Гостиница «Пальмира» располагалась в центре города, на набережной. Как раз напротив «Корниловской галереи». Лавр Георгиевич (под началом которого Майский воевал чуть больше года в Туркестане) в молодости лихо руководивший лучшей артиллерийской бригадой порвавшей на куски вдолине Эхо в Шарм-Эль-Шейхе усиленный эскадрон знаменитых «Красных гусар» генерала Веллингтона, на старости лет живописью баловался. Рисовал берёзки, дубки, коз, жующих крапиву, баб, идущих к речке, ярко-красные цеппелины, заходившие на посадку.В общем всё, что было видно из окна его загородного дома.
Главный вход пятизвёздочной гостиницы Майскому был не нужен. Маркиз, перед тем как испустил дух, ясно дал понять, что француз, заказавший убийство Бежецкой, со всевозможными удобствами расположился в апартаментах на четвёртом этаже, куда можно попасть только через специальный приватный лифт. Поэтому-то бывший штабс-капитан, а сегодня наёмный убийца, свернул на улочку справа.
«Возрадуйтесь граждане Империи! Россия приросла ещё одним протекторатом! Сегодня вечером Его Величество обратится к Законодательному собранию…» - вопил пробегавший мимо мальчишка-газетчик в больших, не по размеру замшевых ботинках, которому каким-то чудом удавалось тащить огромную стопку свежего «Петербургского вестника».
Двухметровый швейцар в ливрее с золотом у двери, надвинув на глаза фуражку с лаковым козырьком, разглядывал проходивших по тротуару горожан. О ноги его тёрся толстый кот, такой же толстый как питомец Бежецкой, только белый.
- Вы к кому, гражданин хороший? - подозрительный взгляд быстро обшарил штабс-капитана, только успевшего поставить ногу на первую ступеньку крыльца ведущего к одному из запасных выходов из «Пальмиры».
Однако сшитый на заказ гликманский серый костюм-тройка и начищенные до блеска классические, остроносые туфли от Alexa Crotova заставили его, смущённо откашляться и стянуть с головы фуражку.
- Я хотел сказать господин… Простите, христа ради, - исправился швейцар, правда Майский ни капельки ему не поверил.
Вместо ответа бывший штабс-капитан продемонстрировал громиле визитку отобранную у Маркиза. Тот сразу распахнул перед ним дверь да с таким рвением, что чуть колокольчик не сорвал.
Пройдя в абсолютно пустое (если не считать подставки для зонтов и тростей в углу), небольшое, квадратной формы фойе, надевая на руки, чёрные лайковые перчатки, Майский серьёзно раздумывал убить ли ему швейцара или нет. Возможно к делам француза тот не причастен. Хотя… больно подозрительно громила двигается. Больше похож не на сторожевого пса, а на вольного хищника. Такие двери охранять не нанимаются. Для них найдётся работа получше и поденежнее.
При воспоминании о женщине из-за которой он здесь оказался в груди Майского стало тепло и… уютно. Всё-таки он решил пощадить громилу. Пока.
Слева располагался вход в лифт возле которого дежурил верзила в приличном красном костюме, с маленькими завитыми усиками над верхней губой. Ему Майский тоже показал визитку из плотного картона с золотым теснением.
- Прошу! - блеснув чёрными глазами произнёс охранник (а это был именно он, ибо под одеждой явно топорщилась подмышечная кобура с пистолетом) указывая в кабину лифта.
Майский кивнул и проследовал внутрь. Охранник с видимым усилием закрыл металлическую решётку, искусно выполненную в виде дерева на котором сидели птички, и нажал кнопку. Лифт дёрнувшись под ногами ме-е-едленно пополз наверх.
- Господин вооружён? – нарушил молчание охранник и рука его нырнула к кобуре под пиджаком. – Сдайте пожалуйста оружие. Месье Шаброль не любит сюрпризов.
- Да, конечно, - успокоительно кивнул штабс-капитан, вынимая из бокового кармана маркизовский «Наполеон».
Он специально держал массивный семизарядный револьвер за рукоять кончиками пальцев левой руки, чтобы казалось, что он сейчас вот-вот упадёт им под ноги. Охранник попался на удочку и убрав руку от кобуры попытался поймать оружие, тут же получив выскочившим из рукава белой сорочки в подставленную лодочкой ладонь удар кинжалом в шею.
Меня лучом согреет Солнце,
Погладит ночью лунный Свет.
Так интересно всё, пойдёмте
На Мир через окно смотреть, - негромко продекламировал вторую часть своего любимого стихотворения штабс-капитан задвигая ногой в угол лифта дёргающегося в предсмертных судорогах беднягу, одновременно обшаривая его карманы. На свет божий появился семизарядный «Браунинг» 1903 года и пара запасных магазинов к нему. Сунув оружие и боеприпасы в карманы пиджака, Майский поудобнее перехватив рукоять «Наполеона», правой рукой вытащил из-за спины наган.
Нет, он не надеялся решить вопрос с французом мирным путём. Даже одна мысль об этом вызвала улыбку на губах штабс-капитана, а ныне убийцы. Он слишком давно жил и много знал, чтобы думать иначе. На кону стояли огромные, просто фантастические деньги. Деньги, из-за которых в любом случае убивают. Бежецкая стояла Шабролю и его проектам как кость в горле. Майский же никак не мог допустить смерти женщины. Только не она. А значит, вопрос придётся решать радикально.
«Сколько охранников у француза? – думал Майский разглядывая расползавшуюся у ног лужу крови. Кажется, Маркиз говорил, что трое и вооружённый дворецкий. Всего четыре. Однако всегда кто-то остаётся в тени, так что сверху накинем ещё двоих-троих. Семь. Нормально, справимся».
Лифт дёрнувшись остановился и снаружи кто-то потянул решётку с птичками на себя. Конечно можно было бы устранить его ножом, но, во-первых, штабс-капитан не знал один ли охранник дежурит тут (не хотелось знаете ли получить пулю с расстояния в пару шагов пока он машет ножом), а во-вторых, пусть уж сбегаются на шум все сразу. Чего ходить их искать. Не барское это дело. Всё равно никуда не денутся, вход-то один. Сами себе смертный приговор подписали.
Распахнувший решётку охранник (тоже, между прочим, в красном пиджаке, всё серьёзно, видно это у них нечто вроде формы) получил пулю прямо в лоб, после чего рухнул навзничь. Из-за угла коридорчика ведущего в апартаменты тут же выскочило двое вооружённых бойцов.
Револьверы в руках Майского четырежды прогрохотали и один из противников опустился на паркет уже мёртвым. Стрелять с двух рук он научился ещё юнкером, во время военной компании в Индостане довёл этот навык до совершенства.
Второй охранник сумел спрятаться. Высунув наружу руку с пистолетом, он дважды нажал на спусковой крючок заполняя коридорчик пороховым дымом. Штабс-капитан ответил тем же, оставив в стене два отверстия размером с яблоко.
БАХ! – новая пуля ушла в сторону кабины лифта чем Майский решил немедленно воспользоваться: театрально закричал от боли и даже подпрыгнул на месте изображая падение тела на пол. Обрадованный удачей противник бросился добивать раненного и…и тяжёлые пули разорвали его грудную клетку.
До чуда дома разгляжу, - продолжал декламировать Майский. «Наполеон» полетел за спину так как боеприпасов к нему не было. Остановившись у стены, он вытряхнул гильзы из барабана нагана, зарядил его, а в другую руку взял трофейный «Браунинг».
БАМ! – выстрел из дробовика кажется заставил задрожать саму стену за которой прятался Майский. Под ноги по коридору полетели куски деревянных панелей, которыми были обиты стены вместо обоев, каменные крошка, и даже изуродованный дробью настенный электрический светильник.
- Стишки читать любишь? – раздалось из апартаментов на вполне приличном русском, но всё же с акцентом.
Отвечать стрелявшему Майский не стал. В конце концов, только герои бульварных романчиков, цена которым гривенник за штуку, во время схваток развлекали друг друга беседами. Совсем недавно штабс-капитан читал один такой. Автором его был какой-то итальянец - Бенито Муссолини. Полная чушь. Вот прочитанный недавно последний роман старика Достоевского «Отрепье» ему понравился намного больше.
Нападав как следует ногой по повреждённому светильнику (так что-тот отрекошетив от стены запрыгал по коридору тем самым став целью невидимого стрелка) Майский высунулся наружу. Четыре выстрела: два в грудь и два в живот, заставили стрелка повалиться на бок. Убедившись, что противник повержен штабс-капитан добил его одиночным в переносицу и осторожно, готовый в любой момент упасть на пол, двинулся вперёд.
«А вот и сами апартаменты. Негромкая музыка льющаяся из поповского радиоприёмника на круглом столике. Надо же тут даже фонтанчик есть. Водичка журчит. Шикарно!» - успел рассмотреть окружение Майский.
Именно фонтан и спас его. Выпущенные в него пули из пистолета-пулемёта Аткинсона вдребезги разнесли не только радиоприбор, но и венчавшую фонтан лягушку из гладкого мрамора. Длинная очередь наверняка бы прикончила штабс-капитана если бы у стрелка хватило терпения, выдержки. А так часть их попав в препятствие ушла в потолок и в стену, над головой Майского. Тот же упав на пол, лёжа, немедленно открыл огонь с двух рук по дворецкому в чёрном фраке с серебряным значком на груди.
Когда противник испустив дух, без крика, шлёпнулся на пол, штабс-капитан быстро перезарядил «Браунинг» и спрятал в карман опустевший наган. За спиной что-то упало, и он вздрогнул.
Нет, это был не очередной противник, это была картина в золотой раме на которой кто-то, весьма искусно, изобразил женщина обнимавшая ребёнка посреди пшеничного поля. Красиво. Внизу подпись «А.Гитлер». Неужели оригинал? Об этом художнике Майский как-то читал в «Военном вестнике». Германский ефрейтор, герой сражения на берегах Персидского залива был ранен в голову из-за чего у него начались сильные мигрени. Работавший с ним врач посоветовал ветерану абстрагироваться от военного прошлого, настроиться на позитив, после чего тот и стал рисовать картины пользовавшиеся в Европе немалой популярностью. В полотно угодило пару пуль из-за чего теперь оно было окончательно испорчено.
«Шесть человек охраны долой. Будем надеяться, что остался один», - прислушавшись к журчащей в фонтане воде штабс-капитан двинулся в гостиную, дверь в которую была призывно распахнута.
Я не лентяй, а созерцатель,
Мне нравится смотреть в окно,
Мне здесь спокойно и тепло, - закончил стишок Майский вовремя уйдя влево. В полу где он только что стоял образовалось пару пулевых отверстия. Поймав движущуюся цель в прицел штабс-капитан трижды нажал на спуск.
Кто-то закричал, потом что-то упало, раздались ругательства на французском. Осторожно заглянув в гостиную Майский всадил пулю между лопаток ползущего по полу человека в красном пиджаке.
Был здесь и ещё кое-кто. На стуле с выгнутыми ножками у зашторенного окна замер толстяк в синем костюме из плотного шёлка. Высокий, грузный, нос картошкой, шейный мужской платок с золотой заколкой с бриллиантом вместо галстука, безуспешно пытался прикрыть тридцать три подбородка. Отвратительная рожа чем-то напоминавшая лягушку на фонтане. Семейное сходство, не иначе.
- Месье Шаброль? – вкрадчиво, с улыбкой произнёс штабс-капитан.
- Я тот человек, которого вы наняли убить Бежецкую, - произнёс Майский удерживая пистолет на уровне бедра.
Собеседник в ответ мелко затрясся.
- В-вам мало з-заплатили? Я м-могу удвоить с-сумму, у-утроить…
- Нет, что вы-что вы… в самый раз, - улыбнулся Майский чувствуя как рубец на его шее саднит и чешется предупреждая о неприятностях.
Сидевший в пяти шагах от него толстяк всеми силами старался казаться испуганным, даже прыгающую челюсть и заикание ловко изображал, но вот взгляд Шаброля говорил об обратном. Светло голубые, пронзительные глаза будто кололи острым льдом.
Рука француза нырнула за шторку и на свет божий появился короткий револьвер (такие обычно скрытно носят в кобуре на лодыжке), но прежде чем тот успел прицелится Майский дважды нажал на спусковой крючок. Пули угодили в правое плечо и локоть. Выронив револьвер Шаброль перестал быть похожим на жабу и словно змея зашипел от боли, прижав раненую конечность к груди.
В тот же момент маска с жабы спала безвозвратно, и он громко засмеялся глубоким, раскатистым смехом:
- Надо же! От бедра, не целясь, точно в цель! Аха-ха-ха! Майский, а вы профессионал! Я нанимаю лучших…
Глаза Шаброля блеснули и толстый боров незамедлительно получил две пули в голову. Кажется, это стало для покойника полной неожиданностью, хотя биться об заклад утверждая последнее Майский не стал бы.
Отбросив в сторону пустой «Браунинг», штабс-капитан взглянул на старые, поцарапанные наручные часы, убедился, что уложился менее чем в пятнадцать минут и быстрым шагом направился к лифту. Свидание с полицией в его планы точно не входило.
Гостиная, зал с фонтаном, коридор, кабина лифта.
Дзиньк! – раскрыв тугие двери лифта Майский почувствовал жгучую боль в левом боку, он даже не сразу понял, что швейцар подкараулив внизу ударил его ножом.
Шаг назад, хлопок и портативный парогенератор в рукояти малыша не подвёл. «Футбол» снёс громиле нижнюю челюсть почти оторвав голову от позвоночника.
«Всё-таки надо было его убить раньше», - устало подумал Майский хромая, и прикрывая рукой кровоточащую рану под рёбрами выбрался из кабины лифта.
Разглядывая переставшее дёргаться тело на полу, штабс-капитан подумал, что следовало спешить к врачу (был у него неподалёку один такой знакомый, на крайний случай, что лишних вопросов задавать не будет). Но ноги понесли его совсем в другую сторону.
Уже через двадцать пять минут Майский привычно уселся в кресло у окна ожидая когда Бежецкая вернётся домой. Перед смертью бывшему штабс-капитану обязательно захотелось ещё разок взглянуть на неё… хотя бы разок.
- Васька, ты чего орёшь? – спросила Тамара Львовна, распахнув балкон. Кот, обычно послушный, в этот раз даже ухом не повёл, продолжая мявкать. Взгляд Васьки был устремлён на дом по другую сторону улицы.
МЯУ! – требовательно огласил окрестности кот нервно постукивая хвостом по полу.
- Четвёртый этаж? Третье окно слева? Я права, Васька? – произнесла женщина и светло-русые волосы на её затылке встали дыбом.
Тамара Львовна давно уже чувствовала, что кто-то наблюдает за ней из этого окна. Чувствовала, но тревогу не била. Почему? Бежецкая всегда полагалась на свою интуицию и здесь никакой опасности она не чувствовала. Скорее какую-то добрую грусть. «Добрая грусть, - вдруг подумала женщина. Какая необыкновенная фраза».
- Тамара Львовна, что стряслось? – замерла позади горничная.
Девчонка была заспанная, чепец съехал на бок, наверняка дрыхла до её прихода, и только сейчас услышав хлопок входной двери…
- Соня, а дом напротив чей?
- Это доходный дом Марьи Николаевны Корзун! – с готовностью затараторила девчонка, поправляя головной убор. - Там квартиры сдают, но…
И в этот момент произошло странное. То, что даже сама Бежецкая от себя не ожидала.
- Соня! За мной! – решительно произнесла хозяйка бросившись к выходу из своих апартаментов.
Уже через десять минут Бежецкая толкнула дверь той самой квартиры на четвёртом этаже. Она была не заперта, но до конца не открывалась. Что-то мешало. Горничная следовала за ней везде хвостиком зачем-то прижимая к груди кота Ваську. Тот орать перестал и во все глаза смотрел по сторонам.
- Кота-то зачем с собой взяла? – громким шёпотом обратилась Бежецкая к Соне на цыпочках протискиваясь в щель.
- Да он мне в руки сам прыгнул! А я заволновалась, так заволновалась, что не сообразила его… мамочки, это что ТРУП?!
Что мешало двери открыться полностью выяснилось быстро.
В последний момент Тамара Львовна прикрыла девчонке рот ладонью.
Нащупав выключатель на стене Бежецкая включила свет, только для того чтобы обнаружить в комнате пять мёртвых тел. ПЯТЬ! Трое лежало на полу, один во всём чёрном сидел у стены с неестественно вывернутой шеей (ему свернули её словно цыплёнку), пятый замер развалившись в кресле у окна. Это был симпатичный сорокалетний мужчина с обветренным лицом покрытым мелкими шрамами и хорошо заметным рубцом на шее. Виски его импозантно посеребрила седина. Бежецкая сразу поняла, что перед ней солдат. Не по званию, а по призванию. Он был похож на её младшего брата. Мишенька погиб три года назад в Индостане.
- Боженьки мои! Что же это делается-то! – смешно прижала ладошки к щекам горничная наконец-то отпустив кота. Васька, не проявив интереса к телам на полу, с большим вниманием сначала рассматривал незнакомца в кресле, а затем прыгнул тому на колени и громко мяукнул. Так громко, что труп ожил и подвигал пальцами правой руки.
Соня снова готова была заорать (про восставших мертвецов она у Николая Васильевича в «Выходных Вакулы» читала), но увидев кулак Бижецкой остереглась. С хозяйкой шутки плохи. Нет, не то чтобы её обижали, Тамара Львовна была хорошая, просто иногда Бежецкая напоминала девчонке её маменьку.
Без стеснения расстегнув рубашку незнакомцу, Тамара Львовна пробежав пальцами по коже нащупала рану на боку. Ещё девчонкой она закончила курсы медсестёр и даже собиралась ехать с госпиталем на Балканы, но война закончилась быстрее чем она собрала чемодан.
- Ножевое. Не слишком глубокое, клинок скользнул по рёбрам, но крови потерял много. Состояние критическое.
- А эти? – дрожащими губами спросила горничная. – Это он их?
- Не знаю, - пожала плечами хозяйка. - Эти убиты раньше. Смотри кровь уже свернулась.
Девчонка на кровь смотреть не стала, а просто зажмурила глаза и зашаталась на ногах. Кажется, ей стало плохо.
Пощёчина Бежецкой тут же вернула Соню в сознание.
Кот в ногах довольно прищурился.
- Отставит истерику! Если ничего не делать он умрёт! Смотри весь пол под ним в крови! Соня! Беги к консьержке внизу и вызовы карету «скорой помощи». Быстрее!
- Слушаюсь! – бросила через плечо девчонка уже прыгая через ступеньки по лестнице вниз.
Обведя взглядом трупы на полу Бежецкая хмыкнула, и приложила узкую горячую ладонь к холодному лбу незнакомца. Почему-то женщине было очень важно спасти его. Внимание её привлекли золотые запонки в виде морды лисы с малюсенькими глазками-изумрудами на французских манжетах сорочки незнакомца. Она знала, что они наградные. Такие просто так никому не дают…
Майскому снилось, что он убегал от трамвая. Да-да, вот такая чепуха. Тот трезвонил позади, старался его задавить. Бывшему штабс-капитану хотелось свернуть в какой-нибудь переулок, покинуть металлические рельсы, хотя бы отпрыгнуть в сторону, но он не мог. А потом трамвай начал мяукать.
Именно на этом месте Майский и раскрыл глаза. Ад кажется отменялся. Он лежал в уютной больничной палате на белых, вкусно пахнущих, чистых простынях, в окошко светило солнце, было видно дерево, на которым во всю орал сумасшедший воробей. Левая рука штабс-капитана была пристёгнута наручниками к железной кровати. Но это было не главное. Сердце мужчины быстро забилось, губы растянулись в счастливой улыбке. Всего в нескольких шагах от него, на стуле, облокотившись на маленький столик спала Тамара Львовна Бежецкая. Так близко он её никогда не видел. Майскому даже показалось, что он спит или каким-то непонятным образом, по ошибке, конечно, попал в Рай. Он даже крепко зажмурил глаза и снова открыл их, а потом дополнительно больно ущипнул себя. Но всё без толку - Бежецкая осталась на месте.
- У вас оказывается зелёные глаза, - произнесла неожиданно женщина (момент когда она очнулась Майский упустил). – Редкий цвет. У моего папы такой был.
- Где я? – только и сумел спросить штабс-капитан, с трудом проталкивая слова через гортань, но всё равно чувствуя себя самым счастливым человеком. От этого самого счастья у него кружилась голова.
Наёмный убийца понимал, что не заслужил всего этого. И конечно, был уверен, что скоро всё закончится, но он был намерен насладиться каждым мгновением.
- В больнице. Вы потеряли много крови, и я одолжила вам свою, - приятным мелодичным голосом ответили ему.
- Спасибо, Тамара Львовна… кхм, спасибо. Поверьте, я этого не заслужил.
Какое-то время они просто молча смотрели друг на друга. Наверное это продолжалось неприлично долго.
- Надо же, я вас не знаю, а вы меня знаете, - наконец задумчиво произнесла женщина, заправив за ухо выбившуюся из причёски светло-русую прядь. - Даже полиция не смогла прояснить ситуацию. Это не честно. Вам так не кажется?
- Не честно, - согласился Майский чувствуя, что так хорошо, как сейчас, ему никогда больше не будет.
Бежецкая тем временем подалась вперёд, без стеснения присев на краешек жалобно скрипнувшей кровати штабс-капитана, и впившись в мужчину взглядом серо-голубых глаз требовательно произнесла:
- У меня только один вопрос. Кто вы?
Глоссарий: в рассказе используется стихотворение Галины Марковой «Созерцатель».
Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.
