Небольшая подборка материалов, показывающих, какой видела публика в фашистской Италии эту "африканскую прелюдию Второй мировой", глазами официозных художников-пропагандистов. Сначала - относительно адекватные "картинки с театра военных действий" из иллюстрированного журнала "La Domenica del Corriere" в исполнении известного баталиста Achille Beltrame.
Разгром абиссинских войск раса Мулугеты в сражении при Амба-Арадам (10-15 февраля 1936):
К илл. - Довольно точно передана беззащитность вооруженных преимущественно стрелковым оружием абиссинцев перед ударами с воздуха, и честно отдается должное мужеству людей, сражающихся против итальянских танков "врукопашную".
Вероятно, уничтожение абиссинской авиации на аэродроме.
Еще пропагандистские картинки того же автора, отличный пример парадной батальной живописи:
Итальянские колониальные пехотинцы в наступлении.
Эпическая картина соединения итальянских колониальных частей с их местными приспешниками перед вступлением в покоренную Аддис-Абебу (5 мая 1936).
Капитуляция крупного абиссинского вождя.
Дальше обыгрывается "отмена человеческого рабства", провозглашенная итальянцами при вступлении в Абиссинию. Бравые вояки "дуче" освобождают рабов, что-то строят для "благодарного туземного населения" и вообще всячески "несут свет цивилизации в наиболее темные уголки Африки":
Забавные картинки в столь популярном со времен Первой мировой милитаристическо-детском стиле:
Еще циничные юмористические картинки, иллюстрирующие африканские приключения питомцев Муссолини, в частности, варварское применение боевых отравляющих веществ против абиссинских ополченцев и гражданского населения:
Любимая итальянская тема: полное единение войск метрополии и колониальных солдат (аскари) на службе у дуче:
"Италия должна знать своих героев в лицо": пропагандистские листовки, описывающие подвиги военнослужащих, награжденных Золотой медалью за воинскую доблесть (Medaglia d'oro al valor militare):
И, наконец, вполне реалистичные боевые сценки лихой атаки итальянской колониальной кавалерии против абиссинских ополченцев:
Вот как запечатлели войну на беспристрастную фотопленку итальянские и иностранные (в т.ч. работавшие на абиссинской стороне) военные корреспонденты. Негус Хайле Селассие на фронте:
За 20-мм автоматическим орудием "Эрликон". Чувствуется, любил позировать его абиссинское величество...
Осматривает позиции зенитного пулемета "Льюис".С неразорвавшимися итальянскими 150-кг бомбами.
Война объявлена. Абиссинская гвардия "Кебур Забанга" выступает из Аддис-Абебы на фронт:
Ополченцы получают винтовки из государственных арсеналов и выдвигаются на позиции:
Полевой лагерь абиссинских войск:
Там же. Расчет пулемета "Гочкисс" ведет огонь по воздушной цели:
1. Устанавливать палатки следует внутри пещер, под покровом деревьев или в лесу, если место к тому располагает, и разделять их повзводно. Палатки следует ставить на расстоянии 30 кубитов одна от другой 2. Заметив вдали аэроплан, нужно немедленно оставить крупную, хорошо просматриваемую дорогу или открытое поле, и двигаться далее, придерживаясь узких долин и траншей, по извилистым дорогам, стараясь держаться ближе к лесу или древесным насаждениям. 3. Для прицельного бомбометания самолёту нужно снизиться до высоты около 100 метров, едва это произойдёт, следует дать дружный залп из надёжных, длинных ружей, и немедленно рассредоточиться. Самолёт, в который попало 3 или 4 пули, рухнет на землю. Стрелять должны только те, кому отдан подобный приказ, и чьё оружие было специально определено как соответствующее задаче; беспорядочная стрельба приведёт лишь к трате боеприпасов, и откроет врагу местонахождение отряда. Ввиду того, что, набирая высоту, самолёт фиксирует положение людей, отряду безопаснее оставаться рассредоточенным до тех пор, пока самолёт находится в достаточной близости. Ввиду того, что врагу на войне свойственно выбирать себе мишенью украшенные щиты, галуны, плащи, расшитые серебром и золотом, шёлковые рубашки и т. п. Посему, равно для тех, кто носит верхнюю одежду или не имеет её, предпочтительней будет использовать рубашки неярких цветов с узкими рукавами. Когда, с Божьей помощью, мы вернёмся <в страну> вам позволено будет вновь украсить себя золотом и серебром. Но сейчас настало время сражаться. Мы даём вам эти советы, в надежде уберечь вас от опасности, которой чревата неосмотрительность. Мы также доводим до вашего сведения, что готовы вступить в бой плечом к плечу с нашими подданными и пролить свою кровь во имя свободной Эфиопии…
Получение гуманитарных грузов Международного Красного Креста в Аддис-Абебе:
В разгар боев. Снайпер занимает позицию на дереве, а раненые ашкеры (солдаты) укрываются за каменной оградой:
Командующие итальянскими войсками в Абиссинии: генерал Эмилио Де Боно и сменивший его маршал Пьетро Бадольо с офицерами штаба:
Итальянские пехотные части в Абиссинии:
Части из метрополии и колониальные войска (аскари) вместе - излюбленный пропагандистский кадр итальянских военных корреспондентов.
Итальянский офицер осматривает обломки самолета:
Повреждения от пуль на башне итальянской бронемашины:
13-я батарея корпуса альпини (альпийских стрелков) ведет огонь:
Бомбардировщик Caproni-101 из 83-й эскадрильи итальянских ВВС "La Disperata":
Итальянские пилоты и авиатехника во время войны в Абиссинии:
Итальянская авиация на полевом аэродроме; слева виден захваченный поврежденный самолет абиссинской авиации:
Итальянские офицеры и перешедшие на сторону врага абиссинские вожди:
Юный абиссинский сторонник итальянцев, снаряжение которого состоит из итальянской винтовки Паравиччини - Каркано, щита и итальянского кителя. И итальянский колониальный солдат (аскари) со своей абиссинской подругой:
Итальянские пехотинцы проходят мимо погибшего абиссинского ополченца:
Раненый итальянский военнослужащий, побывавший в руках у абиссинских ополченцев. Похоже, беднягу кастрировали. А его товарищам повезло еще меньше (или больше?), и сослуживцы копают им могилы в каменистой абиссинской земле:
Морской "гол престижа" Франции в ворота Королевства Сиам. На завершающем этапе войны французской эскадре в Индокитае удалось провести удачную и эффектную операцию против военного флота Таиланда. Французские авторы полагают, что именно эта мини-Цусима заметно отрезвила военно-политическое руководство Таиланда и заставилa его пойти на мировую. Тайская сторона, как водится, отрицает...
Вот так увидели последний бой броненосца Королевских ВМС Таиланда "Тонбури" у острова Ко-Чанг современные художники
Вне зависимости от оценок, в бою у острова Ко-Чанг 17 января 1941 г. французские моряки накостыляли тайским коллегам красиво. И еще раз подтвердили прописную истину: в войне на море профессионализм и тактическое превосходство (плюс храбрость) всегда берут верх над просто храбростью.
Итак, силы французской эскадры, которая на основании данных воздушной разведки внезапно накрыла в Сиамском заливе тайское корабельное соединение прямо на якорной стоянке: - легкий крейсер "Ламотт-Пике" (типа "Дюгэ Труэн), флагман командира соединения капитана 1-го ранга (Capitaine de vaisseau) Режи Беранже:
...А все-таки французские боевые корабли чертовски изящны! Только "Таюр" не в счет...
Командир соединения капитан 1-го ранга (capitaine de vaisseau) Режи Беранже на мостике крейсера "Ламотт-Пике":
Тайские корабли, спокойно покачивавшиеся в то роковое утро на водах Сиамского залива, уверенные, что война выиграна и "жабоеды не сунутся": - броненосец береговой обороны "Тонбури" (командир: капитан Луанг Промвиирапан):
Мощный "утюг" японской постройки 1938 г. с главным калибром в 203 мм (четыре ствола). Вполне мог противостоять французским 155-мм и 138-мм орудиям.
Группа офицеров из экипажа броненосца:
-миноносцы "Сонгкла"(№33) и "Чонбури" (№34), неплохие современные корабли итальянской постройки, вооруженные 76-мм артиллерией и торпедными аппаратами. На фото - "Сонгкла" в доке:
- еще несколько вымпелов, не принимавших участия в бою; вернее, французы до них не добрались.
...И грянул бой! Карта маневров французских сил в бою и места гибели тайских миноносцев, отстреливавшихся "стоя" (так и не смогли дать ход!):
Обратите внимание на полет французского авиаразведчика "Луар" 130: он покружил над тайскими кораблями почти за два часа до начала боя и был замечен, но так и не стал поводом предположить поблизости наличие корабельного соединения противника...
Неожиданное появление французских кораблей из утреннего тумана 17 января 1941 г. заметили только сигнальщики тайских кораблей - трехдневный боевой поход врага флот Таиланда попросту проморгал. Миноносцы "Сонгкла" и "Чонбури" так и не успели дать ход (хотя за два часа до начала боя над ними летал французский авиаразведчик, надо бы было догадаться) и отстреливались "стоя". На удивление, они продержались в таком положении минут 40... Разгромленные сосредоточенным огнем французской эскадры, храбрые миноносцы один за другим пошли на дно. Вновь удивительно, что за время боя на "Чонбури" погибли только двое, а на "Сонгкла" - 14 человек... Выжившие моряки из экипажа "Сонгкла", подобранные после боя другим тайским миноносцем:
Одни из них угрюмы (корабль прогадили!), другие веселы (живой!), но все, и матросы, и офицеры, без обуви - спасться им пришлось вплавь...
Броненосец береговой обороны "Тонбури", которому миноносцы своей гибелью купили время изготовиться, попытался навязать французам маневренный бой и отчасти преуспел. Ему удалось прикрыться прибрежными мелями и держать противника на дистанции. Однако при этом его тяжелые снаряды безнадежно косо падали в воду (французы отрапортовали об отсутствии прямых попаданий в их корабли - только осколки), а попытки командира корабля переносить огонь с "Ламотт-Пикета" на авизо и обратно только путали недоученных тайских комендоров. В это время моряки с французского крейсера расстреливали "Тонбури" метко, как на учениях... Авизо, впрочем, стреляли неэффективно, зато честно "играли свиту" своего флагмана, несмотря на встающие вокруг гигантские столбы разрывов.
Снимки, сделанные с борта французского авизо "Дюмон д'Юрвилль" во время маневренного артиллерийского боя с броненосцем "Тонбури", завершившего сражение. Авизо "Марн" маневрирует и ведет огонь, на заднем плане - остров Ко-Чанг:
Вся "свита" крейсера "Ламотт-Пике" в сборе: "Адмирал Шарнье", "Таюр" и "Марн":
Через час боя тайский корабль горел в трех местах, на нем были убиты около 20 человек, 67 ранены. Сам командир корабля Луанг Промвиирапан получил смертельное ранение. Хотя его командование в бою было, мягко говоря, не безупречным, официальная пропаганда Таиланда впоследствии сделала из него национального героя. В Королевском военном музее Таиланда воссоздана драматическая обстановка последних минут боя на мостике броненосца:
Появившиеся в небе легкие бомбардировщики "Воут Корсар" V-93S ВВС Таиланда нанесли несчастному броненосцу "удар милосердия" - приняв его за "француза", атаковали и повредили бомбами... После этого изувеченный "Тонбури" ретировался в устье реки Чантабун и выбросился на мель. Экипаж стал перебираться на берег и эвакуировать раненых. Один из моряков успел заснять ад и хаос на борту на камеру:
Впоследствии броненосец удалось снять с мели, но активной службы тяжело поврежденный корабль уже не видел: он ржавел в порту Бангкока как несамоходное судно, пока через 26 лет не был разобран на металл...
Один из молодых офицеров с "Тонбури", погибший в бою, и группа его выживших товарищей, получивших награды:
Боевая рубка и башня главного калибра (203-мм) с броненосца "Тонбури", сохраняющиеся в Бангкоке как памятник военно-морской славы:
Считается, что французы упустили возможность продолжить нападение на побережье Таиланда и потрепать огнем сухопутного противника. Однако победа была и без того полной. Отбив все атаки тайских бомбардировщиков, французское военно-морское соединение триумфально вернулось в Сайгон без потерь и существенных повреждений.
Французская сторона, имевшая, как победитель, меньше поводов для уязвленной гордости, увековечила память сражения гораздо скромнее. Памятная табличка в форте-музее Монбари в Бресте:
"Третий радующийся". Восточная мудрость об осторожном тигре, дождавшемся, пока его соперники изнемогут в борьбе друг с другом, и завладевшим потом их владениями, хорошо известна. Императорская Япония 1941 г. меньше всего напоминала "осторожного тигра" - она была готова сама драться насмерть за главенство в Азиатско-Тихоокеанском регионе, и вскоре доказала это. Участники Франко-Таиландской войны, конечно, попортили друг другу шкуру, но явно не изнемогали в борьбе. Оружие Таиланда увенчалось не особенно пышными победными лаврами, Франция же могла удовлетвориться тем, что дешево отделалась (всего около 300 погибших и умеренные территориальные потери в Камбодже). Тем не менее Япония, настоятельно предложившая сторонам свои посреднические услуги по ведению мирных переговоров, оказалась наиболее реально выигравшей стороной в конфликте, именно применив тактику "третьего тигра". Отказаться не могли ни Таиланд, считавший Токио своим союзником, ни французский Индокитай, куда японцы и так уже залезли "с ногами"... Не стану вдаваться в хитросплетения дипломатических "многоходовочек", приведших к подписанию 09.05.1941 в Токио мирного договора.
ОДНАКО: по его условиям спорные с Королевством Сиам пограничные территории французского Индокитая занимали... ЯПОНСКИЕ ВОЙСКА! Такие себе банзай-миротворцы... Которые в декабре 1941 г. вторглись в Таиланд (в том числе с этого плацдарма) и "жесткий реалист" генерал Пибунсонграм, чтобы сохранить иллюзию власти, как миленький заплясал под их дудочку, превратившись в сателлита Японии... А в марте 1945 г. отважные "сыны Ямато" подмяли под себя и французский Индокитай, сместив колониальную администрацию и разоружив ее войска... Ненадолго, правда: не за горами были ядерный кошмар Хиросимы и Нагасаки и их собственное поражение.
Но это будет потом. А пока в Бангкоке с помпой отметили победу. В присутствии королевского двора, дипломатов (в т.ч. из Японии и нацистской Германии), при парадировании победоносных войск и большом стечении народа был открыт надлежащий помпезный монумент, в котором чувствовалось явное желание переплюнуть Францию и по части арок:
Награды нашли героев. Генерал Пибунсонграм вручает ордена отличившимся летчикам:
Число же погибших в боях, чтобы "не травмировать население", в благоденствующем и могучем Королевстве Сиам определили в... пятьдесят четыре человека! Это когда только в морском бою погибли 36 военнослужащих, а в небе - несколько летчиков... Неизменные во все времена гримасы власти и войны :( ________________________________________________________________________________Михаил Кожемякин.
"Честолюбивое азиатское пограничное государство нанесло поражение колонии, потерявшей связь со своей европейской метрополией, что сделало невозможным переброску подкреплений". (Адмирал Жан Деку, генерал-губернатор Французского Индокитая в 1940-45 гг.)
Из собрания Королевского военного музея Таиланда. Форма одежды вооруженных сил на 1940 г.:
Слева направо: офицер пехоты в полевой форме и "адриановском" шлеме, моряк, пилот ВВС в полетном снаряжении, старший офицер в парадной форме, офицер ВВС в облегченной форме. Детишки - из современности ;)
История этого парадоксального военного конфликта, в котором Королевство Сиам (Таиланд) нанесло чувствительное поражение Вишистской Франции (вернее, ее заморским территориям в Индокитае), а в наибольшем выигрыше оказалась могучая "империя Ямато" (Япония), навязавшая посреднические услуги в примирении сторон - ЗДЕСЬ. (Не бейте больно: Википедия...) Карта боевых действий - ЗДЕСЬ. Ниже - подборка занимательных картинок и фотоматериалов об этом событии с некоторыми пояснениями.
Вооруженные силы Таиланда. Для монархического азиатского государства в процессе модернизации и с претензиями на региональную державу они считались довольно неплохими. 60 тыс. штыков (неравномерно обученных), не считая добровольческих формирований; более 130 единиц бронетанковой техники; полторы сотни боевых самолетов; большой артиллерийский парк (частично на механической тяге, частично тягаемый слонами). Экзотический коктейль из относительно современной техники, регулярной организации и пережитков феодализма... Боевое расписание армии Таиланда накануне кампании - ЗДЕСЬ.
Главный "поджигатель" войны - премьер-министр и фактический правитель Таиланда генерал Плек Пибунсонграм, local strong man, как говорится:
Он оперативно учел опыт недавнего поражения Франции от гитлеровской Германии, и, в еще большей степени, успешного вторжения японских войск во французский Северный Индокитай в сентябре 1940 г. И принял решение, воспользовавшись смятением умов в колонии и метрополии, урвать спорный кусок территории, а в идеале - сколько удастся отхватить. Генерал имел репутацию "жесткого реалиста"...
Основная броневая сила Тайских сухопутных войск - 6-тонный легкий танк Виккерс Мк Е британского производства:
Правда, таковых у королевства насчитывалось всего около 30 штук и использовались они исключительно для поддержки пехоты... Чему пехоту, собственно, и учили:
Кроме того, имелось около полусотни пулеметных танкеток Карден-Ллойд Мк VI и партия амфибийных танков Виккерс, незаменимых на водообильном ТВД Индокитая:
(Танкетка из собрания уже упоминавшегося Королевского военного музея Таиланда)
Однако по сравнению с жалким танковым парком французской колонии, в котором ржавело два десятка антикварных Рено FT-17 времен Первой мировой войны, даже весьма умеренные бронетанковые силы Таиланда представляли собой фактор, с которым предстояло считаться.
Артиллерия Таиланда. На параде 75-мм гаубицы... Не на слонах!
И на позициях во время войны с Францией - 76-мм зенитное орудие Бофорс
Таиландские войска, выглядящие, по крайней мере на фотографиях, весьма бравыми и дисциплинированными. Группа офицеров:
Королевская морская пехота:
Стрелки на велосипедах (не забывайте, что в европейских колониях через джунгли и болота строили дороги). И артиллеристы:
Наиболее эффективный самолет Королевских ВВС Таиланда - истребитель Кертисс Хоук 75N американского производства, герой неба этой войны:
На этих машинах, несших весьма красочные знаки отличия, тайские пилоты претендовали на пять воздушных побед. С французской стороны их самым опасным "визави" в небе Индокитая был истребитель Моран Солинье M.S.406:
Легкие бомбардировщики-бипланы "Воут Корсар" V-93S, самые массовые - 70 штук - самолеты тайских ВВС тоже активно потрудились в небе сухопутной и морской войны с Францией. Впрочем, их единственным существенным успехом стала неуместно меткая бомбардировка собственного броненосца береговой обороны, отбивавшегося от французских кораблей 17 января 1941 г. Но об этом - ниже. "Воут Корсар" из собрания Музея Королевских ВВС Таиланда, единственный сохранившийся в мире в "первозданном" виде самолет этого типа:
Воевали тайские пилоты и на японских крыльях. Легкие бомбардировщики "Мицубиси" Ki-30:
Вообще, Королевские ВВС Таиланда работали на протяжении этого конфликта очень энергично, став любимцами своей прессы и публики. Заслуженно.
Тайский военно-морской флот, имевший два броненосца береговой обороны, 13 миноносцев и эсминцев, 4 подлодки и целый ряд других кораблей и судов, располагал отчасти современной "матчастью".
Однако морякам Королевских ВМС явно не хватало профессионализма и столь важной в войне на море решительности. Они действовали вяло и в истории этой войны отметились своеобразно - громким... поражением.
Французские колониальные войска в Индокитае. По абсолютным показателям не особенно уступали силам Таиланда, кроме как в бронетанковой технике - 50 тыс. штыков, около 100 самолетов (в основном устаревших моделей). Однако французские силы были разбросаны по всей колонии, в которой было неспокойно, а еще нависала самурайским мечом воинственная Японская империя, державшая в Северном Индокитае сильную группировку. Так что непосредственно на ТВД французы не могли применить более 12-15 тыс. солдат. К тому же европейские части были наперечет, а туземные отличались невысоким боевым духом - французский колониализм окончательно надоел местным жителям, шатался и грозил упасть. Боевое расписание сухопутных сил колонии - ЗДЕСЬ, колониальных ВВС - ЗДЕСЬ.
Его превосходительство генерал-губернатор адмирал Жан Деку, руководивший колонией и боевыми действиями, "умевший переносить поражения с элегантностью истинного француза":
На фото он принимает парад французских моряков в Индокитае. Обратите внимание на значок над строем - на нем изображена франциска, историческое оружие франкских племен и один из официальных символов Вишистской Франции (коллаборационистской, хоть и с некоторыми оговорками). Это она воевала в 1940-41 гг. с Таиландом. У другой Франции, "Сражающейся Франции" де Голля, в то время имелся противник поважнее - гитлеровская Германия...
Лучшими солдатами колонии были, разумеется, прославленные французские иностранные легионеры. В войне принимал участие 5-й иностранный пехотный полк (5e régiment étranger d’infanterie). Легионер в "индокитайском" снаряжении(в Африке носились легендарные белые кепи с назатыльниками, а в Индокитае - пробковые шлемы) - рисунок и фотография - и эмблема 5-го полка Иностранного легиона Франции:
А вот Тонкинских стрелков, колониальные пехотные полки и колониальные сводные пехотные полки, укомплектованные небольшим европейским кадром и солдатами-"аннамитами" (так французы называли жителей колониального Индокитая, чтоб не заучивать разницы между вьетнамцами, лао (лаосцами), кхмерами и множеством иных народов и народностей), в ходе войны явно "слабило". "Нежелание драться" - с предельной точностью описал их состояние один французский офицер. Те самые "не желавшие драться" Tirailleurs Tonkinois:
...Дрались, конечно, но пока подразделение жестоко контролировал французский офицер или сержант, а в бою это не всегда возможно. К тому же комсостав в этих частях был традиционно не самый лучший, нередко погрязший по уши в собственных и местных пороках, что, кстати, неплохо показано на примере отдаленного гарнизона в известном художественном фильме "Индокитай".
Французские летчики были неплохи - обратное не осмелился бы утверждать в 1940 г. ни пилот люфтваффе, ни пилот RAF. Однако самыми основными самолетами в колонии являлись многоцелевые бипланы "Потэз" 25, давно устаревшие и находившиеся не в лучшем техническом состоянии:
Французские ВМС располагали в Индокитае небольшой, но весьма боеспособной эскадрой, и именно она вкатила Таиланду "гол престижа", но об этом будет рассказано ниже...
Сражение при Пхум Прев и Янг Данг Кхум 16.01.1941 - главная тайская победа. После достаточно интенсивных пограничных конфликтов и обмена авиаударами, более устрашающими, чем имевшими военное значение (гибли в основном мирные жители, хотя доставалось и аэродромам), тайская сторона решила, что "пора ковать железо пока горячо", "или кастрировать буйвола, пока он сонный", или как там у них говорят? Словом, 5 января 1941 г. началось широкомасштабное наступление войск Таиланда на французский Индокитай в Лаосе и Камбодже. Французские части откатывались с не особенно упорными боями, а тайцы продвигались успешно, но не очень рьяно. Словом, наступление шло твердо, но неспешно, как тот самый сонный кастрированный буйвол. Пока... Пока 16 января французское командование не попыталось нанести контрудар силами 3-го батальона 5-го полка Иностранного Легиона (III/5 REI) под командой майора Буллока при поддержке батальонных боевых групп трех колониальных пехотных полков. Легионеры маршируют навстречу своей судьбе:
Сражение развернулось в лесистой местности около камбоджийских деревушек Пхум Прев и Янг Данг Кхум - и сразу же не в пользу французов. Их разведка "облажалась" и выдала неправильные сведения о противнике, артиллерия отработала по воображаемым целям и поспешила сняться с позиций, воздушная поддержка не прилетела... Часть колониальных подразделений "загуляли" в лесу и так и не вышли на рубеж атаки, часть - совершили слабые "атакоподобные движения" или попросту не пошли под огонь. Тайский 1-й гвардейский батальон без труда отбил робкие попытки противника продвигаться у Янг Данг Кхум, а затем перешел в наступление и погнал французские колониальные войска... Отошедшие легко, без большого сопротивления и больших потерь. Тайские гвардейские пулеметчики в бою у Янг Данг Кхум:
Легионерам майора Буллока у Пхум Прев фатально не повезло. Из-за косяков разведки их авангард прямо в походной автомобильной колонне заехал в засаду отборного 3-го пехотного батальона армии Таиланда. Под перекрестным ружейно-пулеметным огнем и выстрелами 25-мм пехотных пушек Бофорс были потеряны все транспортные средства. Легионеры в первые же минуты боя понесли тяжелые потери, но отчаянно отбивались. Однако после того, как главные силы батальона не смогли пробиться к ним на выручку, уцелевшие были принуждены сдаться. Засада при Пхум Прев. Рисунок современного тайского художника (броневик Laffly-White AM50 действительно поддерживал легионеров и был подбит):
Главные силы легионеров на завершающем этапе боя все же сумели поддержать боевую славу "белых кепи" и отразили тайскую контратаку, при чем из противотанковых орудий вывели из строя два танка "Виккерс". Картинка на эту тему, уже с французской стороны:
Тайские солдаты осматривают тела погибших у Пхум Прев иностранных легионеров Франции; трофей - ротный значок 5-го полка Иностранного легиона, взятый тайскими солдатами из рук убитого капрала-знаменосца Добольского (поляк? русский?):
Иностранные легионеры и колониальные солдаты Франции в тайском плену:
Всего во время конфликта армией Таиланда было захвачено 222 пленных, в т.ч. около 80 европейцев. Кстати, по воспоминаниям вернувшихся из плена легионеров, "в Легионе кормежка и размещение бывали и похуже". __________________________________________________М.Кожемякин.
БИТВА ПРИ АДУА. Упомянутая "мощь итальянского оружия", тем не менее, заметно выросла: в начале 1896 г. опомнившееся королевское правительство наконец начало насыщать экспедиционный корпус Баратьери свежими частями из метрополии. Не успев акклиматизироваться и осмотреться на незнакомом ТВД, новобранцы выступали навстречу своей судьбе. "Чао, рагацци!.. - Прощайте, парни!"
Итальянские колониальные войска с орудием во вьюке, офицеры узнаваемы по роскошным синим шарфам через плечо. Рисунок современника.
Расщедрившись, Италия послала генералу Баратьери даже эскадру из семи боевых кораблей... Если неукротимой волей итальянского гения крейсерам удалось бы доплыть по сухопутным просторам Абиссинии до плоскогорья у Адуа - "негусу негушти" с его ашкерами, вне всякого сомнения, пришел бы полный песец!
Та самая эскадра в бухте Массауа и выгрузка итальянских войск с транспортных судов
С учетом подкреплений, экспедиционный корпус разросся до 25-26 тыс. человек - болевших поносом, не понимавших, чего они забыли в этой Африке, обшаривавших нищие абиссинские хижины в поисках тощей лепешки-инджиры и от отчаяния пристреливавших пленных. Итальянское командование в Абиссинии начало отчетливо понимать, что ситуация принимает для него нежелательный оборот. Подобно тому, как в 1895 г. Баратьери выжидал, в 1896 он начал осторожничать. 15 февраля командующий отдал приказ своим частям об общем отступлении. В принципе, имело смысл... Однако, прежде чем начать отход в общем направлении "назад, в Эритрею", военный совет во главе с генералом Баратьери решил бросить рычащей от гнева итальянской общественности и лично сеньру премьер-министру Криспи жирную окровавленную подачку в виде "небольшого удачного сражения", "наступательной демонстрации против правого фланга неприятеля". Трагическая нелепость катастрофы при Адуа, стоившей Италии тысяч молодых жизней, состоит в том, что она задумывалась как "демонстрация", как "пиар акция", выражаясь современным языком, а не как генеральное сражение...
Карта, по которой Оресте Баратьери со своими генералами планировали свою "демонстрацию" при Адуа:
Заметно, что излишней подробностью она не отличается... Недостаток адекватных планов местности историки считают одной из причин того, что итальянские колонны при Адуа плутали, сбивались с пути и перекрывали друг другу маршруты движения.
Ранним утром 1 марта 1896 г. 20.160 солдат и офицеров итальянского экспедиционного корпуса, в т.ч. 8.300 туземных аскари, располагая 52 орудиями и 4 митральезами и не располагая кавалерией, вступили на холмистую равнину у Адуа - навстречу своей судьбе.
Лагерь итальянских войск у Адуа утром боевого дня (рисунок военного корреспондента).
Итальянцы наступали четырьмя отдельными колоннами под началом генералов Аримонди (недавнего беглеца от раса Маконнена), Дабормида (известного храбреца), Альбертоне (ведшего туземные части) и Эллена (командовавшего резервом, с которым шел и осторожный командующий Баратьери).
Те самые генералы:
Вскоре колонны оторвались друг от друга, и между их порядками образовались опасные промежутки, которыми и воспользовались абиссинские воинские начальники, отсекая и громя захватчиков по частям. Вопреки утешительному для итальянцев мнению, что победа Менелика при Адуа была "победой численного превосходства", абиссинские войска, участвовавшие в бою, насчитывали не более 60 тыс. бойцов при 40 орудиях. Существенное превосходство итальянцев в огневой мощи и боевой выучке превратило бы численный перевес абиссинцев в ничто, если бы Баратьери с его генералами не налепили целую гору "косяков", а Менелик и его расы, в свою очередь, не руководили бы битвой энергично и мудро.
Негус Менелик при Адуа (рисунок из французского журнала Le Petit Journal); его супруга, Таиту Бетул, сопровождавшая царственного мужа на поле сражения:
Абиссинские источники сообщают, что храбрая и эмансипированная царица даже приняла участие в бою с револьвером в руках во главе отряда "амазонок", созданного ею из женщин благородных абиссинский семей.
Абиссинская народная картина, изображающая битву при Адуа в самом разгаре, Святой Георгий в сиянии национальных цветов Абиссинии вдохновляет ее защитников:
Негус под своим зонтиком скромно изображен в левом верхнем углу: художник хотел показать ведущую роль народа в борьбе? Он республиканец?!! Зато на переднем плане - храбрая Таиту со своим револьвером размером с хороший пистолет-пулемет и усатый храбрец рас Мангашиа - впереди, на лихом коне! А вам не кажется, что Таиту как-то слишком восхищенно смотрит на красавца-кавалериста? ;)
Итальянские солдаты и младшие офицеры честно выполняли свой долг (Какой?! Перед кем?!), дрались и умирали. Но из пяти присутствовавших на поле генералов заслужил славной памяти только один (!!!), Витторио Дабормида. Во-первых, его колонна единственная адекватно выполнила поставленную задачу, вышла, куда было предписано диспозицией, и сбила абиссинских ашкеров с атакуемых позиций. Во-вторых, окруженная со всех сторон, держалась, пока были боеприпасы, а когда они иссякли, генерал собрал уцелевших и повел на прорыв: "Аванти, рагацци! Прорвемся штыками!" "Штыком и прикладом пробились рагацци, остался в степи генерал..." - перефразируя известную песенку. Тело генерала Дабормида так и не было найдено. Приехавшему в Абиссинию искать его следы брату удалось отыскать одну из "амазонок" царицы Таиту, которая рассказала ему, как на поле боя напоила водой умирающего итальянского офицера, "большого человека, вождя, с золотыми звездами, пышными усами и часами на цепочке"...
"Last stand" генерала Дабормида - рисунок выполнен по словам уцелевших, о чем свидетельствует подпись:
А вот "хвостатых" берсальеров художник изобразил ошибочно, хоть они и харизматические итальянские герои: у Дабормида было 6 батальонов простой "пешки", 1 батальон туземной милиции и 3 горных батареи... В отличие от остальных, они отступили от Адуа в относительном порядке, хоть и поредели наполовину.
Берсальеры (5 батальонов) были у генерала Аримонди, недавно "прославившегося" бегством от раса Маконнена и оставлением на смерть своих аскари. При Адуа Маконнен наконец-то добрался до Аримонди - и тот повторил свой "блестящий" маневр: скомандовал отступление и жизнерадостно убрался с поля сражения, не убедившись, что его войска вышли из боя. Неорганизованно отступавшие берсальеры понесли тяжелые потери, а многие группы солдат были отрезаны и уничтожены. Итальянской воинской традиции оставалось умиляться тем, как храбрые парни с петушиными хвостами на шлемах, брошенные своим генералом и разбитые, геройски погибали поодиночке...
Пропагандистская картинка как раз в таком духе: лейтенант берсальеров Саккони, которого вот-вот пронзят копьями конные ашкеры, благородно ломает саблю и разбивает винтовку, чтобы оружие не досталось "проклятому врагу"...
Ну и рисунок современного итальянского художника - берсальеры при Адуа.
А вот командовавший 4 батальонами туземной пехоты и 4,5 горными батареями генерал Альбертоне проявил себя отнюдь не трусом, но сказочным раздолбаем! Феерически плутанув по полю сражения, он почти на десять (!!!) километров отклонился от маршрута движения и вышел прямиком на главные силы Менеика, несказанно того удивив. Исход был очевиден: с поля сражения ушел только каждый 15-й солдат генерала Альбертоне, а сам он был ранен и оказался в плену. "Негус негушти" милостиво принял побежденного врага и, не щадя самолюбия итальянца, так охарактеризовав ему итальянские войска: "Солдаты хорошие, но хуже нас. Младшие начальники очень хорошие, а старшие - негодные, много хуже нас".
Лихорадочное введение в бой некоторых частей резервной колонны генерала Эллена (другие так и не сделали в бою ни одного выстрела, зато обеспечили безопасное бегство командующему Баратьери) не смогло предотвратить очевидного разгрома итальянских войск и стоило уничтожения единственному в корпусе баратьери батальону альпини. Разъяренные гибелью в начале боя своего любимого командира подполковника Мерини, альпини бросились в чересчур эмоциональную атаку, угодили под шквальный огонь абиссинской артиллерии, были окружены и перебиты или пленены до последнего человека. Последний - капрал Пиррони - сумел-таки пробраться к своим.
На картинке "безбашенная" атака выглядит героичнее некуда: смертельно раненый подполковник Мерини зовет своих солдат: "Вперед, мои храбрые альпини!".
Итальянская артиллерия, приданная колоннам, расстреляла все заряды задолго до конца боя и была разбита или брошена почти вся, только солдаты генерала Дабормида вытащили с собой несколько пушек.
В разгроме горной батареи наметанный глаз художника-пропагандиста тоже нашел эпизод доблести: сержант Панноччиа умирает, обнимая ствол разбитой пушки...
После полудня 1 марта 1896 г. на кровавых холмах близ Адуа исход сражения был уже ясен: итальянские войска беспорядочно отступали. Ушедшая в преследование абиссинская конница раса Мангашиа через несколько часов вернулась, переловив немногих отставших. Объясняя "негусу негушти" причину неудачи преследования, рас изумленно заявил: "Пешком они бегут быстрее наших коней!" Действительно, остатки экспедиционного корпуса генерала Баратьери поставили своеобразный рекорд по скорости бегства: отмахали за один переход 70 км!!! Но, к их чести, надо подчеркнуть: ни один из эвакуированных с поля боя 1,5 тыс. раненых не был брошен.
Конница раса Мангашиа преследует итальянцев, а абиссинские ашкеры гордо дефилируют с захваченным знаменем
Отдельные группы итальянских солдат, окруженных на поле при Адуа продолжали отчаянное сопротивление до самого вечера... В конечном итоге абиссинцы уничтожили или принудили к сдаче их все.
Очаги сопротивления не позволили победителям сразу позаботиться о тысячах беспомощных раненых, лежавших на месте сражения, а в это время начала гореть трава, подожженная разрывами снарядов. Несмотря на то, что Менелик распорядился срочно принять меры к спасению людей, многие раненые, и итальянцы, и абиссинцы, нашли страшную смерть в огне...
Разгром экспедиционного корпуса генерала Баратьери был ужасен. При Адуа, согласно окончательным подсчетам историков, оборвались жизни 6.133 итальянских военных, в том числе 250 офицеров и 1 генерал (Дабормида). В плену у абиссинцев оказались 1 генерал (Альбертоне), 36 офицеров - кстати, все до единого раненые - а также около 3 тыс. итальянских и 800 туземных солдат. Ашкерам негуса Менелика досталась почти вся артиллерия экспедиционного корпуса, его лагерь и обоз. Впрочем, итальянцы в Абиссинии не больно-то роскошествовали, и свою добычу воины "негуса негушти" метко охарактеризовали как "тощую". Отважные защитники Абиссинии заплатили за свою победу дорогую цену. Считается, что в битве погибли не менее 4-5 тыс. ашкеров и до 8 тыс. были ранены... Впрочем, точный подсчет здесь не представляется возможным: строевые записки и тому подобные документы учета личного состава в армии "негуса негушти" не велись...
НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПЛЕННЫХ ИТАЛЬЯНЦЕВ В АБИССИНИИ. До подписания Гаагской конвенции об обычаях и законах войны оставалось еще три года... Абиссинские ашкеры отнеслись к итальянским пленным вполне гуманно, но солдаты туземных батальонов корпуса Баратьери, навербованные из бывших подданных Менелика, познали гнев "льва Иудеи, царя царей" во всей его варварской жестокости. Как изменники, они были приговорены к отсечению правой руки и левой стопы, что было приведено в исполнение здесь же, на поле отгремевшего боя... Европейский путешественник Аугустус Вильде, посетивший место сражения месяц спустя, писал: "Гора из сотен отрубленных рук и ног видна до сих пор, она высится жуткой кучей гниющих останков..." Многие бедолаги не пережили этой зверской ампутации. "Окрестности Адуа полны их мертвыми телами, - сообщает жуткие подробности Вильде. - В основном они сползлись к берегам ручьев, чтобы утолить жажду, где и лежали без помощи, истекая кровью, пока смерть не положила предел их страданиям..." Тем не менее, кое-кто из искалеченных аскари выжил, и Италия назначила им пожизненную пенсию. Режим содержания итальянских пленных, по сравнению с несчастными туземными солдатами, был практически санаторным. Абиссинцы нашли в себе достаточно благородства не мстить этим беднягам за эпизоды мародерства и не выискивать среди них тех, кто расстреливал партизан. Лагерь военнопленных был устроен недалеко от места сражения, на реке Мареба, обеспечивавшей их водой для личной гигиены, питья и готовки. Итальянцам отдали их собственные палатки, котлы, медикаменты и другое трофейное снаряжение. Для их пропитания ежедневно выделялись мука или зерно из государственных закромов Абиссинии и быки из стад негуса, хотя всего два года назад страна пережила голод. Раненые, которых среди пленных было около половины, были перевезены в лагерь на выделенном негусом гужевом транспорте, их сопровождали плененные при Адуа военные медики. Последних все же катастрофически не хватало, и в первые дни скончались примерно 200 тяжелораненых, после чего негус Менелик отправил в лагерь своих лекарей. Долечивали итальянских пленных и российские врачи из миссии Красного Креста, прибывшей в Абиссинию в 1896 г. Здоровые военнопленные были приставлены к работе. Их первым печальным занятием стало погребение тел погибших в недавней битве. На могилах своих товарищей итальянцы ставили простенькие деревянные кресты, украшенные венками, сплетенными из ветвей колючего кустарника с плоскогорья Адуа - терновый венец павшему солдату Италии...
Впоследствии пленные, обладавшие ремесленными специальностями, были привлечены к работе в Аддис-Абебе, некоторые из них обслуживали даже двор негуса. Другие трудились на строительных работах и в каменоломнях, но не задарма: Менелик счел возможным выплачивать всем работающим итальянцам жалование из казны. Кстати, пленных практически не охраняли: абиссинцы справедливо полагали, что любой беглый европеец будет легко выявлен и схвачен местным населением. Но несколько удачных побегов все же были... Итальянские пленные были освобождены через восемь месяцев, после подписания в Аддис-Абебе мирного договора. Репатриацию сопровождало одно курьезно-романтическое обстоятельство. Веселые и горячие итальянские парни пользовались большой популярностью у жадных до экзотики абиссинских девушек. Секс - сексом, но нередко, вопреки войне, вспыхивала подлинная роковая страсть, и за время плена были заключены более сотни смешанных браков. Семья для настоящего итальянца - дело святое, и репатриационная комиссия получила указание оформить сопровождающим солдат "туземным женам" подданство королевства Италия. Однако в ряде случаев перепуганные абиссинки ехать на чужбину наотрез отказались - и тогда несколько итальянцев, не пожелавшие расставаться с возлюбленными, перешли в подданство "Его Величества негуса негушти".
Итальянская картина из иллюстрированного журнала того времени, изображающая ликование военнопленных при известии об отправке на Родину:
Отметим, что солдаты отнюдь не выглядят "замученными тяжелой неволей", они гладко выбриты, их форма в опрятном состоянии, раны - залечены. Зачитывающий манифест генерал Альбертоне сохранил свою саблю. Художник был объективен...
ОКОНЧАНИЕ ВОЙНА - "ДАННИКИ МЕНЕЛИКА". Сказать, что, узнав о катастрофе при Адуа, Италия испытала шок - значит ничего не сказать. В католических соборах день и ночь шли поминальные службы об известных и неизвестных павших воинах. По всем крупным городам прокатилась волна по-итальянски эмоциональных демонстраций против войны. В Риме толпа крушила резиденцию премьер-министра Криспи, а сам он драпал под защиту карабинеров от града камней, и 9 марта предпочел "добровольно" уйти в отставку. Манифестации Ассоциации Женщин Италии за возвращение войск из Абиссинии в Риме, Турине, Милане и Павии принесли трагический урожай из четырех участниц, скончавшихся от сердечных приступов, самой пожилой из которых был 71 год, а самой молодой - всего 23... В Павии были разобраны железнодорожные пути, чтобы предотвратить отправку эшелона с войсками для Африки. Битый и беглый Оресте Баратьери был немедленно отстранен от командования и предан суду - он отделался "удобной" отставкой из армии, иначе пришлось бы судить весь выживший итальянский генералитет в колониях. На пост губернатора Эритреи был назначен генерал Бальдиссера, который сумел привести в порядок разбитые войска и в последующие месяцы отметился даже несколькими ограниченными успехами. В частности, деблокировал осажденный абиссинцами в Адигарте итальянский батальон. Однако продолжать активные боевые действия уже не было желания ни у одной из сторон. Менелик имел достаточно осторожности опасаться, что в следующий раз "битвы при Адуа" уже не получится, а итальянцы еще больше боялись того, что как раз получится. 23 октября 1896 г. в Аддис-Абебе был подписан мирный договор, положивший конец этой унизительной для Италии войне. Помимо отмены Уччальского договора и признания за абиссинскими негусами "суверенитета и свободы от покровительства любой из иностранных держав на вечные времена", итальянцы уступали Абиссинии всю провинцию Тигре и были обязаны выплатить контрибуцию в 10 млн лир. И выплатили. Острословы всего мира не преминули воспользоваться этим обстоятельством. Российская общественность, в которой были сильны симпатии к "братской Абиссинии", ехидно прозвала короля Италии Умберто I "данником Менелика". А французская пресса поместила вот такую забавную карикатуру:
"Первая Абиссинская война была одним из очень редких случаев успешного вооруженного африканского сопротивления европейским колонизаторам в XIX веке". (Ген.-м-р Е.А.Разин, ведущий советский военный историк 1940-50-х гг.)
История боевых действий в изложении "Военной энциклопедии", Т.1, М., 1911 - ЗДЕСЬ.
Итальянский художник Микеле Каммарно отлично передал и яростный порыв абиссинских ополченцев, и напрасную храбрость своих соотечественников...
ПРЕДЫСТОРИЯ. Собственно, все началось с того, что в 1889 г. в неудачной битве с махдистами пал император (негус) Абиссинии Йоханныс IV. Новым "негусом негушти", (в переводе - "царем царей") этой экзотической африканской феодальной империи вознамерился стать правитель области Шоа Сахле-Марьям, приходившийся покойному монарху "десятой водой на киселе" - выходец из боковой ветви династии. В скором времени Сахле-Марьям взошел на престол в Аддис-Абебе под именем Менелика II и благодаря любезной помощи итальянцев, благо их Эритрейская колония примыкала к владениям абиссинских негусов. Но бесплатные спагетти с сыром бывают только в мышеловке. Потомки гордых римлян тут же напомнили свежему "негусу негушти", что за все в этой жизни надо платить, и 2 мая 1889 г. навязали ему Уччальский договор. Помимо того, что Менелик "попал" на территории Тигре и Богос, любители вышеупомянутых спагетти ловко "развели" его, сыграв на особенностях перевода с амхарского на итальянский, и втиснули в договор пункт, по которому фактически прибрали к рукам всю внешнюю политику Аддис-Абебы. Быстро осознав, как его "кинули", Менелик начал демонстративно игнорировать Уччальский договор и обратился к новому союзнику - Российской империи. Менелик писал императору Александру III: "Ныне моё царство окружено врагами нашей религии (Абиссиния исповедовала христианство по миафизитской доктрине, близкой восточно-греческому православию Российской империи - М.К,)... Я хочу образовать царство, подобно вашему…" В 1889-92 гг. в Абиссинии побывал с полуофициальной миссией эмиссар российского МИД поручик В.Ф.Машков, а Менелик ответил отправкой в Петербург делегации официальнее некуда - во главе со своим кузеном расом Дамтоу. "Не только в Абиссинии и в Африке, но и в Европе война одного дня имеет следствием труды многих годов", - говаривал "негус негушти" и активно готовился дать поклонникам макарон и оперного пения "в обратку". Он укреплял экономический потенциал своей архаичной аграрной страны, создавал стратегические запасы зерна, строил пресловутую "вертикаль власти" (в данном случае более напоминавшую феодальную лестницу), заказывал вооружение во Франции, выпрашивал его "в знак дружбы" в России, но, в первую очередь, покупал у отчаянных "торговцев смертью" со всего мира... В декабре 1895 г., чувствуя себя достаточно сильным, чтобы встряхнуть "громами ядер мрамор Рима", абиссинский монарх позволил самым нетерпеливым вассалам - расу Мангашиа, прославленному наезднику, и расу Агосу - вторгнуться со своими племенными ополчениями с юга в Эритрейскую колонию Италии...
АБИССИНСКАЯ АРМИЯ.
Основу вооруженных сил "негуса негушти" составляло ополчение подвластных ему племен тигре, амхара и галла. "В Абиссинии все население подлежало воинской повинности. Воины собирались под начальством своих старшин (шумов) по племенам, которыми командуют расы, правители областей. Воинов сопровождают слуги, несущие продовольствие и тяжести. Люди очень умеренны в пище: мешка с мукой, носимого каждым на спине, хватало на 14 дней. По истощению носимого запаса, абиссинцы переходили к довольствию местными средствами, что нередко было связано с прекращением военных действий. Кроме пики и кривой сабли, они были вооружены ружьями. Они упорны в бою и часто вступают врукопашную. В одиночном бою чрезвычайно искусны, хорошие стрелки, но огонь открывают лишь на близких расстояниях. Армия разделяется на тактические единицы по племенам. Боевой порядок состоит из нескольких стрелковых цепей или нескольких линий кучек, полукругом охватывающих противника. Атаки стремительны. Кавалерия (выставляемая галласами) атакует по флангам и движется или вместе с пехотой или впереди. Кавалерия и пехота стреляют на ходу и мечут дротики. На вооружении артиллерии состояли 34 мм пушки Гочкиса (вероятно, все-таки 37 мм - МК). В распоряжении негуса могло собраться до 120 тыс. воинов." (Военная энциклопедия, Т.1, М., 1911)
Абиссинские военные вожди (в центре - брат негуса, главнокомандующий рас Макконен)
Богатый абиссинский всадник в полном вооружении (рас Мангашиа)
Добавим: около 40 горных абиссинских орудий, по некоторым данным, были приобретены у России. Хотя документально подтверждена только передача Россией в 1891 г. в дар Абиссинии 350 винтовок Бердана с боеприпасами. Кроме того, в арсеналах прогрессивного Менелика накануне войны завелось несколько экземпляров новомодного и еще мало испытанного оружия - американские пулеметы системы "Кольт-Браунинг М1895". Остается только догадываться, при каких обстоятельствах находчивые авантюристы-янки "толкнули" этот товар воинским начальникам Менелика.
Горное орудие системы Гочкиса; ниже - пулемет "Кольт-Браунинг М1895" (из коллекции музея Эфиопии в Аддис-Абебе)
Возможно, именно из этой "машинки" абиссинские ашкеры поливали ряды итальянцев в знаменитой битве при Адуа...
ИНОСТРАННЫЕ "ВОЕНСПЕЦЫ" МЕНЕЛИКА II. Самый знаменитый из этой удалой братии - наш соотечественник, есаул Кубанского казачьего войска Николай Степанович Леонтьев. В 1894 г. он вместе с архимандритом Ефремом (в миру д-р. М.М.Цветаев) возглавил экспедицию в Абиссинию, официально под патронатом Императорского Российского Географического общ-ва. О ней до сих пор больше легенд, чем достоверных сведений. Большинство историков сходятся во мнении, что научная деятельность была прикрытием для дипломатической и военной миссии. Хитроумный есаул стал ближайшим военным советником Менелика и, в частности, именно ему приписывается авторство концепции военной кампании 1895-96 гг. против итальянцев, основанной на опыте войны 1812 г.: "Заманить, измотать, окружить, разгромить". Спутниками Леонтьева в его "познавательной поездке" стали полтора десятка отставных российских офицеров и унтер-офицеров, преимущественно артиллеристы. Быть может, именно поэтому в битве при Адуа так сокрушителен был огонь абиссинских пушек... Не пренебрег Менелик и услугами других "православных братьев" - воинственных черногорцев, имевших в те годы репутацию отличных наемников (они нанимались в охрану православных религиозных объектов в Палестине, участвовали во Второй Англо-Бурской войне по контракту с русским добровольцем Николаевым, а также в "международной миротворческой операции" на Крите в 1899-1909 гг. в составе российского отряда). Впрочем, об этом контингенте на службе "негуса негушти" известно еще меньше. Можно предположить, что черногорцев прибыло ко двору Менелика немного, от нескольких человек до нескольких десятков (на Крите их было всего 90 чел., а там нанимателем выступала сама Российская империя). В битве при Адуа отчаянные балканцы, вероятно, согласно абиссинской терминологии, "стояли у зонтика негуса", т.е. честно защищали тело своего августейшего нанимателя, и участия в бою не принимали. Иначе итальянцы бы их запомнили!!!
Есаул Н.С.Леонтьев в весьма живописном наряде и черногорский воин конца ХIХ - нач. ХХ в. в традиционном костюме.
ИТАЛЬЯНСКИЙ ЭКСПЕДИЦИОННЫЙ КОРПУС. Накал оптимизм, с которым итальянской королевское правительство вступало в войну с Абиссинией, можно сравнить по силе только с глубиной отчаяния, с которым оно из войны выходило. После победоносной Абиссинской экспедиции британцев в 1867-68 гг. архаичное с виду войско "негуса негушти" никто в Италии всерьез не воспринимал... И очень зря! Итальянский командующий, губернатор Эритрейской колонии Оресте Баратьери, бывший гарибальдиец из "тысячи краснорубашечников", имевший некогда репутацию отважного вояки-практика, к 1895 г. изрядно обрюзг и формализовался. В исторической литературе его принято ругать за нерешительный и бюрократический стиль руководства кампанией, и, честно говоря, найти контраргументы тут сложновато... Кроме одного, возможно, самого веского: власти метрополии никогда не выделяли ему достаточно войск и боевых материалов.
Оресте Баратьери в парадной генеральской и в берсальерской форме
"Состав и численность итальянской экспедиционного корпуса постоянно изменялись в зависимости от хода событий и неблагоприятных для европейцев климатических условий. Значительная часть колониальных войск была сформирована из туземцев, представлявших прекрасный боевой материал. В туземных батальонах только командный состав был из итальянцев. Большой недостаток ощущался в кавалерии, доставка которой была трудна, да и лошади, привезенные из Европы, не переносили африканскую жару. Пехота была вооружена винтовками образца 1887 года и частью скорострельными 6,5 мм ружьями. Артиллерия имела преимущественно 42 мм пушки." (Военная энциклопедия, Т.1, М., 1911) Боевое расписание итальянских сил в период их наибольшего развертывания, в битве при Адуа - ЗДЕСЬ.
Тропическая униформа итальянской армии:
Пехота и морская пехота... С роскошными петушиными хвостами на головах - берсальеры (элитная легкая пехота), в широкополых шляпах - моряки, в пробковых шлемах - скромная пехтура... "Аванти, рагацци!!! - Вперед, парни!!!"
Кавалерия... Ее-то генералу Баратьери как раз особенно не хватало. В решающей битве при Адуа не участвовало ни одного эскадрона (!!!), и абиссинцы свободно маневрировали в пространстве между разрозненными колоннами итальянских войск.
1.Офицер берсальеров. 2.Солдат пехоты.
3.Карабинер. 4.Солдат туземных частей.
Туземные части у итальянцев были двух основных видов: аскари (строевая пехота и конница) и заптие (туземная милиция). Их личный состав рекрутировался преимущественно из тигрийских племен, родственных подданным Менелика, и потому абиссинские ашкеры (воины) смотрели на итальянских туземных вояк, как на предателей... Со всеми вытекающими!
Шлем солдата 3-го полка альпини (альпийских стрелков).
Кепи 1-го артиллерийского полка.
Итальянских войска перебрасываются из метрополии в порт Массауа, их главный перевалочный пункте в Эритрее. Оседлавшие мачту веселые парни, судя по характерным полевым головным уборам - фескам с кисточкой - берсальеры.
Местные "силы правопорядка" в Эритрее - итальянские карабинеры и туземные заптие
Военная журналистика, смело завоевывавшая себе в конце XIX в. право на самостоятельность жанра, не могла обойти вниманием такое чудесное африканское приключение. "...Наши бравые ребята шагают по Африке, неся ружья на плечах и свет цивилизации в самые отдаленные уголки Земли!"
А это - "папарацци" первой Итало-Абиссинской войны, итальянские и иностранные корреспонденты на театре боевых действий
НАЧАЛО ВОЙНЫ: БЕСПЛОДНЫЕ ПОБЕДЫ ИТАЛЬЯНЦЕВ. Поначалу итальянцам приходилось иметь дело только с агрессивными расами пограничных провинций, нападавшими на свой страх и риск и в избытке располагавшими только одним военным ресурсом - храбростью. Для борьбы с этими "хулиганами" (по определению римской газеты "Corriere della Sera") генералу Баратьери вполне хватило нескольких тысяч наличных в Эритрее войск. В начале 1895 г. он одержал ряд побед в чисто колониальном духе: потери абиссинцев исчислялись в тысячах, итальянцев - в десятках. Бешеная храбрость конников раса Мангашиа, казалось, достигала единственного эффекта: увеличивала груды их тел перед позициями вышколенных аскари генерала Баратьери... Продвинувшись вперед, итальянцы заняли Адуа (это название очень скоро станет для них роковым!) и овладели почти всей провинцией Тигре. "Для закрепления успеха" они устроили сеть фортов и укрепленных лагерей, разбросав по ним свои и без того небольшие силы. Лето и осень прошли в унылой гарнизонной службе, периодически прерываемой нападениями летучих партизан все того же непокорного тигрийского вождя Мангашиа и немного скрашиваемой для "покорителей Африки" обильным потреблением пенного тэджа (абиссинским пивом) и эбонитовой красотой местных женщин...
Итальянские офицеры и туземные солдаты в одном из гарнизонов, 1895 г. Неизменные петушиные хвосты на шлемах - берсальеры. Аскари, крайний слева, похоже, недавно словил пулю в бок...
Горная батарея капитана Федерико Чиккодикола в Абиссинии
Предоставив бывшему гаррибальдийцу Баратьери, превратившемуся в банального колонизатора, почивать на лаврах впечатляющих, но удивительно бесплодных побед, негус Менелик тем временем выгреб ополчения своих вассалов даже с самых отдаленных окраин. К концу осени он довел численность абиссинской армии до 100 тыс. пеших и конных бойцов при 40 современных орудиях. Маскируя мобилизацию, абиссинские вожди проводили секретную операцию по дезинформации противника: посылали к Баратьери множество фальшивых перебежчиков с известиями о слабости войска негуса и распрях между расами. Итальянцы, удивительное дело, верили - ведь в это было так приятно верить! К концу 1895 г. они могли рассчитывать только на 4 европейских и 8 туземных строевых батальонов, 8 рот милиции (заптие), небольшие контингенты артиллерии и кавалерии, да на различные вспомогательные формирования из местных жителей и союзных племен. Но и Баратьери, и официальный Рим с завидным постоянством продолжали твердить, что они выигрывают войну. Первый, впрочем, находил достаточно здравого смысла постоянно требовать подкреплений, а второй - изредка их отправлять, но с такой неохотой, словно воевать в далекой Абиссинии шли исключительно возлюбленные чада сенаторов и министров, а не бедняцкая молодежь из деревенских хижин и городских трущоб...
"ЛЕВ ИУДЕИ" ВЫХОДИТ НА БИТВУ. Кстати, тутул "льва Иудеи" негусы Абиссинии унаследовали от первого легендарного правителя страны, сына великого иудейского царя Соломона и прекрасной царицы Савской. Они считали себя наследниками Соломонидов! Но вернемся из древней истории в новую! В начале декабря 1895 г. "негус негушти" счел, что итальянцы достаточно увязли в бесплодных просторах его владений, а он достаточно силен, чтобы утопить их там окончательно. Абиссинские партизаны внезапно активизировались, превратившись для Баратьери из досадной чесотки в кровоточащие язвы... Главные силы абиссинской армии двинулись на север, поражая итальянских лазутчиков поистине гигантскими масштабами своего марша. Командовавший 30-тысячным передовым отрядом двоюродный брат негуса рас Маконнен навалился на итальянскую бригаду генерала Аримонди...
Рас Маконнен в парадном облачении
Абиссинская народная картина, изображающая армию негуса Менелика в походе и в бою. Сам Менелик изображен верхом на белом коне, под узорчатым зонтиком, являвшимся традиционным знаком отличия его императорского достоинства.
Опуская обтекаемые формулировки военных историков, нужно признать: перед лицом абиссинской армады генерал Аримонди беспардонно драпанул. Бежал с главными силами бригады, бросив у Амба-Аладжи батальон туземной пехоты и формирования местных союзников под командой майора Пьетро Тезелли (2.350 чел, 4 орудия), а в форте Мэкэле - гарнизон майора Гальяно (1.500 туземных солдат, 2 орудия). Первый из этих отрядов 7 декабря после мужественного сопротивления почти полностью погиб вместе со своим командиром - из окружения вырвались три офицера с горсткой аскари. Форт Мэкэле продержался в осаде до 20 января 1896 г., отбив несколько яростных штурмов, и сдался лично Менелику на почетную капитуляцию; гарнизон был выпущен с оружием и эскортирован конниками раса Мангашиа до итальянских позиций.
Форт Мэкэле накануне осады 1895-96 гг.
"Лев был сыт, хоть по натуре он свиреп..." В январе 1896 г. Менелик великодушно предложил итальянцам замириться на основании довоенного status quo, плюс отмена унизительных статей Уччальского договора. Разумеется, реакция Рима была предсказуема: "О мамма мия, какая неслыханная дерзость!!! Мадонна порква, никаких переговоров с кровожадным дикарем!! Он еще узнает мощь и силу итальянского оружия!" А Менелик ее уже знал, и спокойно, плодотворно готовил захватчикам свой страшный ответ... _________________________________________________________________Михаил Кожемякин (ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТЪ)
ВОЙНА ФЕОДАЛОВ. Наступательная операция полковника Карла Ван Дер Хейдена стала первым решающим успехом голландцев в войне против султаната Ачех. К осени 1879 г. ачехское ополчение потерпело серию поражений, не столь сокрушительных, как в при Самаланге, но в комплексе катастрофических для его боевого духа. Защитники Ачеха впервые массово начали сдаваться в плен. По состоянию на начало 1880 г. армия султаната перестала существовать как организованная сила. Часть феодалов и племенных вождей присягнули голландцам, другие просто разошлись по домам вместе со своими воинами.
Туземные солдаты Королевской Нидерландской Ост-Индской армии конвоируют пленных ачехских ополченцев.
Султан-подросток Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II продолжал сидеть со своим двором в горной резиденции Кота-Далам. Он еще считался официальным главой государства, ему с неохотой подчинялись некоторые окрестные правители... Однако на деле то, что осталось от султаната Ачех, погрузилось в состояние полной феодальной раздробленности. Каждый вождь, располагавший бандой вооруженных головорезов, был сам себе султан и воевал, с кем вздумалось его босой левой пятке. Голландские колониальные власти, тем не менее, оптимистично заявили 13 октября 1880 г. об окончании войны. В качестве символического жеста, которым колонизаторы хотели завоевать не только территорию, но также умы и сердца местных жителей (старая, как мир, история!), они отстроили разрушенную во время штурмов Кутараджи 1873 и 1874 г. столичную мечеть Байтуррахман Рая. Часть мусульманского духовенства это действительно на некоторое время умиротворило.
Мечеть Байтуррахман Рая, фотография начала ХХ в.
Впрочем, очень скоро выяснилось, что руководство Голландской Ост-Индии опять поспешило отчитаться перед Нидерландской короной о победе и снова выдало желаемое за действительное. И одной из двух критических проблем (о второй будет рассказано ниже) для захватчиков стали ачехские феодалы. Эти аристократы-разбойники, выработавшие привычку присягать-изменять-переприсягать за столетия междоусобных войн, были истинными хозяевами своему честному слову: "хочу - дал, хочу - взял обратно". Выбирая между верностью призрачной власти султана Ачеха или декларативной власти голландской колониальной администрации, они всегда делали третий выбор - в свою пользу. Классическим примером такого харизматичного местного лидера и неприятностей, которые он мог доставить голландцам, может послужить самопровозглашенный генерал Теуку Умар (1854-1899), влиятельный полевой командир в Западном Ачехе.
Теуку Умар (в первом ряду, в середине) со своими офицерами.
Потомственный феодал, Теуку Умар сражался с голландцами во главе отряда своих вассалов с 19 лет, первый бой он принял в 1873 г. Воякой он был храбрым, умелым, инициативным и никогда не признавал над собою авторитетов. Война - войной, но не забывал молодой аристократ и о своем общественном статусе, взяв двух жен из богатых и знатных родов, что укрепило его положение. Полная опасных приключений жизнь военного вождя текла своим чередом, и, невзирая на поражения его страны, он неизменно оказывался в выигрыше... Пока в 1880 г. Теуку Умар не возжелал вдову своего боевого товарища-феодала прекрасную Кут Ньяк Дьен (у советских авторов - Кут Няк Дин), приходившуюся ему двоюродной сестрой. Она была старше Теуку Умара на несколько лет и считалась не только признанной красавицей, но также знаменитой воительницей и пылкой патриоткой. Прекрасно владевшая боевым искусством молодая женщина после гибели ее мужа в битве при Гле Тарум (1878) возглавила его уцелевших воинов и развернула беспощадную партизанскую войну против голландцев. Дрались в ее отряде и женщины, для Ачеха это не было редкостью.
Кут Ньяк Дьен, фотопортрет и картина современного индонезийского художника, на которой славная партизанка со товарищи бьет голландских колонизаторов.На самом деле, в бою она предпочитала пользоваться многозарядной "американкой" Винчестер обр. 1866.
Теуку Умар и Кут Ньяк Дьен вступили в брак, в котором было больше союзного договора двух полевых командиров, чем любви. Несмотря на то, что плодами этого союза стал не только объединенный отряд в 700 бойцов, но и родившаяся вскоре дочь Кут Гамбанг (в будущем - также лидер сопротивления), Теуку Умару этот брак счастья не принес. "Горяча в бою, холодна в любви", - ругал он новую жену. Постоянные тяжелые партизанские переходы через густые джунгли в любую погоду, стоянки на болотах, табу на грабеж деревень и непрекращающиеся бои с голландцами (теперь не всегда удачные), в которые влюбленного феодала втянула его избранница, за несколько лет погасили в Теуку Умаре не только жар любви, но и боевой пыл. В 1883 г. он вместе с несколькими феодалами подписал мирный договор с голландской администрацией в обмен на сохранение своих владений и личной гвардии из 17 офицеров и 370 солдат. Современные индонезийские историки усматривают в этом "хитрый план героического подпольщика". Но на протяжении последующих 13 лет Теуку Умар сделал успешную карьеру в голландской колониальной администрации и жестоко преследовал на своей территории оказывавших сопротивление захватчикам крестьян и горцев. Среди тех, кого видный коллаборационист со своими "полицаями" гонял по джунглям, оказалась и его супруга Кут Ньяк Дьен с подвязанной за спину, как у простолюдинки, маленькой дочерью. Отважная партизанка оставила мужа-изменника и с горсткой сподвижников продолжила борьбу.
Ачехские партизаны 1880-х. Разные люди - мальчишка с мушкетоном, старик с зонтиком, разное оружие...
Жизнь "генерала" Теуку Умара в очередной раз сделала крутой поворот, когда в 1896 г. ему в руки пошла добыча, перед которой разбойничье сердце не могло устоять. Соседний феодал, "король Теуном", взял в заложники экипаж севшего на мель английского корабля "Nicero", капитана и еще 18 человек, и потребовал выкуп в размере 10 тыс. долларов. Британский лев раздраженно рыкнул на голландского собрата: территория считалась Голландской Ост-Индией, и спасение англичан ложилось на плечи ее властей. Возглавить спасательную экспедицию вызвался Теуку Умар, затребовав для ее организации 18 тыс. долларов, 800 ружей с 25 тыс. патронов и 500 кг "других боеприпасов". Голландцы не отказали своему лучшему другу в "маленькой просьбе", но для гарантии направили еще две роты колониальной пехоты. Теуку Умар пригласил "белых начальников" "для комфорта в походе" на принадлежавший ему корабль и внезапно напал на них со своими телохранителями. 32 голландца были жестоко убиты, а сейф с "кругленькой суммой" перешел во владение Теуку Умара. Одновременно бивуакировавшую на берегу голландскую пехоту атаковали объединенные силы "двойного изменника" и его союзников. Регулярные солдаты отбились, но потеряли еще 25 чел. убитыми и 109 ранеными. Теуку Умар, вооружив полученным оружием маленькую армию, снова объявил войну голландцам. В истории колониализма даже появилось расхожее выражение: "предательство Теуку Умара" (Het verraad van Teukoe Oemar). "Голландцы никуда не годятся" (The Dutch are no good), - констатировали в Британской Малайе. Выручать экипаж "Nicero" в итоге пришлось отряду британского Королевского флота.
СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА. Вероломные и коррумпированные ачехские феодалы не могли возглавить сопротивление захватчикам. Среди них встречались героические фигуры типа амазонки Кут Ньяк Дьен, но типичным было все же поведение Теуку Умара. На втором этапе Ачехской войны основная борьба против колонизации развернулась под знаменем Ислама. Известный в Ачехе мусульманский ученый-богослов Мухаммад Саман (этническое имя - Теунгку Чик ди Тиро, 1836-1891) был блестящим проповедником, хорошо образованным человеком (свободно владел арабским, английским и голландским языками, был сведущ в математике и астрономии) и прирожденным политиком. К национально-освободительной борьбе он примкнул довольно поздно, в 1880 г., когда местный князек предложил ему стать духовником своего отряда. После капитуляции князька Мухаммад Саман повел его людей за собой и продолжил войну с колонизаторами.
Везде, где проходил его отряд, Мухаммад Саман обращался к жителям с пламенными проповедями, призывая к священной войне против "неверных голландцев", а также рассылал послания ачехской улеме (духовному сословию), уговаривая поднимать народ на защиту веры и свободы. Вскоре под его знаменем было уже более 6 тыс. бойцов с собственной легкой и штурмовой пехотой, кавалерией, артиллерией, инженерными и логистическими подразделениями. Много читавший по военной теории и истории, Мухаммад Саман объединил традиционную структуру ачехского ополчения с родами оружия европейской модели. Была введена единообразная униформа - синяя блуза и красный тюрбан. О такой армии мог только мечтать даже самый крупный из феодалов.
Вскоре армия саманитов, как называли себя последователи Мухаммада Самана, нанесли голландцам ряд тяжелых поражений. Самым известным стало взятие в мае 1881 г. крепости Индрапури, гарнизон которой, не рассчитывая на пощаду, дрался "до последнего стоявшего". Однако Мухаммад Саман удивил и врагов, и друзей, приказав не добить раненых солдат, а лечить их и содержать на поселении в деревнях. Он рассчитывал использовать пленных как инструмент давления на переговорах. После этого голландцы перестали бояться плена и в безнадежной обстановке нередко сдавались, что облегчало саманитам победы. Впоследствии большинство пленных пошло на обмен, кое-кто бежал, но некоторые были убиты, чем не преминула воспользоваться голландская пропаганда. Для получения широкой поддержки народа Мухаммад Саман смело сочетал религиозные идеи с социальными - он установил на подконтрольной ему территории союз деревенских и племенных общин во главе с выборными старостами, инициировал справедливый передел аграрных земель "по числу едоков", а на все военные и гражданские должности назначал людей за их способности и деловые качества, а не за знатность рода. Претензии феодалов Мухаммад Саман игнорировал, отвечая им: "Не люди для вас, а вы для людей". Несмотря на то, что саманиты фактически создали собственное теократическое государство, их с радостью поддержал из своей горной резиденции юный султан Ачеха Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II. Однако Мухаммад Саман ответил на послание "мальчишки" высокомерно: "У меня нет намерений претендовать на трон Ачеха, мне безразлично, кто его занимает". Султан обиделся, и с 1884 г. саманитов ответно не замечал. В 1883 г. армия Мухаммада Самана сумела изолировать голландские войска в столице султаната Кутарадже (в худшие времена голландцы контролировали всего 20 и даже 4 кв. км вокруг нее) и нескольких сильных укрепленных пунктах. Основными противниками саманитов в этих условиях стали феодалы, отказывавшиеся подчиняться опасному народному вождю. В борьбе с ними Мухаммад Саман решил рискованно разыграть "голландскую карту". В 1885 г. он выдвинул Голландской Ост-Индии ультиматум, что сбросит ее "осколки в Ачехе" в море, если все голландцы на территории султаната не примут Ислам. Однако, если они его примут, а в дальнейшем будут назначать колониальных чиновников и набирать солдат исключительно среди местных мусульман, саманиты признают их владения в Ачехе. Хотя предложение выглядело заманчиво, колониальные власти на него не пошли: они поняли, что это завуалированная форма идеи: "Ачех для ачехцев". Голландцы, несмотря на казавшееся безнадежным положение в Ачехе, выбрали войну на истощение, и время подтвердило их стратегическую правоту. Саманиты не могли взять штурмом регулярно укрепленные, оснащенные скорострельной артиллерией и снабжаемые по морю позиции колонизаторов на побережье, хотя неоднократно пытались в 1883-85 гг.
Между тем, голландские деньги и голландские посулы покупали симпатии ачехской аристократии (см. Теуку Умар), и мусульманским повстанцам приходилось драться даже не на два, а на двадцать два фронта. Вскоре войска Королевской Нидерландской Ост-Индской армии, усиленные подкреплениями и местными коллаборационистами, перешли к контрнаступательным операциям, постепенно отвоевывая территорию. От окончательного полевого поражения саманитов спасало лишь то, что среди череды сменявшихся голландских командующих не нашлось человека талантов и энергии Ван Дер Хейдена. Голландские секретные службы одновременно активно работали над физическим устранением Мухаммада Самана. После того, как несколько агентов провалились и поплатились жизнью, в 1891 г. покушение все-таки удалось. Сын одного из племенных вождей, подкупленный голландцами, угостил Мухаммада Самана отравленной рыбой. Духовный лидер почувствовал отраву и велел везти себя в свою резиденцию в Анук Галонг. Там его лечили и традиционные лекари, и американские врачи, однако спасти не смогли.
Могила Мухаммада Самана в современной Индонезии стала национальным мемориалом.
Подобно многим сильным авторитарным правителям, Мухаммад Саман не позаботился о преемнике. После его смерти сыновья и полевые командиры насмерть передрались за главенство. Растерявшиеся отряды саманитов ожидаемо были разбиты, и частично рассеялись, частично выродились в обычных партизан.
"УМИРОТВОРИТЕЛИ" И КАРАТЕЛИ. Ачехская война превратилась для Голландской Ост-Индии в чудовищный маятник, смахивавший кучи денег и войсковые соединения в полном составе. В метрополии росло раздражение и понимание, что эту кровавую тягомотину надо как-то заканчивать. Поэтому в конце 1880-х - начале 1890-х гг. голландская политика в Ачехе резко изменилась. Было провозглашено "умиротворение" непокорного султаната, означавшее переход к жестким карательным мерам против местного населения. На подконтрольных голландцам территориях были введены комендантский час, запрет на ношение оружия (унизительный для мужчины-ачехца), смертная казнь за нарушение оккупационного режима и за разрушение дорог и телеграфных линий. Пленных партизан, к слову, голландцы считали "законными комбатантами" и не расстреливали, а вывозили на Яву для содержания в крепостях и военных тюрьмах.
Перевозка ачехских пленных по голландской колониальной железной дороге.
Вводился принцип коллективной ответственности для общин. Из районов действий партизан, чтобы отрезать их от снабжения, местных жителей переселяли в концентрационные лагеря (приоритет британцев в этом мрачном "изобретении", таким образом, под вопросом). Следует отдать должное голландской администрации: она принимала меры к обеспечению лагерей продовольствием и медицинской помощью, однако остановить распространение инфекционных заболеваний и высокую смертность среди скученных на небольших пространствах людей не удалось. Скольким голландским солдатам пришлось заплатить жизнью, чтобы их командование поняло: "большие батальоны" ачехские партизаны успешно бьют! Зато небольшие отряды опытных бойцов, хорошо знающие местность и применяющие тактику "коммандос" (термин был в ходу с Первой Англо-бурской войны 1880-81 гг.), представляют опасность для партизан.
Военнослужащие Корпуса пешей военной полиции в полной форме.
В 1890 г. в Ачехе оккупационными властями был создан Корпус пешей военной полиции (Korps Marechaussee te voet), самое эффективное из голландских формирований периода Ачехской войны. В него были отобраны лучшие боевые офицеры и сержанты, а нижних чинов навербовали среди враждебных ачехцам яванцев и амбонцев. Предпочтение отдавалось метисам с голландской кровью, потому на фотографиях тех лет у многих рядовых военной полиции почти европейские физиономии.
Корпус подразделялся на 5 территориальных дивизионов, каждый по 4 "бригады" (в данном случае нечто среднее между взводом и ротой).
Это были очень боеспособные, отчаянно смелые и предельно жестокие подразделения. Они опирались на сеть местных проводников и осведомителей, которым хорошо платили, а в случае измены - могли сжечь или закопать живьем. При относительно малой численности пешая военная полиция скоро стала грозой партизан и главными голландскими героями этой войны.
Военные полицейские позируют с телами убитых ачехских партизан.Некоторые солдаты вооружены индонезийскими мечами - им разрешалось носить традиционное оружие.
На совести Корпуса военной полиции - ликвидация двух самых харизматичных партизанских командиров Ачеха. Теуку Умар после своей измены голландцам был наголову разгромлен высланной против него карательной экспедицией. Наемники разбежались, и матерый авантюрист, потерявший все, включая феодальные владения и доброе имя (но исключая храбрость), снова ушел партизанить с тремя сотнями личных гвардейцев-ветеранов. В свои последние годы он повторно сошелся с несгибаемой партизанкой Кут Ньяк Дьен, уже не как супруг, но как союзник. Годы полной лишений партизанской борьбы превратили роковую красавицу в усталую пожилую женщину, страдавшую от заболеваний суставов, но своим "смешанным женско-мужским" отрядом она командовала так же твердо, и ее главной помощницей была воспитанная в духе освободительной борьбы дочь Кут Гамбанг. Теуку Умар мог гордиться юной воительницей, в которой находил возродившиеся черты матери. В 1899 г. один из офицеров Теуку Умара продал его голландцам в обмен на самую большую награду - собственную жизнь. Три бригады военной полиции 10 февраля врасплох нагрянули на деревню Меулабо, где базировался Теуку Умар, и в завязавшемся бою он был убит. Голландцы и не собирались брать "дважды изменившего" живым.
Нападение военной полиции на базу Теуку Умара. Рисунок военного корреспондента.
Согласно официальной индонезийской истории, узнав о гибели Теуку Умара, Кут Ньяк Дьен сказала дочери: "Мы, женщины Ачеха, не должны плакать о том, кто жил подло, но умер героем-мучеником". Спустя всего два года пришел и ее черед. Запытав схваченного парнишку-партизана до полусмерти, военные полицейские вырвали у него сведения о местонахождении отряда Кут Ньяк Дьен. Утомленные долгим переходом, партизаны отдыхали в деревне Беутонг Ле Сагу, когда голландцам вновь удалось напасть врасплох. Кут Ньяк Дьен приказала дочери с молодыми бойцами идти на прорыв и продолжать борьбу, а сама со "старой гвардией" прияла бой, прикрывая их. Но силы были слишком неравны. Военной полиции удалось взять в плен легендарную партизанку. Перед тем, как отправить плачущую от унижения женщину к месту заключения на Яву, голландцы сфотографировали ее в окружении последних выживших соратников для истории.
Слева на фотографии - тот самый партизан Панг Лот, который "сломался" и выдал свою предводительницу. Голландцы уже надели на него мундирчик и вернули кинжал. Улыбается, а что ему еще остается?
Кут Ньяк Дьен умерла вдали от родины в 1908 г. До смерти она отказывалась говорить со всеми голландцами, кроме добродушного солдата-повара.
Голландские офицеры и унтер-офицеры военной полиции, награжденные за операции против Теуку Умара и Кут Ньяк Дьен.
"ПАПАША" ПОКОРЕНИЯ АЧЕХА. Известное выражение про "сто отцов победы" было изречено графом Чиано значительно позднее. Однако у подавления сопротивления свободолюбивых жителей Ачеха был свой голландский "папаша", при чем только один. Именно так, "Оude vader", прозвали солдаты генерал-лейтенанта Йохаеса Бенедиктуса Ван Хейтса (Joannes Benedictus van Heutsz, 1851 – 1924), назначенного в 1898 г. военным и гражданским губернатором Ачеха. Он был опытнейшим колониальным офицером, долго воевавшим на этой войне. Капитаном он командовал успешно оборонявшимся от саманитов фортом, майором едва избежал ножа Теуку Умара во время измены последнего, а затем громил его отряды. Будучи переведен на службу в Батавию, Ван Хейтс издал книгу под названием "Покорение Ачеха" (De onderwerping van Atjeh), где изложил свои воззрения на ведение колониальной войны, выступая за самые жестокие меры.
Генерал Ван Хейтс. Он любил побалагурить с солдатами, по-настоящему заботился об их довольствии и быте, за что получил уважительное прозвище: "Папаша".
Под командованием Ван Хейтса голландские колониальные войска начали широкомасштабную карательную операцию в Ачехе, захватывая один оплот партизан за другим. Пешая военная полиция играла роль разведчиков и проводников, а когда позиции защитников Ачеха бывали установлены, в дело вступали армейцы со своим тяжелым вооружением.
Генерал Ван Хейтс при штурме укрепленного лагеря партизан в Батье Ильек. Фотография военного корреспондента и версия художника-баталиста Ван Папендрехта (Jan Hoynck van Papendrecht).
Появилась у голландцев и удобная колониальная униформа, которая стала для них "цветом победы".
О том, как выглядело решающее наступление голландцев, можно судить на примере экспедиции майора Ван Даалена по прозвищу "Фриц" (Gotfried Coenraad Ernst "Frits" van Daalen). Во главе туземной пехоты и ватаги наемников бравый "Фриц" предал огню и мечу несколько деревень и перебил 2 922 ачехцев, в т.ч. 1 490 женщин и детей, сам потеряв только 26 человек.
"Фриц" Ван Даален при параде и на привале (в гамаке) со своими головорезами.
Ачехские партизаны отчаянно отбивались, но, разрозненные и лишенные лучших вожаков, делали одну ошибку за другой. Они то бросали выгодную позицию и рассеивались, то, наоборот, толпами набивались в слабо укрепленную деревню и становились легкой мишенью для артиллерии. Им самим становилось понятно, что полное поражение - только вопрос времени...
"Я ПРИШЕЛ СДАВАТЬСЯ, godverdomme!" Последней надеждой сопротивляющегося Ачеха мог стать молодой султан Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II, окопавшийся со своим двором в горах Пиди. Природа щедро одарила его привлекательной внешностью, личным обаянием, силой и храбростью, но замешала все это на поразительном легкомыслии и любви к наслаждениям.
«Молодой султан... вскоре показал, что он стремится к чему-то совершенно иному, чем разделить счастье и горе своей страны в качестве лидера борьбы против "Гомпеуни" (голландцев), - писал о нем главный голландский историограф Ачехской войны Кристиан Снук Гургронье (Christiaan Snouck Hurgronje). - Верный традициям своего дома, он искал развлечения в законной и незаконной любви, выпивке, игре на скрипке, боях животных, азартных играх и охоте на слонов и оленей». Султан несколько раз лично участвовал в боях против голландцев с любимым карабином Marlin Model 1894 в руках и уложил добрую дюжину захватчиков, однако это было для него родом опасной мужской забавы, не более. Когда в 1901 г. голландцы вытеснили ачехские силы из гор Пиди, Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II перебрался на соседнее плоскогорье Гайо и продолжал развлекаться. Единственным зрелым поступком симпатичного бонвивана на троне Ачеха стала очередная просьба о протекторате Российской империи в 1898 г. Письмо султана было тайно доставлено русскому консулу в Батавии Модесту Модестовичу Бакунину (1848—1913). Опытный дипломат довел обращение до сведения внешнеполитического ведомства в Санкт-Петербурге... Дальнейшего хода дело снова не получило.
Русский консул в Батавии Модест Модестович Бакунин.
В 1902 году бывший консул в Батавии М.М.Бакунин, не скрывая разочарования, написал: "Русских интересов и русской торговли в этом отдаленном уголку крайнего Востока не существует..." Самое консульство в 1899 г. было преобразовано во внештатное, а в 1913 г. вовсе упразднено. А в 1902 г. голландцы смогли провести не особенно этичную, но успешную операцию по принуждению султана Алауддина Мухаммада Дауда Сайаха II к капитуляции. Несмотря на множество любовниц, молодой монарх был очень привязан к двум своим женам и маленькому наследнику-сыну. Голландские войска сумели "вычислить" их местонахождение и пленить всех троих. "Сдавайтесь, ваше величество, или вы больше не увидите своих любимых", - в таком духе был выдержан ультиматум колонизаторов. 10 января 1903 г. султан Алауддин Мухаммад Дауд Сайах II приехал верхом на слоне в голландский лагерь Мераса, облаченный в роскошный парадный мундир, в сопровождении эскорта приближенных. Изумленному коменданту он сказал на ужасном ломаном голландском (выучил у обретавшихся при дворе перебежчиков): "Я пришел сдаваться". И добавил грубое солдатское ругательство: "Godverdomme!" С большой помпой пленного монарха Ачеха доставили в столицу Кутараджу. Там он подписал капитуляцию перед генералом Ван Хейтсом, оговорившись, что сдается "он один", а его верные подданные продолжают сражаться.
Сдача султана Ачеха голландцам, Кутараджа, 1903.
Голландские власти прияли эти условия. Султан Ачеха получил ежемесячную пенсию в 1 200 гульденов (не мало, но и не много) и был выслан на Яву, где смог объединиться со своими женами и сыном. Рассказывают, что султанши, честные патриотки, не оценили жертвы мужа ради них и "отлучили" его от постели "как труса". Пристрастившийся к крепкому голландскому джину и обжорству, бывший властелин Ачеха прожил долгую печальную жизнь изгнанника и скончался в 1939 г. А подданные действительно продолжали сражаться, но недолго. 14 июля 1904 г. после жестокого боя пал их последний крупный оплот - форт Кута Рей. Военный врач и военный корреспондент Генрикус Ниб (Henricus Marinus Neeb) запечатлел это событие на фотографический аппарат, не скрывая сотен тел погибших защитников Ачеха.
Голландские солдаты и офицеры в захваченном форте Кута Рей.
Погибшие защитники форта свалены в яму.
Отдельные отряды ачехских партизан продолжали сражаться вплоть до 1912 г., но это были уже последние отголоски войны.
Нидерландам Ачехская война обошлась в 37 тыс. погибших, из которых, по разным данным, от 30 до 33 тыс. человек умерли от холеры и тропических болезней. Жертвы жителей Ачеха были подсчитаны много позднее, на основании демографических исследований. Их оценивают примерно в 60-70 тыс. человек, из которых не более 25 тыс. бойцов, а остальные - мирные жители. "Борьба за свободу никогда не бывает напрасной". Эти простые слова приписывают вождю Иудейского восстания против римлян Иоанну из Гисхалы, лорду Байрону, Джузеппе Гарибальди, Сидору Ковпаку... Наверное, что-то подобное говорили в разные времена разные рыцари свободы. Защитники Ачеха в том числе. ______________________________________________Михаил Кожемякин.
РАССТАНОВКА ФИГУР. Отплыв от берегов султаната Ачех после провала первой военной экспедиции в апреле 1873 г., эскадра Королевского флота Нидерландов оставила несколько не самых новых кораблей для поддержания морской блокады. Однако голландские моряки несли брандвахтенную службу с прохладцей. В порты султаната сумели проскользнуть мимо них и быстроходный американский клипер, доставивший нанятых в Истамбуле турецких военных специалистов, и несколько британских частновладельческих парусников (пароходы могли быть замечены по дыму), на которых прибыл груз оружия и боеприпасов.
"Чайный" клипер, посл. треть ХIХ в.
Султан Алауддин Махмуд Сайах II, разумный правитель, трезво оценивал последствия эпизодической победы и прекрасно понимал: голландцы скоро вернутся "в силах тяжких". Султанат активно готовился к обороне. "Между тем, ачинцы отлично укрепили берег и Кратон (столичную цитадель), достав пушки и ружья у английских купцов", - свидетельствует статья генерального штаба полковника В.Ф, Новицкого "Ачин" в российской имперской "Военной энциклопедии" (Т.3, Петербург, 1911). Султан Алауддин Махмуд Сайах собрал феодальное и племенное ополчение, доведя численность войск до нескольких десятков тысяч человек. Он также наладил мобильную оборону побережья Ачеха, чтобы неприятель, где бы он ни высадился, был встречен "у кромки воды". Известно, что султан никогда лично не участвовал в бою (правильно, чтобы не стеснять инициативу военных вождей присутствием начальства), однако как организатор обороны он достоин высокой оценки. Второе пришествие "тяжких сил" Королевской Нидерландской Ост-Индской армии несколько задержалось из-за "подковерной борьбы" вокруг поста командующего экспедиционным корпусом. Генерал-губернатор Голландской Ост-Индии Джеймс Лоудон сначала вроде бы назначил генерала Верспика (Gustave Marie Verspyck), однако под влиянием своего адъютанта де Рошмона (молва связывала их не только служебными отношениями) "передумал" и поставил командующим и - одновременно - правительственным уполномоченным в Ачехе отставного 65-летнего генерала Ван Свитена (Johannes Jan van Swieten). Верспик отчаянно интриговал, чтобы вырвать командование "у пенсионера", но в итоге сам ушел в отставку, надолго став для голландского общественного мнения "компетентным экспертом по колониальным делам" и яростным противником как Лоудона, так и Ван Свитена.
Генерал Верспик и генерал Ван Свитен - кто лучше?
Генерал-лейтенант Ван Свитен, быть может, несколько устарел для руководства войсками, однако имел ряд важных черт для успешного колониального командующего: он умел не жалеть своих людей, умел договариваться с туземной знатью и, что важнее всего, умел посылать "наверх" именно такие реляции о боевых действиях, которых от него там хотели. Пока генералы выясняли отношения, а офицеры пьянствовали, не ожидая от похода ничего хорошего, солдаты ждали приказа к выступлению, собранные в ужасной тесноте и антисанитарии на стоявших в портах Батавии и Сурабайо военных транспортов. Недолечившиеся после первой Ачехской экспедиции нижние чины занесли на борт ту самую "желудочную инфекцию". Военные врачи только теперь идентифицировали ее как холеру. Еще до отплытия умерли более 80 человек, лазареты были переполнены больными. По-хорошему, самое время было объявлять карантин и выгружать войска, однако генерал Ван Свитен в ноябре 1873 г., ничем не беспокоясь, дал приказ к отплытию. Но свирепствовавшая на эскадре "холера ясна" вскоре заставила этого жестокого старика уважать себя. В Педанге Ван Свитен был вынужден остановить эскадру и списать на берег, по разным данным, от 5 до 6.5 тыс. больных солдат, матросов и туземных "ауксилариев", до трети численности экспедиционного корпуса. Армейские острословы с мрачным юмором окрестили эту высадку "Педангской бригадой". Действительно, излечившихся от холеры военнослужащих впоследствии использовали в качестве резервов действующей армии, но таковых оказалось только 1 500 чел.
ВТОРАЯ ГОЛЛАНДСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ. Когда голландское корабельное соединение прибыла к побережью Ачеха, генерала Ван Свитена ждал еще один неприятный сюрприз: его стратегические планы продолжала корректировать "мадам холера", которая никуда не ушла из переполненных солдатами трюмов. Остановить эпидемию запоздалой высадкой больных не удалось и, кроме того, на кораблях истощались запасы питьевой воды (сказывалась "холерная жажда"). Генералу пришлось отказаться от идеи десантирования второй колонны на западном побережье Суматры и наступления на столицу султана Ачеха с двух сторон. Ван Свитен был вынужден назначить высадку всей своей измученной холерным поносом армии в точно том же месте, где голландцы высаживались в прошлый раз - в устье реки Ачех, под огнем двух фортов защитников султаната. Кроме того, береговую оборону теперь занимали значительные силы ополченцев, не уступавшие голландцам по численности, да еще и с несколькими вполне современными полевыми орудиями.
Защитники Ачеха обещают голландцам "теплый прием". Картина современного индонезийского художника.
Генералу Ван Свитену было самое время пересчитать свои силы. Пехоту экспедиционного корпуса составляли те же самые подразделения, что и в первую высадку - три с половиной батальона. Также имелись батальон "егерей ван Клееренса", батальон Корпуса морской пехоты (Korps Mariniers), а боевая репутация морпехов в колониях была очень высока, сводный полубатальон просто моряков, и инженерный батальон, необходимый на пересеченной местности Суматры. Значительно усилилась артиллерия - пять полевых батарей и две роты крепостной артиллерии с осадной полуротой, всего - 20 полевых орудий, 12 90-мм пушек, 4 осадных мортиры и 2 митральезы. Был еще эскадрон колониальной кавалерии, который никто всерьез не воспринимал - а зря, как показали последующие события! Всего, за вычетом "выбывших холерою", насчитывалось пехоты, сухопутной, легкой и морской - 233 офицера и 6 354 "прочих чинов", артиллерии - 28 офицеров и 656 нижних чинов, инженерных войск - 17 и 306 соответственно, кавалеристов - 4 и 75. Для переноски воинского снаряжения, строительных работ и тому подобных вспомогательных функций имелось около 4,5 тыс. туземных "кули", нанятых на Яве.
Эмблема Корпуса морской пехоты Нидерландов.Парадная форма голландских морпехов не изменилась с ХIХ в. по сей день.
9 декабря 1873 г. голландские войска начали грузиться в десантные баркасы и высаживаться на берег. Корабли эскадры поддерживали их интенсивным артиллерийским огнем. На начальной стадии боя гарнизоны двух ачехских береговых укреплений допустили серьезную ошибку: они ввязались в перестрелку с голландскими кораблями, вместо того, чтобы сосредоточить огонь по высаживающимся солдатам. В итоге старые медные и чугунные орудия просто не добивали до шлюпов и транспортов Королевского флота Нидерландов, а те, в свою очередь, игнорируя пальбу фортов, прикрыли бортовыми залпами продвижение десанта. Понеся потери, ачехские ополченцы были вынуждены отойти в холмы, а голландцы успешно вступили на берег. Началось сухопутное сражение.
Неожиданно важную роль сыграл единственный голландский эскадрон. Лошади, как известно, меньше страдают от морской болезни и не подвержены холере; голландские кавалеристы сели в седло, едва выгрузив их из баркасов, и бросились в атаку в конном строю. У ачехцев была сопоставимая по численности конница на хороших конях, которых знатные воины выписывали из Китая. Однако она не приняла удара регуляров в сабли и ушла с поля сражения.
Голландские колониальные кавалеристы.
Смутившись, ачехская пехота сначала перестала атаковать, а затем, отряд за отрядом, тоже начала отступать. Последними отошли гарнизоны фортов. Защитники Ачеха вынесли с собою знамена, полевую артиллерию и раненых; убитые и османские пушки прибрежных укреплений достались захватчикам. Голландцы потеряли в сражении до 200 чел., в т.ч. 5 офицеров, но десантная операции увенчалась полным успехом.
Захваченные голландцами на побережье старинные ачехские орудия.
После победы на побережье голландцы, вместо того, чтобы атаковать столицу султаната Кутараджу, очень медленно двинулись вдоль прибрежной линии в Пенахоенг, где приступили к строительству укрепленного лагеря и продолжили страдать от холеры.
Голландские укрепления в Пенахоенге. Фотография более поздняя, т.к. на подписи указаны 120-мм орудия, а они были доставлены в Ачех уже после взятия Кутараджи.
В то же время защитники Ачеха также оттянули свои силы от побережья на защиту Кутараджи и принялись активно укреплять город. На этот раз они пренебрегли партизанской тактикой, которая могла быть очень эффективной против захватчиков, и сделали ставку на фронтовое противостояние. Немаловажную роль в этом сыграли советы, которые давали султану Алауддину Махмуду Сайаху II турецкие добровольцы, мыслившие и действовавшие как офицеры "правильной" армии. Но, пока голландские солдаты ворочали лопатами и исходили холерным поносом в лагере Пенахоенг, их командующий генерал Ван Свитен начал действовать в собственном стиле. Своим первым приказом по корпусу он запретил под страхом смерти сжигать кампонги (деревни), чтобы поставить себя в глазах местных "цивилизованным гуманистом". Нескольких незадачливых солдатиков, запаливших хижины, генерал без жалости приказал расстрелять. "Казнь рядового Яна Левена была тяжелой, - записал солдат Карл Янссенс. - Когда вся расстрельная команда из жалости выстрелила мимо, старик (Оudeman) распорядился повесить беднягу".
Расстрел проштрафившегося кавалериста. Рисунок военного корреспондента.
Затем генерал Ван Свите отправил окрестным феодалам и племенным вождям послания, в которых напоминал о "притеснении их прав тиранией султана" и, в обмен на верность голландской короне, обещал богатую награду. Разумеется, потом почти никто почти ничего не получил, как и верность короне Нидерландов не сохранил, но на данном этапе это сработало. Польстившись на посулы, некоторые аристократы, к тому же деморализованные поражением на побережье, начали уводить из Кутараджи свои отряды. Когда голландский экспедиционный корпус выступил на столицу султаната Ачех, у ее защитников уже не было численного преимущества. 6 января главные силы голландских колониальных войск форсированным маршем, но без какой-либо предварительной разведки подошли к Кутарадже. С ходу они атаковали мечеть Байтуррахман Рая, стены которой еще с прошлого штурма носили следы работы артиллерии. Защищавшие этот ключевой пункт обороны султанские гвардейцы с тех пор окопали его дополнительным земляным бастионом и оказали яростное сопротивление. Только после больших потерь захватчикам удалось взять мечеть; отличился батальон морской пехоты, который первым ворвался в укрепление и выбил ачехцев штыками. Однако на этом успехи дня для голландцев закончились. Защитники столицы Ачеха азартно палили по ним с цитадели Кратон и городских укреплений из старых и новых орудий, а морпехам пришлось до вечера отражать упорные контратаки гвардии султана на занятую ими столичную святыню.
К фото - Гвардейцы султана периода Ачехской войны, в мундирах поверх национальных костюмов, за поясами - кинжалы ренчонг с рукоятками характерной формы. На второй фотографии, возможно, они же, если пережили войну, запечатленные американским журналистом спустя полвека.
В итоге генерал Ван Свитен приказал окапываться, подтягивать осадную артиллерию и начинать регулярную осаду. Она продлилась до 24 января 1874 г. и сопровождалась ежедневными артиллерийскими перестрелками, в ходе которых ни одна из сторон не могла подавить огонь другой, но постоянно прилетало по домам несчастных мирных жителей.
Голландская артиллерия на позициях близ Кутараджи, 1874 г.
В качестве дополнительного дара цивилизации, голландцы принесли местным эпидемию холеры. Впрочем, жители Суматры в силу специфической микрофлоры организма переносили ее легче, чем европейцы. Население Кутараджи массами бежало из города. Покинул город и заболевший султан Алауддин Махмуд Сайах II. Возможно, это был разумный шаг, но гоноровые воинственные ачехцы не простили бегства своему монарху и начали упрекать его в слабости и даже в измене. Покинутый большинством приближенных, султан вскоре скончался не столько от холеры, сколько от тяжелого огорчения. 24 января 1874 г. оставшиеся силы защитников столицы Ачеха скрытно покинули ее и укрепились неподалеку в селении Лампо Оек. Голландцы заметили уход противника только когда на их артиллерийский барраж за несколько часов не ответило ни одного выстрела. Войска Нидерландской короны с сомнительным триумфом вступили в покинутую Кутараджу. Генерал Ван Свитен на радостях приказал армейскому оркестру сыграть торжественный марш "Wien Neêrlands bloed spelen" и раздал офицерам шампанское. В тот день его приказ войскам гласил: «Кратон (султанская цитадель) наш, и гордый народ Ачеха должен был уступить вашему мужеству и вашим военным навыкам». Капитан артиллерии Борель (Borel), участник событий и военный корреспондент, парировал: "Ван Свитен проигнорировал факт, что война заканчивается только тогда, когда обе стороны согласны".
Захваченная голландцами Кутараджа, 1874 г.
Уже 29 января генералу представился шанс убедиться, что, по словам того же капитана Бореля, "власть в Ачехе находилась не в руках султана, а местных вождей, лишь немногие из которых были на стороне голландцев, остальные вожди продолжали партизанскую войну". В этот день произошло несколько боев вышедших из Кутараджи голландских патрулей "не понятно с кем". 11 апреля оправившееся после падения столицы ачехское ополчение штурмовало голландский лагерь в Пенахоенге, правда, неудачно. А 16 апреля высланный для преследования партизан отряд майора Ромсвинкеля (Romswinckel) натолкнулся на главные силы защитников Ачеха в укрепленном селении Лампо Оек, атаковал, и был отбит с потерями. В "картину победы" генерала Ван Свитена это явно не укладывалось, и он принял "мудрое стратегическое решение" - запретил все выходы голландских подразделений из мест расположения. 26 апреля 1874 г. генерал Ван Свитен отправился в Батавию, чтобы быть официально увенчанным лаврами победителя. Дабы было кому играть на параде верные легионы триумфатора, старый честолюбец захватил с собой солидную часть своих сил: батальон морпехов и эскадрон кавалерии, действительно отличившиеся в компании, а также два пехотных батальона - для массовки. 1 мая мнимых "доблестных победителей" торжественно встречал генерал-губернатор Голландской Ост-Индии Джаймс Лоудон. За время командования Ван Свитена экспедиционными силами в Ачехе 1 700 солдат и офицеров погибли или умерли от болезней, еще более тысячи больных и раненых были эвакуированы. Ачехцы ни в коем случае не были побеждены. Завоеванная территория составляла лишь небольшую часть султаната Ачех, фактически это были только личные владения султана - Далам. На место почившего Алауддина Махмуда Сайаха II "партия войны" ачехской знати избрала внука предпоследнего султана по иной династической линии, 9-летнего Алауддина Мухаммада Дауда Сайаха, 2-го своего имени, 35-го султана Ачеха. 4 марта 1975 г. его интронизация прошла в мечети Лам Теунго в городе Анук Галонг, расположенном в труднопроходимых горах Пиди и ставшим новой султанской резиденцией (Кота-Далам). Воинственные вожди были довольны: пока мальчишка не достигнет зрелости, никто не будет мешать им поступать, как они хотят. Зато очень недовольны были голландские войска, оставленные своим сбежавшим за лаврами генералом под командованием полковника Пейля (Peil). Cогласно приказу, оставленному Ван Свитеном, наступательные действия не разрешались. Голландцы сидели на скудном пайке в завоеванной Кутарадже и в лагере Пенахоенг, пока холера и ачехские партизаны собирали среди них обильный урожай смерти. В сезон дождей после наводнения трупы похороненных солдат всплыли из размытых могил, отравляя воду и наполняя окрестности зловонием. Спустя годы после второй Ачехской экспедиции несколько ее участников - капитан Борель, колониальный чиновник Ньювенхейзен и рядовой Янссенс - в своих мемуарах были едины в характеристике этого периода: "на грани между жизнью и умиранием". К маю 1874 г. в строю оставалось не более 2,5 тыс. человек...
РУБИНЫ ВМЕСТО ПАТРОНОВ. Победные салюты в честь генерала Ван Свитена смолкли, однако над Голландской Ост-Индией все громче звучали рассыпная стрельба ачехских партизан по голландским опорным пунктам и последние проклятия умирающих от болезней солдат. В метрополии королевское правительство поняло, что старый интриган Ван Свитен одурачил всех со своими фальшивыми победными реляциями, быстрее, чем генерал-губернатор Лоудон на месте. Результат: в 1875 г. "облажавшийся" генерал-губернатор был вынужден оставить свой пост, его место занял менее внушаемый Йохан Вилем Ван Лансберге (Johan Wilhelm van Lansberge). В Ачехе голландцы полностью сменили стратегию. Не имея сил для широкомасштабной войны с разрозненными, но многочисленными и высоко мотивированными силами местного сопротивления, колонизаторы до поры перешли к глухой обороне своих фактических завоеваний: столицы Кутараджи с территорией Далама и важной гавани Уле Лей. Измученные войска экспедиционного корпуса были сменены новым контингентом в составе 22 гарнизонных рот, большая часть которых была сформирована из регулярно обученных туземных солдат, набранных среди враждебных ачехцам племен Суматры и Явы, хорошо знавших местность и приспособленных к жаркому влажному климату. Разумеется, под командой голландских офицеров и сержантов (постепенно на командные должности стали продвигать самых надежных туземцев, голландцы были в этом отношении "толерантны"). Голландским был и личный состав артиллерии, которая увеличилась до полусотни стволов.
Туземные солдаты и младшие командиры Королевской Нидерландской Ост-Индской армии.
Основную роль на новом этапе войны предстояло играть эскадре Королевского Нидерландского флота из 18 винтовых шлюпов, вооруженных клиперов и быстроходных парусно-паровых сторожевых судов. Они замкнули берега султаната Ачех в жесткой блокаде, не давая проскочить ни одному "купцу" с современным оружием и боеприпасами для ачехских ополченцев. Зачем султану все его рубины и алмазы, если за них не купишь и горстки патронов, а наличные запасы легкомысленные партизаны расстреливают каждый день в бесконечных стычках с голландцами и друг с другом, а то и просто для развлечения? Эта тактика сработала. Вскоре султанская гвардия была вынуждена проводить рейды против собственных ополченцев для изъятия "излишков боеприпасов".
За последующие несколько лет "позиционной" войны положение защитников Ачеха существенно ослабло, тем более, что многие из их вождей сами не осознавали этого. Поэтому новый командующий голландскими колониальными войсками в Ачехе, энергичный и амбициозный полковник Карл Ван Дер Хейден ( Karel van der Heijden) решил, что настал час для контрнаступления.
Полковник (впоследствии генерал-майор) Карл Ван Дер Хейден.Вот настоящая физиономия солдата по сравнению с рыхловатыми генералами.
Летом 1878 г. в Ачех были переброшены значительные подкрепления с Явы и Паданга: три колониальных пехотных батальона и несколько рот морской пехоты, а также горноартиллерийский и кавалерийский дивизионы - по 2 батареи и эскадрона соответственно.
Голландская горная батарея в Ачехе, 1878 г.
Решающее сражение состоялось при Самаланге. Ачехцы сначала успешно остановили продвижение всех голландских колонн... Но тут у них закичились боеприпасы. Оставалось только атаковать противника со знаменитыми мечами клевангами и копьями, а в полевых условиях это было равносильно самоубийству. Во время этих отчаянных атак погибли большая часть султанской гвардии и почти все из еще служивших Ачеху иностранных офицеров.
Сражение при Самаланге, 1878. Картина голландского художника, которая может служить хрестоматией по униформологии, но вряд ли объективно отображает события.
После сокрушительного поражения остатки ополчения султаната надолго перешли исключительно к партизанской борьбе, а многие феодалы и вожди племен выстроились в очередь "замиряться".
МИССИЯ "ВСАДНИКА". "Народ ачинский и соседние с ним племена доведены до отчаянного положения, но..., истощаясь в военной борьбе с голландцами, они ни под каким видом не хотят покориться их тяжкому и суровому владычеству; ... берега их острова находятся в тесной блокаде со стороны голландских крейсеров, вследствие чего подвоз оружия и военных запасов становится невозможным, но, несмотря на все это, ачинцы решились скорее погибнуть все до последнего с одним холодным оружием в руках, чем счесть себя побежденными", - вот как описывал положение султаната Ачех известный русский писатель и военный журналист Всеволод Владимирович Крестовский.
Всеволод Владимирович Крестовский.
Весь мир с отстраненным интересом следил за экзотической колониальной войной, но некоторые дипломатические телодвижения в поддержку султаната Ачех сделала только Франция, опасаясь усиления голландцев под боком у своего Индокитая. Для русской общественности и, тем более, для правительства Российской империи эта война оставалась очень далека. Тем не менее, именно к далекой северной империи ачехцы в 1878 г. обратили мольбу о помощи. Считается, что идея просить протектората Российской империи исходила от руководителя "партии войны", регента при подростке-султане знатного аристократа Таунку Хасима. Регент полагал, что Россия, не имевшая заморских колоний, лучше всего подойдет на роль международного защитника для свободолюбивого султаната. Его поддержали ачехские улемы, мусульманские вероучители, свидетельствовавшие, что Белый царь добр к правоверным. В ноябре 1878 г., когда стало известно, что в Пенанге встал на ремонт клипер Российского императорского флота "Всадник", полномочная ачехская делегация прибыла туда и просила командира корабля капитана 1-го ранга Андрея Павловича Новосильского довести до своего правительства просьбу султаната Ачех о покровительстве.
Российский клипер "Всадник".
"Подумав, каким бы образом удобнее перевести это дело на практическую почву, Новосильский предложил посланцам приложить к петиции английский перевод ее текста, скрепить то и другое именными печатями султана ачинского и всех прочих владетельных князей Суматры и переслать на его имя до востребования в Неаполь. На все это он дал им трехмесячный срок, так как рассчитывал к марту месяцу быть со своим клипером на неаполитанском рейде. При этом было условлено, что какой бы оборот не получило это в Петербурге, он уведомит о его результате проживающего в Пенанге агента султана ачинского (бывшего в числе уполномоченных) условною телеграммой. К назначенному сроку петиция была прислана в Неаполь, и А. П. Новосильский представил ее при рапорте по начальству для передачи в министерство иностранных дел." (Крестовский В.В. В дальних водах и странах, 1882) Так во внешнеполитическое ведомство Российской империи поступил телеграммой рапорт военно-морского командира, заверенный русским консулом в Неаполе и дублировавшийся обращением к императору Всероссийскому Александру II. "Ачинцы, жители Суматры просят Ваше Величество о подданстве России..."
О том, насколько серьезно рассматривался в России этот вопрос, достоверных сведений нет. Предоставим слово для дальнейшего рассказа В.В. Крестовскому: "По прошествии некоторого времени ему было отвечено, что прошение султана Ачинского и прочих не может быть принято во внимание, так как Россия находится с Голландией в дружественных отношениях. Тогда Новосильский телеграммой на имя султанского агента ответил, как было условлено, двумя словами: «No chance» (не идет), и на том дело было покончено {Рассказ записан со слов А. П. Новосильского, тогда же ему прочтен и одобрен им относительно верности.}". ________________________________________________Михаил Кожемякин.
