблема. Другие это сделают вместо вас, они «дополнятся» и будут над вами господствовать и истребят вас».
Этот аргумент, во всей его неприкрытой жестокости, вызывает размышления.
Мы оказались, таким образом, в той стадии, когда технологии, вместо того чтобы служить и способствовать расцвету человеческого, начали разорять и уничтожать места его обитания и человеческие культуры.
Но с другой стороны, факт остается фактом: технологии дают дополнительную мощь и преимущество тем, кто их имеет. Отсюда опасность – не иметь их в своем распоряжении. Стоит только вспомнить о незавидной судьбе народов, которых европейцы колонизировали в 19 веке – просто потому, что у них были ружья и канонерские лодки.
Что касается меня, то я бы предпочел исчезнуть с этой земли, оставаясь человеческим существом, чем жить на ней в качестве киборга.
Как говорил Фома Аквинский, «Осел не хочет становиться лошадью, потому что в этом случае перестанет быть самим собой». Я ощущаю себя таким же, как этот осел.
Мы сейчас на таком этапе, что даже в ситуации выживания не очень разумно делать ставку только на технологии.
Хиллари Клинтон, будучи одним из главных лиц США, ездила как-то в бангладешскую деревню, где фонд под ее патронажем помогал местным женщинам развивать аграрную деятельность. Понятно, что несмотря на получаемую помощь, уровень их жизни был несравнимо ниже, чем ее. Тем не менее одна из жительниц деревни спросила Хиллари: «А у вас есть корова?»
Нет, у Хиллари нет коровы. Она не нуждается в корове. Она может купить молоко в магазине.
Но факт остается фактом: молоко производится коровами. Для того чтобы Хиллари могла купить молоко в магазине, нужно, чтобы вся логистическая цепь по производству и доставке молока потребителю – от коровы до ее, Хиллари, холодильника - работала без перебоев.
А если эта цепь прервется, то бенгальская крестьянка с коровой окажется в лучшей позиции, чем Хиллари Клинтон, а вместе с ней и абсолютное большинство из нас.
Чтобы пережить наступающие сложные времена, нужно меньше полагаться на крайнюю сложность системы, чем на естественную устойчивость простого образа жизни.
Мы сможем выжить не благодаря имплантам, а благодаря нашим человеческим способностям и качествам, которые мы не растеряли.
Для этого нам будут нужны все наши «корни» - земные и небесные. Спасибо.
* * *
Ещё несколько слов в заключение. Трансгуманизм – это своего рода "естественное" (закономерное) мировоззрение технократа.
Кто такой технократ? Это специалист, рассматривающий любую проблему с точки зрения возможности её технического решения. То есть – любая проблема решаема, если есть технический способ её решения. (А найти такой способ – тоже "дело техники", то есть – вопрос времени, трудозатрат и финансовых вложений.)
Очень много технократов среди IT-специалистов. "Технократом" называют и главу правительства РФ Михаила Мишустина. В нашей стране определение "технократ" воспринимается скорее в позитивном ключе – как меньшее из двух зол: "уж лучше технократ, чем плутократ" (плутократия – власть крупных собственников; господствующая форма правления в современном мире, загримированная, как правило, под демократию).
То ли по этой, то ли по другой, неизвестной нам, причине Россия сегодня борется за место в авангарде трансгуманистских трансформаций. Причём как "цифровых", так и "биологических". (Под разговоры о "традиционных ценностях", да.) Мы боремся за скорейшее введение "цифрового рубля", добиваемся поголовной сдачи населением "биометрии", мечтаем о создании "генетического банка данных". "Цифровизируем" образование. Анонсируем "прививку от рака". И так далее.
Что является альтернативой технократии?
Альтернативой технократическому подходу является философствование как форма мировоззрения. Нет, это не то, что называется аналитическим подходом. Анализ – это инструмент выполнения поставленной задачи, а философский подход предполагает, что условия задачи могут быть изменены. То есть "приказ может быть не выполнен, если приказ неправильный".
И нет, это не то, что называется "объективностью", просто потому что "объективности" (универсальной системы координат, которой мы умели бы пользоваться) не существует.
"Лучик" – это детский философский журнал.
Нет мы не рассказываем детям об истории философии (это скука) и не пишем "...а вот ещё до Норберта Виннера был такой Людвиг Витгенштейн". Мы просто стараемся увлечь наших юных читателей задачей смотреть на вещи с разных (так называемых "неожиданных", на самом деле – просто разных) сторон и оперировать данными из разных областей знания и культуры.
И если бы у нас был эпиграф, то он был бы такой – из Гоголя:
