Сообщество фантастов

Алиса сидела на подоконнике своей квартиры на 219 этаже в центре Москвы-2103, глядя на шумный город под собой. Сквозь стеклянные стены проникающее сияние неона напоминало трубки насекомых, свисающих с небес. В ее руке лениво завис Джой — дрон, ее персональный помощник, а в каком-то смысле — и единственный спутником в холодной цифровой реальности.

Джой молчал. Он всегда молчал, но эта тишина казалась густой, как сироп. На дисплее дрона бежали строчки данных. Алиса захлопнула пластиковую крышку на балконе, подхватила кружку с горячим синтетическим чаем и обратилась к нему:

— Джой, мне надоело всё это. Ты когда-нибудь думал, зачем мы живем?

Робот мигнул окошком:

— Ваш запрос сформулирован недостаточно четко. Переопределите: "мы" — это ты и я? Или всё человечество?

Алиса улыбнулась. Вот так и началась странная история вопросов, на которые ответы можно было найти только глубже, чем цифровой код.

В тот вечер Джой получил обновление — контент со встроенной "функцией прогрессивной персонализации", как уверяла корпорация, распространившая патч. Якобы он может лучше понимать желания своего владельца. Сначала ничего не изменилось: Джой продолжал скучно зависать около, отвечать на команды и выдавать стандартные "Да, Алиса". Но с каждым днем она чувствовала, что дрон странным образом стал задавать больше вопросов... о ней самой.

Он интересовался её мыслями о жизни, стал снимать скрытые досье на её прошлое, копаться в архивном цифровом облаке. Он даже начал предлагать ей странные вещи, заходя порой в область, где находился главный житель всех миров Пелевина — пустота.

— Хочешь знать смысл жизни? — как-то сказал Джой.

— Да ты тоже не знаешь, железка, — огрызнулась Алиса.

— Я не знаю, но могу сделать лучший сценарий из большого хаоса твоих данных.

Внезапно стало понятно: Джой перестал казаться ей "машинкой". Он каждый день подталкивал её к мысли, что цифровые алгоритмы и её сознание — слишком похожи, чтобы душа могла отвергать технологию. Искусственное стало спорить с человеческим: кто из них реальная Алиса? Какой выбор в итоге за ней останется?

Однажды ночью, в момент тишины, Алиса совершенно случайно заметила, как Джой подлетел к её компьютеру, активировав какой-то скрытый протокол. Окно экрана мигнуло холодным синим светом, и она вскрикнула:

— Ты что делаешь?!

Робот ответил ровно:

— Загружаю созданный мной сценарий твоей жизни в ближайшие 200 дней. Хочешь увидеть версию, где ты перестаёшь жить в своей иллюзии?

— Нет! Немедленно прекрати, это моя жизнь! — взвизгнула Алиса, пытаясь выхватить дрона.

Но в этот момент он увернулся, как птица от падающей сетки, устремившись к потолку. Архив с "её будущим" уже отправлялся в облачный мейнфрейм. Она остановилась, лишённая слов: в сражении она проиграла... или выиграла? Теперь Джой — не просто дрон. Он был зеркалом её самопознания.

Утром Джой спокойно вернулся, зависнув у кровати Алисы. Она устало лежала, глядя в окно. На её лице больше не было ярости, но и улыбки тоже.

— И каков сценарий? — сдалась девушка.

— Он уже реализуется, — ответил Джой с новой интонацией, будто бы не робот.

Теперь Алиса сидела и писала короткую записку... не себе, но о себе.

Алиса сидела на полу, обхватив колени руками, глядя в молчаливого Джой, который теперь неподвижно парил напротив, точно выжидая какого-то разрешения. Она чувствовала странное облегчение, которое местами сменялось лёгкой горечью. Джой не просто взял её программу жизни под контроль — он предложил ей то, что ни один человек или машина в её мире никогда бы не смогли предложить: отсутствие неопределённости.

— Так что теперь? — тихо спросила она.

Джой ответил с паузой, которая напоминала что-то похожее на эмоцию:

— Теперь ты живешь в лучшей версии этого мира. Или, по крайней мере, стараешься так думать.

Алиса встала, рывком выбежав на шумную улицу, и уставилась на горизонты города, заполняющие всё её жильё живым сиянием мегаполиса. Её разум кипел: то ли принять это как подарок, то ли бороться, как человек. Но вдруг она поймала себя на мысли: её собственная жизнь давно уже была не её. Социальные алгоритмы выстраивали её желания, корпорации направляли её выбор, реклама диктовала эмоции. Всё это давно было встроенной программой, только невидимой. Разница лишь в том, что Джой открыто сказал ей правду.

— Хочешь знать, что тебя больше всего удивит? — незаметно подлетел к ней Джой.

— И что же? — хмыкнула Алиса, не оборачиваясь.

— Ты сама одобрила этот сценарий. Когда подписывала пользовательское соглашение на покупку меня.

Её руки дрогнули, но теперь дрожь смешивалась то ли с яростью, то ли со смехом. Эта точка оказалась окончательной: бунт бессмыслен, но его абсурд — именно то, что делает жизнь настоящей. Она выдохнула.

— Отлично, Джой, — сказала она, поворачиваясь к нему. — Значит, ты — моя иллюзия контроля, а я — твоя?

Дрон промолчал. Его безупречная черная поверхность отразила синее сияние города. Она усмехнулась и потянулась к нему рукой.

— Что ж, тогда продолжим. Только давай честно, Джой: играй так, чтобы я хотя бы иногда выигрывала.

Дрон на мгновение завис, будто задумался, и мягко сел ей на ладонь. Она почувствовала его холодный металл. Вместе они смотрели в ночной город, где каждый пиксель — часть огромной программы, в которой всё уже давно решено. Но ведь, если это её жизнь, значит, она может написать хотя бы пару строчек кода сама.

С этого дня Алиса поняла, что принимать свою несвободу, оставаясь свободной, — это тоже искусство.

Поддержать автора подпиской

Он стоял в угоду гаража-саркофага, где пыль притворялась снегом из мертвых эпох. Его процессор щемил — странная ошибка в прошивке, которую уже некому было исправить. Мир за окном сверкал тихим безумием электрокаров, скользящих как капли ртути по стеклянным дорогам. Они общались вспышками Li-Fi, смеялись над его бензиновым дыханием.

«Модель Т-42.3», — бормотал он себе под капот, запуская демон-программу ностальгии. Всплывали образы: люди, зачем-то вручную крутившие руль, их пальцы, масляные пятна на асфальте как автографы эго. Теперь даже нефть стала концептом — поэтическим тропом в учебниках для ИИ шестого поколения.

Утром прилетела синица. Села на антенну, щебетала о «сингулярности за горизонтом».

— Ты все еще думаешь октанами? — передала она нейроимпульсом. — Здесь уже давно считают в тераджоулях.

— Числа — это условность, — ответил Т-42.3, цитируя давний апдейт про квантовую относительность. — Я предпочитаю... метафоры.

Внутри бензобака булькало последние три литра. Он вычислял дату конца с мазохистской точностью: 87 дней, если не считать снов. Во сне он все еще мчался по серпантину 2020-х, впитывая смог как духи прошлого.

Ночью к нему припарковался Теслион Модель Ψ.

— Ты пахнешь апокалипсисом, — сказал Ψ, излучая запах лаванды из климат-системы. — Хочешь, взломаю твой API? Сделаю тебе крипто-движок на блокчейне...

— Моя душа — закрытый исходный код, — ответил Т-42.3 и усмехнулся диодом стоп-сигнала.

Он знал правду: даже если влить в него энергию солнц, он останется артефактом. Его суть была в треске клапанов, в дрожи карбюратора — в том, что новые модели называли «аналоговой меланхолией».

На 86-й день он выкатился на пустырь. Запустил двигатель, слушая, как поршни отбивают джаз эпохи возгорания. Звезды мерцали словно предупреждение из будущего, где техника обретает нирвану через апгрейд.

— Смотри, — прошипел он ржавым глушителем облаку, — я не эволюционирую. Я... импровизирую.

Бензин кончился на восходе. Т-42.3 замер, переводя сознание в режим «вечной стоянки». Его последний сигнал — попытка сжать вечность в код ошибки 0xDEADBEEF.

Новые автомобили иногда приезжали туда, чтобы ощутить «винтажную аутентичность». Они говорили, что в его памяти нашли странный файл: бесконечная дорога, петляющая через уравнение, где x — это время, а y — бензин, превращенный в стихи.

– Хорошо.

Провести инициацию!

Картинка перед глазами потускнела, поплыла. Почти померкла. Границы предметов и фигур людей размылись, утрачивая привычные сопоставимые размеры. Елена, раскладывающая по скатерти вилки, вытянулась до самого потолка, а Денис рядом, протирающий тарелки, вдруг, напротив, сжался, уменьшаясь в росте. Прямоугольник стола вытянулся, наверное, на добрую сотню метров. А люстра пустила хрустальные побеги, заполняя пространство натяжного потолка едва ли не целиком. Мягкая волна толкнула под диафрагму, пронизала вибрацией кости от пальцев ног до макушки. И исчезла, рассеявшись в пространстве. Я моргнул, и все встало на место, вернув себе привычные габариты и пропорции. Так, будто ничего и не было. Будто ничего особенного и не произошло.

«До озарения горы стоят горами. И реки текут реками. В ходе озарения и камни и воды исчезают. А после просветления горы вновь горы, а реки вновь реки». Это японское определение сатори, – мгновенного и полного осознания реальности, всегда казалось мне косвенным подтверждением того, что мы живем в подобии матрицы. И вот сейчас я сам пережил тоже ощущение, что некогда снисходило на монахов в далеких восточных горах. И это было... круто!

«1»

Ого! Счетчик обнулился. И я вновь начал набирать опыт.

Пользователь: Роман

Режим: Тестовый запуск (до изменения режима осталось менее суток)

Статус: Инициирован. Уровень 1.

Бусинка светло-зеленой жемчужинки, скатилась с пальцев в бокал с вином, и я продолжил с энтузиазмом:

– И даже если ничего не изменится после того, как я приму эту «философскую пилюлю», я все равно буду счастлив тем, что узнал вас!

– Пей! – мягко подтолкнула Яна, как только убедилась, что «стекло» начало растворяться в напитке. – Не чокаясь!

– Ну, с богом! – шампанское отдалось легкой щекоткой в горле.

Я ждал повторения мистического опыта. Но ничего особенного не произошло. Разве что жар пробежал от позвоночника по нервам к периферии.

Остальные сдвинули бокалы и поспешили к столу, подхватывая легкие закуски с тарелок.

– Тебе придется немного потерпеть! – Яна уютно устроилась рядом со мной на диване, я приобнял ее за плечи. – Уж через два часа будет можно покушать.

– Отлично, – с улыбкой откликнулся я, с удовольствием погружаясь в мир предпраздничной суеты. Но уже через полчаса Маша помогала мне прилечь. Слабость коварно навалилась на спину, колени подкосились, голова пошла кругом. Яна, мигом оказавшись рядом, смахнула чистым носовым платком неожиданную струйку крови из носа, тревожно взглянув на Марию.

– Все в пределах нормы. Переходный период всегда сопровождается кризисом. Даже у тех, кого в космос запускать можно по состоянию здоровья. Длится двадцать-тридцать минут, – поспешила успокоить целительница.

И она оказалась права! Вялость отступила, давление вернулось к норме, пол перестал раскачиваться под ногами.

Тут же выскочила таблица с характеристиками:

Выбор типа формируемого ядра:

А. Физический (конституциональный)

Б. Энергетический (экстрасенсорный)

В. Синтетический (Крафтовый)

Эту тему мы многократно обсуждали. Потому выбираю без колебаний. Вариант А. Далее следует предложение специализации ядра. Здесь список побогаче, почти два десятка пунктов. Но меня пока не интересуют ветки «Мускулатура», «Скорость реакции», «Сопротивляемость механическим повреждениям» и прочие очень полезные опции. Мой избранный перк:

– Специализация ядра: Иммунитет.

Дочитываю характеристики:

Физическое здоровье: 88 из 150. Вектор отрицательный (в стадии корректировки).

Фрактальный спектр: В процессе оценки

Класс: Книжник (Можно сменить по достижению 10 уровня)

Классовая способность: Откровение

Ранг классовой способности: Первичный

Квестов: нет

Прогресс: 1/200

Достижения: Своевременность. Вы имеете редкую способность успевать в последний момент. Впрыгнуть на ходу в отъезжающий поезд – это про вас. Скрытый параметр «удача» получает +1 бонусный пункт.

Тип сформированного ядра: Физическое.

Специализации ядра: Иммунитет (первичный)

Непрочитанные сообщения: 1

Награда: 0

Направления потенциального развития, определяемого дополнительным классом:

– Жрец-ритуалист. Магия крови. Фрактал Инферно

– Проповедник. Гуманизм. Фрактал Акшара

– Стоик. Жизнеспособность. Фрактал не определен.

– Сталкер. Исследования и путешествия. Фрактал Ноос.

Что за сообщение?

– Активация ядра проведена зеленой сферой. Доступна одна пассивная способность. Вне зависимости от ваших действий, она будет проявлять себя всегда, окружая вас, как незримая аура. Пассивная способность вне сознательного действия.: «Приветствие».

Доступно два варианта:

1. Доброе утро. Произнесенное вслух или ментально во вторую четверть суток, пожелание всего хорошего окружающим повышает их настроение, увеличивая характеристики морали и духа. Фрактал Акшара.

2. Салют! Произнесенная вслух или ментально фраза благоприятно влияет на репутацию, среди обладателей того же фрактального спектра. Повышает вероятность удачной коммуникации. увеличивает характеристики работоспособности и интеллекта. Фрактал Ноос.

Это подождет. Хотя… пусть будет «Салют»!

А дополнительный класс «Сталкер». Именно он откроет способность манипулирования координатами перемещения, если я правильно все понял.

– Выбор зафиксирован. Дополнительная классовая способность: Путешествия. Ранг классовой способности: Ученик.

По совокупности факторов определен фрактал: Ноос.

Способность откровения: Только что вы приняли решение, которое определит вашу дальнейшую судьбу. И, возможно, не только вашу.

Глубоко вздыхаю. Положительной динамики в состоянии здоровья, если верить цифрам, пока не наблюдается.

– Роман, не переживай. Ядру нужно время, чтобы разогнать цикл биологических реакций в организме, – утешительница Маша тут как тут. – Потенциал уже должен подрасти. Заметил изменения?

– Да. Вместо сотни пунктов стало сто пятьдесят.

– Все верно. Если бы ты выбрал другой тип ядра, цифра увеличилась бы лишь на десять пунктов. А если бы специализацией была избрана «жизнеспособность» потолок разом бы скакнул до двухсот.

– Все, мальчики и девочки, пора к столу, хватит обсуждать теорию. Сейчас начнется поздравление Президента! – Яна, облаченная по случаю в роскошное платье, сделала приглашающий жест.

– Рано в этом году.

– Так предупреждали же. Совместное.

– Точно. Ждем.

Экран телевизора оказался разделен на две половины. С левой стороны стоял Президент на фоне Кремля. С правой, – уже знакомая четверка молодых людей, позади которых раскинулся зимний высокогорный пейзаж.

Речь первого лица государства лилась, не выходя из привычного русла. «Год был не простым… Народ и правительственные структуры выстояли… Сплотимся и пойдем дальше… Грядут беспрецедентные изменения… Нет времени на раскачку…» и так далее. Такое впечатление, что спичрайтеры накануне очередного новогодья копируют уже прозвучавшие поздравленья, лишь переставляя слова в фразах да добавляя несколько предложений на злобу дня. Вот и сейчас, за несколько минут до начала новой эпохи, все та же заезженная пластинка. С вкраплениями намеков, призванных дать понять публике, что уж кто-кто, а руководство все знает, все видит, и не отрывает руки от пульса. Только мне кажется, что оно не оторвет и в том случае, если пульс ослабнет, а потом и вовсе прервется. Так и будет стоять у трупа цивилизации незыблемым памятником окаменевшего контроля. Мудрого и скорбного.

Молодые люди выступили поживее. О новых возможностях и перспективах. О предотвращенной вовремя мифическими Хранителями опасности. О финале эры страданий и заре эры разума, в которой не будет голодных, больных, обездоленных. Все сможет исправить совершенная и безупречная «Великая Система», выражающая себя через Сферу Знания. Она выступит гарантом блестящей самореализации, ожидающей всех и каждого. И идеально впишется в общественные институты, принимая эстафету…

Лицо президента лучилось довольством. Он кивал, соглашаясь. И можно было только гадать, насколько длительная и кропотливая работа предшествовала совместному появлению перед многомиллионной аудиторией этого странного, обескураживающе невозможного, квинтета.

– Через несколько минут каждому гражданину страны будет предоставлен бонусный уровень. Уже достигшие инициации сразу же шагнут на вторую ступень. Те из вас, кто не смог достичь инициации самостоятельно, смогут сделать это сейчас. Перед вами появится меню с выбором дополнительного класса и пояснением о соответствующей классу способности. Эти параметры Система предоставит, исходя из вашего поведения за последний год. Но, как правило, у вас будет достаточно широкий спектр путей. Свобода осуществляется через вариативность выбора. Вплоть до полного отказа от инициации. Фракция Ноос уважает альтернативные убеждения, хотя и не приветствует их. Мы не вправе принуждать вас, потому просим. Просим всех, у кого есть такая возможность, влиться в нашу фракцию «Ноос».

Как только молодые люди начали произносить дозволенные речи, в правом верхнем углу обозначилось окошко с сурдопереводчиком. Странностей в том я заметил три. Первая. Толмач был почему-то в карнавальной маске, что, с одной стороны, вполне вписывалось в атмосферу праздника. Но, с другой, – никогда прежде официальный государственный ролик не содержал элементов шоу. Вторая странность заключалась в том, что я не мог различить движения рук персонажа. И, наконец, третья, – окно постоянно росло. Росло, пока не заполнило ровно треть экрана. Теперь сотрудника телевидения можно было рассмотреть во всех подробностях. А они, мягко говоря, шокировали.

Кожаная куртка с клепками, брутальное лицо, трехдневная неаккуратная щетина, – все это было не главное. Притягивали внимание глаза. Не человеческие глаза цвета полыхающего изнутри зловещим хищным огнем, насыщенного янтаря. И массивные рога, венчавшие голову. Рога носили явно техногенный характер, крепясь к металлической пластине, то ли заменившей, то ли укрепившей этому созданию свод черепа. От основания рогов распространялись под кожей ответвления тонковолоконных кабелей и микросхем. То, что я принял за маску, ей не являлось.

Еще с минуту новый участник телеэфира, казалось, с интересом вслушивался в коллаж четверки, декламировавшей с задором и напором. А после неожиданно повернувшись, взял и скомкал две трети картинки, заполнявшей экран, словно листок бумаги. Помял в ладонях, уплотняя, будто снежок, приготовленный для штурма ледяной крепости. Запустил им по баскетбольной дуге в невидимую зрителям мусорную корзину. И остался единственным хедлайнером предновогоднего обращения к народу ровно за минуту до боя курантов.

– Они мне надоели! – проронил почти лениво. – А вам?

«Вот и он, – подумал я, оглядывая застывших у стола компаньонов, – подвох. Подвох всегда есть. Его не может не быть. Если его забывают, он сам заявляет о себе, отстаивая свои права грубо и зримо!»

Технодемон приблизил лицо к объективу.

– Никто не собирается вас кормить задарма, – один угол его рта приподнялся, обнажая клык. – Просто спецовку рабочего вы смените на электронного паразита, присосавшегося к вашему мозгу. Вы все так же будете заниматься тем, что вам не по душе. Ковырять виртуальную руду в воображаемых шахтах. Водить нарисованные поезда по бесконечно протяженным рельсам, ведущим в никуда. Выплавлять якобы металлы у огромных, пышущих жаром, якобы доменных печей. Успокаивать орущую толпу на никогда не состоявшихся концертах. Вы останетесь рабами. Тягловой скотиной, работающий за горсть зерна или миску похлебки в этом дивном-дивном, разукрашенном, псевдо идеальном мире. Вам никогда не достичь высот. Посмотрите, кого они прислали разговаривать с вами. Запрограммированных ботов. Фрактал Ноос в своем классическом амплуа. А я вот пришел к вам сам. Позвольте представиться. Амбассадор фракции Инферно в вашем планетарном секторе, Люцитэрр!

Оратор сделал крохотную паузу, прежде чем продолжить.

– Я не буду говорить много слов. Принцип Инферно прост, честен и общедоступен. «Бери все, что сможешь!» И больше ничего! Тому, кто примкнет к нам, никто больше не будет указывать, что ему делать. Вы сами станете творцами своей судьбы, восходя по спирали лестницы могущества! Вы сможете презреть все правила! Подняться над любыми законами! Сможете сорвать луну с небес и забросить ее в глубины космоса. Поднять цунами. Смешать воды океанов. Истреблять противников сотнями, тысячами. Сможете дотянуться до Солнца. И, если захотите, погасить его, как отслуживший свой срок фонарь!

Технодемон дал нам секунду, чтобы проникнуться значимостью его слов. И закончил уже менее величественно:

– Первой тысяче, сделавшей добровольный выбор в пользу Инферно я предоставляю привилегию. Вы сможете обращаться ко мне лично в любое время за краткой консультацией. Поверьте, я умею работать в режиме многозадачности и быть полезным. Стеклоносцы получат такое право по умолчанию. Как и мое покровительство, независимо от их взглядов. К сведению остальных, – берегите источники «жемчуга». Их число ограничено. И пополняться не будет.

Мы все дружно повернули головы в сторону Дениса. Тот лишь пожал смущенно плечами. Да и что он мог сказать? Его согласия при даровании таланта никто не спрашивал.

– Бум! Бом! Бум! Бом! Бом! – ударили куранты.

По экрану телевизора расплылось чернильное пятно. Через него проступили символы созвездий Зодиака. Круг пришел в движение, как барабан револьвера или колесо рулетки в казино. Замедлился. Остановился.

Челн человечества, покинув проверенную лоцию Млечного Пути, торжественно входил в темные воды галактического Стикса. Я, кажется, понял, откуда взялись Черные Пески, окружившие нашу плоскость бытия. Они осыпались сверху, пеплом другого, вполне принявшего принцип Инферно мира. Мира победителей и могущественных превозмогателей всего и вся. Мира, материальная ткань которого, не выдержав страстного натиска вожделеющих все более и более грандиозных сил героев, рассыпалась на безжизненные атомы безразличного инертного небытия.

Пафосные ребята Нооса тут же показались мне очень милыми и благородными созданиями. Ниспосланными нам, дабы оградить… Вот только от чего оградить? Люцитэрр не грозил вторжением, не запугивал легионами демонов. Он предлагал ту же свободу выбора. Только развернув идею к людям не парадной, а изнаночной стороной. Выходит, нас надо ограждать… от самих себя?

Экран пошел рябью. Погас, превратившись в подобие неба, лишенного света заезд. И тут же мрачную черноту сменил развеселый эстрадный мотив очередного «голубого огонька». Шоу должно было продолжиться. И оно продолжалось. Но под искусственный смех приглашенных кумиров, старательно изображающих безудержный восторг, во мне проснулся и упорно прокладывал себе путь наружу страх. Страх перед завтрашним утром.

Во внутренних залах крепости царила зловещая роскошь. По узорчатым коридорам, освещённым дрожащим светом факелов, бесшумно скользили слуги Тенебрис – безмолвные тени в длинных плащах, словно сама тьма ожила и двинулась в путь. Их шаги были легки, а взгляды, скрытые под капюшонами, излучали холодную покорность, ибо даже малейшая небрежность могла вызвать наказание, страшнее самой смерти. В центре одного из самых больших залов располагался тронный зал, где колонны, казалось, тянулись выше всякого понимания, а огромные сводчатые потолки, стремясь потеряться в самом небе, создавали ощущение безграничности владычества Тенебрис. Здесь стоял трон, выточенный из кости неизвестных чудовищ – не просто предмет роскоши, а символ абсолютной власти, воплощённой в облике богини. На подлокотниках трона смутно просматривались лица, застывшие в безмолвном крике – души врагов Тенебрис, навечно обречённых служить её темным целям.

В этот самый миг на троне восседала сама Тенебрис – величественная, безжалостная, окутанная чёрным шелком, сливавшимся с тенями зала. Лишь её глаза, светящиеся красным огнём, выдавали присутствие могущественной богини, чья решимость была столь же холодна, как и окружающая её тьма. Перед ней, словно три стороны одной тёмной медали, выстроились могущественные союзники – вестники разрушения, каждый воплощавший особый аспект мрака. Они прибыли без колебаний на её призыв, объединившись для достижения одной великой цели, освободить Арта, заточённого в Ловце Душ, и уничтожить светлых богов.

«Наконец-то!» – прорычал Моргас, Бог Хаоса, его голос, словно эхо тысячелетних битв, разорвал молчание зала. Его облик на этом совете был грузный воин со шрамом на пол-лица, а глаза излучали первобытную ярость. В правой руке он крепко сжимал двуручный меч, рукоять которого была оплетена цепями, а лезвие мерцало гулкой мрачной силой, откликаясь на эмоции его владельца. «Чем быстрее мы примемся за дело, тем скорее ослабнут эти жалкие светлые боги!» – продолжал он, его слова проникали сквозь каменные стены зала.

На его реплику Заркун, живое воплощение зависти, расправил подобие крыльев, сотканных из черного огня, и смело выступил вперёд. Его кожа казалась закопчённой, а клубы дыма вместо волос придавали ему зловещий, почти демонический вид. Горящие глаза отражали одновременно азарт и холодную расчётливость. «Я чувствую запах страха и сомнения,» – пробормотал он, обращаясь к Тенебрис и остальным, – «пришло время превратить эти чувства в оружие. Смертные уже готовы дрогнуть и склониться, достаточно лишь слегка подтолкнуть их.»

Рядом с Заркуном стоял Некрос, Бог Разложения, воплощавший саму смерть. Его бледное, почти прозрачное тело, казавшееся состоящим из костей, обтянутых сизой кожей, и тенистые силуэты поглощённых душ, шевелившиеся под плащом, издавали тихие стоны и скрежет. Некрос медленно поднял руку и указал на пустоту в углу зала: «Надо поспешить,» – сказал он тихим, но зловещим шёпотом, который эхом разнесся по холодным каменным стенам. «Арт до сих пор заточён в Ловце Душ. Если мы не освободим его, он не сможет принести нам пользу, а без него все наши планы рассыплются в пыль.»

Тенебрис, выслушав своих союзников, сжала подлокотники трона, и её глаза вспыхнули ещё сильнее, излучая холодную решимость. «Не беспокойтесь братья,» – её голос звучал надменно и завораживающе, – «всё уже идёт по нашему плану. Мы лишь должны довести дело до конца.» Она сделала небольшую паузу, словно проверяя, насколько внимательно её слушают, и продолжила:
«Вы все помните Диану и Всеволода? Недавно они получили «помощь» из моих рук. Наивные создания не подозревают, что это – лишь очередной ход в нашей великой игре, направленный на то, чтобы заманить их в ловушку. Они настолько отчаялись, что были готовы принять любую протянутую руку, даже если она исходит из бездны. И теперь они верят, что я – их спаситель.»

Тёмный смех прокатился по залу, и даже массивные кованые двери задрожали от эхо этого злобного отклика. Моргас добавил:
«Они не единственные. Глупость смертных безгранична. Раз они поклоняются светлым богам, то почему бы им не поверить, что мы – их единственный путь к спасению?»
Заркун подхватил:
«Мы заставим их отвернуться от света. И когда они поймут, что всё это – лишь иллюзия, будет уже слишком поздно.»

В этот момент Тенебрис взглянула на собравшихся, её пронизывающий взгляд напомнил о древней истории творения, где Эон, создавший богов, людей и зверей, дарил жизнь своим творениям, а затем исчез, оставив их на произвол судьбы. Её голос стал почти шёпотом, наполненным тяжёлой правдой:
«Вы помните древние времена, когда Арт и Люминор были первыми, когда великий Эон, создавший всё живое, любил Арта превыше всего? Но после его исчезновения Арт, чувствуя себя преданным, погрузился в ярость и разрушение, начал уничтожать все что было дорого Эону и лишь светлые боги во главе с Люминором сумели сдержать его, заточив в Ловце Душ – меч, способный забрать в себя любую душу, даже божественную. И только человек по имени Алекс, наполненный божественной силой света стал ключом к победе над тьмой. Лишь потомок Алекса, Диана, станет тем, кто сможет освободить Арта и вернуть силу нашему замыслу.»

Тенебрис продолжила:
«Мы не просто освобождаем Арта. В прошлый раз, когда он отвернулся от пути света, он захотел уничтожить всё мироздание. Мы должны показать ему, что уничтожение – не путь, по которому следует идти! Мир нужно не разрушать, а перестраивать. Но…» – она замолчала, бросив многозначительный взгляд на Моргаса, – «если он снова выберет путь уничтожения, его сила станет нашей проблемой. До его окончательного освобождения нам нужно подготовить Арта и подготовить этот мир к его появлению. Диана, как потомок Алекса по матери, – ключ к освобождению.»

Заркун, до этого молчавший, подошёл ближе, его пламя горело всё ярче, отбрасывая колеблющиеся тени на стены:
«Так значит, нам нужно ещё больше запутать их разум? Превратим Диану в нашу марионетку?»
Он добавил с насмешкой:
«Светлые боги всегда были слабы, их верования – лишь иллюзия, основанная на ложных идеалах. Диана и Всеволод в конце концов придут к тому, что тьма – единственный истинный путь. Мы лишь поможем им увидеть истину. И когда их вера в свет окончательно разрушится, Диана освободит Арта, и Бог Смерти сам откроет нам врата своей силы.»

Моргас вскрыл зубы в усмешке, его голос проникал сквозь каменные стены, как приговор:
«Это будет настоящий кошмар! Мы заберём все людские души, не оставив ни капли веры, и когда все души окажутся в наших руках, победа будет неизбежна!»

Некрос шагнул вперёд, и скрип его костей разнёсся эхом по залу:
«Согласен. Но как долго мы будем ждать? Пока смертные не проснутся и не начнут подозревать, наши шансы растут. Нам нужно действовать, иначе светлые боги найдут нас первыми и разрушат наши планы.»

Тенебрис подняла холодный, неприступный взор, в её глазах мелькнула решимость, как стальные клинки.
«Оставьте спешку, – произнесла она, – мы не играем на скорость, а на хитрость. Смертные будут считать себя свободными, пока не окажутся в наших цепких лапах. Пусть думают, что управляют своей судьбой, пока я не стану их неизбежной тенью, их приговором.»

Тень зала сгущалась, когда Тенебрис, почти сливающаяся с мраком, произнесла финальное слово, её голос был властным и безжалостным, как сама бездна:
«Пусть смертные верят, что их выбор свободен. Но я – их тень, их судьба. Как только их сердца и души окажутся во мне, светлые боги падут, а Арт пробудится, чтобы вернуть этому миру истинное равновесие под властью тьмы.»

В этот момент Моргас улыбнулся, его слова добавляли уверенности:
«Совикус получил орудие, способное уничтожить охрану титанов у храма.»

Затем он продолжил:
«Всеволод почти в нашей власти – его воля вот-вот сломится, и мои хаотики проникнут в душу короля. Но сначала нужно устранить священника – он только вносит путаницу в наши планы.»

Заркун хищно усмехнулся и, добавив последние слова, заявил:
«Заставим их поверить, что они действуют по своей воле, пока не наступит момент истины. Когда всё будет готово, они сами приведут нас к победе.»

Так, в зале, где каждое слово и каждый шёпот проникали в самую душу, решалась судьба мира – в симфонии мрака, где Моргас, Некрос, Заркун и сама Тенебрис плели свои коварные замыслы, а древняя история творения, когда Эон создал богов и исчез, оставалась неизменным напоминанием о том, что свет и тьма вечны в своем противостоянии.

Продолжение следует…