Лена ждала, что Ася вернётся. Очень ждала, но та всё не ехала. Так прошёл год, затем другой. Лена перешла в восьмой класс. Потом был девятый, а дальше техникум и вот она уже в академии физической культуры. Многое забылось. Старые соседи умирали или уезжали, появлялись новые. Только Асина квартира пустовала. Среди знакомых ходило множество слухов, кто-то говорил, что иногда Асин отец приезжал сюда, а кто-то с ним даже разговаривал лично. Говорили, что Ася долго лечилась в больнице, а потом доучивалась в коррекционной школе. Многие искренне жалели, что девочке досталась такая непростая судьба. Мама Лены однажды рассказала, что её знакомая лично общалась с Асиным отцом и тот говорил, что его дочь получает высшее художественное образование в самой Москве. Получив такое известие, Лена очень обрадовалась — она очень надеялась, что у её бывшей лучшей подруги всё хорошо. У неё самой, всё в жизни, складывалось хорошо. Повзрослев она расцвела и превратилась в настоящую красавицу. И молодой человек появился. Очень хороший. Вадик. С соседней улицы. С девятого класса ухлёстывал, за высокой баскетболисткой. Родителям он тоже понравился. Ленина мама начала недвусмысленно намекать на свадьбу.
— Завела бы деток да и продолжала учиться, а мы с отцом ещё в силе, присмотрим. Рожать-то надо пока молодая, — заводила она разговор на кухне по вечерам. Лена учившаяся очно, только вздыхала. Какая свадьба, какие дети? Дайте доучиться спокойно.
— Нет, ты на этих, других не смотри. Выдумали тоже моду: после тридцати рожать. Сначала учёба, потом карьера, потом дети. Мы этого всего раньше не знали, нам и так хорошо было. И ведь ничего? Вырастили тебя, справились, а там глядишь и внучка или внучку поднимем. Ты же доучишься и сбежишь, а нам, старикам какая радость? Ты дочка подумай: они ведь мужики все такие несерьёзные, пока детей нет. А как дети, проблемы, сразу за голову берутся и вкалывать начинают. Вадика твоего, надо покрепче к себе привязать.
— Мама! Ну, что ты такое говоришь?!! Нам лишний раз уединиться негде, а ты такое говоришь. Дети. Накопим на квартиру, тогда поженимся.
— А чего? Я тебе, дочка, только добра желаю. Ты не подумай, а жильё отдельное мы вам найдём. Поднатужимся, в долги влезем, а без угла своего не оставим.
Такие разговоры мама Лены затевала всё чаще и чаще. Стоило только прийти Вадику как и ему начинали намекать на порядок. Мол, дружишь с нашей дочкой, любовь у вас, так имей совесть жениться как порядочный мужчина. А то ведь, Ленка долго ждать не будет. Женихов за забором — вагон.
Возвращаясь вечером из института она услышала чей-то незнакомый мужской голос. Кто-то бежал следом и звал её по имени. Было темно. До ближайшего светлого места, которое выдавал уличный фонарь, было, около двадцати метров. Она испуганно обернулась и на всякий случай приготовилась дать отпор незнакомцу. Но незнакомец оказался тщедушным подростком в старой милицейской шинели.
— Лена? Ты из такого-то дома? — нервно сглатывая слюну спросил он.
— Слуга. Держи. Аська тебе просила отдать.
Подросток отдал ей увесистый свёрток и ушёл пряча лицо в вороте шинели. Лене показалось, что у него там под шинелью какой-то пакет. Он, что? Клей нюхает? Странный какой. Она покрутила в руках свёрток. Очень похоже на один из альбомов Аси. Она не забыла о подруге? Но почему так? Почему она сама не приехала и не зашла в гости? Обменялись бы телефонами. Посидели бы. На ночь бы тоже устроили без проблем. Недоумевая Лена пришла домой, разделась и закрывшись в своей комнате начала разворачивать бумажную обёртку.
Как она и предполагала внутри был альбом, но кроме него ещё какой-то узкий светильник на батарейках. На переплете была нарисована красивая витиеватая надпись — Лене от Аси. Лена начала сворачивать обёртку, чтобы потом выбросить в мусорное ведро и тут заметила бумажку выпавшую во время распаковки. Она подняла её и прочитала:
“Лена привет. Если ты получила эту посылку — значит я уже умерла. Курьер должен был доставить её тебе только удостоверившись в моей кончине. Прости, что начинаю с такого трагического момента, но ты должна прочитать мой альбом. Пусть моя жизнь окончена, но ты ещё можешь спасти свою. Пожалуйста, включи ультрафиолетовую лампу и посвети на переплёт”.
Лена пришла в ужас от этой записки. Она не знала что ей и подумать. Она открыла альбом, полистала страницы и увидела только обычные Асины рисунки. Ася нарисовала свою жизнь, почти от самого рождения — до учёбы в Москве. Ничего необычного. Может это просто такая глупая шутка? А может у неё тоже поехала крыша как у её мамы и бабушки? Взяв себя в руки Лена включила светильник и посветила на переплёт.
Под надписью "Лене от Аси" появилась другая — “Апокриф”. И ещё какой-то неразборчивый текст. Ей пришлось притушить свет в комнате, чтобы тщательно разглядеть его.
“Ты должна читать строго по порядку, если хочешь сохранить себе жизнь. Сначала смотришь на картинку и комментарии к ней, потом подносишь лампу и читаешь. Как только прочитала — переворачивай страницу. Только в таком порядке. Не показывай мой альбом никому. Это, только для тебя. Никто не должен узнать, что он у тебя”.
Лена осторожно раскрыла альбом. На первой странице Ася нарисовала свою семью. Картинка словно нарочно выглядела так будто бы её рисовал маленький ребёнок.
“Это моя бабушка - Римма Ивановна. Она раньше работала врачом на Чукотке. Это моя Мама - Юлия Андреевна, она преподавала в музыкальной школе, там же, на Чукотке. А это мой папа - Степан Николаевич. Он работает золотоискателем и познакомился с моей мамой в городе Анадырь, где, позже, родилась я.” — гласили корявые надписи под рисунком.
Лена посветила лампой и испуганно отшатнулась. Там был совершенно другой рисунок. Пошлый, отталкивающий, но совершенно точно нарисованный рукой Аси. Некоторое время она сидела на кровати и боялась прикоснуться к альбому, но любопытство всё же одержало верх. Она снова поднесла лампу к первому листу:
На появившемся рисунке она увидела Асиного отца державшего в одной руке топор, а в другой ружьё. У его ног лежали убитые люди в одежде из оленьего меха. Надпись под рисунком гласила:
“Мой отец — вор и убийца. Ради золота, он совершил страшное преступление и за это Чукотский шаман проклял его. Он наслал на семью моего отца злого духа, который преследует исключительно женщин. Этого духа зовут…”
Она услышала как хлопнула входная дверь и подняла голову. Мама пришла. Через пару минут она заглянула в комнату.
— Леночка, ты уже поужинала?
— Нет, Мама, — ответила та пряча альбом.
— А Вадик придёт сегодня?
— Не знаю. У него ещё занятия, может быть после восьми.
— Ну и хорошо. Я торт купила и ещё кое-чего к столу. Потом, поможешь мне его накрыть? Отец во вторую смену, чай попьём вместе с нашим Вадиком. У меня, для вас обоих, есть интересные новости.
Мама таинственно улыбалась.
— Ты уж ему позвони. Хорошо если он придёт, ладно?
— Ладно. Мам, можно мне пока побыть одной?
— Ухожу-ухожу. Не сиди в темноте с телефоном - глаза испортишь.
Мама прикрыла дверь и ушла на кухню. Лена повернулась к альбому. Мама показалась ей слишком счастливой. Торт, хочет видеть Вадика, может какие-то интересные новости? Задумавшись и прислушиваясь к шуму посуды на кухне, она машинально перевернула страницу. Светить или сначала посмотреть на картинку? Лена вытащила из шкафа настольную лампу и включила её. Теперь стало удобно. Можно смотреть на картинку, а потом гасить обычную лампу и включать другую, ультрафиолетовую.
На второй картинке была так же Асина семья, но уже вместе с маленькой Асей. Семья переехала в другой город, в новую квартиру и теперь они отмечали это событие собравшись в зале за одним большим столом. Тут, на картинке, Асе три года. Её держит на руках бабушка, они сидят на диване, а Асина мама, как бы объявляя о начале торжества, звенит в поднятый над головой колокольчик. Рядом с ней, стоит на коленях, в молитвенной позе Асин папа и держит свои руки ладонями вверх, заискивающе поглядывая на маму. Вид у всех, очень счастливый. Лена присмотрелась к виду за окном, вид был очень знакомый. Там была нарисован угол пятиэтажки и выпирающая с левой стороны большая труба. Это кочегарка. Котельная на мазуте, которая обогревала их дом. А дальше сквер и детский сад. Они бегали играть туда вместе с Асей. Значит она нарисовала именно эту квартиру, ту самую.
“Мы переехали в новый город. Уехали далеко-далеко и теперь живём счастливо” .
Она выключила светильник и включила другой. Картинка изменилась. Лицо бабушки исказилось в страшной гримасе. Она не просто держала на руках маленькую Асю, она ещё держала нож у её горла и кажется угрожала Асиному отцу, который окровавленный пытался отползти от Асиной мамы. В руке у Асиной мамы был вовсе не колокольчик, а нечто похожее на…
Лену едва не вырвало, но она сдержалась и нашла в себе силы прочитать появившийся текст.
“...Злой дух мучает исключительно женщин. Как только наша семья узнала о проклятье мы попытались скрыться, уехать, но спасения не было. Шаман был очень силён. Злой дух привязан к вещам и предметам, но более всего он привязан к кровавым деньгам, с помощью которых наш папа пытался сделать нас и себя счастливыми. В этот день мы узнали одну из тайн злого духа — ему очень хотелось, чтобы у меня было больше сестрёнок и потому мама сделала так, чтобы папа не смог больше оплодотворять её. Да. В руке у мамы вовсе не колокольчики — это папины яйца. Злой дух терзал маму и бабушку ежедневно, но не трогал меня поскольку хотел только половозрелых женщин. Это весьма похотливый дух”.
Лена перевернула страницу и включила лампу.
Следующие несколько страниц описывали Асино детство. Тут же нашлась и причина, отчего Асина мама не появлялась на людях, а бабушка подкладывала иголки в еду. И бабушка, и мама были одержимы злым духом. Мама страдала от похоти и специально не выходила из дома, боясь, что не удержится о уговоров и требований голосов у неё в голове. С бабушкой было сложнее, злой дух считал её обузой, единственное на что она годилась, так это приносить жертвы. Бабушка приносила жертвы злому духу каждый день. В основном это были голуби и крысы, но иногда попадались бродячие кошки, и собаки. И уж совсем редко - люди. Сантехник дядя Толя, был одной из таких жертв. Бабушка потихоньку травила знакомых пенсионерок и спившихся алкашей. Ася знала. Она обо всём знала и жила с этим. Лена перелистнула очередную страницу и замерла. Там была изображена она. Единственный и настоящий друг Аси.
“Это, моя подруга Лена. Я её очень люблю и не хочу чтобы с ней случилось что-то плохое”.
Лена зашмыгала носом и поднесла к рисунку ультрафиолетовую лампу.
“...Пожалуйста! Умоляю! Верь мне! Это всё правда! Все эти чудачества не болезнь, а одержимость злым духом. У бабушки не было шизофрении, у мамы не было антропофобии, это всё он — злой дух. Он не боится православных молитв. Он не верит в христианство, его страшат только шаманы. Папа, всё моё детство, ездил по стране и пытался найти шамана, который бы избавил нас от этого проклятия, но все кого он встречал отворачивались от него. Мы не отдыхали на Юге как всем рассказывали — каждый год мы ездили по врачам и экстрасенсам. На самом деле я ни разу не видела моря. Мы хотели уехать из города, но он не позволял нам. Помнишь тот случай с двумя погибшими, которые упали с крыши? Их смерть подстроила бабушка, он приказал ей принести их в жертву. Он как кукловод. Он будет уговаривать, шептать, кричать, ты не найдёшь от него спасения даже во сне пока не исполнишь его желания”.
— Лена, тебе налить чаю?! — крикнула мама из кухни.
— Нет, Ма. Я пока занята, я попозже.
Лена перевернула страницу.
На картинке были изображены Асина мама и Римма Ивановна в подвенечном платье. Они о чём-то спорят, а Ася выглядывает из своей комнаты.
“Неужели это то день, когда её бабушка выпрыгнула из окна?” — подумала Лена.
Подпись: “Бабушка собралась замуж, ей сделали предложение”.
Осталось только поднести лампу и понять, что же произошло на самом деле. Лена не стала этого делать и просто перевернула страницу. Там она увидела Асю в больничной пижаме сидящую на кровати. Обстановка скудная, только кровать, окно с решёткой и тумбочка.
Подпись: "Я в больнице. Болею. Скучаю".
Лена смахнула слезу. Значит Асю действительно увезли лечиться после случившейся трагедии. А после этого она сошла с ума. Всё же сходится, любой сойдёт с ума поживи он с сумасшедшими. Она не верила ни в какого чукотского злого духа. Она сама училась на преподавателя, это Асино творчество, больше всего походило на творчество душевнобольных. На всякий случай, она посветила ультрафиолетовой лампой и прочитала появившийся текст.
“...После смерти бабушки и мамы злой дух затаился. Он ждал пока я созрею. Он одолел меня в день моего рождения. Когда мне исполнилось тринадцать лет и у меня начались первые месячные - он вошёл в меня. Я каталась по больничной койке несколько дней и не могла спать от боли в желудке походившего на сильную изжогу. Но это была не изжога. Это был он. Кан-Килви. Мама жестоко расплатилась за право узнать его настоящее имя. Я тогда не выдержала и спросила его. Я была первой кто обратился к нему по имени. Зато это он вознаградил меня, он помог выйти из больницы сообщив мне, что отныне я буду его жрицей. Я очень жалею, что согласилась и приняла его предложение, но мне было так больно, что я не выдержала. Никто бы не выдержал”.
“Всё сходится, — подумала про себя Лена, — она сошла с ума”.
Уже несколько успокоившись, девушка перевернула страницу. Снова милая картинка. Асю выписали из больницы и она доучивается в частной гимназии. У неё много подруг и друзей и она пользуется большой популярностью среди мальчиков. Лена поднесла другую лампу и начала читать появившийся текст.
“...Кан-Килви наградил меня неудержимой похотью. Я трахалась со всеми. Я отдалась врачу, на его столе, прямо во время выписки. Отец ничего не знает или делает вид что не знает. Мне всё равно с кем - лишь бы удовлетворить волю Кан-Килви. Так он думал. Я специально усыпляла его бдительность бесконечными потрахушками. Он хотел, чтобы я залетела и родила, а я всеми силами стремилась ему этого не позволить. Пока я училась в гимназии у меня было восемь выкидышей. Каждый раз, стоило мне залететь как я делала вид, что съезжаю с катушек и совершала насилие над собой. Однажды я даже выпрыгнула со второго этажа чтобы у меня наверняка был выкидыш. Заодно, я сломала себе ногу”.
“Не верю! — подумала Лена. — Ты всё наврала, Асенька”.
Она проверила сколько осталось. Три страницы. На первой Ася в институте, у неё новый имидж. На второй Ася начинает заниматься музыкой, у неё своя Рок-группа и на третьей она приезжает на день рождение к своему отцу. На всех трёх она улыбается и комментирует картинки короткими сообщениями. Читать стало неинтересно. Наверняка там, в скрытом тексте настоящая психушка. Чем она может удивить Лену? Куда уже хуже мнимых выкидышей. Не может быть у человека, столько раз такого. Только у чокнутого в голове. Сидит, наверное, со своими воображаемыми детьми в изолированной палате и подушку нянчит. Она позвонила Вадику и пригласила его на ужин. Он пообещал прийти через час.
Лена вздохнула и решила дочитать альбом, а потом уже идти помогать маме. Всего-то три страницы осталось.
Она навела лампу на первую, где Ася поступила в институт.
“...Я добилась своего. Я больше не могла иметь детей. Кан-Килви был в бешенстве, но других женщин, которых он мог терзать у него не было — только я одна. И тогда он смирил свой гнев обязав меня приносить ему жертвы. Я стала, вроде бабушки, нелюбимая жена и нужная жрица. Сначала я пыталась приносить ему в жертву мелких зверюшек как это делала бабушка. Я убивала хомячков, тараканов, крыс, мелких птичек, но ему это быстро надоело. Он требовал человеческих жертвоприношений. Видишь мой новый имидж? Я делала пирсинг, каждый раз, после очередного убийства. Мои уши проколоты, мой нос, язык и губа тоже, дальше были соски на груди, а потом я просто делала пирсинг на спине, пока из украшений не получилась картина. Я делала это, чтобы помнить. Я должна помнить каждого. Каждого мужчину или женщину. Я не трогала только детей. Отец вытаскивал меня из передряг. Платил огромные деньги, только бы меня не закрыли. Мне наплевать. Всё равно эти деньги прокляты. Да и плевать всем на бомжей и гастарбайтеров”.
Лена спокойно перевернула страницу. Когда такое обилие признаний в убийстве, не только не веришь, но ещё и становишься равнодушным. Ася, а что не тысячу человек? Как ты их убивала? Что ты пишешь, шизофреничка?
На следующей странице Ася играет в рок-группе. Ну-с, почитаем.
“...У меня появились последователи. Я стала таким отморозком, что мне самой стали поклоняться. Кан-Килви доволен. У нас, три капища, посвящённых ему. Мы строим их в гаражных массивах, в подвалах и мои слуги притаскивают туда бомжей, которых я затем торжественно убиваю. Иногда это приезжие, иногда это сироты, а иногда, это тот кого захочет Кан-Килви. Он очень жалеет, что проклятие умрёт вместе со мной и потому бережёт меня. Мои пытки практически прекратились ибо я сама не могу остановиться. Каждый раз после жертвоприношения устраиваются оргии и все остаются довольны. Кан-Килви обещает слугам через меня счастливую жизнь и блаженство. Он всего лишь злой дух, который мечтает стать богом. Он жаждет поклонения”.
“Ладно уж, дочитаю. Всего одна страница осталась”, — подумала Лена.
Картинка встречи с отцом. Она навела лампу и отшатнулась. На проявившейся картинке приносили в жертву Асиного отца. Он был привязан к утыканному шипами столбу, а Ася в рваной хламиде лично перерезала ему горло над жертвенной чашей в окружении толп последователей.
“...Это финал. Недавно, я узнала, что мой отец продал нашу квартиру твоей семье. Ты должна знать, что эта квартира краеугольный камень проклятия Кан-Килви. Он нашёл выход как ему продолжить существовать после моей смерти и подговорил моего отца совершить сделку. Мой отец продал её за сущие гроши. Я не знаю, в курсе ты или нет, но прошу тебя: если ты об этом уже знаешь — беги! Беги без оглядки. Брось своих родителей и уходи из дома. Или срочно выходи замуж. Смена фамилии и семья того кого ты выберешь, защитит тебя от Кан-Килви. Он начнёт с твоей матери. Он наверняка начнёт с твоей матери, а потом доберётся и до тебя. Он превратил меня в чудовище, тоже самое он сделает и с тобой. Я убила своего отца слишком поздно. Он уже совершил сделку. На этой картине, ты видишь как я убиваю его. Затем я отравила всех своих слуг, кроме одного, который должен доставить моё послание. Верь мне! Я не сумасшедшая! Это всё правда! Тебя не спасут молитвы. Тебя не спасёт крест. Он найдёт тебя везде, как только ты станешь хозяйкой квартиры. Он не отпустит тебя. Умоляю тебя — беги!
Сегодня у меня точно получится. Твоя бывшая подруга - Ася. Я догадываюсь, что ты мне не поверишь. Никто бы мне не поверил. Знай! Когда человек одержим им, злого духа очень легко заставить проявить себя. Тебе достаточно позвать его по имени. Запомни: его зовут Кан-Килви”.
Лена захлопнула альбом и включила свет. Ну вот и всё. Прощай подруга. Читать было неприятно и мерзко, но уж лучше страшная правда, чем наивные детские мечты. Ася никогда больше не вернётся и этот страшный альбом самое настоящий предмет искусства созданный шизофреником. Надо будет его на досуге показать знакомому психотерапевту, может быть из этого получится настоящая диссертация? Она подумала и спрятала альбом среди личных вещей куда не заглядывала мама, а сама пошла помогать ей на кухню.
Мама как раз намывала посуду. Лена уселась на стул и посмотрела на купленные продукты: сыр, красная рыба, колбаса.
— Мама, ты зачем накупила столько?
— Ой дочка, у меня для вас с Вадиком такая новость хорошая! Такая хорошая! — радостно говорила мама стоя над мойкой — Хотим с отцом вам сюрприз сделать, да уж боюсь не удержусь.
— Какая новость? — насторожилась Лена.
— Квартиру мы вам купили. Очень выгодно. И знаешь у кого? У Аськиного отца, вот представь себе? Он сюда приезжал в прошлом месяце, хотел от квартиры избавится, да знающие люди нам и шепнули. Представляешь? За такие деньги, да четырёхкомнатную. У вас ещё и на ремонт останется. Лен, ты рада? Лен?
— Мама! Ты знаешь, что случилось в той квартире! И ты всё равно её купила?! У тебя мозги есть? Мы не будем там жить даже под страхом смерти! — возмутилась Лена.
Мама даже не повернулась к ней. Она всё так же продолжала намывать посуду.
— Дочка. Мы для тебя всю жизнь деньги откладывали. На твоё счастье. Если бы не мы эту квартиру урвали, так другие. Нам просто повезло. Какая разница, что там случилась? Ведь столько лет прошло? А ты посмотри на цены? Ты посмотри, пройдись? Вы получите огромную квартиру без ипотеки, поженитесь и детишек нам нарожаете. А ну и что, что она старая, так Вадик у тебя рукастый — ремонт сделаете. Ты бы рожу-то не кривила, а? Родители тебе только добра желают.
Лена закатила глаза. Опять! Снова это вылезло у матери, это её скопидомство. Подешевле ей подавай, пожирнее и подешевле, а на трагедию Асиной семьи можно глаза закрыть. Не горела же квартира, целая. Только старуха сгорела. Тут она вспомнила о Асином альбоме. Как же так совпало-то? Ася знала, что родители купили её квартиру и нарисовала этот альбом. А если она, узнала это сидя в психушке? Каково ей это было узнать? Папа последнее продал. Её наследство. Понятно теперь всё. А Лена теперь в Асиной квартире живи. И она чтобы просто удостовериться, что Ася написала полную чушь произнесла громко:
Тарелка выпала из рук матери Лены. Она обернулась и выхватив из подставки разделочный нож шагнула в сторону дочери.
