Перевод и переводчики

#comment_219485632

Увидев вот этот пост - Ай-я-я-я-я-я-яй, в 2021 эта песня неполиткорректна в мое воспаленное сознание закралась (не без помощи жены) мысль перевести песню на английский (который я знаю не то чтобы очень хорошо). Вот в общем что получилось. Критика приветствуется.

УПД провел первую корректировку текста. Спасибо тем кто тыкал меня в явные и не очень ошибки, в частности @Snusmeister @deHrys @StaryDoktor

УПД№2 Для тех кому не нравится использование слова нигер. если вам захочется спеть эту песню и никого не оскорблять при этом - используйте black man, так тоже поется нормально.

Лично я никого оскорблять не планировал.

Dead nightingale doesn't tweet

Dead cat makes no sound at all

Only dead nigger can't go play basketball

Only dead nigger doesn't want play basketball

Ay Ay Ay Ay Ay They killed the nigger,

They killed the nigger, They killed the nigger

Ay Ay Ay Ay Ay bastards killed with no reason

Third day with no meal and no drink

Third day nigger lying nonstop

Only dead nigger can't go dancing hip-hop

Only dead nigger doesn't want dancing hip-hop

Ay Ay Ay Ay Ay They killed the nigger,

They killed the nigger, They killed the nigger

Ay Ay Ay Ay Ay bastards killed with no reason

His mother invited houngan

houngan played tom-tom until dawn

And nigger raises like he hasn't been murdered at all

Who cares if he is a zombie if he can play basketball

Even dead nigger can go play basketball

Ay Ay Ay Ay Ay They killed the nigger,

They killed the nigger, They killed the nigger

Ay Ay Ay Ay Ay bastards killed with no reason

Рифмовал АВВВ как в первом куплете оригинала. Финальную часть несколько подсократил. Уходы от оригинала в других местах - просто чтобы более-менее нормально пелось.

PS Это мой первый перевод.

В школе изучали немецкий, но курсив читать не умею от слова совсем. Если есть добрые люди, понимающие в этом что-то, хотелось бы все таки узнать о чем здесь говорится. Не обязательно перевод, достаточно хотя бы написать на немецком то, что написано на открытке.
Спасибо заранее всем откликнувшимся!

Когда-то у одного человека увидел вот такой подстрочник стихотворения Уильяма Логана "Анамнесис". Тот человек написал, что хочет видеть перевод именно в таком сыром виде, я же ради эксперимента придал ему стихотворную форму. Оригинала не видел.

Подстрочник:

Купил участок леса. Когда-то его хватало

Для благополучного бегства: подарок сатиров и фавнов,

Он не поддавался ни холоду, ни старости года. Теперь же

Озеро, всё в морщинах под ветром холодным,

Тянет меня в глубину. Надо льдом

Вода проступила на палец. Скала, накреняясь

Через тусклое зеркало вод, соскребает с него

Гулкие плачи гагары,

Но всё не падает.

Рябь успокаивает, рассеивает, возвращая

Целящий настрой начала зимы.

Мои родители, одинокие в зимнем жилище,

Мой отец, кого я не знаю совсем,

Моя мать, кого я знаю не так хорошо, –

Им нехорошо. Болезни

Сердца рождаются в это тихое время.

Во главе гусей и паршивых овец

Я иду как мальчишка, вышагивая

По-военному, представляя себя облачённым

В белую одежду причастника,

Стойкого видом. В полном безмолвии,

К озеру, запоздалая прогулка по тёмной дороге.

Что-то следует сзади, и это не овцы,

Не гогочущие гуси. Не оборачивайся.

Не позволяй им брать твою руку.

Мой перевод (опять же вольный):

Купил часть леса, что в былое время

Мне помогал укрыться от печали,

Как будто козлоногих фавнов племя

Здесь в беззаботных плясках обитало.

Над этим царством был не властен холод,

Теперь все изменилось, и морщины

Покрыли озеро среди деревьев голых,

И птичий плач доносится в низинах.

В жилище тишина. Мои родные,

Кого я до сих пор совсем не знаю,

Застыли в своих комнатах, больные,

Сердца их словно снегом заметает.

А я по темной тропке, как причастник,

Вышагиваю вдаль, и за спиною

Пугающим предчувствием несчастья

Крадется кто-то, следуя за мною.

Британский рыболовный флот поставлял государству огромное количество рыбы, но в то же время в северной Атлантике гибло немало людей. К примеру, только за период с 1830 по 1881 год в море затонуло 419 рыболовных судов и 2249 моряков. Неудивительно, что столь массовая гибель кораблей породила немало мрачных легенд, и одной из них была легенда о призрачной команде, что выходит из моря безлунными ночами и губит корабли, отвращая их от безопасной глубины и направляя на рифы или опасные мели. Из уст в уста передавались рассказы о призраках, пока не возникла песня, которую я перевел на русский (традиционно в вольном стиле).

THE GHOSTLY CREW

You may smile if you’re mind to, - but perhaps you’ll lend an ear;

Like men and boys together, - well nigh for fifty year,

Who’ave sailed up on the ocean in summer’s pleasant days,

Like wise in stormy winter when the howling wind do rage.

I’ve tossed about on Georges, been fishing in the Bay,

Down south in early summer-most anywhere would pay.

I’ve been in different vessels to the Western Bank and Grand,

Likewise in herring vessels that sail to Newfoundland.

There I saw rough times, I tell you, when things looked rather blue,

Somehow I have been lucky and always have got through.

I ain’t no boast, however – I won’t say much, but then

I wasn’t easily frightened like most of other men.

One night as we were sailing, beware of land a way –

I never shall forget it until my dying day –

It was in our grand dog watches I felt a chilly dread

Come over me as though I heard one calling from the dead.

Right o’er our rail came climbing, all silent, one by one,

A dozen hardy sailors. Just wait till I am done.

Their faces pale and sea-worn, all ghostly through the night,

Each fellow took his station as if he had a right.

They moved about together till land did leave in sight,

Or rather, I should say so, the lighthouse threw its light

And then those ghostly sailors all to the rail as one,

They vanished like the morning dew after the rising sun.

Those were the same poor fellows – I hope God bless their souls –

That our old craft run under that night on Georges Shoals.

Well, now my song is ended; it is just as I have said,

I do believe in spirits, from that I’m to be led.

Команда призраков

Мои слова вас могут позабавить,

Но лучше вам послушать мой рассказ.

Я повидал такое, что представить

Не может в страшном сне любой из вас.

Мне пятьдесят, проплавал я немало,

И в зной и в стужу море бороздил,

Не раз в портовом кабаке, усталый,

Я море клял… и снова уходил.

Я был удачлив, где бы ни работал -

На рыболовных, грузовых судах,

И хоть я часто был совсем измотан,

Но я не ведал, что такое страх.

Но вот одной безлунной темной ночью,

Когда мы шли вдали от берегов

Я, мучаясь на вахте полуночной,

Услышал вдруг какой-то жуткий зов.

И в тот же миг, не издавая звуков

На палубу поднялись не спеша

Двенадцать бледных и бесплотных духов,

А я лежал, как мертвый, не дыша.

Без лишней спешки призраки-матросы

За дело взялись. Не жалея сил

Подняли парус, натянули тросы,

И наш корабль курс свой изменил.

Всю ночь трудились духи. На восходе,

Когда забрезжил первый бледный свет,

Мне будто бы почудилось: «Уходим…»

Я поднял голову – и никого уж нет.

С приходом дня узнали мы, что судно

Держало путь на гребни острых скал.

Погибель нас ждала, однако чудом

Корабль наш крушенья избежал.

Хотите верьте, а хотите смейтесь

Над пьяным сумасшедшим стариком,

Но за рассказ правдивый мне налейте,

Ведь был и я когда-то моряком!

Еще один вольный перевод старой моряцкой песни.

A LONG TIME AGO

Away down South where I was born,

To me way, hay, hay, yah,

Among the fields of cane and corn,

A long time ago.

I wish to God I had never been born

To go rambling round and round Cape Horn,

Around Cape Horn where wild winds blow,

Around Cape Horn through frost and snow.

The wind from the sou’west a-blowing a gale,

The packet ship she’s crowding sail.

The monkey dressed in the sojer’s clo’es

But where he come from God on’y knows!

Oh, Billy John from Baltimore,

I knew you well on the Eastern Shore.

Oh, Billy John, I knew him well,

But now he’s dead and gone to hell.

‘Tis a long, long time a very long time,

‘Tis a long, long time since I made this rhyme.

Давным-давно

Хотя я родился среди тростника,

Среди золотых кукурузных полей,

Судьба оказалась моя нелегка,

Забросив меня за десятки морей.

Не раз я жалел, что родился на свет,

Устав огибать злополучный Мыс Горн,

Где сильный мороз и безжалостный снег

Приносит с собой юго-западный шторм.

Наш парус трещит под напором ветров,

Несет по волнам чуть живой пакетбот,

Ручную мартышку, команды любовь,

Отчаянный ветер сдувает за борт.

О, ты, Билли Джон, балтиморский матрос!

Давно знал тебя на восточном брегу,

А ныне ты мертв, Билли Джон, старый пес,

Теперь повстречаемся только в аду!