Сергей снова выглянул, сидящий о чем то задумался, голова чуть склонена на бок, горит настольная лампа желтым светом, и тишина. Ни звука, ни движения. Может окликнуть? Позвать? Но тот, тот мертвец при входе. Кто его застрелил? Тут выбор не богатый. Проскользнуть мимо и оставить его у себя за спиной? Опасно…
Надо решаться, надо решаться… Он достал брелок с ключами из кармана, перехватил его покрепче, чтобы была хоть какая-то тяжесть в руке, в кулаке, чтобы удар был сильнее и, стараясь не шуметь, шагнул в темную комнату, где горела лишь настольная лампа. Бесшумно не получилось. Шаркнула громко ткань аляски, да еще и под ногу попалась какая то склянка, откатилась в сторону оглушительно позвякивая, Сергей уже было собрался броситься вперед, но… Сидящий даже не шелохнулся. Не двинулся с места, не обернулся.
Подошел, положил руку ему на плечо, чуть толкнул, и сидящий стал заваливаться. Только тут, вблизи, он заметил, что все горло, свитер сидящего – залиты черной кровью, и он тоже был таким же монолитным, таким же смерзшимся, как и тот – в коридоре.
Тело упало каменной куклой на пол, и смотрелось оно теперь так глупо, так нелепо в своей сидящей, задумчивой позе лежа на полу. Комично, страшно, жутко. Глаза приоткрыты, стеклянно смотрят куда-то под руки.
Над тем, почему, как погиб этот – голову ломать не надо. Располосованное горло, кровь, в руке, той, что раньше лежала на столе – нож. И нож этот в крови. Склонился над телом, попытался взять маленький перочинный ножичек из окоченелой руки, пальцы мертвеца, хоть и выглядели расслабленным, охватили его накрепко, как бы смешно это не прозвучало – мертвой хваткой. Глянул на стол, там открытая тетрадь, в ней записи на английском, тоже все заляпано кровью, а еще… на углу стола, за лампой, за границей ее света, тускло поблескивает что-то. Что-то…
Протянул руку, взял – пистолет. Глок. Черный, тяжелый, предохранитель снят. Вот значит из чего расстреляли того – убегавшего. В коридоре, за спиной, что-то зашумело, будто кто-то прошел в синтепоновой куртке, и шаги…
Сергей резко обернулся, выставив перед собой пистолет, и нет – никого не увидел, ничего не заметил. Наскоро схватил со стола тетрадь, сунул за отворот своей аляски, едва ли не бегом бросился к коридору, взгляд в одну сторону, в другую – никого нет. Все нормально. Уже шагнул обратно к столу мертвеца, и вдруг понял – никого нет! И тела нет у дверей! Снова бросился назад, выглянул – нет, лежит на месте. Но он мог бы поклясться, что вот только что, когда он в первый раз выглядывал, смотрел – там не было этого пристывшего к полу тела. Не было и все тут!
- Нет-нет-нет. Спокойно, все нормально, просто тебе показалось. Просто тебе во всех этих звуках, в этом ветре показалось… Каком… каком ветре? – только сейчас он понял, что до сих пор, как и там, наверху слышит шелест, легкие завывания холодной вьюги. Или же нет… или не такой звук? Будто плачет кто в отдалении, тихо подвывает.
Сунул пистолет в карман, хлопнул по выключателю у косяка двери, вспыхнул свет, озаряя комнату. Стеллажи вдоль стен, все больше пустые, пара столов, верстак, на верстаке широким веером пластиковые карточки, такие же как и у Джулии – карты доступа. В углу, из-за верстака, к которому протянулся по полу кровавый след, выглядывают ноги в унтах. Подошел туда, глянул – еще один мертвец, аккуратная дырочка в голове, прямо промеж бровей – точно в лоб прилетело. Убили, а потом, вот, зачем то сюда, за верстак оттащили. Зачем?
Глянул на веер карт доступа. Девять штук. Трое – вот они, трое уже есть, еще шестеро где-то здесь, где-то в тоннелях этих, коридорах нижних. И только Джулия смогла уйти, убежать наверх. Хотя… Может и не только Джулия, все же там закрытая, запертая дверь на первом этаже. Запертая дверь без кодового замка, значит просто ключ, а у кого может быть этот самый ключ? У главного. Будем полагать, что главный тут – это тот, кто сидел за столом, писал там что-то. У него был пистолет, и если он не заграбастал его в драке, то все это – его царство... царство смерти.
Все же сел на корточки рядом с мертвецом за верстаком, обшарил его карманы торопливо. Ничего не значимая мелочевка. Флешка еще вот есть. Что на ней? Потом будем разбираться – в карман к себе, а в остальном. Пачка сигарет – не надо, зажигалка, зажигалка – это дело, тоже в карман, пара карамелек. Теперь к главному на полу. Его перетряс подетальнее. Даже во внутренних карманах его куртки пошарился – пустой. Выдвинул ящик стола- вот и связка ключей, несколько проводов для зарадяника, - все себе.
Только обернулся, и отпрянул, выставил перед собой пистолет, едва не нажал на курок, шаг назад, оступился о тело, упал. В проеме двери были, силуэты, будто заглядывают разом трое или четверо, но стоило только выпустить из поля зрения, упасть и снова уставиться туда же – все истлело, просто выход, просто дверной проем, и нет тут никого. Голову повернул, уставился в глаза мертвеца, взгляд Сергея скользнули на распаханное ножом горло – глубоко резал, и на вид, будто не один раз полоснул, а истово, раз за разом кромсал себя. Зачем же так? Или в первый раз не глубоко… нет – все раны глубокие, страшные.
Снова в глаза мертвеца, и те… закрыты. Только что были чуть приоткрыты, а теперь – закрыты.
Отпрянул от тела, соскочил с пола.
- Нет-нет-нет… - торопливо зашептал себе под нос, уже не тратя время ни на что, пошел прочь, стараясь не оглядываться, но нет – пару раз оглянулся, и вот, уже выходя, уже снова бросив взгляд назад, увидел, что комната вновь темна, и вновь кто-то сидит за столом в свете настольной лампы. Моргнул – нет, все нормально. Мертвец на полу, все залито светом, все как и должно было быть.
Сергей сидел наверху, в радиорубке. Радиостанция молчала, не смотря на то, что он пытался выйти на связь. Тишина. Рядом на зарядке диктофон, подошел один из шнурков, что подобрал там, внизу, в ящике стола. Дверь – подперта стулом, но то и дело поглядывал в ту сторону. В радиорубке было тепло, хорошо, и вроде бы… вроде бы должно было быть безопасно.
Перед ним на столе открытая тетрадка. Записи начальника станции.
«Позавчера прошли отметку в 13 000 метров. Сразу смутил красный цвет керна. До этого – были жилы, но цвет был не столь интенсивный. Анализ – железо, но большое обогащение оксидами, так же содержание прочих смесей, как кварц, плагиоклазы – пошли резко в минус, а в плюс: натрий, кальций, магний, хлориды, неорганические фосфаты, медь. Гленн посмеялся, когда увидел результаты, сказал, что случилось глобальное событие и мы сейчас смотрим на анализ крови земли матушки. Это было бы смешно – если бы так сильно не походило на правду. Отметили проход горизонта 13 000 метров.
Со следующего дня все стало плохо. Повысилась общая тревожность. Я не обратил на это внимания, плохую службу сослужила война в Ираке. С тех пор у меня всегда было чувство, что за мной наблюдают, что где-то, что-то происходит. Поэтому и стал во главе экспедиции. Паранойя – хорошая вещь, если ты ответственен за людей. Но тут – я не почувствовал этого накала градуса,для меня – это было нормальное состояние. Не почувствовал того, что случился с людьми»
В стекло постучали, Сергей вскинул голову, уставился в окно, там, само собой, никого. Ветер бросил что-то тяжелое, может сорвало с крыши ледышку и бросило в стекло? Может… Он уже было снова опустил взгляд на страницы тетради, и тут, за дверью, послышался мягкий удар, стук, и снова стук, будто то ли когтями процокало по полу, или же тихонечко кто постучал в дверь, едва-едва, на грани слышимости.
- Я… - подал голо Сергей, тут же в мыслях обругал себя последними словами, за то что вот так, просто, раскрылся, продолжил, - Сейчас, теплое накину!
Как и говорил – накинул аляску, но не это главное – хватанул со стола глок, и направился к двери. Прислушался, тишина, хотя нет, едва различимый шорох, будто по полу волочат что-то или синтепоновая одежда шуршит. Убрал стул, распахнул дверь.
Никого, ничего. Холодно, пар при выдохе изо рта. Шаг вперед, споткнулся, упал, растянулся на полу, из руки рыбкой юркнул глок, покатился от него по полу до края площадки, до перил, скользнул под ними, и загромыхал там, внизу по ступеням.
Сергей глянул назад, не вставая. Перегородив выход, упав на бок, на полу скукожилось тело Джулии. Соскользнула, упала, вот и звук. Только… Только лицо у нее теперь стало спокойнее: пропала гримаса ужаса, и, наверное от того что упала, приоткрылся один глаз. И теперь, с этим поворотом ее головы, с этим спокойствием на лице, выглядело все так, будто она с ним заигрывает, подмигивает ему одним глазом. Да еще и уголок губы вверх пошел, потянулся, этакая улыбочка-ухмылочка вышла.
Сергей поднялся, отодвинул Джулию в сторону, закрыл дверь, и потом пошел к перилам, глянул вниз – глока не было видно. Ускакал, похоже, едва ли не до первого этажа по ступеням. А может и ниже, может и туда, на минусовые этажи улетел.
Быстренько побежал вниз по ступеням, вглядываясь, всматриваясь. Нет, нет, нет…
Уже выскочил на первый этаж – у лестницы пусто, ниже, в туда, где мертвецы, идти не хотелось. Взгляд в сторону – вон он, на углу,у поворота к той самой двери, что закрыта. Как только так отскочить умудрился?
Сделал шаг к нему, к пистолету, нагнулся, из кармана, звякнув, выпала тяжелая связка ключей, что он взял внизу, в ящике стола.
- Это мы сейчас и проверим? – сказал себе под нос, поднял и пистолет, и ключи, шагнул к двери.
Замочная скважина обнаружилась под ровненькой, под цвет самой двери, накладкой. Стоило ее только в сторону сдвинуть, увидел большую замочную скважину под большой, бородатый ключ, такой на связке был только один. Но увидел он еще и то, что рядом с замочной скважиной, был тоненький потек крови, и еще – вокруг скважины наледенело, застудило холодным инеем. Холодным даже по меркам промороженного помещения.
Вставил ключ, провернул дважды, потянул дверь на себя. Она пошла нехотя, со скрипом, чуть рывками, и он увидел хранилище кернов. Холодильник. По логике тут должны были быть аккуратно уложенные в ящики керны, все должно было лежать по стеллажам в должном порядке по горизонтам, с цветовыми отметками на ящиках. Да, тут должно было быть холодно до дикого мороза, дабы ничего не растаяло, не потекло, не изменило структуры добытого материала. И эта дикая стужа - единственное, что тут было правильным . В остальном…
Горел холодный синеватый свет. Стеллажи были повалены, ящики разбиты, керны круглым крошевом раскатились по полу, а на этом самом полу, лежали тела – шесть тел, шесть мертвецов. А один из них так и вовсе был какой-то… как будто переломанная, изжованная кукла. Тряпкой он лежал поверх остальных. Выглядел так, словно не осталось в нем ни единой целой кости.
Сергей постоял в створе, после перешагнул порог, склонился над первым телом. Дородный бородач, лицо заиндевевшее, глаза распахнуты, на губах застывшая улыбка. Достал из кармана карточки, что подобрал с верстака, нашел нужную – Глен, тот самый, что пошутил про кровь земли.
Он аккуратно перевернул следующего, тоже нашел по карточкам – Митч, третье тело – Эмма. И остальные: труп-карточка, труп-карточка - вот и собралась вся партия экспедиции. Кто их сюда перетащил? Надо полагать, что Рональд, тот самый, который сидел за столом.
Как погибли? Двое с пулевыми, у одного перерезаны вены на руках, а то измолотое тело, с перекошенным лицом – Ларри, похоже ухнулся с большой высоты, или достали его из под какого-то страшного завала.
Сергей вышел из холодильника, закрыл за собою дверь, пошел к лестнице, к радиорубке своей пошел, но услышал внизу грохот, будто что-то упало.
- Не… - помотал головой, - Я туда не пойду. Не-не.
И он быстро побежал вверх по лестнице, к себе, и уже почти выскочив на третий этаж замер. Джулия сидела в той же горестной позе у дверей, как он ее и оставил. Оставил в первый раз! В первый раз он ее так усадил! А потом, сейчас, он только отодвинул ее в сторону. Только в сторону отодвинул и она должна была лежать на боку!
Не удержался, выхватил пистолет, наставил на нее, вскрикнул:
- Я буду стрелять! – повторил на английском, - I will shoot!
Джулия, само собой не сдвинулась, сидела как сидела, только этот ее наклон головы, подмигивание это ее с улыбочкой. Будто надсмехалась над ним.
Он выстрелил. Выстрелил ей в грудь. Тело мотнуло легонько, и оно медленно-медленно стало заваливаться на бок. Ни крови, ничего, никакого движения. Просто падение замороженного трупа.
- Да пошли вы все нахрен! – сунул пистолет в карман, быстро шагнул к ней, развернул спиной к себе, ухватил за подмышки и потащил вниз. Тело Джулии стучало о ступеньки как ледяная глыба, обернутая в ткань, звук был такой же – твердый, чуть приглушенный, да и ощущения именно человеческого тела – не было. Ледяная глыба, и никак иначе.
Притащил к морозильнику, затащил во внутрь, снова захлопнул дверь, закрыл, к лестнице. Долгий взгляд вниз. Надо ли? Надо ли… Пока не пропала решимость, застучал подошвами унт о ступени.
Все было как в тумане. В горячке. Он слышал какие-то звуки, ему казалось, что за ним наблюдают, казалось, что мертвецы будто посмеиваясь над ним едва заметно меняют свои позы. Но не обращал на это внимания. Первого пинками кое-как отбил от пола, поволок за шкирку наверх, закинул в морозильник. Второго – Рональда, тащил за подмышки, третьего, что был за верстаком, вытянул за ноги. Он был весь вытянутый, совсем не гнулся, будто длинный ствол дерева. И его наверх. И его в морозильник.
Закрыл дверь. Подергал для надежности. Отвесил по ней пару пинков. Глухой звук, хороший звук – дверь толстая, надежная. И пусть они, все они – лежат там вместе. Пусть будет отгорожен мир живых от мира мертвых.
Залез с ногами на койку, инфракрасный обогреватель заливал его теплом, в одной руке тетрадь, в другой сендвич из холодильника. Глаза торопливо бежали по строчкам:
«Началось вчера. Еще ночью можно было понять, что что-то идет не так. Я проснулся от кошмара, давно такого у меня не было. Утром в буровой размотало Ларри. Глен был с ним рядом, когда это случилось. Отпаивал Глена виски, пока тот не назюзюкался в край, так, что уже нормально говорить не мог, и только после я смог из него вытянуть хоть что-то.
Сказал, что Ларри говорил о Викки, своей подружке. Подружке, которой уже давно нет на этом свете. Признавался ей в любви и все крутился около шахты. Он нам про эту Викки прожужжал все уши раньше. Говорил, что вот какая бывает любовь и бывает она такая только раз. А Джулия, это репортерша, привезли недавно, смеялась, говорила, как смотрит его жена на такую любовь из прошлого. Викки его погибла – упала со скалы. А тут, Глен говорит, что он разговаривал так, будто она его зовет что ли. Хотел уже наверх его отправить, отвернулся ну вот только-только, смотрит, а Ларри уже на перилах и… Вниз. Как его размотало… это жутко было. Мы его достали. Я приказал оттащить его в холодильник. Только… Какие из них помощники. Кое как вместе с пьяным Гленом утащили в морозильник для кернов. Сделал запрос на базу, сообщил о смерти, а они молчат. Они теперь всегда молчат. Как раз с тех пор как мы прошли горизонт 13 000 – они молчат»
Сергей читал, глаза слипались, слишком многое выпало на сегодняшний день, на сегодняшние события. И он уснул, так этого и не заметив. Ему что-то снилось, он кричал во сне, он слышал как хрустят кости, видел кровь, разорванное мясо, лязгали клинки, тянулись к нему тонкие, худые грязные руки с изломанными ногтями, с оборванными в мясо пальцами.
Он проснулся резко, страшно, с криком. Хрустело, трещало так, будто над ним разрывали напополам человека, было жарко как в аду, все тело пылало, а белизна так ударила в глаза, что в первые мгновения ему подумалось, что ослеп.
Нет – нормально. Инфракрасный обогреватель его согрел до испарины, иссушил, свет – это извечный, полугодовой день заполярья, что бьет по глазам, льется сквозь окна и слепит. А хруст – это из наушников, помехи и голос сквозь них.
- Сергей. Сергей? Слышишь?
Он соскочил, отбросив в сторону тетрадь, уселся на стул у радиостанции, затараторил в ответ:
- Тут все мертвы! Все! На базе было десять человек, включая репортершу Джулию. Их главный – Рональд, у него, похоже, снесло крышу. Многих он застрелил сам. Как минимум четыре трупа с пулевыми. У них тут вообще непонятно что творилось! Один кинулся в буровую шахту, это был первый кто у них погиб. Эй? Меня слышно? А?
- Тут вообще все странно. Страшно. У меня галлюцинации были. Я не уверен. Может это просто от страха. Может от переохлаждения. То, что я…
- Нет, конкретно ничего не видел. Так. Что-то слышалось, что-то ну краем глаза только. Конкретно не видел. Но ощущение. У меня постоянное чувство, что…
- Хорошо. Мы уже идем за тобой.
- Это замечательно! Вы где? Вы скоро? Как вы узнали…
Захрипела радиостанция, и сквозь ее треск, завывания, послышался жуткий, словно из преисподней голос:
И все, и связь оборвалась.
- Уже идут, это хорошо. Осталось только дождаться, - сам для себя сказал Сергей, просто так спокойнее, гораздо спокойнее становится, если слышишь человеческий голос. Уже как будто не один, уже, будто, есть кто-то рядом.
Поднял с пола тетрадь, что упала неподалеку от обогревателя. Ее листы от недолгого, но яростного тепла уже немного покоробились, иссохлись, бумага пожелтела. Положил тетрадь на стол. Пока еще ничего не было понятно, но, по мнению Сергея, у бывшего вояки, у Рональда, что то переклинило в голове, и это стало точкой отсчета. Возможно так повлияла смерть того первого парня – Ларри, страшное кровавое зрелище, что-то ему напомнило из того военного времени, а там – там уже пистолет, там стрельба и кровь. И все завертелось. Это, кстати, и объясняет то, в каком виде он нашел Джулию – в шкафу. Испуганную, спрятавшуюся, с лицом перекошенным от страха. Наверное он заглядывал сюда, искал ее, а в руке сжимал свой чертов глок…
Глок был тяжелый, рука мерзла, пальцы будто захолодели на его черном теле, словно примерзли к нему. Он шел вверх по лестнице, поднимался медленно и неторопливо, голова в одну сторону, в другую, он не вслушивался, но слышал всё, любой звук, любой самый едва слышный выдох – он бы всё это услышал. Но была тишина, если не брать в расчет песни снега за окном, такие сладкие песни, что нашептывают такие приятные вещи, но его работа здесь была еще не окончена. Он не помнил, зачем он идет наверх, он не помнил, что он делал только что, откуда он идет – будто бы он только-только появился здесь из небытия, явился из тьмы прямо тут на ступенях, и у него есть какая-то цель… Какая? Он поднялся на второй этаж. Там, прямо напротив лестницы – висит высокое зеркало, и в нем он увидел себя – Рональда. Лицо окропленное кровью, распахнутая куртка, в одной руке – нож, в другой пистолет, и полная, черная, бессмысленность в глазах.
