Толпа

Сегодня я совершенно случайно организовал социальный эксперимент. Я поехал на автобусе. Автобус был почти пустой. Я занял место напротив центрального входа с широкой площадкой - там еще любят парковаться родители с колясками или люди с большим багажем. Я встал в угол, удобно облокотившись. На следующей остановке вошла пара с коляской. Мужик начал парковать коляску рядом со мной - места было много, мы друг-другу вообще не мешали, но я все же услышал возмущенное: "Мущщщинаааа!" со стороны кондуктора. Оказалось, это мне. "Чего?" - резонно поинтересовался я. Она возмущенно кивала на мужика с коляской и призывала меня освободить место для него. А я не хотел. Между мной и коляской оставалось сантиметров 40, мы вообще никак не мешали друг-другу. Мне было удобно стоять так, я не хотел никуда двигаться. Да и нужды в этом не было. Кондуктору мое волеизьявление нанесло личное оскорбление. Дальше ребенок в коляске завозился и спросил: "-А где мама?". "-Я здесь!" - на меня навалилась тетка, вынуждая сдриснуть со своего места, чтобы встать напротив деточки. Деточка тем временем уже потеряла ко всему интерес и вернулась к игрушке на планшете. Разумеется, я не двинулся с места. И маман сверлила меня недовольным взглядом целую остановку. Через две остановки я сделал 5 шагов к дверям и получил в спину кучу недовольных возгласов от нескольких пассажиров на тему того, что мне приспичило на выход прямо сейчас (напомню, автобус полупустой и мест посидеть было много, но я потревожил любителей торчать в дверях весь путь). Тут же какой-то хер вспомнил, что ему нужно срочно оплатить проезд и он начал тягуться через меня к валидатору. Он пыхтел, сопел, толкал меня и был крайне недоволен тем, что я мешаю ему. В то время, как прямо позади него был поручень с валидатором. И сбоку. И позади меня. И около них совершенно никого не было. Я никому не сказал ни слова и не сделал ничего дурного, но я вывел из себя целую кучу народу, тем, что стоял там, где мне хотелось и вышел тогда, когда мне было нужно.

Из телеграм канала - https://t.me/roflemem/4387

Из книги «А. П. Чехов в воспоминаниях современников»

…Странное существо — русский человек! — сказал Чехов однажды. — В нем, как в решете, ничего не задерживается. В юности он жадно наполняет душу всем, что под руку попало, а после тридцати лет в нем остается какой-то серый хлам. Чтобы хорошо жить, по-человечески — надо же работать! Работать с любовью, с верой. А у нас не умеют этого. Архитектор, выстроив два-три приличных дома, садится играть в карты, играет всю жизнь или же торчит за кулисами театра. Доктор, если он имеет практику, перестает следить за наукой, ничего, кроме «Новостей терапии», не читает и в сорок лет серьезно убежден, что все болезни — простудного происхождения. Я не встречал ни одного чиновника, который хоть немножко понимал бы значение своей работы: обыкновенно он сидит в столице или губернском городе, сочиняет бумаги и посылает их в Змиев и Сморгонь для исполнения. А кого эти бумаги лишат свободы движения в Змиеве и Сморгони, — об этом чиновник думает так же мало, как атеист о мучениях ада. Сделав себе имя удачной защитой, адвокат уже перестает заботиться о защите правды, а защищает только право собственности, играет на скачках, ест устриц и изображает собой тонкого знатока всех искусств. Актер, сыгравши сносно две-три роли, уже не учит больше ролей, а надевает цилиндр и думает, что он гений. Вся Россия — страна каких-то жадных и ленивых людей: они ужасно много едят, пьют, любят спать днем и во сне храпят. Женятся они для порядка в доме, а любовниц заводят для престижа в обществе. Психология у них — собачья: бьют их — они тихонько повизгивают и прячутся по своим конурам, ласкают — они ложатся на спину, лапки кверху и виляют хвостиками…
Тоскливое и холодное презрение звучало в этих словах. Но, презирая, он сожалел, и когда, бывало, при нем ругнешь кого-нибудь, Антон Павлович сейчас же вступится:
— Ну, зачем вы? Он же старик, ему же семьдесят лет…
Или:
— Он же ведь еще молодой, это же по глупости…
И, когда он говорил так, — я не видел на его лице брезгливости…
В юности пошлость кажется только забавной и ничтожной, но понемногу она окружает человека, своим серым туманом пропитывает мозг и кровь его, как яд и угар, и человек становится похож на старую вывеску, изъеденную ржавчиной: как будто что-то изображено на ней, а что? — не разберешь.
<…>
Никто не понимал так ясно и тонко, как Антон Чехов, трагизм мелочей жизни, никто до него не умел так беспощадно правдиво нарисовать людям позорную и тоскливую картину их жизни в тусклом хаосе мещанской обыденщины.
<…>
Читая рассказы Антона Чехова, чувствуешь себя точно в грустный день поздней осени, когда воздух так прозрачен и в нем резко очерчены голые деревья, тесные дома, серенькие люди. Все так странно — одиноко, неподвижно и бессильно. Углубленные синие дали — пустынны и, сливаясь с бледным небом, дышат тоскливым холодом на землю, покрытую мерзлой грязью. Ум автора, как осеннее солнце, с жестокой ясностью освещает избитые дороги, кривые улицы, тесные и грязные дома, в которых задыхаются от скуки и лени маленькие жалкие люди, наполняя дома свои неосмысленной, полусонной суетой. Вот тревожно, как серая мышь, шмыгает «Душечка» — милая, кроткая женщина, которая так рабски, так много умеет любить. Ее можно ударить по щеке, и она даже застонать громко не посмеет, кроткая раба. Рядом с ней грустно стоит Ольга из «Трех сестер»: она тоже много любит и безропотно подчиняется капризам развратной и пошлой жены своего лентяя брата, на ее глазах ломается жизнь ее сестер, а она плачет и никому ничем не может помочь, и ни одного живого, сильного слова протеста против пошлости нет в ее груди.
Вот слезоточивая Раневская и другие бывшие хозяева «Вишневого сада» — эгоистичные, как дети, и дряблые, как старики. Они опоздали вовремя умереть и ноют, ничего не видя вокруг себя, ничего не понимая, — паразиты, лишенные силы снова присосаться к жизни. Дрянненький студент Трофимов красно говорит о необходимости работать и — бездельничает, от скуки развлекаясь глупым издевательством над Варей, работающей не покладая рук для благополучия бездельников.
Вершинин мечтает о том, как хороша будет жизнь через триста лет, и живет, не замечая, что около него все разлагается, что на его глазах Соленый от скуки и по глупости готов убить жалкого барона Тузенбаха.
Проходит перед глазами бесчисленная вереница рабов и рабынь своей любви, своей глупости и лени, своей жадности к благам земли; идут рабы темного страха пред жизнью, идут в смутной тревоге и наполняют жизнь бессвязными речами о будущем, чувствуя, что в настоящем — нет им места…
Иногда в их серой массе раздается выстрел, это Иванов или Треплев догадались, что им нужно сделать, и — умерли.
Многие из них красиво мечтают о том, как хороша будет жизнь через двести лет, и никому не приходит в голову простой вопрос: да кто же сделает ее хорошей, если мы будем только мечтать?
Мимо всей этой скучной, серой толпы бессильных людей прошел большой, умный, ко всему внимательный человек, посмотрел он на этих скучных жителей своей родины и с грустной улыбкой, тоном мягкого, но глубокого упрека, с безнадежной тоской на лице и в груди, красивым искренним голосом сказал:
— Скверно вы живете, господа!


«А.П.Чехов в воспоминаниях современников». Читать книгу полностью: http://lib.ru/LITRA/CHEHOW/vosp.txt

«Большинство — зло».
Биант Приенский (ок. 625 до н. э. – ок. 540 до н. э.), древнегреческий мудрец и общественный деятель, один из семи особо чтимых мудрецов.

«Почти чудовищно, как люди могли дойти до такого состояния сознания, что в мнении и воле большинства увидели источник и критерий правды и истины!»
Николай Бердяев (1874 – 1948), русский религиозный и политический философ, социолог.

«Они рождаются, растут в грязи, в 20 лет женятся, в 30 уже не молоды, к 60 обычно умирают. Управлять ими не сложно. Считается нежелательным, чтобы они испытывали большой интерес к политике. От них требуется лишь примитивный патриотизм…»
Джордж Оруэлл (1903 – 1950), британский писатель, журналист и литературный критик, радиоведущий, автор мемуаров, публицист.

«Опаснейшие среди нас враги истины и свободы — это сплоченное большинство. Да, проклятое сплоченное большинство!». «Меньшинство может быть право, большинство всегда заблуждается».
Генрик Ибсен (1828 – 1906), норвежский драматург, основатель европейской «новой драмы», поэт и публицист.

Исходя из этого факта, несложно понять, почему пресловутый лозунг коммунистов «землю — крестьянам, фабрики — рабочим, власть — Советам!», — не мог быть осуществлён на практике. По этой же причине, что большинство является абсолютным злом, невозможна и демократия; ибо зло неспособно управлять государством во благо. За примерами далеко ходить не надо: именно на большинство опирается горстка мошенников, когда зло выбирает одного из их числа на роль президента страны. Результаты же злоправления это самое большинство из века в век ощущает на своей шкуре.

«К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич».

Эти строки принадлежат Александру Пушкину (1799 – 1837) - русскому поэту, драматургу и прозаику, заложившему основы русского реалистического направления, литературному критику и теоретику литературы, историку, публицисту, журналисту.

_______
Источник: https://proza.ru/diary/sergeanatol/2024-03-26