История эта произошла приблизительно на втором году моей карьеры, то есть где-то в 2009 году. Я уже отработал полгода санитаром, закончил колледж и получил фельдшерский диплом, с первого раза не поступил в ВУЗ и поэтому имел возможность с головой и полной отдачей погрузиться в работу на 03.
В то время на скорой были многочисленные специализированные бригады: гематологические, неврологические, акушерские. Сегодня их всех «оптимизировали», как, собственно, и должность санитаров при выездных бригадах. Хотя это была отличная «кузница кадров». Но, как говорится, «экономика должна быть экономной».
Но уж кто точно никогда не сидел без работы, так это «акушерка». Роды, маточные кровотечения, давление у беременных — это был её профиль. В любое время года, без выходных и праздников, эта машина делала больше всех вызовов и «наматывала» самые длинные пробеги за сутки. Именно на «акушерку» меня как санитара чаще всего сажали. Просто для безопасности. Поскольку, как вы думаете, из кого состояла акушерская бригада? Правильно, из акушерки!
У нас на станции их было всего две, и обе — женщины 40+ с очень специфическими профессиональными навыками и опытом работы как на 03, так и в роддоме. Но не привычные к работе с алкашами и наркоманами, а потому с очень большой опаской выезжавшие по ночам в потенциально опасные части района. По моим личным ощущениям, других тогда просто не было. Кстати, если не было на смене санитара, с врачебной бригады на ночь снимали одного фельдшера мужского пола (да, тогда у врача было по два фельдшера) и сажали к ней. Это так и называлось — «охранять акушерку».
За полгода с акушеркой я многое узнал и очень многому научился. Хоть сейчас некоторые методы лечения выглядят как настоящая дичь. В частности, при повышении давления у беременной на позднем сроке больше чем на 20 миллиметров ртутного столба, одна из акушерок (вторая такое не практиковала) очень любила вводить внутримышечно 20 кубов «магнезии» для профилактики преэклампсии. Это самый болезненный укол из существующих и на сегодняшний день не практикуется никогда. Так я учился делать инъекции и старался вводить максимально аккуратно, чтобы уменьшить страдания несчастной женщины. Потом, когда начал работать самостоятельно, такое, конечно, уже не практиковал.
После такого опыта работа с беременными женщинами была для меня чем-то понятным и относительно несложным. Другие фельдшеры, с «уличной», говорили, что, наоборот, не любят работать с беременными из-за специфической рассеянности и эмоциональной лабильности (разумеется, формулировали это значительно жёстче). А роды в машине рассматривались как исход значительно хуже, чем смерть пациента. Я же, напротив, находил беременных женщин довольно милыми и по старой памяти всегда очень любил такие вызовы. Родов тоже боялся, но как-то всегда везло. Принял всего один раз и уже ближе к концу карьеры на 03. На тот момент и этим уже было не удивить.
Глубокая ночь, конец зимы. На улице уверенный минус. Я уже работаю самостоятельно, но «уличную» пока не доверяют. Поэтому вдвоём с водителем работаем на санитарном транспорте. Ночка была «жаркая», все машины в работе, станция пустая. Тогда ещё для связи использовались рации с одной частотой на две станции. Вызов можно было получить от диспетчера по телефону, например, когда отчитываешься о завершении в больнице или на адресе. Но если нужно было дать вызов «в пути» или, например, запросить место для госпитализации пациента с улицы, пользовались рацией. Поэтому можно было послушать, что происходит у коллег в разных частях своего и даже соседнего района.
Мы откуда-то едем, но до станции доехать в этот раз было не суждено. Слышим в рацию голос диспетчера:
«Шестнадцатая, 3040, транспорт, записывайте вызов. Женщина 25 лет. Беременность 40 недель, роды. Бежит проспекту Науки от метро «Академическая» в сторону роддома на Вавиловых».
«Ловите её дверью», — раздаётся в эфире шуточка «уличной».
Мы с водителем разразились громким хохотом. Обычно диспетчер пресекал «флуд» в эфире, но глубокая ночь и, судя по всему, отсутствие ответственного врача поблизости в этот раз оставили нарушение дисциплины без порицания.
Находились мы недалеко, поэтому меньше чем через пять минут были на месте. Точней, на проспекте, о котором шла речь. И действительно, в ночной тиши, при практически полном отсутствии дорожного движения, прямо по проезжей части, слегка припорошенной снегом, вдалеке мы увидели женскую фигуру. Она действительно бежала по направлению к роддому. Хотя если бы у меня была такая задача, я бы пробежал дворами, так можно срезать, наверно, полкилометра. Мы с ней поравнялись, остановились. Я выхожу и сразу открываю дверь кареты нашего «Соболя».
«Здравствуйте, мы, кажется, за Вами».
Женщина ничего не отвечает, а буквально воет, даже не пытаясь произносить слова. Она запрыгнула в карету скорой, тут же повалилась на пол и начала истошно орать, держась за живот. Одета она также была неадекватно погоде. Несмотря на холод, бежала она в осеннем пальто поверх длинной «ночной рубашки», а на ногах были одеты сапоги без носков.
Никакие попытки вербальной коммуникации к успеху не привели. Женщина реагировала на вопросы исключительно киванием головы или мотанием из стороны в сторону, при этом периодически перемежая вой с истошным криком. Взгляд не фиксировался на собеседнике, смотрел куда-то вдаль, и в нём был запечатлён ужас. А ещё, отпуская живот, женщина начинала кусать, буквально грызть собственные запястья, на которых уже были множественные следы и кровоподтёки от укусов.
Беглый осмотр. Выяснение, что никаких документов у женщины при себе нет. На самом деле, это большая проблема. Тот самый роддом на ул. Вавиловых (который, кстати, уже больше 10 лет назад закрыли), на тот момент был, что называется, «чистый». И принимал только женщин с полным набором анализов в обменной карте беременной. А без документов была перспектива катиться на ул. Малую Балканскую, что находится в диаметрально противоположном конце города, и дорога туда в 2009 году, ещё до строительства кольцевой автодороги, даже ночью занимала бы минимум час времени. Поведение девушки откровенно меня пугало, и было очень большое желание как можно быстрей её куда-то доставить.
Кричу диспетчеру в рацию:
— Шестнадцатая, 3040, запрашиваем. Женщина 25 лет, без документов, роды первые срочные. Можно на Вавиловых, по жизненным показаниям?
Формулировка «по жизненным показаниям» в данном случае обозначает, что ситуация такова, что в другой роддом мы пациента не довезём, поэтому едем в ближайший. Благо, он был буквально за углом, и дорога у нас заняла минуты четыре. К моменту нашего прибытия в приёмный покой, женщина чуть подуспокоилась, но подвывать продолжала, только тихо. Человеческих слов я от неё в ту ночь так и не услышал. Тем не менее, мы поднялись по лестнице, пересекли одну дверь, затем вторую и очутились в помещении, где находилась дежурная акушерка.
Я поздоровался и сразу сообщил, что женщина без документов и госпитализируется «по жизненным». Акушерка явно хотела что-то возразить, но пациентка, которая до этой секунды вела себя более-менее спокойно, как будто в подтверждение моих слов, повалилась на пол, начала истошно кричать и перекатываться. Судя по всему, столь остро она реагировала на схватки. Акушерка попыталась женщину увещевать и пристыдить за неподобающее поведение, но довольно быстро убедилась в бесполезности данной затеи. Выдала ей специальную одноразовую одежду и отправила переодеваться.
Женщина послушалась, не переставая выть. На шум прибежал дежурный врач и очень быстро увёл женщину на осмотр.
Глобально, в такой ситуации, если бы были сомнения в том, что я привёз женщину «по адресу», мне следовало дождаться окончания осмотра. После которого врач мог прийти к выводу, что не всё так плохо и вполне можно везти пациентку на другой конец города. О чём оставить запись в сопроводительном листе. После чего я был бы обязан везти её куда положено. Но в этот раз ни у кого из присутствующих не возникло сомнения в том, что несмотря на отсутствие документов, нужно срочно оказывать помощь. Акушерка без лишних слов поставила печать на карте вызова, на прощание добавив, что «такие обычно от детей отказываются».
Окончания истории я не знаю, но, судя по всему, в ту ночь я наблюдал разновидность послеродового психоза, развившегося непосредственно во время родов. Состояние это вполне излечимое, но в таких тяжёлых случаях требуется как минимум консультация психиатра. Тем не менее, после некоторого времени и лечения, женщина вполне может вернуться в норму и наслаждаться радостью материнства. Давайте будем считать, что именно так и вышло. А рождённый в ту ночь ребёнок через годик будет заканчивать школу или уже учиться в колледже. Возможно, даже медицинском.
