Сегодня 85 Камбуровой.

Стас Садальский сейчас написал:

«Она боготворит Леонида Енгибарова, Фаину Раневскую, Булата Окуджаву – людей, которые, по ее словам, «давали ей мужество». Говорит о них с такой робостью и нежностью, будто она трепетная поклонница, любящая своих кумиров на расстоянии. На самом деле последний свой Новый год Раневская встречала только с одним человеком – Леной Камбуровой. О чем они говорили? Наверное, о Пушкине. А, может, просто молчали – есть такие великие друзья, с которыми интересно даже молчать.

Мы, студентами, Леночку обожали. Тогда все обсуждали «Монолог» - мини-фильм, вроде клипа, где Камбурова спела «Капли датского короля», «Маленького принца», «Гренаду».  На экране он производила невероятное впечатление: внешне полуподросток, маленькая, пластичная, смешная. При этом, с низким, виолончельным тембром голоса.

А теперь она сама легенда и давно уже стоит на одном пьедестале с теми, с кем ей посчастливилось дружить и кого она считала богами.  Узнаю её голос за кадром всегда, будь это финальный вокал «Где же ты, мечта» в «Рабе любви», «Мальчишки и девчонки» в Ералаше или грустная песенка о пони с длинной челкой из детского мультика.

…На могиле Раневской на Донском кладбище лежит бронзовая фигурка собаки – ее любимого Мальчика. Мало кто знает, что это посмертный подарок Лены Камбуровой, помнящей, что только этот пёс скрашивал одиночество Фаины Георгиевны в последние годы. Вандалы периодически скульптурку воруют, но она появляется снова.

- У Вас такой же недостаток, как у меня, - сказала ей Раневская при первом знакомстве. - Нет, не нос. Скромность.

С юбилеем, Лена!».

Напомню об одном из её интервью (для STORY).

Ваш путь был красив и легок или было разное?

- Когда я стала известной, меня начали приглашать на так называемые «Устные журналы» - была такая форма выступления. Однажды меня услышал Павел Леонидов, прекрасный администратор или, как сейчас сказали бы, продюсер, создавший таких звезд, как Майя Кристалинская, Вадим Мулерман. Он сразу предложил мне сделать сольный концерт, я всячески отказывалась: «Да что вы, нет!» Но он настаивал, понимая, что это привлечет молодежную аудиторию, что меня будут слушать и это будет продаваться. Я все же сделала сольную программу, несмотря на все свои сомнения, и это был потрясающий день, который я запомнила на всю жизнь.

После показа программы первым выступил Сергей Андреевич Каштелян, сказав, как хорошо, что такая молодая актриса и уже имеет сольную программу, а вот сразу после этого начался полный разгром! Камня на камне от меня и моей программы не оставили. «Что она о себе думает!» - это были самые «мягкие» слова. Был такой Иван Суржиков - он возмущался сильнее всех: «Нужно зарубить это на корню! Так и в Чехословакии начиналось, тоже молодежь пела песни!»

И все эти чудесные произведения - Булата Окуджавы, Новеллы Матвеевой, Микаэла Таривердиева - были зарублены.

Но поскольку меня уже приглашали, то я понемногу, практически партизанским образом, начала выступать, хотя бы в одном отделении. Публика меня принимала замечательно, молодежь - моя аудитория! Как тепло встречали в Ленинграде, Свердловске, куда я ездила почти каждые полгода.

Но я попала в тяжелейшую ситуацию: против меня писали письма, отправлялись доносы в инстанции. Это была, пожалуй, настоящая травля.

Травля... Сколько достойных людей пали жертвами травли.

- Да, часто талант уничтожают, загоняют в угол, выкорчевывают с корнем... Но наряду с травлей со стороны низких людей я знала и поддержку великих - и в этом мое человеческое и артистическое счастье.

Я ведь совершенно случайно попала на радио... Учась в училище циркового и эстрадного искусства, я прочитала «Нунчу» из «Сказок о Италии» Горького. На экзамене присутствовал человек с радио, который пригласил меня сделать запись. Это было истинное чудо! Я вообще верю в чудеса, и они случаются. Но главное чудо состоит в том, что в тот самый момент (!) радио слушала Фаина Георгиевна Раневская, которой очень понравилось мое прочтение, и она написала об этом в редакцию! Учитывая масштаб ее личности, мне даже в голову не пришло бы разыскать ее телефон, позвонить ей или написать и поблагодарить за это! Но спустя время случайно я попала в ее дом - и представилась: «Камбурова». А она, оказывается, запомнила мою фамилию, и говорит: «Деточка, как хорошо, что вы не фифа!»

С этого началась наша дружба. А главную протекцию нашим встречам оказал Мальчик - ее пес, с которым я сразу нашла общий язык. Он стал пропуском в её мир.

Какой была в общении Фаина Георгиевна?

- При том, что она многого не принимала, имела очень своеобразный характер, ко мне она отнеслась очень по-доброму, встречала всегда с улыбкой и нежностью, всегда старалась чем-то порадовать, одарить!

У меня хранится платье, подаренное Раневской, которое ей в свою очередь подарила Алиса Коонен, оно было сшито специально для представительных встреч в Париже. Раневская решила это платье не надевать, распорола его и в таком виде подарила мне. Так я и храню этот золотисто-серебристый отрез...

Помню, когда Фаины Георгиевны не стало, мы встретились с Ниной Станиславовной Сухоцкой, которая была ее помощницей в различных вопросах, и Мариной Нееловой. Сидели и вспоминали Раневскую. Правда, в результате больше смеялись. Помню, Нина Станиславовна тогда рассказала то, что сама Фаина Георгиевна о себе никогда не говорила.

Однажды Фаине предложили заработать, было очень трудное время, и она согласилась. Ее попросили прочитать рассказ о Ленине, она пришла в Колонный Зал, сидела и ждала своей очереди, очень волновалась, вышла и, заикаясь, могла лишь произнести: «Вла-а-а-адимир И-и-и-ильич Ле-е-е-енин...» - и больше не вымолвив ни слова, ушла со сцены. Администратор крикнул ей: «Что вы здесь сидите! Убирайтесь!» И никаких денег, конечно, она не получила, возвращалась домой пешком, хотя надеялась, что на гонорар возьмет пролетку. Но при этом она смеялась всю дорогу.

Когда мы в последний раз пришли на квартиру к Фаине Георгиевне, комнаты были уже пусты, должны были вот-вот въехать другие люди, и в помещении оставались только три главных предмета ее жизни, остальную мебель, из карельской березы, забрал таганрогский музей. Это были совершенно чудесная тумбочка, комод и кровать-тахта. Им грозила участь отправиться на помойку, потому что никому они не были нужны. Я долго думала, что же делать, квартира у меня тогда была небольшая, но тем не менее, я решила спасти эти вещи и притащила их к себе. И сейчас они существуют у меня дома и на даче в Валовичах. Счастлива, что они сохранились! Вы представляете, тахта такая небольшая, неудобная, совершенно не по росту Фаине Георгиевне, вся в выбоинах, как она на ней спала, уму непостижимо! В выбоины подложены подушечки для относительного комфорта - это так трогательно! Но эта тахта была ее памятью об актрисе Павле Леонтьевне Вульф, которая по сути спасла Раневскую во время Гражданской войны, голода и разрухи и по сути была ее первым педагогом. Хотя Нина Станиславовна привозила ей прекрасную мебель, но Раневская отдавала ее своей домработнице, а сама спала на этой старой тахте. Три ее последних Новых года я встречала вместе с Фаиной Георгиевной, особенно запомнился 1984-й, она полулежала на своей тахте, я читала ей, постепенно она заснула и так, во сне, встретила свой последний Новый год...

Она была блестящая актриса, которая не сыграла огромное число ролей, которые могла бы сыграть. Она была не просто характерной, комедийной актрисой, - она была трагической актрисой! Более того, она прекрасно пела! Она учила меня одному старинному цыганскому романсу «Наглядитесь на меня», и мне так понравилось, как она исполняет его, что мне захотелось, чтобы ее голос остался у меня на пленке. Сделав вид, что я не могу запомнить текст и мелодию, я попросила о возможности записать ее исполнение на магнитофон, она позволила. Я привезла свой магнитофон, Раневская пропела романс для меня один раз, второй, мы сделали несколько дублей, перед каждым она очень волновалась, взяв с меня обещание, что я никогда и никому не включу эту запись. Я держу это обещание: это был наш личный вечер. Этот романс впоследствии был включен в один из наших спектаклей – «Счастливые дороги».

Что читала Раневская и что вы читали ей?

- На ее журнальном столике всегда стоял томик Пушкина - она его совершенно обожала! И однажды Фаине Георгиевне приснился Пушкин, который прошел мимо, улыбнувшись ей. Раневская тут же позвонила Анне Андреевне Ахматовой, с которой они были дружны, и сказала, что ей приснился Пушкин, на что Ахматова ответила: "Подождите-подождите! Сейчас приеду!"

Почему сейчас все вдруг стали «звездами»? Окуджаву звездой не называли, и во времена Раневской это слово не употребляли...

- «Звезды» начались, когда пришло время попсы. И раньше были песни - простые, не обязательно сложенные на прекрасные стихи и сложные мелодии, но они были добрыми и светлыми, и попсы как таковой не было.

Когда началась перестройка, я подумала, какое же счастье, что сейчас не придется думать о цензуре. Но как раз в перестройку и расцвела самая жуткая и низкопробная попса, задвинувшая прекрасные песни о добром, вечном, светлом. Да и сейчас они не звучат по телевидению, радио, хотя, на мой взгляд, наше общество очень нуждается именно в таких песнях, которые формируют душу человека.

Валентина Толкунова: «Я не очень люблю, когда поют мои песни».