Балканы

На изображении представлены две этнические карты Боснии и Герцеговины за 1991 и 2006 годы, взятые из лекций Михаила Поликарпова. Карта отражает данные переписи Югославии 1991 года и демонстрирует распределение босняков, сербов и хорватов на тот момент.

Данные переписи Югославии 1991 года показывают, что боснийцы составляли большинство населения на 55% территории страны, тогда как сербы занимали лишь около 30%. Однако, после войны ситуация резко изменилась. В результате сербских этнических чисток и массового изгнания населения сербы стали доминировать на 55% территории, а доля боснийцев упала до 30%. А районы восточной Боснии, такие как Сребреница, Зворник, Вишеград, Фоча, Приедор и Чайниче, являются показательными примерами этнических чисток, проведённых сербскими силами. Согласно переписи 1991 года, в этих регионах сербы составляли этническое меньшинство, тогда как боснийцы доминировали. Однако в результате войны и насильственного изгнания боснийцев этнический состав был радикально изменён. Сегодня эти районы входят в состав Республики Сербской.

Решение, принятое в 1995 году при поддержке США, стало, по сути, подарком для сербской стороны. После подписания Дейтонских соглашений сербы не были обязаны возвращать изгнанное боснийское население в эти районы. Более того, эти территории были официально включены в состав Республики Сербской. Это фактически легитимизировало результаты этнических чисток и закрепило территориальные приобретения сербов.

Такая политика вызывает множество вопросов о справедливости международного подхода к урегулированию конфликта. Почему территории, где до войны доминировали боснийцы, были переданы под контроль сербов, несмотря на явные свидетельства этнических чисток? Этот прецедент не только оставил боснийских беженцев без своих домов, но и укрепил представление о безнаказанности за насильственное изменение этнического состава регионов.

Главный вопрос: подвергались ли сербы геноциду и этническим чисткам в Боснии и Герцеговине?

В ходе войны в Боснии и Герцеговине боснийские вооружённые формирования также совершали военные преступления против сербского населения. Вот некоторые из них:

• Бойня в Кравице: Убийство 48 сербских мирных жителей.

• Резня в Брадине: Погибло 11 человек.

• Резня в Ледичах: Убито 25 человек.

Однако Подобные случаи насилия со стороны боснийцев не носили столь масштабного или систематического характера, как этнические чистки, проведённые сербами. Сербские действия затронули десятки тысяч человек, включая массовые изгнания и геноцид (например, в Сребренице).

Таким образом, сербы, несмотря на отдельные случаи нападений, не подвергались этническим чисткам или геноциду в масштабе, сравнимом с тем, что происходило с боснийцами. Более того, результат войны закрепил контроль сербов над территориями, где они ранее не доминировали, что само по себе опровергает тезис о систематическом притеснении сербов.

Ситуация с Хорватией носит более сложный характер. В 1991 году на территории Хорватии возникла самопровозглашённая Республика Сербская Краина, где проживало значительное количество сербов. Вслед за этим сербы начали расширять свои территории, стремясь захватить районы, где проживали хорваты.

Одним из ключевых эпизодов войны стала битва за Вуковар, которую часто сравнивают с обороной Сталинграда. Вуковар был крупным стратегическим городом, важным для обеих сторон. Бои за него продолжались более двух месяцев и сопровождались ожесточёнными сражениями с огромными потерями. Сербы всё же смогли захватить город, но ценой столь больших жертв, что их дальнейшее наступление оказалось затруднено.

Таким образом, активные боевые действия постепенно сошли на нет. В 1992 году стороны подписали Сарский мирный договор, что привело к завершению войны.

https://www.icty.org/x/cases/slobodan_milosevic/ind/en/ind_c...

Совершали ли хорваты этнические чистки до бомбардировок 1995 года?

Вопрос о том, совершали ли хорваты этнические чистки до начала операции НАТО и бомбардировок 1995 года, заслуживает уточнения. На практике этого не происходило. Хорватские силы до 1995 года не смогли захватить регионы, где сербы составляли этническое большинство.

Однако После окончания войны в 1995 году Хорватия действительно начала систематический процесс изгнания сербов с территорий, которые они ранее контролировали, особенно в районах бывшей Республики Сербской Краины. Этот процесс можно сравнить с изгнанием немцев из различных регионов Восточной Европы после Второй мировой войны.

Наиболее близкая аналогия — события в Восточной Пруссии, где немцы были изгнаны из Кёнигсберга (ныне Калининград). Подобная судьба постигла немцев в Силезии, Судетах, Померании и других регионах, где польские, чешские и советские власти депортировали немецкое население.

Американцы решили проигнорировать этнические чистки против сербов, поскольку не хотели поднимать вопрос о подобных действиях в Республике Сербской. Если бы они акцентировали внимание на этнических чистках сербов, то это могло бы привести к обсуждению необходимости возвращения районов, где до войны проживало этническое большинство боснийцев, обратно под их контроль. Однако по Дейтонскому соглашению эти территории были переданы сербам, что стало компромиссом для достижения мира.

Поднятие этого вопроса поставило бы под угрозу стабильность, достигнутую соглашением, и вызвало бы новые претензии со стороны боснийцев, что не входило в интересы США. Таким образом, выбор замалчивать проблему оказался более удобным с точки зрения сохранения статус-кво.

Война в Косове

По переписи 1991 года в Косово 88 % населения составляли албанцы, а сербы — 11 %. После начала конфликта сербская армия без особых трудностей захватывала территории Косово. На захваченных землях проводились массовые изгнания албанцев: за два месяца около 800 тысяч человек, что составляло 55 % всех албанцев Косово, были вынуждены покинуть свои дома.

Однако возникает вопрос: подвергались ли сербы в этот же период этническим чисткам?

Часто утверждают, что около 100 тысяч сербов и черногорцев покинули Косово после бомбардировок НАТО, и это рассматривают как доказательство этнических чисток против сербов. Однако это не совсем так. Эти 100 тысяч проживали не в одном регионе, а были распределены по разным районам, где их численность составляла от 1% до 10% населения. Как этническое меньшинство, они оказались уязвимы перед вспышками ксенофобии и дискриминации, которые часто возникают в зонах конфликта, где межэтническая вражда достигает пика. Такие случаи, к сожалению, не редкость в войнах и конфликтных ситуациях.

Однако важно подчеркнуть разницу: сербы, как меньшинство, сталкивались с локальными проявлениями ксенофобии, тогда как албанцы, составлявшие 88% населения Косово, подверглись целенаправленной кампании изгнания, организованной государством и армией. Эти действия не могут быть оправданы локальными конфликтами или общественными настроениями — это было систематическое насилие против этнического большинства.

Вот показательный пример: северная часть Косово, где сербы составляли этническое большинство, практически не пострадала от массового исхода населения. Сербы, будучи большинством, не подвергались дискриминации со стороны албанского меньшинства, что подтверждает роль этнического состава в динамике конфликта.

Подытожим: в годы войны в Косово происходил процесс “сербизации” территорий, подобный тому, что наблюдался в Республике Сербской. По данным переписи 1991 года, в половине её районов боснийцы составляли этническое большинство. Однако к настоящему времени они практически исчезли из этих регионов. Аналогичная ситуация произошла в Сербской Краине: в 1991 году несербы составляли 49% населения, но к 1993 году их доля сократилась до 8%, тогда как сербы стали составлять 92% Эти примеры показывают систематический характер политики изменения этнического состава территорий, которая проводилась с помощью насилия и принудительного переселения.

Если бы США не вмешались в конфликт, албанцы в Косово рисковали стать этническим меньшинством. Однако, в отличие от событий в Республике Сербской, американцы обеспечили возвращение 800 тысяч албанцев в Косово.

Итоги

В этой статье я отвечу на два вопроса: спасли ли бомбардировки и вмешательство мирового сообщества албанцев, боснийцев и хорватов от геноцида, и что могло бы произойти без этого вмешательства.

Да, вмешательство Запада однозначно предотвратило дальнейшие катастрофические последствия. Без этого сербские войска, скорее всего, захватили бы Сараево, и вся Босния и Герцеговина пала бы под их контроль. Началась бы полная сербизация страны, затрагивающая не только Республику Сербскую, но и все её регионы.

Затем, по ряду политических и военных причин, могла бы начаться война в Косово, с последующей сербизацией этого региона. В конечном итоге, сербское руководство могло бы попытаться захватить Хорватию дальнейшим сербизацией страны.

Демонизация сербов — это не преувеличение, и позиция о том, что этнические чистки были нормой в этой войне, а утверждение, что сербы тоже являлись лишь жертвами этнических чисток, часто сопровождаются некорректными аналогиями. Например, 100 тысяч сербов покидали районы Косово, где они составляли около 1-10% населения, из-за ксенофобии и дискриминации в военное время. Однако это не может быть поставлено на один уровень с тем, что сербская армия проводила этнические чистки, насильственно изгоняя этническое большинство из их домов. Также депортации сербов в Хорватию после войны и после бомбардировок НАТО не могут быть примером того, что сербы тоже являлись жертвами этнических чисток во время войны и до решения бомбардировок 1995 года. Так же, как депортация немцев из Кенигсберга не может быть аргументом того, что немцы тоже подвергались геноциду во время войны.

Такие аналогии искажают реальную картину войны, создавая ложное равенство между событиями разного масштаба и характера. Это не только мешает объективной оценке, но и способствует дальнейшей политизации памяти о конфликте.

Хочу закончить моментом, когда генеральный секретарь  Хавьер Солана НАТО прибыл в один из лагерей беженцев в Македонии и сказал:

— Я скажу вам только одну вещь, — произнес Солана, чьи слова переводили сразу и на сербский, и на албанский. — Посмотрите в ту сторону. Там — Косово. Друзья мои, скоро мы туда вернемся! Мы понимаем ваши страдания. Мы гарантируем будущее вашей страны. Мы вернемся туда вместе!

Кто-то из албанцев выкрикнул из толпы:

— Господин Солана, вы гарантируете независимость Косово?

Солана ответил:

— Я гарантирую, что вы вернетесь домой.

Было время, когда к его фильмам применялись определения «балканщина» и «цыганщина», но постепенно само имя Кустурицы стало обозначением отдельного жанра. Иной раз в аннотациях к фильмам можно встретить: «сюрреалистическая комедия с элементами кустурицы». Да и, если в повседневной жизни вдруг случается что-то шумное, бесшабашное, задорное и немного бестолковое, кто-нибудь нет-нет, да и вспомнит имя знаменитого балканца.

Старый панк

Когда Эмир Кустурица снял первые полнометражные фильмы «Помнишь ли ты Долли Белл?» (1981) и «Папа в командировке» (1985), режиссер Милош Форман нарек его «главной надеждой мирового кино» и позвал его в Америку читать лекции в Колумбийском университете. В 1990-х критики писали, что будущее кинематографа принадлежит «Квентину Кустурице» – условному гибриду двух самых ярких и многообещающих авторов той поры. Но траектория судьбы «балканского Феллини», как называли нашего героя, оказалась затейливее. Ее определило не столько искусство, сколько политика, о которой у Кустурицы всегда есть что сказать. Он открыто обвиняет США и европейские державы в разрушении родной Югославии, высмеивает поголовную американизацию и занимает немыслимую сегодня в западной поп-культуре пророссийскую позицию.

Если раньше, когда понятие «плюрализм» еще не стало пустышкой, Запад хотя и со скрипом, но все же признавал неудобного, но талантливого Кустурицу, то в последние годы этого вольнодумца там предпочитают просто не замечать, что, однако, сделать так же непросто, как не заметить слона или жирафа в африканской саванне.

Не похоже, чтобы режиссер страдал из-за этого. Он живет припеваючи в собственном царстве – выстроенном им поселке Дрвенград на сербской Мокрой горе, организуя вокруг себя альтернативную вселенную, основанную на ценностях, от которых, как от рыночно нерентабельных, отказался «всемирный Макдоналдс»: вере, совести, благородстве, памяти, красоте души и свободе.

«Я знаю два пути в кинематографе. Первый: верить, что своими фильмами ты можешь изменить мир. Очень быстро я понял, что это невозможно. Второй путь: если ты не можешь изменить этот мир, то можешь быть против него», – говорил режиссер еще четверть века назад.

Кустурица из поколения первых панк-рокеров, он ровесник Джо Страммера, лидера его любимой группы The Clash, в честь которого названа одна из улиц Дрвенграда. И Кустурица как никто другой смог передать в кино вольный дух панк-рока, изгоняющий из человека корысть и фальшь, а взамен дающий энергию подлинной жизни.

Буйный дуэлянт

Кустурица – бошняк (боснийский серб), то есть формально из мусульманской, но по факту совершенно светской семьи. В 50 лет он принял православие с именем Неманя, определив это как возвращение к корням, поскольку его далекие предки были христианами. Но в крещении был и идеологический подтекст: со времен Балканской войны режиссер крепко рассорился с боснийскими националистами, считая их наравне с западными спецслужбами главными виновниками массового кровопролития.

Родители Эмира бежали из Сараева в 1992 году, и вскоре после этого его отец умер от инфаркта. С тех пор дорога в родной город режиссеру заказана. Не потому, что не пускают, а потому, что сам Кустурица не хочет возвращаться на ставшие чужими улицы детства, предпочитая навещать их в воспоминаниях и снах.

Себя он называет югославом – наследником разрушенной страны, которая на некоторое время смогла дать Балканам подобие гармонии, удерживая населяющие полуостров народы от непрерывных ссор. Кустурицу не любят все местные националисты. Одного из них, лидера Сербской радикальной партии Воислава Шешеля, режиссер в 1993 году даже вызвал на дуэль, предложив противнику выбрать любое оружие, но тот замял дело.

Да, Кустурица буйный тип, в точности как герои его фильмов. И это всегда подкупало зрителя. Если бы создатель «Черной кошки» или «Андеграунда» оказался в жизни тонкошеим интеллектуалом, это смазывало бы эффект его фильмов. Но рослый, медвежьей комплекции Эмир с кудлатой головой и угрюмой ухмылкой исподлобья – совсем другое дело.

Примечательно, что пик популярности режиссера пришелся на эпоху постмодерна с его надуманностью и лукавством, но в Кустурице зрители с удовольствием обнаруживали качества, противоположные интеллектуальным построениям этого философского течения, – бьющую через край витальность, дикость, кровь, «мясо».

«Титаник» и Тито

В своих сараевских детстве-отрочестве Эмир много дрался и гонял в футбол. Потасовки и прочие приключения нередко были спровоцированы каким-нибудь очередным фильмом, так что Кустурица хорошо чувствовал взаимопроникновение жизни и искусства. Под впечатлением от «Титаника» Жана Негулеско маленький Эмир принялся сооружать собственный корабль, который точно никогда не утонет.

Отец режиссера Мурат занимал должность помощника министра информации Социалистической республики Босния и Герцеговина, но никаких особых благ от нее не имел: долгое время семья жила в полуторакомнатной квартире – был в Югославии и такой формат.

Общительный Эмир, единственный ребенок в семье, предпочел бы шумную коммуналку, как у многих его друзей. Его любимым местом был дом деда по матери Нумана Кадича, где бурлила жизнь, веселилась и ссорилась многочисленная родня. Именно этот дом стал прообразом знаменитой впоследствии «кустурицы», трагикомичной кутерьмы.

Отец Мурат тоже любил собрать гостей. Но главной его страстью были споры о политике, в особенности о руководителе Югославии Тито, которого Мурат критиковал, что было в то время крамолой. В воспоминаниях Кустурица называет отца готовым чеховским героем – идеалистом и мечтателем, маленьким человеком, желавшим участвовать в большой истории.

Политизированность отца передалась юному Эмиру. В середине 1980-х он получил главный приз Каннского фестиваля за свой второй фильм «Папа в командировке», рассказывающий о репрессиях 1950-х годов в Югославии и культе личности Тито. Тема была рискованной – сам Тито, или Маршал, как его называли в народе, уже пять лет как преставился, но культ личности сохранялся. Отношение к нему у режиссера двойственное: с одной стороны, он видит в Тито хитрого политика, а в прошлом австрийского офицера, убивавшего сербов, с другой – руководителя, сумевшего наладить жизнь на Балканах.

«Нам повезло»

В 17 лет состоялся кинодебют Эмира, но не режиссерский, а актерский – знакомый родителей режиссер Хайрудин Крвавац дал ему маленькую роль в военной драме «Вальтер защищает Сараево» (1972). Кустурица в этом фильме лишь произносил: «Нам повезло, там всего один часовой, сейчас мы их всех взорвем!» – после чего падал, скошенный очередью из вражеского пулемета. Лента имела огромный успех не только в Югославии, но и в Китае, где почему-то очень любили картины о югославских партизанах.

Актером Кустурица быть не планировал, но тем не менее, став уже знаменитым режиссером, сыграл в двух десятках фильмов, причем были и главные роли, например, во «Вдове с острова Сен-Пьер» (2000) Патриса Леконта или «Пеликане» (2011) Оливье Орле. В своем последнем фильме, «По Млечному пути» (2016), режиссер сам определил себе центральную роль в пару к красавице Монике Беллуччи. Не сказать, что Кустурица сильно блещет как актер, просто удачно использует свою фактуру.

Решив, что кинематограф может стать спасением для регулярно влипавшего в разные истории и попадавшего в милицейский участок Эмира, семья отправила его учиться на факультет кино и ТВ в пражскую Академию исполнительских искусств, причем за свой счет – отцу-чиновнику не удалось выбить государственную стипендию для сына, зато югославская разведка очень хотела завербовать юношу, чтобы тот доносил, чем занимаются в Чехословакии его соотечественники. Кустурица вскипел, но отец через знакомых уладил конфликт.

Дипломной работой Кустурицы в академии стала «Герника» (1978), короткометражная экранизация рассказа сербского писателя Антонние Исаковича, истории о еврейском мальчике, которому в годы нацизма родители пытаются уклончиво объяснить, почему они носят желтые звезды на одежде.

Сын Феллини

Главным уроком в академии для Кустурицы стали увиденные фильмы Федерико Феллини. Особое впечатление произвел «Амаркорд» (1973). Хотя на первом сеансе Эмир, к своему стыду, заснул, в дальнейшем он всегда называл итальянского режиссера своим «кинематографическим отцом».

«Амаркорд» значил для моих фильмов то же, что Большой взрыв для нашей вселенной. Его образы и замыслы стали источниками, наполнившими жизнью все мои кинематографические изыскания. Все, что произошло в моей последующей жизни кинорежиссера, измеряется вехами этого фильма», – утверждает Кустурица в мемуарах.

Феллини заставил его по-новому посмотреть на мир, на жизнь своей семьи и ее многочисленных родственников, на кварталы родного Сараева. Все события и детали, прежде ускользавшие от внимания, оказались наполнены значением, каждое воспоминание детства – большой историей.

Этот переворот в сознании отразился в первом полнометражном фильме Кустурицы «Помнишь ли ты Долли Белл?» (1981), где он рассказывал о временах своей юности, о подростках, влюбляющихся, слушающих рок-н-ролл, слоняющихся по улицам. Это было сделано натуралистично и в то же время лирично. Картина получила «Золотого льва» Венецианского фестиваля, а жители Сараева были потрясены тем, что их незатейливый быт, оказывается, может попасть на большой экран.

В этой ленте, как и в последовавших за ней, была какая-то ненавязчивая магия, вплетавшая кино Кустурицы в жизнь его зрителей, так что, выходя из зала, они как бы продолжали жить в его фильме, острее чувствуя собственную реальность.

Следующая работа, «Папа в командировке» (1985), принесла режиссеру главный приз Каннского фестиваля. Снимая это кино, Кустурица впал в депрессию – настолько болезненно переживал историю, которую пытался рассказать.

Как стать панком

На родине за этот фильм Кустурицу вознаградили отдельной квартирой – до этого Эмир с женой Майей и маленьким сыном Стрибором, будущим барабанщиком No Smoking Orchestra, ютились у тещи. Через некоторое время семья пополнилась дочерью Дуней, которая сейчас помогает отцу в работе над сценариями и с организацией фестиваля.

Боснийские власти настолько полюбили «главную надежду мирового кино», что готовили ему теплое кресло в киношколе. Но это было Эмиру не по нраву, и, чтобы отсечь всякие связи с официозом, Кустурица присоединился к местной панк-группе Zabranjeno Pušenje («Курение запрещено»), лидера которой, Нелле Карайлича, однажды побили на улице, после того как он крикнул на концерте: «Маршал сдох!» Вроде бы музыкант имел в виду, что вышла из строя стоявшая на сцене аппаратура фирмы Marshall, но все подумали про Тито.

Такая сомнительная компания обеспечила режиссеру полную независимость от удушающих объятий партийных чиновников. В 1988-м он выпустил свой третий фильм, в международном прокате названный «Время цыган», а в сербском – «Дом для повешения». Это было первое обращение Кустурицы к цыганской теме. «Время цыган» – трогательная и грустная история, а также первый опыт сотрудничества режиссера с композитором Гораном Бреговичем, в прошлом лидером культовой югославской группы Bijelo Dugme («Белая Пуговица»).

Тандем Кустурица–Брегович стал локомотивом продвижения «балканщины» во всем мире и в России в частности. После «Времени цыган» друзья сделали вместе еще два фильма: «Аризонская мечта» и «Андеграунд», после чего жестоко рассорились на несколько лет. Однако не так давно помирились.

Нажить себе врагов

Первые четыре фильма Кустурицы, включая снятый в Америке «Аризонская мечта» (1993), вполне соответствовали канонам независимого фестивального кино, которое так любят в Каннах, Венеции и Берлине. А вот пятый фильм, «Андеграунд» (1995), хотя и получил главный каннский приз, пришелся европейскому истеблишменту не по нраву, и с него началось постепенное отлучение Кустурицы от «цивилизованного сообщества».

«Андеграунд» был полной противоположностью «Аризонской мечте», медленному, медитативному фильму-сну с Джонни Деппом в главной роли и песнями в исполнении Игги Попа (одну из них, In The Death Car, в 1990-е бесконечно крутили в России по радио).

В разгар Балканской войны Кустурица вернулся из США, где преподавал в университете, и решил высказаться о текущих событиях на родине, пусть и в притчевой форме, но так, что у сторонников концепции «Сербия – источник зла» от ярости затряслись руки. Негодовали многие: французские интеллектуалы, словенский философ-левак Жижек и им подобные. Не понравилось то, что вместо «во всем виноваты сербы» режиссер предлагал мысль «на Балканах все «хороши». Наслушавшись обвинений, Кустурица в сердцах даже пообещал не снимать больше фильмов, раз уж критики такие идиоты. Но позже, к счастью, пересмотрел это опрометчивое решение.

Несмотря на все скандалы, фильм получил Золотую пальмовую ветвь Канн. Победу отметили массовой дракой на пляже перед отелем «Мартинез» – все началось из-за наглого поведения одного сербского музыканта, которого Эмир решил привести в чувство, а закончилось радостными репортажами во французских газетах о брутальности «балканского зверя».

Балканский шик

В 1990-х западный мир лепил из сербов народ-чудовище: пропаганда убеждала обывателя в том, что только они совершают военные преступления на Балканах, а Голливуд со смаком выводил их в виде злодеев разного рода. Рок-звезды записывали альбомы в поддержку Боснии, а Белграду были прописаны «гуманитарные бомбардировки». В России же, наоборот, всё балканское входило в моду: люди зачитывались «Хазарским словарем» и другими затейливыми книгами Милорада Павича, заслушивались музыкой Горана Бреговича, смотрели фильмы Кустурицы, которые становились все более и более гротескными.

«Почему в Каннах так любят Кустурицу? В его фильмах люди только и делают, что пьют, едят и танцуют. Что это за вид киноискусства?» – недоумевал, если верить мемуарам нашего героя, греческий режиссер Тео Ангелопулос. Юмор Кустурицы тоже нравился не всем: тонкие и грустные шутки соседствовали на экране с грубыми и глуповатыми хохмами. Критики, кто с восторгом, кто с явным неодобрением, клеили ярлыки: витальность, брутальность и даже неоварваризм.

Апофеоз балканомании пришелся на рубеж веков, когда Кустурица снял цыганскую комедию «Черная кошка, белый кот» (1998), а No Smoking Orchestra зачастил в Россию с песнями своего хитового альбома Unza Unza Time (2000). И фильм, и музыка, как было точно замечено в какой-то из тогдашних рецензий, вызывали ощущение «мира в кармане» и непреодолимое желание жить широко и смело.

С предложением написать музыку к «Черной кошке» Кустурица обратился к старым друзьям по Zabranjeno Pušenje. Так с его подачи коллектив, о котором за пределами бывшей Югославии знали лишь самые одержимые филофонисты, вдруг вкусил международный успех, правда, под обновленным брендом No Smoking Orchestra. Кустурица выступал в качестве свадебного генерала: на гитаре он играет так себе, зато его имя на афише почти всегда гарантирует полный зал.

Война и любовь

Военная трилогия – столь суровое определение как-то не подходит к трем фильмам о Балканской войне, снятым Кустурицей на протяжении 20 лет и сложившимся в единый цикл: «Андеграунд» (1995), «Жизнь как чудо» (2005) и «По Млечному пути» (2016). Не подходит, потому что главная тема этих фильмов не война, не победа или поражение, а хрупкость человеческой жизни с ее любовью, дружбой, добротой и ненавистью. Вторая и третья картины намного лиричнее первой, кажется, что с годами потребность «согреть человека своим творчеством» (как выражается сам Кустурица) становится более важным мотивом, чем отражение реальности. Реальность все меньше устраивает режиссера, и вместо нее он создает свою – из воспоминаний, снов, легенд и мечты.

«Как научиться жить в мире, где красота, добро и благородство превратились в устаревшие, никому не нужные понятия?» – со вздохом спрашивает Кустурица в мемуарах.

Как и в его детстве, выдуманный киномир иногда пересекается с настоящим. Так, декорации для «Жизни как чудо» превратились в Дрвенград (или Кюстендорф), где поселился сам Кустурица, где он проводит собственные кинофестивали и где часто гостят его многочисленные друзья – от Джонни Деппа с Джимом Джармушем до Аббаса Киаростами и Никиты Михалкова.

Кустурица против Голливуда

Одно время в Кюстендорфе существовала жутковатая традиция, что называется, на грани фола, но вполне в духе черного юмора Кустурицы: во время ежегодных празднеств набитое попкорном чучело американского актера Брюса Уиллиса, символизирующее ненавистный Кустурице современный Голливуд, избивалось в шуточных сражениях и с отпеванием предавалось земле.

Тогда еще не было печальных новостей о болезни американского актера, но и без этого выбор кандидатуры Уиллиса вызывал вопросы, ведь на фоне сегодняшней кинопродукции его фильмы «Крепкий орешек» или «Последний бойскаут», как и многие другие картины 1980–1990-х, выглядят душевными, добротно сделанными и не вызывают раздражения.

Кустурица ничего не имеет против старого Голливуда времен Хамфри Боггарта и Фрэнка Капры, на фильмах которого он вырос. Но «Голливуд Брюса Уиллиса, Кевина Костнера и всех этих, этих гребаных... просто слов нет, – это загрязнение окружающей среды, они хуже радиационных отбросов и бомбардировок», – кипятится Кустурица.

Досталось от него и Анджелине Джоли. В 2011 году она дебютировала как режиссер, сняв картину «В краю крови и меда» о любви боснийской женщины и сербского солдата во время войны. Кустурица назвал работу Джоли низкокачественной западной агиткой.

Сто бед – один ответ

Помимо деревянного городка Кустурица построил еще и каменный Андричград, он же Каменград, названный в честь сербского классика Иво Андрича. Фактически это туристическо-мемориальный квартал Вишеграда, расположенный недалеко от Вишеградского моста, главного символа романа Андрича «Мост над Дриной», за который он получил Нобелевскую премию в 1961 году.

Дрвенград и Каменград разделяют всего 20 километров, но сегодня они находятся в разных странах: первый в Сербии, второй в Боснии и Герцеговине.

Идею экранизировать «Мост над Дриной» Кустурица вынашивает давно. С годами он делает фильмы все реже; со времени выхода его последней картины прошло уже восемь лет, и сейчас не очень понятно, интересует ли его кинопроизводство как таковое. Говоря о планах на будущее, Кустурица всякий раз называет разные проекты: то экранизацию «Мертвых душ», то фильм по «Преступлению и наказанию», то «Белое облако Чингисхана» Айтматова, то вышеупомянутый «Мост над Дриной». А недавно было заявлено нечто новое: фильм по мотивам «Лавра» Евгения Водолазкина.

Большой любитель Достоевского, Кустурица и сам пишет книги. Сначала появилась автобиография: увидев однажды, как удивился один американский критик, когда из англоязычной передачи российского ТВ он узнал о роли Советского Союза во Второй мировой войне, Кустурица засел за рукопись: ему не хотелось, чтобы потом его представляли булочником или токарем, так же, как теперь США убеждают всех, что они главные победители, а СССР был где-то на втором плане.

Вслед за мемуарами появилась и художественная проза: сборник рассказов «Сто бед» и совсем недавно вышедший роман «Мятежный ангел».

Бывает, что художники становятся жертвой политической стихии: одни пытаются заигрывать с ней, не понимая, во что ввязываются, другие просто оказываются не в то время не в том месте. Но Кустурица – другая история. Его позиция продумана и выстрадана. «Есть в тебе хоть что-то, не связанное с политикой?» – восклицала в сердцах его мать.

И, когда он говорит, что присоединение Крыма – это закономерный процесс, а украинский Майдан сделан по той же западной технологии, что и события в Югославии, вплоть до неопознанных снайперов на крышах Киева, стрелявших в людей по обе стороны баррикад, чтобы отрезать путь к мирному решению вопроса, он отвечает за свои слова. Этому человеку 70 лет, он много чего повидал на своем веку и едва ли похож на тех поп-звезд, что выбирают сторону по недомыслию или корысти. Какой бы фильм он ни снял в ближайшее время – по Достоевскому ли, по Водолазкину или Андричу, – его, скорее всего, покажут в Каннах. Вряд ли наградят. Но для Кустурицы это уже и не важно.

Источник: https://profile.ru/culture/70-let-emiru-kusturice-rezhisseru...