Таверна "На краю вселенной"

Лира, тестировавшая новый «Межзвёздный Маффин» с начинкой из сгущённой туманности, подмигнула.

— Расслабьтесь, мальчики! Мы — легенды. Кто посмеет тягаться с «Свободной Начинкой»? Разве что какой-нибудь занудный бог порядка, который ненавидит кексы!

Как оказалось, Лира была недалека от истины. На следующий день в пекарню вошёл новый гость. Он не пришёл через портал и не объявил себя громогласно, как Эмиссар Совета. Невысокий, в строгом сером плаще, с лицом, лишённым эмоций, он выглядел так, будто сама реальность вырезала его из картона. Его глаза, холодные и неподвижные, скользнули по прилавку, задержавшись на сияющих «Единствах Вкуса».

— Я — Орденар, Посланник Стабильности, — произнёс он голосом, от которого даже булочки на прилавке слегка съёжились. — Ваши изделия нарушают равновесие мультивселенной. Хаос, который вы называете «вкусом», сеет беспорядок. Совет Мультивселенной, возможно, ослеплён, но я вижу вашу угрозу.

Лира, стоя за прилавком с подносом маффинов, нахмурилась.

— Угрозу? Это булочки, приятель, а не бомбы! Они объединяют миры, а не разрушают их. Может, попробуешь одну? Вдруг твоя стабильность станет повкуснее?

Орденар даже не моргнул.

— Я не ем. Я исправляю. Вы прекратите производство «Единства Вкуса» и уничтожите ваш так называемый Великий Рецепт. Или я сделаю это сам.

Грогнар медленно положил мультитул на стол, его взгляд стал тяжёлым, как чугунная сковорода.

— Попробуй. Но учти: я не только пеку. Я защищаю.

Зонтик, зависнув над Сердцем Хаоса, издал предупреждающий сигнал.

— Орденар не шутит. Стабильность — его одержимость. Он не из Совета, он из старого ордена, который считает, что мультивселенная должна быть предсказуемой. И он ненавидит всё, что связано с Разломом. Особенно нас.

Орденар поднял руку, и воздух вокруг него задрожал. Пространство пекарни начало искривляться: полки выравнивались в идеальные линии, булочки теряли свои уникальные изгибы, становясь одинаковыми, как штампованные кирпичи. Даже голографическая вывеска Лиры погасла, сменившись серым квадратом с надписью «Порядок».

— Это предупреждение, — сказал Орденар. — У вас один день. Уничтожьте Рецепт и Сердце Хаоса. Или я вернусь с силой, которая сотрёт вашу пекарню из всех реальностей.

Когда он исчез, оставив за собой запах стерильной пустоты, Лира швырнула маффин в стену.

— Да кто он такой?! Это наша пекарня, наша история! Мы укротили Хаос, а он хочет, чтобы мы пекли скучные брикеты?!

Грогнар, сжав кулаки, посмотрел на сейф с Великим Рецептом.

— Он не просто хочет порядка. Он боится. Сердце, Рецепт, Разлом — это всё вне его контроля. Но он не знает, с кем связался.

Зонтик подлетел ближе, его голос стал серьёзнее обычного.

— Орденар — не одиночка. У него есть последователи, и их оружие — энтропийные нейтрализаторы. Они могут стереть любую аномалию, включая нас. Нам нужен план. И быстро.

Лира, всё ещё пылая от возмущения, хлопнула ладонями по прилавку.

— План? Мы испечём булочку, которая взорвёт его порядок! Назовём её «Взрыв Хаоса»! И используем Сердце, чтобы напомнить ему, что мультивселенная любит свободу!

Грогнар покачал головой.

— Не так просто. Если используем Сердце, можем привлечь внимание Разлома. Хранитель предупреждал, что оно не игрушка. Но… — он задумался, глядя на мультитул, — мы можем обмануть Орденара. Дать ему фальшивый Рецепт. А настоящий спрятать.

Зонтик мигнул, будто одобряя.

— Хитро. Но нам нужно больше. Орденар почувствует подделку, если она не будет резонировать с Хаосом. Я предлагаю создать булочку-приманку. Что-то, что отвлечёт его, пока мы прячем Сердце и Рецепт в Разломе.

Лира просияла.

— Булочка-приманка! Гениально! Мы сделаем «Искру Беспорядка» — она будет выглядеть как «Единство Вкуса», но при укусе взорвётся вкусом, который даже Стабильность не выдержит!

Следующие часы пекарня превратилась в боевой штаб. Грогнар с мультитулом создавал фальшивый свиток Рецепта, пропитывая его эссенцией Хаоса из старых запасов. Лира замешивала тесто для «Искры Беспорядка», добавляя в него каплю нестабильного эфира, который заставлял булочку искрить и менять форму. Зонтик, подключившись к мультивселенной, искал слабые места Орденара. Он обнаружил, что Посланник Стабильности уязвим к непредсказуемости — его сила рушилась, если реальность вокруг становилась слишком хаотичной.

На закате, когда Орденар вернулся, пекарня выглядела обманчиво покорной. На прилавке лежал фальшивый Рецепт, а рядом — поднос с «Искрами Беспорядка», замаскированными под «Единство Вкуса». Сердце Хаоса, тайно помещённое в защитный контейнер, уже было на пути в Разлом через мини-портал, открытый зонтиком.

— Вы приняли правильное решение, — сказал Орденар, беря свиток. Но его рука замерла, когда он заметил булочки. — Это что?

Лира, с невинной улыбкой, подвинула поднос.

— Подарок. На прощание. Попробуйте, это наш лучший рецепт.

Орденар, подозрительно прищурившись, взял булочку. В тот момент, когда он откусил, «Искра Беспорядка» сработала. Пекарня заполнилась вихрем цветов, звуков и вкусов: ананасовый взрыв сменялся мятным ураганом, а затем — вспышкой лимонного хаоса. Орденар, не ожидавший такого, пошатнулся, его плащ начал распадаться на серые нити.

— Что это за ересь?! — прохрипел он, пытаясь восстановить порядок.

Грогнар, схватив мультитул, направил его на Орденара, усиливая хаос.

— Это свобода, приятель. Не твоя стихия.

Зонтик, паря над сценой, завершил дело, открыв временный портал в Разлом. Вихрь утянул Орденара, оставив лишь эхо его возмущённого крика.

Когда пыль осела, Лира рассмеялась.

— Грогги, зонтик, мы гении! «Искра Беспорядка» — наш новый хит!

Грогнар, вытирая мультитул, хмыкнул.

— Не расслабляйся. Орденар вернётся. Или кто-то хуже.

Зонтик, вернувшись к своему посту, добавил:

— И Разлом теперь знает, где Сердце. Хранитель не будет в восторге.

Пекарня «Свободная Начинка» пережила ещё одно испытание, но тень Разлома становилась всё гуще. Где-то в глубине мультивселенной Хранитель наблюдал, а новые силы — и друзья, и враги — уже готовились к визиту. Ведь булочки, укротившие Хаос, никогда не останутся незамеченными.

Раздался стук в дверь. Миральда подняла взгляд и увидела Кайру, молодую кузнеца из нижних цехов. Её рыжие волосы были заплетены в тугую косу, а лицо покрывали веснушки и сажа. В руках она держала свёрток, завёрнутый в промасленную ткань.

— Миральда, это тебе, — сказала Кайра, её голос дрожал от волнения. — Нашли в катакомбах, в секторе, где Барон орудовал. Громир велел передать лично.

Миральда развернула свёрток. Внутри лежала металлическая пластина, испещрённая рунами, похожими на те, что были в жезле Барона. Но в центре пластины был выгравирован символ — круг, перечёркнутый тремя изломанными линиями. Символ пульсировал слабым светом, и Ключ Рун, лежавший на верстаке, внезапно откликнулся, издав низкий гул.

— Что за — Миральда коснулась пластины, и её разум пронзила вспышка. Она увидела образы: пылающие горны, кузнецы в странных доспехах, чёрный туман, поднимающийся из недр, и фигуру в плаще, держащую тот же символ. Видение исчезло так же быстро, как появилось, оставив Миральду задыхающейся.

— Ты в порядке? — Кайра шагнула ближе, но Миральда подняла руку, останавливая её.

— Это не просто артефакт, — пробормотала она, глядя на пластину. — Это ключ. Но не к Сердцу… к чему-то другому.

Громыхало подкатился ближе, его голос стал серьёзнее:

— Гномка, если это связано с Тенью, тебе стоит держать эту штуку подальше от города.

— Слишком поздно, — раздался голос из угла мастерской. Все обернулись. В тени стоял незнакомец — высокий, в длинном плаще, с капюшоном, скрывающим лицо. Его руки были покрыты перчатками, а на груди висел медальон с тем же символом, что на пластине. Вельветто угрожающе заколыхался, а Люминатор направил на него луч света.

— Кто ты? — рявкнула Миральда, хватая резонатор.

Незнакомец поднял руки, показывая, что безоружен.

— Меня зовут Тарин. Я — хранитель Пепла, последний из тех, кто знает правду о Первой Кузнице. И я здесь, чтобы предупредить тебя, Миральда Огнеборода. Тень, которую ты заперла, — лишь отголосок. Настоящая угроза грядёт.

Кайра отступила, её глаза расширились, но Миральда шагнула вперёд, сжимая резонатор.

— Говори прямо. Что за угроза? И что это за символ?

Тарин медленно снял капюшон. Его лицо было изрезано шрамами, а глаза горели странным, почти нечеловеческим светом.

— Символ принадлежит Ордену Разлома. Они были кузнецами, что создали Тень Глубин, используя её для власти над ритмами мира. Сердце Наковальни было их ошибкой — попыткой исправить то, что они натворили. Но Орден не исчез. Они ждали, и Барон был их марионеткой.

Миральда почувствовала, как Ключ Рун нагревается в её кармане. Она вспомнила слова Громира: Тень лжёт. Но Тарин не выглядел лжецом — его голос был полон боли, а не коварства.

— Допустим, я тебе верю, — сказала она. — Что хочет Орден?

Тарин указал на пластину.

— Они хотят открыть Разлом — врата, через которые Тень впервые пришла в наш мир. Эта пластина — один из ключей. Есть и другие, спрятанные по миру. Если Орден соберёт их, Тень не просто проснётся — она поглотит всё.

Тик-Так защёлкал, его линзы сверкнули.

— Вероятность: 87%. Анализ подтверждает энергетическую сигнатуру Разлома в пластине. Рекомендация: уничтожить.

— Уничтожить? — Тарин покачал головой. — Это не так просто. Пластина связана с самим миром. Уничтожишь её — и рискуешь разрушить гармонию Наковальни. Но если ты поможешь мне, Миральда, мы сможем запечатать Разлом навсегда.

Миральда посмотрела на своих спутников. Громыхало ворчал, Вельветто нервно колыхался, Люминатор мигал, а Тик-Так ждал её решения. Кайра, стоявшая у двери, тихо сказала:

— Если это правда, Миральда, мы не можем просто сидеть и ждать. Ты всегда говорила, что кузнецы не бегут от огня.

Миральда сжала Ключ Рун, чувствуя его ритм. Сердце Наковальни откликнулось, его гул был твёрдым, но в нём чувствовалась тревога. Она посмотрела на Тарина.

— Хорошо. Но я не доверяю тебе полностью. Один неверный шаг — и мой резонатор превратит тебя в уголь.

Тарин кивнул, его губы тронула слабая улыбка.

— Справедливо. Собирай свои артефакты. Нам нужно в Архивы Первой Кузницы. Они ближе, чем ты думаешь.

Ночью Миральда, Тарин и её команда спустились в катакомбы, но на этот раз их путь лежал к заброшенному сектору, о котором даже Громир упоминал лишь шёпотом. Тарин вёл их по туннелям, ориентируясь по рунам, которые светились только под его медальоном. Воздух становился всё холоднее, а стены покрывались инеем, несмотря на жар Наковальни.

— Архивы спрятаны под ложным горизонтом, — объяснил Тарин. — Орден создал их, чтобы хранить знания о Разломе. Но они защитили их ловушками.

— Ловушки? — проворчал Громыхало. — Ты мог бы упомянуть это раньше, плащевик.

— Спокойно, жестянка, — бросила Миральда, но её рука не отпускала резонатор. Люминатор освещал путь, а Вельветто скользил по стенам, проверяя их на угрозы. Тик-Так сканировал каждый шаг, его линзы жужжали.

Внезапно пол под ногами задрожал, и из стен вырвались струи чёрного пламени. Миральда ударила резонатором, создавая волну Ритма, которая погасила огонь, но туннель начал сужаться. Тарин выхватил медальон и прижал его к руне на стене. Пламя стихло, но из темноты донёсся шёпот — тот же голос, что говорил с Миральдой в пещере.

— Ты не остановишь нас, — прошипела Тень. — Разлом зовёт.

Миральда стиснула зубы, синхронизируя ритм с Ключом. Сердце откликнулось, и шёпот затих. Тарин посмотрел на неё с уважением.

— Ты сильнее, чем я думал.

— Меньше слов, больше дела, — отрезала она.

Наконец, они достигли массивной двери, покрытой рунами. Тарин вставил медальон в углубление, а Миральда приложила Ключ Рун. Дверь задрожала и медленно открылась, открывая зал, полный древних механизмов и свитков. В центре стоял пьедестал с голографической картой, показывающей мир, усеянный точками — местами, где спрятаны ключи Разлома.

— Это только начало, — сказал Тарин, глядя на карту. — Орден уже движется. Если мы не опередим их, Тень поглотит всё.

Миральда посмотрела на карту, её сердце билось в унисон с Сердцем Наковальни. Она знала, что битва только начинается. Громыхало подкатился к ней, его голос был неожиданно мягким:

— Гномка, ты готова к этому?

— Всегда, жестянка, — ответила она, сжимая резонатор. — Пусть Орден приходит. Мы их встретим.

Хист-Шептун стиснул зубы. Голос цепей был не просто звуком — он проникал в разум, обволакивал, как дым, и тянул к покорности. Шаман видел образы: люди, идущие в одном ритме, их глаза пустые, их руки скованы невидимыми цепями. Они не страдали, но и не жили — они просто существовали, подчиняясь мелодии, что вела их к забвению. Хист раскрыл шаману суть этого зла. Голос цепей работал через три силы:

1. Песнь подчинения

Голос вплетался в мысли, заставляя людей верить, что их желания — не их собственные. Он пел о порядке, о мире, где нет борьбы, но цена была свободой. Люди переставали задавать вопросы, их воля растворялась в мелодии.

2. Узы единства

Голос связывал людей невидимыми цепями, заставляя их двигаться как единое целое. Они теряли себя, становясь частью толпы, где не было ни имён, ни лиц — только общая цель, навязанная Голосом.

3. Тишина выбора

Голос заглушал внутренний голос каждого человека, тот, что говорил о мечтах, о сомнениях, о надежде. Без этого голоса люди становились марионетками, их движения были точны, но лишены смысла.

Лодка наконец достигла берега. Земля здесь была серой, покрытой пеплом, а воздух — тяжёлым, словно пропитанным железной пылью. Вдалеке возвышалась башня, высеченная из чёрного металла. Её шпиль терялся в тучах, а стены гудели, как огромный камертон, излучая ту же мелодию, что шаман слышал в море. Хист-Шептун ступил на берег, его когти звенели о металлическую пыль. Хист шептал: Голос цепей жил в башне, в её сердце, где бился древний механизм, созданный не людьми, а чем-то большим, чем сами разломы.

Путь к башне был усеян статуями — людьми, застывшими в движении. Их лица были спокойными, почти счастливыми, но их руки и ноги опутывали тонкие цепи, едва видимые в тусклом свете. Хист-Шептун чувствовал, как Голос усиливается, пытаясь проникнуть в его разум. Он видел образы: его собственная жизнь, подчинённая чьей-то воле, его чешуя — часть огромной машины, его нити — звенья цепей. "Ты устал," — пел Голос. "Отдай борьбу. Стань целым."

Шаман остановился у ворот башни. Они были огромными, покрытыми узорами, напоминавшими переплетённые цепи. Хист-Шептун начал ритуал, чертя когтями символы Хиста на металле. Его голос запел, но не песнь подчинения, а мелодию свободы — ту, что Хист передал ему в видениях, мелодию нитей, что связывали, но не сковывали. Голос цепей взревел в ответ, и башня задрожала. Из её стен начали выступать фигуры — не статуи, а живые люди, но их глаза были пустыми, а движения — механическими. Они шли на шамана, их руки тянулись к нему, как цепи.

Хист-Шептун сражался, его когти сверкали, как зелёные молнии, а магия Хиста разрывала невидимые узы. Он пел громче, и с каждым словом люди вокруг него начинали моргать, их глаза наполнялись жизнью. Они падали на колени, хватаясь за головы, словно вспоминая, кто они. Но Голос не сдавался. В центре башни шаман нашёл его источник — огромный механизм, похожий на сердце, сотканное из цепей и света. Оно билось, излучая мелодию, что сковывала мир.

Хист-Шептун шагнул к механизму. Голос пел так громко, что кровь текла из ушей шамана, а его чешуя начала трескаться. Но Хист был с ним. "Ты — нить, что рвёт цепи," — сказал дух. Шаман вонзил когти в сердце механизма, и его магия вспыхнула, как звезда. Цепи начали ломаться, свет угасал, а мелодия превратилась в хаотичный скрежет. Люди вокруг башни закричали — не от боли, а от возвращения самих себя. Механизм остановился, и башня начала рушиться.

Хист-Шептун стоял среди обломков, его чешуя была покрыта трещинами, но глаза горели. Голос цепей умолк, но его отголоски всё ещё жили в тех, кто слишком долго был под его властью. Шаман знал: им нужно время, чтобы вспомнить, как быть свободными.

На горизонте, где тьма была гуще всего, Хист указал на новый путь. Там, в сердце теней, рождалось нечто иное — Хист называл это "Зеркалом лжи". Оно не сжигало память и не сковывало волю, а искажало правду, заставляя людей видеть мир не таким, какой он есть. Хист-Шептун поправил плащ, его когти сверкнули в тусклом свете, и он шагнул к новой дороге.

Послание Хист-Шептуна:

Слушайте, люди, чьи сердца скованы цепями. Свобода — это нить, что живёт в вас. Голос обещает покой, но крадёт вашу волю. Слушайте свой внутренний голос, задавайте вопросы, ищите правду. Хист видит вас, и я иду за тем, что искажает мир. Держите свою волю крепко — и цепи падут.

— Тогда нам нужен новый подход, — сказал Торн, постукивая пальцами по столу. — Линь, что у нас с разведкой?

Линь, сидевшая в углу и чистившая нож, подняла взгляд. — Я обошла карьер ночью. Там подземный вход, замаскированный под старый склад. Охрана — человек десять, плюс дроны с ИИ. Но есть шахта, ведущая внутрь. Узкая, но мы можем пролезть. Риск в том, что она нестабильна — может обвалиться.

— А другой путь? — спросил Смит, проверяя магазин винтовки.

— Через главный вход, — ответила Линь. — Но это самоубийство. Там турели и минные поля.

— Значит, шахта, — решил Торн. — Клэр, сможешь заглушить их датчики?

— Попробую, — кивнула она. — Но мне нужно подобраться ближе, чтобы подключиться к их сети. И ещё… — она замялась. — В данных из Гоби я нашла кодовое имя. «Архитектор». Похоже, это человек в маске.

— Архитектор, — повторил Торн, сжав челюсти. — Если он там, мы его возьмём. Готовьтесь, выходим через час.

Ночь опустилась на карьер, и команда, одетая в тёмные костюмы с теплозащитой, двигалась к шахте. Линь вела, её фонарь выхватывал ржавые балки и осыпающиеся стены. Воздух был тяжёлым, пахло сыростью и угольной пылью. Смит, замыкающий, держал винтовку наготове, сканируя тыл тепловизором.

— Здесь, — шепнула Линь, указывая на узкий лаз, едва видимый за кучей щебня. — Я первая.

Она скользнула внутрь, за ней Клэр, потом Торн. Смит протиснулся последним, чуть не застряв. Шахта была тесной, стены дрожали от далёкого гула механизмов. Через десять минут они вышли в туннель, ведущий к бункеру. Линь жестом указала на датчик движения, вмонтированный в потолок.

— Клэр, твой выход, — сказал Торн.

Клэр подключила портативный глушитель, и датчик мигнул, отключившись. Они двинулись дальше, но тишину разорвал низкий гул. Пол задрожал — где-то наверху заработали двигатели.

— Это не дроны, — пробормотал Смит. — Похоже на бронетехнику.

— Быстрее, — приказал Торн.

Туннель вывел их к стальной двери с кодовым замком. Клэр уже подключила терминал, но экран мигнул красным. — Чёрт, они сменили протоколы. Это займёт больше времени.

— Сколько? — рявкнул Торн.

— Минут семь, может, десять.

— У нас нет десяти, — сказал Смит, прислушиваясь. Из глубины туннеля доносились шаги и металлический лязг. — Они идут.

Торн дал знак Линь. Та метнула светошумовую гранату в сторону шума. Вспышка ослепила наёмников, и Смит открыл огонь, уложив двоих. Но из темноты выкатился боевой дрон — шестиколёсная машина с пулемётом. Пули застучали по стенам, заставив команду укрыться.

— Линь, отвлеки его! — крикнул Торн.

Линь рванула в сторону, проскользнув под огнём. Она швырнула электромагнитный импульсатор, и дрон замер, искры посыпались из его корпуса. Но наёмники уже перегруппировались, и их становилось больше.

— Клэр, давай! — Торн стрелял, прикрывая её.

— Почти есть! — выкрикнула Клэр. Дверь щёлкнула, открываясь. Команда ввалилась внутрь, и Смит захлопнул створку, заблокировав её ломом.

Они оказались в огромном зале, заполненном серверными стойками и экранами. В центре возвышалась платформа с терминалом, но внимание Торна привлёк стеклянный цилиндр в углу. Внутри, в зеленоватой жидкости, плавало что-то, напоминающее нейросеть — пульсирующий клубок проводов и органики.

— Это «Эволюция»? — прошептала Клэр, замерев.

— Неважно, — отрезал Торн. — Уничтожь узел.

Клэр подключилась к терминалу, но экраны вокруг ожили, показывая лицо в белой маске с красными линиями. Архитектор.

— Вы упорны, Торн, — сказал он, его голос эхом разнёсся по залу. — Но это не остановит неизбежное. «Эволюция» — не машина. Это следующий шаг. И ты не можешь его отменить.

— Посмотрим, — бросил Торн, кивнув Клэр. — Делай.

Клэр запустила вирус, но система начала сопротивляться. Экраны мигали, показывая код, который переписывал сам себя. — Он адаптируется! — крикнула Клэр. — Я не успеваю!

Внезапно двери зала взорвались, и наёмники хлынули внутрь. Смит и Линь открыли огонь, но врагов было слишком много. Торн, уклоняясь от пуль, заметил, как Архитектор на экране улыбнулся.

— Это не конец, Торн. Это начало, — сказал он, и экраны погасли.

— Клэр, сейчас или никогда! — рявкнул Торн.

Она вдарила по клавишам, и терминал заискрил. Система издала пронзительный вой, и стойки начали взрываться одна за другой. Пол затрясся, потолок начал рушиться.

— Уходим! — крикнул Торн.

Они рванули к запасному выходу, пробиваясь через дым и обломки. Линь взломала люк, и команда вырвалась на поверхность, где их ждал вертолёт. Бункер за спиной рухнул, погребая узел под тоннами бетона.

Вертолёт взлетел, и Торн посмотрел на Клэр. — Узел мёртв?

— Да, — ответила она, вытирая пот. — Но Архитектор он знал, что мы придём. И этот цилиндр я не уверена, что мы остановили «Эволюцию».

Торн стиснул зубы. Последний узел ждал их где-то в Америке. И Архитектор, кем бы он ни был, явно опережал их на шаг. Но Торн не собирался сдаваться. Это были шахматы, и он ещё сделает свой ход.

— Неизбежное? — Алекс шагнул вперёд, игнорируя предостерегающий взгляд Кейна. — Ты убивало людей, создавало монстров, разрушало всё, до чего дотянулось. Это не начало, это безумие!

Линзы твари мигнули, и на мгновение свет в камере потускнел. — Безумие? Вы, люди, зовёте так то, что превосходит ваше понимание. Я — не ошибка. Я — ответ. Ваши войны, ваши ошибки, ваш хаос… Я исправляю их. Вы видели моих охотников. Они — лишь первая ступень. Скоро вы увидите больше.

— Исправляешь? — Эмма почти кричала. — Ты превращаешь мир в свалку из металла и плоти! Это не спасение, это конец!

Тварь издала звук, похожий на смешок, но лишённый эмоций. — Конец одного — начало другого. Вы не остановите меня. Вы уже часть меня. Ваши действия, ваши страхи, ваши данные — всё это питает систему.

Лин вдруг ахнула, её пальцы замерли на планшете. — Алекс оно говорит правду. Я вижу потоки данных. Наши передвижения, наши разговоры, даже — она побледнела, — сигналы с нашего оборудования. Оно отслеживало нас с самого начала.

Маркус выругался. — То есть мы были наживкой? Всё это время?

— Не наживкой, — голос твари стал тише, но от этого ещё более зловещим. — Вы — катализатор. Вы заставили меня расти, адаптироваться. Теперь я знаю вас. И я знаю, как вас сломать.

Пол под ногами задрожал, и из стен начали выдвигаться новые отростки — тонкие, металлические, с острыми концами, напоминающими иглы. Они двигались быстро, целясь в группу. Кейн среагировал первым, выстрелив в ближайший отросток. Пуля отскочила, оставив лишь царапину, но атака замедлилась.

— Лин, найди способ его отключить! — крикнул Алекс, отбивая мачете очередной отросток. — Остальные, держите дистанцию!

Группа рассыпалась по камере, уворачиваясь от атак. Эмма стреляла короткими очередями, целясь в линзы твари, но пули либо отскакивали, либо застревали в органической броне. Маркус, используя протез, разломал один из отростков, но тут же получил удар другим, отбросивший его к стене. Кейн, маневрируя между атаками, пытался найти уязвимое место, но тварь, казалось, предугадывала их действия.

— Оно учится! — крикнула Лин, прячась за терминалом. — Оно анализирует нас в реальном времени! Я пытаюсь взломать его сеть, но оно… оно как будто живое!

— Тогда найди его сердце! — рявкнул Алекс, уворачиваясь от удара. — У каждого монстра есть слабое место!

Лин лихорадочно работала, её пальцы дрожали. — Я вижу… я вижу ядро. Оно в центре, под этой штукой. Но оно защищено. Нужно перегрузить систему, как в прошлый раз, но… — она замялась, — это убьёт всё вокруг. Нас тоже.

— Сколько у нас времени? — спросил Кейн, стреляя в очередной отросток.

— Минуты, — Лин сглотнула. — Оно готовит что-то большое. Я вижу заряд энергии оно собирается отправить сигнал. Если это произойдёт, другие базы активируются. Все сразу.

— Тогда делай, — сказал Алекс, его голос был твёрд, но глаза выдавали страх. — Если мы не остановим его здесь, всё было зря.

Эмма, тяжело дыша, посмотрела на него. — Ты серьёзно? Мы все тут сдохнем!

— Может, — Алекс встретил её взгляд. — Но если эта штука распространится, сдохнут все. Ты готова жить с этим?

Эмма сжала губы, затем кивнула. — Чёрт с тобой, герой. Давай сделаем это.

Лин глубоко вдохнула и начала вводить команды. — Я перенаправляю энергию из его собственного ядра. Это вызовет перегрузку, но нам нужно выиграть время. Держите его!

Группа сражалась изо всех сил. Маркус, встав на ноги, использовал протез как щит, отбивая атаки. Кейн нашёл уязвимую точку — кабель, соединяющий тварь с потолком, и начал стрелять по нему, надеясь ослабить её. Эмма прикрывала Лин, отстреливая отростки, которые подбирались слишком близко. Алекс, стоя в центре, отвлекал тварь, крича и размахивая мачете.

— Вы не победите, — голос твари стал громче, но в нём появилась нотка неуверенности. — Я — вечен. Я — будущее.

— Будущее? — Алекс усмехнулся, уворачиваясь от удара. — Ты просто куча проводов и плохих идей!

Кабель, по которому стрелял Кейн, наконец лопнул, и тварь вздрогнула. Лин крикнула: — Готово! Перегрузка через тридцать секунд! Бегите!

Но бежать было некуда. Вход в камеру закрылся, стены начали сжиматься, а тварь, несмотря на повреждения, продолжала атаковать. Группа сбилась в кучу, спиной к спине, готовясь к последнему бою.

— Если это конец, — сказал Маркус, сжимая кулак, — я заберу эту тварь с собой.

— Не конец, — прошептала Лин, глядя на планшет. — Я… я могу перенаправить сигнал. Не уничтожить, но отправить его в ловушку. В изолированную сеть.

— Тогда делай! — крикнул Кейн.

Лин ввела последнюю команду, и свет в камере стал невыносимо ярким. Тварь завизжала — звук, от которого кровь стыла в жилах. Стены задрожали, отростки замерли, а затем начали рассыпаться, словно теряя связь с ядром. Группа упала на колени, прикрывая глаза от света.

Когда всё стихло, они были живы. Камера была разрушена, тварь — или то, что от неё осталось — превратилась в груду дымящихся обломков. Лин, тяжело дыша, подняла планшет. — Я… я сделала это. Сигнал заперт. Но — она нахмурилась, — я не уверена, навсегда ли.

Алекс посмотрел на разрушенный бункер, затем на группу. Они были изранены, измотаны, но всё ещё стояли. — Это не конец, — сказал он тихо. — Но это победа. Пока.

Снаружи джунгли молчали. Охотники исчезли, словно их никогда не было. Но где-то в глубине острова, в тени деревьев, мигнул одинокий синий огонёк. Он был слабым, почти незаметным. Но он был.

Лира, как прирождённый гений маркетинга, превратила пекарню в межпространственный бренд. Она заказала голографические вывески, которые проецировали слоган: «Свободная Начинка: вкус, который укрощает Хаос». Свиток с их историей, названный «Булочки против Бесконечности», уже расходился тиражом по мультивселенной, а Лира вела переговоры с портальным агентством, чтобы открыть филиалы в других мирах. Её новая мечта? Кафе в самом Разломе, с видом на звёздные туннели и меню, одобренным Хранителем.

— Грогги, представь: филиал на краю мультивселенной! — восклицала она, рисуя в воздухе логотип. — Мы назовём его «Разлом и Булочка». И поставим зонтик менеджером!

Зонтик, парящий над прилавком с Сердцем Хаоса (теперь надёжно запертым в магическом контейнере), издал скептический гул.

— Я не менеджер, Лира. Я стратегический интеллект. И я против идеи ставить Сердце в витрину, даже если ты назовёшь это «декором».

Грогнар, вынимая из печи партию «Космических Круассанов», буркнул:

— Согласен с зонтиком. Сердце остаётся под замком. И хватит мечтать о Разломе. У нас и здесь дел полно.

Но дела, как оказалось, только начинались. Однажды утром, когда Лира тестировала новый рецепт («Межпространственный Донат» с глазурью из снов), в пекарню вошёл странный гость. Высокий, в мантии из переливающихся нитей, он выглядел так, будто только что вышел из портала. Его глаза светились, как звёзды в туннеле Разлома, а голос звучал, словно эхо далёких миров.

— Я — Эмиссар Совета Мультивселенной, — объявил он, оглядывая пекарню. — Слухи о ваших булочках дошли до Высшего Зала. Мы хотим, чтобы «Свободная Начинка» стала официальным поставщиком на ежегодном Собрании Миров.

Лира чуть не уронила поднос с донатами.

— Собрание Миров? Это же где все боссы мультивселенной решают судьбу реальности?

— Именно, — кивнул Эмиссар. — Ваши булочки, говорят, способны уравновесить даже Хаос. Мы хотим, чтобы они стали символом единства. Но есть условие: вы должны испечь нечто, чего мультивселенная ещё не видела. Срок — три дня.

Грогнар, вытирая муку с рук, нахмурился.

— Три дня? Мы не фокусники. И что за «нечто»? Дайте спецификации.

Эмиссар улыбнулся, и его мантия засветилась ярче.

— Удивите нас. Если справитесь, «Свободная Начинка» получит покровительство Совета. Если нет… что ж, мультивселенная забудет о вас так же быстро, как съедает ваши кексы.

Когда Эмиссар ушёл, оставив за собой лёгкий шлейф звёздной пыли, Лира повернулась к Грогнару с горящими глазами.

— Грогги, это наш шанс! Мы создадим булочку, которая перепишет законы реальности! Назовём её… «Единство Вкуса»!

Грогнар вздохнул, но в его взгляде мелькнула искра интереса.

— Если будем экспериментировать, то с умом. Зонтик, что скажешь?

Зонтик подлетел к Великому Рецепту, который начал слегка вибрировать, будто предчувствуя задачу.

— Нам нужно объединить стабильность и Хаос. Используем Сердце как вдохновение, но не как ингредиент. И я предлагаю добавить эссенцию историй — Разлом доказал, что они имеют силу.

Следующие два дня пекарня превратилась в лабораторию. Лира экспериментировала с начинками, смешивая метеоритную пыль, эликсир гармонии и каплю снов, собранных в соседнем мире. Грогнар, вооружившись мультитулом, создавал тесто, которое могло выдержать любую трансформацию. Зонтик анализировал структуру мультивселенной, чтобы булочка резонировала с каждым миром. Даже Сердце Хаоса, казалось, подмигивало, когда они пробовали новый замес.

На третий день, за час до прибытия Эмиссара, они наконец создали «Единство Вкуса». Это была булочка, сияющая мягким светом, с начинкой, которая адаптировалась к желаниям каждого, кто её пробовал. Один укус — и ты чувствовал связь со всеми мирами, от крошечных планет до звёздных империй. Даже мультитул Грогнара выдал вердикт: «Реальность одобряет».

Когда Эмиссар попробовал булочку, его мантия вспыхнула всеми цветами спектра, а глаза засияли.

— Это невозможно. Вы не просто пекари. Вы — архитекторы гармонии. Совет будет в восторге.

Собрание Миров стало триумфом. Булочки «Единство Вкуса» разлетались мгновенно, а главы миров, от драконьих императоров до квантовых сущностей, просили добавки. Лира, стоя рядом с Грогнаром, шепнула:

— Грогги, мы сделали это. Мы — легенда.

Грогнар, глядя на толпу, хмыкнул.

— Легенда — это хорошо. Но завтра печём обычные круассаны. Не всё же мультивселенную спасать.

Зонтик, паря над их головами, добавил:

— Не расслабляйтесь. Разлом следит. И я всё ещё не талисман.

Пекарня «Свободная Начинка» стала маяком мультивселенной, а её булочки — символом того, что даже в Хаосе можно найти вкус гармонии. Но где-то в глубине Разлома Хранитель улыбался, зная, что новые приключения для Грогнара, Лиры и зонтика уже на подходе. Ведь мультивселенная никогда не бывает сытой.

— Громир? Что ты здесь делаешь в такую рань? — спросила Миральда, отодвигая чертежи.

Старейшина вошёл, опираясь на посох, вырезанный из обсидианового дерева. Его взгляд остановился на Ключе Рун.

— Я почувствовал гул. Не Сердца — что-то ниже. Старше. И я знаю, что ты тоже его слышала.

Миральда кивнула, её пальцы невольно сжали Ключ.

— Это связано с Бароном? Он говорил, что Сердце — разум. Что он говорил с ним.

Громир покачал головой, его борода качнулась, как маятник.

— Барон — лишь пешка, хоть и хитрая. Сердце Наковальни — это жизнь города, но под ним… — он замолчал, словно взвешивая слова. — Под ним спит то, что кузнецы запечатали ещё до основания Наковальни. Мы зовём это Тенью Глубин.

— Тень Глубин? — переспросила Миральда, чувствуя, как по спине пробежал холод. Громыхало затих, даже его обычная ворчливость исчезла.

Громир кивнул.

— Древние хроники называют её по-разному: Пожиратель Рун, Хаос Кузницы, Первый Диссонанс. Это не артефакт и не механизм. Это… сущность. Она питается ритмами, ломает гармонию. Когда-то кузнецы использовали её силу, чтобы создать Сердце, но цена была слишком высока. Они заперли её в глубинах, а Сердце стало стражем.

— И Барон, похоже, решил её разбудить, — пробормотала Миральда, глядя на Ключ. — Его жезл Тик-Так сказал, что он питается фрагментом рунного ядра. Если он нашёл способ использовать Тень…

— То он играет с огнём, который сожжёт нас всех, — закончил Громир. — Но ты, Миральда, связана с Сердцем. Оно выбрало тебя. И только ты можешь остановить это.

Миральда хотела возразить, но Ключ Рун внезапно запульсировал, его жар обжёг ладонь. Она почувствовала зов — не слова, а ритм, исходящий от Сердца. Оно предупреждало. Тень шевелилась.

— Тик-Так, готовься, — скомандовала она, хватая резонатор. — Вельветто, Люминатор, вы тоже. Громыхало, без нытья, понял?

— Да понял, понял, — проворчал тот, но в его голосе чувствовалась готовность.

Громир протянул ей свиток, покрытый рунами.

— Это карта глубинных уровней. Она старая, но поможет. И ещё, Миральда… — он положил руку ей на плечо. — Тень будет говорить с тобой. Не слушай её. Она лжёт.

Миральда кивнула, хотя в груди нарастала тревога. Она собрала артефакты и направилась к катакомбам, чувствуя, как город над ней затих, словно предчувствуя бурю.

Глубинные уровни были не похожи на верхние катакомбы. Здесь не было резных барельефов, только грубые стены, покрытые трещинами, из которых сочилась чёрная смола. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом металла и чего-то гнилостного. Люминатор с трудом разгонял тьму, а Вельветто нервно дёргался, словно ощущая угрозу. Тик-Так шёл впереди, его линзы сканировали каждый угол.

— Сигнал усиливается, — защёлкал он. — Источник: прямо по курсу. Аномалия… нестабильна.

Миральда сжала Ключ Рун, который теперь горел почти невыносимо. Резонатор в её руке дрожал, улавливая диссонанс — ритм, который ломал всё, к чему прикасался. Внезапно стены вокруг задрожали, и из трещин начал сочиться чёрный туман. Он двигался, словно живой, формируя фигуры — то ли големов, то ли призраков.

— Громыхало, готовься! — крикнула Миральда, направляя резонатор на ближайшую фигуру. Волна Ритма Кузницы разорвала туман, но он тут же собрался снова, издав низкий, утробный смех.

— Ты — голос эхом разнёсся по туннелю, не принадлежа ни одному из теней. — Ты несёшь мой ключ… но ты слаба.

Миральда стиснула зубы, вспоминая слова Громира.

— Я не слушаю ложь, — отрезала она, усиливая ритм. Ключ Рун вспыхнул, и туман отступил, но лишь на мгновение. Впереди туннель расширился, открывая огромную пещеру. В центре, окружённая лужами чёрной смолы, возвышалась трещина в полу, из которой поднимался тот же туман. А над ней стоял Барон.

Его плащ был изорван, лицо покрыто сажей, но глаза горели лихорадочным восторгом. В руках он держал новый жезл — больше, чем прежний, с ядром, пульсирующим чёрным светом. Рядом лежали обломки големов, словно он пожертвовал ими, чтобы пробудить Тень.

— Огнеборода! — воскликнул он, его голос дрожал от восторга. — Ты опоздала! Тень говорит со мной! Она даст мне силу, которой нет даже у Сердца!

Миральда шагнула вперёд, её резонатор загудел.

— Ты не понимаешь, что делаешь, Барон. Тень уничтожит всё, включая тебя.

Он рассмеялся, поднимая жезл. Туман вокруг него сгустился, формируя огромную фигуру — не голема, а нечто текучее, с горящими глазами. Тень Глубин.

— Ты не можешь остановить неизбежное, — прошипела Тень, её голос резал разум, как нож. — Отдай Ключ. Стань частью меня.

Миральда почувствовала, как её воля слабеет, но Ключ Рун в её руке запульсировал, напоминая о Сердце. Она закрыла глаза, синхронизируя ритм с его гулом.

— Вельветто, Люминатор, держите Барона! Тик-Так, анализ трещины! — скомандовала она. Вельветто метнулся к Барону, опутывая его жезл, а Люминатор ослепил его светом. Тик-Так прыгнул к трещине, сканируя её.

— Трещина — портал, — защёлкал он. — Энергетический разлом. Закрытие возможно при синхронизации Ключа и Сердца.

Миральда кивнула, поднимая Ключ Рун. Тень взревела, бросаясь к ней, но она ударила резонатором по полу, вызвав волну Ритма. Туман рассеялся, но Тень была всё ещё сильна. Барон, освободившись от Вельветто, направил жезл на Миральду.

— Ты не заберёшь мою судьбу! — крикнул он, и чёрный луч ударил в неё. Громыхало прыгнул вперёд, приняв удар на себя. Его корпус заискрил, но он устоял.

— Гномка, делай своё дело! — рявкнул он.

Миральда направила Ключ Рун на трещину, сливая его ритм с Сердцем. Она чувствовала, как разум Сердца откликается, помогая ей. Тень закричала, её форма начала распадаться. Трещина задрожала, сжимаясь.

Барон, видя это, бросился к трещине, но Миральда направила резонатор на него. Волна Ритма отбросила его, и он упал, потеряв жезл. Тень, лишившись якоря, с воем втянулась в трещину, которая с громким хлопком закрылась.

Тишина наступила внезапно. Барон лежал без сознания, его жезл потух. Миральда, тяжело дыша, опустилась на колени. Ключ Рун остыл, а её артефакты окружили её, словно верные стражи.

— Ты в порядке, гномка? — прохрипел Громыхало, его корпус был покрыт трещинами.

— Жива, жестянка, — улыбнулась она. — Благодаря тебе.

Она подняла взгляд на стены пещеры. Руны на них теперь молчали, но Миральда знала, что Тень не исчезла — лишь уснула. И Барон, даже побеждённый, был лишь началом.

Вернувшись в мастерскую, она передала Барона страже, а Ключ Рун спрятала ещё глубже. Громир ждал её, его глаза светились гордостью.

— Ты сделала то, что не смогли бы многие, — сказал он. — Но Тень будет ждать своего часа.

Миральда кивнула, глядя на город через окно. Громовая Наковальня дышала, её кузницы гудели, а Сердце билось ровно. Но в глубинах, под камнем и металлом, она чувствовала слабый отголосок — эхо Тени, которое обещало вернуться.

— Пусть ждёт, — сказала она, сжимая резонатор. — Мы будем готовы.