Архивы Макаренко по утверждению автора статьи Малоизвестные страницы биографии А. С. Макаренко были тщательно подчищены, а значит, там невозможно будет найти информацию об его аресте даже если это случилось на самом деле, то есть если в его деле не было протокола допроса, это ещё не факт, что этого не было на самом деле. К тому же вдова Макаренко, опасаясь своего ареста уже после смерти мужа, несколько лет разбирала архив, переписывая его сочинения, заменяя фамилию Сталин на Ленин, сжигала записные книжки писателя, пропускала «ненужные», по её мнению, абзацы и целые главы и всячески скрывала информацию о работе Макаренко в НКВД.

Есть еще одна проблема в рассказе очевидицы, связанная с тем, что якобы «на защиту Макаренко поднялся весь преступный мир Москвы». Это, по-моему, самый интересный факт, но скорее всего лжефакт. Известный педагог действительно до этого работал в колонии с бывшими малолетними преступниками, но почему бы весь криминальный мир столицы так резко проникнулся к Макаренко и решил его поддержать? Неужели они все были так тронуты тем, что Антон Семёнович сделал из бывших преступников три тысячи достойных людей? Конечно, в 30-е годы еще существовали преступники из людей «благородных», бывшие белогвардейские офицеры и образованные люди, но это было бы очень громким утверждением, что «вышел весь преступный мир Москвы». Обсуждая этот факт с нашим учителем истории, он не припомнил никакого громкого восстания или демонстрации преступников в 1939 году.

Допустим, если бы был открытый протест, то кто-нибудь в городе это бы заметил и описал. Опять же если бы весь преступный мир открыто вышел на улицы «протестовать по поводу ареста Макаренко», то всех протестующих скорее всего сразу же бы «замели». Так даже очень удобно для правоохранительных органов одним махом поймать сразу кучу преступников, собравшихся для протеста в одном месте. Правда, старушка не говорила, что это был открытый протест, возможно ли, что тогда преступный мир передал по своим каналам тайное послание прямо в руки товарищу Сталину? Опять же в это трудно верится, хотя находятся люди, которые утверждают, что сам Сталин был связан с преступным миром и не только в свои ранние годы, когда 22-летний большевик по кличке Коба, он же Рябой организовал в Баку преступную группировку, совершал налёты на банки и почтовые поезда, занимался рэкетом, а добытые преступным способом деньги шли на финансирование большевистской партии.

Сам Сталин был арестован семь раз за разбой, но бежал из-под охраны, а позже заметая следы своего преступного прошлого, приказал расстрелять более 200 человек. Считается, что в те времена как раз и появились воры в законе, которые сотрудничали с органами в ГУЛАГе и подселялись к неугодным политическим заключенным, которых надо было убрать. Даже если бы всё же кто-то из криминальных кругов выступил в защиту Макаренко, почему бы товарищ Сталин вдруг испугался и решил отпустить писателя? К тому же в то время не было мобильных телефонов, интернета, разных сайтов, при помощи которых большое количество людей могло бы быстро узнать об аресте и так быстро организоваться и среагировать. В общем как-то не связывается эта история.

Опять же если бы была толпа провожающих на московском вокзале, и Макаренко действительно умер у всех на глазах, то об этом кто-нибудь написал бы в свои мемуарах. В своей работе «Семь смертей А. С. Макаренко: домыслы и факты», которую профессор Г. Хиллиг написал после прочтения статьи «Семь смертей Максима Горького», немецкий ученый пролил свет на малоизвестные подробности смерти писателя и педагога.  Помимо официальной версии смерти писателя, описанной в 1951 году Балабановичом и приведенной выше, Гётц Хиллиг указал ещё шесть версий. По второй версии бывшая воспитанница колонии имени М. Горького В. В. Коваль, в 1986 году сообщила, что в годы ВОВ на фронте она встретила военного корреспондента и поэта Джека (Якова) Алтаузена, который сообщил ей, что он встретился с Макаренко и его женой Галиной Стахиевной на ст. Голицыно, шедших к московскому поезду. Мужчины остановились и разговорились, а затем Антон Семёнович спохватился и заторопился на поезд. В тот же момент Алтаузен услышал возгласы: «Человеку плохо!»

По третьей версии бывшие воспитанники сообщили чешскому макаренковеду Либору Пехе в 1964 году, Макаренко ехал в Москву вместе с женой. Они торопились, чтобы не опоздать на поезд, а затем Антон Семёнович хотел уступить кому-то своё место, но Галина Стахиевна запротестовала, они стали ссориться, а во время этой ссоры Макаренко внезапно умер от сердечной недостаточности. Согласно четвёртой версии, бывший воспитанник С. А. Калабалин, в 1966 году в Болгарии рассказал профессору Найдёну Чакарову, что он слышал, что Макаренко при посадке в поезд был убит ножом одним из бывших его воспитанников, считавшим, что педагог однажды несправедливо с ним обошёлся.

В пятой версии бывший сотрудник Наркомпроса РСФСР Г. В. Гасилов, друживший с Макаренко рассказывал в 1982 году, что он в документах и милицейском протоколе видел описание о том, что писатель опаздывал в тот день к поезду, поймал какую-то машину, доехал до вокзала, поезд уже подходил к станции и Антон Семёнович побежал и впрыгнул в вагон, а через пять минут у него случился сердечный приступ. Станция Голицыно была первой остановкой, составлявший акт милиционер подумал, что пассажир был пьян, потом прибыла карета скорая помощи и всё выяснилось.

А согласно шестой версии, директор дома Литфонда «Писатель» С. И. Фонская в своей книге «Дом в Голицыне» в 1967 году написала, что 1 апреля было холодно, было 4 градуса мороза, когда Макаренко один пошёл к московскому поезду, а вскоре ей позвонили и сообщили о смерти писателя. Она приехала на вокзал и её попросили забрать его документы (железнодорожный билет, паспорт и два письма). Дежурный по поезду объяснил, что Макаренко умер сразу, мол, лёгкая смерть, вагон быстро освободили от пассажиров, а её попросили сообщить в Москву начальству, а его жене объяснить, что с ним в вагоне случился сердечный припадок. Когда приехала машина из Литфонда, Галина Стахиевна, Фонская и ещё два человека поехали в Москву.

В седьмой версии значилось, что в 1986 году харьковский макаренковед Н. Н. Окса прочитал в Центральном госархиве литературы и искусства СССР протокол акта, составленный 1 апреля 1939 года: «с/г числа в 10 ч. 30 минут в п. № 134 на ст. Голицыно зашел гр-н Макаренко Антон Семёнович, который почувствовал себя плохо и прилег на лавочку. Тут же к пассажиру Макаренко А. С. был вызван врач поселка Голицыно, но спустя пять минут гр-н Макаренко, до прихода врача, умер. В 10–43  прибыл врач Столярова, которая констатировала смерть у пас. Макаренко…. Больше ничего не обнаружено. Труп Макаренко направлен п. 134 в Москву. Опись обнаруженных вещей составлена в присутствии директора дома отдыха «Писатель» Фокиной (sic!)».

Хиллиг проанализировал все описанные им версии смерти Макаренко и отбросил данные, полученные из вторых и третьих рук, а версию о ссоре с женой он объяснил предвзятым отношением бывших колонистов к Галине Стахиевне, которую они недолюбливали, а также вспоминали, что супруги часто ругались. От себя замечу, что многие из версий не только были озвучены вторыми или третьими лицами, но и написаны были не сразу после смерти писателя, как говорится по горячим следам и при свежей памяти, а через много лет, когда многое могло уже забыться, не помниться точно или исказиться в человеческой памяти под действием полученной позже информации и под влиянием слухов. Немецкий исследователь упоминал, что Галина Стахиевна сообщила племяннице Олимпиаде Витальевне Макаренко, что 1 апреля она не пошла с ним к поезду. «На вокзал он шел один, в вагоне был один. Прямо этим поездом привезли его в Москву, в морг, оттуда — в Союз писателей. Не домой». Также бывший коммунар-дзержинец В.И. Клюшник вспоминал, что за два дня до смерти Антона Семёновича он встречался в Голицыне с обоими супругами. Макаренко «жаловался, что чувствует себя довольно плохо, собирался в ближайшие дни домой, спешил с окончанием срочных дел».

Профессор Хиллиг не считал официальную версию достоверной, считая, что вдова Макаренко снабдила Балабановича и других библиографов только отчасти достоверной, а зачастую сфабрикованной информацией, чтобы избежать того факта, что великий педагог и писатель ей изменял и жил в то время с другой женщиной (и даже не с одной). Немецкий учёный утверждал, что вдове было, что скрывать. Он был убеждён, что на станцию Макаренко провожала не жена, а Роза Липовна Берлин, тогда как Галина Стахиевна после «очередного скандала» в доме отдыха Литфонда, получив неофициальный развод, уехала в город ещё в марте. Гёрц Хиллиг в своей статье также вспоминает странную кончину Льва Толстого, «также умершего в одиночестве на железнодорожной станции». Я бы всё же не стала подозревать какую-либо конспирацию в смерти писателя, так как на момент смерти Льву Толстому было уже 82 года, он путешествовал и в дороге простудился, а вскоре болезнь осложнилась воспалением лёгких и его вынесли из поезда на первой же большой станции. Его лечили шесть врачей, при нём находился его сын, и умер он в доме начальника станции, что мало выглядит подозрительным и таинственным.

Последние дни и похороны Макаренко

Упоминая о жене Макаренко, никто точно не знает, но судя по разным сведениям, она не находилась рядом с мужем во время его смерти, а значит она не могла точно знать, как всё случилось, а скорее всего сама рассказывала об этом со слов очевидцев и могла что-то добавить от себя для пущей трагичности. Но вряд ли она сочинила бы историю о всемогущей и чудодейственной поддержке со стороны преступного мира, потому что знала, что почта проверялась и открыто писать об этом было небезопасно. К тому же стала ли бы она так откровенничать с людьми, которых когда-то знала? Хотя, конечно, это было бы возможно, если бы она всё же хотела пролить свет на происшедшее.

Могла ли быть виновницей смерти Макаренко его жена, как на это пытаются намекать отдельные источники? Вряд ли. Бывший воспитанник Макаренко С. А. Калабалин о жене своего наставника писал следующее: «Непосредственным помощником, может быть и не была, но она была его другом, большим другом. Сейчас она живет в Москве. Слаба здоровьем. Очень оберегала жизнь Антона Семеновича. Очень тяжело переживала эту безвременную смерть. Жена Антона Семеновича сейчас много работает, помогая в разработке его педагогического наследия. Делает это, конечно, в меру своих сил и возможностей». Еще один бывший горьковец и дзержинец Н. В. Назаренко описывал, что Галина Стахиевна «убитая горем, лежала в постели, подниматься ей врач запретил. Так что всю подготовку похорон мы, коммунары, взяли на себя. Несколько мальчиков и девочек в эти дни были с больной Галиной Стахиевной и «не оставляли ее ни на одну минуту. Нужно было посматривать и за кабинетом Макаренко, потому что были любители “порыться” в архиве Антона Семёновича, а наша обязанность — сохранить его для будущего поколения». Из-за болезни вдова писателя не смогла принять участие в траурном митинге 4 апреля в зале заседаний Дома писателей, а также она не присутствовала на похоронах мужа на Новодевичьем кладбище.

Галина Макаренко, конечно, ревновала мужа, не хотела терпеть его постоянных измен и как-то писала, что, если бы Антон Семёнович не умер, он бы скорее всего от неё ушёл. От себя добавлю, если бы Макаренко не умер, то его наверняка бы арестовали. Вспоминается сюжет какого-то детектива, согласно которому от жены собирался уходить к другой женщине муж, и его жена, чтобы не допустить такого позора, отравила его, а заодно случайно ещё пару человек, но я читала сухие воспоминания Галины Макаренко о том, как они встретились по долгу работы в колонии. Она не произвела на меня впечатления страстной натуры способной на такое. Позже Галина Макаренко занялась литературным наследием своего мужа, а вот подчищала ли она документы по своей инициативе или по указанию сверху, это уже неизвестно.

Хотела ли рассказчица впечатлить нас интересной историей, я бы этого не сказала. По крайней мере было не похоже на то, что она специально сочинила эту историю. Здесь скорее всего сыграли роль ложные воспоминания, когда воспоминания о каких-либо реальных событиях искажаются в человеческой памяти или когда в воспоминаниях появляются события, которых на самом деле не было. Замечали ли вы такие случаи, когда несколько людей рассказывают одну и ту же историю, но у каждого из них эта история звучит немного по-другому или дополняется новыми деталями? Возможно, что старушка не точно помнила, что писала в своём письме вдова Макаренко, а повторяла рассказы, слухи и домыслы, обсуждаемые в её семье больше полста лет назад. Как объясняют учёные, наша долговременная память искажается и вставляет в события прошлого фрагменты из настоящего, тогда в старую память включается новая информация, и наш мозг дополняет информацию. Существует еще такое явление как криптомнезия, когда человек приписывает себе воспоминания, почерпнутые от других людей.

Вполне возможно, что Галина Макаренко писала своим друзьям об аресте бывшего воспитанника мужа, его помощника и правой руке Семёне Афанасьевиче Калабалине, который действительно был арестован раннее в 1938 году, а наша рассказчица могла перепутать его с самим Макаренко. Семён Калабалин, бывший организатор банды, в юности воровал и от расстрела его спас только возраст, а позже Макаренко взял его на поруки. В годы войны Калабалин был разведчиком, а позже возглавлял детские дома и интернаты. В январе 1938 года по ложному доносу он был арестован, но ни в чём не признался и в марте того же года был отпущен, в том числе по многочисленным просьбам его воспитанников, постоянно дежуривших у тюрьмы. В дневниках жены Калабалина есть письмо её мужа с объяснением, что произошло на его допросах: «На первом допросе мне предложили дать объяснения о моей контрреволюционной деятельности. Так как я понятия не имел, что говорить, я попросил следователя поделиться со мной, чем он располагает. Он заявил, что следствие располагает сведениями о моих антисоветских настроениях и о том, что я вел антисоветскую агитацию среди детей. Я назвал этот бред анекдотом. На втором допросе и на последующих двух вопрос о контрреволюции не всплывал. 20.02.38 г. следователь мне заявил о том, что, вероятно, меня придется освободить, дело прекратить и 2.03–38 г. меня освободили».

В то же время Калабалин подтвердил слухи об аресте Макаренко в своём письме, написанного 17 марта 1938 года:

«Дорогой Антон Семенович!

Спасибо за письмо. Оно мне сообщило о том, что Вы физически нездоровы, что меня страшно огорчило, но зато Вы на свободе. В Виннице вдруг пошли слухи, что якобы Вы арестованы! Ужас, что со мною творилось!»

А вот письмо от Макаренко указывает на то, что Антон Семёнович в последнее время болел:

«Дорогой, милый, родной Семен!.. Я уже собрался на днях уезжать, достал нужное разрешение… но случилась большая неприятность: среди бела дня на одной из главных улиц, без всякого предупреждения со стороны судьбы, без всякого предчувствия, – я грохнулся в обморок – прямо на трамвайной остановке… Домашние мои, конечно, всполошились, всполошили Союз, и возле меня завертелось целых четыре врача. Это произошло 10 августа.

Разговоры со мной ведутся тяжелые. Запретили писать, читать, играть в шахматы, волноваться. Сейчас пишу тебе украдкой только потому, что на минуту остался один дома. Признали у меня тяжелое переутомление мозговых сосудов – все на нервной почве, хотя, как ты знаешь, я очень редко нервничал. Хуже всего то, что пугают Галю: такие обмороки, говорят, не должны повториться, – это звучит отвратительно».

Суммируя информацию из различных источников, можно сказать, что скорее всего Макаренко действительно ехал в Москву, на вокзале его провожали бывшие колонисты, он задержался, опаздывал на поезд, поэтому ему пришлось пробежаться, писатель вскочил в вагон в последнюю минуту. У него был врожденный порок сердца, возможно к моменту смерти у него наблюдалась ишемия сердца и сердечная недостаточность, в последнее время он болел и плохо себя чувствовал, к тому же он много курил (четыре пачки в день и даже по 120 папирос в день по словам самого Антона Семёновича), а учитывая хронический стресс из-за опасения ареста и физическую нагрузку в виде пробежки к поезду, а больному сердцу много не надо, чтобы случился острый инфаркт миокарда. В то же время ко всему еще примешались любовные переживания, а в Москве его возможно ожидал арест, и он это предчувствовал и сильно переживал.

А после вскрытия тела врачи обнаружили, что сердце Макаренко разорвалось на две равные половинки. Были подозрения, что его отравили неизвестным ядом, но следов яда при осмотре тела не было обнаружено. Я не видела официального заключения патологоанатома, но такой разрыв сердца случается хоть и редко, но возможными причинами являются перенесённые инфекции, предшествующий инфаркт миокарда, врожденные заболевания сердца и хронический стресс – все это имело место в непростой жизни необычного педагога.

На похороны попрощаться с писателем и учителем пришло много народа. Во время похорон почётный караул несли воспитанники Макаренко, курсанты военных училищ, капитаны, лётчики-лейтенанты, студенты и инженеры. Им на смену в почётный караул заступили Фадеев, Твардовский, Гладков, Вирта и Погодин. На похоронах присутствовали депутаты Верховного Совета, студенты литературного института и народные артисты республик. С прощальной речью выступили бывшие воспитанники Антона Семёновича, а от Союза советских писателей Л. Соболев и А. Караваева. Примечательно то, что хоронили его как писателя, а классиком советской педагогики Антона Семёновича уже сделали после его смерти, перепечатывая его работы с сильными изменениями и исправлениями.

Честно говоря, я не вижу ничего таинственного в том, что Макаренко умер в поезде. Сердечники вообще долго не живут, и то, что Антон Семёнович умер не дома в своей кровати, а на лавочке пригородного поезда, не является чем-то необычным. Люди с больным сердцем часто умирают неожиданно и порой в самых необычных местах. Как-то давно я ехала в пригородной электричке, дело было в январе или феврале, на улице было холодно, поэтому в поезде сильно топили. К тому же в вагон набилось много людей, сидячих мест на всех не хватало и было очень душно. Вдруг я заметила, что стоящий рядом со мной дедушка побелел и стал терять сознание. Место ему быстро уступили, и я попросила людей передать валидол или нитроглицерин, если у кого-то был с собой, а также воду. Таблетка с водой тоже быстро нашлись. Когда старый человек почувствовал себя лучше, я его спросила почему он в таком состоянии путешествует один. Он объяснил, что возвращался из больницы, откуда его неожиданно выписали, оповестить своих родственников он не смог или они не смогли за ним приехать. Помню, что в тот день к тому же был сильный гололёд, поэтому, когда он сошёл с поезда, я попросила какого-то парня, сшедшего на той же остановке довести старика до его дома, чтобы он ещё и не упал и не сломал себе что-нибудь по дороге домой. А вот моему отцу, тоже сердечнику, не повезло. У него была брадикардия, а кардиостимулятор он ставить не хотел, он всю жизнь сильно боялся уколов и операций. Как-то раз он поехал в село помочь родственникам отремонтировать крышу, ночью у него видимо резко снизился пульс, а под утро во сне он умер, тоже не в своей постели дома, а находясь у родственников. Кстати, папа, как и Макаренко, умер 1 апреля, поэтому с тех пор я не шучу и не смеюсь в День Смеха.

После смерти Макаренко осталась еще одна загадка. Вскоре после его смерти 23 июля 1939 года совершила самоубийство, бросившись в лестничный пролёт киностудии по одним данным, а по другим – выбросившись с пятого этажа из окна своей квартиры на улице Герцена Маргарита Барская, та самая актриса и сценарист-режиссёр, с которой работал и состоял в романтических отношениях Антон Макаренко. Официальной версии причины самоубийства не было, но возможно это произошло из-за того, что после ареста «врагов народа» близких ей людей, актрисе не давали работать, к этому добавилось еще и то, что со недавней смертью писателя, она к тому же потеряла единственную опору, оставшись без работы, средств к существованию и находясь в социальной изоляции без эмоциональной поддержки. Её трагичная смерть напомнила мне похожую историю с Галиной Бениславской, которая работала и дружила с Сергеем Есениным, а почти через год после его смерти, она застрелилась у него на могиле.

И даже если бы вдова Макаренко действительно написала в своём письме, что Антон Семёнович внезапно скончался, сходя со ступенек поезда, в окружении приветствующей его толпы людей, что нигде не подтверждается, то можно было бы считать, что это было её видение и желание представить трагическую кончину её супруга не будучи узнанным в поезде и скончавшимся в одиночестве, а якобы умершим на глазах у множества людей, которые его любили, поддерживали и ценили его работу и творчество.

Жаль, конечно, что Макаренко умер так рано. Интересно было бы посмотреть, как его жизнь могла сложиться дальше, он мог бы ещё написать множество произведений, поставить фильм и возможно вернуться к преподавательской работе, учитывая то, что Крупская, которая была в конфликте с педагогом, умерла месяцем раньше от перитонита на следующий день после своего 70-летия. Жизнь и творчество этого великого инноватора, талантливого учителя и прирожденного психолога, была поистине лишена стереотипных представлений о том, каким должен был быть советский педагог того времени. А разорвавшее напополам сердце как бы символизировало, что Макаренко одинаково любил педагогику и писательство и всё свое сердце отдавал двум самым большим страстям в его жизни – работе и любви к женщинам, между которыми он никак не мог выбрать и разделиться, а вот работать наполовину этот человек не умел, брака в своей работе не допускал, много переживал и страдал, отдавал своему делу всего себя без остатка и поэтому так рано ушёл из жизни.

Неспокойная и ранимая душа талантливого и страстного человека металась, не могла определиться и сделать выбор между его страстями, и разрываясь на части, страдала в вечном поиске любви, вот и сердце его разорвалось на две равные половинки.

Известные цитаты А. С. Макаренко:

«Человек не может жить на свете, если у него нет впереди ничего радостного. Истинным стимулом человеческой жизни является завтрашняя радость. В педагогической технике эта завтрашняя радость является одним из важнейших объектов работы. Сначала нужно организовать самую радость, вызвать её к жизни и поставить как реальность. Во-вторых, нужно настойчиво претворять более простые виды радости в более сложные и человечески значительные. Здесь проходит интересная линия: от примитивного удовлетворения каким-нибудь пряником до глубочайшего чувства долга». Педагогические сочинения в восьми томах

«Воображение развивается только в коллективе, обязательно играющем. И я, как педагог, должен с ним немножко играть. Если я буду только приучать, требовать, настаивать, я буду посторонней силой, может быть, полезной, но не близкой. Я должен обязательно немного играть, и я этого требовал от всех своих коллег». Педагогические сочинения в восьми томах

«Человек не может быть воспитан непосредственным влиянием одной личности, какими бы качествами эта личность ни обладала. Воспитание есть процесс социальный в самом широком смысле. Воспитывает всё: люди, вещи, явления, но прежде всего и больше всего — люди. Из них на первом месте — родители и педагоги». Книга для родителей

«Педагог должен знать свой предмет по-настоящему хорошо, и тогда его будут уважать и слушаться, даже если он резкий человек. Но каким бы вы добреньким ни были, хоть кормите их конфетами, если вы своего предмета не знаете — вас и в грош не будут ценить. Вы будете вечно объектом насмешек и издевательств. Вам будут готовить всякие подвохи и каверзы — и все из-за отсутствия уважения». Педагогическая поэма

«Только тот, кто в детстве потерял семью, кто не унес с собой в длинную жизнь никакого запаса тепла, тот хорошо знает, как иногда холодно становится на свете, только тот поймет, как это дорого стоит — забота и ласка большого человека, человека — богатого и щедрого сердцем». Педагогическая поэма