CreepyStory

5. Ведьмы и ведьмаки, фамильяры, домовые.

6. Темные ритуалы. Обряды. Ритуалы и запреты. Старинные обряды, найденные записи, книги, дневники.

7. Детективное агентство. Мистические расследования.

8. Призрачный автобус.  Транспорт, который увезет в странные места. Поезда и дорожная мистика.

9. Охотники на нечисть.

10. Коллекция странных вещей. Поиск и добыча артефактов.

11. Архивы КГБ, НКВД  — мистические расследования.

12. Мистика и ужасы в сеттинге СССР. Ужасы в пионерском лагере, советской школе, комсомольцы, пионеры, строители БАМа, следствие ведут ЗНАТОКи— можно использовать все

В этом конкурсе наших авторов поддерживают:

Обширная библиотека аудиокниг Книга в ухе , где вы можете найти аудиокнигу на любой вкус, в любом жанре - обучение, беллетристика, лекции, и конечно же страшные истории  от лучших чтецов, и слушать, не отрываясь от своих дел - в дороге, при занятиях спортом, делая ремонт или домашние дела. Поможет скрасить ваш досуг, обрести новые знания, интеллектуально развиваться.

Призы:
1 место  12500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

2 место  9500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории, которая ему понравится больше всего.

Озвучка от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС всем призовым историям, а так же тем, кто в призовые не попал, но сделал годноту. Вашу историю услышат десятки тысяч людей.

В истории вы можете замешать все, что вам угодно: колдуны и ведьмы, городское фэнтези с крипотой типа “Тайного города” и “Дозоров”, команды искателей артефактов, поиск и ликвидация нечисти различной, коллекции странных вещей,
Архивы КГБ, НКВД, мистика в СССР,  деревенские, лесные ужасы, охотничьи байки, оборотни,  городские легенды, любую славянскую мифологию, легенды севера, шаманы. Была бы интересна детективная составляющая в такой истории. Мистика, крипота, но, пожалуйста, без излишних живописаний "кровькишки и далее по тексту", так же не надо политики, педофилии, и обсценной лексики.

И не забывайте про юмор. Порадуйте ваших читателей и слушателей.

Непременные условия:
Главный герой мужского пола, от 18 лет.

Частый вопрос- почему такая гендерная дискриминация? Отвечаю. Потому что чтец - взрослый мужчина с низким голосом, а так же у героя такого возраста больше возможностей действовать и развиваться в сюжете, учитывая наше правовое поле.

Локация - территория России, бывшие страны СНГ, Сербия, Польша. Если выбираете время происходящего в истории - современность или времена СССР.

Заметка новичкам. Один пост на Пикабу вмещает в себя до 30 тыс знаков с пробелами. Если вы превысите заданное кол-во знаков, пост не пройдет на публикацию. Длинные истории делите на несколько постов

Условия участия:
1.В конкурсе могут участвовать произведения (рассказы), как написанные одним автором, так и в соавторстве. От одного автора (соавторов) принимается не более трех текстов. Текст должен быть вычитан, отредактирован!

2. Опубликовать историю постом в сообществе CreepyStory , проставив тег "конкурс крипистори”

3. Скинуть ссылку в комментарии к этому посту с заданием. Это будет ваша заявка на участие. Пост будет закреплен в сообществе на первой позиции. Обязательно.

4. Делить текст на абзацы-блоки при публикации на Пикабу.

5. Принимаются только законченные произведения, отрывки из романов и повестей не принимаются.

6. На конкурс допускаются произведения нигде ранее не озвученные.

7. Не допускаются произведения разжигающие межнациональную и межрелигиозную рознь и противоречащие законам РФ. Не принимаются политизированные рассказы.

8.Объем от 35 000 до 80 тысяч знаков с пробелами. Незначительные отклонения в плюс и минус возможны.

9. Все присланные на конкурс работы оцениваются организатором, но и учитывается рейтинг, данный читателями.

10. Не принимаются работы с низким качеством текста — графомания, тексты с большим количеством грамматических и стилистических ошибок. Написанные с использованием ИИ, нейросети.

11. Отправляя работу на конкурс, участник автоматически соглашается со всеми условиями конкурса.

12. Участие в конкурсе априори означает согласие на первоочередную озвучку рассказа каналом ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС

13. Организатор имеет право снять любой текст на любом этапе с конкурса в связи с деструктивным поведением автора, а так же за мультиаккаунты на ресурсе.

Так же принимаются к рассмотрению уже готовые произведения, нигде не озвученные, опубликованные на других ресурсах, с условием, что публикация будет сделана и в нашем сообществе CreepyStory

Подписчики сообщества, поддержите авторов, ставьте плюсы, или минусы, если вам не понравилось, комментируйте активно, я буду читать все, и чтобы выбрать достойных, буду тоже ориентироваться на ваши комменты.

Обнимаю, удачи! Ваша Джурич.

Маленькая памятка от меня для авторов, от души душевно, без всякого принуждения.

КАК НАПИСАТЬ РАССКАЗ ПОД ОЗВУЧКУ?

1. Помните про правила первых трех абзацев. Начинайте рассказ с того, что зацепит читателя ( далее, и слушателя) и заставит его прочесть вашу историю. Классический пример - " Все смешалось в доме Облонских..." И каждый, кто прочел, задался вопросом, что же там происходит? Читает дальше.

Не берите в начало штампы. Например, "... он проснулся, потянулся, пошел ставить чайник..", никаких описаний погоды-природы за окном, и вообще, старайтесь быть оригинальными. Про природу-погоду пишут миллионы в начале своих историй. Чем вы будете отличаться от остальных?

Не начинайте рассказ с диалогов. Это просто, да. Но слушатель не поймет, кто разговаривает, зачем говорит и почему. Для него это голоса из ниоткуда. Скорее всего, слушатель подумает, что пропустил начало рассказа, и просто выключит неинтересное аудио. Да, и как сказал один писатель :  «Болтовня для завязки хороша только в порнухе».

2. Не берите множество персонажей в "один кадр". В диалоге участвуют двое, третий молчит, совершает какие-то действия ( может быть). Помните, что чтец не вывезет одним голосом озвучить мальчика, девочку и еще одного мальчика, например, и чтобы слушатель не запутался - кто что говорит. Объяснение происходящего на диалогах - тоже в топку.

3. Всегда помните, что в истории должны быть задействованы запахи, звуки и тактильные ощущения персонажей. Одевайте своих персов. Это можно даже подать через комментарии к диалогам, не обязательно тщательно прописывать это в тексте.

" — Да, — Мишка нахмурился, и задергал пуговицу на своей клетчатой рубашке. "

4. Всегда думайте, на каком моменте слушателю станет неинтересно, и он выключит ваш рассказ. Конкуренции море . Поэтому - не растягивайте, не размазывайте не интересное никому самокопание Главного Героя, или какие-то факты из его жизни, которые можно описать в двух предложениях. Не описывайте длительные поездки, унылую жизнь Главного Героя в деталях.

5. Саспенс. Нагнетайте обстановку. Иногда это страшнее, чем то, что происходит в экшене.

6. Логика. Должна незыблемо присутствовать в сюжете, в действиях всех персонажей.

7. Факты. История. Оружие. Ройте инфу. У вас есть Гугл. Информация по месторасположению локации , которую вы выбрали, километраж дороги, по которой едет Главный Герой, населенные пункты, все должно быть как в реале. Внезапно может появиться в комментах чел, который там живет, и заорать, что "вы все врёте, не так у нас".

8. Старайтесь не слить концовку)

9. Добавьте шуточек. Дайте людям отдохнуть, читая и слушая вас. И так все напряжены до предела.

10. Фразы в диалогах и комментарии к ним. … — сказал он, ответила она, воскликнул он (после восклицательного знака), спросил он (после вопросительного). В озвучке частые комменты подобного типа звучат навязчивым повтором, лучше использовать комменты, отображающие либо действия персонажей, либо их эмоции. Как пример - можно послушать озвучку “Понедельник начинается в субботу”, и с 5 минуты посчитать слово “сказал”. Что в чтении приемлемо, в озвучке не очень хорошо.

11. Не надо называть Главного Героя только одним именем в тексте. При озвучке частые повторы имени вызывают раздражение у слушателя. Он в какой-то момент начнет считать повторы, и писать комментарии под видео, сколько было Викторов или Максов за полчаса.

В озвучке это будет выглядеть : макс, макс, макс , макс, макс пошел, макс сел, макс бежал. Через каждые две минуты. Надо найти замену имени, например, называть его по фамилии, профессии, парень, имя уменьшительное, он, мужчина, может кличка у него есть, еще как-то, и, стараться чередовать.

12. Про слова специфические, редко используемые, техническую инфу и англицизмы. Читателю, как и слушателю, должно понятно быть каждое ваше слово в тексте. Писать надо как для детей, чтобы любое слово было понятно даже Ирине Борисовне из деревни Волчехвост, Хтонического района, 65 лет, пенсионерка, всю жизнь на скотобойне проработала. Это непременное правило. И тогда слушатель будет вам благодарен. Выкручивайтесь, объясняйте. Даже если очень не хочется.

13. Еще хочу посоветовать навесить на Гуглдок программу "свежий взгляд". Отличная вещь, на проверку близких повторов однокоренных, чтобы не пропустить. Вы улучшите свой текст, это 100%.

14. То, что правильно и логично сложилось в вашей голове, может быть непонятно читателю, а уж слушателю тем более. У каждого свой опыт жизни, образование. Им все надо объяснять, как детям. Какие-то понятные вещи для вас, могут быть просто недоступны пониманию других людей. Допустим, автор пишет “в метро включилось тревожное аварийное освещение”. Вот это читает пятнадцатилетний мальчик, из села в Челябинской области. Никогда он метро не видел, кроме как в интернете видео и фото. Аварийку там не демонстрируют. Как он сможет вообразить, почему оно тревожное? Чем тревожит? Он свет такой никогда не видел. Свет зеленый? Синий? Красный? Какой? Внимание к деталям.

15. Ничего не бойтесь, пишите! Ваш читатель вас найдет. А слушатель будет благодарен за нескучно проведенное время.

И в прошлый раз просили “прозрачнее объяснить условия участия и победы”.
Ребят, просто напишите интересную историю, с учетом того, чтобы интересна она была не только вам лично, как автору, а и большинству людей. От себя лично прошу, не надо никаких розовых соплей любовных, лавкрафтовщины и “одноногих собачек”. Кто не знает что это:
Одноногая собачка — условное обозначение чего-то очень жалостливого, нарочито долженствующего вызвать в зрителе приступ немотивированных едва сдерживаемых рыданий, спекулирующего на жалости.
Изначально происходит вот из такого боянистого анекдота:

Бежала одноногая собачка, подняла ножку чтобы пописать. И упала на животик.

Да будет свет, мир, и крипота!)

Черт, как же холодно. Зубы выбивают дробь, даже сквозь три слоя термобелья и толстый полярный комбинезон. А ведь я всего-то на пять минут выскочил покурить. Пять минут, которые кажутся вечностью на этой проклятой базе «Восток-7».

Затягиваюсь, чувствуя, как обжигающий никотин впивается в легкие – единственное, что сейчас согревает. Вокруг – кромешная тьма, лишь тусклый свет фонаря выхватывает из мрака заснеженные корпуса станции и колючую проволоку ограждения. Тишина такая, что звенит в ушах, давит на виски. Такая, что слышно, как поскрипывает снег под моими ботинками.

Здесь, в Антарктиде, время течет по-другому. Оно словно замерзает вместе со всем остальным. Дни тянутся бесконечно, сливаясь в одну серую массу из работы, сна и еды. И редких минут, когда можно вот так, в одиночестве, постоять и подумать. Подумать о том, как я здесь оказался, и что меня ждет впереди.

А впереди – ничего хорошего.

Выбрасываю окурок, стараясь не смотреть на то, как он гаснет, утопая в снегу. Не хочу думать о смерти. Ее здесь и так слишком много. Она чувствуется в каждом вздохе, в каждом ледяном порыве ветра, в каждом взгляде, брошенном коллегами.

Возвращаюсь в тепло станции, в этот улей, набитый усталыми, измученными людьми. Здесь, внутри, хоть и тесно, но безопасно. Так, по крайней мере, кажется.

Прохожу по коридору, мимо лабораторий и жилых отсеков. Слышу приглушенные голоса, обрывки разговоров, смех. Люди пытаются создать видимость нормальной жизни, но у них плохо получается. Слишком уж явно читается в их глазах страх. Страх перед тем, что мы здесь нашли.

Я работаю здесь уже полгода. Шесть месяцев ада, который начался с того момента, как наша буровая установка наткнулась на что-то странное, глубоко подо льдом. Что-то, что не должно было существовать.

Это был туннель. Идеально гладкий, словно вырезанный лазером в толще вечной мерзлоты. Туннель, ведущий в никуда. Или, может быть, в ад.

Мы отправили туда исследовательскую группу. Четверо лучших из нас. Вернулся только один.

Он был в ужасном состоянии. Потерянный взгляд, дрожащие руки, бессвязная речь. Он твердил что-то о тьме, о голосах, о чем-то, что ждет внизу.

А потом его нашли мертвым в своей комнате. Вскрытие показало обширный инсульт. Но я видел его глаза. Он умер от страха.

После этого все изменилось. Командование прислало сюда военных. Базу обнесли колючей проволокой, установили камеры наблюдения. И нам приказали продолжать работу.

Мы копаем дальше. С каждым метром, пройденным вглубь, тьма сгущается. И я чувствую, что мы приближаемся к чему-то ужасному.

Захожу в свою комнату. Здесь царит такой же кавардак, как и в моей голове. Разбросанные бумаги, книги, пустые банки из-под энергетиков. Мой маленький островок хаоса посреди этого ледяного ада.

Сажусь за стол и открываю свой дневник. Я пишу сюда каждый день, пытаясь сохранить хоть какие-то остатки рассудка.

«День 183. Я больше не могу. Я чувствую, что схожу с ума. Эти голоса… Они преследуют меня во сне и наяву. Они шепчут мое имя, зовут меня вниз. Я знаю, что там внизу что-то есть. Что-то древнее и злое. И оно хочет, чтобы я пришел.»

Вздрагиваю, услышав стук в дверь.

– Войдите, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

В комнату входит Макс, мой коллега и, наверное, единственный друг на этой проклятой базе.

Он выглядит таким же измученным, как и я. Мешки под глазами, осунувшееся лицо.

– Привет, Дим, – говорит он, присаживаясь на край кровати. – Как ты?

– Да как обычно, – отвечаю я. – Пытаюсь не сойти с ума. А ты чего такой грустный?

– Да вот, – вздыхает он. – Говорят, сегодня ночью снова будут спускать группу в туннель.

У меня холодеет внутри.

– Кто идет?

– Я, ты и еще двое военных.

– Черт! – вырывается у меня. – Почему мы?

– Приказ, – пожимает плечами Макс. – Командование считает, что мы самые опытные.

– Опытные самоубийцы, – ворчу я. – Знаешь, я не хочу туда идти. Я чувствую, что это конец.

– Я тоже не хочу, – говорит Макс. – Но у нас нет выбора. Если мы откажемся, нас просто расстреляют.

Он прав. У нас нет выбора. Мы заперты здесь, в этой ледяной ловушке, и вынуждены подчиняться приказам. Идти навстречу своей смерти.

– Ладно, – говорю я, вставая. – Пойдем хоть поедим перед этим дерьмом. Может, это наш последний ужин.

Мы идем в столовую. Там, как всегда, шумно и многолюдно. Люди едят, разговаривают, пытаются не думать о том, что их ждет.

Садимся за стол и берем свои порции. Еда, как всегда, отвратительная. Безвкусная масса непонятного происхождения. Но есть нужно. Нужно набраться сил перед тем, как спуститься во тьму.

Во время еды я замечаю, что за нами наблюдает капитан Орлов, командир военной группы. Его взгляд – холодный и пронзительный. Он словно видит нас насквозь. Я отворачиваюсь, стараясь не встречаться с ним взглядом. Не хочу, чтобы он видел мой страх.

После ужина мы идем готовиться. Надеваем свои полярные костюмы, берем оружие, проверяем снаряжение. Я чувствую, как внутри меня нарастает паника. Сердце колотится, дыхание сбивается. Я боюсь. Я ужасно боюсь.

– Эй, Дим, – говорит Макс, кладя руку мне на плечо. – Все будет хорошо. Мы справимся.

Я смотрю на него и вижу в его глазах такой же страх, как и в своих. Но он пытается меня поддержать.

– Да, – говорю я, стараясь улыбнуться. – Мы справимся.

В назначенное время мы встречаемся у входа в туннель. Там нас уже ждут военные, двое здоровенных парней с автоматами. Капитан Орлов подходит к нам и смотрит на нас своим ледяным взглядом.

– Вы знаете, что от вас требуется, – говорит он. – Продолжайте работу. Докопайтесь до сути.

– А если мы что-то там найдем? – спрашиваю я.

– Тогда доложите мне, – отвечает он. – И ждите дальнейших инструкций.

– А если мы не вернемся?

– Это не имеет значения, – говорит он. – Главное – выполнить задачу.

С этими словами он отворачивается и уходит.

Мы переглядываемся.

– Ну что, – говорит Макс. – Пошли?

Я киваю. Мы включаем фонари и начинаем спускаться в туннель. Тьма окутывает нас со всех сторон. Свет фонарей едва пробивает эту густую, липкую тьму.

Мы идем вперед, шаг за шагом, стараясь не издавать лишних звуков. Слышно только наше дыхание и тихий шорох наших ботинок по ледяному полу.

С каждым метром, пройденным вглубь, становится все холоднее и страшнее. Я чувствую, как мои волосы встают дыбом. Мне кажется, что за нами кто-то наблюдает. Вдруг один из военных останавливается.

– Что такое? – спрашивает Макс.

– Я что-то слышал, – отвечает он. – Какой-то шорох.

Мы прислушиваемся. Действительно, впереди слышится какой-то тихий шорох. Словно кто-то ползет по туннелю.

– Может, это крысы? – предполагаю я.

– Здесь нет крыс, – говорит Макс. – Здесь вообще ничего живого нет.

Шорох становится все громче. Он приближается к нам.

– Готовьте оружие! – командует Макс.

Мы достаем свои пистолеты и направляем их в темноту. Шорох останавливается. Наступает тишина. Такая же звенящая и давящая, как снаружи.

И вдруг из тьмы вырывается что-то. Что-то огромное и мерзкое. Оно набрасывается на военных, сбивает их с ног. Я не успеваю ничего понять. Вижу только мелькающие тени, слышу крики и хруст костей. Потом все стихает.

Я стою, как вкопанный, и смотрю на то, что осталось от военных. Их тела разорваны на куски, кровь заливает все вокруг. Меня тошнит. Я чувствую, как к горлу подступает рвота.

– Бежим! – кричит Макс, хватая меня за руку.

Мы бежим обратно, к выходу из туннеля. Бежим, не оглядываясь, стараясь не думать о том, что нас преследует. Но это бесполезно. Я чувствую его дыхание у себя за спиной. Чувствую его зловонный запах.

Оно догоняет нас.

Мы выбегаем из туннеля и видим, что вход завален обломками. Мы в ловушке. Оборачиваюсь и вижу его. Оно огромное, покрытое слизью и грязью. У него множество щупалец и огромная пасть, полная острых зубов. Оно смотрит на нас своими красными глазами, полными ненависти.

– Ну что, – говорит Макс. – Похоже, это конец.

– Да, – отвечаю я. – Похоже, это конец.

Мы берем свои пистолеты и готовимся к последней битве. Но мы знаем, что у нас нет шансов. Оно бросается на нас.

…Я проснулся.

Холодный пот заливает мое тело. Сердце бешено колотится. Я в своей комнате на базе «Восток-7». Все вокруг так же, как и раньше. Те же разбросанные бумаги, книги, пустые банки из-под энергетиков.

Смотрю на календарь. День 183. Тот же самый день. Я в ловушке. Во временной петле. И я знаю, что это будет повторяться снова и снова. До тех пор, пока мы не докопаемся до конца. До тех пор, пока мы не выпустим это зло наружу. Но я не сдамся. Я буду бороться. Я найду способ остановить это безумие. Я должен. Иначе этот ад никогда не закончится.

Я встаю с кровати и иду в столовую. Нужно поесть. Нужно набраться сил. Нужно подготовиться к следующему спуску в туннель. Я иду навстречу своей смерти.

Снова. И я знаю, что она ждет меня.

Во тьме.

…

Из дневника Дмитрия.

«Что есть реальность? Лишь то, во что мы верим. А что есть вера? Лишь тень сомнения, отбрасываемая разумом. Мы – узники собственных мыслей, пленники иллюзий, сотканных из страха и надежды. Истина – холодная, безжалостная, обнаженная – лежит погребенной под толстым слоем лжи, которую мы сами себе рассказываем. И лишь единицы способны отважиться взглянуть ей в лицо, даже зная, что этот взгляд может сжечь их дотла.

Юмор? Ах, юмор – это петля, накинутая на шею отчаяния. Смех – это предсмертный крик обреченного, осознавшего абсурдность своего положения. Ирония – это лед, которым мы пытаемся заморозить боль. Но боль всегда возвращается. Она ждет нас в темноте, в тишине, в отражении собственных глаз.

Судьба? Ха! Судьба – это игра в кости, в которую играют боги, а мы – лишь пешки на доске, слепо подчиняющиеся их воле. Нам кажется, что мы выбираем свой путь, но на самом деле мы лишь марионетки, дергающиеся в такт чужой мелодии. И когда приходит время, нас просто сбрасывают в ящик, забывая о нашем существовании.

Так что же остается? Отчаяние? Безумие? Или смирение? Я не знаю. Я лишь знаю, что я устал. Устал от лжи, от боли, от страха. Я хочу покоя. Я хочу забвения. Я хочу просто исчезнуть. Но даже этого мне не дано. Я обречен вечно блуждать в лабиринте собственных мыслей, вечно преследуемый тенями прошлого.

И все же… даже в этой кромешной тьме я вижу слабый луч надежды. Надежды на то, что кто-то когда-нибудь узнает правду. Надежды на то, что мое страдание не было напрасным. Надежды на то, что справедливость восторжествует.

Но я знаю, что это всего лишь иллюзия. Иллюзия, которая помогает мне продержаться еще один день. Иллюзия, которая позволяет мне сохранить остатки рассудка.

Иллюзия, которая… просто есть.»

Поначалу к ней в больницу постоянно приходили одноклассники, рассказывали про уроки, экскурсию в зоопарк, что танцевальный кружок, в который Ира так хотела попасть, наконец открыли, а новая учительница музыки очень строгая и часто кричит. Потом ребята стали появляться все реже, иногда заглядывала только подруга Дашка, но и эти встречи были какими-то формальными, Ира понимала, что в школу она уже не вернется, а уж занятия танцами теперь ей точно не светят, подруга тоже все понимала, на лето она уехала к бабушке, а потом так и не пришла.

Любимым занятием Иришки теперь стало смотреть в окно, родители даже поменялись с ней комнатами, у них была угловая, одно окно выходило на соседскую панельку, а второе на сквер, днем Ира смотрела на гуляющих людей, беспечных детей, мам с колясками, местных пенсионеров, выгуливающих своих собачек, ей нравилось придумывать им имена и прозвища, представлять, как они живут, наблюдать за деревьями и небольшим прудом, за окном кипела жизнь, такая привычная, но такая недосягаемая. Иногда мама возила ее гулять на коляске, но Иришке это жутко не нравилось, все на нее глазели, словно на экспонат в музее, кто-то бросал взгляды полные сочувствия и жалости, а кто-то шарахался, словно инвалидность - это заразно, кто-то постоянно шептался за спиной или осуждающе цокал языком. Маме тоже все это не нравилось, она итак была вымотана, постоянно пила какие-то таблетки «от нервов», поэтому прогулки были нечастыми.

Вечером же Ира перемещалась ко второму окну, она смотрела на соседскую панельку. Люди возвращались с работы, зажигали свет, готовили ужин, смотрели телевизор, делали с детьми уроки, в выходные собирались компаниями. Кого-то из жильцов она знала лично или по рассказам родителей, кому-то просто придумывала имена, фантазировала кем они работают, что делают, когда уходят из дома.

***

- Ты только посмотри! Настоящий командирский, у деда такой был, - папа вытащил из-за спины старый бинокль времен войны, - Случайно наткнулся, женщина дом купила старый, вот вещи прошлых хозяев продает. Теперь ты - настоящий разведчик!

Папа помог отрегулировать бинокль и показал, где можно покрутить, чтобы приблизить картинку. Да, это был действительно лучший подарок, Ира даже смогла разглядеть розовый ошейник на болонке в сквере, а ведь она звала эту собаку Тузик и была уверена, что это мальчик.

Не сразу она заметила на бинокле надпись, она не была выгравирована, скорее чем-то нацарапана, но буквы были отчетливо видны. «ОББНВУ», может, это такие войска или название части, какая-то аббревиатура? «БОБВУН» или «ВОНБУБ»? Иришка погладила буквы, сколько же лет прошло, жив ли тот, кто их нацарапал? Она вспомнила дедушку-ветерана из дома напротив, видела его Ира редко, тот обычно закрывал вечером толстые бордовые шторы, но иногда долго всматривался в темноту, может, как и она, глядел в окна соседей, а, может, просто думал о чем-то своем, далеком.

Перед сном девчушка долго меняла местами буквы, пытаясь расшифровать загадочную надпись.

***

На берегу извилистой речушки, опустив ноги в воду, сидел смуглый мужчина, он подставлял лицо солнцу и смешно щурился, рядом валялись истоптанные грубые сапоги, старая винтовка и каска с красной звездочкой, в которой почему-то была дырка. Мужчина потянулся и начал ощупывать карманы гимнастерки, словно что-то искал:

- Да, где ж эти чертовы папиросы опять? - он внезапно повернул голову и уставился на Иру, - Малая, а ты здесь откуда, мамка где?

- Спит… Наверное, - растерялась она, он что же видит ее?

- Спит, - хмыкнул мужчина, - Ты бы тут не разгуливала, немцы рядом совсем, я вон догулялся, - он хрипло рассмеялся и похлопал огромной ладонью по каске с отверстием, - Есть хочешь? Жаль у меня конфетки нет, папиросы и те где-то обронил. Чего молчишь? Не бойся, не обижу! Как звать-то?

***

- Ира, - все также тихо и удивленно ответила девочка.

- Ирина, хорошее имя, у меня жену так звали, - мужчина замолчал, отвернулся и уставился на реку.

- Бубнов! - закричал кто-то со стороны леса, - Где тебя черти носят? Воду неси давай!

«БУБНОВ» - успела понять она прежде, чем все перед глазами потемнело и река с мужчиной пропали.

***

Утром Ира долго ковыряла остывшую кашу, есть совсем не хотелось, сон казался таким настоящим и живым, что никак не хотел отпускать. Кто этот мужчина, что с ним случилось?

- Мам, а по фамилии можно узнать, что с человеком случилось? - Иришка спросила она.

- Ну, теоретически, если знать дату и место рождения, родственников, но сложно… А что?

- Да, бинокль…

- А, хочешь узнать, что с владельцем? - мама обрадовалась, Ира наконец-то чем-то заинтересовалась за долгое время, - Наверное, какой-то ветеран, если вещи его продают, то, возможно, умер и скорее всего местный, поспрашивать можно или в комитет ветеранов сходить. А фамилию ты откуда знаешь?

- Прочитала, - ответила она тихо, не хотелось говорить маме про сон.

- Ой, покажи-ка, сама прочитала? - мама очень обрадовалась, а девочка достала бинокль, - Действительно, Бубнов. Долго разбирала? У папы на заводе музей фронтовиков есть, хочешь с него начнем?

- Нет, мам, я так уж… Просто спросила, - не хотелось отвлекать папу, да еще и каких-то женщин в музее, вдруг бинокль заберут как экспонат или найдутся родственники.

После завтрака Иринка занялась обычными для себя вещами, но с биноклем все стало гораздо интереснее. Она разглядывала привычных обитателей сквера, тетя Лена опять грустно плелась с работы, она была медсестрой в детском отделении больницы, Ира хорошо ее помнила, смотрела та в самую душу и шептала «пусть все хорошо будет, все хорошо будет», были и другие, но тетя Лена действительно жалела всех деток, искренне сопереживала: «Ты сейчас потерпи, будет больно, но зато потом все наладится, так надо, хочешь, поплачь». Мама с кем-то говорила, что у тети Лены умер сын, давно, поэтому она и работает в больнице, Ирка всегда ее обнимала, дарила рисунки и дурацкие бумажные цветы, она не видела как ревела тетя Лена в сестринской после, как звала своего Никитку, как выла на его детскую фотографию.

Потом Иришка наблюдала за Аделией Эрнестовной, это была очень элегантная бабуля с поджатыми губами и совершенно невоспитанным шпицем, который метил даже детские коляски и тявкал по любому поводу. Эрнестовна была одета с иголочки, как всегда, лиловое пальто и розовый берет, Ира редко смотрела фильмы, но она определенно напоминала ей Мисс Амбридж, такая же высокомерная и абсолютно уверенная в собственной правоте.

Потом Ира как обычно переключилась на детскую площадку, теперь было четко видно, что у женщины, которая вечно на всех кричит, весьма дорогая куртка, огромные губы, прямо как в маминых журналах, и светлые джинсы. «Кто ж с маленькими в такой одежде гуляет» - думала она и смеялась, вот и стало ясно, почему та тетка всегда орет. Рядом гуляла ее любимая парочка: мальчик просто ковырял песок, а его мама строила рожицы и пыталась чем-то занять сына, жаль, бинокль не передает звуки, но это точно хорошая мама, как Иркина, не то что та, губастая в белых штанах.

Вечером пришел папа, за ужином заговорщицки подмигивал, потом спрашивал про бинокль. Ириша была очень благодарна, рассказала как было весело днем, а потом немного притихла. Говорить ли про сон? Папа был очень рад, не к чему его тревожить.

***

Тетя Лена погасила в квартире свет, погладила фотографию сына, стоявшую на прикроватной тумбочке, «Спокойной ночи, мой хороший».

- Мам! - раздался откуда-то издалека тихий писк.

- Что? - сквозь сон пробормотала она, а потом как молнией ударило, - Никита?

- Мам!!! - не унимался голос.

- Ты где? Где мне тебя искать? - Елена совсем проснулась и неуклюже встала с кровати, нащупывая ногами тапочки.

- Мам! Мам! Мам! - звуки доносились где-то за окном.

Тетя Лена собралась с мыслями, накинула халат и аккуратно открыла окно. На подоконнике, на девятом этаже каким-то чудом сидел маленький рыжий котенок, он не пищал, он кричал:

- Мам, Мам, Мам!

- Господи, бедный, ты откуда здесь? - плакала Елена, - Неужели Никитка мой вернулся? - какая бредовая мысль, но такая приятная, и такая четкая.

- Мам, - ответил котенок.

- Никита, - позвала она.

- Мам! Мам! - ответил котенок.

Женщина схватила рыжего и потащила домой, она еле отпустила его поесть, нарезала остатки докторской, налила воды в любимую тарелку Никиты и все смотрела, «даже шерсть такого цвета, как волосы у Никиты».

Иришка ясно видела все от начала до конца, рядом стоял Бубнов в форме и нелепо улыбался, оказалось, у него нет нескольких передних зубов, она увидела, когда тот смеялся, ведь тетя Лена накупала котенка и, порывшись в антресолях, нашла пеленку с утятами, куда и закутала рыжего Никитку. Это было очень мило, но слезы сами потекли по иркиным щекам.

- Запомни, мелкая, женщине надо заботиться, хоть о ком-то, хоть о кошаке, особенно, если дитя пропало, любовь отдавать, женщины такие, для себя жить не умеют. Ты маленькая еще, не поймёшь… - выдал он и исчез так же внезапно, как появился.

***

Вечером Ирка смотрела в окна, с биноклем все стало сильно интереснее, она даже видела, что Славик действительно делает уроки, а не притворяется, как всегда говорила тетя Таня. У Славки горели глаза от математики и решения примеров, но на литературе тот всегда вздыхал. «Аналитический склад ума» - говорил когда-то папа… Тетя Таня выписала Славке звонкую затрещину, Ира не слышала звук, но четко его представляла, мальчик пытался не разреветься, а мать продолжала орать над ним. «Бедный Славик, если б ты сломал позвоночник вместо меня, твоя мама была бы добрее, точно».

Спать совсем не хотелось, мысли в голове путались, Иришка все думала, сколько же боли и переживаний принесла своим родителям после аварии, пыталась вспомнить, а какими они были до. Как-то они с Дашкой сбежали с последнего урока, у них во дворе окотилась бездомная кошка, все только и говорили о трех маленьких котятах в коробке, которые уже открыли глазки. План был четким: сказать вахтерше, что они отпросились, купить корм и найти кошку, Валера рассказал, что кошка живет в подвале, окно у третьего подъезда его дома, если кошку покормить, то она, возможно, покажет котят. План провалился, в магазине они встретили маму Дашки, та была очень удивлена, потому что точно знала, когда должны закончится уроки. Дома Иру ждала злая мама, неделю назад ее еще и сократили на работе, она итак была чернее тучи, а тут еще и Ира с прогулом. Она ждала, что мама будет кричать, ругаться, возможно, накажет, но та просто стояла и плакала, сначала по щекам полились просто редкие крупные слезы, потом мама начала всхлипывать, а в итоге просто разрыдалась и не могла остановится. Иришка вжалась в стену, совершенно не понимая, что происходит, маму было очень жалко, но она не решалась подойти. «Да, за что мне это все? Что я сделала? В чем виновата?» - плакала она. Ира не выдержала и кинулась к маме, начала обнимать ее: «Мамочка, я больше так не буду, все наладится, не плачь пожалуйста, не плачь, давай я тебе копилку свою отдам, все хорошо будет, не плачь!». Когда мама успокоилась и погладила ее по голове, они договорились не говорить об этом папе

***

- Слав! Славик! Малыш, ты где? - Татьяна стояла посреди больничного коридора, расходящегося во все стороны лестницами и закутками палат.

- Славка! Ты чего? - она брела наугад, ведомая лишь своим сердцем.

В конце коридора слабо светилась надпись «оперблок, стерильно», она хотела зайти, но там стоял Бубнов, он не смеялся как раньше, скорее был сердит и печален, просто покачал головой:

- Дети - это счастье, они должны быть нужны, ты не ценишь сына, поэтому я заберу его. - холодно отрапортовал Бубнов.

- Нет! - закричали одновременно Ирка и тетя Таня, - Не смей! Хороший он, хороший, это я - дура истеричная, забери меня, если надо, а его не трогай, он способный и добрый! - тетя Таня опустилась на колени и пыталась ловить ртом воздух, было видно, что она задыхается.

Ириша проснулась в ужасе, в холодном поту, было страшно, как бы спросить у мамы? Как?

***

- Кушай, пусенька моя, моя ж ты хорошая, - Эрнестовна кормила собачку и все косилась на ноутбук, разрывающийся в истерике от звонка.

- Бабушка, привет, - на экране появилась маленькая хрупкая блондинка, - Маме плохо, что мне делать?

- Начнем с того, что твоей маме всегда плохо, - поджала губы Эрнестовна, - надо было мать слушать, а не от быдла рожать!

- Бабушка, ей, правда плохо, я домой пришла, а она хрипит, что мне делать? - билась в панике внучка.

- А что ты сделаешь? Вот написано человеку на веку помереть рано, судьба… - затянулась она папиросиной, смотря в окно.

- Не зря мама говорила, что ты мразь полная! - разревелась девушка и сбросила звонок.

- Поминки только хорошо сделай, чтоб мне стыдно не было!

Бубнов стоял посреди комнаты и целился винтовкой в шпица, тот тявкал и совершенно не понимал, что происходит. Эрнестовна подняла-таки голову от подушки, оскалилась, как дворняга:

- Чего надо, солдатик? На понт берешь? Я таких как ты повидала, папаня частенько дружков своих водил-сидельцев, зато все ветераны, да? - лицо ее скривилось, выражая полное презрение, - Я вас, мужиков, на дух не переношу, красноармейцы чертовы! Что вам мой Ульрих сделал? - гримаса отчаяния, боли и ненависти исказила ее лицо, а Бубнов вскинул винтовку.

- Ах, ты, фрицева подстилка!

- А, пусть и так! Чего я в жизни видела? Голод да вшей, затрещины мамкины? Он мне конфеты носил, я, может, первый раз в жизни сладкое ела, - голос Эрнестовны начал дрожать, - Велик ли выбор был? Либо с Фрицем спать, либо с мамкой на расстрел. Как думаешь, в 13 лет какой выбор? А как думаешь от фрица понести, а их ваши из деревни выгнали? Меня соседи чуть не забили, как мне было?

- Всем трудно было, дочь зачем бросила?

- Не дочь она мне, отродье, я свое отмотала, искупила вину, знать ее не хочу!

Бубнов выстрелил, ему хотелось смотреть, что она страдает, но Эрнестовна прижимала руки к груди и все просила за себя. Ира зажмурилась, она ревела, ей было жалко маленького, пушистого, хоть и местами невоспитанного шпица, смотреть не хотелось.

- Это сон, это просто сон, мне это снится, никто не умер! - повторяла она утром.

***

Такого разбитого состояния не было даже в больнице, все тело ныло, глаза совершенно не хотели открываться, голова болела, а суставы ломило. Мама сильно забеспокоилась, когда поняла, что Ира не хочет вставать, хлопотала вокруг кровати, пыталась покормить с ложки и что-то бесконечно болтала. Она набралась смелости и спросила:

- Мам, а помнишь Аделию Эрнестовну?

- Господи, с чего ты вспомнила?

Иринка молчала.

- Ты что-то знаешь или видела? - перепугалась мама, а потом чуть помявшись добавила, - Утром на скорой ее увезли, то ли инфаркт, то ли инсульт, не знаю точно.

- Мам, а собака?

- Ой, ты ж моя сердобольная, внучка ее приезжала, собаку забрала, все плакала, говорила, что мама тоже в больнице, мы ей денег немного собрали, хоть она и отказывалась, чуть старше тебя девочка, тяжело ей, наверное, ох…

Значит, все то, что она видит во сне правда? Получается, Бубнов смотрит в бинокль ее глазами и наказывает живых людей? Глупости! Не может этого быть!

- Мам, а у тети Тани как дела? Давно не видела ее что-то, - решилась Иришка на вопрос.

- Ой, а это уж ты с чего? - опять удивилась мама, а потом словно загрустила, - Понимаешь, у тебя вот есть и папа, и мама, а у Славика папа… - она долго молчала, - Не очень он хороший человек оказался, тетя Таня - и мама, и папа, и бабушка Славику, так вот бывает. Жалко мне ее, очень жалко, две работы, сына одна поднимает, а теперь еще и аппендицит у него, в больнице лежит, - мама начала всхлипывать.

- Так, давай к Славику сходим? Хоть сок ему купим, а, мам? - Ира тоже начала плакать.

Бинокль она положила в ящик, на всякий случай, мало ли что, не хотелось больше смотреть на людей и особенно слушать их признания в порыве отчаяния. Увы, видела она уже слишком много.

***

- Пуськин-дуськин, ну-ка купаться, игрушки по ящикам, книжки по полкам! - Ира легко узнала ту самую веселую маму из песочницы. Только не она, пожалуйста, не надо!

Светлана накупала ребенка, она корчила ему рожицы и гоняла в ванной импровизированные парусники из зубочисток и туалетной бумаги, бесконечно уговаривая Мишу дуть. Мальчик смеялся и иногда повторял, но очень неуклюже. После купания мама закутала его в старое махровое полотенце, долго обнимала, делая вид, что просто вытирает, потом читала какую-то сказку народов севера, очень интересную, Ира сама чуть не уснула, а потом Светлана, убедившись, что сын спит, нерешительно включила телефон. Сразу завибрировал поток сообщений от контакта «Витя». Ира не могла читать, там точно было много восклицательных знаков, но голосовые слышала хорошо, словно была рядом:

- Слышь, ты - мразь, опять кроешься? Я вас найду, и тебя, и твоего неполноценного, вам не жить, поняла? Вы либо со мной, либо я вас закопаю заживо! Берега попутала? Знаешь от кого сбежала? Вернись нормально или найду!

Света что-то напечатала в ответ, а потом уткнулась в подушку, Ириша поняла, она не хочет, чтоб сын слышал ее плач. Бубнов стоял в углу, она испугалась, но у того по щекам текли слезы, а костяшки пальцев побелели, сжимая приклад от отчаяния и боли.

***

- Ну, что ж, Ирина, вот и познакомились, - Бубнов сидел на берегу реки, снова опустив ноги в воду, - Да, не бойся! Думаешь, я совсем плохой?

- Я, я, я… не знаю, - вырвалось у нее, - Это что же всё, правда, да?

- Может, правда, а, может, сон, я откуда знаю! Вот только мы тут бесконечно с Васькой уху варили пока ты не пришла. Кто его знает, как оно надо? Думаешь, я знаю, почему не ухожу никуда? Не знаю, увы, но если так можно, значит, возможно, это какое-то задание у меня, приказ сверху. Если могу, значит, так и есть.

- А, Славик? А, Эрнестовна? Они же умрут на самом деле? - Ире больше не хотелось плакать, ей было грустно, так печально, что аж душу выворачивало.

- Не знаю, я сам ничего не знаю, - грустно улыбнулся Бубнов и исчез.

***

Ира с мамой ходили навестить Славика, тот держался бодро, с долей смелости показывал шрам на пузе и радовался, что принесли его любимый сок, персиковый, мама откуда-то знала, просил принести учебник по математике и обещал научить Иришку решать уравнения, они долго смеялись над общей учительницей литературы, и Славик совсем не обращал внимания на ее коляску и худые неподвижные ноги.

***

- Чего он опять орет? Ты что, не можешь его заткнуть? - бесился Андрей за ужином.

- Зай, ну, дети орут, сейчас тебя покормлю и к нему схожу, - выдала меланхолично блондинка с большими губами, - Ты сам сына просил вообще-то.

- Я наследника просил, а не орущее и срущее нечто, знаешь, я наверное, в другую квартиру перееду, этот орет вечно, ты и со мной нормально время не проводишь, жрать какую-то муть готовишь, доставку я и сам закажу. Вы тут разрулите сами пока, а то бесит жизнь на это дерьмо тратить!

- А меня не бесит? Это ты сына просил, мне этот пиздюк вообще не уперся, сам забирай его и воспитывай, умный какой! Я - актриса и модель так-то, все шансы мимо проходят, надоело! Мама твоя внуков хотела, вот и отправь ей внука, он меня то испачкает, то обоссыт, я тоже на такое не подписывалась!

- Оксана, а ты часом не обнаглела? - глаза Андрея наливались кровью.

- Нет, мой милый. Думаешь, ты один такой эксклюзивный? - Оксана встала из-за стола и равнодушно пошла к выходу, - Удачи, папаша! - крикнула она, хлопнув дверью.

- Сама ты пошла! - заорал Андрей, бросив салфетку, сын кричал из комнаты все сильнее и сильнее, давил на нервы, - И ты, мелкий, иди, куда хочешь! - Он обулся и тоже хлопнул дверью.

Иришка так хотела взять малыша на руки, прижать к себе и успокоить, ей было его так бесконечно жалко, но ее бестелесные руки никак не могли его подхватить, единственное, что она могла - корчить рожицы, мальчик точно ее видел, когда она улыбнулась, он немного успокоился и сквозь слезы улыбнулся в ответ. Бубнов стоял рядом, он показал малышу «козу рогатую», а потом плюнул и выругался в тишину:

- Убью, суки!

- Нет! - успела крикнуть Ира, но тот уже растворился в темноте.

***

- Вот же тварь неблагодарная, актриса сельская! - матюгался Андрей на заднем сиденье своего авто, которое мчало по трассе с предельной скоростью, - Толик, давай шустрее, бесит все, - орал он на водителя. Кристи ждать не будет, сейчас налакается и уснет, хрен разбудишь, а стресс снять точно надо.

- Еще быстрее, господин-ублюдок?

- Что? Ты что сказал? - уставился он на водителя.

- А то, что слышал! - развернулся к нему Бубнов в своей потрепанной гимнастерке, - Ты сына одного оставил, кто ты после этого?

- Это ты меня жизни учишь? Какой он мне сын, срет и орет, вот вырастет, тогда поговорим, а сейчас толк с него какой?

- Он-то вырастет, только ты этого не увидишь, - рассмеялся солдат, - Быстрее, говоришь?! - выжал он газ на полную.

Оксана не могла дальше ехать, ее колотило от злости, собиралась наконец нормально отдохнуть, сколько можно дома сидеть, да и что будет ребенку за пару часов, не умрет уж, но Андрей, конечно, бесит!

- Ты хоть немного любишь сына? - возник сам по себе вопрос в голове, она тряхнула волосами, вздрогнула:

- Какой он мне сын? Недоразумение! Не стоило оно того, впереди вся жизнь, так же? - лучи встречных фар ослепили ее на секунду, а потом раздался оглушительный удар.

***

Иришка проснулась в слезах, но лежать времени не было, на кухне она застала маму за просмотром новостей, это было большой редкостью: «сегодня ночью известный бизнесмен, владелец сети АЗС «В добрый путь» - Андрей Баков, попал в смертельное ДТП со своей супругой, актрисой - Оксаной Подайло. Дополнительно сообщается, что у пары есть ребенок, его местоположение пока неизвестно и выясняется следствием».

- Мама, я ее знаю!

- Что?

- Знаю, она в соседнем доме живет, ребенок точно там, они его бросили! Сообщи пожалуйста в полицию, я не знаю квартиру, но точно соседний дом, точно! - всхлипывала Ира.

- Так, милая, ты у нас особа впечатлительная, ты что, что-то видела? Или тебе приснилось? - подозрительно посмотрела на нее мама.

- Да-да, видела, в бинокль! - пришлось соврать.

Мама долго смотрела ей в глаза, но потом все же набрала номер полиции.

«Ребенок Баковых обнаружен в съемной квартире актрисы Подайло, в стабильном состоянии он был доставлен в больницу, сейчас его жизни ничего не угрожает, по предварительным данным он находился один в квартире не менее 12 часов, ведется следствие, по некоторым данным бизнесмен и его жена могли стать жертвами похищения».

***

- А теперь расскажи, как ты узнала? - мама и папа сидели напротив Иры, - Только не ври нам.

- Ну, я же говорила, увидела в бинокль, они ругались, а потом ушли оба куда-то, больше я не знаю ничего, - мямлила она.

- Видеть ты ничего не могла, их окна выходят на другую сторону, не ври пожалуйста, - папа был мрачнее тучи, - Ты понимаешь, что у нас проблемы? Мама позвонила и сообщила о ребенке, ее будут допрашивать, дело громкое, нас еще и обвинить могут!

- Папочка! Прости, но я ведь правда их в бинокль видела, они в сквере часто гуляют у нас, тетя красивая с мальчиком подтвердят точно, она их тоже видела много раз, я вот и предположила, что они в этом доме, просто всегда шли в эту сторону, дальше же некуда им! Ну, пап! - Иришка очень хотела, чтобы папа ей верил, но про сны говорить совсем не хотелось, положат в больницу точно.

- Допустим, но почему ты сказала, что видела, как они ушли? - не унимался отец, взгляд его был усталым, но твердым. Ира вздохнула.

- Мне приснилось, я не знаю как объяснить, но мне снятся все, кого я вижу в бинокль, Бубнов им помогает или наказывает, а я все вижу! И тетю Лену с котенком видела, и тетю Таню со Славиком, и Аделию Эрнестовну, вы знали, что она сидела? И женщину красивую с малышом, ее муж шантажирует, и эту вот Оксану! Понимаете? Мне их всех Бубнов показал. Не верите, да? - она задыхалась от обиды, понимала, что никто ей не поверит, но молчать больше не могла.

- Так ! Бинокль изымается как вещдок, а ты идешь спать, - попытался отшутиться папа, а мама стояла вжавшись в столешницу руками, не в силах говорить от ужаса.

«Разумно» - подумала Иришка засыпая, я бы тоже не поверила, но хоть не ругали. От пережитого сон совершенно не приходил, она пересела в коляску и открыла штору, без бинокля же можно, да? Свет горел лишь в редких окнах, у студента, который никогда не спал, как ей казалось, в паре квартир, где были глухие шторы и, на удивление, у ветерана. Его плотные бордовые портьеры были открыты, он стоял у окна и совершенно точно смотрел именно на нее, когда она поняла это, старик помахал ей рукой, потом приосанился и отдал честь, она видела как это делают военные на торжественной линейке, спутать было точно невозможно, а потом все закрутилось, и она упала в свой сон.

***

Света сидела в темноте и боялась пошевелиться, в дверь барабанили безостановочно уже полчаса, она молилась, чтобы сын не проснулся, на площадке слышалась отборная брань. Он нашёл их! Нашёл! Это точно он! Уже три раза она позвонила в полицию, а толку, когда твой бывший - прокурор? Никто не приедет, как всегда, остается лишь надеяться на прочную дверь, специально ставила, мастер обещал, что даже ОМОН помучается вскрывать, вот только Витя не ОМОН, он страшнее черта! Она слышала, как на площадку выходили возмущающиеся на шум жильцы, но сразу прятались за своими дверями, он не один точно, один он не ходит.

Что-то мягкое вдруг опустилось на ее плечо, Света вздрогнула и увидела Бубнова, тот прижимал один палец к губам, «тихо», а второй рукой гладил ее, как бы успокаивая. Он присел на корточки и обнял ее, она не ощутила тепла, но твердо поверила, что теперь не одна.

- Сеточка, все хорошо будет, поверь мне, ты у меня одна осталась, не бойся, - прошептал Бубнов.

Дверь с резким ударом распахнулась, на пороге стоял Виктор, освещаемый светом тусклой подъездной лампы:

- Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! - ехидно засмеялся он, - Ты же знаешь, волк всегда найдет свою паршивую овечку. Выйдешь по-хорошему, может, прощу, будешь прятаться, сама знаешь, что будет, да?

Дверь за ним резко захлопнулась, свет пропал, только уличный фонарь тускло горел за окном.

- Хочешь вдвоем поиграть? Парней испугалась? Правильно, умная овечка! - раздался тихий щелчок и на секунду блеснуло лезвие ножа.

Внезапно в углу раздался непонятный шорох, он резко развернулся и открыл рот от неожиданности, перед ним стоял красноармеец с вскинутой на плечо винтовкой и целился прямо в грудь.

- Это еще что за маскарад? - пришел он в себя и кинулся на Бубнова с ножом, ответом ему был резкий хлопок и дикая боль в плече, - Парни!!! - истошно заорал Витя, дверь распахнулась и еще четыре выстрела, один за другим, глухо увязли в темноте квартиры.

- Что, дед, патроны кончились? - ухмыльнулся кривой от боли улыбкой Витя. Где-то за стенкой, в соседней комнате лежала Света, обнимая сына, на коленях у Иришки.

Бубнов прижал коленом раненое плечо жертвы, Витек взвыл от боли и закашлялся.

- Патронов нет? Забыл, кто я? - штык винтовки пронзил рану Витька все в том же месте.

Завершение в закрепленном комментарии, простите не влезло)

«Чьи-то шаркающие шаги разбудили меня среди глубокой ночи. Минут пять я сидел в кровати, пытаясь унять сердцебиение и дрожь, сотрясавшую тщедушное старческое тело. Я слушал. Я молился. Я вновь и вновь вспоминал то, что было 57 лет назад в этих же стенах. Сколь много столетий (а может, и тысячелетий) эти стены впитывали в себя зло! О, сколько бы они могли рассказать! Когда многие странные вещи только начинали рождаться из мрака…

Я родился в другом, более понятном мире 80 лет назад. В 23 года я уснул в нормальной постели и проснулся уже здесь – в старом заброшенном замке, переделанном под отель. Или мне просто так показалось. Возможно, хозяин замка любил собирать у себя много людей? Хотя, кого я обманываю.

За все эти долгие годы я тщательно изучил все найденные мною дневники, книги и записи. Я понял одно – это место вряд ли является реальным в полном смысле этого слова. Скорее всего, тот замок, в котором живу я, является своего рода проекцией из другого мира. Поэтому отсюда нет выхода.

Мои уши слышат странные звуки. Мои глаза видят то, что видеть не должен ни один человек. Я здесь один – один во всем мире...

Каждый день я прикладываюсь к вину. Когда я пьян, мне легче. Когда я сильно пьян, я отдыхаю. Может, я просто-напросто сошел я ума?! Тогда зачем я пишу это?

Вот. Снова слышу чьи-то шаги. Господи, я не могу больше...»

Мужской голос в темноте  затихает. Слышно тиканье больших настенных часов и шум дождя за окном.

- Что это? – спрашивает женский голос.

- Я нашел этот листок случайно в своем номере. Возможно, какой-то шутник оставил его здесь. Хотя, прочитав эти слова, я не могу выкинуть их из головы. Что-то в них... Нет. Лучше забыть... Поцелуй меня.

Слышится шорох ткани. Необычно отчетливо – звук упавшего листка.

Но когда наступит утро, мужчина не сможет найти его. Он не придаст этому значения – его отпуск заканчивается, и он легко выбросит из мыслей все случившееся с ним здесь: эту записку, замок-отель и очередную интрижку.

ВСЕ ЗАЛИВАЕТ СВЕТ, время пробуждения.

*  *  *

Человек в черных одеждах медленно идет по темному коридору. Он только что проснулся. В его руке намертво зажата свеча, чей неверный свет заставляет трепетать, будит фантазию. Он слышит, как падает на каменный пол лист бумаги из ослабевшей руки ...

Он чувствует, что умирает.

Первая дверь

В комнате, освещенной тремя факелами, стоит огромная чугунная ванна, до краев наполненная темной водой.

Молодая обнаженная девушка танцует под одну ей слышимую музыку рядом с ванной. От ее движений оживают тени, начинают светиться и колебаться, словно тронутые ветром. Тени становятся объемнее и приобретают формы людей с головами зверей и птиц. Они полупрозрачны, но они поют и двигаются вокруг девушки. Они берут ее на руки и подносят к воде. С их рук она шагает в теплые воды озера, освещенного изнутри солнцем.

Вокруг озера  на берегу во множестве растут огромные цветы, летают сказочные птицы и порхают красивые бабочки. Девушка долго плавает в озере, в его красных водах, наслаждаясь покоем.

Сверху начинает сыпаться битое стекло...

Она лежит в ванне, из перерезанных вен уже не струится кровь. Человек в черных одеждах закрывает дверь и продолжает свой путь.

Вторая дверь

За столом сидит молодой мужчина, и что-то суетливо записывает в большую тетрадь, иногда нервно озираясь по сторонам.

Он курит сигарету за сигаретой. Дым кружит вокруг него, не рассеиваясь, и кажется, что каждая отдельная струя живет своей жизнью, соприкасаясь с другими лишь по прихоти им одним ведомых законов и правил. Они ласкают и дразнят его, напоминая тонкие и нереальные женские руки. Но это уже не руки. Это змеи, чьи влажные тела обвиваются вокруг него, заставляя в омерзении поеживаться.

Проходит время и он откладывает в сторону перо. Становится видно, что на его коленях сидит котенок с расширившимися от сверхъестественного ужаса глазами. Что такое видит котенок, чего не видит мужчина?

Он закрывает уши ладонями, роняя голову на поверхность стола. Котенок спрыгивает на пол и подбегает к стене, чтобы навсегда раствориться в ней.

Мужчина поднимает голову с уже седыми волосами и морщинистым дряблым лицом и закуривает еще одну сигарету. Своими пальцами, согнутыми каким-то неестественным пароксизмом, он сдирает кожу с лица и кидает куда-то прочь. Он достает нож и начинает отрезать пальцы на правой руке. Кровь не сочится из обрубков, за ними – чернота. Он беззвучно смеется, но по его щекам текут слезы.

Все больше дыма наполняет комнату, просачиваясь сквозь поры его кожи. Через секунду пламя вырывается, пожирая высохшую оболочку. Из левой руки выпадает листок с недавно написанными строками. Листок залетает под кровать.

Человек в черных одеждах закрывает дверь.

Третья дверь

Он смотрит на нее, столь прекрасную и обнаженную.

Она ласкает себя, забывая обо всем в сладострастных судорогах. Каждая клетка ее молодого тела источает как запах желание – всеобъемлюще и смертоносно – пленительное в своем забытьи, дарящим грезы, равным которым нет ни в одном уголке Земли.

Она смотрит на себя в зеркало – на свое тело, неистово белеющее в полутьме; на пышную высокую грудь, которую щекочут локоны длинных черных волос;  на изящный животик с призывно подмигивающим глазком пупка, приглашающим спуститься ниже и ласкать, ласкать, ласкать...

Жадный вздох.

Учащенное дыхание.

Пот, выступивший на поверхности кожи.

Жаркая и влажная тайна жизни и смерти.

И сотни рук обвивают ее, шепча о наслаждении... о боли...

Человек делает шаг назад и все, что находится за дверью, начинает терять объем, пока не превращается в плоскую картину, висящую на стене. Человек уходит из Галереи Живых Картин, сминая тонкий листок с нарисованным прошлым. Это было, есть и будет, но этого не было никогда.

*  *  *

Человек в темных одеждах стоит на самой высокой башне огромного замка, утопающего в зелени девственных лесов. Это чудное место с трех сторон окружают голубые хрустальные горы, у самого горизонта сливающиеся с небом. Их вершины ласкает белый туман, здесь зарождаются облака, здесь восходит и здесь садится солнце.

На руках он держит черно-белого котенка. Две пары глаз неотрывно смотрят на игру облаков и солнечных лучей, отражающихся от заснеженных пиков гор. Ветер перебирает черные одежды, нашептывая о других пространствах и мирах, где есть и более странная жизнь.

В задумчивости человек, придерживая левой рукой котенка, правой достает откуда-то из складок одежды маленький нож и резким движением перерезает горло маленькому пушистому существу с умными глазами. Он держит котенка на вытянутой руке, пока не стихает агония. Затем он начинает жадно пить еще не остывшую кровь.

Человек хрипло смеется, зная, что  завтра утром все повторится снова. И он уходит из башни, направляясь к винному погребу.

*  *  *

Человек в темных одеждах только что вернулся из Галереи Живых картин. Его слегка пошатывает, потому что он пьян.

Он ложится на шелковые подушки, во множестве раскиданные на каменном полу, покрытом к тому же толстым ковром. Он снова пьет вино и курит наркотик, любуясь на неповторимую игру каминного огня, кажущегося живым существом, прикованным странной любовью к почти сгоревшим поленьям.

Вокруг человека ходят неясные тени. Они пьют, разговаривают и смеются, но не замечают фигуры в темных одеждах, возлежащей на подушках.

Он протягивает руку и потрескавшимся ногтем разрезает воздух перед своим лицом. Из этой «раны» начинает хлестать поток блестящих звезд, и он жадно припадает к этому источнику губами и пьет. Затем он откидывает голову назад и закрывает глаза, чтобы видеть поверхность планеты с множеством цветов. Большие и разноцветные, они живут и пульсируют перед его внутренним взором, а когда они начинают отмирать, то из их середины рождаются новые цветы. И все это в течение нескольких секунд: кажется, что их поток надвигается и хочет поглотить, растворить в себе. С трудом он открывает глаза и оглядывается. Ничто не изменилось, все так же тени бродят вокруг, пьют, разговаривают и смеются. Смех обрывается, когда раздается скрип двери и в Главный Зал входит ОНА - в красном шелковом платье до пола с глубоким вырезом на груди. Кажется, что она медленно плывет, и волны невидимых течений играют с ее длинными каштановыми волосами, ее глаза сияют холодной насмешкой, и он тонет в них и забывается.

Она все ближе.

И вот она садится рядом с ним, поправляя рукой волосы. Она что-то спрашивает, но он не слышит ее.  Он отвечает ей невпопад, изливая все, что скопилось в душе за день, и она смеется над ним, чтобы он не сумел разочароваться в ней.

И они вместе пьют вино, вместе курят наркотик, и затем отдаются друг другу, забываясь в сладком и пьяном беспамятстве.  Ночь осторожно укрывает их темным покрывалом, и они проваливаются в глубокий сон без сновидений...

3

А утром он просыпается вновь, но уже один, медленно одевается и выходит из Главного Зала, направляясь к Галерее Живых Картин, и у ног его шагает непонятно откуда взявшийся черно-белый котенок с очень умными глазами.

Затем он поднимается на Восточную Башню, чтобы приветствовать НОВОЕ солнце...

И вот он уже стоит, вытирая рукавом с губ кровь, и слушает Её пение...

Она стоит на утесе под стенами замка. Утес врезается в беспокойное море с множеством различных тайн, понять которые не под силу ни одному человеку. По каменной лестнице он спускается к ней и стоит рядом, слушая Её песни, посвященные времени и пространству, жизни и смерти, любви и ненависти. И волны внизу, разбиваясь о подножие скал, превращаются в невесомые брызги, радужно сверкающие в лучах восходящего солнца. Они образуют воздушную сетку, ловящую в свои холодные объятия грезы двоих, стоящих у края.

Он делает еще один шаг, протягивает руку... и женское тело поглощают морские волны - живые морские волны. Он отворачивает голову от их игры, ведь что им одна человеческая жизнь? Он рыдает и вытирает дорожки слез рукавом черных одежд, а когда он вновь поворачивает голову к морю, солнцу и ветру, его лицо спокойно, потому что он знает: она снова придет к нему этим вечером. А пока он уходит с утеса, направляя свои шаги к винному погребу, где его уже ждут.

4

Он сидит на грубо сколоченной деревянной скамье в подвале и пьет вино из бутылки темно-зеленого стекла. Его глаза пусты и спокойны. Кто-то мог бы сказать, что глупы, но он знает, что один на целой планете. В чем тогда смысл сравнений?

Напротив, в старом кресле, сидит его единственный друг - единственный, с кем он может говорить в этом слепом и постоянном мире. Человек в темных одеждах долго смотрит на контуры тела своего полупрозрачного друга в очках и долго думает о том, почему же он может общаться лишь с одним из многих призраков, населяющих старый замок.

Слова льются из уст, ограждая невидимой стеной. Слова - магия, рождение из понятных символов непонятных образов. Это глупо, это гениально, это так похоже на бред... Осознание частью, лишь частью разума всего, что окружает сейчас.

Когда ты родился? Когда ты умрешь? И зачем жил?

С потолка сочатся клубы вязкой черноты - то, что скопилось наверху за день, то, что умрет здесь в одиночестве ночью, то, что будет рыдать и выть, лишая сна всех и каждого. Неясная, смутная догадка. Видения прошлого, робкие шаги в Вечность.

Ощущения гаснут, сливаются в один пронзительный гул, перерастающий в какофонию дребезжащих звуков. Бой Больших Часов в Главном Зале...

Стук маленьких капель по поверхности реальности, натянутой, словно барабан.

Гул земли.

Вой ветра.

Мяуканье... до боли в ушах...

ТИШИНА.

Творить руками и мыслью. Творить то, что никто и никогда не увидит, кроме этих двоих, сидящих сейчас в подвале. Фиолетовые шары катятся по стенам, оставляя проплавленные дорожки в камне. Осязаемые чувства лишь на миг - не больше.

Тайна. Таинство. Тайник жизни открыт лишь сейчас, но рушится новым глотком вина, как рушится еще один день. Всего лишь завеса параллельных течений едва видимых миров сквозь иллюзию данной реальности, от которой всегда отталкиваешься и ... заблуждаешься... да, заблуждаешься...

Но сердце зовет тебя жить. Иди и живи, пока и сам не стал тенью.

5

Шатаясь, он выбежал из подвала и поднялся на Восточную Башню. Уже был вечер. И вдруг в мягкой полутьме он увидел Её - она стояла на утесе живая и смотрела вдаль. Сегодня она не пела... Или пела? Но он не слышал Её. Почему? И чтобы проверить свои догадки, он спустился к ней вниз и столкнул ее в море. Он рыдал, вытирая слезы рукавом темных одежд. Когда он повернулся, то не увидел моря. Вокруг расстилалась бескрайняя заснеженная пустошь, холодная и величественная, как сама смерть. С ужасом он смотрел на свои руки - руки старика, становящиеся все более прозрачными. Он слышал чей-то громогласный смех. Он видел все отчетливее пляску теней. И тогда он все понял...

Собравшись с силами, он побежал в Главный Зал, где на стенах было развешано оружие. Схватив первый попавшийся меч, он направился в подвал и начал осторожно спускаться вниз, где на старом кресле сидел его друг, но он уже не был столь нереален, как когда-то.

Меч пронзил деревянную спинку и вместе с этим и человека, сидящего в нем...

Он слышал крик...

и понимал, что кричит сам.

Он убивал Его, понимая, что убивает себя.

И...

Проснулся среди ночи в холодном поту...

6

Дрожащими руками он сварил новую порцию черного зелья и вскоре опять погрузился в тяжкие грезы, а рядом валялся шприц с пятнами крови на внутренней поверхности.

Он проснулся не в своей постели и сделал первый шаг, чтобы обследовать новое место. Это был огромный замок, переделанный под отель, с длинной Галереей Живых Картин, с множеством башен, с отличным винным погребом, Главным Залом и черно-белым котенком...

А внизу, в подвале, на старом деревянном кресле сидел Я и смеялся, ибо я вновь был призван к жизни.

Я вновь пробудился.

И Я ждал, пока в Замке проснется еще одна душа, которую я смогу понять и забрать  себе навсегда, населяя пустые комнаты бесплотными призраками его надежд и фантазий, его жизни, в конце концов.

Никто и никогда не найдет отсюда выхода. Быть может, его и нет вовсе. И ровно вечность будет длиться один день, а ветер трепать сухие пожелтевшие листы тех самых записок, в конце которых будет стоять подпись: Хранитель Кладбища Душ.

Двое мужчин стояли у края городской площади. Тот, что помоложе и повыше был в запыленном дорожном платье, широкополой шляпе с черным пером и знаком гильдии каменщиков. Его тяжелый, мрачный взгляд сверлил мостовую. Точнее он смотрел на два пятна копоти, уже порядком затертых. Другой, пожилой и тучный с окладистой бородой, в рабочем переднике трактирщика перемежая свою быструю речь горестными вздохами, что-то рассказывал собеседнику.

– … Два дня назад, их казнили два дня назад...

– Спасибо Отто, я загляну к тебе завтра. Сейчас я хочу быть один. - Рассеяно и словно не слыша собеседника, ответил мужчина в шляпе.

– Себастьян, там… прости… я ничего не мог сделать. - Отто сложив руки как в молитве несколько раз быстро кивнул. - Да. Поговорим завтра.

Себастьян, оставшись в одиночестве, все так же продолжил смотреть на камни мостовой и внимательный прохожий мог бы случайно заметить в его глазах нечто очень необычное, а именно, его зрачки из темных, почти черных, стали пронзительно желтого цвета.

На следующее утро Отто и Себастьян беседовали в трактире. Зал был пуст, постояльцы еще не спустились на завтрак, а желающие выпить посетители еще не пришли.

– Он представился Магнусом, Олафом Магнусом, охотником на оборотней. - Отто отхлебнул из кружки отвар шиповника. Несмотря на то, что он был владельцем питейного заведения, Отто не употреблял хмельного.

– Охотник на оборотней!? - Себастьян от удивления встал из-за стола.

– Угу, ну понятное дело соврал. Брехал что прикончил больше ста чудовищ, хотя сам по манерам и повадкам - явно из благородных, да и то как он быстро спелся с нашим бургомистром это только подтверждает. - Отто отхлебнул еще глоток. - Говорили, что приехали они впятером, но я видел только двоих. Спустя пару дней бургомистр объявил, что “благородные охотники”, - трактирщик презрительно скривился, - прибыли в наш город преследуя страшного и опасного оборотня. Хитрого пособника сатаны, притворяющегося добрым гражданином.

– Невозможно! Что за чушь? И тем более, почему виновными оказались моя жена и дочь? - Удивление Себастьяна сменилось гневом, его сжатый кулак с грохотом обрушился на неповинный стол.

– Возможно, тут все не так просто, - Отто поднял опрокинувшуюся от удара кружку, и направившись за стойку налил себе еще отвара. - После твоего отъезда, наш “добрый пастор”, - Отто опять презрительно скривился, - зачастил в твой дом, он говорил, что женщине оставшейся одной, как никому, необходима поддержка и божья помощь. Однако, думаю, мысли у него были совсем другие. - Трактирщик вздохнул, - извини что говорю это, но я не знаю на кого он направлял свои похотливые мысли, на твою жену или дочь. В любом случае… я их не уберег. Вина на мне.

– Я не виню тебя Отто, наоборот, я тебе благодарен, мне рассказали, что ты изо всех сил старался оберегать мою семью, - гнев Себастьяна прошел, его плечи опустились словно на них легла огромная тяжесть. - Расскажи мне, как… как это случилось.

– Эх… - Отто помолчал, собираясь с мыслями, - не знаю, что было первым, может быть наш похотливый святоша распустил руки, или твоя Марта где-то поранилась, так или иначе она повредила руку. И на следующий день, этот охотник на пару с бургомистром объявили, они на охоте, два дня назад, почти загнали ведьмовское порождение сатаны, но коварная тварь ускользнула. Хорошая новость в том, что храбрый охотник смог ранить зверя в переднюю лапу и поэтому все, у кого есть раны на руках, должны предстать перед стражей, бургомистром и охотником. Марта ничего не ожидала, и ее тут же арестовали, потом стража забрала твою дочь. Я не знаю, что происходило с ними дальше. Через пять дней состоялся суд. Свидетели были неместные, думаю это были те люди что приехали с этим Магнусом. Судья отмел все протесты и возражения, естественно он был подкуплен. Святоша вопил о божьем провидении, воздаянии и о благочестивом огне, что очистит слуг сатаны. И бургомистр их казнил. А этот охотник - смеялся. Вот и все.

– Вот и все… - эхом отозвался Себастьян и резко встал из-за стола.

– Себастьян, - трактирщик подошел к собеседнику и умоляюще заглянул ему в глаза, - пожалуйста, не направляй свой гнев на жителей города, они не виноваты.

– Я внимаю твоей просьбе, не переживай Отто, - тяжелая рука Себастьяна легла трактирщику на плечо, - я убью продажного судью. Я убью похотливого священника. Я убью глупого бургомистра. И я убью этого охотника. Кем бы он ни был. Невиновные не пострадают.

С этими словами Себастьян хлопнул трактирщика по плечу, грустно улыбнулся и размашистым шагом покинул таверну. В городе, с тех пор, его больше никто не видел.

Маркграф Герхард Отто Виктор фон Бритте пребывал в прекрасном настроении. Об этом свидетельствовало все. И не сходившая с лица широкая улыбка, и спокойный умиротворенный взгляд. И даже его манера держаться в седле отдавала некой юношеской лихостью. У хорошего настроения маркграфа была причина. А именно, он отправился на долгожданную прогулку. Сам Герхард называл это: “Свой собственный раут”. Маркграф был честен с собой. Пребывание в высшем обществе его сильно тяготило. Да что там, он бесился каждый раз, когда был вынужден присутствовать на каком-нибудь очередном балу. Его безумно раздражал напомаженный парик, некрасивые (зато по последней моде Ваша Светлость) туфли и так называемое “французское платье”. А еще Герхард не любил танцы. Нет, танцевать он умел, его раздражал сам процесс. “Ах, окажите честь Ваша светлость, не откажите даме в танце”. “Ах, как вы прекрасно танцуете Ваша Светлость”. И прочие, прочие ненужные прелюдии. Маркграф считал, что если уж ты дорогуша собралась ко мне в спальню, то можно обойтись и без этого многочасового размахивания ногами и руками. Поэтому маркграф так любил свои прогулки и те другие “маленькие” развлечения.

Ну как бы то ни было, сейчас Герхард со своей немногочисленной свитой, из фрайгера (нем. барон) Лампрехта Кристофера, риттера (нем. рыцарь) Иоганна, и двух братьев Ганса и Рудольфа, что были наследниками одного очень богатого купеческого рода, направлялись в летнее имение Лампрехта. По крайней мере так было когда они выдвинулись. А сейчас, когда половину неба покрыли жутчайшие черные тучи, подсвечиваемые частыми вспышками красноватых молний, возникла острая необходимость в укрытии. Но, маркграф пребывал в прекрасном настроении, и совсем не волновался. Совсем недалеко, на лесной опушке, с прекрасным видом на заливные луга и реку, была его охотничья усадьба. Хотя усадьба это громко сказано. Это был просто добротный дом, с навесом и стойлом для лошадей.

До места добрались с первыми каплями дождя. К этому времени черные тучи уже закрыли все небо от горизонта до горизонта, а порывы ветра грозили свалить с ног. Стало настолько темно, что для того, чтобы завести в стойло лошадей и снять сбрую, пришлось запалить лампу. Устав ждать и оставив коня на свой эскорт, маркграф обогнул дом, и с силой распахнул входную дверь. В прихожей было темно, но из-под двери пробивалась тусклая полоска света. Герхард попытался вспомнить кто из слуг отвечал за этот дом, но не сумев, отбросил глупые мысли в сторону и решительно шагнул внутрь. Осветив комнату лампой, (оставить светильник чтобы его подчиненным было удобней? Глупости.) маркграф с удовлетворением окинул взглядом свои прошлые охотничьи трофеи. На стене висел ряд раскидистых оленьих рогов, перед камином лежала медвежья шкура. А над камином, обозначая главный трофей, висели совсем невзрачные на вид кабаньи клыки. Глядя на них Герхард невольно улыбнулся. “А ведь если бы я тогда не проткнул этого вепря своим швейнвертером (меч для охоты на кабана) то граф Лихт лишился бы своего обожаемого и единственного наследничка”. Каждый раз глядя на трофей было приятно вспоминать как престарелый граф тогда заискивающе благодарил. Маркграф улыбнулся своим мыслям и направился в столовую-кухню, там кто-то был, свет шел именно оттуда.

Толкнув полуоткрытую дверь, что распахнулась на удивление бесшумно, Герхард увидел сидящего мужчину. Тот, не замечая вошедшего помешивал что-то в котелке, висевшем над небольшой жаровней. “Видимо из-за ветра и грозы он нас совсем не слышал”, - подумал маркграф. У него мелькнула мысль напугать этого человека притворившись разбойником, но благоразумие победило.

– Не ждешь гостей, да? - нарочито громко сказал Герхард.

К удивлению маркграфа, мужчина не вздрогнул и не подскочил. Он медленно обернулся и внимательно осмотрел Герхарда с головы до ног.

– Да. Все так и есть. - мужчина ответил ровным и спокойным голосом.

– Дурак! - Заорал маркграф. Но тут он понял, что из-за темноты его лицо трудно разглядеть и поднял над головой свою лампу. - Твой господин прибыл!

Вначале Герхард подумал, что слуга ему не поверил, поскольку тот все так же продолжал сидеть вполоборота перед очагом, но затем мужчина вскочил и согнулся в поклоне.

– Искренние извинения! Всемилостивейше прошу простить меня Ваша Светлость! Меня никто не предупредил! Я никоим образом не ожидал вас сегодня! - слуга заверещал испуганным и подобострастным голосом, не переставая неистового кланяться и в конце концов бухнулся на колени.

– Ладно… Я действительно не собирался сюда сегодня, - Герхард великодушно взмахнул рукой, - поднимись.

Слуга с небольшой заминкой поднялся. Его лицо показалось маркграфу смутно знакомым, но имени он так и не вспомнил.

– Ммм… Как там тебя?

– Себастьян, Ваша Светлость. Охотник Себастьян.

– Охотник? Вот как? И на кого ты охотишься? Не припоминаю, чтобы разрешал черни охоту в своих владениях. - Герхард нахмурился.

– Все так Ваша Светлость. Вы не давали разрешения. - Себастьян вновь согнулся в поклоне, - но вы разрешали защищать скот от волков. А местные селяне, как говорят, видели огромные волчьи следы в лесу.

– Волки да…хм… - маркграф помолчал. - Ладно, неважно, я со своими спутниками сегодня остаюсь здесь. Подготовь мне комнату. И собери на стол съестного и вина на пятерых.

Из-за разбушевавшейся грозы никто не заметил наступления ночи. Когда же буря наконец стихла, на черном небе ярко засияла полная луна.

– Себастьян! Черт тебя дери! Тащи еще вина! - Крикнул раскрасневшийся от выпитого маркграф.

– Точно! И проваливай побыстрее! - в тон крикнул Лампрехт, - а то от твоей кислой рожи вино в уксус превратится!

Братья Ганс и Рудольф пьяно заржали, а Иоганн успел напиться настолько что смог лишь кивнуть.

– Себастьян! - вновь гаркнул Герхард. - Ушел что ли куда… или уснул? - продолжил он уже нормальным голосом. - Вот собака свинорылая… Ладно, всыплю ему с утра. Так. Ганс и Рудольф - валите в погреб за вином. Лампрехт, тащи Иоганна на улицу, пусть проветрится.

Свежий ночной воздух бодрящим порывом, доносящийся из открытой двери, побудил маркграфа выйти самому. И не зря. Ночь была великолепна. Промытый дождем воздух был кристально чист и свеж. Звезды на бархатном черном небе переливались как драгоценные камни. И словно властвуя над ними, подобно короне, затмевая и одновременно оттеняя, полная луна изливала на мир свой серебристый свет. Вторя звездам, капли воды на траве и деревьях отражали лунное серебро становясь яркими сияющими жемчужинами. Река, неспешно текущая невдалеке, представала лентой благородной амальгамы, что легкими изгибами ложилась в основу прекрасного мозаичного витража. Маркграф был не чужд прекрасному, иногда он даже писал стихи. Поэтому, наблюдая столь волшебную картину Герхард заорал:

– Лампрехт, брось этого недо-риттера, на холодном быстрее отойдет, и тащи с братьями стол и стулья! Я желаю созерцать ночь! Будем пить до утра!

Лампрехт дотащил Иоганна до ближайших кустов, чертыхнулся и бросил риттера. После поплелся в дом, где разъяснил братьям новую прихоть маркграфа. Спустя всего лишь десять минут, и пару дюжин оскорблений от маркграфа, тяжеленный дубовый стол и стулья стояли на импровизированном дворе. Тут же из кустов выполз слегка протрезвевший Иоганн и пьянка продолжилась с новой силой.

– Ну же маркграф, - Лампрехт отхлебнул вина прямо из бутылки, - каким будет наш “раут” на этот раз?

– Притвориться разбойниками и грабить купцов было весело, - радостно высказался Ганс.

– И выгодно, - добавил Рудольф.

– А мне п-понравилось, когда мы вырядились в чертей и пролезли в женский монастырь, - слегка запинаясь сказал Иоганн.

– Ах-ха, точно. Вымазаться сажей и нацепить на обувь нашлепки в виде копыт было отличной идеей. - Ганс поднял кружку в импровизированном тосте.

– Думаю, сделанные мной парики с рогами были тоже не лишними, - Лампрехт ответил на тост подняв свой кубок.

– А вы знали, что тамошний епископ разостлал по всем ближайшим церквям и монастырям письма, с призывом молиться о несчастных душах юных монахинь, безвестно сгинувших в этом черном дьявольском происке. - Герхард откупорил очередную бутылку

– Ну не знаю, по м-моему, пока мы их не продали, они какое-то время были точно счастливы, - Иоганн, наливая вино промахнулся мимо кружки и алая жидкость залила стол и штаны сидящего рядом Рудольфа.

– В твоем случае пол минуты максимум криворукий ты сын свиньи и осла! - ругнулся купец, отряхивая штаны.

– Ну, а ты шенок, сейчас вообще без яиц останешься, - Иоганн потянул из ножен свой  гросс-мессер.

– Прекратить! - Рявкнул маркграф с размаху ударив кулаком по столу.

Все на секунду замерли.

– А по-моему, было весело как в прошлом году мы притворились охотниками на оборотней. - Продолжил Лампрехт как ни в чем не бывало.

–  Ага, дело выгорело неплохо, первый раз видел, как человека на костре жгут. - Ганс с тревогой посмотрел на младшего брата.

– Ну да, а сколько денег нам отвалил тот священник… - Рудольф сделал вид что ничего не произошло. - Думаю можно повторить.

– А мне было искренне жаль девочку, да и ее мать тоже, - Иоганн опустил клинок в ножны и сел. - То что делали с ними эти извращенные уроды, мне совсем не по душе.

– Ну-ну, не будем осуждать людские слабости, у них там был свой кружок по интересам, так сказать, мы были просто инструментом. - Лампрехт налил вина в кружку Иоганна.

– Тем более, что эта девчушка была храбра, мне такие по душе. Она не сломалась. - Сказал Герхард вспоминая тот случай. - Я слышал, как священник хвастался бургомистру: “Она все время грозится, что ее отец нас всех убьет, представляешь?”, после чего оба ржали как кони. А кем был ее отец, кстати? Кто помнит?

– Ммм… Его тогда не было в городе. То ли каменщик, то ли кузнец. А звали его… Себастьян… вроде, - сказал Лампрехт с неуверенностью в голосе.

– Ха, что простой каменщик или кузнец может сделать бургомистру и священнику? - презрительно бросил Герхарт, - а тем более мне? Маркграфу!

– Подкараулить и зарезать в темном переулке? - Ганс пьяно попытался пошутить.

– Нет, нет, нет. - Иоганн помахал рукой с вытянутым указательным пальцем, - ее отец на самом деле оборотень, и в облике чудовища он всех нас выследит и загрызет!

– АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! - вся компания зашлась в безудержном хохоте.

РАААААААААРРГГГРРХХХХ. Жуткий рык резко прервал царящее за столом веселье. В следующий миг дверь ведущая в дом с жутким треском вылетела из петель и грохнулась о землю перелетев через собравшихся. В темном дверном проеме показались две светящиеся желтые точки. Спустя миг, под лунный свет, вышло и само чудовище. Густая, серая в подпалинах шерсть, мощные и длинные, гораздо ниже колен, лапы, с длинными медвежьими когтями. Морда, похожая на волчью и пасть с длинными и острыми зубами. “Высокий, футов восемь, ему пришлось сильно наклониться чтобы пройти в дверь”, - по какой-то причине пронеслось в голове маркграфа. РААААРРГГРРХ. Монстр зарычал вновь. И словно оборвалась невидимая нить. Пятеро мужчин заходясь криком ужаса, бросились от чудовища прочь. Они, естественно, не видели, как пасть монстра разошлась в жуткой улыбке, а из глотки раздалось довольное урчание, которое с натяжкой можно было принять за смех. Бросив презрительный взгляд на убегающих, чудовище с огромной скоростью, которую не ожидаешь от такой массивной фигуры, бросилось за людьми.

Тонкий и болезненный вопль заставил маркграфа обернуться. Перед его глазами предстала картина из жуткого сна лихорадочного больного. Инфернальное чудовище настигло Рудольфа. Монстр нанизал его на руку, проткнув насквозь, как мясо на шампур. Парень выглядел детской игрушкой в когтях зверя, и верещал как зайчонок. Чудовище же, своей второй лапой, без видимых усилий, оторвало ему ногу и отбросило прочь. Иоганн, выхватив свой гросс-мессер, с воплем отчаяния, бросился на тварь. Чудовище, словно насмехаясь, тут же откусило ему руку держащую клинок и пинком отправило риттера в полет. Бледный как известь Ганс застыл, он не сделал ни единого движения, когда монстр, махнув рукой оторвал ему голову. Лампрехт молился. Искренне и истово, громко выкрикивая слова молитвы. Демоническому зверю, впрочем, это не вредило. Когти чудовища погрузились в живот фрайгера. В следующий миг Лампрехт болтался в воздухе, над головой монстра. Чудище держало его за позвоночник. Раздался хруст и Лампрехт обвис тряпичной куклой. Все это произошло за считанные секунды, но маркграфу это показалось вечностью ада. Он изо всех сил хотел бежать и спрятаться, а утром очнуться от этого кошмара. Но ноги его не слушались. Все что он мог, это неловко отползать, боясь отвести взгляд от чудовища. По лицу Герхарда текли слезы, он этого не замечал. Его одежда была мокрой не только от воды, он этого не замечал. Он скулил, как последний трусливый щенок, маркграф этого не замечал. Все его внимание было захвачено нависшей над ним огромной фигурой. Чудовище наклонилось, едва не касаясь маркграфа. Герхард замер, он чувствовал исходящий от монстра запах мокрой шерсти и крови. Он чувствовал горячее дыхание зверя на своем лице. Не в силах смотреть в глаза чудовищу маркграф зажмурился. Он почувствовал, как его предплечья стиснули мощные лапы. Страх заполонил все естество Герхарда. А следом пришла боль. Зверь, сжав лапы, раздробил кости предплечий маркграфа. Едва волна боли успели схлынуть, как чудовище схватило его лодыжки. Боль пересилила страх, Герхард распахнул глаза чтобы увидеть, как под мощными лапами перемалываются его ноги. И новый водопад боли. Маркграф закричал, захлебываясь собственным воплем. Но он все еще был в сознании, чтобы почувствовать, как лапы чудовища сомкнулись на его бедрах. И тогда в корчащийся от агонии разум Герхарда пришла мысль: “Я понял. Это не убийство. Это. Казнь.”

Себастьян проснулся с рассветом, он полностью обнаженный лежал на полу усадьбы, что нисколько его не смутило. “Что ж”, - сказал он вслух: “Сегодня я и впрямь прекрасно спал”, и его улыбка перешла в широкий волчий оскал. “Я убью продажного судью. Я убью похотливого священника. Я убью глупого бургомистра. Никто из вас не найдет спасения”.