Впрочем, на этот раз на меня навалилась такая скукотища, что даже журналы не помогали. Клубнику за сегодняшний день я успела проверить уже два раза: гнусные ягоды решительно отказывались краснеть. От чтения классики жутко хотелось спать. На болоте с утра я уже побывала: делать там в одиночку было нечего. Все более-менее нормальные ребята как назло уехали в город. А главное, не было Вальки, моей лучшей подруги. Тусим мы с ней с самого рождения, наверно. Но только в летний период, когда в саду. Живём-то ведь в разных концах города. А здесь — соседки. Валька старше на год, больше в жизни разбирается, поэтому с ней классно. Маленькая, кругленькая, крепенькая, с короткой стрижкой — иногда она напоминает мне грибок на ножках, этакий боровичок. Другая девчонка, наверное, вся бы извелась с такой внешностью — а моей Вальке хоть бы хны! Даже не представляю, что она могла бы выглядеть по-другому. И всякие развлечения придумывать — это она тоже мастер. Хотя, конечно, иногда и с Валькой бывает скучно. Но скучать вдвоём это как-то всё-таки веселее.
Согнувшись в три погибели, постаравшись ни стукнуться головой о балку, ни ступить ногой в открытый люк, перешагнув через какую-то выложенную для просушки траву и отмахнувшись от болтавшихся перед носом банных веников, я пробралась на другой конец чердака и открыла шпингалет, державший старую, рассохшуюся деревянную дверь. В тысяча девятьсот мохнатом году мои предки, выбирая модель садовой избушки, остановились на той, что с балконом. А вот сделать перильца для торчащего из-под крыши прямоугольного языка так и не удосужились. Выходить на такой "балкон", разумеется, опасно, поэтому мне не особо разрешено. Хотя я, конечно, всё равно выхожу: лучшего, чем этот язык, места для обозрения своего и соседних участков пока еще не изобрели.
На первый толчок балконная дверь не отреагировала, после второго отвратительно заскрипела, третьему поддалась. Покрытая жестью поверхность языка, конечно, раскалена, поэтому, прежде, чем ступать на неё, следует надеть тапки. Держаться здесь можно за крышу, куски выступающей кровли. И вот — замечательно! — все сады как на ладони.
Бетонная площадка вокруг колодца с жёлтой водой; две стеклянные теплицы; скучно-ровные, словно линейки в тетради по русскому, грядки, разгороженные полосками рубероида; кубический, выкрашенный зелёной краской, бак для нагрева воды. По периметру вокруг всего этого хозяйства — ягодные кусты. Мама, присев, ковыряется в грядке. Терпеть не могу такую работу: мало того, что скучно, так еще то сядешь на что-нибудь мокрое, то муравьишка противный за попу укусит... Так, папа, в теплице. Обрывает лишние ветки у помидоров. Этим я тоже не охотница заниматься: руки тут же зеленеют и не отмываются.
Если смотреть прямо, то дальше, за межой, участок Ёлкиных — здоровенной толстой тётки и мелкого, хиленького мужичка. Сейчас их не видно, видимо, сидят в домике, прячутся от жары. Вечером они, наверно, ненадолго выйдут, чтобы побродить среди бурьяна, поругаться и выгулять своего ненаглядного кота Ваську.
Ещё дальше, за Ёлкиными, участок каких-то странных людей, с которыми я не знакома. С утра до вечера (с незначительными перерывами) оттуда слышится писклявый старушачий голос: "Кири-и-ил! Кири-и-и-и-и-ил!". Уж не знаю, что это за Кирилл такой, но, по-видимому, весь сад его ненавидит.
За Кириллом, у самых ворот домик сторожа. Возле домика будка с Шариком. Он охраняет весь сад, и весь сад носит ему объедки. Ну, или если после стола остаётся что-нибудь невкусное, испорченное. Однажды, когда в город завезли партию пахнущих не пойми чем американских окорочков, у Шарика было несварение желудка, и сторож бегал за четыре километра, до ближайшей станции, чтобы вызвать ему звериную "Скорую помощь".
Что же, посмотрим теперь налево. Прямо за нашим участком проходит широкая дорога. Можно даже сказать, площадь. Здесь грузовики вечно сваливают всякое хозяйство, купленное садоводами: то песок, то щебёнку, то дрова, то всякие стройматериалы. В прошлом году прямо под окнами нашей теплицы стояли три огромные кучи земли, и мы с Валькой перепрыгивали с одной на другую. В горе опилок, привезённой в позапрошлом году, закопали моего пластмассового пупса: так и не нашли, кстати. А самое интересное случилось три года назад: Ёлкины заказали тогда сто кило навоза, и Максим, который живёт наискосок от нас, как раз возле этой "площади"... Впрочем, это длинная история.
Сейчас на площади лежат чьи-то брёвна, и их облюбовала местная шпана: некий великовозрастный лоботряс Дэн, уже закончивший школу, и его дружки. Судя по разговорам, всех их зовут Серыми. Особенно любят эти Серые собираться на брёвнах по вечерам: играют в карты, матерятся и кидают камни в наш бак, попадая, разумеется, по теплице... Ой, а что это за штуковина возле брёвен? Вчера её не было. Большая, серебристая, похожа на что-то космическое. НЛО, что ли, решило приземлиться в нашем саду? Напоминает большой кубический кувшин, лежащий на боку... Оно, наверное, и громыхало сегодня утром! А, да ведь это же, наверно, "яма" Степана Петровича! Ну, точно. Уже целую неделю все судачат о том, что наш лысый сосед купил "яму" и её вот-вот должны привезти. Закопает Петрович этот кувшин у себя на участке, а по горлышку будет вниз лазить и картошку свою на зиму складывать. Интересно, каково там внутри? Надо обязательно обследовать, и в самое ближайшее время!
Куда же провалилась моя Валька? Я знала, что их семейство должно было приехать этим утром и даже уже видела стоящую на участке машину. Но где же подруга? Обычно Валька сама заявляется ко мне в гости, как только прибудет в сад. Неужели осталась в городе?! Быть не может, это совершенно не в её духе... Может быть, заболела? Я повернулась направо, к её участку. Яблоки, сливы, пионы, дельфиниум, маки, фиалки, хризантемы, розы, розы, розы... Какая-то дамочка в шезлонге: наверное, Валькина тётя или одна из многочисленных родственниц. Валькин дед в стоптанных трениках и с голым, вывалившимся из штанов пузом, тяжело спускается с крыльца. А это чья попа в рваных джинсах возвышается над кустами земляники? Да это же сама Валька!
Я нырнула обратно на чердак, заперла дверь, прошмыгнула мимо балок, вязанок и веников и полезла вниз, пытаясь не наступить ногой ни в одну из наставленных на лестницу тарелок и кастрюль.
Кажется, жизнь начинает налаживаться!
Первым делом мы с Валькой залезли в "яму". Оказалось там довольно неуютно: гулко, жёстко и темно. Несмотря на проникающие через "горлышко" жидкие лучи света, мы едва различали друг друга.
— Будь тут посветлее, можно было бы всякого хлама натащить, домик устроить или секретный штаб, — размечталась я.
— Держи карман шире! — ответила Валька. — Какой секретный штаб, если тут до вечера наверняка все садовые ребята побывают не по разу!?
— А всё равно, — не унималась я. — Хороший был бы домик...
— Придёшь сюда ночевать, если с предками поссоришься, — деловито посоветовала Валька. — С матрасом и фонариком.
Делать в "яме" было нечего, и очень скоро сидеть в ней нам надоело. Валька предложила пройтись по саду. В течение следующего часа мы вальяжно, по три раза кряду прошлись по каждой из пяти улиц посёлка, неторопливо беседуя о наболевшем.
— У вас как девки в классе, с парнями гуляют? — спросила подруга.
— Дерутся в основном. А у вас?
— У нас больше болтают. У меня, дескать, три парня уже было, у меня четыре, у меня пять... Врут, конечно.
— Да уж как же! Что-то я ни одного пока не видела.
— А меня это вообще всё не интересует! — заявила я. — Любовь это вся, сюси-пуси... Я и замуж-то не собираюсь. Если только так жить с кем-нибудь... без свадьбы... А лучше совсем без парней, независимой девушкой быть, карьеру делать...
— С чего это ты вдруг? — удивилась Валька.
— Ну сейчас так все, это же модно, — не раздумывая, ответила я. — По телевизору говорили.
— Слушай больше всякой всячины! — буркнула Валька. — Маленькая ты ещё девочка. И не влюблялась, поди, ни разу.
— Влюблялась! В Диму Билана, я же тебе рассказывала!
Валька махнула рукой. Видимо, она имела в виду любовь к настоящим парням, а не тем, которые в телевизоре. На мой вопрос о том, влюблялась ли она, Валька многозначительно закатила глаза, а потом решила сменить тему.
— Как ты думаешь, что лучше — Армани или Диор?
— Думаешь, я их носила? Смеёшься ты, что ли?
— Я тоже не носила и вряд ли когда-нибудь буду, — философски отозвалась подруга. — Но всё-таки интересно знать, что же лучше?..
— Глупости! Скажи-ка лучше вот что: ты почему так долго не показывалась? Я уж думала, болеешь или в городе осталась!
— Да представляешь, только выгрузилась, как сразу же погнали картошку окучивать! Бабушка на деда напустилась, мол, середина июля, у нас до сих пор не это самое... Перед людьми стыдно и всё такое... В общем, дед пошёл и меня с ним до кучи запрягли. Так всё утро с картошкой и провозилась.
Обойдя сад в четвертый раз, мы поняли, что выучили наизусть и расположение чахлых огурцов в парнике Тимофеевых, и каждый сантиметр старой ванны, выставленной для чего-то на участке у Петровича и номер древнего "Москвича", в котором с самого утра ковырялся дядя Гоша. Одним словом, снова стало скучно.
Сначала Валя предложила пойти подразнить тимофеевских мальчишек, с которыми в прошлом году у нас была прекрасная войнушка с применением водяных пистолетов, но пацаны сказали, что они уже большие, и с девчонками играть не собираются. Поэтому мы только немножко покидались в них грязью и ушли. Потом решили посидеть на брёвнах и подоставать смешного толстого парня лет десяти, катавшегося на велике одетым в белые шорты. Каждый раз, как он проезжал мимо, Валька отпускала комплименты по поводу его стильного наряда, а потом и насчёт лица, которое раз от раза становилось всё более красным. Наконец, парень исчез, а через двадцать минут мы увидели его в других, менее приметных шортах и засмеялись так громко, как только могли, в надежде окончательно доконать. Впрочем, и эта игра оказалась не особенно интересной. Слабым развлечением стали также возня с Шариком, поедание Ёлкинской малины и собирание шишек за воротами на случай возможного (хотя и маловероятного) приобретения самовара в скором будущем.
После обеда нам повезло: глупый мальчишка Максим (тот самый, что живёт наискосок от меня) облил нас из шланга. В результате произошла замечательная перебранка с обзыванием, высовыванием языков, дразнилками и прочими приятными вещами. К сожалению, скоро появился Максимов старший брат Андрей и велел ему идти в дом, а перед нами даже галантно извинился. Извинения мы приняли с видом обиженных придворных дам. Конечно, Адрей парень классный, намного лучше своего сопливого братишки: и красивый, и серьёзный, и воспитанный, а главное — уже 16 лет. Но тут он явился не очень-то кстати. Пришлось нам искать других развлечений.
— Может, сходим, почитаем объявления на воротах? — предложила Валентина.
Мы без особых надежд поплелись к дому сторожа. Мощные железные ворота, заграждающие въезд в дачный посёлок, были, как всегда, увешаны бумажками. В них предлагалось купить торф, навоз и щебёнку в такой-то конторе, совершенно бесплатно взять очаровательного котёнка, приученного к лотку, сдать по сто рублей на новый столб для проводов и явиться на собрание послезавтра в десять.
— Смотри, про Дэна пишут! — Валька ткнула пальцем в объявление, где значилось:
"Дорогие господа садоводы!!!!!! Когда же вы будете следить за своими детьми вечно сидят на брёвнах заняться им нечем в наше время БАМ строили мат стоит на весь сад хамят объедание смородины на участках за что платим сторожу окурки брошенные у меня малолетняя внучка прошу принять меры иначе уже голова болит!!!"
"И хвост отваливается" — приписали мы после последней фразы. Затем переправили все номера участков в вывешенном списке должников за электричество, под которым значилось: "Стыд и позор! Как вы смотрите людям в лицо, не проведя осуществление оплаты денег за второй квартал?!" Я бы сквозь землю провалился. Ваш председатель.". С идеей добавить фразу "Ну и провались ты" нас уже кто-то опередил.
— Может, напишем своё объявление? Какое-нибудь? А? Прикольно получится! — вдруг пришла мысль ко мне в голову.
— Это идея! Погнали ко мне сочинять!
Мы примчались к Вальке в домик, вырвали лист из прошлогодней тетради по физике, достали фломастеры. Начали думать. Сначала решили написать, что правительство запретило выращивать капусту, поэтому до 13 часов воскресенья всем надлежит вырвать и выбросить этот незаконный овощ. Потом хотели выразить возмущение неограниченным ввозом в сад брюзгливых стариков с последующим их выгулом. Затем я предложила написать что-нибудь про Максима: очень уж он глупый и смешной. Совсем было, собравшись дать от его имени объяву о продаже яблочных огрызков и поношенных носков, мы в конце концов остановились на коротком, но красивом варианте: "Куплю мозги! Срочно. Максим". Ну, и номер участка.
Объявление заняло своё место на воротах, а мы принялись ждать реакции его главного героя. Минуло несколько часов. Макс, как назло, идти к воротам даже и не думал. Объявление так и не попалось на глаза никому из ребят. А может, никто, кроме нас, вообще не читает эти надписи? Вдруг шедевр про мозги так навечно и останется неоценённым? Устав ждать, мы решили поторопить события: наковыряли мозгов из селёдочной головы, завернули их в бумажку и отправились к Максиму: мол, по объявлению.
— Макс! — крикнула Валька.
Ноль реакции. Совершенно пустой участок. Никакого движения, разве только прохладный вечерний ветерок колышет разросшуюся свекольную ботву. Даже из окна к нам никто не выглянул.
Зато из-за угла — и кто только звал её сюда? — неожиданно нарисовалась Катька. Едва увидев её мерзкую улыбочку, я сразу же поняла, что настроение будет испорчено до самого завтрашнего утра.
Катька — самое отвратительное существо в нашем саду. Во-первых, ржёт как лошадь и плюётся как верблюд. Во-вторых, на всяких шмотках и барахле помешана: только и рассуждает целыми днями, у кого машина есть, у кого нет, кто в каких тряпках, у кого какой мобильник... Ну, в-третьих, она просто дура жуткая.
Приехала эта Катька в наш сад год назад: ее предки купили участок в конце нашей улицы. Помню, тогда тоже скучно мне было: холодно, не искупаешься, ягоды еще не созрели, Валька снова в город укатила.. Иду я по улице, значит, и тут вижу: прыгает через резиночку какая-то девица незнакомая, обесцвеченной гривой с чёрными отросшими корнями помахивает. Дай, думаю, познакомлюсь! Подошла, спросила, как зовут. И тут она мне: "Скажи "клей"!". "Ну, клей", — говорю я. А Катька с торжествующим таким видом и отвечает: "Выпей баночку соплей! А скажи "птица"!". "Наверняка на этот раз она срифмует про трусы, — решила я. — "Снимай трусы, иди жениться"". Из любопытства я выполнила ее просьбу — и Катька, разумеется, выдала именно то, что от неё и ожидалось. А потом громко заржала, разинув рот так широко, что из него вывалилась и упала прямо на пыльную дорогу маленькая розовая жвачка. Катька увидела, что ей больше нечем громко чавкать, видимо, расстроилась и решила, что это я виновата в её невосполнимой потере. А уж узнав от меня всю правду о своих умственных способностях, она разоралась так, что на соседнем участке чуть окна все в теплице не повылетали. С тех пор мы с Катькой не дружим. Хотя если уж быть честной, то иногда, если бывает совсем скучно, вместе ходим купаться: это случается тогда, когда все в городе, и ни мне, ни ей не с кем больше тусоваться. Во всё остальное время Каться издевается над нами и старается подстроить какую-нибудь гадость: вот и сейчас, похоже, нацелилась сделать то же самое.
— А чего это вы тут стоите-орёте? — спросила Катька, как обычно, причавкивая и прищёлкивая спрятанной в глубине зубастой пасти жвачкой. — Зачем это вам Макс понадобился? Интересненько. Днём к нему приставали-приставали, а теперь опять пришли! Неравнодушны вы к нему, что ли?
— Днём он первый начал, между прочим, — поспешила вставить я.
— Так-так, скрытничаем! Интересненько! Явные признаки влюблённости!
— А жить будете все втроём? Типа, мусульманская семья, да? Типа, двоежёнство?
— Не ревнуй, Катюха, в мусульманской семье и четыре жены разрешается, так что и для тебя останется место, — вступила в разговор моя подруга.
— Меня ваш любимый Максик не интересует! За мной поприкольнее парни ухаживают! — парировала она.
— А чего ты возле его дома караулишь? — прищурившись и подбоченясь, как коварный экзаменатор, спросила Валя.
— А вы чего раскричались?
— А мы специально раскричались, чтоб тебя на чистую воду вывести. Давай, говорю, сходим к дому Макса, позовём и его и, спорим, Катька выскочит! Она же там всё время ошивается! Скажи, Надь?
— Да, — сказала я. — А так вообще мы знаем, что они уже уехали.
Катька смутилась, покраснела, как заражённый вредителем смородиновый куст, и выдавила:
— Некогда мне с вами! Ну вас нафиг!
Развернулась и пошла. Потом остановилась и зачем-то прокричала нам:
— И кстати! Макс с Андреем не уехали! Они с отцом на рыбалку пошли. И с Сергеем Сергеичем с той улицы! А у него, знаете, какая машина-то? "Вольво", серебристая, последней модели! Сто тысяч долларов стоит!
Гордая этим знанием, Катька удалилась. А мне вдруг почему-то захотелось выкинусь бумажку с запчастями от селёдки и сорвать объявление о срочной покупке.
— Ты что?! — удивилась Валька. — Это же такая здоровская задумка!
Разумеется, я тоже считала, что задумка здоровская, и уже представляла себе, как возмущённый и обескураженный Макс будет бегать и кричать: "Кто?! Кто повесил это дурацкое объявление!?" или отбиваться от многочисленных желающих продать ему недостающую часть тела... Но вот теперь почему-то представилась другая картинка.
— А вдруг он догадается, что это мы? Придёт и скажет: "Зачем это вы про меня объявления вешаете, влюбились что ли?" И потом ещё всем разболтает...
— Ты что?! — Валька замахала руками. — Ни за что он не догадается! Да если и сумеет — скажем, что не мы, всего делов-то! Кто нас видел?
— Вдруг болтать начнут...
— Как начнут так и закончат! — Валентину никогда не покидает присутствие духа. — Сколько можно тебя учить!? На все подколы насчёт влюблённости следует отвечать: "А ты, что, ревнуешь?" Действует безотказно!
Валя была права, но моё настроение так испортилось из-за Катьки, что прикол с объявлением казался уже совершенно неинтересным. Делать снова стало нечего, тем более, что Макс обещал вернуться не скоро, а Валю позвали ужинать. Я вернулась на свой участок и с горя согласилась почистить картошку. Через час после нашего расставания Валентина, уже успевшая поесть, снова прибежала ко мне. Судя по тому, что к тому времени очищены были всего три картофелины, на ужин мои предки могли рассчитывать не раньше полуночи.
— Слушай! — без предисловий начала подруга, усевшись на ящик возле ведра с очистками. — У меня возникла гениальная идея.
— Насчёт чего? — равнодушно отозвалась я.
— Насчёт того, как проучить Катьку и здорово повеселиться! Сведём их с Максом!
— Напишем любовные письма! Максиму от Катьки, а ей от него! И посмотрим, что будет! А? Мысль? Ну? Что?
Ух, Валька! Действительно мысль ведь!
кому интересно, что будет дальше, полный текст здесь бесплатно?
