CreepyStory

Уборщику не нравилась его работа. Во многом потому, что подписавшись на нее, он уже не имел права уволиться. И даже просто выйти наружу из этого уже порядком надоевшего ему места было нельзя. Научно исследовательский комплекс Брц-16 был полностью засекречен, так что обычный персонал приходил сюда и оставался навеки.

Уборщик вздохнул и продолжил толкать тележку с химикатами дальше по сильно освещенному коридору. Такая жизнь ему была противна, но выбирать было не из чего. Либо тюрьма, скорее пожизненное, за попытку проникновения на закрытый и охраняемый государством объект, либо добровольные работы на благо государства и науки. Тоже пожизненные.

"На благо науки, мать ее, —  с досадой подумал Уборщик. —  Наслушался сказок про то, как искатели из зоны тонны агиденита приносят. Халявы захотелось? Вот теперь и работай на благо науки бесплатно".

Поймали Уборщика при попытке проникнуть в строго охраняемую аномальную зону. О закрытой территории в Башкирии он особо ничего не знал, но наслушался историй от знакомых своих знакомых о том, как оттуда народ прет и тащит таинственный агиденит — красные небольшие кристаллы. Зовут таких людей искателями, а на военном сленге, как услышал однажды Уборщик, —  двухсотые.

Он уже потом понял, что двухсотыми искателей звали из-за тысяча и одного способа умереть, которые поджидали их в зоне. А если везло и ты возвращался обратно, да еще и с добытыми кристаллами, то всегда был велик шанс нарваться на пулю от корпуса военной охраны. При попытке проникновения внутрь людей обычно задерживали, но вот тех, кто попадался на обратном пути, ища выхода, — расстреливали без допроса.

Способы умереть Уборщика в его прошлой жизни не интересовали, а вот поднять денег ему хотелось. Страсть как хотелось. Поэтому, руководствуясь словами "а я чо, хуже всех?", он собрался и поехал из своего родного Курска в далекий Башкортостан. Прикупил на месте у барыг пистолет с патронами, вызнал информацию о тропах, где искатели пересекают периметр и собрался в свою первую ходку.

Однако за километр до периметра таинственной зоны его заметил патрульный вертолет, а еще через две минуты ему заламывали руки за спину приехавшие на джипе солдаты.

Через пару дней напыщенный человек в мятом костюме, пришедший к нему в камеру, предоставил ему тот самый выбор: пожизненное или работа на благо Родины и науки. Слегка поколебавшись, Уборщик принял второй вариант.

И уже как три года жалел об этом, работая в абсолютно секретном комплексе, о местонахождении которого он даже не догадывался. Знал только то, что Брц-16 находится где-то в Башкирии.

— Сто тридцать пятый? Ты куда сейчас идешь?

Из раздумий Уборщика вывел громкий, тонкий и противный голос. Обернувшись, он увидел Марата Ахмедовича, руководителя какого-то там отдела, про который естественно знать ему не следовало. Марат Ахмедович был тощим, со впалыми глазами, вечными мешками под ними и растрепанными сальными волосами.

— Я к тебе обращаюсь! Куда ты сейчас идешь? — переспросил руководитель.

— Химию везу в техкомнату. Работы кажется на сегодня больше нет, — ответил Уборщик.

Ответ, оказалось, Марата не устроил. Он криво улыбнулся и ехидно спросил:

— А ящики с агиденитом кто по-твоему сегодня сортировать будет? Ну ка пошел быстро в 78 блок. Чтоб к вечеру там все стояло на своих местах. И спецперчатки не забудь. Я вас знаю, расходники, — конец фразы руководитель пробормотал уже себе под нос, удаляясь.

Уборщик поморщился и только захотел развернуться, как вдруг Марат остановился, развернулся и позвал его снова:

— Стой, сто тридцать пятый. Просили снарядить кого-нибудь в блок "М". Знаешь где это?

— Нет, — признался Уборщик.

— Конечно, откуда тебе знать? — довольно ухмыльнулся Марат. — Блок "М" на девятом этаже в левом крыле. Увидишь в общем. Иди прям сейчас. Там тебе объяснят, что конкретно нужно делать. А потом уже камнями займешься.

Уборщик кивнул и неспешно потолкал тележку к ближайшему лифту. Порядковый номер, который здесь присваивали всем из облуживающего персонала, он предпочитал не использовать. Сам он себя называл Уборщик, как и многие другие. А имя... Именами им пользоваться было нельзя.

***

Блок "М" он нашел быстро. Вход в него располагался в самом конце коридора. На массивной металлической двери краской по трафарету нанесли соответствующую букву "М" без каких-либо цифр. Что само по себе было странным, так как все остальные блоки, которые видел Уборщик, были пронумерованы.

Открыв дверь он увидел небольшое, хорошо освещаемое помещение, почти полностью заполненное стеклянной камерой. Вдоль стен было прикреплено всяческое оборудование, назначения которого Уборщик не знал. От приборов к стеклянному боксу шло множество проводов и парочка каких-то труб. Около самой камеры, слегка наклонившись к ней, стояли два человека в белых халатах. С вышитыми на спине буквами "БЗАК".

Уборщик конечно же уже хорошо знал расшифровку. Башкирская Зона Аномального Контроля. Та самая, в которую он пытался попасть. И теперь работает на ученых, которые ее же и исследуют.

— Какой же все-таки это подарок судьбы! — воскликнул тот, что стоял слева. — Живой мутант, сохранивший целостность после покидания аномальной территории! Коллега, в нашей лаборатории такое впервые за последний год.

— Профессор Ахмадинуров, — холодно заговорил второй. — Я понимаю ваш восторг, но все же вам стоит относиться к объекту несколько сдержаннее. Мы не знаем, сможем ли мы извлечь хоть какую-то пользу из опытов. Вспомните, что персоналы комплексов, в распоряжении которых попадали мутагенные формы из ЗАКа, так и не смогли выведать стоящей информации. Несмотря на то, что финансирование проектов...

— Да не портите мне радость момента —  отмахнулся тот, кого назвали Ахмадинуровым. — Я немедленно переведу сюда всех свободных подчиненных и организую работу в три смены!

Его коллега промолчал. Ахмадинуров еще минуту постоял и поглазел на что-то находящееся в камере и заслоненное от Уборщика спинами, а затем развернулся и направился к выходу. Стоящего около прохода Уборщика и его тележку он даже не заметил.

— Живой мутант, какой счастье! Да еще и такой... — донеслось из коридора бормотание удаляющегося профессора.

Внезапно перед Уборщиком возник второй в белом халате.

— Добрый вечер, меня зовут Павелецкий Антон Владимирович, — сухо произнес он. — Ваша задача навести в помещении стерильную чистоту до прибытия сотрудников исследовательской группы. Камеру с мутагенной формой мыть и трогать запрещено. Ясно?

"Как же меня все достало", —  подумал Уборщик, но вслух сказал:

— Ясно.

Павелецкий вышел из блока, после чего взгляду Уборщика предстал тот самый мутант, запертый под стеклянным колпаком.

Продолжение следует...

Вот и начался ритуал. Что было прежде, я не вижу особо большого смысла, чтобы рассказывать. Прежде культисты прибывали один за другим, в самых обычных повседневных и привычных глазу любого человека одеждах. Но постепенно, они облачались в балахоны, зажигались свечи, что расставлялись в самом центре фабрики, в точно особенном месте. Место же представляло собой пустой жёлоб, в виде окружности, в бетонном полу фабрики, прямо в самом её центре. Для чего оно нужно я так и не понимал, пока не лицезрел своими глазами, о чём я поведаю вам позже.

В центре окружности стоял пастор, облачённый в балахон грязного глиняного цвета. Он держал в руках старый фолиант и, воздав руки к небесам, зачитывал содержимое фолианта. Мне навсегда запомнился его голос. Точнее даже не сам голос, а частота и его глубина, порой мне казалось, что его голос проникал в моё сознание и совсем не хотел из него уходить. В какой-то момент у меня даже заболела голова, и мне пришлось прибегнуть к помощи спасительного ибупрофена. А я между тем продолжал наблюдать, что же будет дальше.

Другие культисты стояли плотной толпой вокруг места силы с пастором в центре. В руках у каждого была свеча, и ещё на что я обратил внимание, что оттенок пламя свечей отличался от одной части толпы к другой. Те кто были ближе к пастору их пламя было ярким, будто ослепляющим, а те кто замыкали толпу, их пламя свечей в руках было слишком тусклым, чтобы хотя бы осветить их руки.

Конечно же, свечи стояли и по периметру всей церкви. Меня всегда удивляла эта любовь сектантов, культистов и религиозников к свечам и их пламени. Ведь свеча, по сути своей, самый простой источник света, если только она не является ароматической.

Когда пастор своим необычным голосом закончил говорить, громкой пронзительной фразой на неизвестном мне языке, из такое ощущение только лишь одних гласных, что складывались в протяжный не заканчивающийся звук, тогда мне, возможно, показалось, что на фабрике задребезжало стекло в ещё незаконченной мебели и занавешенных окнах стенах. Тогда я услышал плач. Плач молодой девушки.

Была бы фабрика в работе в данный момент, или же вся толпа нескончаемо говорила, мне бы ни за что не удалось бы услышать его, но учитывая тишину на фабрике и атмосферу, что в ней царила, женский плач казался пронзительным, казалось, что он сейчас вдребезги разорвёт мои ушные перепонки.

Плач становился всё громче и громче, толпа аккуратно расступалась и освещала светом свечей из своих рук проплывающую среди них женскую фигуру к жёлобу с пастором в его центре.

Ах да, я совершенно забыл вам рассказать об ещё одной детали, что было вместе с жёлобом. Культисты принесли восемь больших камней, желтоватых, с металлическими ручками, и поставили их по восьми направлениям сторон света вокруг желоба. Я не понимал тогда для чего они, и подумал сперва, что они лишь декорация, но всё оказалось гораздо прозаичнее. Это были камни для казни, и первой заключённой в камень оказалась плачущая девушка.

Она так же продолжала реветь и стонать. А когда все камни были заняты ещё семью такими же несчастными, как и она, людьми, у неё уже не оставалось сил, чтобы даже плакать, она просто периодически всхлипывала. Впрочем, так было со всеми, они, практически молча, стояли на коленях, будучи закреплёнными в камни, как в колодки, и ждали своей участи.

Хотя кто знает, быть может, это была и не человеческая усталость, а воздействие нечеловеческих сил на их разум, что уже были внутри них.

Следом пастор произнёс несколько слов, громко и с выражением на всю церковь, и вновь замолчал, как теперь и полностью замолчали несчастные.

Я понимал, что что-то происходит, что сейчас что-то будет в тот момент, но совершенно не понимал, что, и мог только лишь пристально смотреть на всё то, что происходило прямиком перед моими глазами и тщательно записывать всё происходящее на подкорку своего разума.

Всё началось внезапно. Как раз таки с некогда плачущей девушки. На всю фабрику послышался хруст костей, следом звук разрывающейся плоти, звуки потёкшей по камню крови, и звук катящейся практически в центр окружности желоба головы девушки. В тот момент пастор вышел из окружности, взглянув на голову несчастной. На лице девушки застыла гримаса из боли и ужаса. А другие несчастные, что по-хорошему должны были бы издавать хоть какие-нибудь звуки, продолжали, молча стоять в каменных колодках на коленях.

В абсолютной тишине ритуала послышалось чавканье. Всё сильнее и сильнее, а следом голову девушки разорвало на множество осколков из плоти, костей, сухожилий и остатков головного мозга и из глубин её головы появилась муха. Да-да, именно муха! Только не простая, в сантиметр размером, а размером с обычную человеческую голову. Вся в остатках крови и жидкостей человеческой головы, прямо как младенец после рождения.

В тот момент меня начало мутить и я думал, что меня вырвет на месте. Пара позывов была уж точно. И при воспоминаниях меня начинает мутить и сейчас. От всех этих звуков, от всех зрительных воспоминаний, да и от металлического запаха крови, это было отвратительно. А самое отвратительное, что я мог только лишь наблюдать и никак не мог им помочь. Самое большее, что я мог сделать, я уже сделал, позвал Синих Пиджаков, и чуть ли не проклинал уже их, что они так долго.

Пока я отворачивался и приходил в себя, на свет появилось ещё пять мух, и их стало в общем шесть. Они парили в метре от пола, пачкая под собой пол мерзкими жидкостями. Вот отпала голова уже седьмого несчастного для следующего рождения и в толпе были заметны шевеления. Толпа вновь начала расступаться. Они кого-то пропускали, но кого, ведь несчастных было ровно столько, сколько было камней.

Конечно же, это была Вирсавия. Кто же ещё мог быть. Я совершенно не был удивлен тому, что увидел именно её. Учитывая сколько времени, она занимает в моём пересказе и какую важную роль она сыграла в операции в загородном доме. Только вот, что меня по-настоящему удивило, что она была в белоснежном платье, будто свадебном. И порой мне казалось, что оно даже слишком уж какое-то белое. Его цвет въедался в глаза. И хотя белый, это цвет чистоты и невинности, я совершенно не мог этого сказать о Вирсавии.

Она встала рядом с желобом. Оставался ещё один несчастный. Присмотревшись в его лицо, я вспомнил этого человека. Это был тот парень из церкви с невероятно серьёзным лицом и со шрамами возле глаз, что мне многое поведал о Вирсавии. Значит, таким образом, его решили казнить, и чтобы он заодно, а точнее его тело, послужили целям их культа.

У меня вновь появилось невероятно сильное желание, прямо в тот же момент перестрелять всех кто находился в здании фабрики за то, что они сделали, и за то, что они казнили человека, которого мало того, что я знал, но который при этом всём был очень доброжелательным. Мне вновь пришлось сдержать свой позыв и продолжать надеяться, что Синие Пиджаки появятся с минуты на минуту.

Когда из последней головы родилась восьмая муха, все застыли и мухи в том числе. Они разом взглянули своими сетчатыми красными глазами на Вирсавию, как бы приглашая её. Вирсавия послушалась их и вошла в центр окружности желоба, где прежде стоял пастор. Она шла по останкам плоти несчастных, издавая на всю фабрику противный хлюпающий звук, похожий на звук хождения по снежной тающей массе.

Следом мухи окружили её со всех сторон и из их мерзких насекомых пастей вылезли гигантские языки, в несколько метров длинной. Они протянули свои языки к девушке, чтобы обхватить её ими. Обхватили каждую конечность, а остальные обхватили туловище. Их языки обхватывали нежную молодую девичью кожу, закручиваясь, как спираль, а заодно пачкая своей слюной и остатками крови не загорелую бледную кожу, и уже не кристально белое платье.

Их языки не были заменой верёвке или ещё чего-то подобного, нет, они именно захватили её и придерживали, чтобы они спокойно пережила то, что произошло дальше.

Мухи вспорхнули и поднялись вместе с Вирсавией выше к уже открытому культистами окну. И скрылись за близлежащей крышей, смешавшись с туманом и мириадами звёзд.

Герцена 16 (Часть 1)

Цикл рассказов Заозёрный

Заозёрный - цикл рассказов, связанных местом действия - городом Заозёрный. Каждый рассказ вполне самостоятельное произведение, которое можно читать отдельно. История за историей вырисовывает цельную картину происходящего в городе, подводя к развязке.

Свора

Свора. День Второй

Кто не спрятался, я не виноват

7

Старик молчал. Он пил чай большими глотками, время от времени причмокивая губами - звук, напоминающий шаги по мокрому полу. Ольга не могла оторвать взгляд от экрана телефона, где в максимальном приближении виднелся размытый кнопочный блок, похожий на пиксельное приведение. Сосед допил чай, поставил кружку с громким стуком и прищурился - один глаз почти исчез в сети морщин.

- Понимаешь теперь, что это за цифры были на бумажке, и почему об этом Жаркове не известно ничего? - Спросил он тоном человека, спрашивающего о погоде. Его наигранное равнодушие было так искусным, будто он тренировался перед зеркалом всю жизнь.

Ольга едва не хлопнула себя по лбу. Как она могла забыть о записке? Пальцы сами потянулись к галерее телефона, где среди сотен скриншотов лежало то самое фото: "6786768768 Жарков".

- А может, Жарков - это не фамилия, - задумчиво произнесла она, разглядывая цифры, которые теперь казались ей шифром из детской игры.

- Покажи фотографию, - протянул руку Дмитрий Васильевич, и его ноготь, жёлтый от чая и времени, постучал по столу.

Ольга протянула ему телефон, пальцы чуть дрожали - то ли от усталости, то ли от нарастающего возбуждения. Пока старик разглядывал фото, она погрузилась в размышления. Мысли кружились в голове, как осенние листья в воронке водостока. Всё это могло быть плодом воображения старика. Фотографию ведь легко подделать - хоть в фотошопе, хоть другими способами. Его дети или внуки наверняка разбираются в таких вещах лучше её. Но оставался один вопрос: неужели он создал эту подделку и годами ждал, пока какая-нибудь любопытная дура вроде неё полезет в подвал проверять его сказки? Если это так, то его терпению позавидовали бы буддийские монахи, - подумала Ольга. - Хотя, возможно, он просто сошел с ума от одиночества.

- А ваша фамилия точно не Жарков? - спросила она, впиваясь взглядом в морщинистое лицо соседа. Искала малейшую дрожь век, подёргивание губ - что угодно, что выдало бы его. - И кем вы работали, если не секрет? - добавила Ольга, отмечая про себя, как его пальцы слегка сжали телефон при этом вопросе.

- Из тебя, наверное, получится действительно неплохой журналист, - улыбнулся Дмитрий Васильевич, возвращая телефон. Его пальцы оставили на экране заметные отпечатки - следы чая и чего-то ещё. Улыбка старика растянулась, как старая резинка, которая вот-вот лопнет.

- Мне даже кажется, что я знаю, о чём ты подумала. Что этот старый дурак развлекается от безделья. Нет, не я, конечно. Это было бы... - Он замялся, потирая подбородок. - Не знаю какое слово подобрать.

- И всё-таки. - Ольга почувствовала, как собеседник уходит от ответа. Она намеренно сделала голос твёрже, постаравшись добавить стальные нотки в интонацию.

Смех старика грянул, как выстрел из старого револьвера - неожиданно и слегка пугающе.

- Еремеев, моя фамилия. Хочешь паспорт покажу?

- Нет, я просто должна была попробовать.

- Понимаю. Но вопросы правильные. - Дмитрий Васильевич допил чай, оставив на дне кружки тёмный осадок. – Твоя правда, чаще всего самое простое объяснение - самое правильное. Но, видимо, не в этом случае.

- Значит, надо вернуться в подвал и попробовать найти дверь... Вход. - Ольга с трудом переваривала информацию. Мысли путались, как провода на сервере непутёвого системного администратора.

Она с трудом представляла, что будет делать после того, как найдет потайной ход. В её воображении он уже виделся - скрытый под слоем гнилых досок, ведущий куда-то в сторону завода или института, а может, ветвящийся в обе стороны. Мысль о том, куда это всё может завести, мелкой сыпью разбегалась по нервным окончаниям, вызывая смутное чувство тревоги. А что дальше. Рассказать об этом? Вряд ли ей дадут - наверняка это секретные объекты. Кто эти люди и что они проносили в подвал - узнать не удастся. На каком-то этапе, вероятно самом раннем, её остановят здоровенные военные. И они вряд ли предложат травяной чай - скорее, превратят её в очередную «вещь», бесследно исчезнувшую в подвальных глубинах.

- Именно так и нужно сделать, - согласился Дмитрий Васильевич, потирая колено. - Меня лишь смущает, что этим будет заниматься хрупкая девушка. Я бы с радостью занял твоё место, но... - он показал на свои дрожащие руки, - моё здоровье вряд ли выдержит такое приключение.

Он наклонился ближе, и Ольга уловила запах дешёвого табака и лекарственных трав:

- Прошу тебя - не рискуй лишний раз. Не заходи слишком далеко. Оставляй себе путь к отступлению.

- Вы так и не ответили на мой вопрос. Кем вы работали? - неожиданно даже для себя спросила Ольга, чувствуя, как ноготь большого пальца впивается в ладонь.

Старик усмехнулся так, будто только что выиграл партию в шахматы.

- Всё-то ты помнишь, - Он покачал головой. - Да ничего особенного, если честно. Просто проверял тебя немного. А так, я всю жизнь крутил гайки в городском автопарке.

- Ясно, - равнодушно протянула Ольга, хотя, собственно, что она ожидала услышать.

- Да, работа не самая интересная, согласен.

- Извините, я не это имела в виду, - Ольга провела рукой по лицу, пытаясь избавиться от неприятного чувства тревоги. - Но вы же понимаете, что если я и найду эту дверь, открыть её вряд ли получится. Кто бы там ни был, они наверняка заварили её намертво - и снаружи, и изнутри. На века.

Старик задумчиво постучал пальцами по столу, словно отбивая морзянку:

- А ты попробуй код ввести. Тот самый, из записки. Вдруг механизм ещё работает? Может быть они не убрали его совсем, а перенесли. Я признаться не искал толком.

Ольга, сжимала в руках кружку с остывшим чаем, и хмурилась, переваривая его последние слова. Они царапали её, как наждачка, оставляя неприятный осадок. Её мнение о соседе менялось с каждой его фразой, будто кто-то крутил ручку калейдоскопа: то он казался безобидным чудаком, то скользким типом, от которого лучше держаться подальше. Доверять ему? Никаких причин. Не доверять? Тоже. Всё, что у неё было, — это смутное чувство, будто в его словах притаилась ложь

Разве можно остаться равнодушным, узнав о такой находке? На его месте она бы не раз спустилась в подвал. Она бы водила пальцами по шершавым, покрытым липкой грязью стенам, выискивая каждый шов, каждую трещину, лишь бы убедиться, что этот чёртов кнопочный блок, о котором он ей рассказал, исчез без следа.

Но она не он. И влезть в его голову, чтобы понять, что он скрывает, было невозможно. Ольга откинулась на спинку стула, скрипнувшего, как старые кости. Её пальцы нервно теребили край кружки, а мысли кружились вокруг одного: если он так спокоен, то либо он врёт, либо знает что-то, чего не говорит. В любом случае, этот подвал хранил больше, чем просто сырость и паутину. И ей нужно было самой в этом убедиться.

- И всё-таки должен с тобой не согласиться насчёт заваренных дверей, - Дмитрий Васильевич почесал щетинистый подбородок, оставляя на коже красные полосы. - У них не так много подобных лазов. Скорее всего, пока этот скомпрометирован, пользуются другим. А потом, когда шумиха уляжется... - Он сделал многозначительную паузу, показывая желтые зубы в усмешке. - Даже если это госструктуры - те, кто ходил сюда, занимаются чем-то таким, что нужно скрывать. Возможно, и от самого государства.

Его пальцы выстукивали по столу ритм, будто он набирал код на воображаемой панели управления.

- Им нужен запасной выход, понимаешь? Как крысам в подполе.

- Всё возможно. - Отстранённо ответила Ольга. Её взгляд утонул в паутине трещин на стене, где отслоившаяся краска складывалась в подобие карты забытых подземелий.

- Спущусь завтра. – Сказала она, чувствуя, как ключ в кармане впивается ей в бедро. Проверю код, если найду устройство, и уйду. Даже если за той дверью окажется вход в иной мир или золото Креза. Развернусь и уйду. И вы узнаете первым. Обещаю.

Дмитрий Васильевич издал звук, средний между кашлем и смешком. Чай в кружке давно остыл, оставив на стенках коричневые подтёки, похожие на кровяные прожилки. Говорить им было больше не о чем. И Ольга поспешила покинуть квартиру старика. Он довёл её до входной двери и уже когда она почти переступила порог квартиры, взял её за руку.

- Будь осторожнее там внизу.

Ольга ничего не ответила и вышла на лестничную площадку

За её спиной щёлкнул замок, как ей показалось - слишком быстро и слишком громко.

Продолжение следует...

Авторский канал - t.me/writer_path