Книжная лига

Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.

Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.

В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.

Итак, поехали.

“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен

На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.

Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!

“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен

Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.

Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.

“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон

Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.

Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.

“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф

Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.

Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.

“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм

Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.

Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.

“Волшебный мелок”. Синкен Хопп

Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.

У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.

“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер

И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.

У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.

Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Всем доброго дня/вечера/ночи!
Осталась у меня от бабушки замечательная книжка, именно этого издания.

К сожалению без обложки, да и страницы не все. Зачитана до дыр в прямом смысле, да и от детей её никто не прятал и не следили за сохранностью. Но именно с ней связаны воспоминания о детстве, бабушке, "спектаклях" для неё по этой книге.
Другие издания довольно часто встречаются, но хотелось бы найти именно это. Особенность в том, что страницы довольно тонкие, видимо сохранность не так легко обеспечить, как в других изданиях. Либо количество экземпляров было небольшое.
В общем очень-очень хочу найти. Если у кого-то есть или где-то видели и знаете, как приобрести именно бумажный вариант - подскажите, пожалуйста.

На самом деле даже название и автора не сразу удалось найти, только уже позже по иллюстрациям и поиску по картинкам. Ещё позднее в сети нашла содержание и некоторые фото, по ним сравнивала и выяснилось издание.

Следующие фото не мои, просто если у кого-то есть эта книга, возможно также смогут соотнести)

Аннотация: «Пиши как дьявол» – первый сборник ужасов и тёмного фэнтези от издательства Sentinel Creatives. В основу легло одноимённое малотиражное издание, а на страницах сборника вас ждут рассказы Скотта Миллера, Джастина Пробина и Митчелла Лути. Здесь вы найдёте настоящее пиршество для любителей мрачной прозы.В этом выпуске состоялся дебют сразу двух писателей. «Паноптикон» Скотта Миллера – произведение столь же тревожное, сколь и мастерски написанное. Это пессимистический хоррор высшей пробы, который придётся по душе поклонникам Коннолли и Лиготти. Дебютный рассказ Джастина Пробина «Порождение пустоты» смешивает жёсткую научную фантастику, расчленёнку и космические ужасы в единое целое, создавая настоящий праздник непристойности.В сборник «Пиши как дьявол» вошли: «Дрегмир» – Митчелл Лути, «Паноптикон» – Скотт Миллер, «Порождение пустоты» – Джастин Пробин

КНИГА ТУТ

Первый вопрос на совещании Михаил Фёдорович задал начальнику опергруппы подполковнику Пономаренко о здоровье офицеров, подвергшихся воздействию во время вчерашнего эксперимента.

Тот ответил: – Испытуемые пришли в себя, чувствуют себя хорошо, с удивлением просмотрели записи своих действий в зале. Их адекватное восприятие реальности заканчивалось с началом работы программ-вирусов. Дальше они пытались объяснить свое состояние, и не находили нужных слов. Проблема была еще и в том, что большинство не помнило происходившего после того, как на монитор подавалась вирусная картинка. Офицеры, задействованные в эксперименте, отчёты составили, написали, где подробно описали свои действия и ощущения. Они проинструктированы, что в случае каких-либо субъективных ощущений об отклонениях в организме, им необходимо немедленно доложить по команде.

– Тимофей, по результатам статистики Вы докладываете?

– Да, я. В даты, указанные Павлом Стилиным, а также в последующие дни, в сеть попало немало видеороликов и клипов, которые по картинке похожи на воздействие программ-убийц «ЗеГрейпзОфВрэч» и «ЗэСевентКонтинент». Часть клипов имеет время, впечатанное в кадр, так что позволяет привязаться к происходящим в кадре событиям с высокой точностью. А на некоторых обозначено и место. Я бы хотел продемонстрировать небольшую склейку.

Получив подтверждающий кивок от начальника отдела, Тимофей запустил трансляцию. Вот улыбающийся пацан в наушниках удивленно морщит лоб, и несколько мгновений спустя его лицо перекашивается от ярости. Вот другой парень сосредоточенно глядит на экран, слегка наклонив голову, и теребит себя за ухо свободной рукой. Проходит пара секунд, он начинает дергаться в конвульсиях, пытаясь вскочить с кресла, одновременно зубами впивается в свою руку, и через секунду его рот окрашивается кровью; но он, не чувствуя боли, с остервенением кусает и рвет зубами свою плоть. Кровь стекает по руке и струйкой течет на брюки. Девушка, сидящая у монитора в каком-то офисе, неожиданно вскакивает, бросается к раскрытому окну и исчезает в оконном проёме. Тихий сухощавый очкарик сидит в кафе и ковыряется в своём смартфоне; вдруг он резко поднимается со своего места, и, размахивая стулом и круша все на своем пути, бросается на окружающих. Мужчина среднего возраста разбивает стакан и пытается перерезать себе вены...

– В общей сложности в нашем архиве более полусотни подобных роликов. Точной статистики по числу преступлений в минуты работы программы-вируса мы получить не сможем, так как сводная информация по преступности на Западе недоступна, но имеющиеся отрывочные данные свидетельствуют, о резких всплесках именно тех видов преступлений, которые инициируют программы-убийцы в дни и часы, указанные Павлом Стилиным.

– На двух роликах, снятых со спины, – продолжал Тимофей, отчётливо видны мониторы, и по заставке и дизайну идентифицируется сайт, на котором находились пользователи непосредственно перед атакой. Сайт называется «майбестмюзикком». Компьютерная группа исследует портал, отрабатывает контакты руководства сайта, разбирается со спонсорами. На завершающей стадии находится работа по анализу происшествий в России в дни, когда проводилось тестирование этих вирусных программ. Анализ ещё ведётся, но пока однозначно можно сказать, что четыре происшествия в нашей стране совпадают по времени с вбросом в сеть программ-убийц и однозначно выглядят как совершённые под их воздействием. Мы устанавливаем контакты с участниками происшествий и их родственниками. За два-три мы завершим анализ базы МВД и будем иметь полную картину по нашей стране.

– Что нам компьютерщики поведают?

Начальник программистов кивнул: – У нас сформировано несколько групп, работающих по разным проблемам. Мы пытаемся спрогнозировать, какие доработки могут быть внесены в имеющиеся программы и что ещё можно разработать на их базе. Часть специалистов выделена для работы с сайтом «майбестдрайвмюзикком».

– Психологи, у вас результаты проведённого эксперимента когда будут готовы?

– Предварительный протокол готов. Но он просто описывает поведение каждого испытуемого и не может дать никаких рекомендаций. К сожалению, какие-либо закономерности, заключения о повышении устойчивости к воздействию или рекомендации по тренировкам можно будет выдать после проработки с учёными, а это длительный процесс.

– Понятно. Техническая группа, ваше заключение…

– Фактически мы имеем дело с новым видом оружия массового поражения, от которого нет никакой защиты. Это что-то вроде коллективного помешательства, только рассылаемого через всемирную компьютерную сеть. И мы даже приблизительно не знаем, какие ещё варианты разрабатываются и что создаётся на базе уже имеющихся. В отличие от других видов оружия массового поражения, впервые удар можно наносить избирательно: учитывая то, что Интернет – глобальная сеть, ударить вирусом можно из любой точки земного шара по любому человеку, находящемуся во всемирной сети. Или конкретно по какому-то району или целой стране. Пока никакого технического противодействия у нас нет и в случае, если в ближайшее время произойдёт что-то подобное, единственный рабочий вариант – полное отключение наших серверов от связи с другими странами. Как следует из статистики, программы активируются на короткий период, и как только мы установим, что одна из программ запущена в сеть, можно перевести РуЗону в автономный режим на пять минут, этого будет достаточно. Еще один вариант, который мы рассматривали – программная перенастройка мониторов, либо применение защитных плёнок, чтобы скорректировать пропускание и восприятие цветов. Но как только мы начнём принимать подобные меры, противнику об этом станет известно, и он предпримет свои меры противодействия, просто введя в программы цветовые поправки.

– Ещё уточнение: а те, у кого компьютеры и смартфоны подключены автономно через спутниковые терминалы?

– Там мы ничего сделать не можем. Они полностью автономны, и мы со своих серверов доступа к ним не имеем.

Заслушав все доклады, полковник Овчинников сделал вывод: – Даже те программы-убийцы, что имеются, крайне опасны. Но они станут во сто крат опаснее, если не остановить неизвестных хакеров, которые, наверняка, совершенствуют свою продукцию и разрабатывают новую. Парни, ройте. Я завтра еду в главк на доклад, в конце недели рассчитываю попасть к министру и буду настаивать на необходимости информирования президента и Совета безопасности.

– Спасибо. Все свободны.

Офицеры встали и потянулись на выход.

Когда Тимофей уже дошёл до двери, он услышал голос Овчинникова: – А Вас, Чижов, я попрошу остаться.

Всем привет!

Как и обещала, перехожу к дополнительным заметкам по периоду I-V-го веков н.э., и начинаю с долгожданного повествования о золотой эпохе правления династии Гуптов в Индии. Это одна из тех немногих индийских династий, о которых худо-бедно рассказывают в школе на уроках истории, но на территории Индостана они тогда были далеко не одни.

Хронологически предшествующей этой была заметка о временах государства Сатавахана (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 60. «Лилаваи» и «Саттасаи»), которое существовало в Индии в период III в. до н. э. – III в. н.э., было тогда крупнейшим и соседствовало как с Индо-Скифским царством, а позже с империей кушанов и царством саков, так и с древними индийскими царствами – Калингой, Черой, Чолой, Пандьей и Ай. Калинга, похоже, на время в ходе завоеваний Гаутамипутры Сатакарни (ок. 112-136гг. н.э.) попала под власть Сатаваханов, но царства южной Индии независимость сохранили.

После правления Шри Яджни Сатакарни (178-207) царство Сатаваханов стало стремительно сдавать позиции. Там успели поправить ещё три царя – Виджая, Чандра Шри Сатакарни и Пулумави III, прежде чем государство это в середине III-го века н.э. прекратило своё существование и рассыпалось на несколько небольших царств – вернула себе независимость Калинга, возникли государства Андхра, Трайкутака, Кунтала, Чуту, Кадамба и, конечно же, царство Паллавов, а самый юг Индии захватили Калабхра, о которых, если найду материал, я однажды постараюсь рассказать.

Около 255-го года в центральной Индии власть перехватили Вакатаки. Предполагают, что изначально они находились в зависимости от правителей Андхры, но потом добились независимости и довольно скоро здорово расширили свои владения, коими правили примерно до 565-го года. Я не случайно их упоминаю, потому что чуть позже, наравне с саками из государства Западных Кшатрапов, они были главными соперниками Гуптов. Так что к ним я ещё вернусь, а пока, собственно, о Гуптах.

Основателем их династии считался удельный правитель Шри-Гупта (ок. 240-290), который управлял Магадхой из Паталипутры, но владения его поначалу были небольшими. Его сын Гхатоткачагупта (ок. 290/300-320) тоже особо ничем не отличился и в опасные разборки не лез.

А вот уже его сын, Чандрагупта I (320-350), не сидел на месте ровно и стал первым правителем государства Гуптов после того, как между ним и Кумарадеви из династии Личчхави (тогда правителей другого небольшого княжества) был заключен династический брак. И именно Чандрагупта начал расширение своего государства, но по-настоящему сильно расширил пределы их страны сын Чандрагупты и Кумарадеви – Самудрагупта (ок. 330/335-380).

Власть перешла к нему будто бы после того, как его отец отрекся от трона и отошёл от дел, встав на духовный путь. Правда, согласно другой версии Самудрагупта стал править после Качи, возможно, старшего сына Чандрагупты (иная версия, что это другое имя Самудрагупты). Именно этим, вероятно, объясняются разночтения в дате начала его правления, но в любом случае царствовал он очень долго и в индийскую историю вошел как олицетворение идеального правителя.

За годы его нахождения у власти Гупты покорили множество более мелких княжеств, и владения их к 380-му году н.э. простирались на территории всей северной Индии и ещё заходили на восточное побережье. Золотой мечтой Гуптов было восстановление славы и могущества империи Магадхов, вот они и собирали под свои знамена всё и всех, до кого могли дотянуться.

Но на завоеваниях, конечно, достижения Самудрагупты не заканчивались. При нем Гупты начали чеканить собственные монеты, развивали искусства (скульптура, музыка и поэзия, сам Самудрагупта считался талантливым поэтом и музыкантом, а при его дворе жил и творил поэт Харисена, известный своими панегириками в честь своего покровителя, сохранившимися на Аллахабадской колонне), оказывали покровительство религиозным институтам, причем не только индуистам (а сам Самудрагупта был вишнуитом и, кстати, ввёл жертвоприношение коней, чтоб обозначить символически свои могущество и власть над ариями, и это отразилось в чеканке его монет), но и буддистам (король Шри-Ланки, предположительно Буддадаса (337-365), отправил посольство с просьбами обеспечить привилегиями сингальских монахов в Бодхгае). В общем наследникам царь оставил страну сильную и богатую.

Вот только кто были его наследники – вопрос непростой. На основании некоторых довольно скудных свидетельств возникло предположение о том, что поначалу после него правил Рамагупта, вероятно, старший сын Самудрагупты, а уж после него ещё один великий царь этой династии – Чандрагупта II (ок. 380-415гг. н.э.). Он не только расширил державу до максимальных размеров, покорив новые земли, включая и давнего врага – страну Западных Кшатрапов, но и способствовал небывалому взлёту науки и искусства. Именно в годы правления его самого и его сына создавались пещерные храмы Удаягири, процветал буддийский центр Наланда и посетил страну знаменитый монах Фасянь, о котором я рассказывала в прошлый раз (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 79. «Записки о буддийских странах»), а также предположительно творил знаменитый поэт и драматург Калидаса.

Помимо этого, Чандрагупта и его жена Дхрувадеви стали родителями, по меньшей мере, троих детей – Кумарагупты I (415-455), принца Говиндагупты и принцессы Прабхаватигупта. Причем дочь предприимчивый правитель с целью укрепления своих позиций отдал в жёны царю Вакатаков, чьё царство располагалось в центральной Индии – Рудрасене II (ок. 385-390), сыну Притхивишены I (ок. 355-380) и внуку Рудрасены I (ок. 335-355; он, в свою очередь, был внуком и преемником Праварасены I (ок. 275-335), а тот – Виндхьяшакти (ок. 250-275), основателя династии Вакатаков). И этим династическим браком Чандрагупта вытянул счастливый билет, потому что Рудрасена II поправил недолго, зато успел вместе с новоиспеченной супругой создать нескольких наследников – Дивакарасену (390-403), Дамодарасену (ок. 410-420) и Праварасену II (ок. 420-455; видела, впрочем, версию, что Дамодарасена и Праварасена - одно и то же лицо), которые, однако, тогда были так малы, что на целых двадцать лет, до 410-го года, страной Вакатаков правила королева Прабхаватигупта на правах регента, что было ещё каким подспорьем для её отца, а затем и брата. Фактически на тот период это была одна страна.

Правда, после смерти Праварасены II власть перешла к предположительно его сыну Нарендрасене (ок. 440-460), а тот уже таким удобным соседом не был: восстановил единство ранее расколовшегося государства Вакатаков и устроил походы против соседей помельче, завоевав (или обложив данью) Кунталу, Аванти, Калингу, южную Кошалу и Андхру, которые я упоминала выше.

Так что Скандагупте (455-467), предположительно сыну Кумарагупты, о которым я рассказывала в прошлый раз (именно он поставил знаменитую железную колонну в Матхуре, где расписал подвиги своего славного отца), пришлось, видимо, с беспокойством следить за действиями южного соседа и вроде как дальнего родича. И, надо думать, ему это прибавило головной боли, потому что именно в годы его правления стране Гуптов стали угрожать эфталиты. Скандагупта остановил их нашествие, отсрочив полномасштабное вторжение на несколько десятилетий, но дорогой ценой. Пожалуй, можно сказать, что уже при нем и его предполагаемом брате и ещё одном сыне Кумарагупты – Пуругупте (467-473) завершился золотой век Гуптов и начался постепенный упадок их державы.

В эпоху раннего средневековья, если отсчитывать от 476-го года, империя вошла при преемнике Пуругупты – Кумарагупте II (ок. 473-476) или уже его наследнике – Будхагупте (476-495), который был известен тем, что установил памятную колонну в Эране в честь Джанарданы (другое имя Вишну) и пытался благодаря союзу с правителями Каннауджа изгнать всё наступавших под предводительством Тораманы (ок. 493-515) белых гуннов (эфталитов). Иронично, что Каннаудж позже стал столицей династии Гурджара-Пратихара, которая после окончательного распада государства Гуптов занимала их прежние территории в северной Индии. Но о закате Гуптов и том, что было после, я расскажу в другой раз, а сегодня о золотых годах эпохи правления Самудрагупты и Чандрагупте II в романе

«Золотое пламя» Дж. Фаста

Время действия: IV век н.э., ок. 363-382гг.

Место действия: империя Гуптов (современная Индия).

Интересное из истории создания:

Удивительное открытие состоит в том, что Джонатан Фаст (р. 1948) – американский писатель, музыкант, теледраматург и учитель курсов по социальной работе – приходится сыном Говарду Фасту (1914-2003), другому писателю и автору романа «Мои прославленные братья Маккавеи», о котором у  меня ранее была заметка (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 52. «Мои прославленные братья»). Матерью Джонатана была первая жена Г. Фаста – Бэтт Коэн.

Родился Джонатан Фаст в Нью-Йорке, а, когда подрос, то учился много и в разных местах – окончил Нью-Йоркскую Высшую школу музыки и искусств, Принстонский университет (шт. Нью-Джерси), колледж С. Лоуренс в Бронксвилле (шт. Нью-Йорк) и Университет шт. Калифорния в Беркли, а также получил степень магистра в Колумбийском университете и вдобавок получил религиозное образование в Университете-ешиве (Нью-Йорк).

С таким списком он ожидаемо успел в своей жизни много что попробовать – и профессионально музыкой занимался, и психологией (так в 2008-м году он издал научно-популярную книгу «Церемониальное насилие: психологическое объяснение школьных перестрелок», а в 2015-м «За гранью травли: разрываем порочный круг стыда, травли и насилия»), а в какой-то момент начал и писать, следуя по стопам отца, причем начинал с научной фантастики и сатиры. Его первое произведение, похоже, «Разложение» (1975), а первым романом стал «Тайны синхронности» (1977).

Роман «Золотое пламя» (или «Золотой огонь», «Golden Fire» в оригинале) был издан в 1986-м году, и в своём послесловии Дж. Фаст писал об этом так:

«Еще в 1979 году я решил написать роман о «древней» Индии, Индии брахманов, до того, как пришли мусульмане и вытеснили буддистов, и, конечно, до времен англичан и их «превосходящего» христианства. Это все еще оставляло довольно долгий период для исследования, от вторжения ариев в Пенджаб около 1500 г. до н. э., чье слияние с цивилизацией долины Инда в конечном итоге сформировало культуру брахманов, до вторжения хуннов в 485 г. н. э., которое фактически положило ей конец.

У меня не было определенной идеи для истории в голове. Время Будды интересовало меня, как и период Ашоки, великого буддийского царя, и династии Гупта, когда жил поэт Калидаса. Однажды я наткнулся на ссылку — не помню где — на царя по имени Рама Гупта, который предположительно правил между двумя царями Самудра Гупта и Чандра Гупта. Ученые спорили о его существовании, за исключением ссылки на него во фрагментарной санскритской пьесе Деви Чандрагупта, написанной великим санскритским драматургом Вишакхадаттой, не было никаких доказательств, подтверждающих его существование, ни монет, ни указов, ни памятников с его именем (хотя недавно были найдены некоторые джайнские изображения, которые, по-видимому, посвящены ему). Легенда, изложенная в этой конкретной пьесе, состояла в том, что Рамагупта, трусливый царь, отдал свою царицу Дхрувадеви сакам в обмен на собственную жизнь. Его младший брат Чандра Гупта, замаскированный под Дхрувадеви, пошел вместо нее, убил царя саков и завоевал трон и принцессу для себя. Я нашел это очень увлекательной маленькой историей…».

Ещё, когда читала роман, вспомнила об этой пьесе, т.к. изначально пыталась найти именно её или скорее произведения, на ней основанные, потому как Вишакхадатта жил, по одной из версий, в V-VI-х веках, т.е. чуть позже изложенных в его произведении событий, и сохранилась до наших дней лишь одна его пьеса – «Перстень Ракшасы» (о временах Чандрагупты, но Маурьи). И меня, разумеется, несказанно порадовало то, что Фаст тоже об этом источнике слышал и даже взял его за основу.

В том же послесловии он честно признал, что использовал в качестве основы для романа «непрочный фундамент» из легенд и домыслов, но вместе с тем стремился к достоверности в изображении представленного периода и во многом опирался на работу историка и индолога А. Л. Бэшэма – «Чудо, которое было Индией».

В том же послесловии Фаст благодарил ещё очень многих людей, которые помогали ему при создании этого романа, и по этому перечню становится ясно, что он подошел к поставленной задаче очень ответственно и пользовался помощью специалистов во многих областях. Ну и ещё благодарил за поддержку свою вторую жену, Барбару) От брака с ней у него два сына, а от первого брака (с писательницей Эрикой Йонг) – дочь Молли Йонг-Фаст (р. 1978), также писательница, журналистка и политкомментатор.

О чём:

Лекарь Вайдья (что и означает «Врачеватель») настолько сросся со своей профессией или ж его родители настолько верили в предопределение, что иное его имя на страницах романа так ни разу и не появилось, и все вокруг так его и звали – Вайдья. И, дожив до средних лет, он превратился в настоящего мастера своего дела и одного из лучших (если не лучшего) врачевателя Паталипутры, столицы державы Гуптов. Именно из-за его великих познаний, умений и заслуг однажды вечером его разбудила своим визитом втайне восхищавшаяся им придворная служительница и одна из наложниц царя Самудрагупты по имени Сутанука. Впечатленный её красотой Вайдья, впрочем, быстро и думать забыл о её прелестях, потому что, как выяснилось, дело, с которым она явилось, было чрезвычайно серьёзным и требовало незамедлительных действий – во дворце тяжело проходили роды любимой «королевы» самого Самудрагупты – Савитридеви.

Явившийся туда в сопровождении учеников, Канки и Вираты, Вайдья быстро смекнул, что дело дрянь, и вынужден был, дрожа, предстать пред очами владыки с тем, чтобы сообщить ему на свой страх и риск дурную весть – гарантированно он может спасти либо мать, либо ребенка. Царь был упрям, встревожен и раздражен, и в итоге принял, хотя явно не слишком осмысленное, но однозначное решение – «Тогда спаси ребенка и молись ради сохранения твоей жизни, чтоб это был мальчик».

Вайдья, глотая слюну, принялся за дело. И всё даже шло хорошо до момента, пока Вирата с непривычки не хлопнулся в обморок как раз в разгар операции, когда от каждого действия зависела жизнь юной Савитридеви. Помогать тут же кинулась Сутанука, но, похоже, роковая ошибка уже свершилась. Вайдья и остальные помогли появиться на свет юному принцу, названному Чандрагуптой в честь деда, и даже успешно закрыли раны его матери, однако вскоре Савитридеви вновь охватила горячка, и она, несмотря на все предпринятые меры, умерла.

Горе царя было столь велико, что в своей стадии гнева он счёл за лучшее любой ценой найти и покарать виновного в гибели его возлюбленной. И после вынужденного подробнейшего отчета Сутануки выбор его пал на невольно накосячившего ученика Вайдьи. Все попытки спасти его не увенчались успехом, и, хотя позже Самудрагупта раскаялся в своем решении и попытался загладить вину, многое уже изменить было нельзя. Так эта история, связанная с рождением принца Чандрагупты, стала отправной точкой для очень многих событий, о которых рассказывалось в последующих главах романа.

Отрывки:

Одной из искупительных мер, на которую пошёл Самудрагупта, стало его освобождение от службы ему Сутануки с тем, чтоб она стала ученицей и помощницей Вайдьи.

«…Царь велел Сутануке остаться с ним после того, как остальные ушли. Она опустилась на колени рядом с ним на подушки, скромно опустив взгляд, скрестив руки на коленях, ожидая, когда ее господин заговорит.

«Мой разум», — сказал он, — «в смятении. Я притворился, что у меня ледяное сердце по отношению к моему сыну Раме, чтобы мой совет мог составить план, не беспокоясь, что они могут оскорбить меня, но на самом деле, я все еще люблю его. То, что он пытался убить своего брата, заставляет меня любить его не намного меньше. У меня есть гнев, да. Гнева достаточно, чтобы вести войну, жечь, грабить и разорять, но не чтоб стало меньше любви. Ты находишь это странным, Сутанука?»

«Что мужчина любит своего сына? Нет, мой господин. Что мужчина случайно является королем и живет во дворце, что сын — принц и борется всеми имеющимися в его распоряжении средствами за то, что может принадлежать ему, — это необычные обстоятельства, но они не меняют сути».

«Ах, Сутанука, ты так мудра, у тебя есть женская способность видеть за браслетами дела, лежащие под ними».

«Я живу, чтобы приносить утешение моему господину». Сказав это, она наклонилась к нему и, все еще отводя глаза, нежно потерлась грудью о его грудь. Это было потирающее объятие, приглашение поклониться Каме. Король обнял ее и привлек к себе. Она схватила его нижнюю губу своими острыми белыми зубами и потянула ее, легко проводя своими длинными ногтями по его спине. Они продолжали эту и подобные виды любовной игры еще несколько минут, но затем король покачал головой и отстранился.

«Это бесполезно. Мой ум настолько сосредоточен на проблеме моих сыновей, что он отказывается от удовольствия от твоего прикосновения».

«Тогда давай отвлечём ум», — предложил Сутанука. «Ибо, как вол тянет телегу, так и ум опережает тело. Я могу загадать тебе загадку или научить тебя скороговорке, бросить тебе вызов в игре в кости или в сочинении кавьи».

«Состязание в кавье! Да, это прекрасная идея. Мы будем сражаться умами и в то же время решать мою дилемму, потому что, когда мы создаём кавью, фрагмент богов входит в нас и дает нам советы. Какую метрическую схему мы будем использовать?»

«То, что известно как малини, одновременно приятно и сложно. То есть четыре строки по пятнадцать слогов, с ударением...».

«Я знаю, как создавать малини с ударением, наглая девчонка. Разве меня не зовут Кавьяраджа, Поэт-Король?»

«Конечно, мой господин. Я запомню это и постараюсь не слишком сильно тебя превзойти».

«О, нахалка. Мне следует наказать тебя за то, что ты так разговариваешь с твоим господином».

«Именно так», — дразнясь, ответила Сутанука.

Он подумал еще немного и добавил: «В игре было бы больше духа, если бы мы играли на ставки».

«Мой господин — игрок в душе», — сказал Сутанука, улыбаясь.

«Покажите мне человека из Страны Сынов Бхараты, который не был бы им. Но мы должны поставить на кон что-то действительно ценное, потому что только так игра приобретает волнение, которое заставляет кровь бежать, а пальцы покалывать, что, по сути, делает игру не просто игрой, а событием в жизни человека. Что мы можем поставить, что имеет ценность?»

«Это действительно головоломка», — ответил Сутанука, «потому что я наслаждаюсь полным удовлетворением здесь, во дворце. Я не хочу ничего, что мой господин уже не дал бы мне, и я сомневаюсь, что есть что-то, что я с радостью не отдала бы моему господину."

«А я знаю кое-что, но это шокирует тебя, если ты услышишь это сейчас вот так, потому что это своего рода новости, которые так меняют жизнь человека, что обычно сообщаются с подробным предупреждением, в особой аудиенции. Сможешь ли ты вынести внезапный шок, моя Сутанука?»

«Я, конечно, сделаю все возможное, мой господин».

"Ну что ж. Как ты знаешь, я даю Говинде, мастеру по шитью шелка, тысячу голов скота в качестве возмещения за убийство его сына. Теперь мне пришло в голову, что Вайдья тоже заслуживает кое-чего, потому что я также украл у него, в порыве своей ярости, одного из его лучших учеников. Поскольку ты была ему способным помощником...».

Он не знал, как это сказать.

«Да?» — с тревогой проговорила она.

«Я решил отдать ему...»

«Продолжайте».

«- тебя».

Она ахнула и приложила руку к сердцу. Король удовлетворенно кивнул.

«Итак, мы нашли то, что важно для нас обоих. Ты хочешь остаться во дворце, а я отдам тебя Вайдье. Ну что ж. Если ты победишь, ты останешься. Если я одержу победу, ты уйдешь. Это должно придать нашей игре достаточно азарта. Что скажешь?»

Она опустила голову. По ее щеке скатилась слеза, но голос ее был ровным: «Раз мой господин этого захотел…».

Его сердце переполнилось состраданием к ней. То, что перспектива покинуть двор Гуптов будет встречена с тревогой, было вполне ожидаемо, но, в конце концов, это не было похоже на изгнание из рая.

«Три раунда», — сказал король. «Мы бросим кости, чтобы увидеть, кто ходит первым. Ты — нечетные числа, а я — четные».

Он потребовал свои кости, встряхнул их, подул на них и, наконец, бросил их на циновку. Они упали четырьмя точками вверх.

«Я начну». Он молчал некоторое время. Затем он сказал:

«На базаре продавец фруктов разрезает манго

и обнаруживает,

К своему унижению, мясистую плоть, кишащую

личинками...»

Он посмотрел на Сутануку. Через несколько мгновений она ответила:

«Его покупателям все равно,

потому что они знают, что

Брахма создает фрукты,

И что бабочки не имели б красоты без

личинок для сравнения».

Король улыбнулся и одобрительно кивнул. «Ты выиграла первый раунд. Не только твой санскрит красив, но и мудрость в твоем стихосложении. Теперь выбирай. Сделаешь начальный стих или ответ?»

«Ответ, я думаю. Это работа для женщины».

«Очень хорошо», — сказал царь. На этот раз до него дошло быстрее:

«Детеныши скорпионов пожирают свою мать,

чтобы выжить,

Мать думает не о себе, а о благе

своих детей...».

Сутанука сказал почти сразу:

«Царь правит двумя семьями,

Своей кровью и своей страной.

Может ли он пожертвовать собой ради голодных немногих,

когда на карту поставлено благополучие многих?»

«Это хороший стих, но слишком много слогов, я думаю», — сказал царь, нахмурившись. «В этом раунде я выигрываю. И так оно и есть, один на один. Этот следующий раунд решит все. Я сделаю начальный стих». Он долго колебался, решив придумать что-то, с чем она не сравнится. В конце концов, он был кавьяраджей, поэтом-царем.

«Даже мудрец, которого попросили выбрать между сыновьями,

кто из них выживет,

находит легче сосчитать все многочисленные

излучины Ганги...»

Он использовал эту строку о подсчете изгибов Ганги в других состязаниях кавья с ганикой, и он надеялся, что она не вспомнит. В самом деле, она не обратила на это внимания. Она начала декламировать, затем покачала головой и сказала дрожащим голосом: «Я не могу сочинить ответный стих. Ни одной красивой фразы или хитрой идеи не приходит мне на ум. Ты победитель, мой господин».

Она начала плакать: «Боюсь, мне придется покинуть двор».

Царь покачал головой: «Я не могу заставить тебя сделать это. Ты слишком долго служила мне. Вместо этого я пошлю ему скот».

«Я не стану  вынуждать моего господина обманывать».

«Все в порядке. Тебе не нужно идти. Ни Вайдья, ни кто другой не знает о моих планах. Я обсуждал это только с карликом».

«Но мы сыграли в азартные игры, и я проиграла!» В ее глазах появилось растерянное выражение, а голос перешел в вопль. «Я не смогу жить с бесчестьем неоплаченного долга. Я утоплюсь в Ганге!»

В своем несчастье она вырвала волосы из шиньона и начала причитать и бить себя в грудь.

«Женщина, пожалуйста!» — сказал царь. «Если твоя честь для тебя так много значит, и если ты настаиваешь на том, чтобы придать такой вес простой игре и легко данному обещанию, то иди, служи Вайдье. Я не хочу, чтобы на моей совести была еще одна бессмысленная смерть».

«Благодарю тебя, мой господин».

Она простерлась ниц и поцеловала его ноги.

«Но сначала ты достань мне тело младенца, как ты обещала. Это дело такой деликатности, что я не смею просить другого».

«Я сделаю это, мой господин».

«И тогда ты пойдешь служить Вайдье. То есть, если ты все еще так решительна»

«Я не должна колебаться в своем решении».

«Мысль о том, чтобы отдалить тебя, наполняет меня горем и виной».

«Это может быть для моего же блага. Мудрецы говорят, что от страданий приходит рост».

«Если это будет слишком ужасно, ты можешь вернуться. Ты всегда желанный гость».

«Спасибо, мой господин».

«Я буду скучать по тебе, Сутанука».

«И я по тебе, мой господин».

Представьте, как удивился бы Самудрагупта, увидев её всего лишь некоторое время спустя после этого трагического прощания, катающейся на качелях в саду, радостно качающейся вперед и назад и напевающей в такт движению стих, который ускользнул от нее — или так она заявляла — ранее в тот день:

"Однако ганика, когда ее просят выбрать между

долгом и любовью,

Находит это таким же легким, как проиграть состязание,

Сыграв дурака".

Умение Сутануки импровизировать кавью было легендарным во всей Магадхе…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Пожалуй, я могу заявить, что этот роман вполне оправдал мои ожидания. И очень жаль, что я не могу привести два других отрывка – не хватит знаков. Хотя исторически Фаст не во всём был точен и, в принципе сам это признает, его роман получился по-настоящему атмосферным и увлекательным, ему действительно удалось передать образ Индии того периода со всеми характерными атрибутами. При прочтении прям воочию видишь то, что он описывает, от дворца с его пышногрудыми красавицами до рынка в Паталипутре, где завлекают покупателей ушлые торговцы, и до Наланды с её монахами в шафранных одеяниях, ощущаешь ароматы специй, фруктов и благовоний, слышишь звуки ви́ны и чтения священных ведических текстов. И, пожалуй, именно эта атмосфера, эта махровая «индийскость» «Золотого пламени» зацепила меня больше всего прочего.

И дело отнюдь не только в описаниях. При всей, на самом деле, незамысловатости этой истории в сюжетном плане, Дж. Фаст словно постиг сам принцип создания восточных произведений, нанизав на простую нить повествования блестящие бусины сансары, кармы, дхармы и других индийских понятий. Особенно тут показательной и цепляющей была история любви лекаря-буддиста Вайдьи и индуистки, бывшей ганики и царской служительницы Сутануки, на их фоне любовь Чандрагупты и Дхрувадеви, выросшая из детской влюбленности, кажется наивной, простоватой и малоинтересной.

Хотя конфликт отчетливо очерчен и вроде бы серьёзен и там, и там, создается впечатление, что свои препятствия царская чета преодолела играючи и без особых моральных терзаний, в то время как в отношениях Вайдьи и Сутануки до самого конца состязались меж собой чувство долга и вины – с одной стороны, и желание в связке с заботой – с другой. И, хотя деятельными выглядят оба упомянутых мужских персонажа, всё равно создается впечатление, что у Чандрагупты все проблемы крутятся вокруг его личных отношений, в то время как разум и душу Вайдьи занимают куда более сложные и возвышенные вещи, и за ним мне было куда интереснее следить, и судьба их с Сутанукой отношений (которую я считаю лучшим женским персонажем и одним из лучших вообще в этом романе) меня заботила чуть ли не больше, чем всё остальное. Не могу сказать, что конец меня полностью удовлетворил, но вполне устроил.

Что мне показалось неудачным ходом, так это превращение Рамагупты в эдакое чудовище-садюгу, которое и убить не грех. При этом Фаст сделал попытки показать, если не неоднозначность Рамы, так хотя бы то, как он стал таким. И, если б не этот упор на его злодеяния и извращенность, мы бы имели ещё один сильный конфликт, но нет так нет. В принципе там и так жести хватает, это совсем не детская книга, несмотря на простоту некоторых элементов.

В общем, хотя «Золотое пламя» не так-то просто достать и прочитать (мне, например, на инет-маркете и в онлайн-библиотеке с замороченным доступом удалось найти только на английском), попытаться отыскать и прочитать, на мой взгляд, имеет смысл. Несмотря на все трудности и недочеты самого произведения, на данный момент это, пожалуй, лучшая книга о прошлом Индии, которую я читала.

Первый русский роман – это звучит очень интересно и очень загадочно. Многие у нас часто забывают, что русская литература, даже в ее современном изводе, началась отнюдь не с Пушкина. Задолго до него у нас было достаточно много писателей, которые вовсю осваивали художественную прозу. Писали стихи, поэмы, басни, сказки, драмы, комедии, повести и романы.

Вот про самые первые русские романы мы сегодня и поговорим. А вернее, про их автора, образ которого мог бы выйти из-под пера Ильфа и Петрова. Проще говоря, он был этаким Остапом Бендером восемнадцатого века. Звали его Федор Эмин.

На картинке, понятно, не он, а персонаж сериала “Янычар”. Потом поймете, при чем тут янычары. Изображений самого Эмина нам отыскать не удалось – в сети часто выдают за него то портрет Михаила Чулкова, то портрет Федора Голубцова. Ну да ладно, включим воображение.

Вообще говоря, первым русским романом часто называют книгу Василия Тредиаковского “Езда в остров любви”, вышедший в свет в 1730 году и открывший в русской литературе новую главу. Но все-таки у Тредиаковского было не самостоятельное произведение, а перевод знаменитого французского романа Поля Тальмана.

Так что звание автора первого русского романа приходится отдать Федору Эмину – человеку сомнительного происхождения и с сомнительной биографией. Даже имя и фамилия у него ненастоящие. А какие были настоящие – вообще никому не известно.

Родился он в 1735 году где-то на юге, но не очень понятно, по какую сторону от Днепра. То ли во владениях Российской империи, то ли на территории Речи Посполитой. Сам он рассказывал об этом каждый раз по-разному. В одной из версии свое место рождения он вообще отнес на границу Турции и Венгрии.

Кто были его родители, тоже неясно. По одним сведениям – русские (так позже будет написано в паспорте, которое ему выдало русское посольство в Лондоне. По другим – они могли быть поляками. Или венграми. Вариантов опять же немало.

По вероисповеданию он был изначально то ли католиком, то ли православным. Учился то ли в бурсе, то ли в иезуитской школе, то ли вообще в Киевской академии.

Потом начинаются какие-то путешествия и приключения, в результате которых он попадает в Константинополь. На этой точке сходятся все версии его биографии. В Турции наш герой живет под именем Магомета Емина. Он вынужденно принимает там мусульманство из-за некой истории, которую не хочет рассказывать читателям (так и пишет: была, мол, причина, но говорить не буду). Какое-то время он служит в янычарах. А дальше на английском корабле сбегает в Лондон.

Тут мы наконец попадаем на более-менее твердую почву, поскольку известно, что Эмин действительно явился в Лондоне к князю Голицыну с просьбой о выдаче русского паспорта. В домашней церкви князя происходит обряд его крещения в православия. Имя ему дают – Федор. А фамилия остается – Эмин. Насколько эта фамилия настоящая, вопрос открытый.

В 1761 году Федор Эмин прибывает в Россию и сразу пишет письмо императрице Елизавете с просьбой о зачислении его на службу. Письмо это почему-то на итальянском языке. Просителя устраивают в кадетский корпус учителем. Но он быстро добивается покровительства Григория Орлова и переводится в коллегию иностранных дел.

Позже он устраивается в Кабинет Ее Величества. По-нашему, это что-то вроде администрации президента. Чиновники кабинета занимаются управлением личным имуществом императорского семейства.

Но это все не главное для нас. Главное, что Федор Эмин решает заняться литературой. Он обнаруживает, что в России никто не разрабатывает золотую жилу – плутовские романы, которые безумно популярны в то время по всей Европе.

Уже в 1763 году из-под пера новоиспеченного писателя выходит первая книга – “Непостоянная фортуна, или Похождение Мирамонда”. В ней описан герой, удивительно похожий на самого автора. Его тоже изрядно мотает по миру, он тоже оказывается в Турции, принимает магометанство, бежит в Англию на английском судне и т.д. Для самых непонятливых Эмин поясняет: “Сия книжица истинные Мирамондовы приключения и мое несчастное похождение в себе заключает”.

И вроде как это и есть первый русский роман. Но сведения опять расходятся. Иногда сообщается, что до “Мирамонда” в свет вышла другая книга Эмина – “Награжденная постоянность, или Приключения Лизарка и Сарманды”.

Герой книги – персидский философ Лизарк, который отправляется в путешествие, но терпит крушение у берегов Египта. В Египте он знакомится с девушкой Сармандой. А еще в него влюбляется знатная египтянка. Ну и дальше полный набор всяких невероятных приключений.

Кстати, в этом же году Федор Эмин выпустит еще и первый исторический русский роман. Тематику он выбрал античную. Книга называется “Приключения Фемистокла и разные политические, гражданские, философические, физические и военные его с сыном своим разговоры; постоянная жизнь и жестокость фортуны, его гонящей”. Представляет она собой по сути пересказ биографии Фемистокла, реального греческого полководца.

А заодно в том же самом 1763 году Эмин издает два переводных романа – “Бессчастный Флоридор, или История о принце Ракалькутском” и “Любовный вертоград, или Непреоборимое постоянство Камбера и Арисены”. Первый переведен с итальянского, второй – с португальского.

В последующие семь лет Федор Эмин напишет больше двадцати книги (включая “Российскую историю” в трех частях и первый русский эпистолярный роман “Письма Эрнеста и Доравры”), а заодно запустит ежемесячный журнал “Адская почта”. В этом журнале все политические новости обсуждались двумя бесами – оцените форму подачи!

В 1770 году Эмин скончается в возрасте 35 лет. Не жизнь, а настоящий авантюрный роман. Впрочем, это заметил еще Карамзин, написавший как-то о нем: “Самый любопытнейший из романов г. Эмина есть собственная жизнь его, как он рассказывал ее своим приятелям”.

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)