Книжная лига

Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.

Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.

В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.

Итак, поехали.

“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен

На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.

Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!

“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен

Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.

Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.

“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон

Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.

Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.

“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф

Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.

Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.

“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм

Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.

Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.

“Волшебный мелок”. Синкен Хопп

Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.

У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.

“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер

И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.

У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.

Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Это особый день в году

Память доверчивой собачки

Почтим мемами

Сегодня мы познакомимся с поэтессой, прозаиком и хорошей девушкой - Анной Корбан.

Скажу сразу - это матёрый прозаик, неслабая поэтесса и красивая хорошая девушка. Её девиз: Жизнь слишком запутанна, чтобы делить её на черное и белое!

Короче, кругом одни негодяи! Но добрые негодяи!

Пишет Анна на приличном уровне, поэтому её вполне можно критиковать, не боясь,  присоединения к "клубу 27" или просто обиды. Хотя... Последнего всё же стоит опасаться.

Ладно. С чего всё началось-то? Да с её же вопроса! Итак:

«Вытащила я тут из черновиков свою давнюю антиутопию. Там всего 60К символов и она (естественно) недописана. Хотелось бы узнать ваше мнение о произведении. Интересно / не интересно? Достаточно ли хорошо показан мир? Что стоит доработать и о чем хотелось бы узнать подробнее? В дальнейшем планирую его доработать и дописать. »

Речь идёт о произведении  "Тайна Белого сектора" - фантастическом романе-антиутопии.

Как говорится в аннотации:

«Ферма - идеальный город, полностью защищённый от внешнего мира прочным стеклянным куполом. В нём процветают гармония, дружба и абсолютное счастье всех жителей, которые трудятся на благо общества. Ферма разделена на секторы, каждая из которых отвечает за ту или иную функцию, поддерживающую жизнь.

Именно в этом городе и родился Джейсон, парень с нестандартным мышлением, доброй душой и большим сердцем. Вместе со своей подругой Кальмией парень работает в садах Зелёного сектора, пока Великий ОН не разводит их судьбы в разные стороны. Как друзья переживут разлуку и что будет с Фермой после того, как они встретятся?»

Конечно и у Фермы есть предыстория. Это война, экологическая катастрофа и гибель, чуть ли не всего человечества.

Кучку энтузиастов создавших Ферму спас и организовал Он. Он - это фактически богоподобная личность, (едва ли не затмевающая, ту, что завершила в России эпоху реформ и ознаменовала наступление Эпохи Счастья для отдельно взятых обитателей денежной Фермы). Блин! Я отвлёкся!

Короче, Он, Ему - произносится в романе с придыханием и молитвенным упоением. Это передаётся хорошо и изрядно интригует, что даёт жирный плюс. То есть текст интересует с самого начала.

Ура.

Но дальше... Я не буду писать про детальную проработку вселенной Фермы и образа Его. Про более детальную прорисовку героев и тд.

Я обращу внимание на штампы, а их до хренища. С самого начала герои говорят, действуют и прорисовываются штампами.

Ребята! Писать антиутопию языком вульгарного девчукового романа неэтично! То что проканало в рассказе про дочку байкера, которая ищет хулиганистый массаж для некоторых частей тела, не совсем здраво выглядит в антиутопии. Да к тому же достаточно интересной антиутопии!

Мой вывод...

Переписывать роман не надо. А вот проработать диалоги... И характера...

Как насчёт прочитать "Морской волк" Джека Лондона?

Я специально не говорю про русскую класику, поскольку её вычурность путает именно русского же писателя. Ну её нафиг (на время конечно же).

А вот Джек Лондон - человек с громадным жизненным опытом на страницах простых (не самых художественных) романов которого герои именно ЖИВУТ.

ЖИВЫХ героев не хватает нам ребята и девчата, на страницах книг.

Страничка Анны на сайте Автор-тудэй - вот она. Заходите и читайте✋😍✌🍹🍷

https://author.today/u/anna_korban

Обзор писали Соловко Евгений и «Корпорация творчества»🍩☕🤝

Антуанетта Конвей и Стивен Моран, блестяще раскрывшие убийство в романе «Тайное место», теперь официальные напарники. В отделе убийств их держат в черном теле, поручают лишь заурядные случаи бытового насилия да бумажную волокиту. Но однажды их отправляют на банальный, на первый взгляд, вызов – убита женщина, и все, казалось бы, очевидно: малоинтересная ссора любовников, закончившаяся случайной трагедией. Однако осмотр места преступления выявляет достаточно странностей. И чем дальше, тем все запутаннее. Жизнь жертвы, обычной с виду девушки, скрывала массу тайн и неожиданностей. Новое расследование выливается в настоящую паранойю – Антуанетта уверена, что это дело станет роковым для нее самой, что ее хотят подставить, избавиться, и это в лучшем случае. Вести дело приходится с постоянной оглядкой – не подслушивает ли кто, не подглядывает. Напарники не сомневаются, что заурядная «бытовуха» выведет их на серьезный заговор, но не знают, что затейливые версии, которые они строят, заведут еще дальше – туда, где каждое слово может оказаться обманом, а каждая ложь – правдой.

https://t.me/biblioteka_fb2/3612

Романтика, страсть — считал их уделом студентов, особенно филфаковских. Но когда познакомился с Жи, втюрился с первых же бесед. У неё слишком жёсткое имя, и чтобы смягчить его, я придумал это ласковое «Жи». Нежное, почти шёпотное имя вплелось в мою жизнь тонкой романтической нитью. Она ни разу не прокомментировала это прозвище, словно оно стало нашей молчаливой договорённостью.

Мы встретились в сети. Наше общение было странно неравномерным: 90% — её голос, её аудио, её бесконечные монологи, и лишь 10% — мои скупые текстовые ответы. Но она говорила так умно, что я слушал часами, даже если она повторяла одно и то же. Иногда по полдня её голос звучал у меня в наушниках — пока я убирался, работал, готовил.

Жи была из другого города, но через пару месяцев я уговорил её переехать. Оплатил билет, встретил. До этого у меня была всего одна её фотография, но меня это не смущало. В жизни она оказалась гораздо красивее.

Ярко-розовое и чёрное в её образе сразу выдавали бунтарку и неформалку. Она будто сошла с афиши гот-концерта начала нулевых. Но судить Жи по обложке — удел дураков. Я влюбился в содержание.Когда мы наконец встретились, наше общение изменилось: меня стало больше. Я часами держал её на руках, молчал, чувствуя странное родство.

Жи часто вспоминала отца. Порой мне казалось, что каждая наша встреча начиналась с его имени. Я его не запомнил — вообще не стараюсь запоминать имена родителей тех, с кем схожусь. Но истории её отца… они цепляли.

Однажды Жи рассказала, как её отец годами страдал от болей неизвестного происхождения. Он обратился к урологу, и юный врач, почти подросток, с мучительной медлительностью ввёл в его уретру старомодный цистоскоп, похожий на телескопическую антенну. Анализы ничего не показали, оставив лишь пустоту и кровотечение. Ещё одна история запала мне в душу: её отец, закоренелый одиночка, не умел дружить. Он не знал, как справляться с трениями в отношениях, и просто замыкался в себе. Чувство отчуждения, ощущение, что он на обочине жизни, овладело им ещё в старших классах и не отпускало до университета. Эти слова задели меня, наверное потому что я видел в них себя. Может, Жи рассказала это, потому что это было и про неё тоже.

Её мысли были пропитаны мраком, и, возможно, именно это меня и зацепило. Но за тьмой скрывался альтруизм и глубокая философия. Даже в её взгляде читалось: «Не отчаивайся».

Мы говорили о боли, немощи, одиночестве, горе, неудачах, несправедливости, бессмысленности — и о надежде. В отличие от тех, кто велит видеть только хорошее, Жи с болезненной честностью показывала, как тяжела жизнь. Она заставляла меня смотреть в лицо страданиям, не отворачиваясь. «В наших скорбях мы ищем признания», — говорила она, и это стало её жизненным кредо. Даже в этих размышлениях она упоминала отца, имя которого я так и не запомнил.

Жи была юной — слишком юной, стыдно признаться, насколько. Но её душа была старше веков. Несмотря на обилие розового в её внешности, она понимала Достоевского и свободно рассуждала об «Идиоте». Она так увлечённо пересказывала «Молчание Бартлби» Германа Мелвилла, что я, не слушавший ничьих книжных советов, всё же прочёл его.

Ещё моя возлюбленная рассказала о самопожертвовании Симоны Вейль. Когда мы дошли до смысла жизни, Жи мудро заметила: «Мы задаёмся этим вопросом, только когда нам тяжело. Когда всё хорошо — он отпадает сам собой».Некоторые её мысли я понимал лишь с третьего раза. Но с каждым разом она будто бы раскрывалась глубже. Вслушиваясь в неё, я становился лучше. Много кто пытался меня изменить, но у Жи это получилось сильнее всех. Я стал смотреть на вещи по-другому.

Она терпела мои слабости и оставаясь рядом, даже когда я был невыносим. Её не интересовала моя работа, куда я ухожу — быстро привык к её отстранённости.

Иногда я брал её с собой в люди. Она молчала, но её красота притягивала внимание. Люди оборачивались, их взгляды скользили по крупным чёрным надписям на её лице. Я хотел кричать: «Посмотрите, какое сокровище у меня в руках!». Но я знаю, что любовь — это личное безумие.

Да, она значительно моложе. И да, я всё равно трогал её. Иногда даже оставлял на ней следы. Наша близость была дерзкой, бесстыдной. Её кожа, гладкая, но чуть сухая, дрожала под моими пальцами. Я касался её бережно — на диване, за кухонным столом, даже на улице и в автобусе, под чужими взглядами. Плевать. Она принимала мои пальцы, но противилась языку. Ей вообще не нравилась влага – слишком хрупкая для этого.

Дома находил её в самых неожиданных местах: вверх ногами, на полу, в прихожей, даже на микроволновке. Мы вели себя как влюблённые: я писал на её теле, в местах, свободных от бесконечных татуировок-написей, надеясь, что она разгадает мои послания. Иногда она убаюкивала меня своим присутствием.

Ах да, вспомнил имя её отца — Киран Сетия. Американец. Вряд ли когда-нибудь встречу его, но порой мне хочется написать ему и поблагодарить за то, что он подарил миру Жи. Не люблю рейтинги, но Жи, без сомнения, теперь в списке моих самых любимых книг.

В карельских лесах стартовали съёмки фильма по книге Светланы Тюльбашевой "Лес"

Главные роли в нем сыграют Карина Разумовская, Лянка Грыу и Никита Кологривый