В горячем
21 пост
21 пост
13 постов
33 поста
30 постов
28 постов
39 постов
3 поста
19 постов
6 постов
27 постов
7 постов
8 постов
3 поста
3 поста
12 постов
2 поста
Потому что этимологически и исторически Украина – это не отдельное государство, а определённая территория земли – "окраина", "пограничные земли". И такое наименование этой "окраины" принадлежит полякам.
В таком значении обозначения территории зачастую традиционно применяется предлог "на" – на Целине, на Тамбовщине, на Псковщине, на Кавказе, на земле Русской и т.д. Ну и конечно – на окраине, на границе и т.п.
Фраза "в окраине" грубо противоречит русскому языку, нарушает сам смысл этого понятия.
С 1992 по 2010 год мэром Москвы был Юрий Лужков. У Лужкова был друг – скульптор-монументалист Зураб Церетели. В 1996 году отмечалось 300-летие российского флота. Друзья, по-видимому, договорились и правительство Москвы сделало заказ скульптору на памятник к круглой дате. Стоимость памятника - 16,5 млн.$ по курсу 1997 года (порядка 20 млн.$ сейчас с учётом инфляции доллара США).
Памятник почему-то гораздо больше ассоциируется с Колумбом на каравелле, чем с Петром I. Поэтому ходят упорные слухи, что этот памятник Церетели проектировал к 500-летию открытия Америки (1992 год), но ни Испания, ни США не заинтересовались проектом.
Тогда Церетели предложил его (уже с фигурой Петра вместо Колумба) Санкт-Петербургу – морской столице России. Но и Петербург от такого "подарка" отказался.
А Лужков заинтересовался (всё-таки друзья).
Церетели эту версию отвергал.
Эта история, не имеющая документального подтверждения, вызывает ассоциацию с одним анекдотом советских времён:
В конце жизни Сталина украинские власти решили перед ним выслужиться и соорудить в Киеве памятник вождю всех народов, где Сталин сидит на кресле и смотрит в даль светлую.
Памятник был уже сооружён по пояс (снизу, вместе с креслом), когда Сталина не стало, а сам он был подвергнут жесточайшему ошельмованию.
Памятник стал неактуальным. Что делать? Ломать построенное не хотелось. Решили продолжить его сооружение, но уже в качестве памятника Тарасу Шевченко.
Настал момент открытия памятника. Со скульптуры упало покрывало.
Тарас Шевченко встал с кресла, на котором сидел, обернулся назад на то, что у него находилось ниже пояса и промолвил: "Дiти, дiти, шо ж ви зробiли. На грузiнську ж*пу мене посадiли!".
К огромному сожалению, такая связь (в позитивном смысле) - большая редкость. Гораздо чаще можно наблюдать обратное: чем более высоким интеллектом обладает индивид, тем на более изощрённое интриганство и т.п. он способен.
А.С. Пушкин писал о несовместимости гения и злодейства. Я в этом с великим поэтом не согласен: совместимы, да ещё как!
Мне не хочется называть конкретных имён, но если обратиться к биографиям гениев человечества, то многих из них вряд ли можно будет считать высокоморальными людьми, примером для подражания в личной жизни и отношении к окружающим.
Существует ли связь между моралью и высоким интеллектом?
Вопрос, касающийся перспектив развития искусственного интеллекта, не только интересен, но ещё и чрезвычайно злободневен в наше время. Для меня, как специалиста в сфере информационных технологий, он интересен вдвойне.
Пытаясь лучше понять эту тему, я неоднократно беседовал с психологами, читал книги авторов, писавших об этом, в частности, произведения Юваля Харари.
В результате у меня сформировалось собственное мнение, касающиеся ИИ, которым хочу поделиться с читателями.
В «Краткой истории будущего» Юваля Харари говорится, что мнение людей о невозможности искусственному интеллекту (неорганическим алгоритмам) угнаться за гениальной человеческой мыслью, – не что иное, как самообман. Что научный ответ на эту пустую мечту может быть сведен к нескольким простым положениям:
– Организмы суть алгоритмы. Каждое животное, включая Homo Sapiens, – это собрание органических алгоритмов, сформированных естественным отбором за миллионы лет эволюции.
– Алгоритмические вычисления не зависят от материалов, из которых сделан калькулятор. На каких бы счетах вы ни считали – деревянных, железных или пластмассовых, – если к двум прибавить еще два, получится четыре.
Харари заключает – нет оснований полагать, что органические алгоритмы могут что-то такое, чего неорганические алгоритмы никогда не смогут повторить или превзойти. И если вычисления правильны, то нет разницы, где работают алгоритмы – в углеродной (органической) или кремниевой (неорганической) среде на Земле!
Согласно другому, но также невесёлому сценарию этой книги, на Земле появятся так называемые «усовершенствованные люди» (высший класс, элита), которые в результате изменений, внесённых в деятельность их ЦНС, смогут претендовать на обретение бессмертия, счастья и своего рода божественности. Речь идёт при этом об очень узком круге людей, до остальных жителей планеты этой группе нет никакого дела, они ей вообще не нужны, они лишние на планете, поскольку всё выполняется неорганическими алгоритмами (т.е., роботами, наделёнными высокоразвитым искусственным интеллектом).
Мне представляется, что носителя мысли – человека, никогда не догнать по интеллекту ни одному сборищу неорганических алгоритмов.
Думаю, что искусственный интеллект никогда не возобладает над человеческим разумом по четырём основным причинам:
1. Компьютерная мощь никогда не разовьётся в человеческий разум, потому что они фундаментально различны. Человеческое мышление во многом неалгоритмично. Это относится к важнейшим качествам разума: благоразумию – способности принимать правильные решения в конкретных ситуациях, и мудрости – способности видеть целое.
2. Важной частью человеческих знаний являются неявные (невербализуемые ) знания. Эти знания не могут быть сформулированы в компьютерной программе. Надежды на то, что обучение нейронных сетей, позволяющее им учиться без явных инструкций, решит проблему неалгоритмических способностей и неявных знаний, – ошибочны.
В равной степени можно пытаться научить ребенка кататься на велосипеде, не имея велосипед в наличии, и лишь используя инструкцию.
3. Вера в обретение бессмертия путем создания супер-ИИ (речь идёт о техносингулярности и т.п.), является поклонением новой религии, датаизму, выраженной через инженерную культуру. Зачастую утверждения, что компьютеры способны дублировать человеческую деятельность, крайне упрощены и искажены. Мышление человека при решении каких-то сложных, нестандартных проблем может быть вообще парадоксальным (кстати, именно способность мыслить парадоксально является главным отличием гения от большинства других представителей человечества), что недоступно искусственному интеллекту.
4. Попытки строить ИИ лишь на основе корреляций, а не причинно-следственных связей, являются тупиковыми. Причинность – важнейшая часть человеческого мышления. Компьютеры не могут справиться с причинностью, потому что они не могут вмешиваться в мир. Ведь они просто не существуют в материальном мире человека, потому что они в нём не воплощены. Они не являются агентами, способными своими действиями что-либо менять в своем окружении. До тех пор, пока компьютеры не станут действующими агентами, принадлежащими к определенной культуре, они не приобретут человекоподобный интеллект. Что, впрочем, не мешает использовать их в решении огромного объёма самых серьёзных задач.
Только мы, люди, являемся телесными и социальными существами, живущими (чувствующими, думающими и действующими) в материальном и социальном мире.
А наш разум – основной механизм, позволяющий это.
Поэтому можно с достаточной долей вероятности предположить, что ИИ никогда не заменит человеческий разум, а будет для человека деятельным и очень полезным ПОМОЩНИКОМ.
Нам известно довольно много талантливых людей, Но попробуем вспомнить, сколько на свете талантливых людей, а сколько гениев! Разница будет в несколько порядков.
Так может ли талантливый человек стать гением?
Моё (сугубо личное) мнение по этому вопросу: гений – это талантливый человек, способный к парадоксальному мышлению.
В какой день недели бог Яхве начал свою созидательную деятельность?
Многие из нас, конечно, знают, как это происходит. Но тем, кто об этом не задумывался, будет интересно узнать что-то новое и понять, насколько это непростая операция.
Представьте, что вы мчитесь вокруг Земли на скорости порядка 8 км/секунду – это первая космическая скорость (для разных высот низкоорбитального полёта она варьируется от примерно 7,2 до 8,5 км/сек). На высоте 400 – 420 км (высота полёта международной орбитальной станции (МКС)) она составляет 7.8 км/сек. Именно такая скорость нужна, чтобы центробежная сила уравновешивала силу земного притяжения, и вы не падали вниз.
На орбите всё устроено парадоксально. Вы, вроде бы, постоянно падаете на Землю под действием силы гравитации, но летите настолько быстро по касательной, что поверхность планеты всё время «уходит» из-под вас.
Это состояние называют постоянным свободным падением.
Чтобы перестать кружить и начать возвращение на Землю, нужно уменьшить эту скорость. Даже небольшое замедление нарушит хрупкий баланс между скоростью и земным притяжением.
Повторимся, МКС летает на высоте примерно 420 км. Здесь орбитальная скорость – около 7,7 км/сек. Чтобы сойти с орбиты, станции нужно снизить скорость примерно на 90 м/сек. Это всего 0,3% от её орбитальной скорости, но этого достаточно для выполнения маневра.
Почему так мало? Дело в том, что орбита МКС почти круговая. Стоит чуть-чуть уменьшить скорость, и траектория вытянется в эллипс, малый радиус которого будет находиться внутри атмосферы. Начнётся торможение.
Происходит маневр при помощи реверса тяги – двигатели включают в сторону, противоположную движению. Даже кратковременная работа двигателей изменяет орбиту так, что аппарат начинает снижаться.
При снижении аппарат испытывает огромные перегрузки и нагрев за счёт трения об атмосферу Земли.Энергия движения начинает превращаться в тепло, и обшивка разогревается до 1650 °C. Это примерно в два раза больше температуры расплавленного алюминия.
Без специальной защиты аппарат бы мгновенно сгорел. Но благодаря тепловой защите экипаж возвращается на землю невредимым. При этом, например, капсула корабля «Союз» при спуске теряет до трети массы только за счёт сгорания защитного слоя.
Очень важно правильно рассчитать угол входа корабля в атмосферу Земли.
Если угол входа будет слишком крутой, произойдёт гравитационная перегрузка, а температура станет настолько высокой, что аппарат сгорит как метеор.
Если угол будет слишком пологим – корабль может «отскочить» от атмосферы и уйти на более высокую орбиту или вообще в межпланетное пространство (такой принцип движения межконтинентальной баллистической ракеты пытались разработать ещё в нацистской Германии).
Идеальный угол для спуска с низкой орбиты составляет порядка 6 – 7° относительно горизонта. Он позволяет использовать атмосферу как мягкий тормоз, постепенно снижая скорость до нескольких сот километров в час, после чего включаются парашюты или тормозные двигатели системы посадки (или последовательно то и другое).
Без снижения скорости можно остаться на орбите на очень долгий срок. На очень долгий, но не вечный потому, что на такой высоте какие-то остатки атмосферы всё-таки присутствуют и торможение космического корабля, пусть и очень медленное, будет.
Естественно, в случае столкновения с каким-то другим объектом в космосе (а в настоящее время вокруг Земли в космосе "плавают" сотни тысяч разных обломков), ситуация будет развиваться совершенно иначе.
Уже сейчас космонавтам то и дело приходится корректировать орбиту и для её подъёма на необходимую высоту, и для того, чтобы избежать столкновения с таким объектом.