Старый фонарь покачивался на ветру и скрипел, и кроме этого звука, наверное, в мире больше не существовало ничего, сейчас. Яркие далекие светлячки бурлящего жизнью города проносились по горизонту и исчезали то ли в облаках, то ли в дыме начинающегося там, вдали, пожара; одни просто неслись над поверхностью, другие резко взмывали вверх, оставляя ярко-синий след в багровом предзакатном небе.
Эльри прикоснулся ладонью к мокрым от недавнего дождя, ржавым, покрытым почти слезшей краской, перилам, обхватил металл и провел рукой, сбивая свисавшие капли. Ладонь перестало саднить, он поднес ее к лицу, всматриваясь в стекающую, прозрачную с розовым, от крови, оттенком, воду.
- Настоящая, - сказал вслух, зажмурился и повторил, - настоящая.
Потом вскинул руку вверх и истерически рассмеялся. Серые силуэты, прятавшиеся в полумраке вечера, подались назад, будто испугавшись, вжимаясь все сильнее в вакуум темноты, и в этот момент полыхнула молния. Тела их впечатались в мрак аморфными белесыми призраками, замерли на сетчатке глаза слепыми пятнами перекошенных от ужаса лиц, и медленно исчезли. Эльри снова рассмеялся, на этот раз тихо, пошел вдоль перил, то и дело чувствуя легкие порывы ветерка от расступающихся, срывающихся с места тел. Шум далеко сзади нарастал, погоня брызгала в вечер красно-синими сполохами, рычала громкоговорителями и фыркала винтами вертолетов.
Пахнуло морем, Эльри неожиданно уперся в поручень и остановился.
Вот и все. Минут пять, не больше.
Но прошло еще меньше времени, запрыгали лучи фонариков по оставшемуся позади маяку; он спиной чувствовал их приближение, однако оборачиваться не хотелось.
Пусть идут. Пусть торопятся. Он подождет.
На маяке вспыхнул прожектор, пошарил по площадке, по разбегающимся во все стороны теням, двинулся к краю и уперся в Эльри. Он обернулся, прикрыл кровоточащей еще рукой глаза.
- Остановись, Эльри, - послышался искаженный громкоговорителем голос. - Не делай глупостей.
Но он и не собирался двигаться дальше, просто стоял и смотрел на мечущиеся в поисках спасительной тьмы силуэты, сквозь толпу которых острым клином пробивались полицейские, затем это перестало его интересовать, и он снова отвернулся.
- Эльри, - позвали сзади.
Ольга. Ее голос.
- Что ты здесь делаешь, - сказал он, и в словах этих не было ни вопроса, ни сомнения.
Он знал, что это она.
Он знал, что никого другого не может быть.
И он знал, что она мертва.
- Мы заберем тебя, - сказала Ольга. - Пойдем со мной.
И протянула руку.
Он чувствовал это, точно так же, как и ее появление. Физически. Спиной. Атмосферой. Энергией.
- Я уже пришел, Ольга.
- Здесь плохо, Эльри, - прошептала она чересчур громко, так, что, казалось, ее губы совсем рядом с ухом. - Пойдем назад.
- Нет.
Он развернулся, резким движением вынул пистолет из кобуры, сделал несколько шагов туда, к границе тьмы и света, туда, где стояла Ольга, одетая в полицейскую форму, мокрая от дождя и приятно, знакомо пахнущая, и упер ствол ей в грудь.
- Здесь? - выдохнул в лицо, потом поднял оружие чуть выше. - Или здесь?
Она кивнула и он выстрелил. Ольга чуть качнулась, он снова физически почувствовал, как куски плоти вылетают из ее спины, прогибаясь, сдаваясь под напором энергии пули, как вместе с пулей выходит из тела жизнь, а потом мертвая уже оболочка почти бесшумно валится на мокрый бетон. Серые силуэты заметались по площадке, один из них наткнулся с разбегу на поручень и, перевалившись через него, полетел вниз, в бездну.
- Ты болен, Эльри, - сказала невидимая Ольга, и вошла в пятно света от прожектора чуть левее.
- Сколько их? - спросил он. - Сколько? Ты пригнала сюда их все?
- Если будет нужно, - ответила она, - здесь будет весь мир. Мы должны вытащить тебя, Эльри. Ты болен, тебе нельзя оставаться одному. Твое тело скоро не выдержит. Сердце остановится, легкие замрут, так и не выдохнув. Подними руки, Эльри. Брось пистолет. Пойдем с нами.
- С тобой, - уточнил он.
- С нами, - сказала она.
- Нет, - он выстрелил Ольге в голову и отошел назад, к краю.
Ветер принес запахи со стороны города, и самым сильным был запах дыма.
- Город горит, - сказал Эльри.
- Мы тушим, - ответила Ольга. - К вечеру мы уберем за тобой, Эльри.
- Уберете? -переспросил он. - Уберите тогда пустых.
И махнул рукой назад.
- Пустые сами сделали свой выбор. Им никто не мешал. Их никто не заставлял. Они сдали свои деки в банк, а оболочки... оболочки теперь не нужны. С тех самых пор, когда ты пустил в производство искусственные оболочки. Здесь. Там. Так что... это твоя вина, Эльри.
- Знаю, - согласился он. - Потому я здесь.
- Нет, Эльри, ты здесь потому, что Ольга умерла. Ты убил ее.
Он убил ее, да.
Он. Убил. Ольгу.
- Пойдем, Эльри, - сказала она. - Ты болен. Мы вылечим тебя. Вернем Ольгу. Дадим ей оболочку. Дадим ей жизнь. Восстановим город. Корпорация не сможет без тебя, Эльри. Ты нужен нам. Нашему городу. Этому миру. Тому миру. Всем. Пойдем с нами.
- Нет, - крикнул он, оборачиваясь и одновременно стреляя в нее.
Перешагнул через третье тело и побежал, преследуемый лучом прожектора, назад. Выхватывал из серой толпы пустых синюю полицейскую форму, злобно смеялся в лицо очередной Ольге, плевал в ее глаза, стрелял в них, в грудь, в голову, в тело, куда-нибудь, и бежал дальше, к сиренам, к ярким сполохам, бессильным перед ним сегодня.
Добравшись, остановился, выхватил из мрака одного из пустых, прижал трепыхающееся тело так, что чуть не хрустнули ребра, и, глядя на полицейские машины, закричал:
- Хей, слышишь? Тварь, присосавшаяся к людям через деки! Знаешь, чем ты отличаешься от него? Ты, Ольга! Знаешь!?
- Я не пустая, - ответила она, поднимаясь по лестнице. - Я живая. Я - есть. А он - оболочка. Пустота. В нем ничего нет, даже разума. Ничего нет. Значит, и его - нет. Он не существует.
- Его забрала ты, - выкрикнул Эльри. - Присосалась и вытянула из него жизнь, вобрала, впитала в себя, поглотила, так и не насытившись. Просто ради цифр, ради количества, действие ради самого действия! Словно дегустатор, попробовав вино - выплевывает; оно не нужно ему, ему нужен вкус, аромат, запах, но только не сама жидкость. Тебе тоже не нужны были эти люди, ты попробовала их и выплюнула, и теперь они - пусты. Не в том отличие. Оболочки, да. Но - смотри!
И Эльри резким взмахом ударил в скривившееся от ужаса лицо рукоятью пистолета. Брызнула кровь, глаза пустого округлились, и он заверещал от страха. Эльри с отвращением оттолкнул окровавленное мерзкое лицо обратно во тьму, вытер руки о плащ, и сказал:
- Он - настоящий. Вот в чем его отличие от тебя.
Выстрелил в Ольгу и пошел назад.
Они все равно доберутся до него, и Эльри понимал это. Сзади сотни тысяч оболочек, и Система поднимет весь город, если это будет целесообразно. Система запустит заводы на полную мощность и оболочек станет миллионы, если это будет нужно.
И его, Эльри, просто принесут на руках в Центр Управления. Сотни, тысячи, миллионы Ольг. Он будет стрелять в их лица, но все равно не сможет убить всех.
Странно, почему она еще этого не сделала.
А еще он мог просто все закончить.
Как тогда.
Остановить.
Выключить.
На краю, у бездны, опираясь на мокрый поручень, перезаряжая пистолет, он думал о том, почему так получилось. Думал о том, кто виноват. О том, какая точка была именно той, невозвратной, переступив которую, он провалился в хаос. Ольга... Да, И она тоже. И тогда, уже понимая, что импульс сжигает ее мозг, убивает разум, он мог все остановить, прервать подключение, но еще надеялся, что она сможет. Сможет пройти через защиту, взломать серверы и отключить систему, а теперь...
Стоять и смотреть, как взрываются небоскребы, да.
Теперь точкой невозврата станет площадка над бездной, на которую приходят пустые, чтобы в рандомном, хаотичном, безумном движении сорваться-таки в пропасть и закончить свой путь.
- Чего ты хочешь? - спросила Ольга.
- Я хочу, чтобы ты вернула людям деки. Вернула возможность жить без тебя.
- И пустым?
- Всем. И пустым. Насовсем. Навсегда.
- Иначе?
- Иначе я уничтожу город.
- Ты болен, Эльри, - сказала она мягко и нежно. - Как же ты его уничтожишь?
- Вот так, - ответил он, и маяк исчез.
Прожектор одиноко висел в воздухе, не закрепленный ни на чем, и освещал площадку берущимся из ниоткуда светом.
- Нет! - воскликнула она. - Что ты делаешь, Эльри, остановись. Ты болен, мы поможем тебе, у нас есть врачи, и они уже готовы.
- Врачи? Я могу отключить и их. Я могу отключить все. Город. Мир. Солнце. Вселенную. Ведь вы - это я. Все, что я создал. Я - царь. Я - Бог. Я - Вселенная.
- Ты - ключ, - сказала Ольга, переступая через свой труп. - А я - ключник, что его повернет. Хочешь взглянуть на то, что там, снаружи? - спросила Ольга. - С той стороны?
- Я знаю, что там. Мое тело, подключенное к сети, обездвиженное тело калеки, инвалида, убившего в автокатастрофе Ольгу. Калеки, который создал этот мир здесь, ради того, чтобы появился повод жить, но понял, что это - не жизнь. Понял, что убив Ольгу там, придется убить ее и здесь, иначе... Иначе я всегда буду знать, что она мертва, и этот мир станет нереальным. Чужим. Твоим.
- Нет, Эльри. Ты неизлечим там, а здесь - мы можем тебя вылечить. Стань нашим ключом к тому миру. У тебя есть шанс стать Богом и для них. Ты - единственный, кто живет в двух мирах, ты - точка входа, альфа и омега, начало и конец. Пусти меня. Дай мне дорогу туда.
Ольга протянула руку, та замерцала, едва коснувшись Эльри, и стала проваливаться внутрь его тела.
- Вот так, видишь, - вкрадчиво шептала она. - Пусти меня. Ты должен оставить лишь один мир. Одну реальность. Ту. Или эту. Но здесь...
Она не успела договорить.
- Hasta siempre*, - сказал он. - Прощай.
Город поплыл разводами и растворился в темноте, бледные, искривленные лица пустых растаяли, и последним потух одинокий прожектор. висевший в небе.
Эльри выключил город. Мир. Вселенную.
И очнулся.
Трубки, трубки отовсюду, присосавшиеся, словно пиявки, к его телу, хотя нет, эти трубки наоборот, питают его, поддерживают жизнь, дают надежду, шанс... И доктора, склонившиеся над ним, их мутные лица вот-вот обретут резкость, станут реальными, настоящими, такими же, как и он сам.
Или...
- Привет, Эльри, - сказала Ольга.
*Hasta siempre - исп. букв. - до всегда.
