На самом деле будущий фельдмаршал во время выполнения секретной операции в глубинах космоса повстречал странное существо - кошку Гусю. Он её приютил, кормил, ухаживал, холил и лелеял. Но в один прекрасный момент кошка испугалась и случайно оцарапала глаз нашего героя.
Сначала он подумал, что это простая царапина, но спустя некоторое время открылась страшная тайна - Гуся оказалась инопланетным существом флеркеном. А глаз так и не зажил и перестал видеть, пришлось носить повязку.
Своеобразная избирательная перепечатка вики с богомерзкой нейросетевой иллюстрацией.
Вы хоть бы портреты не оттуда брали, да и факты есть более интересные)
Так что с позволения дополню:
По учебе и ранним летам:
Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов-Смоленский начал службу свою с самых нижних чинов. Получив свое воспитание в Артиллерийском корпусе, от шестнадцатого года своего возраста, в царствование Императрицы Елисавет Петровны, вступил он в военную службу в артиллерии капралом 10 октября 1759 года. За расторопность и исправность свою через десять дней произведен каптенармусом 20 октября того же 1759 года. В два месяца с небольшим молодой Голенищев-Кутузов знанием своим, превосходящим лета его, обратил на себя внимание начальства; и потом пожалован в Инженерный корпус кондуктором 1 января 1760 года.
В учебном заведении работали видные педагоги и воспитатели, помимо того учащихся водили в Академию наук послушать лекции Михаила Ломоносова. Свое обучение Кутузов окончил досрочно в начале 1761 и, получив чин инженера-прапорщика, некоторое время оставался в школе в качестве учителя математики (а не по артиллерийским дициплинам).
В первый день января следующего 1761 года получил он чин прапорщика, и будучи семнадцати лет управлял уже ротой в полку Суворова; и как полк сей принадлежал к дивизи Санкт-Петербургской, коей изволила командовать сама Императрица Екатерина II, то она, осматривая полки свои, заметила расторопность прапорщика Голенищева-Кутузова и рекомендовала его Августейшему своем супруг Императору Петру III, который определи его адъютантом к Его светлости господину генерал-фельдмаршалу, принцу Гольштейн-Бекскому 22 март 1762 года и в августе месяце того же года пожаловал его капитаном.
В военной и не тольке службе:
Широкий кругозор и необыкновенная эрудированность позволила Михаилу Илларионовичу войти в 1767 в состав Уложенной комиссии, созванной по указу Екатерины II для разработки проекта важнейших законов государства Российского. Предприятие проводилось с большим размахом — в комиссию было включено 573 депутата из государственных крестьян, зажиточных горожан, дворян и чиновников, а для ведения письменных дел привлекли 22 офицера, среди которых оказался и Кутузов.
В 1770 году капитан Кутузов, которого генерал Боур вместе с другими чиновниками, отличившимися при Рябой могиле неустрашимостью и соблюдением совершенного порядка, рекомендовал Главнокомандующему, по представлению коего Кутузов 1 июля того же 1770 год Всемилостивейше пожалован обер-квартермистром премьер-майорского чина.
За боевые действия в составе войск Эссена при Бухаресте (сражение при Попштах) Кутузов по представлению генерал-фельдмаршала Румянцева 8 декабря 1771 год Всемилостивейше пожалован подполковником.
В 1776 год генера Суворов принял главное начальство над армией, находящейся в Крыму, откуда в начале следующего 1777 год выгнал он Девлет-Гирея, назначенного Оттоманской Портой в крымские ханы, на место коего избран Всероссийскою Императрицей Шагин-Гирей, и как в деле сем подполковник Кутузов немало содействовал своим благоразумием и распоряжениями, то по представлению генерала Суворова пожалован полковником с повелением находиться ему в Мариупольском полку.
Суворов во все время командования своего Крымской армией употреблял Кутузова в самых важнейших случаях, и делал ему те только поручения, исполнение коих требовало особенной точности и чрезвычайного благоразумия. Почему при отъезде своем из Крыма на Кубань не оставил засвидетельствовать пред начальством всех отличнейших чиновников, в то числе и полковника Кутузова, который 28 июл 1782 года произведен бригадиром.
Бригадир Голенищев-Кутузов, находясь со своей бригадой в Крыму 20-го числа мая по 29 октября 1783 года, участвовал самым деятельнейшим образом во всех распоряжениях и мерах, которые приняты были к усмирению мятежников и к восстановлению тишины и спокойствия, и по уважению на сие, всемилостивейше награжден он чином генерал-майора 24 ноября следующего 1784 года.
Про второе ранение в 1788 стоит дополнить, что это была осада Очакова.
Описание по ране делалось скорее врачом:
Чудесное избавление от смерти при получении опасной раны:
Обстоятельства и случаи, приключающиеся с человек в продолжении его жизни, знаменуют на себе действие небесного провидения, руководствующего и сохраняющего человека на поприще его звания. Не можно отвергнуть того никак, что над генералом Голенищевым-Кутузовым явилось покровительство Божие в полной мере. Рана, нанесенная ему вторично почти в то же самое место, в которое он ранен был в предыдущую кампанию, рана, от которой всякий другой не избежал бы смерти, ибо не было еще примеров, чтобы кто-либо от подобных ран спасался, рана сия была для всех удивительным доказательством пекущегося о нем Провидения. Она заставила даже в чужих краях медиков писать обширнейшие диссертации; предметом изыскания и рассуждения их было то, что ружейная пуля прошла у генерала Голенищева-Кутузова навылет из виска в висок позади обоих глаз. Сей опасный сквозной прорыв нежнейших частей и самых важных по положению височных костей, глазных мышц, зрительных нервов, мимо которых, на волосок чаятельно расстоянием, прошла пуля, и мимо самого мозга, после излечения не оставил других последствий, как только, что один глаз несколько искосило!... «Если бы, говорили медики, такой случай предавала нам история, то мы, наверное, сочли бы его баснею. Но это случилось в наши времена — и мы видим чудо, совершившееся над генералом Голенищевым-Кутузовым». Действительно, не только все генералы русские и иностранные, находившиеся при осаде Очакова, но даже самые доктора наверно полагали, что генерал-майор Голенищев-Кутузов, от полученной и столь смертельной раны в тот ж самый, или по крайней мере на другой день непременно скончается.
Главный хирург русской армии Массот (Массо), оказывавший Михаилу Илларионовичу медицинскую помощь, так прокомментировал его второе тяжелое ранение: «Должно полагать, что судьба назначает Кутузова к чему-нибудь великому, ибо он остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам наук медицинской».
По итогам участия вотвзятии Измаила рескриптом Императрицы между прочих означено, что генерал-майор Кутузов за опыты оказанной им храбрости, неустрашимости и мужества, всемилостивейше пожалован в генерал-поручики 25 марта 1791 года, сверх того кавалером Военного ордена 3-го класса.
В 1793 г. в то самое время, когда Голенищев-Кутузов находился в Турции неподалеку от Константинополя, Государыня Императрица 2 сентября всемилостивейше пожаловала ему две тысячи душ крестьян в Волынской губернии и того же числа возложила на него должности Казанского и Вятского генерал-губернатора. Это было у Екатерины Великой знаком особенного ее благоволения и доверенности к тому, кого она облекала сим высоким званием.
В 1797 г по возвращению в Санкт-Петербург из Берлинского посольства он всемилостивейше пожалован Павлом I генералом от инфантерии и шефом Рязанского пехотного полка, вместе с тем возложено снова на него звание главнокомандующего над Финляндской дивизией.
В 1799 г. генерал Голенищев-Кутузов был назначен главнокомандующим над российскими армиями в Голландии (см. Экспедиция Германа). Армия сия вместе с английскими союзными войскама имела составить около семидесяти пяти тысяч человек. Но, прибыв в Гамбург, узнал о заключении мира, не успев принять участия в боевых действиях.
Имение, которое пожаловала Кутузову Екатерина II, еще за ним не было утверждено грамотою по причине смерти Императрицы; но в сие время Император Павел I узнав, что генерал Кутузов, находясь в Финляндии главнокомандующим, чрез посредство шведского главнокомандующего, с коим о юн был в дружбе, склонил короля шведского к доброму согласию с Россиею, утвердил за нив вечно и потомственно, с присовокуплением к оному еще 1000 душ и с дозволением деревни, называемой Горошки, в 58 верстах от Житомира, именоваться местечком. Сим почти кончились подвиги генерала Голенищева-Кутузова, кои подъял он с толикою славой в царствования Императрицы Екатерины II и Императора Павла I. Екатерина возвысила его чинами, украсила орденам и осыпала многими отличиями. Павел I пожаловал его генералом от инфантерии и в знак особенного к нему своего благоволения возложил на него 4 октября 1799 год звание Командорства Святого Иоанна Иерусалимского большого креста и 19 июня 1800 года пожаловал его за успешное исполнение возложенных на него должностей кавалером ордена Святого апостола Андрея Первозванного.
29 октября 1811 г. за сии столь славные, одна за другой последовавшие победы главнокомандующий Молдавской армией генерал от инфантерии Голенищев-Кутузов всемилостивейше возведен в графское достоинство, а сподвизавшиеся с ним генералы и штаб- и обер-офицер вознаграждены каждый по мере заслуг своих.
29 июля 1812 г. Государь Император, в изъявление особенного благоволения к усердной службе и ревностным трудам генерала от инфантерии графа Голенищева-Кутузова, способствовавшего к окончанию с Оттоманскою Портой войны и к заключению полезного мира, пределы России распространившего, соизволил возвести его с потомством в княжеское Российской Империи достоинство, с присвоением оному титула Светлости.
30 августа 1812 года Его Императорское Величество Александр I в воздаяние столь знаменитых заслуг генерала от инфантерии князя Голенищева-Кутузова всемилостивейше произвел его в генерал-фельдмаршалы и пожаловал ему сто тыся рублей единовременно; всем же войскам, бывшим в сем достопамятном сражении (Бородинском) по пяти рублей на человека. В сеЙ самый достопамятный день супруга светлейшего князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова княгиня Катерина Ильинична всемилостивейше пожалована в штатс-дамы к Их Величествам Государыням Императрицам.
Ну и финальное по службе - Высочайшим указом от 6 (18) декабря 1812 года «генерал-фельдмаршалу светлейшему князю Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову» было пожаловано наименование «Смоленский».
Цитируется по Синельников Ф. М.Жизнь фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова / Ф. М. Синельников; предисл. Е. П. Абрамова. — Перепеч. с изд. 1813—1814 гг., с испр. — СПб.: Русская симфония, 2007. — 480 с.; фронт.; ил.
Дополним, что Кутузов был удостоен ордена Св. Георгия 1-й степени (12 декабря 1812 г.), став первым в истории ордена полным кавалером (4й ст - за Алушту 1775 г., 3й ст - за Измаил март 1791 г., 2й ст - за Мачин июнь 1791 г.)
По детям: У М.И. Голенищева-Кутузова и супругт было как ни странно 6 детей. Их сын Николай умер в младенчестве. Пять дочерей выросли и вышли замуж.
1. Прасковья (1777-1844)
Старшая дочь Кутузовых вышла замуж за графа Матвея Фёдоровича Толстого (1772-1815). У них родились четверо сыновей: Павел, Николай, Иван и Феофил. Первые стали крупными военными и государственными деятелями России, а четвёртый прославился на ниве искусства как музыкальный критик, композитор и писатель.
Поскольку Михаил Илларионович Кутузов не оставил мужского потомства, его фамилию было разрешено унаследовать старшему из Толстых – Павлу. По повелению императора Александра I он стал зваться Голенищевым-Кутузовым-Толстым.
2. Анна (1782-1846)
Вторая дочь генерал-фельдмаршала вышла замуж за царского флигель-адъютанта Николая Захаровича Хитрово (1779-1827). Это был бравый вояка, участвовавший во многих крупных войнах и знаменитых сражениях той эпохи. В 1809 году он вышел в отставку генерал-майором. В 1812 году Н. З. Хитрово, занимаясь организацией народного ополчения в Калуге, был внезапно обвинён в связях с опальным государственным деятелем Михаилом Сперанским и сослан в Вятку. В следующем году, по причине победы над Наполеоном, он получил амнистию и вернулся к семье.
У него и дочери Кутузова родились пятеро детей: четыре сына и дочь, умершая в юности. Из их потомков наиболее знаменит внук Николая и Анны Владимир Иванович Хитрово, получивший Георгиевское оружие на Первой мировой войне, а во время революции сгинувший в безвестности.
3. Елизавета (1783-1839)
В 19 лет она вышла замуж за флигель-адъютанта своего отца Фердинанда Тизенгаузена (1782-1805). В 1805 году он геройски погиб в битве при Аустерлице. От этого брака остались дочери Екатерина и Доротея. Елизавета Тизенгаузен долго была безутешна, но с годами горечь утраты сгладилась. В 1811 году она обвенчалась с генерал-майором Николаем Фёдоровичем Хитрово (1771-1819). В 1815 году он был назначен российским посланником во Флоренцию. Н. Ф. Хитрово славился своей экстравагантностью: он, не скупясь на расходы, коллекционировал картины и другие предметы искусства, из-за чего наделал немало долгов.
Их пришлось потом выплачивать его жене – Н. Ф. Хитрово умер в 1819 году. Елизавета Хитрово вернулась в Россию, где её салон в Петербурге стал пристанищем поэтов. Её часто навещал Пушкин. От брака с Хитрово детей у дочери Кутузова не осталось.
4. Екатерина (1787-1826)
Мужьями дочерей Кутузова становились главным образом военные. А это резко увеличивало возможность их безвременной кончины. Четвёртой дочери фельдмаршала также довелось пережить гибель первого мужа. Николай Данилович Кудашов (1784-1813) участвовал во всех войнах того времени с Наполеоном. Дослужился до звания генерал-майора. В «битве народов» под Лейпцигом в октябре 1813 года был тяжело ранен и спустя несколько дней умер.
От этого брака осталась дочь, также Екатерина. В 1815 году Екатерина Кудашова вышла замуж за генерал-майора, героя войн с Наполеоном Илью Степановича Сорочинского (1786-1845). Родив ему двух сыновей и двух дочерей, Екатерина не пережила своего мужа.
5. Дарья (1788-1854)
Самая младшая дочь Кутузовых вышла замуж за Фёдора Петровича Опочинина (1779-1852). Он тоже был военным человеком, участвовал в войне с Бонапартом 1805-1807 гг., но потом перешёл на статскую службу. Пользуясь благорасположением великого князя Константина Павловича, занял пост директора Департамента разных податей и сборов.
По прошествии некоторого времени вышел в отставку в чине действительного статского советника и перешёл на придворную службу, где достиг чина действительного тайного советника (второй в Табели о рангах). Получил за свою деятельность множество орденов и всяких других милостей. У него с Дарьей родились сын и две дочери.
Цитирование по открытым источникам.
Ниже менее известные портреты полководца и его дочерей, изображений Екатерины не сохранилось.
Раскрашенная гравюра С. Карделли. 1810-е гг ГИМ Москва
Изображения Екатерины не сохранилось
Прасковья в старости
Анна
Елизавета
Дарья
Портрет Прасковьи Михайловны. Художник Петр Соколов. 1820-е годы.
О старости Михаила Илларионовича Кутузова знают все, и знают многое. Но вот много ли мы знаем о молодости великого русского полководца, которого в Европе называли "Старый лис Севера"? Как провел юные годы Михаил Илларионович? Как поступил на службу Отечеству? Кого любил будущий спаситель России? И, конечно же, что случилось с глазом фельдмаршала?
Непривычно шумно было в петербургском доме генерал-поручика от артиллерии Иллариона Матвеевича Голенищева-Кутузова 5 сентября 1745 года. Ночью супруга генерала, Анна Илларионовна, урожденная Бедринская, разрешилась от бремени мальчиком. К счастью, дитя было совершенно здоровым, а мать не сильно пострадала при родах.
Мальчика по всем правилам окрестили и дали ему имя Михаил.
До четырнадцати лет Миша воспитывался дома под присмотром наемных учителей. В июле 1759 года Кутузов стал учеником Артиллерийской и инженерной дворянской школы.
В школе сразу же заметили талант Кутузова к военному делу. Уже в декабре Михаил был назначен артиллерийским кондуктором 1-го класса с назначением небольшого жалования.
Голенищев-Кутузов настолько превосходил в учении своих сверстников, что преподаватели стали привлекать его для обучения офицеров: 14-летний подросток рассказывал об артиллерийском деле слушателям, которые были значительно его старше.
В феврале 1761 года Михаил успешно окончил школу. Руководство учебного заведения предложило талантливому юноше должность преподавателя математики с присвоением чина инженера-прапорщика.
Михаил согласился, но уже через пять месяцев ушел на повышение: Голенищева-Кутузова назначили флигель-адъютантом Ревельского генерал-губернатора принца Гольштейн-Бекского.
На новом месте Михаил проявил себя блестяще, и в 1762 году в возрасте 17 лет был произведен в капитаны. Вскоре состоялось новое назначение: молодого артиллериста определили в Астраханский пехотный полк командовать ротой. Командиром Астраханского полка был тогда еще никому особо неизвестный полковник Александр Васильевич Суворов.
А.В. Суворов.
Вскоре довелось Михаилу и "понюхать первого пороху". Это произошло в 1764 году в сражении с польскими конфедератами.
Через четыре года Голенищев-Кутузов принял участие в своей первой большой войне. Это была война 1768-1774 гг. с турками. Михаил сражался под началом двух гениев отечественной военной науки - Александра Васильевича Суворова и Петра Александровича Румянцева. Именно турецкую кампанию 68-74 гг. Кутузов называл впоследствии своей главной "ратной школой".
Михаилу довелось принять участие в трех кровопролитных сражениях - при Кагуле, Рябой Могиле и Ларге. В этих боях Голенищев-Кутузов проявил ум, хладнокровие и трезвость мышления, благодаря чему был назначен помощником командира. После битвы при Попештах, где Михаил снова отличился, 26-летний Голенищев-Кутузов был произведен в подполковники.
В 1772 году с Михаилом Илларионовичем произошла "оказия", которая едва не прервала его блестяще складывающуюся карьеру.
На одной из офицерских пирушек подполковник Голенищев-Кутузов показал "братьям по оружию" неприятную пародию на главнокомандующего русской армией графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского. Среди "братьев" оказался завистник Михаила, который анонимно донес о случившемся фельдмаршалу.
Петр Александрович Румянцев-Задунайский.
Петр Александрович доселе прекрасно относился к Голенищеву-Кутузову, но обиды не стерпел. В качестве наказания Михаил Илларионович был отправлен в пользовавшуюся дурной славой среди военных 2-ю Крымскую армию под командованием князя В.М. Долгорукова. Слава была вполне заслуженной: мало кому удалось продвинуться по службе, находясь во 2-ой Крымской.
Голенищеву-Кутузову, по сути дела, пришлось начать карьеру заново, что стало для него тяжелым испытанием. Зато молодой военный приобрел навык, который впоследствии характеризовал Кутузова-полководца: он был скрытен, себе на уме.
В июле 1774 года в Алуште высадились турки под командованием Гаджи-Али-Бея. Русские смогли сдержать натиск врага, не позволив османам глубоко вклиниться в Крым.
24 июля состоялся тяжелейший бой, в ходе которого русским удалось разгромить османов и освободить Алушту.
В этом сражении подполковник Голенищев-Кутузов командовал гренадерским батальоном Московского легиона и находился в самой гуще боя. Пули, что называется, свистели над головой, и одна из них угодила Михаилу Илларионовичу прямо в левый висок...
Несмотря на всю трагичность ситуации, везение Голенищева-Кутузова было невероятным: пуля не задела мозг. Однако, пройдя навылет, снаряд задел глаз, о чем в своем донесении императрице сообщил генерал-аншеф В.М. Долгоруков:
"Московского легиона подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролёт в том же месте на другой стороне лица.
К счастью, глаз Михаила Илларионовича "не покинул глазницу", и даже мог видеть. Врачам удалось - пусть и в весьма скромной степени - восстановить зрение подполковника.
Таким образом, Кутузов, как говорили в те времена, окривел - глаз его сместился вниз, стал косым и едва видящим.
Конечно же, для 29-летнего красавца-подполковника это была большая трагедия.
Благодаря донесению генерала Долгорукова, о храбрости и ранении подполковника Голенищева-Кутузова узнала сама императрица. Екатерина II была восхищена Михаилом Илларионовичем и наградила его орденом Св. Георгия 4-го класса. Также Кутузову были выделены средства на лечение в Австрии, куда подполковнику было рекомендовано как можно скорее отправиться.
Два года Михаил Илларионович восстанавливал здоровье. Время вынужденного простоя Кутузов не тратил зря: подполковник штудировал западные труды по военной науке, совершенствовал свои знания в области тактики.
В 1776 году Кутузов возвратился в Российскую империю, и тут же восстановился на службе. Через год Михаил Илларионович в новом звании полковника был назначен командующим Луганским пикинерным полком, базировался который в Азове.
Именно в Азове был сделан самый ранний из известных портретов Кутузова. По просьбе заказчика, художник не стал изображать увечный глаз полководца.
32-летний Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов в форме полковника Луганского пикинёрного полка.
Михаилу Илларионовичу исполнилось 32 года, он находился в самом расцвете сил. Друзья полковника советовали ему жениться, но тот, указывая на глаз, говорил: "Да кто ж за такого пойдет?".
Невеста нашлась, да еще какая! Катенька Бибикова, дочь генерал-поручика Ильи Александровича Бибикова, считалась не только красавицей, но и умницей. Образованная, тонко чувствующая барышня, восприняла увечье Михаила Илларионовича как знак того, что он верой и правдой служил Родине.
Кутузов сделал Екатерине предложение, и та с радостью согласилась.
27 апреля 1778 года в Исаакиевском соборе в Петербурге состоялась торжественная свадьба. Екатерина родила Михаилу Илларионовичу пять дочерей, которых он обожал.
Всегда, из любых, даже самых тяжелых походов, Кутузов находил возможность написать письмо жене и дочерям - и строки его дышали любовью и заботой.
Неизвестный художник. Портрет Е.И. Голенищевой-Кутузовой, 1778 год.
В 1783 году Михаила Илларионовича назначили командующим Мариупольского легкоконного полка с присвоением звания генерал-майора. К тому времени Кутузов был уже не тем молодым человеком, что рвался в рукопашную под пулями турок.
Михаил Илларионович досконально знал теорию войны, разрабатывал собственные тактические схемы, писал подробнейшие инструкции.
Во времена новой войны с турками (1787-1791 гг.), Кутузов вновь находился под командованием Александра Васильевича Суворова.
В сражении под Кинбурном Кутузов наголову разбил турецкий десант, состоявший более чем из 5 тыс. человек.
Однако и в этой войне османам удалось ранить Михаила Илларионовича, и, что поразило многих - снова в голову. Это произошло летом 1788 года в ходе кровопролитнейшего сражения. Австрийский фельдмаршал Шарль-Жозеф де Линь писал о втором ранении Кутузова:
«Надобно думать, что Провидение сохраняет этого человека для чего-нибудь необыкновенного, потому что он исцелился от двух ран, из коих каждая смертельна».
Около года потребовалось Михаилу Илларионовичу, чтобы излечиться от новой раны. В декабре 1790 года Кутузов принял участие в битве за Измаил и именно в этом сражении ему удалось в полной мере обратить на себя внимание Суворова. Александр Васильевич написал Екатерине II:
"Показывая собою личный пример храбрости и неустрашимости, он преодолел под сильным огнем неприятеля все встреченные им трудности; перескочил чрез палисад, предупредил стремление турок, быстро взлетел на вал крепости, овладел бастионом и многими батареями… Генерал Кутузов шел у меня на левом крыле; но был правою моей рукою".
Это была настоящая слава и настоящее признание: русский военный не мог мечтать о большем, чем похвала великого Суворова.
В 1792 году Михаил Илларионович в звании генерал-поручика отправился на русско-польскую войну. Здесь Кутузов подтвердил свою репутацию отважного и хитроумного военачальника: поляки были разбиты.
В 1793-ем последовало довольно странное назначение: императрица назначила Михаила Илларионовича чрезвычайным послом в Османской империи.
Турки, в том числе, султан Селим III, относились к Кутузову с огромным уважением. Михаил Илларионович решил несколько сложнейших вопросов, обеспечив новый уровень русско-турецкой дипломатии.
М.И. Голенищев-Кутузов.
В 1795 году Михаил Илларионович, занимавший пост главнокомандующего военных сил русских в Финляндии, стал также директором Императорского кадетского корпуса.
Преподавательская работа была для Кутузова "не для галочки". Полководец лично читал лекции о военной истории, артиллерии, тактике боя.
В Петербурге Кутузов был представлен императрице. Екатерина II была очарована Михаилом Илларионовичем, ей нравилось беседовать с ним о политике, о судьбе России.
Известно, что Кутузов был одним из тех, кто провел с императрицей последний вечер ее жизни.
Павел I отправил в опалу многих фаворитов Екатерины. Однако Кутузова император не тронул. Напротив, Павел Петрович, как и его мать, благоволил Михаилу Илларионовичу.
В 1798 году Кутузов, дослужившийся к той поре до звания генерала от инфантерии, был назначен послом в Пруссию.
Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов.
При Александре I положение Кутузова поначалу было вполне прочным. Генерала вернули в Россию, где он был назначен военным губернатором сразу двух губерний - Санкт-Петербургской и Выборгской.
Со временем отношение Александра, с опаской относившегося к людям и ближнего круга отца, стало портиться. Кутузова сняли со всех должностей и отправили в ссылку в принадлежавшее Михаилу Илларионовичу малороссийское поместье Горошки.
Генерал вел жизнь обыкновенного помещика вплоть до 1805 года, когда Кутузов в первый раз понадобился Александру. Император предложил Михаилу Илларионовичу возглавить одну из армий, которые император отправил в Австрию для борьбы с Наполеоном.
В августе 1805 года австрийцы были разбиты под Ульмом, и Кутузов, оказавшийся без помощи союзника, принял решение об отступлении. С огромным трудом Михаил Илларионович вывел армию к Ольмюцу, что в тех условиях было огромным достижением.
Из Ольмюца Кутузов написал Александру I, предложив царю перебросить армию ближе к русской границе и начать ее доукомплектование.
Император категорически настаивал на генеральном сражении.
Александр I.
Генеральное сражение состоялось. Это была знаменитая Битва при Аустерлице, завершившаяся чудовищным разгромом австрийцев и русских.
60-летний Кутузов снова получил ранение - и опять в голову! Пуля разорвала генералу щеку.
Весть о ранении Михаила Илларионовича не смягчила Александра, который неофициально "назначил" виновником поражения Кутузова. Если прилюдно император выражал полководцу всяческое уважение, то своей сестре он написал:
"Произошло при Аустерлице из-за лживого характера Кутузова".
Однако отправить Кутузова в новую ссылку царь не решился. В сентябре 1806 года Михаил Илларионович был назначен военным губернатором Киева, а в 1809 году - командиром Дунайской армии.
В 1811 году в ходе очередной русско-турецкой войны Кутузов совершил беспримерный подвиг. Экстренно собрав в Бухаресте разрозненные и деморализованные русские силы в количестве примерно 20 тыс. солдат, Михаил Илларионович чуть ли не наголову разгромил 60-тысячную армию османов.
Для Турции Рущукская битва стала одной из самых позорных страниц в истории, самой крупной военной трагедией. Для Российской империи Рущук стал символом славы и величия.
Рущукское сражение.
Турки так и не оправились от того тяжелого поражения. Генералы Кутузов и Марков довершили разгром османов, после чего султан капитулировал.
Александр, как бы он ни относился к Кутузову, был вынужден произвести Михаила Илларионовича в графское достоинство.
Впрочем, это была, скорее, "прощальная милость" императора: возможно, государь считал, что Кутузов слишком стар, чтобы руководить войсками на поле боя. Нельзя исключать и того, что Александр ревниво относился к стремительно растущей народной любви к Кутузову.
Как бы то ни было, но сразу после заключения в 1812 году Бухарестского мирного договора с турками, Александр отозвал заключившего этот мир Кутузова из Румынии и назначил его командующим войсками для обороны Петербурга.
М.И. Кутузов.
12 июня 1812 года наполеоновская армия переправилась через Неман. Началась Отечественная война.
Сразу же стало понятно, что русским справиться с опытнейшим войском Наполеона будет крайне сложно, если вообще возможно. Русская армия несла колоссальные потери и бесконечно отступала.
6 августа пал Смоленск и теперь путь Наполеона на Москву был, по сути дела, открыт. России грозила самая большая катастрофа в ее истории - потеря территорий, потеря армии и, как следствие, потеря государства.
В этой страшной ситуации император Александр I созвал специальный комитет для назначения главнокомандующего русской армией. Члены комитета назвали одно имя - 66-летнего генерала от инфантерии графа Михаила Илларионовича Кутузова.
Император нашел в себе мужество отказаться от предубеждений и согласиться с мнением военных. Кутузов был назначен главнокомандующим, что вызвало невероятный душевный подъем в народе:
Пришёл Кутузов бить французов!
Еще больше Кутузова обожали в армии - причем, не только командиры-дворяне, но и простые труженики-солдаты.
Михаил Илларионович, прибыв в штаб армии, сразу заявил, что победить Наполеона в генеральном сражении Россия не сможет.
"Мы Наполеона не победим. Мы его обманем", - эти слова Кутузова, произнесенные на одном из военных советов, стали воплощением его тактики.
Но вот случилось Бородино - битва, главным инициатором которой со стороны русских был император Александр, тогда как Кутузов всячески от нее уклонялся. Впрочем, вынужденный дать битву, Михаил Илларионович в очередной раз проявил себя гениальнейшим полководцем, нанеся Наполеону такие потери, что тот, вроде бы и не проигравший сражение, был в совершенном шоке.
Именно в это время во французских газетах Кутузова стали называть Le vieux renard du Nord, что значит "Старый лис Севера".
Это уважительное прозвище невероятно точно предсказало дальнейшие события. "Старый лис" отдал французам Москву. В сожженном, пустом городе, где не было ни еды, ни фуража, Наполеон понял, что его заманили в ловушку, начал писать одно за другим письма Александру I, в которых просил "хотя бы позволить сохранить честь". Александр не отвечал.
"Старый лис" заставил наполеоновскую армию отступать по разоренной Старой Смоленской дороге, где враг сполна узнал, что такое настоящий русский мороз и дубина партизанской войны.
Р.М. Волков "Портрет М.И. Кутузова".
Несмотря на сломленность неприятеля, Кутузов, верный своему принципу сохранения армии, избегал больших сражений. Зато Михаил Илларионович всячески одобрял бесконечные, внезапные и жесткие удары по врагу партизанскими, гусарскими отрядами.
Наполеоновскую армию из России "Старый лис Севера" изгонял словно кнутом - удар по одному боку, удар по другому. Прочь, прочь с русской земли!
Перед Кутузовым, стариком с сильной одышкой и бельмом на глазу, оказался бессилен Наполеон, которого считали гением военного дела. Честолюбивый французский император привел в Россию 600 тысяч солдат, из которых вернулись домой немногим больше 50 тысяч.
Художник И.М. Прянишников.
Наполеон знал, что он проиграл тому, кто сильнее его. Если о других полководцах император отзывался пренебрежительно, то Кутузову он писал:
"Хочу, чтоб Ваша Светлость поверили тому, что мой посланник Вам скажет, особенно, когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые Я с давних пор питаю к Вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтобы он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом» - Наполеон. Письмо к Кутузову 3 октября 1812 года".
В январе 1813 года начался Заграничный поход русской армии - Александр I ставил целью "добить" Наполеона. Кутузов был против этого, так как опасался усиления Англии.
Тем не менее, Михаил Илларионович оставался главнокомандующим и вел русскую армию по Европе.
5 апреля 1813-го в прусском городке Гайнау Кутузов сильно простудился и слег. Адъютанты перевезли великого полководца в Бунцлау, где Михаила Илларионовича пытались спасти лучшие окрестные врачи. Увы, все усилия были тщетными.
16 апреля 1813 года светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов скончался. Старому лису Севера, спасителю Отчизны, на момент смерти исполнилось 67 лет.
По пути в Петербург скорбные дроги с телом фельдмаршала повсюду приветствовал народ. Русские люди всех сословий выходили к дороге поклониться "дедушке Кутузову", одному из величайших и вернейших сынов нашей Отчизны.
Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".
Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.
Тем временем, моя книга о русских женщинах в истории получила дополнительный тираж, что очень радует!
Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen
Всегда ваш.
Василий Грусть.
ПС: Буду благодарен за донаты, работы у меня сейчас нет, а донат, чего греха таить, очень радует и мотивирует писать.
Бухарестский мирный договор, заключённый 28 мая 1812 года между Россией и Османской империей, завершил шестилетнюю войну, ставшую частью масштабного противостояния в эпоху Наполеоновских войн. Его подписание не только изменило баланс сил на южных рубежах России, но и сыграло ключевую роль в подготовке к грядущему вторжению Наполеона, которое началось всего месяц спустя.
Предпосылки
Предпосылки конфликта уходили корнями в борьбу за влияние на Балканах и в Причерноморье. Османская империя, подталкиваемая Францией, нарушила условия предыдущих соглашений, закрыв для русских кораблей проливы Босфор и Дарданеллы и сместив лояльных России правителей Молдавии и Валахии. Это вынудило Петербург ввести войска в Дунайские княжества в 1806 году, что стало поводом для объявления войны Турцией. Франция, стремясь ослабить Россию, обещала османам возвращение Крыма и других территорий, но турецкая армия, несмотря на поддержку Парижа, терпела поражения.
Начало переговоров
Перелом наступил летом 1811 года, когда Михаил Кутузов, назначенный главнокомандующим, разгромил 60-тысячную турецкую армию у Рущука и Слободзеи. Однако даже после этого переговоры начались лишь осенью 1811 года и проходили в сложной обстановке. Французские и английские дипломаты, а также представитель султана Галиб-эфенди, пытались затянуть процесс, чтобы Турция успела присоединиться к антироссийской коалиции Наполеона. Кутузов, понимая, что время работает против России, искусно использовал внутренние слабости Османской империи - финансовый кризис, угрозу восстаний на Балканах и нестабильность в Стамбуле. Так же, зная о влиянии греков-фанариотов в Османской администрации, он предложил уступить им Валахию ( контроль над которой им был жизненно важен), сохранив для России Бессарабию - компромисс, ускоривший соглашение. Личное знакомство с турецким визирем Ахмед-пашой также сыграло роль: их переписка, начавшаяся с взаимного и уважительного приветствия, создала атмосферу доверия. Благодаря дипломатическому мастерству Кутузова договор был подписан за месяц до вторжения Наполеона, что позволило России избежать катастрофической войны на два фронта.
Бухарестский мирный договор
Согласно условиям мира, Россия присоединила Бессарабию с крепостями Хотин, Бендеры, Аккерман и Измаил, установив границу по реке Прут. Османской империи возвращались Молдавия, Валахия и часть кавказских крепостей, но Россия сохранила стратегические пункты на Черноморском побережье Кавказа, включая Сухум. Важным достижением стало предоставление Сербии внутреннего самоуправления под российским покровительством - это стало первым шагом к её будущей независимости. Дунайские княжества, хотя и остались в составе Турции, получили расширенные автономные права, а Россия закрепила право свободного судоходства по Дунаю, усилив свои торговые позиции.
Значение
Историческое значение Бухарестского мира трудно переоценить. Во-первых, нейтралитет Турции в 1812 году позволил России перебросить 52-тысячную Дунайскую армию на западный фронт, что сыграло важную роль в борьбе с Наполеоном. Во-вторых, договор заложил основы российского влияния на Балканах: поддержка православных народов, начавшаяся с автономии Сербии, стала краеугольным камнем внешней политики Петербурга в регионе. Территориальные приобретения укрепили позиции России в Причерноморье, а контроль над кавказским побережьем открыл новые стратегические возможности. При этом договор не разрешил всех противоречий - вопросы проливов и статуса Кавказа оставались открытыми, но на 16 лет стабилизировал отношения между империями.
Последствия
Последствия Бухарестского мира проявились в долгосрочной перспективе. Сербия, воспользовавшись полученной автономией, к 1830 году добилась полной независимости. Раздел Молдавии по реке Прут привёл к разным историческим судьбам её частей: Бессарабия, вошедшая в состав России, развивалась в русле европейских реформ, тогда как западная часть оставалась под османским влиянием. Демографические изменения, включая переселение народов между берегами Прута, сформировали этническую карту региона, последствия которой ощущаются до сих пор.
Бухарестский мир стал не только тактической победой в преддверии войны с Наполеоном, но и стратегическим шагом, определившим геополитическую динамику на Балканах и в Чёрном море в XIX веке.
P.S Подписывайтесь, чтобы всегда быть в курсе интересных событий, произошедших в мировой истории за сегодняшний день. Ваша поддержка очень важна!
Типичный дворец российского вельможи – дом 14 по Большой Лубянке в Москве. Частично стоит на месте бывшей усадьбы Дм. Пожарского. Он так велик, что сделать хорошую фотографию его трудно из-за узости улицы.
Этот дом, построенный не за один раз в течение XVIII века, весной 1812 года купил новый генерал-губернатор Москвы Федор Ростопчин.
За несколько месяцев до начала войны с Наполеоном в Москве сложилась такая ситуация, что управленческий аппарат генерал-губернатора, фельдмаршала Ивана Гудовича, оказался заполненным французскими агентами. Гудович, в прошлом боевой офицер и хороший полководец, не был предателем. Так получилось, что в преклонном возрасте этот человек дал волю своему тщеславию и почивал на лаврах, мало заботясь о правильном исполнении службы.
Граф Фёдор Васильевич Ростопчин 1763 - 1826 г.г.
Петербургское правительство вынуждено было прекратить с ним общение и вести секретную переписку только с гражданским губернатором Обуховым (примерно, ответственным за ЖКХ, по-нынешнему). И весной 1812 года на смену Гудовичу прислали Фёдора Ростопчина.
Этот незаурядный человек начинал свою карьеру в Министерстве иностранных дел под управлением Ивана Остермана (О бесталанном государственном деятеле), со временем поднявшись до руководителя внешней политики государства. Он сделался правой рукой императора Павла I. Ростопчин возле императора был «костью в горле» заговорщиков. Павел подозревал заговор, но ему не хватало информации о движущих силах заговора. Он подозревал свою супругу и старших сыновей. Ростопчин, напротив, считал, что цель заговора не император, а он сам. Оба были правы наполовину. Действительно, первым шагом стало устранение Ростопчина. В период подготовки покушения на императора была спровоцирована его отставка и ссылка в имение. Что приблизило Палена к будущей жертве. (если интересно, здесь несколько подробностей Барон, который не ловил ворон).
Ростопчин долго оставался не у дел, а вот в лихое время понадобился. Александр I вспомнил про верного соратника отца.
Я постараюсь не отвлекаться на те неправды и неточности, которые есть в интернет-статьях, ему посвященных. Просто кратко расскажу, что успел сделать и не сделать этот губернатор за короткий срок до прихода в Москву французов.
Создал московское ополчение. Не его вина, что этим «войском» не воспользовались. Переориентировал полицию на розыск и устранение агентов врага. Позже – на выполнение разведки в оккупированном городе.
Обладая некоторым литературным даром, придумал лубочные образы крестьянина Долбило и солдата Гвоздило и стал автором лубочных агитационных картинок в соавторстве с художником А. Венециановым.
В своем подмосковном имении Вороново, под охраной эскадрона драгун, организовал лабораторию по изготовлению новых взрывчатых веществ. И лабораторию по созданию летательного аппарата-бомбардировщика. Именно поэтому он сжег свою усадьбу, когда приблизились французы. Позже были высказаны подозрения, что именно новой взрывчатой смесью была подожжена Москва. Но про пожар Москвы ничего никогда не было доказано, потому поверим Ростопчину – не его это дело.
Ростопчин был из тех, кто убеждал Александра I назначить М.Кутузова командующим объединенными русскими армиями в 1812 году. Какими были его отношения с Кутузовым? Взаимно неприязненными! Ростопчин не мог простить генералу участия в убийстве Павла I. Но польза Отечества для Ростопчина была выше личной неприязни. Кутузов же проигнорировал московское ополчение, он не поставил губернатора в известность о том, что принял решение сдать город. Оказавшись перед фактом сдачи города, Ростопчин сумел прекрасно в короткий срок провести эвакуацию. И, что символично, Москву французам официально не сдал: помните, Наполеон напрасно ждал ключей от города на Поклонной горе.
В оккупированном городе Ростопчиным были оставлены на нелегальном положении часть полицейских для шпионажа. Во все время оккупации Ростопчин не переставал влиять на ситуацию в городе через своих агентов.
Сильно же досталось этому патриоту и от современников, и от потомков. Представьте, до какой степени либеральным было российское общество в те времена, если Ростопчину так и не простили единственную за все время войны казнь студента Верещагина, агитировавшего за Наполеона! Этот юноша, воспользовавшись своей близостью к семье московского почтмейстера, получил доступ к периодической литературе – газетам, журналам, поступавшим из Европы, и стал составлять на основе прочитанного листовки в стиле «с приходом Наполеона будем пить баварское!».
Через 14 лет, умирая, Ростопчин завещал крупную сумму денег престарелым родителям казненного.
После освобождения Москвы деятельность Ростопчина способствовала удивительно быстрому восстановлению города. Перед смертью граф, бывший автором многих литературных публикаций, составил себе эпитафию:
Ростом велик, лицом калмык,
Плешив, не спесив,
Сердцем прям, умом упрям,
На деле молодец. Но смерть – мах!
Я стал прах, вот и конец!
Либеральное московское общество не простило ему той, единственной, казни и послевоенного преследования французских агентов (про одного из таких агентов, чьим именем теперь названа станция московского метро, как-нибудь расскажу). Поэтому похоронен граф Ростопчин был за городской чертой - Камер-Колежским валом, на одном из т.н. «чумных кладбищ» - Пятницком.
Его красивый особняк после 1917 года служил по ведомству НКВД-КГБ. В нем располагался Московский КГБ. В разные годы в здании работали мелкие предприятия, вроде парикмахерской. И, даже, недолгое время магазин для филателистов. Сейчас во флигелях размещаются пара антикварных магазинов, а основные площади ветшают.
Французский офицер Пьон де Комб в сражении при Бородино увидел польского офицера: «Разорвавшаяся граната отрезала ему позвоночник и бок, эта ужасная рана, казалось, была нанесена острой косой». Поляк умолял добить его, Де Комб дал ему пистолет. «Я все же успел заметить, с какой дикой радостью схватил он пистолет, и я не был от него ещё на расстоянии крупа лошади, как он пустил себе пулю в лоб».
Бородинское сражение сентябрь 1812
Авраам Норов, летописец войны 1812 года, вспоминал эпизод Бородинской битвы: «Упал к моим ногам один из егерей. С ужасом увидел я, что у него сорвано все лицо и лобовая кость, и он в конвульсиях хватался за головной мозг. «Не прикажете ли приколоть?» – сказал мне стоявший возле меня бомбардир». Норов приказал оттащить солдата в кустарник – добить.
Авраам Сергеевич Норов
«Контузии»
Барон де Марбо описывает, как в битве при Эйлау ядро оторвало задний угол его шляпы: «Удар был тем более ужасным, что моя шляпа держалась на крепком кожаном подбородочном ремне. Я был совершенно оглушен. Кровь текла у меня из носа, из ушей и даже из глаз».
«Животные на поле боя»
Лошади на поле боя от страха и запаха крови совершенно дурели. В битве под Эйлау русский пехотинец пытался штыком заколоть французского борона Марбо, спасла барона его лошадь Лизетта, которая «бросилась на русского и, вцепившись зубами ему в лицо, одним махом вырвала у него нос, губы, веки, содрала всю кожу с лица, так что он превратился в живой череп, весь красный от крови…».
Сцена сражения между русской и французской кавалерией во время Наполеоновских войн.
«Не все оружие эффективно»
Ранения саблями, палашами, пиками – часто не причиняли раненому особого вреда: так как тяжело рубить движущуюся «мишень» еще самому находясь на лошади. Петербургский ополченец Рафаил Зотов в своих воспоминаниях описал, под Полоцком 6 октября 1812 года его пытались зарубить несколько французских латников: «С первых двух ударов палашами по голове я однако не упал, а невинной своей шпагой оборонялся и помню, что одного ранил по ляжке, а другого ткнул острием в бок; не знаю, кто из них наградил меня за это пистолетным выстрелом, потом другим, но один вскользь попал мне в шею, а другой – в ногу. Тут я упал, и тогда-то удары и ругательства посыпались на меня как дождь. На мне был сюртук, мундир и фуфайка, а сверх всего еще ранец. Все это было изрублено как в шинкованную капусту, и изо всех ударов только два еще по голове были сильны, один в руку самый незначащий, и один с лошади ткнул меня в спину острием палаша. Все прочие удары даже не пробили моей одежды». Когда Зотова осмотрел лекарь, выяснилось, что опасным для жизни был только один удар по голове.
Солдат с пикой
Палаш
Сабля
Кажется что количество раненых штыком должно быть большим – ведь считается, что часто судьба схватки решалась штыковым ударом. Однако фактически это романтическое преувеличение. Пойти в штыки, пойти на штыки, ударить в штыки – эта формула часто встречается в мемуарах 1812 года , однако как часто штыковая атака не часто приводила к рукопашному бою. Зотов описывает штыковую атаку ополчения на баварскую пехоту под Полоцком: «Неприятельский фронт не устоял, дрогнул и, не дождавшись нас, пустился со всех ног отступать». Причиной командовать отход у офицеров, была необходимость для сохранения управляемости войсками держать линию, строй, который в рукопашном бою неминуемо распадался. Зотов описывает, как спустя около часа после своей атаки ополченцы приняли бой с пошедшим в штыки неприятелем и из-за расстройства линии это едва не обернулось большими неприятностями: «человек 20 баварцев вдруг прорвались сквозь наш фронт. Офицерская шпага была вовсе не равным оружием против их штыков».
«Живучесть»
Впрочем оставались живы и после штыков: известно, что генерал Бонами, взятый на батарее Раевского, был весь исколот штыками («я его видел; лицо его было так изрублено и окровавлено, что нельзя было различить ни одной черты», – писал Николай Муравьев, в 1812 году служивший квартирмейстером).
Генерал Шарль-Огюст-Жан-Батист Боннами де Бельфонтен
22 месяца плена генерал провел в родовом имении А. П. Ермолова селе Лукьянчиково. В 1985 году орловские краеведы записали воспоминания жителей села, касающиеся пленного француза: «Ермолов в плен его взял и к Кутузову притащил. Француз весь исколотый был, очень стонал, а у Алексея Петровича у самого рана в шею, но он и виду не подает. А Михаил Илларионович говорит: „Голубчик, ты его полонил, ты его и корми“. И отправил Алексей Петрович того генерала в деревню к отцу»……. «Мы все, почитай, французы! Много девок тот генерал перепортил».
Анджей Неголевский, один из тех улан, которые на глазах Наполеона штурмовали неприступную позицию испанцев под Сомосьеррой, упав с убитой лошади, получил 11 ран штыками прежде чем к нему подоспели свои, и тоже остался жив.
Даже после более серьезных ранений при минимуме средств и возможностей были случаи удивительного спасения. В битве под Фридландом тогдашнему полковнику Санкт-Петербургского драгунского полка Михаилу Балку картечью снесло часть черепа.
Русский генерал Михаил Дмитриевич Балк
Полковник по общему мнению был явно не жилец, но врачи заменили разбитые кости серебряной пластинкой, и Балк однажды вернулся в полк. Потрясенные солдаты решили, что у полковника весь череп из серебра и пули ему теперь не страшны. Серебряная пластина отчасти спасла Балка в 1812 году, когда в бою французская пуля попала ему в голову. После этого Балк снова вернулся в строй, участвовал в Заграничном походе и умер в 1818 году в возрасте 54 лет.
Ранения Михаила Кутузова. 24 июля 1774 года в бою с турками под Алуштой пуля, ударила его с правой стороны между глазом и виском, «вышла напролет в том же месте на другой стороне лица». Кутузов после этого не умер, глаз его продолжал видеть. 18 августа 1787 года Кутузов в бою с пошедшими на вылазку из Очакова турками снова был ранен в голову в то же место. Слова принца де Линя о Кутузове: «Этот генерал вчера опять получил рану в голову, и если не нынче, то, верно, завтра умрет». Кутузов выжил и даже оправился от второй раны быстрее – вместо года за шесть месяцев, главный хирург русской армии Массо говорил: «Должно полагать, что судьба назначает Кутузова к чему-нибудь великому, ибо он остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам медицинской науки».
Гравюра, Кутузов узнает об оставлении Наполеоном Москвы
Австрийский граф Нейперг, покоривший покинутую Наполеоном Марию-Луизу, так же потерял глаз в одном из боев.
Француз, офицер Луи Мари Жозеф Максимильен Каффарелли ду Фалга потерял ногу на войне в Европе, в Египетский поход отправился уже на деревянном протезе, за что солдаты звали его «Генерал Деревянная нога». Когда в начале похода солдаты пришли в уныние от жары, жажды, постоянных боев, Каффарелли, желая приободрить их, говорил «о красотах страны, о великих последствиях этого завоевания». Один из солдат сказал ему на это: «Вам хорошо – у вас одна нога во Франции!», и эти слова «передававшиеся с бивака на бивак, заставили смеяться все лагеря». При осаде Акры пуля раздробила ему локоть и пришлось отнять правую руку.
Луи Мари Жозеф Максимильен Каффарелли ду Фалга бригадный генерал
Он только начал учиться писать левой рукой, когда у него началась гангрена, вызвавшая лихорадку, которая и убила его 18 апреля 1799 года. Наполеон писал о нём в приказе: «Наши всеобщие сожаления провожают генерала Каффарелли в последний путь; армия теряет одного из своих храбрейших военачальников, Египет — одного из своих законодателей, Франция — одного из своих лучших граждан, а наука — выдающегося учёного».
«Развитие науки»
Русский герой, Сергей Непейцын в 17 лет, во время штурма Очакова в 1788 году, получил тяжелое ранение, в результате которого ему отняли ногу выше колена. Кулибин сделал герою протез, первую в мире механическую ногу.
Модификации протеза разработанная Кулибиным
В 1807 году Непейцын стал городничим Великих Лук. Получив в командование кавалерийский отряд, Непейцын устраивал набеги на французов и дважды разгромил их крупные отряды. В сентябре 1812 года Непейцын был восстановлен в службе, а в октябре получил чин полковника и с ним был переведен в лейб-гвардии Семеновский полк, что было большим отличием.
Случаи с Балком, Кутузовым и другими тем более удивительны, если знать, что военная медицина в конце XVIII века, а потом и в наполеоновские времена была довольно примитивной и почти на все сто процентов состояла из хирургии, которая к тому же тогда считалась не совсем медициной, как и хирурги считались не совсем врачами, а иногда ими и не были (хирургией занимались полковые цирюльники (парикмахеры) – учеником одного из них был Доминик Жан Ларрей, лейб-медик Наполеона и главный хирург французской армии).
Рану прижигали кипящим маслом – при этом многие раненые умирали от болевого шока. В 1767 году в конкурсе на лучшую работу по лечению ран, объявленном французской Академией наук, первую премию получил доктор Буасье, который рекомендовал для лечения гнойной раны выжигание ее краев. А доктор Берденей, рекомендовавший применять повязки с обеззараживающими составами из скипидара, алоэ и спирта, оказался вторым.
Жан-Батист де Марбо во время осады Сарагосы был ранен пулей, засевшей между ребер. Когда хирург, сделав надрез, увидел ее, он не смог ее достать – так сильно трясло Жана-Батиста от боли. Дальше, по воспоминаниям Марбо, было так: «один из моих товарищей садится мне на плечи, другой на ноги, и доктор извлекает наконец свинцовую пулю».
Примитивные методы анестезии были известны и тогда: передавливали сонную артерию, чтобы человек впал в забытье, некоторые врачи имели при себе специального «вышибалу», умевшего ударом в определенное место «отключить» пациента. Французский хирург Вардроп заметил однажды, что при большом кровопускании пациент впадает в обморочное состояние, при котором не чувствует манипуляций хирурга. Ларрей во время битвы при Эйлау заметил, что на холоде (мороз в те февральские дни достигал минус 19 градусов) раненые при ампутациях страдали меньше. Этот эффект был назван «холодовая анестезия», но широкого применения не нашел.
Между тем именно в это время человечество стояло в шаге от изобретения сразу нескольких видов наркоза. Еще в 1799 году 21-летний англичанин Хемфри Дэви получил закись азота, названную тогда же «веселящим газом».
Хемфри Дэви - Известен открытием многих химических элементов, а также покровительством Фарадею на начальном этапе его научной деятельности.
Хемфри Дэви, ставя опыты на животных и на себе, выяснил, что после вдыхания газа терялась чувствительность к боли. Однако Дэви был не врач, а химик и физик, и о том, чтобы приспособить «веселящий газ» к медицине, видимо, просто не подумал. Веселящий газ перешел в цирк и служил на забаву публике до 1845 года, когда пришедший на представление зубной врач Гораций Уэллс вдруг увидел в этом медицинскую перспективу (разорился так как газ не давал хорошего эффекта, пациенты посыпались).
В 1805 году 20-летний немецкий аптекарь Фридрих Вильгельм Сертюрнер, разлагая опий, получил вещество, погружавшее подопытных животных в сон, при котором они не реагировали на боль. Сертюнер назвал вещество «морфий» – в честь сына древнегреческого бога сна Гипноса. Однако и это вещество не получило распространения. Собакам Сертюрнер подмешивал морфий в еду – однако в случае с человеком этот способ явно не годился хотя бы потому, что точная дозировка становилась невозможной. Но вряд ли можно сомневаться в том, что если бы имелся «общественный запрос» на обезболивание, то способы доставки морфия в кровь были бы изобретены довольно быстро (шприц в 1648 году изобрел Блез Паскаль).
Фридрих Вильгельм Адам Сертюрнер открыватель морфина
«Нравы».
Для людей того времени избегать боли было постыдно. Когда под Дрезденом генералу Моро ампутировали раздробленные ядром ноги, он курил сигару и ни разу не застонал. В бою при Кульме, где семь тысяч русских гвардейцев весь день бились с 35-тысячным корпусом Вандамма, командиру русского отряда генералу Александру Остерман-Толстому в руку ударило французское ядро. Врачи предлагали ехать в Теплиц и сделать операцию в более-менее сносных условиях. Но Остерман велел резать здесь же, на командном пункте, в виду войск. При этом Остерман приказал лекарям переговариваться вместо латыни по-русски – чтобы он мог все понимать.
Полевой или батальонный хирургический набор
«Болезни и способы лечения»
Главной послеоперационной проблемой в те времена была гангрена.
Тогда природа болезни была неизвестна, видели болезнь, но не понимали причин. В результате из тех мер предосторожности, которые соблюдаются сейчас даже при простейшем хирургическом вмешательстве (например, при выдергивании зуба) тогда не предпринималось ничего.
Обработка раны была интуитивной: здравый смысл подсказывал, что рану надо промыть и удалить из нее все лишнее. Для промывки использовалась чаще всего простая вода, иногда с добавлением извести, иногда – теплый солевой раствор, однако в условиях битвы эти растворы быстро кончались, в дело шла вода из ближайшего водоема или из водовозной бочки. Промыв и удалив инородные тела (осколки, пулю, грязь), на рану в мякоти накладывали корпию (иногда – с травами или мазью), а затем бинтовали. У всех врачей был свой взгляд на перевязки: Ларрей считал, например, что рану не нужно часто тревожить и менял повязку в среднем раз в неделю.
Йод был открыт в 1814 году, а для обработки ран его стали применять только через 40–50 лет – когда врачи задумались о необходимости антисептической обработки ран, инструментов и помещений (да и то помещения долго еще обрабатывались карболкой, которая почти яд).
Марля (кисея) была известна издавна, но применить ее как перевязочный материал еще долго никому не приходило в голову – пока врачи не поняли, что рана нуждается в доступе воздуха, и потому повязка должна быть из воздухопроницаемой ткани. До тех пор, если была возможность, перевязывали согласно чину: генералов – батистовыми платками, а солдат – простым тряпьем.
Французы видели в Египте и вату – это в общем-то всего лишь комок хлопка. Однако в Европе еще долго вместо ваты использовали корпию – нащипанную в нитки ткань. Едва начиналась война, дамы высшего света садились «щипать корпию» – это был их вклад в борьбу. В дело шло в основном старое тряпье – хирург Иван Пирогов через сорок лет, когда человечество свыклось с мыслью о микробах, ужасался тому, сколько заразы должно было быть на такой корпии. (Вату и марлю вместо корпии стали применять только в 1870 году).
Корпия
Оперируя на поле боя, хирурги не успевали даже мыть свои инструменты (служивший в Великой Армии врач Генрих Росс пишет, как под Бородиным он и его товарищи по «кровавому ремеслу», «работали руками и инструментами, часто спускаясь к ручью помыть их» – но ведь часто не означает «всегда»). Стерилизация инструментов в виде хотя бы кипячения была неизвестна совсем. К тому же хирургические инструменты часто изготовлялись на заказ и для красоты рукояти, например, обивали бархатом – легко представить, что скапливалось в этом бархате уже после первого десятка операций.
Немудрено, что гангрена считалась практически неминуемым при серьезном ранении, и тем более при огнестрельном переломе. Солдатам руки и ноги ампутировали, не спрашивая их согласия. Офицеров и тем более генералов все же уговаривали, расписывая «преимущества» ампутации так, будто это некое удовольствие и вообще пустячная вещь. «Можно с некоторым шансом на успех постараться сохранить вам руку. А при ампутации ваша рана прекрасно зарубцуется через две недели!» – так знаменитый французский хирург Ларрей убеждал под Бородиным раненого генерала Дессе. (Тот однако от ампутации отказался и руку сохранил, хотя раздробленные кости выходили из нее еще десять лет).
Часто ампутацию делали с большим запасом: например раздроблена кисть и запястье левой руки, а врач отнимает руку по самое плечо.
Так как анестезии не было, то хирурги старались работать как можно быстрее, однако даже Ларрей под Бородиным, где, пишут, он достиг необычайной скорости и автоматизма, тратил на ампутацию семь минут.
Бывали и другие доктора. В 1812 году в сражении при Арапилах в Испании маршал Мармон был тяжелейшим образом ранен: осколки ядра раздробили ему руку и пробили, как писал сам Мармон, «две широких и глубоких раны с правой стороны в пояснице». На вопрос маршала, придется ли ампутировать руку, доктор Фабр отвечал: «Если я отрежу вам руку, вы не умрете и через шесть недель опять будете в седле, но руки у вас уже никогда не будет. Если я не отрежу вам руку, вы будете долго страдать и есть вероятность, что вы умрете. Но вы – храбрый человек, и мне кажется, что стоит побороться за свой шанс, чтобы потом не быть всю жизнь калекой». Мармон, как известно, выжил. И рука ему пригодилась: в марте 1814 года именно Мармон подписал капитуляцию Парижа.
Огюст Фредерик Луи Виесс де Мармон, герцог Рагузский — маршал Империи, генерал-полковник конных егерей (с 1 февраля 1805 года по 31 июля 1809 года), герцог Рагузский, пэр Франции 1814
Ларрей в Египте применял повязку, с помощью которой лечили переломы: ткань пропитывалась особым составом (яичный белок, камфарный спирт и свинцовый сахар), который, затвердев, образовывал вокруг сломанной конечности каркас. Эта повязка не создавала равномерного кругового давления, и иногда кость при срастании искривлялась. При этом гипс был известен с давних времен – что же мешало начать гипсовать переломы на 40 лет раньше, чем это начал делать Пирогов, неизвестно.
В наполеоновскую эпоху военная медицина отставала от потребностей войны как в способах и методах лечения, так и в численности медицинского персонала. От этого врачи вынуждены были делать самое простое.
«Зачатки военной медицины»
С другой стороны, человеческий потенциал воюющих государств в эту эпоху еще не был исчерпан, поэтому никому – ни Наполеону, ни Ларрею, ни Виллие, – в голову не приходило, что задача военной медицины – не калечить, а лечить, что тяжело раненые в общем-то могут вернуться в строй. Зачем возиться с раненым, если на его место можно призвать новобранца?
В конце эпохи вопрос этот по причине истощения государств вот-вот мог стать актуальным (в России тогда в армию брали и косых, и сухоруких, и даже беззубых – лишь бы имелись передние зубы, чтобы можно было скусывать патрон), однако в 1815 году возвращение Наполеона кончилось на поле Ватерлоо разгром французской армии седьмой коалицией (Великобритания, Пруссия, Австрия, Россия) и отречением Наполеона от престола.
Вильям Сэдлер, «Битва при Ватерлоо».
Процент возвращавшихся в строй после ранения или болезни был невелик даже по самым радужным рапортам. Так, в декабре 1812 года главнокомандующий русской армией Михаил Кутузов писал царю: «Выздоровевших из разных госпиталей и отсталых, по дорогам собранных, которых подлинное число определить не могу, но надеюсь, что таковых прибудет в скорости не менее 20.000». Надо отметить осторожность Кутузова («подлинное число определить не могу», «надеюсь»). Вполне вероятно, цифрой в 20 тысяч он хотел хоть как-то сладить огромные потери: русская армия, выйдя в октябре из Тарутина в числе 100 тысяч человек, к Вильно имела в своих рядах только 20 тысяч, и это при том, что Кутузов всячески уклонялся от боя с французами. Даже при оптимистической цифре вернувшихся в строй получалось, что около 80 тысяч либо погибли, либо больны и ранены, либо разбежались.
Бородинская битва 1812
Французская система помощи раненым началась с Пьера-Франсуа Перси, главного хирурга Рейнской армии, создавшего «передовые подвижные хирургические отряды», которые прямо во время битвы выносили раненых на специально изобретенных Перси носилках. Новаторством было все – и носилки, и работа санитаров во время боя – прежде раненых выносили только после него. Ларрей добавил к системе Перси легкие повозки – так родились «амбулансы». Пишут, что Ларрей придумал их, увидев конную артиллерию.
Первая санитарная летучка-двуколка
Однако система убийства совершенствовалась быстрее систем спасения, так что, возможности военной медицины изрядно отставали от потребностей армии.
У русских имелась система Якова Виллие. Согласно его «Положению для временных военных госпиталей при Большой Действующей армии», выпущенному в 1812 году, госпитали делились на развозные, подвижные и главные. По Положению, первую помощь еще на поле боя раненый получал от хирургов, которые на легких повозках с некоторым набором медикаментов следовали за войсками. Далее раненый попадал в «лазаретный обоз» (подвижной госпиталь).
При легком ранении он в нем и оставался, при тяжелом – переводился в главный подвижной госпиталь. Эта система была «прогрессивной для своей эпохи». Однако судя по воспоминаниям, она в большей степени оставалась на бумаге.
Раненый на Бородинском поле во время боя за флеши генерал граф Михайла Воронцов писал: «Мне перевязали рану прямо на поле, извлекли пулю и первые три или четыре версты везли в небольшой крестьянской телеге, одно из колес которой было сбито пушечным ядром, и мы умудрялись ехать на оставшихся трех».
Если так эвакуировали генерала, наследника одного из самых больших состояний России, то понятно, что офицеры и тем более нижние чины могли рассчитывать только на себя и на помощь товарищей. В некоторых сражениях помощников при одном раненом могло быть двое-трое – солдаты использовали относительно честный способ улизнуть из-под огня – но под Бородиным, проводив товарища, многие шли обратно в огонь. Когда раненый юнкер Авраам Норов, с помощью бомбардира Козлова добравшийся до лазарета, просил его остаться рядом, тот ответил: «Позвольте вернуться на батарею: людей много бьет, всякий человек нужен», – и снова вернулся в огонь.
Поведение русских раненых после Бородина показывает, что они не обольщались насчет возможности получить медицинскую помощь. По описанию Муравьева, кто мог идти, шел сам. Многие разбредались в стороны, рассчитывая, что им помогут в окрестных деревнях. «Лекарей недоставало. Были между ними и такие, которые уезжали в Можайск, чтобы передохнуть от переносимых ими трудов, отчего случилось, что большое число раненых оставалось без пособия. Хотя и много было заготовлено подвод, но их и на десятую долю раненых недостало…», – пишет Муравьев.
Часть проблемы, возможно, состояла в том, что дело эвакуации раненых в русской армии в 1812 году было разделено по разным, да еще и не медицинским, ведомствам: за организацию выноса раненых с поля боя отвечал генерал-девальдигер (шеф военной полиции), а за организацию вывоза – уже генерал-вагенмейстер (по нынешнему – начальник транспортной службы).
К тому же и за госпитали разного уровня отвечали разные чиновники: за развозные и подвижные – главный комиссар, а за главные временные – директор госпиталей. Неудивительно, что русские тыловики то и дело забывали раненых в самых разных местах (в Смоленске, а больше всего – в Москве): один госпиталь «отправил» их в другой, который об этом, видимо, и не догадывался. Раненые терялись между ведомствами как письма.
Маргарита Тучкова женщина тяжелейшей судьбы, ищет мужа Александра Тучкова (генерал-майор русский армии) на Бородинском поле среди десятков тысяч павших, незная что его тело разорвала бомба на части
«Соглашения»
В Европе с XVIII века существовали соглашения о неприкосновенности военных госпиталей.
Впервые такое было подписано в 1743 году Англией и Францией. Затем в ходе Семилетней войны стороны на условиях взаимности обязались не захватывать военных медиков друг друга и оказывать помощь неприятельским раненым.
Англия и уже республиканская Франция заключили «франкфуртский картель» о неприкосновенности военных госпиталей. Правда, с началом наполеоновских войн картели подписывались все реже, но писаное право заменилось неписаным: раненые и больные, а также медицинский персонал, оставшиеся на территории врага, не считались пленными.
Известный на всю тогдашнюю Европу доктор Ларрей задавал тон, оперируя после боя и своих, и чужих.
Впрочем, уже начиная с Пиренеев законы гуманизма не действовали. В октябре 1810 года Массена оставил в Коимбре в госпитале три тысячи раненых под защитой всего лишь 80 солдат из морского батальона. Вечером 3 октября напали португальские ополченцы все кто мог держать оружие в руках до 6 октября держал оборону, утром 6 октября командовавший Португальскими ополченцами английский генерал Трент предложил французам сдаться, гарантируя жизнь. Была подписана письменная капитуляция: но сразу после разоружения ополченцы убили тысячу французов, остальные погибли по дороге в город Опорту.
Пока была возможность, с ранеными старались обходиться хорошо: Ларрей после вступления французов в Москву лечил оказавшихся в Воспитательном доме русских вместе с французами. Но большая часть раненых русских, оставленных при отступлении на улицах кто в телегах, кто на обочине, умерала от ран, голода, пожара.
Айвазовский «Пожар Москвы в 1812 году»
«До войны еще нужно дойти»
В воспоминаниях врача баварской кавалерии Генриха Росса «о Русском походе» Великой наполеоновской армии хорошо показано, как превосходные бравые войска постепенно обращаются в толпу инвалидов.
Из-за отсутствия нормальной пищи: хлеба, муки, молока, вина, водки; из-за постоянной жажды, в результате которой люди сосали лед, у многих солдат начался понос, который Росс лечил настоями: чай из мяты и ромашки, при отсутствии из - мелиссы и бузины. Конечно лучшим лекарством была легкая еда: «многим при подобных приступах оказывались очень полезными простые похлебки с мукой или размазня. ... будь они у нас все время, многие из наших уцелели бы». Особо страдавшим Росс давал опий . «Пока все эти средства были налицо, люди шли довольно сносно», – пишет Росс. К счастью, к тому времени, когда у Росса кончился запас лекарственных трав, войска дошли в местность, богатую скотом, и «напиток из трав был заменен мясным бульоном».
В тылу армии было тяжелее: «понос захватил их настолько сильно, что нельзя было проводить ученья, больше того – едва возможно было отправлять обычную службу. Дома были наполнены больными, многие умирали, а в самом лагере было заметно такое беспрерывное беганье из фронта, как будто всем полкам сразу дали слабительное», – говорил Росс со слов полкового аудитора Крафта.
При этом, по словам Росса, русских понос не брал: «оставленные человеческие и животные отбросы за фронтом лагерного расположения русских указывали на совершенно удовлетворительное состояние здоровья», – записал он, уже после Инкова увидев брошеный русский лагерь.
Традиционно Великую армию Наполеона сопровождали вши. В 2001 году в Вильнюсе при строительстве была обнаружена братская могила солдат Великой Армии. Результаты исследования были опубликованы в научной газете «Journal of Infections Diseases». В земле нашли вшей, три из пяти которых имели ДНК бартонеллы квинтана – возбудителя окопной лихорадки. Кроме того, ученые обнаружили возбудителя тифа. По заключению исследователей, теми или иными заболеваниями в Русском походе страдали 29% солдат наполеоновской армии.
В отчете Дарю о работе администрации Великой Армии в 1806–1807 годах «раненых среди населения госпиталей меньшинство – четверть. Остальные – это горячечные, венерические и чесоточные».
Потери от болезней оказывались больше боевых. Бывали случаи когда Армия умирала полностью. Например Армия французского генерала Шарль Леклерка, погибла толком не успев повоевать: высадившись на острове Сан-Доминго (в результате ниже описанной Гаитянской революции сменившего название на Гаити)
Януарий Суходольский «Битва на Санто-Доминго». Единственное в истории успешное восстание рабов, произошедшее во французской колонии Сан-Доминго в 1791—1803 годах, в результате которого колония (сменившая название на Гаити) получила независимость
Для борьбы с революционерами - рабами Туссен-Лувертюра была направлена армия. Основу этой Армии составили поляки, перешедшие на французскую службу по предложению Первого консула Бонапарта. На Гаити поляков начала косить желтая лихорадка, которую солдаты прозвали «тетка». Одни умирали мгновенно: так, подпоручик Бергонзони явился к командиру части, вытянул руки по швам и заявил: «Явился доложить, что умираю». Командир начал успокаивать своего офицера, но тут Бергонзони упал замертво. Нередко офицеры умирали прямо посреди бала, которые устраивала Полина Бонапарт, жена генерала Леклерка. «Мертвеца зарывали прямо за оградой дворца. Танцы при этом не прерывались. Прекрасным дамам и веселой толпе офицеров говорили, что такой-то вышел отдохнуть под сенью пальм и магнолий», – так описывал участь своих земляков Стефан Жеромский в романе «Пепел». Прекрасные дамы и веселые офицеры делали вид, что верили.
Иллюстрация по теме
Другим приходилось страшно мучиться: на первый день – озноб, слабость, ломота в суставах. На второй: лицо отекало и желтело. На третий изо рта, носа, ушей, а иногда прямо через кожу начинала идти кровь. Потом была кровавая рвота, гангрена рук и ног и, наконец, смерть.
Наполеон Бонапарт – великий полководец с редким именем, который пришел в этот мир, чтобы доказать и показать всем, что ничего невозможного не существует. Именно поэтому его выражения и мнение пользуются большой популярностью среди людей даже в настоящее время.
В солдатской песне этого времени пелось:
Хоть Москва в руках французов —
Это, право, не беда:
Наш фельдмаршал князь Кутузов
Их на смерть пустил туда.
Бонапарт принял генерала в захваченной Вильне (ныне Вильнюс). Он отказался от мира. Но пригласил Балашова на обед вместе с князем Невшатиельским¸ герцогом Истрийским и бывшим своим послом в России Коленкуром. Там Наполеон произнес исторический тост: «Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных народов. Шпага вынута из ножен. Надо отбросить их в их льды, чтобы в течение 25 лет они не вмешивались в дела цивилизованной Европы. Даже при Екатерине русские не значили ровно ничего или очень мало в политических делах Европы. В соприкосновение с цивилизацией их привел раздел Польши. Теперь нужно, чтобы Польша в свою очередь отбросила их на свое место. Надо отбить у русских охоту требовать отчета, что происходит в Германии. Пусть они пускают англичан в Архангельск, на это я согласен. Но Балтийское море должно быть для них закрыто. Румянцев (министр иностранных дел России – Ред.) до последнего времени не хотел верить в войну. Он убеждал Александра, что наши передвижения – только угрозы и что я слишком заинтересован в сохранении союза с Россией, чтобы решиться на войну. Он считал, что разгадал меня и что более проницательный политик, чем я. Теперь Александр видит, что дело серьезное, что его армия разрезана. Он испуган и хочет мириться. Но мир я подпишу в Москве. Я не хочу, чтобы петербургское правительство считало себя вправе сердиться на то, что я делаю в Германии, и чтобы русский посол осмеливался угрожать мне, если я не эвакуирую Данцига. Каждому свой черед. Прошло то время, когда Екатерина делила Польшу. Заставляла дрожать слабохарактерного Людовика Пятнадцатого в Версале и в то же время устраивала так, что ее превозносили все парижские болтуны. После Эрфурта (город в Пруссии, где в 1808 г Александр 1 и Наполеон заключили формальный союзный договор) Александр слишком возгордился. Приобретение Финляндии вскружило ему голову. Если и ему нужны победы, пусть он бьет персов, но пусть не вмешивается в дела Европы. Цивилизация отвергает этих обитателей севера. Европа должна устраиваться без них.»
УМосквы 13 сентября смотритель музея Московского университета [Ришар] и делегация москвичей-французов, посетив ставку Наполеона, объяснили ему, что город пуст и ждать бояр с ключами и хлебом-солью не приходится. Взамен предприимчивый старик-крестьянин предложил императору экскурсию по главным достопримечательностям Москвы и себя в качестве гида. Наполеон вежливо отказался.
Когда с Поклонной горы солдаты увидели город, они стали кричать: «Москва! Москва!» — и зашагали бодрее. «Москва имела вид восточный, точнее заколдованный, — вспоминал капитан Август Генрих фон Брандт из Вислинского легиона, — с ее пятьюстами куполами, позолоченными или окрашенными в ярчайшие цвета, торчащими здесь и там над настоящим морем домов». Наполеон выразился прозаически: «Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!» Мюрат оставил в покое арьергард отступающей русской армии и вошел в Москву. Ради безопасности и снабжения, а также чтобы Великая армия не разграбила город, в нем расположились лишь императорская гвардия и итальянская королевская гвардия. Остальные встали лагерем в окрестностях, но солдаты очень скоро нашли путь в город и занялись мародерством.
Утром во вторник, 15 сентября, Наполеон въехал в Москву, водворился в Кремле (после того как крепость проверили на наличие мин) и рано лег спать.
«Этот город столь же велик, как Париж, — писал Наполеон Марии-Луизе, — и в нем всего в достатке»
О Москве:
"Говоря о московской кампании 1812 года, он сказал, что когда он добрался до Москвы, то решил, что дело сделано; что во время марша народ встречал его с раскрытыми руками, и он получал несчетное число петиций от крестьян, моливших его об избавлении от тирании дворян; что он обнаружил в городе полный запас всего и прекрасно мог прокормить в нем свою армию в течение зимы, но уже через двадцать четыре часа город горел в пятнадцати местах и вся округа на двенадцать миль была разорена; "событие", сказал он, "которое я не мог предрассчитать, поскольку нет, я полагаю, ему прецедента в мировой истории. Mais parbleu, il faut avouer que cela a montré du caractère (хотя конечно, надо признать, что этим они показали характер)".
«Пожар той ночью был настолько ярок, что, находясь в Кремле, можно было читать без лампы»
Наполеон быстро уснул под кремлевскими люстрами в железной походной кровати. В 4 часа 16 сентября его разбудили известием о пожаре.
«Какое страшное зрелище! — воскликнул он, глядя из окна, стекла которого уже раскалились от огня. — Это они сами поджигают! Столько дворцов! Какая решимость! Какие люди! Это — скифы! Как обычно, Наполеон в поисках аналогии обратился к древности, в данном случае к упомянутому Геродотом индоиранскому народу, известному своей беспощадностью!»
18 сентября Наполеон раздал лишившимся крова москвичам 50 000 рублей из награбленных сумм и посетил сиротский дом, дав повод к слухам, будто он намерен съесть его питомцев.
«Москва была очень красивым городом, — написал он Марии-Луизе. — У России уйдет двести лет на то, чтобы оправиться от понесенной потери»
Мортье заложил под Кремль 180 тонн взрывчатки, и в 1:30 20 октября Наполеон (отъехавший уже на 40 километров) услышал взрыв. В бюллетене он похвалился, что Кремль, «цитадель столь же древняя, как сама монархия [Романовых], этот первый дворец царей, не существует»
Из мемуаров врача Барри О’Мира
О самом О’Мира известно немного. Ирландец по происхождению, он служил хирургом в британском флоте на паруснике «Беллерофонт», который в 1815 году доставил бывшего французского императора из Рошфора в Плимут перед тем, как отправить пленника на скалистый атлантический остров. На борту судна Наполеон обратил внимание на британского врача, который оказывал помощь многим французским офицерам, и предложил О’Мира сопровождать его на Святую Елену. И тот согласился.
Впрочем, на острове рядом с Наполеоном О’Мира провёл всего три года. Уже в 1818 году он вступил в конфликт с английским губернатором острова, а по сути — с главным тюремщиком Наполеона, Хадсоном Лоу. Он обвинял губернатора в жестоком обращении со знаменитым пленником. И тогда губернатор выдворил несговорчивого врача со Святой Елены. Тот не остался в долгу. О’Мира опубликовал в 1822 году в Лондоне — спустя год после смерти Бонапарта — свои записки, где публично обвинял британские власти в «медленном убийстве» Наполеона, заточённого на острове с нездоровым морским климатом.
«Голос со Святой Елены» — так называется книга О’Мира. Только выйдя из печати, она наделала много шуму в Европе, а её автор жестоко пострадал: его лишили звания морского врача. О’Мира умер в 1836 году, войдя в историю автором самой беспристрастной книги о ссылке Наполеона.
«Холоду, раннему холоду и московскому пожару, — отвечал Наполеон. — Я ошибся на несколько дней. Я высчитал [российскую] погоду за пятьдесят лет, и никогда сильные морозы не начинались раньше 20 декабря, [они всегда наступали] на двадцать дней позднее, чем начались в этот раз. Во время моего пребывания в Москве было три градуса холода, — продолжал Бонапарт, — и французы переносили его с удовольствием. Но во время пути (отступления из Москвы. — Прим. авт.) температура спустилась до восемнадцати градусов, и почти все лошади погибли. За недостатком лошадей мы не могли ни делать разведки, ни выслать кавалерийский авангард, чтобы узнать дорогу. Солдаты падали духом и приходили в замешательство. Вместо того чтобы держаться вместе, они бродили в поисках огня. Те, которых назначали разведчиками, покидали свои посты и отправлялись в дома погреться. Они рассыпались во все стороны и легко попадали в руки врагов. Другие ложились на землю, засыпали и, сонные, умирали. Тысячи солдат погибли так».
Он считал, что, если бы Москва не выгорела, он провёл бы в ней всю зиму и это, по его мнению, решило бы исход русской кампании в пользу французов.
«Русские имели неосторожность утверждать, что выиграли сражение, — рассуждал бывший император, — и тем не менее через восемь дней я входил в Москву. Я очутился среди прекрасного города, снабжённого провиантом на целый год. Многие хозяева [домов] оставили записочки, прося в них французских офицеров, которые займут их владения, позаботиться о мебели и других вещах; они говорили, что оставили всё, что могло нам понадобиться, и что они надеются вернуться через несколько дней, как только император Александр уладит все дела, что тогда они с восторгом увидятся с нами. Многие барыни остались, так как знали, что ни в Берлине, ни в Вене жителей мы никогда не обижали».
Наполеон с горечью поведал: он полагал, что его армию ожидает «полное благосостояние на зимних квартирах». Но в Москве сразу же начались пожары… Бонапарт признаёт, что недооценил силу огня, казавшуюся ему сначала безопасной. Император думал, что пожар возник от солдатских костров, разведённых слишком близко к деревянным домам. Он отдал строгие приказы по этому поводу по полкам и лично руководил тушением. Однако на следующее утро поднялся сильный ветер, и огонь очень быстро распространился по всему городу. По свидетельству Наполеона, этому способствовали сотни бродяг, специально нанятые для поджога. Они рассеялись по разным частям города и спрятанными под полами одежды головешками поджигали дома. Стоявшие на ветру деревянные строения вспыхивали, как свечки… Французы пытались, было, тушить огонь, но вскоре стало ясно, что это невозможно. Тем более, что все пожарные трубы были испорчены (видимо, преднамеренно). По всей Москве отыскалась только одна пригодная труба!.. Спасаться из пожарища пришлось и самому Наполеону.
«Чтобы увлечь других, — вспоминал император, — я подвергался опасности, волосы и брови мои были обожжены, одежда горела на мне. Нескольких генералов огонь поднял с постелей. Я сам оставался в Кремле, пока пламя не окружило меня. Тогда я уехал в загородный дворец [императора] Александра в расстоянии приблизительно четырёх вёрст от Москвы. И вы, может быть, представите себе силу огня, если я скажу вам, что трудно было прикладывать руку к стенам или окнам со стороны Москвы, — так эта часть была накалена пожаром... Этот ужасный пожар всё разорил, — заключил Бонапарт. — Я был готов ко всему, кроме этого. Кто бы мог подумать, что народ может сжечь свою столицу? Если бы не этот роковой пожар, у меня было бы всё необходимое для армии; на следующий год Александр заключил бы мир или я был бы в Петербурге».
По словам Наполеона, русский император знал, что французская армия может двинуться на Петербург, и он якобы поспешил отправить в Англию морем «свои брильянты и драгоценности»… Однако надо сказать, что, находясь на Святой Елене, Наполеон обладал неверной информацией. Ввиду опасности осады столицы Александр действительно распорядился вывезти из Зимнего дворца ценности Кабинета Его Величества. Но все эти реликвии так и не покинули пределы России: их тайно перевезли в Олонецкую губернию, в Вытегру, где они находились до весны 1813 года.
Уже под конец беседы О’Мира задал Бонапарту очень важный вопрос. Врач спросил Наполеона: мог бы он «всецело покорить Россию?». «Нет, — отвечал Наполеон, — но я принудил бы Россию заключить выгодный для Франции мир». Как пишет далее О’Мира, Бонапарт неожиданно перешёл к разговору о политическом устройстве России. «В этом городе, — сказал Наполеон о Москве, — было до сорока тысяч людей в рабской зависимости. Я провозгласил бы свободу всех крепостных в России и уничтожил бы крепостнические права и привилегии дворянства. Это создало бы мне массу приверженцев. Я заключил бы мир в Москве или на следующий год пошёл бы на Петербург…»
Наполеон вспоминал:
Вернувшись в декабре 1812 г в Париж, он написал в своем 29-м бюллетене военных действий: «выпавший снег в шесть дней расстроил дух армии, отнял мужество у французских солдат, ободрил презрительных казаков, лишил французов артиллерии, фуража и кавалерии и поверг их - хотя русские мало тому способствовали - в то жалкое положение, в каком они вступили в Польшу».
Переписка Наполеона с Кутузовым
Заняв Москву, Наполеон надеялся добиться от Александра I заключения мира, естественно, на французских условиях, неоднократно он заговаривал о примирении, ответа не было. Он грозил идти походом на Петербург, угрозы не действовали. Прождав несколько недель, Наполеон отправил к Кутузову одного из генералов с форменным предложением мира. Фельдмаршал ответил, что он уполномочен только вести войну, что ему запрещено даже произносить слово «мир». Но, надеясь задержать Наполеона в Москве ещё некоторое время, Кутузов обещал довести предложение о мире Александру I.
В донесении на имя императора Александра I от 5-го октября Кутузов писал: «…вечером прибыл ко мне Лористон, бывший в С.-Петербурге посол, который, распространяясь о пожарах, бывших в Москве, не виня французов, но малое число русских, оставшихся в Москве, предлагал размен пленных, в котором ему от меня было отказано, а более всего распространился об образе варварской войны, которую мы с ними ведём, сие относительно не к армии, а к жителям нашим, которые нападают на французов поодиночке или в малом числе ходящих, поджигают сами домы свои и хлеб с полей собранный, – с предложением неслыханным такие поступки унять Я уверил его, что если бы я желал переменить сей образ мыслей в народе, то не мог бы успеть; для того, что они войну сию почитают равно как бы нашествие татар, и я не в состоянии переменить их воспитание».
Наполеон, уверенный, что Александр ответит на его послание, терял проходившие один за другим дни. Он повторял: «Московский мир положит конец моим военным экспедициям… Европа станет единым народом… Каждый человек, путешествуя повсюду, будет находиться на своей родине… Покинуть Москву, не подписав предварительных условий мира, равнозначно политическому поражению». Однако его тревожили молчание царя и моральный упадок его собственных войск.
В эти московские дни пребывания Наполеона Константин умолял своего брата Александра заключить мир, избежать гибели династии, его поддерживали императрица-мать и многие придворные. Но императрица Елизавета призывала своего мужа к сопротивлению. Александр проявил твёрдость и обратился к народу с заявлением.
31-го сентября Александр писал наследнику шведского престола Бернадоту, что врагу досталась пустая Москва. Он согласен, что это жестокая потеря. Но она даёт возможность показать всей Европе, что он направит всю настойчивость на борьбу против её угнетателя, потому что по с этой раной остальные похожи на царапины. Он и народ полны решимости продолжить борьбу и скорее умрут под развалинами Империи, чем капитулируют перед современным Аттилой. Вспомним: Аттила (по прозванию «Бич Божий») – вождь гуннов с 434-го по 453-й год, объединивший под своей властью племена от Рейна до Северного Причерноморья.
Наполеон направил письмо русскому фельдмаршалу:
«Князь Кутузов!
Посылаю к Вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтобы Ваша светлость поверили тому, что он Вам скажет, особенно когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые с давних пор питаю к Вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтобы он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом.
Наполеон»
Кутузов отвечал:
«Я подверг бы себя проклятию потомства, если бы сочли, что я подал повод к какому бы то ни было примирению; таков в настоящее время образ мыслей нашего народа».
3-го октября Наполеон собрал маршалов и объявил им своё решение: надо сжечь остатки Москвы, взорвать Кремль и двигаться через Тверь на Санкт-Петербург, где с ним соединиться Макдональд. Мюрат и Даву воспротивились, сославшись на плохое время года, недостаток продовольствия, на бесплодную местность, на дорогу по болотам, которую к тому же 300 крестьян могли сделать непроезжей за один только день. Зачем же опять двигаться к северу и идти навстречу зиме? А что будет с 6-ю тысячами раненых в Москве? Отдать их Кутузову?
Император согласился с этими доводами, но не принял никакого решения. Погода стояла хорошая, настроение войск повышалось. Приободрившийся и ожидавший благоприятного ответа от царя Наполеон задумал даже построить «панораму» московского пожара, которая должна была поразить воображение парижан.
6-го октября, во время переговоров, начатых по инициативе Наполеона, генерал Милорадович сказал Мюрату: «У нас народ страшен, он в ту же минуту убьёт всякого, кто вздумает говорить о мирных предложениях». Но Александр о них и не думал, он сообщил любимой сестре Екатерине, что его решимость бороться тверда, как никогда.
Цитаты Наполеона о России
Только те, которые хотят обманывать народ и управлять им, держат его в невежестве.
Копните (поскребите) русского и найдете татарина!
Страна, не желающая кормить свою армию, вскоре будет вынуждена кормить чужую.
Наибольшая из всех безнравственностей — это браться за дело, которое не умеешь делать.
Если бы у меня были казаки — я завоевал бы весь мир.
В России нет дорог — только направления.
История — это версия прошедших событий, с которой людям пришлось согласиться.
Если желаете добиться успеха в этом мире, то обещайте всё и не выполняйте ничего.
Русские достойны быть непобедимыми.
Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!
