Ювенальная юстиция

В Государственной Думе Российской Федерации разразился ожесточенный спор инициированный новым поколением молодых отцов, любящих и отстаивающих законные права и интересы своих детей вокруг вопросов массового уничтожения отцовства в стране, отчуждения детей после развода родителей и вопроса безотчетных алиментов, привлекая внимание общества к проблемам, которые уже давно требует серьезного и незамедлительного хирургического вмешательства. В центре внимания оказалось новое поколение отцов, которые выступают за равные права родителей, и не буквами на бумаге конституции, а в реальной жизни, в то время как антисемейные феминистки засевшие в высоких кабинетах, например такие как Останины, Буцкие, Филатовы и другие выступают за продолжение уничтожения отцовства и бесконтрольщину в вопросах алиментных трат якобы в интересах детей.

"Мы представляет собой новое поколение любящих своих детей отцов, стремящихся изменить устоявшиеся стереотипы и предоставить обеим родительским сторонам равные права и возможности, а не как при сегодняшним перекосе в вопросах воспитания детей после развода родителей в пользу одного родителя - матери, а не двух законных представителей. Наша задача заключается в том, чтобы изменить законодательство таким образом, чтобы в случае развода родители имели одинаковое право на воспитание и уход за ребенком, а также равные обязательства по выплате на сегодняшний день безотчетных и бесконтрольных алиментов на содержание детей. Мы утверждает, что это позволит обеспечить более справедливые условия для обоих родителей и способствовать более гармоничному взаимодействию между ними и их детьми после развода. Кроме того, Мы подчеркиваем, что такой подход снизит количество конфликтов и споров, связанных с отчуждением детей, безотчетными алиментами, и создаст более поддерживающую и заботливую среду для детей." - говорит Максим, отчужденный папа Кристины.

Однако такие депутаты феминистки как Останина считает, что равные права родителей могут привести к снижению социальной защиты детей, особенно в случае, если один из родителей не обладает достаточными ресурсами для обеспечения детей. Хотя о чем она, когда сегодня в вопросах родительских споров суды в России оставляют детей с матерями в 95% случаев, где родитель с которым оставляют ребенка не имеет ни жилья, ни даже заработка для осуществления комфортной жизни своему ребенку. Но об этом глава комитета женщин, семьи и детей в ГД РФ Нина Останина предпочитает умалчивать, иначе как то смешно получается, по действующей законодательной базе, поправки в которую Останина вносить не торопится, детей оставляют с теми, кто снижает детям социальную защиту. Парадокс, не правда ли?

Мы не намерены сдаваться, продолжим настаивать на своей позиции и призываем к диалогу и поиску компромиссов. Наше стремление к равноправию родителей вызвало широкую поддержку в обществе и среди родительского сообщества, что подчеркивает актуальность проблемы и необходимость ее незамедлительного решения.

"Нас, отцов в России дискридитируют по признаку родительства, мой ребенок при живом отце должен воспитываться своим настоящим любящим своего ребенка папой, а не китайской репликой из букета сожителей при отчуждении родного отца. Мы стучимся во все двери пытаясь защитить законные права наших детей, но нас как граждан отфутболивают оставляя миллионы детей и их любящих родителей на едине с ужасающей по своим маштабам катастрофой института семьи - отчуждение родителя." - говорит, Максим, отчужденный папа Кристины.

Папа должнен иметь право воспитывать своих детей наравне со вторым родителем, а не быть аниматором на 2 часа в неделю!

Связь с каждым из родителей у детей - особая. Каждый родитель даёт ребёнку свою часть представления о реальности, каждый родитель даёт ребёнку свой уникальный опыт взаимодействия с миром. А самый страшный опыт - это опыт разрушения семейной структуры и опыт конфликта двух людей которые бесконечно для тебя важны. Для родителей это обычная будничная ругань, а для ребёнка рушится весь мир. Встаним на защиту наших с вами детей на право быть воспитанными обоими родителями!

Последнии итоги голосования для осенней сессии 2023 в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации VIII Созыва депутата Кузнецова, где в ТОП-3 проблем для незамедлительного решения в России входит с 19тью тысячами 132 голоса проголосовавших за: Борьба за права детей на отцовское воспитание👇👇👇

https://t.me/rosdeti/385

Прервем тишину вместе с вами встав на защиту наших с вами детей!

В проекте ФЗ № 232772-8 предполагается принимать решение об отказе в праве быть родителем психически здоровым людям с якобы неправильными «социально-психологическими» личностными характеристиками ИА Красная Весна

Николай Касаткин. Семья рабочего. Что его ждет?

Уважаемый Вячеслав Викторович!

Родительская общественность крайне обеспокоена рассмотрением внесенного правительством проекта ФЗ № 232772-8 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты прав детей», принятого в первом чтении 29 июня 2023 года.

Законопроект содержит в себе концепции, подрывающие основополагающие нормы прав человека, и его необходимо снять с рассмотрения.

Законопроект очевидным образом вводит в семейное законодательство ювенальный подход, который западные международные антисемейные организации пытаются внедрить в России вот уже десятки лет.

Законопроект вводит такие принципиально новые, заведомо неправовые критерии, как «социально-психологическая характеристика» личности и «нормальное воспитание», которые подменяют классические понятия право- и дееспособности. Причем эта норма вводится также и для близких родственников усыновляемых.

Хотя в семейном кодексе было объявлено, что усыновление является приоритетной формой устройства детей, оставшихся без попечения родителей, данная декларация не была поддержана ни нормами, ни практикой. И теперь мы видим, что эта форма семейного устройства, бескорыстная, исключающая денежный интерес, отдельно атакуется этим законопроектом.

И это в ситуации, когда страна ведёт боевые действия, и родственники готовы бескорыстно усыновлять детей погибших родителей…

На основании «социально-психологической характеристики» органы опеки принимают решение о том, способен ли человек быть родителем. Концепция, в рамках которой человек должен обрести некие «компетенции» и заслужить право быть родителем, очевидным образом заимствована из западных ювенальных технологий и носит там название «ответственное родительство».

Она отменяет существовавшее до сих пор в общемировой правоприменительной практике установление недееспособности на основании конкретных понятий психического здоровья и нездоровья по решению суда. Иначе говоря, психическое нездоровье диагностировалось психиатром, который руководствуется общепринятыми в мире утвержденными медицинскими критериями, нормами психического здоровья и классификациями болезней.

Внедряемое же понятие «социально-психологические характеристики» позволяют чиновникам произвольно определять, кто имеет право быть родителем, а кто нет, на основании некоего «заключения по результатам социально-психологического обследования».

В действующем сейчас законодательстве далеко не каждое психическое заболевание может быть основанием для ограничения родительских прав. В данном же законе предполагается принимать решение об отказе в праве быть родителем психически здоровым людям с якобы неправильными «социально-психологическими» личностными характеристиками.

При этом вопиющим образом в законопроекте не разработаны ни сами «социально-психологические характеристики», ни методы их выявления. И мы понимаем, почему это так!

Потому что все, что выходит за рамки психиатрии, с ее конкретными определениями нормы и патологии, немедленно приобретает размытый и неточно определяемый характер, в большой степени зависит от личности психолога, его субъективных интерпретаций каких-либо показателей, научной школы, к которой он принадлежит, его идеологических (да-да, идеологических) установок и политических взглядов.

А это очень удобно. Размытые и просто непрописанные в законе критерии «нормальности» и правильности «социально-психологических характеристик» оставляют огромное поле для коррупции и чиновничьего произвола.

Критерии «социально-психологической характеристики» очевидным образом противоречат традиционным взглядам на нравственность и культуру. Согласно утвержденным президентом России «Основам государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», традиционные ценности — это нравственные ориентиры, формирующие мировоззрение граждан России, передаваемые от поколения к поколению.

Между тем, подмена традиционных ценностей нормами права угрожает принципу преемственности поколений и институту семьи в целом.

При предлагаемой законопроектом формулировке подразумевается заведомая ненормальность воспитания, если оно выполняется обычными «несертифицированными» родителями.

То есть в данном случае очевидным образом нарушается презумпция невиновности семьи, ставится под сомнение добросовестность не только опекунов, но и усыновителей и даже родных ребенка, когда речь идет об усыновлении ребенка близкими родственниками — то есть подвергается сомнению естественный человеческий мотив, связанный с любовью. Понятие любви, основополагающее для семейных отношений, таким образом исключается из рассмотрения.

Нет сомнения, что критерии «нормальности воспитания» и правильности «социально-психологических характеристик» нам «любезно» будут предоставлены западными ювенальными идеологами, теми самыми, которые считают «ненормальными» родителей, запрещающих детям менять пол. Не сомневаемся мы в этом, потому что принципы и нормы данного законопроекта заимствованы из аналогичных западных норм и правил.

Данный законопроект вызывает у нас резкое неприятие еще и потому, что мы уверены, что если сейчас речь идет как бы только о тех, кто хочет взять под опеку или усыновить ребенка, то со временем проверять на «нормальность» станут всех граждан, желающих родить ребенка.

И право на рождение детей также будет выдаваться чиновниками. И каждый, кто осмелится воспользоваться этим правом, попадет под контроль чиновников.

Потому что концепция «ответственное родительство» подразумевает сертификацию всех без исключения родителей, а не только усыновителей.

Со стороны авторов законопроекта возможен аргумент о том, что контроль за «социально-психологическими характеристиками» якобы позволит защитить детей от насилия. Хотели бы напомнить законодателям, что защита от насилия, в том числе от насилия в семье, всегда обеспечивалась и обеспечивается уголовным и уголовно-процессуальным законами.

Здесь приведен далеко не полный перечень весьма спорных законодательных новшеств, однако и их вполне достаточно для снятия законопроекта с рассмотрения навсегда.

Общественно-политические последствия принятия законопроекта будут разрушительными.

Как и все ювенальные нормы, новый проект нанесет еще один удар по демографии: идеология «ответственного родительства», вводимая этим законом, подразумевает, что каждый родитель заведомо подозревается в неспособности воспитать детей, психологическом неблагополучии, становится объектом контроля со стороны чиновников. Подобное отношение к родительству и семье существенно снижает мотивацию к созданию семьи и воспитанию детей.

Законопроект уже сейчас вызывает крайнее возмущение патриотической общественности, которой было обещано высшими органами власти, что ювенальные технологии не будут допущены в нашей стране.

Заимствование западных подходов в семейной политике — подходов, разработанных теми же самыми международными структурами, которые сейчас поставляют Украине орудия убийства наших граждан, — это еще один шаг к уничтожению российского общества, русской культуры.

Принятие такого закона подорвет авторитет власти и доверие к ней, что категорически недопустимо в условиях, когда Россия проводит специальную военную операцию и находится в крупнейшем в истории страны противостоянии с Западом.

Уважаемый Вячеслав Викторович, выступая от лица широкой родительской общественности, просим Вас снять с рассмотрения антироссийский и антигосударственный законопроект ФЗ № 232772-8.

Председатель ООЗС «Родительское Всероссийское Сопротивление» …………………………………………………………. М. Р. Мамиконьян

Слияние ювенальных технологий с цифровыми породило монстра, обладающего большой разрушительной силой Газета Суть Времени № 540

Винсент Ван Гог. Прогулка заключённых. 1890

Как и обещали в прошлой статье, мы продолжаем рассказывать о пермском ювенальном проекте «Траектория». В предыдущем номере мы предложили вашему вниманию фрагмент интервью, взятого председателем Пермского отделения РВС Алексеем Мазуровым у Натальи Хайдуковой, пермского врача-хирурга, активного родителя.

Это интервью, а вернее предмет обсуждения — та самая информационная база «Траектория», о которой рассказала пермская активистка, — навели нас на тяжелые размышления и выводы о том, в какую сторону эволюционирует, а вернее, мутирует семейная политика в России. Да, раньше мы много писали о ювенальных технологиях. Мы писали о том, что они разрушают семьи и нарушают права родителей. Однако тотальность и окончательное зловещее содержание эта система смогла приобрести только сейчас, когда особенно быстро набирает обороты развитие цифровизации.

Цели ювенальщиков то ли трансформировались, то ли приобрели ту самую форму, которая была задумана изначально.

Да, мы и раньше говорили об ужесточении контроля над семьями, особенно из бедных, социально уязвимых слоев общества. Однако именно цифровизация позволила сделать этот контроль тотальным и всеобъемлющим.

Слияние ювенальных технологий с цифровыми породило монстра, обладающего большой разрушительной силой. Монстр стал плести паутину, от которой не сбежит ни один родитель, ни одна семья. Паутина эта пока раскинулась над Пермским краем. Нетрудно догадаться, что зовется она «Единая информационная система «Профилактика детского и семейного неблагополучия», или Единая информационная система «Траектория».

Это информационная база, в которую заносится информация о жизни семьи. Данные на семьи собираются и вносятся сообразно неким «индикаторам».

Индикаторы — показатели неблагополучия или, скорее, неидеальности вашей и ваших детей. Это не статьи в законах или других правовых актах. Это цифровые нити паутины. А поскольку таких нитей много (индикаторов насчитывается более 115), а вы не идеальны по определению, и всё равно в какой-то момент или в какой-то области не сможете демонстрировать благополучие, то вы в ней завязнете. Но как же, спросите вы, живя в реальной жизни, можно попасть в виртуальную паутину?

Затаскивать вас в нее станут учителя, школьные педагоги. Именно они должны будут вносить в базу системы «Траектория» сведения личного характера о вас и ваших детях.

Цифровая паутина для семьи

Школьный учитель должен отныне следить за вашими детьми и, руководствуясь индикаторами, заносить в базу определенные сведения. О том, как это происходит, и рассказала в интервью Наталья Хайдукова.

Вот, например, существует в «Траектории» такой индикатор: «наличие острого или повторяющегося конфликта с родителями».

«Что такое конфликт с родителями? Старшеклассник просит iPhone, а мы не покупаем iPhone, это конфликт? Это основание поставить семью на учет или пока еще нет?» — вопрошает она.

Но даже если конфликт действительно есть, почему он обязательно должен стать достоянием информационной сети, доступ к которой будет у большого и неопределенного круга лиц? Конфликты есть в каждой семье, и поскольку они не единичны, то… они повторяются. Кстати сказать, всякое воспитание в каком-то смысле процесс конфликтный. Ребенок, в силу своей незрелости, часто хочет или делает совсем не то, что ему действительно нужно. И тогда родители волевым образом направляют чадо по нужному пути. Часто при большом сопротивлении ребенка.

А теперь этот сложный, тонкий и очень личный семейный процесс будет предметом оценки со стороны школьного учителя? Очевидно, что оценивать учитель станет через призму своего мировоззрения, симпатий и антипатий, не исключено, что личной заинтересованности.

Конфликт всегда будет болезненной ситуацией для родителей, и они, напомним, имеют право не выводить некоторые аспекты своей личной жизни за круг семьи. Это их право, между прочим, защищено Конституцией.

Ровно под тем же углом зрения можно рассмотреть показатель «отношение родителей к ребенку эмоционально холодное». Представим себе сцену: рядом с учителем, классным руководителем стоят ребенок и родитель. Родитель ругает ребенка за плохое поведение. Учитель может посчитать, что это эмоционально холодное отношение? А почему нет? Ну, а если у учителя конфликт с родителем? Это ведь раньше подобные конфликты не должны были иметь никакого отношения к образовательному и воспитательному процессу в школе. А теперь учителю дано право оценивать «конфликтогенность» родителя по своему усмотрению и заносить ее в базу. Втайне от родителя. Самое страшное здесь — отсутствие даже следов правового пространства. Нет никаких законов, правил, норм, придающих действиям педагога объективность, дающих родителю право оспорить эти действия. Видимо, в виртуальном пространстве не действует ни Конституция, ни другие человеческие законы.

«Эмоциональная холодность — это совершенно возмутительный индикатор, который не имеет никаких критериев, нигде не конкретизировано, что такое „эмоционально теплое“ и „эмоционально холодное“ отношение к детям», — говорит Наталья Хайдукова.

Она зачитывает еще ряд индикаторов: «Отказ одноклассников брать несовершеннолетнее лицо — ребенка — в коллективные игры, занятия группы; отсутствие друзей в классе; отказ от общения с одноклассниками; продолжительный — две недели и более — конфликт с близкими друзьями; повторяющиеся конфликты в классе с одним ребенком, с группой детей или всем классом».

Кто и где прописал эти критерии? С какой целью собирается эта информация, причем тайным образом? Если у ребенка серьезные психологические проблемы, то как тайный сбор информации о нем ему поможет? Значит, информация собирается не с целью помочь семье.

Еще ярче это видно на других показателях: ребенок «проявляет физическую агрессию в отношении сверстников, может ударить, уколоть, ущипнуть» или демонстрирует «неоднократное проявление агрессии», или «может повреждать имущество школы, выдавать несоответствующее ситуации поведение; наличие жалоб на поведение как от детей, так и от взрослых».

Как раньше, по-человечески, учитель реагировал на подобные ситуации? Он звонил родителям, они вместе обсуждали ситуацию и решали, что делать. Теперь же учитель, не проинформировав родителей, внесет эту информацию в базу. Будут ли такие действия учителей способствовать росту доверия в отношениях с родителями? Если доверия нет, смогут ли все взрослые в этой ситуации помочь ребенку, осуществить крайне сложный и тонкий процесс воспитания ребенка, его трансформации? Нет.

Последние реформы образования, идеология прав ребенка, таки засаженная в головы граждан, и так уже столкнула лбами учителей и родителей, превратили их во враждующие стороны. Но превращение учителей в доносчиков на детей и родителей уничтожит последние сохранившиеся человеческие связи между педагогами и родителями. То же самое произойдет и с отношениями между учителями и детьми.

Кроме того, наличие конфликтов в школе не может всегда трактоваться как признак семейного неблагополучия.

Равно как и «отказ от общения с одноклассниками», который теперь стал присущ каждому первому школьнику, ибо теперь дети предпочитают скорее общаться с гаджетом или компьютером, чем со сверстниками. Но разве не наше правительство и не наше Минпросвещения продвигает в школы компьютерные игры под видом киберспорта? А технологии дополненной реальности в учебных материалах — кто продвигает? Для их использования детям придется сидеть в смартфонах.

Цифровизация сейчас становится главным фактором десоциализации детей. Это признают специалисты и даже сами чиновники от образования. Но они продолжают навязывать цифровизацию школе. Тут возникают вопросы. Не дóлжно ли усмотреть в этом холодное эмоциональное отношение к детям? Не свидетельствует ли такое отношение к детям о серьезном семейном неблагополучии в семьях членов правительства?

Вину и свое неблагополучие чиновники вряд ли признают. Наверное, им неприятно быть виноватыми, зато для родителей они придумали такие показатели, по которым всякий родитель, при желании учителя, обязательно будет виноватым. Судите сами, как мастерски расставлена ловушка: плохо, когда у родителей обнаруживаются «завышенные требования к успеваемости ребенка». Но плохо также, когда ребенок «не посещает дополнительные занятия». Чрезмерная загруженность дополнительными занятиями — это индикатор неблагополучия.

Еще одна ниточка в сети — «завышенные требования к домашним и семейным обязанностям, в том числе перекладывание родительской ответственности за младших детей».

«Мама жарит котлеты и говорит старшему сыну: „Дорогой мой, пожалуйста, налей сестренке водички“. Представим себе обычную ситуацию, когда ребенок в школе начнет рассказывать, что мама просит его ухаживать за младшей сестрой, а педагог, имея определенный настрой, поставит галочки по этому самому индикатору. Мы понимаем, что любой нюанс поведения найдет свое отражение среди этих 115 индикаторов», — говорит Наталья Хайдукова.

«Со стороны родителей не допускается ругань и сквернословие по отношению к ребенку, запугивание наказанием, появляется физическое насилие и часто используется унижения и оскорбления в сторону ребенка, пренебрежение, запугивание и угрозы». Тут снова вопросы. Унижения нельзя использовать часто. А редко можно?

И еще вопрос: что такое сквернословие, понятно, а что такое ругань? Слова «я тебя в угол поставлю» — это наказание? А слова: «Так, всё, никакого компьютера следующую неделю» — это запугивание наказанием? Какой-то учитель, не испорченный ювенальной идеологией, услышав такое, решит, что нет, а какой-то возьмет да и внесет в базу этот маленький донос. Тем более что он и не будет выглядеть, как донос. Так, очередное заполнение очередного журнала, проставление галочек. А тут ведь всегда «лучше перебдеть, чем недобдеть». Последствий своих действий учитель, возможно, и не увидит. Но дети и родители окажутся замараны, и эта информация на ребенка будет, возможно, потом преследовать его всю жизнь. Но и он, и его родители только потом это поймут, когда уже выросшего гражданина не возьмут, например, на работу как неблагополучного.

Ювенальная мутация семейной политики

Интересен сам термин «семейное неблагополучие». Его практически не существует в правовом поле. Понятие правонарушения, преступления существует. А понятия «неблагополучие» нет ни в административном, ни в уголовном кодексе. Потому что если государство правовое, то оно имеет право вмешиваться в жизнь человека, наказывать его, если — внимание! — оно доказало, что гражданин совершил преступление.

Появление термина «неблагополучие» свидетельствует о наличии совсем другого подхода к семье и к отдельному человеку. Интересно посмотреть, как наше семейное право эволюционировало в ювенальную, антиправовую сторону.

Вспомним, до 2008 года в Конституции РФ был законодательно прописан принцип невмешательства в семью.

С 2008 года соцслужбам и полиции разрешили вмешиваться в дела семьи и даже отнимать детей, если родители совершили что-то, по мнению чиновников, неправильное.

А вот с 2012–2013 годов явным образом вступает в свои права термин «неблагополучие». В России начинает действовать «Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012–2017 гг.», в которой говорится о превентивном вмешательстве в семью с целью «раннего выявления неблагополучия». Живет себе семья, не нарушает никаких законов и правил, но вот чиновнику вдруг захотелось проверить ее на предмет неблагополучия…

Родительская общественность много критиковала и боролась с этой полностью списанной с европейских документов стратегией, основанной на ювенальной идеологии. Поначалу казалось, что блицкриг ювенальщиков удалось остановить, хоть и не в полной мере. Но вот мы видим новое наступление антисемейных сил, явленное нам пермской «Траекторией».

Понятие «семейное неблагополучие» уничтожает принцип невмешательства в семью. Ибо слежка за семьей, оценка детей и родителей с занесением признаков «неблагополучия» в базу данных — это уже вмешательство.

Цифровая мутация семейной политики. Контроль ради контроля

Есть в «Траектории» такие показатели жизни семьи, которые не отнесены к каким-либо «индикаторам», но «требуют внимания», то бишь слежки с последующим занесением в базу. Каждый из них вызывает массу вопросов.

«Резкие перепады настроения в течение недели и более». Совершенно не секрет, что подобные перепады настроения свойственны, как правило, подростковому возрасту. Все семьи, в которых есть подростки, окажутся под подозрением? Еще вопрос: а как учитель будет отслеживать, сколько времени длятся перепады? Он их будет в особом журнальчике много дней фиксировать? С датой и временем? Он будет сидеть на всех уроках или попросит других учителей тоже следить за состоянием ребенка? Каково будет ребенку находиться в школе, когда все педагоги с подозрением следят за его состоянием? А смогут ли заниматься образованием детей педагоги, обязанные с подозрением следить за всеми детьми и заносить информацию в журнальчики? Вопросы, вопросы…

«Совместная досуговая деятельность родителей и детей в семье практикуется редко». А как это «редко» будет определять учитель? Неделями следить за семьей в бинокль с чердака противоположного дома? Будет выуживать эти сведения у ребенка или научит его стучать на своих родителей?

«Родители не посещают или очень редко посещают родительские собрания», «школу посещают только после неоднократных приглашений»… А вот у нас встречное предложение. Мы знаем, что школы сейчас постепенно превращаются в режимные объекты, с охраной, проходными и т. д. Родителей внутрь здания часто не пропускают. Так почему бы для начала не отменить это странное правило? И не объяснить, почему туда не пускают родителей? Ведь это при желании можно было организовать.

«Деформированный состав семьи»… Согласно официальной статистике, в России сейчас больше разводов, чем вновь созданных браков. Все неполные семьи теперь будут согласны с тем, что их взяли на карандаш? Впрочем, мы забыли, что их никто спрашивать не будет.

«Общее ухудшение физиологического состояния две недели и более», «один или несколько членов семьи имеют хронические заболевания, соматическое, психологическое, в том числе алкоголизм и инвалидность». Это тоже критерии семейного неблагополучия? А что произойдет, когда эти данные будут занесены в базу? В итоге в соответствии с прописанными в «Траектории» показателями ребенку будет выставляться некая оценка. Затем соберется некий коллегиальный внутришкольный орган, который на основании совокупности этих данных примет решение, например, о постановке семьи в группу риска социально-опасного положения (СОП).

Но бросится ли этот внутришкольный орган лечить больных детей и взрослых? Вопрос риторический. Все понимают, что нет. Тогда спросим снова: в чем цель сбора этих данных? Кстати, информация о хроническом заболевании является врачебной тайной.

Так ради чего сооружена вся эта система, вопиющим образом нарушающая законы? Крайняя размытость критериев (а часто и полное отсутствие какого бы то ни было их определения) приведет к тому, что в группу СОП может попасть обычная, вполне благополучная семья. С другой стороны, учителя, вынужденные подозревать всех детей, следить за ними, проверять и постоянно заносить в базу данные по сотне показателей, наверняка будут пропускать и потенциальных стрелков, и потенциальных самоубийц. Формирующаяся система явно не приспособлена для настоящей помощи семьям.

На самом деле нам кажется, что «Траектория» маркирует следующий этап в процессе мутации ювенальной системы. Напомним еще раз, раньше государство придерживалось принципа невмешательства в семью; затем оно решило вмешиваться, если родители совершают, по мнению чиновников, что-то неправильное; затем государство, всё больше расширяя сферу своего вмешательства, занялось профилактикой и ранним выявлением неблагополучия. Нынешний же этап, воплощенный в «Траектории» со всеми ее индикаторами, представляет собой просто систему сбора и цифровизации данных. На все семьи, вне зависимости от их благополучия. В систему будут заноситься данные обо всех аспектах жизни семьи: ее состав, психологические характеристики членов семьи, их здоровье, стиль воспитания детей, психологические особенности последних.

По таким показателям, как отсутствие/наличие постоянной работы у родителей, а также по факту обращения семьи в органы соцзащиты для получения помощи, можно легко получить сведения о доходах родителей. Есть в «Траектории» показатели, описывающие быт семьи и еще множество других сторон ее жизни.

Обществу просто предлагают смириться и привыкнуть к тому, что за ним следят. Без каких бы то ни было серьезных поводов и причин. Это — цифровой тотальный контроль ради цифрового тотального контроля.

И такая цель хорошо просматривается в примере, приведенном Натальей Хайдуковой. Она рассказала о еще одном показателе: «Выполнение уроков не контролируется или контролируется эпизодически», и описала, как с помощью него цифровизаторы добиваются контроля над родителями.

«Учителей заставляют контролировать частоту посещения родителями электронного журнала. Повсеместно на классных собраниях или в чатах учителя пишут, что тех, кто не заходит в ЭПОС (Электронная Пермская Образовательная Система), внесут в «Траекторию». У нас уже есть случай, когда родитель в маленьком селе Юсьва Пермского края несколько лет не пользовался электронным журналом и дневником. А поскольку село маленькое, все друг друга знают, школа смотрела на это спокойно — ведь у ребенка был бумажный дневник.

Но стоило маме узнать о «Траектории» и написать в школу заявление на отзыв согласия на автоматизированную обработку персональных данных, как ее немедленно пригласили на школьный совет по профилактике и предъявили обвинение в том, что она не контролирует успеваемость своего ребенка, не заходит в ЭПОС», — рассказала она.

В других российских регионах такие системы называются электронными журналами или электронными дневниками. Родители имеют право отказаться от этих электронных ресурсов и завести ребенку обычный бумажный дневник. Казалось бы, родители исполняют свои обязанности, заглядывают в дневник ребенка, так что ни о каком неблагополучии речи не идет. Единственное «преступление», которое совершает такая семья, — она уходит из-под цифрового контроля. Не записано в базе данных поведение родителей — не смогут чиновники проверить, сколько раз открыла мать дневник ребенка. И именно это им не нравится.

Имеется в рассматриваемой нами цифровой системе «Траектория» еще одно подтверждение того, что главной целью является уже не внедрение ювенальных технологий, не отчуждение у родителей права на воспитание детей, а установление цифрового контроля над всеми семьями и в итоге — над всеми гражданами страны. Это так называемые «показатели успешности».

«Вот это — самый настоящий социальный рейтинг. Эти показатели являются базой для создания системы социального рейтинга учеников», — говорит Хайдукова.

«Ребенок поощряется, когда он в общении вежлив, соблюдает культуру поведения, проявляет чувство товарищества, демонстрирует эстетическую воспитанность, чувство вкуса, проявляющиеся в одежде, поведении, посещает учреждение дополнительного образования, принимает участие в олимпиадах, проявляет способность к самоанализу и критичности, способность различать хорошие и плохие поступки, демонстрирует непринятие курения, проявляет способность к эмпатии и сопереживанию, готовность оказать помощь»,  — перечисляет общественница.

В общем, системе нравятся успешные дети с красивыми лицами и послушные — ведь тем, кто не хочет в цифровую паутину, поставят галочки в отрицательных показателях.

Напомним, что многие из этих показателей будут субъективным образом оцениваться учителями. Нравится учителю семья — показатели успешности у этого ребенка будут хорошие. Не нравится, — а кто педагога проверит? И по каким критериям? Это неведомо.

А вот откуда берется система оценки человека с точки зрения его неблагополучия/успешности — мы знаем. Внедрение социального рейтинга (его черты в системе «Траектория» видны невооруженным глазом) в Китае стало цифровым инструментом, с помощью которого властям очень удобно управлять гражданами. Не имеешь нужного социального рейтинга, не стараешься, демонстрируешь непослушание? Потеряешь доступ к необходимым и важным сферам жизни — от возможности пользоваться транспортом до возможности получить хорошую работу.

Не культура, не идеология, не мораль оказываются общественными регуляторами, а цифровой показатель «благополучия».

В России отношение граждан к этой технологии крайне отрицательное. Но, несмотря на неприятие обществом, власти Перми всё же решили накинуть на своих граждан эту цифровую паутину. И мы понимаем, что Пермский край стал полигоном, на котором обкатают «Траекторию», чтобы потом внедрять ее по всей России. Мы уже получаем информацию о том, что ее аналоги появляются в других российских регионах.

Видимо, нашу власть очень прельщает идея получить, наконец, в свои руки инструмент жесткого управления людьми. Однако на деле она окончательно разрушит институты воспитания граждан — семью и школу. Граждан, способных воевать, развивать науку и технологии. Никакие платные приемные родительские семьи, в которые чиновники планируют отправлять детей, отняв их у родных родителей, этого не сделают.

Предлагаем власть имущим изучить статистику психических расстройств и уровень преступности среди детей, выросших в приемных семьях, и понять, что здоровые и ответственные граждане формируются в родной семье. Никакие искусственные интеллекты вместо учителей, которых хотят превратить в доносчиков, не обеспечат хорошее интеллектуальное развитие ребенка и не дадут ему достойное образование. Давать знания и воспитывать может учитель, педагог, а доносчик — не может. Ребенок никогда не вырастет здоровым, способным на живое творчество, на продуктивный труд, если ему за каждый чих, за каждое движение души будут ставить положительные или отрицательные баллы. И воином, готовым умереть за Родину на войне, он тоже не станет. Этого — ни за какие положительные и отрицательные баллы в людях не воспитаешь. Достойного развитого гражданина своей страны невозможно вырастить в условиях тотальной слежки и тотальной несвободы.

И наконец, сам принцип, когда наличие семьи и детей становится поводом для особенной подозрительности и слежки, отобьет охоту создавать эти самые семьи. И мы получим очередную демографическую яму. Так что для власти это закончится тем, что контролировать ей будет некого, и рухнет она в пропасть вместе со всеми своими цифровыми технологиями.

Источник: Газета Суть Времени № 540

Как вы, дорогие читатели, посмотрели бы на учителя, который вместо оказания посильной помощи травмированному ученику и вызова скорой помощи, сядет за компьютер, чтобы «незамедлительно» описать ситуацию? Газета Суть Времени № 540

Отчет вместо помощи

В связи с тревожными новостями из Перми, где в строй пытаются ввести систему тотального контроля за семьями на базе школ, многие родители в регионах наверняка задаются вопросом: а как у нас? Действительно, помимо Пермского края, в России есть и еще «ювенальные полигоны», на которых отрабатываются подрывные технологии, направленные против семей.

Одним из таких регионов является Москва. Столичные власти вообще отличаются повышенной тягой к новаторству, причем зачастую далеко не безобидному. Достаточно вспомнить системы тотальной слежки за гражданами, о которых стало известно во время борьбы с коронавирусной инфекцией. Или технологии электронного образования, которые в Москве давно внедряются и показывают свою неэффективность. По крайней мере с точки зрения образовательных достижений школьников.

Есть в Москве и система контроля за семьями под названием «Классный помощник», сильно напоминающая облегченную версию пермской «Траектории». Она отличается меньшим числом критериев, однако работать должна аналогично.

В случае обнаружения какого-либо «неблагополучия» в семье классный руководитель должен внести сведения об этом неблагополучии в АИС «Классный помощник» и следовать инструкции. На заполнение дается обычно не более суток, в наиболее неотложных ситуациях педагогу вменяется действовать незамедлительно.

Например, если обнаружено «Насилие, нанесение тяжких телесных повреждений». Напомним, что согласно Уголовному кодексу РФ тяжкие телесные повреждения — это нанесение такого вреда, который либо создает опасность для жизни, либо вызывает потерю зрения, речи, слуха, какого-либо органа (или утрату функций этим органом), психическое расстройство, неизгладимое обезображивание лица или стойкую утрату работоспособности. То есть речь идет о случаях, когда человеку становится очень плохо.

Что же должен делать классный руководитель, если к нему приходит ученик в таком виде? Цитируем регламент:

«1) при выявлении признаков или поступлении информации незамедлительно информирует заместителя директора по воспитанию и социального педагога;

2) незамедлительно заполняет раздел в АИС «ЭЖД» «Классный помощник»;

3) в течение 3-х дней получает уведомление от ДТСЗН «Мой семейный центр» о подтверждении или не подтверждении случая;

4) еженедельно заполняет чек лист № 1 в подразделе «наблюдение» в разделе АИС «ЭЖД» «Классный помощник»;

5) принимает участие в разработке программы индивидуального сопровождения учащегося;

6) обеспечивает контроль за реализацией программы индивидуального сопровождения».

А где же вызов медицинского работника, первая помощь? Согласно регламенту, учитель не должен этим заниматься. Он должен, по мысли чиновников, сперва броситься звонить (или оповещать лично) зам. директора или социального педагога, а затем незамедлительно сесть за компьютер и описать произошедшее в «Классном помощнике». Вы можете себе представить такую картину, если, скажем, в класс вбегает ученик с ножевым ранением, полученным в драке со сверстником? Или сильным порезом на лице от падения с высоты? Ситуации не фантастические, уже происходившие.

Как вы, дорогие читатели, будете смотреть на учителя, который вместо оказания посильной помощи (включая психологическую) и вызова скорой помощи сядет за компьютер, чтобы «незамедлительно» описать ситуацию? А с точки зрения авторов документа только так он и должен действовать.

И, что характерно, следующим шагом системы будет проверка семьи сотрудниками департамента труда и социальной защиты населения — так расшифровывается ДТСЗН. Даже если ветер распахнет незапертое окно в школе и осколки стекла кого-то порежут — алгоритм один.

Но даже не это главное, а именно вмешательство в семью, на которое классных руководителей толкают авторы регламента. Ведь как без такого вмешательства педагог сможет узнать, например, что родители «не обеспечивают соблюдение санитарно-гигиенических требований по уходу и проживанию ребенка», наличие ссадин, ушибов и синяков, «которые родители не могут адекватно объяснить», про «острые конфликты в семье на бытовой почве» или что родители «употребляют наркотические средства и психотропные вещества без назначения врача»?

Разумеется, такие нормы, как гарантированные Конституцией РФ неприкосновенность частной и семейной жизни тут не принимаются во внимание.

С приведенным регламентом при желании может ознакомиться любой — они выложены на сайтах московских школ. Как можно видеть, столичная система функционально совпадает с пермской и имеет вполне ювенальную направленность. Например, педагог должен реагировать, если «родители используют методы дисциплинирования, способные нанести вред развитию ребенка, эмоционально отвергают, игнорируют, запугивают, оскорбляют, унижают».

Что же касается количества критериев оценки и их строгости, московская и пермская системы друг друга стоят, и еще неизвестно, какой опыт — тот или другой — в итоге будет растиражирован по всей России. Ювенальная психология, пришедшая с Запада и поселившаяся во многих чиновных головах, как мы видим, благоденствует и в условиях разрыва с Западом и декларированного возврата к традиционным ценностям.

Источник: Газета Суть Времени № 540