Мир кошмаров и приключений

210 постов • 1 132 подписчика

Одинокий волк. О потерянном⁠⁠

Сотни раз побеждал ты в кровавом бою,
Сотни раз и из плена других выводил.
Но покинул любовь в незнакомом краю...
Спасовал, не сберег, ну а значит не жил.

Ожиданий обманутых вечная боль.
Ты стремишься на свет, ну а он от тебя,
И играешь ненужную, глупую роль -
Прозябаешь во тьме, никого не любя.

Словно маленький мальчик рыдаешь в ночи,
Как дамоклова сталь нависает вопрос.
И ответ неминуем, как ты не молчи:
До любви, до небес и до звезд не дорос!

Ты вернешься, окрикнешь пустующий дом,
Но унылое эхо забьется в углах
И ответом на зов - тишина словно гром,
А на сердце как язва - панический страх.

Одиночество - друг твой во веки веков,
Ведь не зря только им ты всегда дорожил...
Опустевший и жалкий, безжизненный кров
И тоска вытравляет, что душу из жил.

tomtork

9 месяцев назад

Мир кошмаров и приключений

Одержимость⁠⁠

Мы все гости из детства. Не было ни дня, когда я бы усомнился в истинности этих слов. Действительно, все наши проблемы и переживания, сидящие, бывает, на груди саблезубым тигром, рождаются вместе с нами, стоит только выйти за пределы собственных мыслей. Оно и не могло быть как-то по-другому. Человек – социальное существо – а оно не способно не взаимодействовать с другими людьми, иначе бы одичало и не отличалось от животного, грустного и одинокого животного, попрошу заметить. Но почему иногда так случается, что некоторые выпадают из социума, медленно, но верно сходя с ума, осознавая, что с собственными проблемами придётся столкнуться в одиночку? Уж не тянется ли это с детства, с неверного выбора или поступка, произошедшего именно там? Но верно ли так строго судить собственное прошлое? Всё же, именно находясь в настоящем, мы бездействуем, рефлексируя о прожитых ярких моментах.

Всё чаще и чаще я склоняюсь к позиции, что во всём виновато наше прошлое, детство. Косой взгляд, нелепый вид, странные ситуации, недопонимание – всё это рушит основание под человеком, хотевшим, быть может, стать по-настоящему весёлым, душой компании. Что-то подобное произошло со мной. И нет, не подумайте, будто бы мой рассказ будет о давящем сердце одиночестве, хотя и об этом тоже было бы верно написать в данном послании, предваряющим новый жизненный этап. Осознаю и прекрасно понимаю, что многое из написанного ниже, может быть, как приукрашено, так и преувеличено. Я знаю также ваши мысли касаемо истории, перепрыгивающей, кажется, через многие года и толком не имеющей внятной структуры – здесь, как и в любых воспоминаниях, полная анархия. Но вместе с тем не поделиться с вами тем, что произошло со мной и через что мне пришлось пройти, я попросту не способен.

Всё началось, как вы уже могли догадаться, с детства. Тогда, в беззаботную пору праздности и довольства, я поразился одной картиной, висящей в Петербургской галерее. Ныне, находясь в порыве истерики, смутно припоминаю её название, знаю только, что её убрали через неделю после первого показа. Кажется, перевезли или спрятали, уж больно она пугала посетителей. И поверьте моему слову, я понимаю, почему они испытали то, что испытали, потому как сам в тот миг потерял дар речи и способность говорить членораздельно, незамедлительно перейдя на крик. Готов клясться на псалтыре хоть перед самим господом богом, на картине был изображён ужасный и, можно сказать, отвратительный человек. Лицо его, подведённое глубокими тенями и чёрными кругами под глазами, источало презрение и адскую ненависть. Его грязная одежда, лохмотьями свисающая с худого костлявого тела, была растопырена нитками к смотрящему будто бы от учинённого взрыва или от ветра, поднявшего за ним чёрный пепел. Худые острые скулы придавали выражению нечеловеческую красоту – наверное, именно это отталкивало при первом взгляде вкупе с кровожадной ухмылкой – это существо никогда не жило среди людей и было не с земли. Но думаю опытный читатель догадался, что мой рассказ упускает ещё одну незаменимую черту, которая, без всяких сомнений, является главной – глаза, зеркало души. Нет, в них не отражались массовые убийства или мучения – пугало то, что в них не было абсолютно ничего, они были совершенно черны и пусты. Вы не встретите такое ни у одного человека, пускай даже самого ужасного, какой бы не ходил когда-либо по нашей бренной земле. Эта пустота, поистине болезненный взгляд сумасшедшего, маньяка, маргинала, словом, не человека – я повторяю это снова и снова, чтобы акцентировать ваше внимание, ведь именно это заставляло прохожих вздрагивать, казалось, что эти ничего не выражающие зрачки смотрят на всех, кто в тот момент был в комнате, словно бы портрет вот-вот выпрыгнет из пут связывающего его полотна.

Как уже писал выше, я – малолетняя и непорочная душа – закричал от этого неистово, благо родители вовремя отвели меня от этого представления.

Понимаю, что поверить после рассказанной мной истории совсем уж далёкого детства в то, что впоследствии я стал художником сложно, но этому предваряли другие моменты моей, если посудить здраво, безумной и взбалмошной жизни.

В период средних классов, когда окружающая действительность постепенно принимает более или менее объективные черты (по крайней мере, так кажется в тот момент), я бесславно и по уши влюбился в одну девочку из моего класса. Не имею понятия, почему именно тогда, вероятно, её не по-детски здравое отношение к жизни вместе с изменившейся внешностью ударили по моим гормонам и душе, как звук литавры при общей громовой тишине – звонко и ярко. Как-то, когда учитель разделил нас по группам, она совершенно незаметно бросила пару слов, которые изменили всё: «жизнь без творчества – не жизнь». Услышав это, я громко рассмеялся, чем, надо признать, сильно подпортил свои позиции в её глазах. Конечно, у нас завязался спор, который чуть было не перерос в скандал, тогда, да и, в общем-то, сейчас я искренне считал и считаю, что все творческие индивиды – больные и сумасшедшие люди. Посудите сами, если брать всё население земли, то сколько из них по-настоящему бескорыстно занимаются писательством, рисованием, музыкой? Если начинать анализировать это, станет очень скоро понятно, что такие, с позволения сказать, «гении» – странные люди, белые вороны на фоне социума. Ведь кажется абсурдным, что кто-то по собственной воле станет тратить время, скажем, на написание рассказа вместо того, чтобы обустраивать свою жизнь (что в перспективе лучше), учиться или развлекаться, получая быстрый дофамин. И потому её фраза вызвала во мне хохот, мне казалось, что классики поэзии или прозы просто не сумели найти себя в жизни или наоборот отчего-то считали, что лучше знают и понимают, как бытие других должно быть устроено – что уж может быть глупее, не так ли?

Но после того небольшого скандала, когда прошла буря чувств и эмоций, а она лишь изредка кидала на меня презренные взгляды, я вдруг обнаружил для самого себя, что всё чаще стал смотреть на неё. Мне почему-то хотелось получше её узнать и понять. «Любовь – чудная штука», — услышал я как-то фразу на одной из тематических выставок, на которой довелось побывать в период моего будущего расцвета, — «куда не ставь ударение, а всё будет правдой».

Друзья быстро смекнули что к чему и посмеивались надо мной и моими страданиями. Говорили, что придётся изменить собственным принципам, если я хочу что-то с ней получить. Понимаю, что звучит это неправильно, осознаю, что вы будете причитать меня только за то, что я решил измениться ради другого человека, предав собственные жизненные устои и правила, решил, наконец, делать то, что зарёкся никогда не делать – рисовать. Да, именно писательство картин было тем творчеством, кое было в её жизни камнем преткновения.

Я записался на те же курсы, что и она. Это было что-то вроде художественного образования: скульптуры, история, рисование. Её, как в последствии и меня, интересовало только последнее.

Поначалу мы не общались совсем, всё ещё была сильна обида на меня за сказанное, поэтому я выкладывался на максимум. Чудо ли, хотя я и сам не до конца в это верю, меня быстро стали хвалить. Не скажу, что обладал каким-то невероятным талантом, но по моему внешнему подростковому виду – нескладному и растопыренному – ожидали явно другое.

Я очнулся, вспомнив истинную причину моего нахождения во всём этом творческом балагане, лишь тогда, когда выиграл премию на молодёжной выставке. Однако найти её в толпе так и не удалось. Что уж и говорить, творчество поглотило меня целиком.

Маниакально и в припадке, радостно и пребывая в апатии, я безостановочно помешался на собственных картинах. Понимаю, что тяжело объяснить такое тем, кто никогда не сталкивался с излиянием души в произведениях искусства. Может казаться странным такое моё поведение, не говоря уже о принципах, которые были преданы и в итоге переосмыслены. Посему, я вкратце попытаюсь описать убранство моей съёмной студенческой квартиры далеко за центром города, чтобы вы лучше осознали ту степень, до которой может дойти человек, павший в когтистые лапы творчества. На полу – старом ламинате, видавшем виды, – оставались лишь маленькие островки, по которым удавалось, прыгая, перебираться из комнаты в комнату. Стены обтянуты полиэтиленом, который был практически весь забрызган краской, в основном – чёрной и красной. На потолке – как это и водится – освещение, однако лампочки менялись мною столь редко, что часто квартира пребывала или в темноте, или в полумраке. И, конечно, запах краски, который едко бросался в нос отборной химией – само собой, если бы проветривание помогало, я бы непременно это делал, однако картины требует отдельного дополнительного ухода, поэтому окна практически всегда плотно закрыты, отопление выключено. Сейчас, находясь на грани отчаяния, понимаю, что, быть может, условия, в которых мне приходилось жить, во многом повлияли на моё дальнейшее психическое состояние.

Вы не знаете обо мне кое-что ещё. Точнее не можете по тексту себе представить, каким именно жанром я занимался. Сокрушу завесу тайны, меня поглотили портреты. В людях кроется куда больше загадки, чем в пейзажах или архитектуре. Выражение лица человека говорит о нём гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Там, по моему скромному мнению, скрыта история всей его жизни, а потому эмоции, запечатлённые в статике, создают иллюзию, довершающую всё что бы не происходило с индивидом до этого. Опять же, осознаю, что всё сказанное мной может показаться фанатичным бредом, в общем-то, так, по сути, и есть. Я помешался и не мог остановиться, думаю, и дальше бы продолжал неустанно творить, живя на продажу картин, изредка появляясь в университете и гуляя в поиске «незабываемых» лиц, но произошла некоторая череда пренеприятных событий, заставивших меня на время отложить мою «зависимость» или даже, вернее сказать, «одержимость».

Про мою затворническую жизнь, полную кропотливого труда, прознали журналисты. Им было до безумия интересно посмотреть на второго Репина, Васнецова или Сурикова, одного они всё никак не могли понять, что я был ни тем, ни другим, ни третьим – я был другой личностью, испытывающей совершенное другие трудности, – в частности, я очень плохо сходился с людьми, друзей практически не было (потому я в начале чуть-чуть затронул тему одиночества, вы и представить себе не можете, как это меня волнует, а точнее сказать, волновало), а кто был меня или не называл таковым взаимно, или старался использовать в своих целях (последнее, впрочем, мало волновало, я был рад пообщаться с кем угодно, кто готов был рассказать о своей жизни). Но эти репортёры, всегда сующие нос не в своё дело, не отставали. Каким-то образом они узнали, что мой менеджер, через которого я продавал свои портреты, сильно мне недоплачивал, доходило даже до долгов по квартире. Что и говорить, про нормальную еду, без которой и так худое тело превращалось в скелет с высоко поднятыми скулами, я забыл давно. Этим, хотя кажется, что теперь в моём быте пойдут явные улучшения, они оказали мне медвежью услугу. На меня посыпалась целая буря отвлекающих проблем: юристы, норовящие засудить моего менеджера, предприимчивые ребята, желающие продавать мои картины за «высокую маржу», наконец, бесконечные попытки позвать меня на интервью или на, как они выражались, «мастер-шоу». Всё это начинало меня раздражать и бесить: «не в этом смысл моей жизни!», — ругался я, ходя взад-вперёд по квартире. Кроме того, так как мой адрес был достаточно быстро скомпрометирован, меня стали посещать «фанаты», для них моё скромное жилище было сроду захода в церковь, а сам я представлялся им местным божком. Что и говорить, каждый из них хотел быть запечатлён на моей картине, увековечен, быть может, на тысячелетия, как выразился один из них, особенно долго и настырно стучавший по входной двери кулаком.

Работать в таких условиях, как вы и сами понимаете, было невозможно, тишины не было ни днём, ни ночью. Стало ясно – нужно что-то с этим сделать и немедленно. Быстро собрав вещи – картины и скромную одежду, я согласился на первое попавшееся предложение, отдав своё творчество за, должен признать, баснословные деньги.

Но и на новом месте – просторной квартире в центре с высокими панорамными окнами, мне не было покоя. Оказывается, как-то раз, гуляя по городу в поисках вдохновения для нового портрета, я запечатлел одну особу, которая, как мне показалось, была расстроена и недовольна собственной жизнью. Меня поразил контраст: богатство так и не сделало её счастливой. Помню, что в тот субботний вечер я подошёл к ней, и мы разговорились (думаю, что не будь она эмоционально в бедственном состоянии, наш диалог бы не состоялся). Её, говоря мягким языком, обижал муж – богатый бизнесмен местной металлообрабатывающей компании – он не давал им развестись, несмотря на все уговоры и попытки сбежать, каждый шаг контролировался и критиковался, наконец, он шантажировал, говоря, что она будет известна на весь интернет своими фотографиями в обнажённом неглиже. И именно такой я её и запомнил, срисовав черты лица и передав характер подавленности и крайней степени расстройства (тут стоит заметить, что, занимаясь только портретами, у меня сформировалась, можно сказать, фотографическая память на лица). Каково же было моё удивление, когда в один из дней судебные приставы объявили о моём задержании и немедленной доставке в исправительную колонию. Я представляю, о чём вы сейчас задумались: как такое возможно? Хитрыми путями этот лис-бизнесмен обставил всё так, что я банально не получил извещение в суд, и всё действо проходило без меня и без так таковой достойной защиты. Адвокат мой, пытавшейся отклонить претензии о «нарушении частной жизни, чести и достоинства», оказался никудышным мямлей, а потому судья, который, быть может, получил за это неплохую сумму, приговорил меня к году заключения. (Ежели кому-то интересно видел ли я ещё хотя бы раз ту бедняжку, которую когда-то нарисовал, мой ответ: нет, не видел, ни в зале, где проходили бесконечные апелляции, ни среди редких гостей, посещавших меня в дозволенные часы)

Что и говорить, тюремное заключение на мне сказалось худо. Лишённый творчества (думается мне, у начальника «Алькатраса», в который я угодил, значительно потяжелели карманы) – главного стимула к жизни, я быстро гас и внутренне разрушался. Те немногие частички, которые удерживали меня в осознанности, сменились острой фазой шизофрении, мне чудилось и чудится до сих пор, что в тенях меня поджидают люди, лица которых я «недобросовестно» использовал без их ведома, что рядом с ними свора тюремных охранников, так и норовящих избить моё хрупкое тощее тело.

Но я был бы не я, если бы не попытался бороться. Там, в одной камере со мной, жил один верзила, зарезавший, если мне не изменяет память, свою жену и двух маленьких дочерей. Он был авторитетом и очень тщеславным, а потому издевался и избивал меня, пока не уставал и не ложился спать (думаю, меня не случайно подселили именно к нему). Я всегда поражался, как он может так спокойно спать, когда над ним витают духи убитых им людей, как он способен, несмотря ни на что продолжать избивать, и как, в конце концов, он может улыбаться, весело искря глазами. «Нет», — подумал я, не рисовавший к тому моменту уже три месяца и не находящий на своём теле хотя бы одного живого места, — «его лицо неправильное, я не верю в него, я понимаю, каким оно должно быть, и то, что я вижу не соответствует моему представлению».

Я убил своего сокамерника во сне, перерезав тому горло металлическим гвоздём, чудом запримеченным мною, когда меня в очередной раз унижали. С уверенностью могу сказать, тогда этот верзила был моим лучшим произведением искусства. Я выколол ему оба глаза, оставив зияющую пустоту, и раскроил рот, будто бы из него вырывалась внутренняя тьма, кисти и пальцы ног филигранно, если так можно выразиться и это в принципе уместно, срезал так, как по моему представлению он сотворил подобное с собственной семьёй. В ту ночь я уснул глубоким и приятным сном, наконец, понял, как могу продолжать творить.

Не нужно меня оправдывать или судить, это лишь – произведение искусства, не более, вовсе не убийство, каким может показаться на первый взгляд. Конечно же, в тюрьме заметили пропажу бренной души заключённого. Все мои апелляции, которые, со слов моего третьего адвоката, почти увенчались успехом, пошли после этого крахом. Меня признали опасным и невменяемым, но я не воспринимал всерьёз их крики и причитания, угрозы и продолжавшиеся избиения. Я понял одно – творчество требует жертв, но жертвовать должен вовсе не я, как принято обычно обществом, а другие люди, ранее бывшие запертые в картинах, а ныне в объёмных телах, к тому же, меняющихся со временем вследствие разложения. Можно ли, исходя из этого последнего факта, представить более совершенное произведение искусства?..

Я продолжил убивать после того, как вышел из карцера. Вопреки общепринятому мнению, что я нападу на своих обидчиков, своим новым произведением выбрал бедолагу только-только поступившим на зону, с его слов, по совершенной ошибке. Он был офисным работником, каким-то нелепым образом стащившим крупные суммы с счёта работодателя. Утверждал, что его подставили и что он знать не знает, где сейчас находятся украденные деньги. Из раза в раз он повторял, сокрушаясь: «я был внимателен, я был предельно внимателен, как же так получилось?..». Пара вещей лишь не давала мне покоя: его бегающие глаза и косоглазие. Уж не в этом ли кроется проблема? Этот щуплый бедолага не может сконцентрировать своё внимание ни на чём больше пяти секунд, конечно же, он не знает, как и куда исчезли крупные капиталы. Но вместе с тем в нём была ещё какая-то странность: излишнее спокойствие, – он причитал, лишь делая вид, что спокоен, на самом деле, ему не составляло труда заговорщически замолкнуть и исподлобья смело улыбнуться, однако вместо этого бывший офисный работник старался убедить всех окружающих в собственной невиновности. Я не поверил ему, уж больно он «не знает», как жить и что делать. Вдруг разглядел в нём хитрую лисью натуру, заблудшую, быть может, по случайности в курятник и решившую сорвать джек-пот. В тот же день я задушил его до смерти. Хирургически исправил его косоглазие, набил фингалы под глазами и вырезал прекрасную улыбку на его лице, долго и упорно разрезая плоть вырванной костью из ноги (в композиции это было не столь важно, портреты я рисовал всегда в профиль).

Более терпеть меня в тюрьме никто не собирался. По решению суда я отправился в психиатрическую клинику для особо опасных преступников. Моё тело там стало потреблять баснословное количество наркотиков, по ошибке названных врачами «лекарствами». Что и говорить, если раньше я видел свои портреты только засыпая, то теперь они стояли от меня на некотором отдалении всегда, наблюдая своими лицами за каждым моим действием. Как был я польщён их вниманием, какое получал лишь выступая раньше на выставках. Но, как ни посмотри, иные пациенты, медсёстры и врачи не обращают на меня так же свои взгляды. Им хочется скрыть от меня зеркала своих душ. Разве я могу позволить такому случиться?

Но до описания событий, которые пытаются вломиться сейчас в мою дверь, вынужден сделать некоторое отступление. Помимо таблеток, коими меня вдоволь пичкали здесь, врачи предоставили также арт-терапию, вновь я начал рисовать и понял, насколько это «творчество» таковым не является. Те немногие портреты, которые я срисовал с врачей, вышли не столь настоящими, как ощущались такими мной раньше, в годы пребывания на съёмной студенческой квартире. Но благо и они – изображения с картин – понимают это, ныне моё творчество выбралось из собственных рамок и полотен и сдерживает натиск тех, кто ещё не успел стать моим произведением.

Не подумайте, что я сошёл с ума, прямо в эту секунду мой разум чист и прояснён в разы больше, чем в любой другой промежуток моей недолгой жизни. Но, видите ли, не всем пришлось по душе быть настоящими, после десятка моих произведений, сделанных, к моему сожалению, на скорую руку в коридорах больницы, на меня была открыта самая настоящая охота. Мне же всего-то хотелось бы запечатлеть их истинный облик, почему же они так отчаянно цепляются за ничего незначащую жизнь? Вы умрёте, но ваша жертва станет символом для будущих поколений, неужели это неясно?

Тем не менее это мои последние слова. Я намереваюсь пойти ещё дальше, войти в портрет, стать частью того, что создавал когда-то ранее. У меня в руках банка добытого спирта и зажигалка от мёртвого медбрата, можете не сомневаться, я предам это место огню, чтобы все люди внутри стали моими лучшими экспонатами (они ещё, быть может, не знают, что здание мною и по их глупости забаррикадировано). Что ж, спирт уже разлит, рукопись уберу в скрытый металлический ящик, спрятанный тут же, пора, наконец, переходить на новый этап моего творчества…

Больше творчества: https://t.me/tomtork_apw

Показать полностью

[моё] Рассказ Ужасы Творчество Текст Длиннопост

DELETED

9 месяцев назад

Мир кошмаров и приключений

Неизвестное существо наблюдало за туристами Когда они гуляли. Страшные видео на самом деле сняты в лесу далеко от людей где никого не бывает⁠⁠

[моё] Страшные истории Жуть Сверхъестественное Крипота Страх Видео

KrainPRODUCTION

9 месяцев назад

Мир кошмаров и приключений

Мастерская Тишины⁠⁠

Мрак. Тишина. Я снова стою на пороге своего храма, своего убежища, где тьма укрывает от посторонних глаз и где рождаются мои шедевры. Здесь, в этой мастерской, я творю, превращая плоть в нечто вечное, превосходящее жизнь и смерть.

Каждое утро я просыпаюсь с чувством, будто накануне исполнил нечто великое. Но это чувство быстро уходит, оставляя за собой голод. Голод, который жжёт меня изнутри, требуя новых жертв, новых лиц для моей коллекции. Я словно охотник, жаждущий следующей добычи, словно художник, ищущий новый холст для своего творения.

Вчера я увидел её. Она была обычной, ничем не примечательной, как тысячи других, что проходят мимо меня каждый день. Но в её глазах я уловил что-то особенное — мимолётный страх, который выдаёт её слабость. Она сама того не зная, уже была избрана. Её судьба была предопределена в тот момент, когда наши взгляды встретились. Я следовал за ней, как тень, изучая каждый её шаг, каждую мимику. Я знал, что она станет частью моей коллекции.

Сегодня я просыпаюсь с ощущением, что близок к совершенству. Я выхожу из своего дома, забирая с собой всё необходимое. Мои инструменты — продолжение моих рук, мои верные помощники в создании идеала. Острые, сверкающие лезвия ждут своей очереди, чтобы погрузиться в плоть, разделить её на части, соединить их вновь в новом, идеальном порядке.

Я направляюсь к её дому, чувствуя, как внутри меня растёт предвкушение. Сердце стучит быстрее, адреналин разливается по венам. Этот момент всегда наполняет меня жизнью, заставляет меня чувствовать себя настоящим. Я знаю, что впереди ждёт работа, и это знание приносит удовлетворение.

Её дом тихий, погружённый в темноту. Я подхожу к двери, медленно, беззвучно, словно тень. Я не спешу. Я наслаждаюсь этим моментом, каждым шагом, каждым движением. Я знаю, что она спит, ничего не подозревая о том, что её жизнь скоро изменится навсегда.

Я открываю дверь. Лёгкий скрип раздаётся в ночной тишине, но никто не слышит его, кроме меня. Я вхожу в дом, скользя по полу, как призрак. Всё вокруг кажется нереальным, словно я ступаю в другой мир, мир, где я — единственный хозяин.

Она спит, свернувшись калачиком под одеялом, её лицо спокойное, безмятежное. Я стою над ней, смотрю на неё, изучаю её черты. Это лицо — холст, на котором я создам свой шедевр. Я наклоняюсь ближе, ощущая тепло её тела, едва уловимый запах её кожи.

В этот момент я достаю нож. Лезвие блестит в слабом свете луны, как воплощение смерти. Я подношу его к её горлу, чувствую, как холодное железо касается её кожи. Она вздрагивает, но не просыпается. Я делаю первый надрез — лёгкий, осторожный. Кровь сразу начинает сочиться из раны, тёплая, густая. Она всё ещё спит, её сознание не успело осознать опасность.

Я углубляю надрез, и она резко открывает глаза. В этот момент я вижу в них ужас, осознание, что её жизнь в опасности. Но я не даю ей закричать, мгновенно зажимая ей рот рукой. Её попытки вырваться напрасны — я сильнее. Я наслаждаюсь её борьбой, чувствуя, как жизнь покидает её тело.

— Тише, — шепчу я, глядя ей в глаза. — Всё скоро закончится. Я превращу тебя в нечто прекрасное.

Её глаза расширяются от ужаса. Она пытается кричать, но я крепко держу её, не позволяя издать ни звука. Я чувствую, как её тело слабеет, как её жизнь постепенно ускользает. Это момент высшего наслаждения. Момент, когда жертва понимает, что сопротивление бесполезно.

Я жду, пока она окончательно ослабнет, и только тогда отпускаю её. Её глаза всё ещё открыты, полные ужаса, но в них уже нет той силы, что была раньше. Она понимает, что её жизнь закончена, но ещё цепляется за последние мгновения, за последние капли воздуха.

Я забираю её тело и тащу его в свою мастерскую. Пусть кровь оставляет след на полу — никто не придёт сюда. Этот дом — моя крепость, мой храм. В нём я бог, и сейчас я готовлюсь сотворить новый шедевр.

Я вхожу в мастерскую, не обращая внимания на кровавые следы, оставленные на полу. Место, где я творю, всегда было посвящено лишь одной цели — совершенству. Каждый угол, каждая поверхность покрыты защитными покрывалами и пластиковыми пленками, все инструменты аккуратно разложены по своим местам, как коллекция изысканных предметов искусства.

Я кладу её тело на операционный стол, застеленный белой тканью. Она уже не шевелится, её дыхание слабеет, но я не спешу. Мне нужно подготовить всё тщательно. Я включаю яркий свет, и свет из лампы становится моим единственным спутником в этом мрачном ритуале.

Я достаю инструменты из своих мест — скальпель, иглы, нитки. Каждое орудие — это не просто предмет, это продолжение моих рук, мои помощники в создании идеала. Я внимательно осматриваю её тело, планируя, как лучше провести рез, чтобы каждый элемент был идеален.

Первым делом я начинаю с груди. Я беру скальпель и аккуратно, чтобы не повредить слишком много, разрезаю её грудь. Лезвие скользит по коже, разрывая её, и я ощущаю, как кровь начинает сочиться, заливая моё рабочее место. Я слышу, как она тяжело дышит, но это лишь фоновый шум для меня. Я сосредоточен на своей работе, на создании искусства из плоти.

Когда я раскрываю грудную клетку, я вижу её сердце — ещё бьющееся, пульсирующее. Я не тороплюсь. Я внимательно осматриваю, как трепещет её жизнь, как кровь медленно утекает из раны. Я аккуратно вытаскиваю сердце, размещая его в специальный контейнер. Оно больше не нужно для её преображения, но я сохраняю его — каждый элемент имеет своё место в моей коллекции.

Я приступаю к следующему этапу — разрезаю кожу, обнажая кости и мышцы. Каждый надрез, каждое движение ножа я выполняю с особым вниманием. Мой опыт позволяет мне делать это с хирургической точностью. Я отделяю кожу от мышц, оставляя всё чистым и аккуратным. Её тело становится скульптурой, которую я буду формировать.

Каждый кусочек плоти, каждая деталь важна. Я вытаскиваю кости, очищаю их от остатков плоти. Мне нужно, чтобы они идеально вписывались в каркас, который я создал для неё. Я выстраиваю всё в идеальном порядке, фиксируя детали с помощью игл и ниток. Я натягиваю кожу на деревянный каркас, делая её натянутой и ровной, чтобы она выглядела как настоящая кукла, но без всякой живости.

Я работаю над её руками и ногами, отделяя каждую конечность и повторяя процесс. Я скрупулёзно обрабатываю каждую часть, чтобы не было ни одной ошибки. Кости и суставы должны идеально сочетаться, чтобы её движения были реалистичными, даже если она больше не будет двигаться.

Когда я заканчиваю, её тело становится частью моей коллекции. Я привожу в порядок каждую деталь, расставляю всё на полках, которые уже заполнены другими куколками. Я горжусь своей работой, горжусь тем, как идеально она смотрится среди других. Я чувствую, что достиг нового уровня мастерства.

В этот момент я беру её глаза. Я вижу, как её зрачки пустеют, как они становятся мёртвыми и стеклянными. Я устанавливаю стеклянные глаза на её место, делая так, чтобы они смотрели прямо на меня. Эти глаза будут оставаться такими вечно, отражая моё лицо, но не выражая никаких эмоций.

Сейчас я просто наблюдаю. Я смотрю на свою работу и чувствую, как меня переполняет удовлетворение. Это момент завершения, момент, когда всё, что я делал, становится целым. Мои куколки смотрят на меня с мёртвыми глазами, но они все понимают, что они часть чего-то великого. Мои шедевры, мои произведения искусства.

Но удовлетворение — это временное чувство. Как только я его переживаю, я снова ощущаю голод, необходимость найти следующую жертву. Я знаю, что пока я жив, моя коллекция не будет полной. Я буду искать, искать новые лица, новые тела, новые возможности для своих шедевров.

Я смотрю на свою мастерскую, на полки, заполненные моими работами. В этой тишине нет места для жалости или сожаления. Здесь есть только искусство, только моя преданность делу и моя жажда совершенства. Я знаю, что скоро выйду на улицы снова, буду искать следующую жертву, новую куклу для своей коллекции.

Моя работа не закончится, пока я не создам нечто действительно великое. И так, я вновь ухожу в тишину ночи, полную ожидания и предвкушения. Я вновь становлюсь охотником, а моя мастерская ждёт новых шедевров, готовых занять своё место в коллекции.

Моя мастерская наполнилась запахом кукольного восхищения и удовлетворения, но каждый раз, когда я завершаю новую работу, я ощущаю, как во мне растёт чувство ненасытной жажды. Мои куколки смотрят на меня своими стеклянными глазами, и я могу видеть в них свое собственное отражение. Тишина здесь — это мой единственный союзник, мой верный друг в этом ужасном ритуале.

Но тишина не может скрыть всех опасностей. Каждый вечер я выходил из своей мастерской, оставляя её погружённой в мрак, ощущая, как моя работа ждёт следующего этапа. Я не подозревал, что кто-то затаился в этом мраке, готовясь к тому, чтобы разрушить мой мир.

В ту ночь я возвращался домой с чувством предвкушения, в поисках новой жертвы, как вдруг я заметил дым, пробивающийся сквозь окна. Сначала я подумал, что это игра света, но быстро осознал, что это не так. Мой дом горел. Я бросился вперёд, сердце колотилось в груди, глаза наполнялись паникой.

Когда я подошёл ближе, я увидел, как пламя вырывается из окон, как огонь поглощает мои творения, мою работу. Я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Все те усилия, вся та преданность, все те моменты, когда я разрывал плоти, вытаскивал глаза, превращал тела в кукол, всё это умирало в огне.

Я чувствую, как жар обжигает моё лицо, как температура стремительно растёт. Я понимаю, что если я останусь здесь, я тоже буду поглощён этим адом. Я оглядываюсь на свои куколки, видя, как огонь захватывает их, как их кожа чернеет и осыпается. Это разрушение было неожиданным, ужасным. Но в этот момент у меня не было времени на жалость. Я должен был спастись.

Я быстро выбегаю на улицу, окружённый дымом и огнём. Грёбаный пожар! Всё, над чем я так долго трудился, сейчас превращается в пепел. Я бегу, преодолевая задыхание от дыма, чувствуя, как жар обжигает спину. У меня нет времени на раздумья. Я знаю, что я должен спасаться, и пусть мир рушится, мне всё равно, потому что я всё ещё жив.

Я нахожу укрытие под ближайшим мостом, прислоняюсь к холодному камню, наблюдая, как мой дом продолжает гореть. Слышно, как пожарные сирены разрывают ночь, как пожарные машины спешат на место происшествия. Но они не могут спасти то, что уже сгорело. Они не могут вернуть мои куколки, моё искусство. Я вижу, как пламя всё ещё танцует, как оно поглощает всё, что я создал.

Взгляд на это разрушение вызывает у меня не только скорбь, но и необычайное ощущение ярости. Моя работа уничтожена, и я знаю, что это не просто несчастный случай. Кто-то знал о моей мастерской. Кто-то знал, что здесь я превращаю людей в куклы. Кто-то целенаправленно стремился уничтожить всё, что я построил.

Я провожу остаток ночи в укрытии, наблюдая за тем, как огонь окончательно поглощает моё творение. Я испытываю смесь гнева и отчаяния. Это разрушение — не просто потеря; это удар по моей сущности. Всё, к чему я стремился, всё, что я создавал, сейчас стало пеплом.

Утром я возвращаюсь на место пожара. Пожарные уже закончили свою работу, оставив лишь дымящиеся остатки. Моё убежище — груда обгоревших конструкций и искорёженных металлических элементов. Я стою среди обломков, осознавая, что всё, что я создал, теперь исчезло. Это ощущение пустоты и опустошения охватывает меня.

Но я не собираюсь сдаваться. Я чувствую, как в моём сознании растёт решимость. Я потерял многое, но не всё. Я всё ещё жив, всё ещё готов продолжать своё дело. Внутри меня бурлит новая волна ярости и желания. Я восстановлюсь, я найду новый способ. Я найду новые жертвы и снова создам свои куколки. Это поражение — временное. Мои силы и мой голод к искусству не будут исчерпаны.

Собрав последние силы, я уходу в поисках нового укрытия, нового начала. Мой дом сгорел, но я всё ещё жив. Я готов к новому этапу своей работы, готов возродиться из пепла и создать новые шедевры, новые лица, которые будут смотреть на меня своими стеклянными глазами, отражая моё новое, восстановленное искусство.

Мастерская Тишины может быть уничтожена, но её дух жив. Моя работа продолжится. Я буду искать, творить и совершенствоваться. Это только начало...

В ночной тиши он тихо бродит,
В глазах безумие, на губах — шрам.
Он выбирает, кто умрет сегодня,
Чей крик замрет, чей страх застынет там.

Он мастерит кукол из плоти и страха,
Каждый шов — это боль, каждая кукла — душа.
Он смеется, когда слышит их стоны,
Мир его — это ночь и тишина.

Заблудших душ он ведет за руку,
Тихий шепот в темных углах.
Они не знают, что скоро станут
Частью его страшных кукол в шкафах.

Он мастерит кукол из плоти и страха,
Каждый шов — это боль, каждая кукла — душа.
Он смеется, когда слышит их стоны,
Мир его — это ночь и тишина.

В его мастерской ни окон, ни дверей,
Только тени и крики немых людей.
Здесь нет света, здесь нет утешенья,
Только боль и безумие, только страх и затменье.

С каждым днем его коллекция растет,
Лица кукол скрывают их боль.
Он улыбается, глядя в пустоту,
Он находит в них свою жуткую роль.

Он мастерит кукол из плоти и страха,
Каждый шов — это боль, каждая кукла — душа.
Он смеется, когда слышит их стоны,
Мир его — это ночь и тишина.

И в ночи лишь эхо от шагов его слышно,
Он исчезает, как тень в темноте.
Но остаются куклы, молчаливые куклы,
Вечные пленницы в страшной тюрьме.

Показать полностью

[моё] Страшные истории Ужасы Ужас Крипота Текст Длиннопост

sumat777

9 месяцев назад

Мир кошмаров и приключений

Серия Моя Жизнь

Веселая квартира (гл.3 из 3)⁠⁠

В первой главе я рассказал о том, зачем я приехал в Питер и как устроился на жительство в одну квартирку. В квартире я сразу обнаружил некоторые странности: визуальные эффекты в бумажной книге, передачи в телевизоре с намеками на мою персону, передвижения моих личных вещей по комнате, а также скелет в шкафу. Я рассказал о странностях этой веселой квартиры своим соседям по комнате, Санечке и Валечке. Они выслушали меня очень внимательно, испуганно и мило прижимаясь друг к другу, как птенчики. Время подошло к ночи. Мы залегли на заранее подготовленные позиции в виде койко-мест, и приготовились к сюрпризам. Что-то мне подсказывало, что основное веселье будет впереди.

Предчувствие меня не обмануло. В полночь меня разбудил Валечка и заявил, что случайно убил Санечку. После этого в дверь периодически кто-то стучал и издевался над нами разными способами. В поисках таинственного "стукача" я зашел в комнату Алика и Ольги, где стал невольным свидетелем жесткого семейного скандала. В результате конфликта Ольга убила своего мужа топором и вручила мне это орудие убийства, чтобы я избавился от этой важной улики.

===

Веселая квартира (гл.3 из 3) Ужас, Страшно, Кошмар, Ночной кошмар, Детектив, Юмор, Сарказм, Ожидание и реальность, Ирония, Длиннопост

*** Глава 3 из 3. Разоблачение веселой квартиры ***

Ошарашенный я вышел из комнаты Алика и Ольги, направился в гости к Марьи Ванне. Вдруг ей тоже нужна моя помощь?

Проникнуть в комнату Марьи Ванны оказалось довольно сложной задачей. Хитрая старушка подстраховалась, установив мощную двойную металлическую дверь со множеством разных хитрых замков, запоров и цепочек.

Пригодился топор, главная улика, от которой я не успел избавиться. После долгой утомительной работы, дверь, наконец, рухнула внутрь вместе со своей основой.

- Доброй ночи, Марья Ванна! – вежливо я поприветствовал старушку, которая в забавном чепчике сидела на своей кровати.

- Здравствуйте, Костя, - ответила бабушка, - не хотите ли чаю?

- Только зеленого, - сделал я заказ и добавил, - вообще-то я просто так зашел, узнать, не нужна ли какая помощь.

- Я так и поняла сразу, - ответила старушка, глядя на мой топор, - знаете, в чем Ваша проблема, Костя? У Вас очень мало денег.

- Точно! А как Вы догадались? – удивился я.

- Ну, это же классика жанра, - улыбнулась старушка, - молодой человек с топором приходит в гости к богатой старушке, чтобы задать ей сакраментальный вопрос. Тварь он дрожащая или право имеет? Но сейчас не об этом. Я открою Вам секрет успеха. Играйте всегда белыми первым ходом a3, а черными a6 на любой первый ход белых. Таким путем Вы выиграете сто партий и заработаете кучу денег. Но есть условия! Потом больше никогда в шахматы не играйте. Также, не позднее завтрашнего дня, Вы должны жениться на вдове Ольге, которая приходится мне тайной дочерью. А я завещаю Вам эту квартиру и килограмм бриллиантов, которые собирала всю жизнь.

- Вот это поворот! – удивился я.

Тут вдруг топор вырвался у меня из руки, подлетел к старушке, стукнул ее обухом по голове и со стуком упал на пол. Бабушка улыбнулась, окрестила меня крестным знамением, затем легла на кровать, скрестив руки на груди.

По пути в свою комнату я решил заглянуть к своей невесте вдове Ольге. Я приоткрыл дверь и тихо посмотрел внутрь. Ольга подтаскивала труп мужа к окну, решив выкинуть важную улику из комнаты и таким образом "замести следы". Я не стал ей мешать, прикрыл дверь и пошел в свою комнату. Там меня ждал еще один сюрприз.

Валечка, не выдержав морального перенапряжения, повесился на крюке для люстры, прямо над трупом Санечки.

Честно говоря, я сам чувствовал себя вымотанным и физически, и душевно. Конечно, не до такой степени, чтобы вешаться, но хотя бы просто поспать хотелось очень сильно.

- Утро ночи мудрее, - заявил я сам себе и мгновенно заснул крепким здоровым сном.

Утром меня разбудил какой-то молодой человек в полицейской форме.

- Гражданин Оборотов, быстро просыпайтесь и одевайтесь, - приказал полицейский, - я Ваш участковый старший лейтенант Петров. Следуйте за мной.

Я обратил внимание, что трупы уже успели убрать из комнаты. Я поднялся и поплелся за старлеем, гадая, был ли в моих ночных действиях какой-то состав преступления.

К моему удивлению и большой радости, на кухне, куда меня завел Петров, в полном здравии присутствовали все участники ночных событий, Марья Ванна, Алик с Ольгой, Санечка и Валечка. Я сразу догадался, что это чудеса нашей славной медицины.

- Экстреннее собрание жильцов квартиры считаю открытым, - объявил участковый, - от имени своего руководства и от себя лично выражаю благодарность за гражданскую позицию Ольге и Алику. Благодаря их информации был накрыт и ликвидирован подпольный цех по изготовлению сильнодействующих наркотиков. Располагался этот цех как раз под вашей квартирой. Участники преступной группы были арестованы этой ночью. Наиболее пострадавшим из жителей вашей квартиры мы признаем Константина Оборотова. Вчера вечером он нахватался ядовитых газов в туалете через вентиляцию. А основную дозу он получил сегодня ночью. Ядовитые газы проникли через широкую щель, рядом с его кроватью. Пострадавший получил временное расстройство работы мозга, что явилось причиной галлюцинаций и неадекватного поведения во время нашей ночной операции. Есть ли вопросы?

- Конечно, есть! – воскликнул я, - вот Вы говорите, "галлюцинации", "галлюцинации". А скелет в шкафу, который чуть было не откусил мне палец, это что по вашему, "галлюцинация"? Палец до сих пор опухший и болит. А лицо мое исцарапанное, это что, "галлюцинация" исцарапала?

- Прошу всех пройти в комнату Константина для составления официального свидетельства по скелету в шкафу.

К моему изумлению, вместо скелета в шкафу стояли лыжи с алюминиевыми креплениями для лыжных ботинок.

- Итак, мы видим лыжи для скольжения по снегу, - заявил участковый, - обратите внимание на следы крови на креплении правой лыжи. Вероятно, Константин, находившийся в наркотическом опьянении, тыкал в это крепление пальцем, пока не получил легкое повреждение кожного покрова.

- Ну, допустим, а что насчет царапин на лице, - продолжал я упорствовать, - к сожалению, я не могу прямо сказать, кто оставил эти царапины. На карте честь одной прекрасной дамы. И это не Марья Ванна.

- Ладно, Вам, Константин, - улыбнулась очаровательная Ольга, - можно и прямо сказать, честь для этой дамы не имеет большого значения. Это наша кошка Муся. Всю ночь Вы гонялись за ней, пытаясь обучить ее правильно ловить мышей. Наконец, Муси это надоело, и она Вас слегка поцарапала.

Когда все окончательно разъяснилось, я облегченно вздохнул.

- Свою версию событий я излагать больше не буду, тем более, не буду на ней настаивать - заявил я, - опасаюсь, что некоторые присутствующие могут понять меня неправильно. Я теперь согласен с официальной версией, полностью ее придерживаюсь.

- Ну, и хорошо, - кивнул головой участковый, - мне остается только еще раз напомнить всем присутствующим, читающим, слушающим и наблюдающим. Граждане! Если вы почувствовали запах газа, вызывайте газовую службу! А если этот запах показался вам приятным, вызывайте также еще и службу наблюдения за оборотом наркотических веществ.

...

Первоисточник:

https://wpvi.ru/pages/story/00069/

PS.

Вам вам понравился этот рассказ, прочитайте еще пару моих опусов в этом же стиле.

Страшная книга

https://wpvi.ru/pages/story/00028/

Везенье в картах - явление опасное!

https://wpvi.ru/pages/story/00043/

===

Показать полностью 1

[моё] Ужас Страшно Кошмар Ночной кошмар Детектив Юмор Сарказм Ожидание и реальность Ирония Длиннопост

KrainPRODUCTION

10 месяцев назад

Мир кошмаров и приключений

Шаман и демон Дело 2. ХРАНИТЕЛЬ ЛЕСА⁠⁠

АВТОР В .С.МОРРО

ГЛАВА 1

Где-то на Северном Урале, группа туристов, приехавшая изучать традиции и обычаи малых народов, бежала по лесу от чего-то неизвестного и страшного.

— Вика! — вскрикнул парень, скатившийся в овраг.

Девушка с чёрными как ночь волосами обернулась на зов молодого человека.

— Паша, Паша! — закричала она.

Она побежала вслед за ним, как верная собака. Как только она добежала до парня, тот вцепился в неё словно за последнюю надежду на жизнь.

— Где Галя, где Виктор, где все?! — почти шёпотом спросил молодой человек, дрожащий от страха.

— Не знаю... — Виктория сглотнула, сдерживая слёзы.

Она действительно не знала, что произошло. Когда на них напала та тварь, все разбежались в разные стороны, как в типичных ужастиках.

Они побежали дальше, а позади, словно от землетрясения, падали деревья.

— Вон, видишь, охотничий дом! — крикнула девушка с надеждой. — Бежим!

Адреналин разлился по телу. Друзья бежали так, словно на марафоне, и главная награда — жизнь.

Когда они добежали, то услышали звериный рёв, от которого по коже побежали мурашки.

— Чёрт, заперто! — отчаившись, Виктория яростно дёргала ручку.

— Да не бейте вы так по двери, сейчас открою! — из заимки послышался старческий голос, и через минуту их впустил мужичок на вид лет пятидесяти.

Друзья влетели в дом как ошпаренные, а за ними закрыл дверь тот самый мужчина.

— Вы идиоты? — начал он с порога. — Вы навлекли на себя большую беду, если сделали что-то хранителю леса!

Друзья встали как вкопанные.

— Подождите, кого? — спросил Павел, ещё не оправившись от пережитого шока.

— Ты дурак или как? Хранителя леса! — мужчина смотрел на парня так, словно хотел отправить его в дурдом. — Сидите тут, а я пока позвоню ребятам, которые знают, как вам помочь.

С этими словами мужчина пошёл в другую комнату, судя по всему, матерясь на местном языке.

Пока он набирал номер на телефоне, вид которого говорил, что он видел ещё времена Хрущёва, друзья огляделись. Обычная деревянная изба с классической русской печью, на которой дремал полосатый кот. Хотя нет, не кот… это рысь. Парень с девушкой остолбенели, словно надеясь слиться с интерьером. Но дикое животное посмотрело на них, зевнуло и всем видом показало, что гости для него до одного места. Они расслабились и продолжили осматривать дом. С потолка свисали травы, тёплый воздух из печи и аромат растений смешались в одну идиллию. Друзья неуверенно сели за деревянный стол и тут услышали из соседней комнаты оправдания и отборный мат из телефонной трубки.

— Максим, пойми, я сам не в восторге, но помочь надо... Да я всё понимаю, что они конченные идиоты, но прошу, приезжай, дело серьёзное. Причём не только для этих кретинов, а для всего леса. Понял, будете через сутки? Отлично!

— Только предупреди их, чтобы без тебя из дома не выходили! И сегодня же отведи их к своему алтарю, понял? — послышался хриплый голос.

— Да всё сделаем, — сказал мужчина и повесил трубку.

После чего направился в комнату к своим незваным ночным гостям.

— Как неучтиво, я не представился, меня Трофим зовут!

— Очень приятно, Трофим, а скажите, кто этот человек, с которым вы разговаривали? — спросила Виктория.

Было видно, что она уже успокоилась.

— А это тот, кто будет спасать ваши задницы от того, кого вы призвали.

Они помолчали минут пять, после чего Трофим предложил всем поспать. Места было немного, поэтому он согнал рысь с печи и постелил им там.

— Но сперва, пойдёмте к одному месту.

С этими словами они собрались и пошли в сторону того самого алтаря, о котором говорил для них неизвестный мужчина.

В то же время в маленьком провинциальном русском городке в одном из домов слышалось столько мата, что, казалось, даже у здания уши вяли.

Максим Аркадьевич со свойственной ему пылкостью пытался донести до вселенной, что люди, мягко говоря, не особо умные. В это же время его друг демон Фенрир наливал ему настойку из трав, добавив ещё коньяка, мало ли, вдруг настойка не поможет. После блаженного мата Максима, Фенрир подал ему стакан. Парень чуть-чуть успокоился и сел на диван.

— Ну вот скажи, почему столько идиотов падает на наши головы? — спросил Макс, отпивая из кружки.

— Такова наша судьба, мой друг. Мы обязаны помогать людям. Давай собирайся, нас ждёт прекрасный Урал и новые неизвестные испытания!

ГЛАВА 2

Фенрир долго уговаривал Максима поехать, и в конце концов шаман сдался. Они набили побольше вещей и реликвий для борьбы и усмирения существа и отправились на своём микроавтобусе в сторону древнего Урала. Но только с тем условием, что Максим будет на пассажирском сиденье, а Фенрир будет вести. Демон, скрипя зубами, согласился.

— И чтоб с ветерком, — нарочито подколол демона шаман.

Ехали они долго. Максим был в своих мыслях. Он не хотел ехать не только по причине «конченных дебилов», как он их назвал, но и по своей более глубокой причине.

Большую часть детства он прожил здесь с вечно пьяным отцом, который постоянно избивал его. Бывало даже до полусмерти. Именно здесь его предала мать, не написав ему даже прощального письма. И всё из-за какого-то мужика... Именно здесь и случился переломный момент в жизни шамана. Из жизнерадостного ребёнка он превратился во мрачного парня, который стал ненавидеть всех людей. В 16 лет его волосы от постоянного стресса побелели, а глаза стали синее неба. Это была его сокровенная тайна, о которой знал только Фенрир. Демон с беспокойством смотрел на Максима, пока тот наливал себе коньяк Hennessy, но не мешал ему. Он знал, что Максима Аркадьевича бесполезно отвлекать от «сие важного процесса», как любил называть это сам шаман. Хотя для Фенрира это был банальный запой.

— Долго ещё? — спросил шаман. Было видно, что хмель уже овладел его разумом.

— Да нет, друг, но ты можешь поспать, — ответил демон.

— Хорошо, разбуди меня тогда!

Максим Аркадьевич ещё немного понаблюдал за проходящими за окном лесами, реками и скалами и впал в дрему.

Во сне он попал в своё прошлое…

— Где я? — изумлённо спросил шаман.

Он огляделся. Мрачное помещение с единственной лампочкой и с чёрной плесенью по стенам.

— Нет, нет, нет! — Максим схватился за голову. — Только не снова.

Тяжёлые шаги словно нож по сердцу разрезали тишину. Он увидел в дальнем углу мальчишку. У него уже наполовину были седые волосы. Мальчик побледнел, когда услышал тяжёлые шаги.

— Папа, прошу, не надо... — взмолился маленький Максимка.

— Щенок, это ты во всём виноват! — Голос был не просто жутким для Максима, но и до боли родным и знакомым. И этот контраст съедал его изнутри.

— Папа, прошу, пожалуйста, только не снова, — у мальчика градом полились слёзы.

— Ты мне ещё указывать будешь, сукин сын? Ублюдок, именно из-за тебя ушла мать!

Хлёсткий звук разрезал воздух, и послышался удар по спине несчастного мальчишки.

— Папа, папочка, прошу, не надо, больно! — мальчик уже не знал, как успокоить разъярённого отца.

— Сучёнок, выблядок, мелкий уродец, всё из-за тебя, всё! — Каждое слово мужчина сопровождал ударом.

Но тут случился поворот. Маленький Максимка вскрикнул:

— Ненавижу! Сука ты!

Отец явно не ожидал такого, он смотрел на того, кого сам породил, на того, кто долгие годы копил обиды.

Из рук мальчишки вырвалось пламя, да такое, что осветило всё помещение. Пламя превратилось в фигуру — огромное существо с горящими глазами. Оно отделило Максима от отца.

Горе-папаша же не знал, что делать. Он хрипел что-то невнятное и вертел своими тупыми глазёнками. Маленький Максим же резко подошёл к нему и с силой, уж точно не девятилетнего ребёнка, схватил мужчину за горло.

— Имей в виду, мразь, ещё раз ко мне прикоснёшься, и тогда я тебя в порошок сотру. Понял?

— Поща-а-ад... — отец пытался прохрипеть слова о пощаде, но маленький мальчик лишь усмехнулся.

— Пощадить? Тебя? Ха! Имей в виду, сволочь, что я тебя не убью лишь по той причине, что ты мне ещё нужен. Когда будешь не нужен, я от тебя сам избавлюсь.

С этими словами мальчик отпустил горло своего родителя и пошёл по ступенькам наверх.

— А ты! — он повернулся к огненной твари. — Не давай ему выйти. Пусть тоже познает прелести бытия в столь интересном и немного мрачноватом месте.

Тварь покорно кивнула. Мужчина же только плакал.

— Макс, Макс... — послышалось уже взрослому Максиму издалека. — Максим, бля! Вставай, приехали, совсем уже мозг пропил, алкаш!

Фенрир стоял над ним со своей коронной улыбкой.

— Ты чего так трясёшь-то меня, сволочь ты рогатая? — спросил Макс, медленно возвращаясь в реальность. Он выдавил улыбку.

— Выглядишь как потрёпанный кот после кастрации, — хихикнул демон.

— Да пошёл ты, хитрый чёрт!

По микроавтобусу раскатился смех двух наших героев.

— Что тебе приснилось-то? — спросил демон, сменив тему. — Ты ворочался и кричал.

— Потом расскажу.

— Хорошо. А сейчас пошли, мы приехали прямо к хижине.

— Дай только опрокину стопочку, — Максим жалобно посмотрел на своего спутника.

— Опять что ли? Хочешь, чтобы к тебе, батенька, белочка пришла? — подколол демон шамана.

— А это, товарищ, не ваше демонское дело! Понял, волк плешивый! Лучше будь другом, достань там чего покрепче.

Фенрир, посмеиваясь, достал армянского бренди и налил в низкую чашку.

— Пей, и пошли! — сказал демон. — У нас ещё много работы.

— Да знаю, знаю, — Макс залпом всё выпил.

— Готов?

— Да.

— Тогда выходим.

Они вышли из микроавтобуса и огляделись. Да, Урал по-настоящему прекрасен. Вон там пробежали лоси, а где-то заухал филин. А в речке было столько рыбы, и сама по себе вода была чище всех пляжных вод в мире. А воздух... Ммм… Каждый запах чувствовался и расслаблял.

Они направились по тропинке. Путь был не особо долгим, и за разговорами они прошли его за полчаса. Подошли к старой охотничьей хижине и постучались.

— Кто?

— Демон и шаман в пальто! Как Чип и Дейл пришли спасать ваши задницы от праведного гнева.

— Ооо, это вы, — послышался скрежет, и дверь отворилась. — Ну наконец-то. Как добрались? — спросил их давний друг Трофим.

— Да хорошо, отец, впустишь?

— Да, конечно, заходите.

Они прошли в хижину, где их ждали ещё три человека: один парень, девушка и женщина с разными глазами.

— Давно не виделись, Максик, как живётся в большом городе?

ГЛАВА 3

Когда Максим увидел лицо девушки, сидящей напротив входа, сердце его ушло в пятки. Это был не просто удар под дых, это был оперкот в живот. Он знал её, и она знала его. Единственная его отдушина.

— Яра! — Максим посветлел на глазах.

— А кто ещё? Нет, блядь, Дед Мороз! — Яра, женщина с зелёными глазами, уставилась на Максима, как кошка на сметану. Она тоже была знающей. Причём намного больше, чем её ухажёр.

— А вот и наши умники! — Максим пододвинул стул к бревенчатому столу и сел напротив горе-парочки.

— Трофим, можно закурить? — поинтересовался Фенрир.

— Обижаешь! Конечно, и я за компанию! — Трофим взял пачку беломора, а Фенрир достал уже привычную трубку с двумя рогами по бокам.

— Итак, говорите, — спокойно, что удивительно для Максима, произнёс тот, закуривая сигарету из портсигара.

— Ну… Всё началось с того, что мы вчетвером…

— Так стоп, вчетвером? — перебил Максим.

— Были ещё двое, Виктор и Галя.

— Продолжайте, — мягким голосом сказала Яра.

— Ну, парни решили поохотиться.

— Твою мать... — Максим закатил глаза.

— Что такое? — впервые за долгий разговор вклинился Павел.

Максим уже всё понял. За долгие годы работы демоноборца он перевидал множество существ, а также очень умных людей, которые этих существ призывают к себе на голову. И неважно, на какую — ту, что сверху, или нижнюю. Он понял всё. И в том числе, кто за ними охотится.

— Яра, можно тебя на минутку? — спросил Максим.

— Да, конечно.

— А вы, голубки, сидите здесь и не рыпайтесь, — с угрозой в голосе проговорил шаман.

Сладкая парочка поёжилась.

Максим и Яра вышли на улицу и закурили.

— Ты же знаешь, что это за тварь, верно? — спросила с насмешкой Яра, уже зная ответ.

— Разумеется. Леший. И как только сука этим конченным это удалось?

Максим понимал, что леший — это очень сильное существо. Повелитель и хранитель леса. Он может принимать абсолютно различные облики.

— Ладно, давай отдохнём, и завтра приступим.

Они вернулись в дом. Фенрир развлекал Павла и Вику историями из жизни. Максим впервые за долгое время улыбнулся. Он знал, что его друг, хоть и глуповат, но разрядить обстановку может.

— Так, мои хорошие, вот мой план. — Все обратили внимание на Макса. — Сейчас все ложимся спать, а завтра начнём ритуал. И все вопросы должны задаваться завтра. Сейчас я буду на каждый вопрос вас посылать на пешее эротическое. Всем понятно?

Все кивнули головой.

— Прекрасно. Тогда желаю всем неспокойной ночи, — со свойственной язвительностью сказал Максим.

Сон у Максима был как всегда неспокойный. Конечно, смешивать коньяк с виски — это не каждый сможет. Ему снилось опять далекое прошлое. В нём отец уже давно не мог ничего делать сам, а Максим уже вступил на путь, который был ему уготован судьбой.

— Маакс! — надрывистым голосом крикнул отец из комнаты.

Максим криво улыбнулся. Он знал, что отец его боится.

— Чего тебе? — с тем же тоном ответил он родителю.

— Сгоняй за спиртным!

Максиму начала накрывать ярость.

— А разреши мне поинтересоваться? С какого перепуга?

Его костяшки на пальцах побелели, а лицо начало играть жилками.

Отец, уже постаревший и измотанный, вышел и злобно покосился на отпрыска.

— Леночка просит, сучонок, или тебе сложно? Только попробуй использовать свою сатанинскую херню! Урою!

Максим лишь прошёл мимо отца, параллельно произнося заклинание. Отец захрипел и упал на пол. Парень присел над горе-родичем и спросил:

— Прости, что ты сказал?

Ему нравился весь процесс. Его месть не закончена, о нет. Не сегодня, не сейчас.

— Максик…

Макс обернулся. Там стояла его маленькая сводная сестра с плюшевым мишкой в руках.

— Ничего, маленькая, — произнёс самым нежным голосом Максим. — У нас с папой ничего такого. Просто говорим как мужчины.

— Обещаешь? — сестра посмотрела на старшего брата с надеждой.

— Обещаю, милая.

Максим дождался, пока дверь в комнату сестры закроется, и наклонился к отцу.

— Слышь, сука, меня не пожалел, хоть о ней подумай, или уже водяра все мозги пропила?

Отец лишь невнятно захрипел.

Максим так и оставил его на полу. Лишь собрал вещи, поцеловал сестру на прощание и ушёл в даль.

Внезапно Макс проснулся. Дом весь трясся. Павел и Вика орали хуже сирен. Фенрир с готовностью посмотрел на Максима. Макс лишь кивнул. С улицы послышался голос. Громогласный, как будто в дерево врезалась молния.

— Я знаю, кто вы. Отдайте мне этих смертных.

— Давай договоримся, — крикнул Максим.

— И что ты мне можешь предложить, шаман?

— Я знаю, вы любите играть в загадки. Давай сыграем один на один.

С минуту на улице стояла тишина, а потом в окно врезалась громадная рука и вытащила Макса как куклу.

— Я согласен, — сказал леший и вдохнул в Максима чёрный дым. Он отключился.

Очнулся Максим в полной темноте. Его окликнул голос.

— Итак, готов играть?

Максим знал, что игры леших очень изощрённые. Они любят испытать людей на прочность.

— Готов.

— Отлично.

Вдруг тело Максима начало уменьшаться, и появилось воспоминание. Он опять в подвале. Опять его бьёт отец, и он вызывает огненное чудовище.

— Пощади... — умолял опять отец.

Максим тут было хотел сказать то, что сказал тогда, но осекся. Тут есть подвох.

— Я прощаю тебя, — сказал Максим.

Воспоминание развеялось, и появилось другое. В нём к нему приходит сестра, которая уже давно смирилась с жизнью и стала куртизанкой.

— Пожалуйста, помоги... — сестра смотрела на него с надеждой.

Максим хотел тут же дать деньги, но тут же осекся. Опять игра с подвохом.

— Нет, — ответил Максим и захлопнул дверь.

И это воспоминание развеялось. Теперь перед ним стоял леший в полный рост. Он спросил:

— И что ты понял из этого всего?

Максим был готов к этому ответу много лет.

— Что каждый выбирает свой путь. Можно простить и забыть, а можно таить обиду и побираться.

Леший кивнул головой.

— Ты умнее многих других. Ты выиграл. Что ты хочешь в награду?

— Отпусти всех людей, которые попали к тебе недавно, — ответил Максим.

Леший кивнул и сказал:

— Есть одно условие.

— Слушаю.

Все в доме были как на иголках. Вдруг послышался стук. Все подпрыгнули.

— Открывайте, детишки, пришёл Дед Мороз, говна в покетике принес, — послышался голос Максима.

ГЛАВА 4. ЭПИЛОГ

— Как тебе удалось уговорить его отпустить их всех? — спросила Яра.

— Всё просто. Леший был взбешён тем, что они начали стрелять по животным. Взамен он попросил плату.

— Какую? — поинтересовался Фенрир.

— Это уже не наше дело, — с усмешкой ответил Максим. — Ты у них деньги взял?

— Да, 30 000, как и договаривались.

— Отлично. Слушай, Яра, — Максим повернулся к ведьме. — Может, поедешь с нами на недельку-другую?

— Хорошая идея, — кивнула Яра.

Они все сели в микроавтобус и отправились в путь. К городу они подбирались усталые, зная, что их ждёт ещё немало приключений.

Когда они поднимались к квартире, их уши поразил до боли знакомый звук перфоратора.

— Пойдём, Ярочка. Покажу тебе экзекуцию идиота-соседа, — с зловещей усмешкой сказал Максим.

Показать полностью 1

[моё] Страшные истории Мистика Крипота Ужасы Ужас Мат Длиннопост

Аноним

11 месяцев назад

Мир кошмаров и приключений

Ошибка. призраки...⁠⁠

Призрак Сверхъестественное Страшно Ужас Инди-хоррор Ужасы Крипота Вертикальное видео Видео YouTube

sergeital

11 месяцев назад

Мир кошмаров и приключений

Нечто более страшное⁠⁠

Это рассказ про типичную русскую провинцию, вдохновленный передачей “Криминальная Россия” и историями Г.Ф. Лавкрафта.

Дмитрий быстро накинул старую потертую кожанку и поспешил на улицу. Спускаясь по лестнице, он даже перепрыгнул пару ступенек и чуть не подвернул лодыжку, похмельное тело не было готово к такому темпу и не поспевало за головой. Это был не первый вызов о пропаже девочки, но в этот раз нашлись свежие свидетели, которые сообщили, что какой-то высокий, очень худой и сутулый мужчина увел ее в сторону заброшенного судостроительного завода. “Ну все, теперь тебе точно пиздец, уебок.” — первая мысль, прозвучавшая в голове следователя, как стартовый колокол на скачках.

Ане было двенадцать, она воспитывалась матерью одиночкой, которая была запойной алкоголичкой. В тот день девочка попрошайничала у входа в цветочный магазин, надеясь, что какой-нибудь переполненный любовью и добротой мужчина сжалится и подкинет ей пару монет, и может даже подарит маленький, но красивый букет ее любимых васильков. Нежная наивность все еще цвела у Ани в душе, несмотря на суровый климат ее судьбы.

Она была типичной жертвой маньяка по кличке “Каракурт”, орудовавшего в городе уже около года и похитившего как минимум шесть девочек в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет. Останки тел двух из них были найдены в мусорных контейнерах в разных частях города. Единственное описание внешности преступника, которое было у следственной группы, состояло лишь из невнятного сравнения с пауком, отчего местная пресса и наградила его этой кличкой. Каракурт оплел своими невидимыми липкими нитями закоулки маленького города и отравил ядовитым кошмаром умы его жителей.

Во дворе Дмитрий встретил своего помощника, они вместе сели в машину и резко двинулись с места так, что взвизгнули покрышки. По дороге у следователя зазвонил телефон, на экране показалась фамилия “Брасов” и, увидев это, Дмитрий грубо произнес: “Блять.”, но все-таки взял трубку.

— Я сейчас не могу говорить, я на выезде, — резко ответил он.

— Бля, еще бы ты не был на выезде, Самойлов, тебе больше всех туда нужно сейчас. У меня ведь не будет рычагов отфутболить москвичей, если и этот след оборвется, будешь на подсосе у них потом работать, понял? Это тебе мотивация, епта, — произнес агрессивным басом человек на другой стороне и повесил трубку.

“Сука, блядь, гандон ебанный!” — выругался Дмитрий и добавил: “Какая, нахуй, мотивация?! Детей на куски режут!”. Он сильнее надавил на газ и сбил зеркало у машины слева, которая слишком медленно уступала им дорогу.

Выла сирена, по обе стороны мелькали облезлые хрущевки, сменявшиеся серыми скоплениями гаражей. Стояла осень, было холодно, но снег еще не выпал. Время было вечернее, и сумерки окутали и без того довольно мрачные дворы. Город будто был заодно с Каракуртом и словно шептал: “Все тщетно, никого не спасти, сдавайся и умирай как все.”, но в салоне мчащихся по городу жигулей его никто не слушал.

Место назначения представляло собой одно большое здание на берегу реки с коричневой от грязи водой, во дворе которого стояли согнувшиеся краны и разнообразные будки. При этом будто гигантской паутиной все вокруг было покрыто проводами и металлическими тросами.

Они направились внутрь, Дмитрий шел впереди, как вдруг услышал собачье рычание сзади. “Сука!” — вскричал помощник. Следователь обернулся и увидел товарища на земле и довольно крупную неухоженную собаку, вцепившуюся ему в ногу. Вместе они смогли оттащить псину, но она не унималась и продолжала бросаться на них, словно хотела откусить кусок, будто уже знала, какой он на вкус. “Так, все, пизда тебе, Тузик.” — произнес Дмитрий и пристрелил животное. Хлопок прогремел на всю территорию завода, и следователь с досадой выругался. Его помощник был серьезно потрепан и похромал обратно в машину, а Дмитрий поспешил внутрь здания.

Торопливо осматривая комнату за комнатой, он был уже на втором этаже, когда ему послышался звук мотора откуда-то снаружи. Дмитрий подбежал к окну и увидел волны от удаляющейся лодки, но саму лодку уже толком разглядеть не смог. “Ааа, сука! Твою мать!” — крикнул он в пыльную безразличность заброшенного здания. Преследовать лодку было не на чем и предсказать, где она остановится, тоже было невозможно. Осталось только обыскать здание и опросить свидетелей в округе. Надежда на скорую поимку маньяка испустила дух, как бешенная псина с простреленной головой.

На место прибыла подмога, которую вызвал помощник. Дмитрий пошел работать со свидетелями, а остальные принялись за обыск. Единственными свидетелями способными что-то внятное рассказать были две пожилые женщины, которые регулярно приходили посидеть на скамейке у дома неподалеку. Они припомнили подростков, которые нюхали клей у забора того завода, какую-то старуху цыганку, предположительно собиравшую пивные бутылки и высокого сутулого мужчину, которого они приняли за сторожа. Следователь попытался узнать больше про сторожа и лодку, но безрезультатно. Взглянув на реку, Дмитрий почувствовал, как тонет, захлебываясь грязной вонючей водой.

Вдруг у него зазвонил мобильный. Его помощник на другом конце мрачно и загадочно произнес: “Димон, мы тут все нашли... Могилы, кости, какую-то, пыточную, блять, комнату... И видео... Там пиздец... Там эта девочка...”. Его голос в конце задрожал.

Спустя пару минут Дмитрий вбежал в ту самую комнату. Там на штативе стояла видеокамера, а к стене напротив были приколочены специальные крепления для веревок и повсюду были кровавые следы, часть из которых ему показались свежими.

— Где видео?

— На самой камере. Там можно перемотать. Я частично посмотрел, но не полностью, — стыдливо ответил помощник.

Дмитрий перемотал и включил запись. На видео была полностью раздетая Аня, распластавшаяся на стене. Она была так сильно растянута веревками, привязанными к рукам и ногам, что казалось еще чуть-чуть, и ее худощавое детское тело надорвется. Лицо девочки, уже уставшее кричать и плакать, выражало пронзительное осознание того, что все ее самые страшные кошмары сбылись в одночасье и оказались намного страшнее, чем она способна была вообразить.

От волнения у Дмитрия заныло в груди, он болезненно скривился и надавил себе пальцами слева под грудную клетку, обычно ему это помогало, но не в этот раз. Тем не менее, на видео все только начиналось. В кадре появился Каракурт, он двигался медленно и непринужденно, с ног до головы осматривая свою жертву. У него в руке был нож, но он не спешил его использовать. Сначала он принялся насиловать девочку, которая была раза в три меньше самого Каракурта и только спустя несколько ужасающих минут он медленно вонзил нож ей в живот.

Дмитрия затрясло, и он промотал запись в самый конец, где было видно, как еще живую девочку Каракурт отвязывает и куда-то уносит, вероятно напуганный звуком выстрела или лаем собаки. “Она еще жива!” — промелькнула надежда в мыслях следователя. Поняв, что ему сейчас нужно перестать быть человеком, перестать чувствовать и стать безжалостной ищейкой, Дмитрий сделал несколько глубоких вздохов и начал усердно вспоминать каждую деталь той страшной записи. И одна важная деталь все-таки нашлась. Он вспомнил, что на видео в какой-то момент Каракурт вдруг оборачивается в сторону камеры будто услышав что-то или даже кого-то.

— А звук есть? — обратился он к помощнику.

— Эээ, да, я его выключил просто сразу. Там невозможно со звуком было..., — виновато ответил помощник.

Дмитрий включил звук, перемотал назад и снова начал смотреть запись. Это было самое трудное испытание за всю карьеру матерого следока, Анины крики и стоны словно не попадали ему в уши и не воспринимались разумом, а проникали прямиков в сердце, разрывая его на куски. Но мучения того стоили, он нашел ключевой момент на видео. Когда Каракурт насилует девочку как раз перед тем, как уколоть ее ножом, вдруг раздается странный голос: “Хватит ее трахать. Лучше уже начинай резать. Мне нужно, чтобы она вопила со всей силы.”. Глаза следователя округлились, и он тут же перемотал, чтобы еще раз услышать. Что-то в этом голосе было весьма необычное, с одной стороны, он был довольно низкий, почти утробный, но с другой — как будто бы женский.

“Старуха! Цыганка!” — вспомнил Дмитрий. Дело было в том, что, когда он опрашивал женщин на скамейке, они упомянули старуху со страшным лицом, одетую по-цыгански, которая часто ходила в сторону завода и постоянно оглядывалась по сторонам. Они предположили, что она собирала бутылки, так как местные цыгане часто этим промышляли, и следователь не обратил на это внимание, его больше интересовали Каракурт и лодка. Но теперь это была зацепка, ведь цыганский район как раз прилегал к речному пляжу неподалеку.

Объяснив все следственной группе, Дмитрий столкнулся с отсутствием энтузиазма и явным скепсисом. Зацепка показалась большинству неубедительной, а эмоциональность следователя непрофессиональной. Они аргументировали это тем, что даже если учесть, что голос похож на голос старухи, версия о таком необычном подельнике не подтверждается никакой статистикой и здравым смыслом. Единственным, кто выразил поддержку, был его помощник, но он был сильно покусан собакой и не мог никуда ехать.

Медлить было нельзя, следователь решил действовать в одиночку. Он сел в машину и сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоить больное сердце. В этот момент у него зазвонил мобильный, на крошечном экране его нокии высветилась ненавистная фамилия “Брасов”, Дмитрий обреченно нажал на кнопку ответа.

— Ну че, Димон, все, сдулся? Ты почему выходы не додумался сначала перекрыть? Ты че думал, щас тебе вертолет на подмогу прилетит, как в американских фильмах?

— Не додумался, — торопливо ответил следователь, параллельно выезжая на дорогу и просто желая побыстрее закончить разговор.

— А теперь все, на дно заляжет, — более мягким тоном произнес начальник и добавил — ладно, звоню в Москву, уже похуй.

— Хорошо, а я тут поеду по последней зацепке, — начал было Дмитрий, но Брасов перебил.

— Да слышал я про твою “зацепку”. Хуйня, Димон, даже если реально цыганка, кого ты там сейчас найдешь, будешь в каждый гараж заглядывать? Эти копченые своих не выдают, чтобы там ни было. Езжай домой, а потом в отпуск, понял?

— Понял, — ответил следователь и повесил трубку.

“Иди на хуй!” — крикнул он в телефон перед тем, как убрать в карман, и сильнее надавил на газ. До цыганского района ехать было несколько минут. Дмитрий не думал о поимке Каракурта, и не хотел доказать свою правоту Брасову, его единственной целью было спасение девочки. Он верил, что, если бы ее хотели убить, то сделали бы это еще на заводе, а не взяли с собой.

Уже совсем стемнело, и только полная луна скупо освещала Богом забытый городишко. Окраины, через которые ехал следователь, напоминали гнилую деревню, за окном мелькали деревянные покосившиеся избы и угрюмые замурованные склады. Двигатель ревел на всю округу, но местным было все равно, лишь изредка глаза лишенные надежды показывались из холодной темноты разбитых окон.

Дмитрий не был верующим человеком, его последний религиозный опыт был в далеком детстве, когда он на рыбалке потерял свой последний крючок в траве и просил Бога о помощи в поисках, потому что очень любил рыбачить и не хотел возвращаться домой ни с чем. Теперь ему уже было сорок лет, по большей части он прожил одинокую жизнь, у него не было семьи, но был прогрессирующий алкоголизм. До этого момента просить чего-либо у Бога ему было просто не нужно, да он и не считал себя достойным, но сейчас, уцепившись за последнюю ниточку расследования, он был в отчаянии. “Если ты есть, если в твоих силах что-то сделать, я тебя умоляю, помоги мне ее спасти!” — тихо произнес он, чуть приподняв взгляд от дороги к небу.

Подъезжая к цыганскому району, Дмитрий, к своему большому удивлению, вдруг увидел толпу людей, встречавших его. Это были местные, на их лицах читался неподдельный страх. Он выбрался из машины и обратился к ним: “Здравствуйте!”. Люди продолжали испуганно и молча смотреть на него. Тут вдруг вперед вышел главный цыган, он указал на одну из троп, ведущих к реке, и сурово сказал: “Иди туда до самого пляжа, последний дом слева.”. Дмитрий несколько опешил от такого приема, но чутье подсказывало ему, что нужно было поверить этим людям. Он достал табельный пистолет и побежал в указанном направлении, услышав вслед: “Ты должен ее остановить!”. И пока он бежал, у него в мыслях возник пугающий вопрос: “Почему они сами не попытались ее остановить?”.

Спустя пять минут Дмитрий уже был во дворе дома старухи. Пока он боролся с отдышкой, ему удалось осмотреться. Двор был в запустении, и повсюду валялись какие-то старые устройства, ламповые телевизоры, радиоприемники и прочая архаичная техника. Дверь в дом была открыта, следователь снял пистолет с предохранителя и осторожно вошел внутрь. Интерьер был столь же запущен, как и двор. Внутри пахло пылью, испорченными продуктами из мусорного ведра, а отвратительнее всего был плотский запах старухи, которая явно не утруждалась рутинной гигиеной. Но это сочетание было не просто тошнотворным, в этом ведьминском логове созревало зло, и вонь отравляла разум.

Все было в пыли и паутине, а по грязи на полу четко прослеживались нехитрые маршруты из кухни в комнату. На кухне было пусто, лишь мухи суетливо кружились над мусором и грязной посудой, а в холодильнике к своему глубокому омерзению Дмитрий обнаружил безголовую кошачью тушку. В комнате тоже не было ничего существенного, кроме портрета на стене, где был запечатлен пожилой мужчина на фоне здания, на котором была украшенная цветами вывеска с надписью “Гита”. Этот портрет странным образом выделялся на фоне всего остального, как символ утраченного счастья среди ядовитого отчаяния и зловещего безразличия.

У этого дома также был чердак, грязевые маршруты указывали и на его регулярное посещение, однако и там было пусто. Дмитрий начал терять надежду, задыхаясь в тесном и вонючем тупике. И все же, в итоге ему удалось обнаружить письменный стол, на котором лежала толстая тетрадка почти полностью исписанная. Разбираться во всем том тексте он не стал и сразу начал с последней страницы, где все заканчивалось следующими строчками:

Ничтожные черви землю жрут и землей гадят, выдумывают жалких богов и покланяются. Я вижу истину, я слышу, я зову. Один придет на зов, другой придет за ним. Великая охота начинается.

1145 AM

Пролистав тетрадку, Дмитрий наткнулся на различные непонятные ему схемы, шифры, напоминающие азбуку Морзе, и рисунок какого-то чудовища, представлявшего собой разинутую пасть, внутри которой был глаз. “Что за ебаный бред?” — раздражительно произнес мужчина. Время поджимало, а картинка не складывалась, от чего следователь оказался в состоянии фрустрации.

Дмитрий наклонил голову и медленно выдохнул, пытаясь сфокусироваться. “1145 AM — так вроде в Америке время обозначают, но что мне это дает? Еще двенадцать часов ждать. К тому же там должно быть двоеточие между часами и минутами.” — начал размышлять он. “Номер дома — нет, номер автомобиля — нет, координаты — нет.” — перебирал варианты следователь, чувствуя себя глупее с каждой неудачной попыткой. Тут он вспомнил, что во дворе валялись старые радиоприемники и подумал: “А что, если это радиочастота, типа как FM?”.

FM — это ультракороткие частоты, которые обладают значительно более высоким качеством передаваемого звука, за счет чего они довольно быстро вытеснили AM вещание с убогим шепелявым моно сигналом. Однако AM обладает одним важным преимуществом. В то время, как FM радиостанции в основном доступны лишь в пределах одного города, АМ сигналы способны даже обогнуть Землю.

Дмитрий открыл шкафчик стола и увидел радиоприемник, где уже была выбрана та самая частота. “Есть!” — воскликнул он и включил устройство. Сквозь шипение прорезался крик, который следователь мгновенно узнал, этот голос навсегда впечатался ему в душу еще тогда на записи Каракурта, это была Аня. “Они должны быть где-то рядом!” — подумал Дмитрий и поспешил на улицу. Выскочив во двор и торопливо осмотревшись, следователь заметил радиовышку на расстоянии всего в несколько сотен метров, и сразу побежал к ней.

Полузаброшенное здание радиостанции встретило Дмитрия уже знакомой вывеской “Гита”. Внутри горел свет, и сердце следователя застучало с угрожающей частотой. Держа пистолет наготове, он сделал несколько шагов вперед, как вдруг изнутри послышался Анин крик, и ему навстречу вышел Каракурт с ножом в руке и безумными выпученными глазами, как загнанный в угол паук растопыривший свои жвалы. Немедля ни секунды, Дмитрий прицелился и нажал на спусковой крючок. Осечка! Затем еще и еще одна. “Пиздец.” — тихо произнес следователь, и высоченный душегуб кинулся на него.

Бросив пистолет и вцепившись в руку, в которой у Каракурта был нож, Дмитрий укусил его, от чего маньяк разжал пальцы. Но из-за такого маневра следователь оказался спиной к своему врагу, и тот воспользовавшись ситуацией обхватил его шею и начал душить. Они упали на землю, ситуация была почти безвыходная, рука Каракурта была глубоко под подбородком, и Дмитрий начал терять сознание. “Неужели так все и закончится? Я не смог ее спасти...” — думал он.

Вдруг рука, душащая следователя, задрожала, капкан начал разжиматься, и в его проясняющийся разум ворвалась мысль: “Так он же слабак!”. Постепенно освобождаясь из захвата, Дмитрий заговорил: “Ну что, сука? Только с ребенком и можешь справиться? Пиздец тебе теперь, мразь!”. Вырвавшись и поднявшись над испуганным и обессиленным врагом, следователь начал осыпать его ударами, пока тот не отключился.

Одним препятствием меньше, но впереди было самое главное. Дмитрий забежал внутрь здания радиостанции, это была одна большая комната, где по углам стояли стулья, музыкальные инструменты и специальное оборудование. На полу лежала связанная Аня. К ее голове был поднесен микрофон, а старая ведьма, засунув грязные когтистые пальцы в ножевую рану на животе девочки, кусала ее за плечо, оставляя на нежной белоснежной коже следы своих редких кривых зубов, и причмокивая высасывала кровь, как гигантский черный клещ. Аня почти не понимала, что происходит, но оставалась в сознании, тратя последние ресурсы организма на крики и слезы, в которых безошибочно угадывался ее сконцентрированный ужас.

Скривившись в отвращении от увиденного, следователь со словами “Пошла на хуй, сука!” с разбегу пнул старуху в голову, и она откатилась в сторону. Потом он склонился над девочкой, приложил руку к ее голове и тихо сказал: “Все закончилось. Все будет хорошо, ты в безопасности.”. В ответ она сначала затихла, испуганно оглядев мужчину, а потом снова заплакала, но это были уже другие слезы. Аня была едва живой и сильно истекала кровью, но ее еще можно было спасти. Дмитрий, с трудом сдерживая эмоции, взял ее на руки и собирался уходить, но тут послышался зловещий голос старухи: “Ты опоздал, мент.”.

Вдруг все задрожало, Дмитрий не устоял на ногах и упал, раздался грохот, и крышу радиостанции сорвало и у несло прочь. Откуда-то из темноты ночного неба нечто фиолетовое похожее на щупальце осьминога, только без присосок, проникло в помещение и вцепилось старухе в спину, будто приросло и стало как ее собственная плоть. Она тут же поднялась на ноги, двигаясь при этом неестественно, словно насекомое. И хотя она явно не контролировала свое тело, лицо будто бы все еще оставалось в ее власти, выражая испуг и недоумение. Неожиданно в комнату вошел Каракурт, двигаясь подобно старухе и тоже ведомый щупальцем как марионетка. С шокированным выражением лица он подошел вплотную к старухе и остановился. Остолбеневший от шока Дмитрий лежал в стороне и наблюдал за происходящим, держа в руках потерявшую сознание Аню.

Кошмарное театральное представление началось. Каракурт наотмашь ударил старуху, и та вскрикнула от неожиданности. Потом он прижал руку ей ко лбу, а другой вцепился в щеку и потянул на себя. Старуха сначала завыла от боли, а через мгновение заорала, что было сил, когда Каракурт оторвал кусок ее лица. При этом руки старухи работали сами по себе, продираясь сначала через кожу, а потом через мышцы на животе маньяка. Теперь уже Каракурт от боли начал перекрикивать старуху, когда она вытягивала наружу его кишечник. Жуткая сцена закончилась тем, что мужчина разгрыз старухе шею как раз перед тем, как она добралась рукой ему до сердца и раздавила его. Когда оба были мертвы, щупальцы отлипли от их спин, небрежно откинув мертвые изуродованные тела в сторону, и поползли к Дмитрию и Ане.

Поняв, что сейчас может произойти с ним и девочкой, следователь в ужасе вскочил, схватил стоявшую рядом микрофонную стойку и начал отчаянно атаковать приближающиеся фиолетовые конечности. Однако бой оказался неравным и одно щупальце все-таки овладело Дмитрием.

Ощущения от слияния с фиолетовым существом были не только телесные, но и ментальные, а главное — двухсторонние. Эмоции мужчины передавались существу, а эмоции существа — мужчине. Тварь там наверху чувствовала, как Дмитрий сходил с ума от мысли о том, что сейчас может случиться с Аней, но и сам Дмитрий принимал эмоции фиолетового кукловода. И это существо было голодно. Однако пища в привычном смысле его не привлекала, оно питалось предсмертной агонией других живых организмов.

“Господи, как же это может быть? Так же не бывает! Это все какой-то бред!” — в отчаянии думал Дмитрий, когда второе щупальце ползло к девочке. И вдруг ему передались новые неожиданные эмоции существа, теперь оно боялось, более того, оно было в ужасе. Обе щупальцы тут же выскочили наружу, но Дмитрий все еще был склеен с одним из них и его потянуло вверх.

Наблюдая сверху удаляющуюся полуразрушенную радиостанцию, он увидел хромого мужчину с пистолетом, вошедшего внутрь и толпу цыган, окруживших здание. “Они спасут девочку. Она будет жить!” — подумал с облегчением Дмитрий, но сильные эмоции существа не давали ему расслабиться. Его слияние со щупальцем не ослабевало и даже наоборот, он проваливался глубже и глубже, словно в фиолетовые зыбучие пески.

“Ну вот и все. Теперь мне пиздец.” — пришло осознание ситуации, но Дмитрий не боялся, ведь по сравнению с тем, что могло случиться там внизу, это был сущий пустяк. Более того, он наконец почувствовал удовлетворение. Именно в поисках этого удовлетворения он отправлялся служить в первой чеченской кампании, а потом устроился в милицию, в отчаянной жажде именно его он регулярно напивался в своей крохотной одинокой квартире, и был неспособен эту жажду утолить... до этого самого момента. Его жизнь оказалась сложным математическим уравнением, усердно решая которое, он наконец получил равные части, как раз перед тем, как прозвенел звонок.

Тут Дмитрий хитро улыбнулся, его руки все еще были свободны, и он смог достать из еще не погруженного в фиолетовую массу кармана мобильный. Выбрав в контактах Брасова, следователь набрал ему короткое сообщение со словами “соси хуй мудак” и с довольным видом отправил.

Тем временем существо поднималось все выше и боялось все больше. Вот уже и кривизна горизонта стала очевидной. Дмитрий ожидал, что скоро потеряет сознание и задохнется, но из-за слияния со щупальцем его организм словно перестроился и больше не требовал кислорода. Спустя еще несколько минут они оказались в открытом космосе.

“Почему оно все еще в ужасе? Кого оно так боится? Уж точно не тех людей внизу.” — думал мужчина. Вдруг существо резко остановилось, щупальце развернулось, и Дмитрий увидел, что было у него все это время над головой. Огромное фиолетовое лицо с двумя извивающимися конечностями, к одной из которых он и прирос, оказалось прямо перед ним. Оно было похоже на человеческое и напоминало лицо индийского бога Шивы с золотистыми губами и кошачьими глазами. И хотя эмоций оно не выражало, Дмитрий чувствовал отчаяние этого странного существа, и мгновение спустя позади него вдруг появилось нечто более страшное. Это была гигантская пасть, которая тут же обрушилась сотнями острых зубов на фиолетовую голову и начала методично пережевывать, оставив лишь небольшой кусок щупальца беспомощно кувыркаться в невесомости, тот самый кусок, с которым слипся Дмитрий.

Внутри пасти не было пищевода, вместо него там располагался огромный глаз, который пристально наблюдал за зубами, разрывающими фиолетовую плоть. Метаболизм космического чудовища был далек от того, что было присуще животным на Земле и сложно было сказать, чем конкретно оно питалось. Раскромсав на мелкие кусочки свою жертву, пасть тут же растворилась в космической тьме, оставив фиолетовый шлейф.

“Это же тот монстр из дневника старухи!” — сложился пазл в голове следователя, зависшего в одиночестве посреди бескрайнего вакуума. “Ну теперь точно можно умирать.” — подумал он. Но смерть не наступала, даже наоборот, в какой-то момент Дмитрий обрел контроль над своим новым фиолетовым телом и смог перестать кувыркаться. Он посмотрел на Землю и вспомнил ту безумную цепочку событий, которая привела его сюда. Он вспомнил Аню и то, через что ей пришлось пройти, вспомнил ее душераздирающие крики, и вдруг неожиданно для самого себя Дмитрий почувствовал... голод.

Если вам понравился рассказ, и вы хотели бы почитать что-то подобное, но большего объема, мой роман “Череповец. Точка субъективности” можно бесплатно скачать тут:

https://ridero.ru/books/cherepovec/

https://litmarket.ru/books/cherepovec-tochka-subektivnosti

https://litnet.com/ru/book/cherepovec-tochka-subektivnosti-b477669

Показать полностью

[моё] Авторский рассказ Детектив Ужасы Маньяк Триллер Мат Текст Длиннопост Негатив

Отличная работа, все прочитано!

5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 20

Мир кошмаров и приключений

Популярные теги в сообществе: