Серия «Историческое лицо»

В 1963 году членами специально созданной комиссии Министерства культуры СССР было проведено вскрытие нескольких гробниц в Архангельском соборе московского Кремля. Среди них – гробница царя Ивана IV (Грозного). В мастерской М.М. Герасимова (советский антрополог и скульптор, автор методики восстановления внешнего облика по останкам человека), не ранее 1964 года был разработан внешний облик царя Ивана. Стало достаточно достоверно известно, как выглядел этот человек.

Много позднее, в 2017 г. Государственный исторический музей похвастался, что с помощью специалистов Института космических исследований РАН удалось восстановить ЕДИНСТВЕННОЕ прижизненное изображение царя. Вот оно, стершееся от времени и восстановленное тиснение на переплете первого издания книги, напечатанной еще И.Федоровым в 1564 г.

Без современных технологий это изображение вовсе нельзя было обнаружить и наблюдать. И оно присутствует лишь на одном, личном экземпляре царя. На других сохранившихся экземплярах его нет.

А раньше-то откуда знали, как Иван Васильевич выглядел?

Известны несколько живописных портретов царя. Но все они написаны после его кончины, людьми никогда его не видевшими. И, тем не менее, можете сами сравнить – все будто рисовали одного человека. Значит ли это, что когда-то существовало подлинное изображение, известное поздним живописцам? По крайней мере, самым ранним из них, остальные повторяли.

Самым старым из доступных изображений Ивана Васильевича считается парсуна конца XVII века, хранящаяся в Дании. Увы, есть среди исследователей и такие, кто считает её подделкой из XIX века. Наверное, потому, что в конце этого века царю было посвящено много работ известных и не очень известных сейчас художников.

Портреты, выполненные в более примитивной технике и кажущиеся старыми, не имеют достоверной датировки. Однако, очевидна одна неизменная деталь внешности – большого размера нос с горбинкой. Возможно, что такая важная для зрительного восприятия деталь и делает все изображения разных времен похожими.

Описание внешности царя известно из мемуаров английского посланника и шпиона Гарсея и какого-то восточного царевича. Они указывают, что царь был высокий (для своего времени), физически мощный и толстый. Особенности лица царя не раскрываются. Видимо, не известным остался для них и недуг, которым страдал царь – многочисленные остеофиты (наросты на костях) лишили его подвижности. Асимметрия наблюдалась и в скелете, и в лице царя.

Герасимов указал, что организм царя был изношен не по годам, наверняка он страдал болями при движении и навряд ли мог молиться с поклонами и опуститься на колени, как это изобразил на своем полотне художник К. Лебедев в 1898 году.

Так что, стояние на коленях перед церковными иерархами - еще один миф, которыми так щедро сопровождается образ Ивана. Тем более, что Иван Васильевич, пребывая в православии, при этом осознавал и утверждал божественный исток царской власти и не наблюдал посредника между собой и Всевышним.

Единственное, что может считаться достоверным в изображениях Ивана Васильевича художниками прошлого – его нос. Возможно, доставшийся ему от его «греческой» бабушки – Софьи Палеолог, родословная которой по материнской линии восходит к семье генуэзских купцов.

И, все-таки, кажется чуть не мистикой то, насколько Илья Репин был уверен в том, как выглядел царь Иван Васильевич, когда выбрал моделью для своей известной картины своего коллегу – художника Г.Г. Мясоедова

Майор наполеоновской армии Анри Бейль оставил потомкам легенду о пребывании французов в Москве. Великим писателям, одним из которых позже сделался майор, позволительно сочинять легенды. Вот она:

Когда Наполеон понял, что из Москвы нужно уходить, поднялся император на Сухареву башню и стал смотреть вдаль, на широкий Ярославский (в ту пору - Троицкий) тракт. Глянул супостат в подзорную трубу - и аж заколдобился. Увиделось ему в лучах заходящего солнца, что, от Мытищ начиная, стоит на тракте при полной амуниции, плечом к плечу, войско. Блестят шлемы, реют знамена. И конец этой чудесной воинской колонны теряется где-то на севере, куда уж и подзорная труба не достает. И только купола Лавры там, за горизонтом, поблескивали над шлемами воинов.

В расстройстве спустился Наполеон с башни и мысль об отходе по Троицкому тракту навсегда оставил.

А была ли на севере от Москвы какая-то армия? Была! Так и называлась – Северная. Командовал ею генерал, которого не очень привечают в нашей истории. Во-первых, он был бароном. А во вторых – плохо относился к Денису Давыдову. Этого любители русской литературы ему простить не могут.

Что ж за человек был этот барон Фердинанд Винценгероде?

Известно о нем, как о воине, немного. Однако, повоевал он еще при Суворове в Швейцарии. Но даже лишь один его поступок делает его персону достойной памяти.

Северная армия под его начальством, прикрывала дорогу из Москвы на Петербург. В то же время все «летучие отряды» - т.е., партизанские – числились тоже при этой армии. Партизаны гонялись за французскими фуражными отрядами, собиравшими продукты у населения кругом Москвы. Понятное дело, в тесном сотрудничестве с населением, этих фуражиров было побито и переловлено немало.

Не путайте правду с красивым вымыслом: не мог партизан Давыдов фигурировать при штабе Кутузова. Так же, как и кавалерист-девица не партизанила, а служила всю войну в уланах.

Но вернемся в октябрь 1812, в Подмосковье. Генерал Винценгероде, от агентуры, оставленной в Москве, узнал, что французы уходят и при этом собираются взорвать Кремль и еще всякое натворить. Таким нравом обладал этот австриец: генерал взял адъютанта и казачий эскорт - десятка два - и поспешил в город, чтобы переговорить с Наполеоном о гуманизме и толерантности к объектам исторического наследия. Но основная армия уже ушла из города. В нем оставался только корпус маршала Мортье. Они и должны были взорвать все, что было запланировано. У Тверской заставы французский пикет потребовал, чтобы казаки вернулись. А генерал с адьютантом поскакали дальше. На следующем пикете, у нынешнего Газетного переулка французы генерала арестовали и доставили к маршалу. Тот слушать австрийца не стал, приказ есть приказ и он не обсуждается! И отправил заступника за российские национальные ценности  дальше, в армию к Наполеону. Из-за этой неосторожности Винценгероде Кутузов на четыре дня позже, чем мог бы, узнал, что французы двинулись из Москвы.

Кремль и кое-что в городе французы все-таки повзрывали.

Незадачливого переговорщика Наполеон чуть не казнил. Очень был зол на того, кто организовал «не правильную», партизанскую войну. Но, поразмыслив о ценности высокопоставленного лица, казнь отменил и приказал отправить пленного в Париж.

Не тут-то было! Под Минском промышлял есаул Дудкин с небольшим партизанским отрядом. Он-то и напал на обоз, в котором везли генерала. Так что тот благополучно освободился и вернулся к месту службы, где встретился с очередным орденом за храбрость.

Типичный дворец российского вельможи – дом 14 по Большой Лубянке в Москве. Частично стоит на месте бывшей усадьбы Дм. Пожарского. Он так велик, что сделать хорошую фотографию его трудно из-за узости улицы.

Этот дом, построенный не за один раз в течение XVIII века, весной 1812 года купил новый генерал-губернатор Москвы Федор Ростопчин.

За несколько месяцев до начала войны с Наполеоном в Москве сложилась такая ситуация, что управленческий аппарат генерал-губернатора, фельдмаршала Ивана Гудовича, оказался заполненным французскими агентами. Гудович, в прошлом боевой офицер и хороший полководец, не был предателем. Так получилось, что в преклонном возрасте этот человек дал волю своему тщеславию и почивал на лаврах, мало заботясь о правильном исполнении службы.

Петербургское правительство вынуждено было прекратить с ним общение и вести секретную переписку только с гражданским губернатором Обуховым (примерно, ответственным за ЖКХ, по-нынешнему). И весной 1812 года на смену Гудовичу прислали Фёдора Ростопчина.

Этот незаурядный человек начинал свою карьеру в Министерстве иностранных дел под управлением Ивана Остермана (О бесталанном государственном деятеле), со временем поднявшись до руководителя внешней политики государства. Он сделался правой рукой императора Павла I. Ростопчин возле императора был «костью в горле» заговорщиков. Павел подозревал заговор, но ему не хватало информации о движущих силах заговора. Он подозревал свою супругу и старших сыновей. Ростопчин, напротив, считал, что цель заговора не император, а он сам. Оба были правы наполовину. Действительно, первым шагом стало устранение Ростопчина. В период подготовки покушения на императора была спровоцирована его отставка и ссылка в имение. Что приблизило Палена к будущей жертве. (если интересно, здесь несколько подробностей Барон, который не ловил ворон).

Ростопчин долго оставался не у дел, а вот в лихое время понадобился. Александр I вспомнил про верного соратника отца.

Я постараюсь не отвлекаться на те неправды и неточности, которые есть в интернет-статьях, ему посвященных. Просто кратко расскажу, что успел сделать и не сделать этот губернатор за короткий срок до прихода в Москву французов.

Создал московское ополчение. Не его вина, что этим «войском» не воспользовались. Переориентировал полицию на розыск и устранение агентов врага. Позже – на выполнение разведки в оккупированном городе.

Обладая некоторым литературным даром, придумал лубочные образы крестьянина Долбило и солдата Гвоздило и стал автором лубочных агитационных картинок в соавторстве с художником А. Венециановым.

В своем подмосковном имении Вороново, под охраной эскадрона драгун, организовал лабораторию по изготовлению новых взрывчатых веществ. И лабораторию по созданию летательного аппарата-бомбардировщика. Именно поэтому он сжег свою усадьбу, когда приблизились французы. Позже были высказаны подозрения, что именно новой взрывчатой смесью была подожжена Москва. Но про пожар Москвы ничего никогда не было доказано, потому поверим Ростопчину – не его это дело.

Перед приходом французов Ростопчин уехал в Северную армию к Ф. фон Винценгероде (О защитнике исторических ценностей). Почему?

Ростопчин был из тех, кто убеждал Александра I назначить М.Кутузова командующим объединенными русскими армиями в 1812 году. Какими были его отношения с Кутузовым? Взаимно неприязненными! Ростопчин не мог простить генералу участия в убийстве Павла I. Но польза Отечества для Ростопчина была выше личной неприязни. Кутузов же проигнорировал московское ополчение, он не поставил губернатора в известность о том, что принял решение сдать город. Оказавшись перед фактом сдачи города, Ростопчин сумел прекрасно в короткий срок провести эвакуацию. И, что символично, Москву французам официально не сдал: помните, Наполеон напрасно ждал ключей от города на Поклонной горе.

В оккупированном городе Ростопчиным были оставлены на нелегальном положении часть полицейских для шпионажа. Во все время оккупации Ростопчин не переставал влиять на ситуацию в городе через своих агентов.

Сильно же досталось этому патриоту и от современников, и от потомков. Представьте, до какой степени либеральным было российское общество в те времена, если Ростопчину так и не простили единственную за все время войны казнь студента Верещагина, агитировавшего за Наполеона! Этот юноша, воспользовавшись своей близостью к семье московского почтмейстера, получил доступ к периодической литературе – газетам, журналам, поступавшим из Европы, и стал составлять на основе прочитанного листовки в стиле «с приходом Наполеона будем пить баварское!».

Через 14 лет, умирая, Ростопчин завещал крупную сумму денег престарелым родителям казненного.

После освобождения Москвы деятельность Ростопчина способствовала удивительно быстрому восстановлению города. Перед смертью граф, бывший автором многих литературных публикаций, составил себе эпитафию:

Ростом велик, лицом калмык,

Плешив, не спесив,

Сердцем прям, умом упрям,

На деле молодец. Но смерть – мах!

Я стал прах, вот и конец!

Либеральное московское общество не простило ему той, единственной, казни и послевоенного преследования французских агентов (про одного из таких агентов, чьим именем теперь названа станция московского метро, как-нибудь расскажу). Поэтому похоронен граф Ростопчин был за городской чертой - Камер-Колежским валом, на одном из т.н. «чумных кладбищ» - Пятницком.

Его красивый особняк после 1917 года служил по ведомству НКВД-КГБ. В нем располагался Московский КГБ. В разные годы в здании работали мелкие предприятия, вроде парикмахерской. И, даже, недолгое время магазин для филателистов. Сейчас во флигелях размещаются пара антикварных магазинов, а основные площади ветшают.

За пару лет до начала войны 1812 года в Москву перебрался из нижегородской провинции купец по фамилии Лухманов. Его специальностью была антикварная торговля. В газетах той поры писалось, что нигде в Европе не найти таких богатых и чудесных антикварных магазинов, как лухмановские. Удивительный был купец – из российской глубинки, с обширными связями за границей!

Происхождение фамилии явно искусственное. По Владимирской области протекает красивая и нешумная речка Лух. Родной город Лухманова – Гороховец, стоит на этой речке.

Родной ли? Это лишь мое предположение: один из цыганских родов – ловари – с давних времен и до сих пор специализируется на торговле ювелиркой и антиквариатом. Местом расселения этого рода была центральная Европа. Этот, кажется, самый малочисленный из цыганских родов, и сейчас еще частично живет в Германии. На протяжении веков цыгане и там неоднократно притеснялись. В конце XVII века, во время очередной вспышки религиозного фанатизма в германских землях, несколько семей этого рода переселились в Россию и с разрешения властей поселились в Нижегородской губернии. Был еще один исход семей этого же рода в XVIII веке, и в те же края.

В Москве Лухманов вскоре имел три магазина. Первый он открыл в доме Пашкова (Про Пашкова, чей дом) Во время французской оккупации города, когда наполеоновские солдаты грабили не только дома, но и церкви, ни один богатый лухмановский магазин не пострадал! Не странно ли? Ответ можно было бы найти, исследовав, когда и откуда на самом деле появился этот человек в нижегородской провинции и как там богател. Ведь происходил он, как считается, не из купцов – из мещан. Но его быстрое богатение и его отношение с оккупантами – тайна, которой либеральные современники не озадачились. Более того, Лухманов был награжден за участие в формировании московского ополчения. Вероятно, дал денег на снаряжение.

После изгнания французов богач купил землю по левую сторону Большой Лубянки, почти напротив дворца генерал-губернатора Ростопчина ("Ростом велик, лицом калмык"), и построил дом с магазином.

Впоследствии этот таинственный человек сыграл роль в истории отечественной науки. Лухманов сдружился с купцом первой гильдии Трындиным, жившим в просторном доме по соседству. И заразил Трындина странным по тем временам увлечением оптическими исследованиями. Не знаю, чем богател Трындин, но, увлекшись, он открыл при своем доме магазинчик микроскопов-телескопов и прочих устройств.

Людей, разделявших увлечение двух друзей, в Москве тех времен почти не было, и магазин был убыточный. После смерти Трындина его благодарные потомки этот убыточный магазин продолжали содержать. И уже внуки, в 1904 г., построили на месте дедовского новый доходный дом, нынче № 13 по Б. Лубянке, сохранив тот же магазин.

К этому времени в обществе возник интерес к изучению космического пространства. У ранее пустовавшего магазинчика сложилась достойная клиентура – профессора, естествоиспытатели, писатели и философы. Поэтому на верхнем этаже нового дома № 13 была оборудована обсерватория, которая стала местом заседаний первого в России общества по изучению космоса. Остатки этой обсерватории еще и сейчас можно разглядеть на крыше дома.

Уже не вспомнить, кто были первыми членами этого общества, собравшегося вокруг основателя русского космизма - Н.Ф. Фёдорова (Небесная фамилия). Его заседания, продлившиеся до 30-х годов ХХ века, посещали отцы отечественной космонавтики - Циолковский и Цандер. И, зачем-то, поэты Валерий Брюсов и Сергей Есенин. Среди произведений Есенина есть странное стихотворение:

Там, где вечно дремлет тайна,

Есть нездешние края.

Только гость я, гость случайный

На долах твоих, Земля.

Не тобой я поцелован,

Не с тобой мой связан рок,

Новый путь мне уготован

От заката – на восток!

Даже поэты того времени знали, по какой траектории следует запускать космические аппараты!

Еще раньше Трындиных и наследники Лухманова построили на месте старого большой доходный дом (№ 11 по Б. Лубянке).

После переезда в 1918 году в Москву большевистского правительства дома Трындиных и Лухмановых были переданы под размещение Всероссийской Чрезвычайной Комиссии. Пресловутые «подвалы Лубянки» находятся там, под домами 11 и 13. Там же, в доме № 11 находился кабинет Ф.Дзержинского. Происхождение огромных, глубоких подвалов понятно: купцы же строили. Склады максимально близко к магазинам.

Потомки Трындина и сейчас живут среди нас. Про потомков Лухманова не слышал, хотя купец имел 10 детей. Жил недавно писатель-моряк Дмитрий Лухманов. Но связь с тем Лухмановым не очевидна. Теперь есть станция столичного метрополитена «Лухмановская». Антиквар при жизни владел подмосковным селом Косино, по территории которого теперь проходит метро.