Сообщество фантастов

Восточный блок существует. Из ГДР в ФРГ никто не бежит в значительных количествах. Это происходит по двум причинам:

1. Уровень жизни в этих странах по большому счёту не сильно различается.

2. Благодаря интернету железный занавес практически непроницаем в информационном смысле.

С середины 2000-х основным способом распространения информации в ГДР стала сеть. Попасть в неё с «неправильной» информацией практически невозможно — она быстро удаляется. Да, есть хакеры и своеобразный даркнет, но на 99% он заполнен порнографией, что играет на руку пропаганде.

Официальная пропаганда утверждает: «В ФРГ экономическая ситуация такова, что многие вынуждены идти в порноиндустрию, чтобы не умереть с голоду». И вот вы, оппозиционер, с большим трудом достали фильм из ФРГ и убедились, что, скорее всего, это правда.

Филиппу выделили удивительно просторную, но аскетичную келью: кровать и простой металлический стул. На терранской базе Фридриха Грюнвальда даже у Рейвен стояла пара удобных кресел, просторный шкаф для хранения брони и оружия, а также заваленный пергаментом да сломанными перьями письменный стол. Вишенкой же на торте являлись оставленный тут и там стопки книг и фигуры для игры в регицид.

Однако здесь, в неизвестной крепости на чужой планете было то, что большинству терранцев никогда в жизни не суждено увидеть. Сквозь толстое стекло панорамных во всю стену окно открывался вид на бесконечный густой лес. Едва увидев его, Рейвеан уже не могла отвести взгляд. Даже на слова Филиппа о том, что он скоро вернется, лишь рассеянно качнула головой.

Забыв о боли и обо всем пережитом, она осторожно поднялась с кровати и неуверенным шагом приблизилась к окну.

Кроны деревьев, словно волны в океане, покачивались, вторая порывам капризного ветра. Лишь где-то где-то далеко, у самого горизонта виднелись шпили городов-ульев. На прозрачном голубом небе — ни единого облачка, и местное солнце, несмотря на то, что уже клонилось к закату, ярко освещало представившуюся картину.

Рейвен почувствовала, как от восторга стало трудно дышать. Хотя, возможно, это просто недавние переломы ребер давали о себе знать.

Она было глянула по сторонам, чтобы проверить, не видны ли из комнаты какие дозорные башни или хотя бы расположение орудий, но нет, только бескрайний лес. Может, им специально выделили именно это место, чтобы держать в неведении?

Странные мысли, ведь ей даже не известно, где они.

Привычка. Выработанная за многие годы службы в Инквизиции привычка везде искать подвох.

Ноги налились непреодолимой слабостью и перестали держать. Рейвен медленно опустилась на холодный пол, продолжая смотреть на океан леса перед собой. После нескольких минут борьбы с навязчивыми мыслями о случившемся в логове хладный торговцев, в голове, наконец воцарилась благословенная пустота.

Дверь с тихим шипением отошла в сторону. Рейвен не требовалось поворачивать голову, чтобы узнать шаги Филиппа: характерно размеренные, твердые, но удивительно легкие.

На плечи лег тяжелый алый плащ, а ладони согрела кружка теплого питательного бульона, которая, казалась, растопила и тяжело бьющееся сердце, и заледеневшую от страха и одиночества душу.

Филипп молча опустился рядом и ответил на благодарную улыбку удивительно заботливым взглядом.

Его прохладная рука убрала налипшие на лоб волосы. Странно, Рейвен не заметила, как снова начался жар. Однако от прикосновений стало легче… Намного легче. Вот она, сила биоманта.

— Спасибо.

— Пустяки, — он улыбнулся.

— Нет, не пустяки, — возразила она, плотнее кутаясь в плащ, силясь укрыться от наползающего холода. Чем ниже к горизонту клонилось солнце, тем прохладнее становилось в комнате. Или это было эхо псайкерских способностей?  — Ты спас меня… Опять.

— Ты бы поступила точно так же.

— Это правда, — она глянула в чашку с мутным бульоном. — Я боялась, что те торгаши и тебя взяли.

— О, поверь, если бы они меня взяли, крупно бы пожалели, — Филипп тихо рассмеялся. — Парии у них нет, а справляться с псайкером обучен далеко не каждый.

— И тем не менее, именно желание найти тебя и… Привело меня к тебе в конце концов.

Он осторожно повернул её лицо к себе и, глядя в глаза, заговорил:

— Мне приятно слышать твои слова, но поверь, даже без меня ты бы выжала и выбралась оттуда. Я очень удивился удивился, когда, еще при подлете, понял: база этих ублюдков гудит как осиное гнездо. Ты одна смогла поднять столько шороху, что нашего появления они даже не заметили.

— Спасибо.

— Тут не за что благодарить. Это правда.

— Спасибо, что говоришь мне это.

Филипп снова тихо рассмеялся и обнял Рейвен за плечи. Отчего-то именно в этих объятиях она обрела покой, которого не чувствовала уже давно. Наверное, со времен юности, когда отец пел им с Томасом песни старой Терры.

Когда солнце уже коснулось горизонта, Рейвен напомнила:

— Ты обещал рассказать, где мы.

Он вздохнул. Расслабленное выражение лица сменилось уже привычной маской холодной сосредоточенности.

— Ты права. Мы на базе инквизитора Раваша Фальеро, Ордо Малиус.

Не успела Рейвен удивиться, как он добавил:

— Они расследуют активность пустившего на планете корни культа Архиврага. В подробности меня не посвящали, но учитывая, с чем мы столкнулись на корабле, более чем верится.

Она кивнула.

— Ты им доверяешь?

Филипп криво усмехнулся.

— Мы аколиты Святой Инквизиции, мы не должны никому доверять.

Рейвен нахмурилась и, выражая немой вопрос, склонила голову на бок. Не получив ответа, она вздохнула.

— Тебе я доверяю. Ты мой напарник.

Он коснулся её щеки, снова повернул лицо к себе. В карих глазах вперемешку со смятением читалась печаль.

— И совершаешь большую ошибку.

— Ты сам не веришь в то, что говоришь, — парировала она.

— Нет, я даже не об этом. Я псайкер, Рейвен. Я опасен. Сейчас я контролирую свои силы, но кто знает, что будет завтра?

Поморщившись от боли, она стряхнула его руку с плеч и отставила в сторону пустую кружку. Нет, это не тот разговор, который хотелось продолжать. Тело слишком измучено, не хватало ещё и душу терзать. Однако и оставлять все как есть уже невозможно. Слишком много прикосновений, слишком много объятий. Слишком много тепла для тех, кто еще мечется и не понимает своих чувств.

Рейвен обхватила растерянное лицо Филиппа ладонями и, глядя прямо в глаза, серьезно заговорила:

— Господин фон Хардинг, мы с вами взрослые люди. Тебя тянет ко мне, меня тянет к тебе. И, как ты правильно сказал, мы с тобой аколиты Святой Инквизиции. И черт знает, что будет завтра. Может, завтра для нас и вовсе не настанет. Тогда какой смысл загадывать? Мы нужны друг другу здесь и сейчас.

Не дожидаясь ответа, она подалась вперед и прильнула к его губам. С болезненным стоном, он пылко ответил, обнял и привлек её к себе. Как будто только этого и ждал.

Когда Рейвен зарылась пальцами в его волосы, Филипп на мгновение нехотя отстранился и едва слышно шепнул:

— Это неправильно.

— Да к черту правила, — не задумываясь, ответила она и снова прильнула к его губам.

Сидя на широкой кровати и любуясь еще одной недоступной рядовым тарранцам роскошью — россыпью звезд на многолунном небе, они наслаждались кратким моментом покоя. Она — прислонившись спиной к его груди, он — обняв её и прильнув щекой к непривычно растрепанный черным волосам.

— Похоже на твой родной мир?

— Да, очень, — задумчиво ответил Филипп.

— Никогда не думал о возвращении?

— Пока я на службе Его Светлости это бессмысленно.

— Но ты ведь не вечно будешь его аколитом. Рано или поздно отправишься в свободное плавание.

Он усмехнулся.

— Ты сама сказала, что завтра для нас может и не наступить. Давай не будем загадывать.

Некоторое время они молча наблюдали, как восходит одна из семи лун Навис Орреум.

— Ты говорил, что здесь тебя приняли за инквизитора.

Филипп напрягся.

— Всё так. А ты — мой аколит.

— У нас не будет проблем, если правда раскроется?

— Если — это хорошее слово. Так или иначе, я был аккуратен и ничего не утверждал. Худшее, что нам грозит — испортим отношения с Лордом Фальеро.

— Тоже мало приятного.

Внезапно Филипп напряженно произнес:

— Будь осторожна. Не доверяй здесь никому.

Рейвен неловко развернулась, так, чтобы видеть его лицо.

— Плохое предчувствие?

Он кивнул.

— Меня преследуют кошмары. Варп неспокоен.

— Подозреваешь инквизитора?

Филипп устало склонился и прижался лбом к ее плечу. Его руки скользнули по спине, под рубашку. По коже прошлись волны потустороннего холода и легкого покалывания.

— Тебе нужно отдохнуть. У тебя жар.

А она даже не заметила. И боль, и слабость за несколько часов бодрствования стали почти привычными.

— Только после того, как ты ответишь на мой вопрос, — упрямо возразила она.

Он помолчал, затем, наконец, сказал:

— Да. Подозреваю.

— Есть доказательства?

Покачивание головой было ей ответом.

— К счастью или к сожалению.

— Что ты собираешься делать?

Снова выпрямившись, Филипп стряхнул с себя мгновение беспокойной слабости и вернул прежнее холодное спокойствие.

— То, что делает аколит большую часть времени. Наблюдать и собирать информацию.

— Я помогу тебе, — с готовностью отозвалась Рейвен, не замечая, что движения стали слабыми и дергаными, а телу все тяжелее держать даже положение сидя.

Филипп убрал с её лица налипшие волосы.

— Сначала помоги себе, — ласково отозвался он.

Снова повеяло холодом. Веки налились тяжестью, тело расслабилось, а разум готов был уже провалиться в вязкую дрёму, как мозг, словно молния, пронзила мысль. Вернее, даже не мысль, воспоминание. Раньше размытое и неясное, как все, что происходило в логове хладных торговцев, сейчас яркое и чрезвычайно важное.

Рейвен встрепенулась.

— Стой!

Филипп одернул руку. Холод исчез.

— Там… У торгашей… — заговорила она, борясь с навеянной колдовством сонливостью. — Женщина, что меня допрашивала… Она знала, что я из Ордо. Вероятно, нашла розетту. Но вот что странно… Умирая, она сказала, что меня прирежут так же, как и моего господина. У них в руках уже был кто-то из наших. Возможно… Даже скорее всего, это был инквизитор.

Закончив говорить, она тяжело задышала, с ужасом осознавая, насколько же сильно ломит кости.

Мрачная тень легла на лицо Филиппа. Черты заострились. Он медленно кивнул.

— Ты же не оставишь это просто так? — тихо, с надеждой спросила Рейвен, не чувствуя в себе больше сил бороться изнеможением. — Если на планете погиб инквизитор… И если у тебя плохое предчувствие…

— Не оставлю, — обещал Филипп, удобнее укладывая её на кровать.

Волны баюкающего холода прокатывались по коже. Каждая забирала частичку боли, слабости и усталости. Они же принесли с собой глубокий сон без сновидений.

Отец пел ей песни старой Терры. Сложно сказать, откуда он их знал. Он вообще много всего знал. Много из того, что ему нельзя было знать. Рейвен так и не разгадала, кем он был на самом деле: после казни все документы и упоминания были либо стерты, либо упрятаны так далеко, что даже инквизитору не добраться. Да и было уже бесполезно. Ричард Дальмайер погиб на костре как еретик на глазах у бьющейся в религиозном экстазе жены и скрывающейся под чужой личиной дочери.

Он даже не знал, что она там. Не знал, что она готова была броситься за ним в огонь. Единственное, что её останавливало — жажда мести.

Отец не кричал, смиренно стоял, с любовью глядя на то, что осталось от его бывшей супруги. Позже Рейвен сказали, что он помутился рассудком и погрузился своими мыслями в далекое прошлое, обращался к детям и пел им песни старой Терры.

«Мать мне говорила,

Что там, в звездном небе, вдали,

Люди, чье сердце пылает,

Правят свои корабли.»

Губы сами складывали известные с младенчества слова.

Рейвен мечтала стать флотским офицером, а позже и капитаном. Мечтала бороздить бескрайние просторы и открывать новое. Связать свою судьбу с Эксплораторами или Вольными Торговцами. Мечтала, что жрецы Экклизиархии, наконец, махнут на нее рукой и оставят попытки воспитать из нее копию матери.

Ей грезились бесконечные звезды, синий мундир и командный трон. Она плыла сквозь мрак, неся свет Человечества в самые темные уголки Вселенной. Руки сами тянулись к свету далеких миров, но им что-то мешало. Что-то постоянно возвращало обратно, а потом и вовсе, будто приковало к чему-то жесткому и холодному.

Жрецы Экклизиархии. Они часто так делали. Часто привязывали её к холодному металлическому стулу в темной комнате без окон и оставляли на сутки, а то и на двое, в наказание за непокорность или за неудобные вопросы.

Тогда, оставаясь наедине с собой и своим страхом, Рейвен тихо пела песни старой Терры.

“Они ничего не боятся,

Сердцам их покоя не знать,

Честь рядом с ними сражаться,

И честь среди них умирать…”

Жар далеких звезд сжигал, опалял тело невиданным огнем, испепелял изнутри. Наверное, отец чувствовал примерно то же самое, когда языки пламени стали касаться его кожи. Но он не кричал. А вот Рейвен кричала. До ломоты в пальцах она цеплялась в подлокотники капитанского трона и кричала, пока звезды не потухли и тело не окутывал спасительный холод. Тогда чернота космоса снова становилась завораживающей и манящей. До следующего светила, пытающегося сжечь её маленький корабль.

А потом появился голос. Странный такой. Похожий на голос матери, пока та не вставила себе вокс-решетку, из которой денно и нощно лились святые гимны. Нежный голос. Добрый.

Я могу помочь. Могу убрать боль. Ты её больше не почувствуешь.

Слова лились отовсюду, пробирались в самую глубь сознания и туманили разум.

Боль. А больно ли ей?

Ох, лучше бы она не задавала себе этот вопрос.

Свет неприятно резанул глаза. Но это был уже не свет далеких звезд.

Только скажите. Я уберу боль.

Тебе не придется её чувствовать…

Никому не придется её чувствовать…

Никому не придётся умирать…

Рейвен резко вздохнула и села на постели. Рука рефлекторно потянулась на левый бок, где, обычно, висела кобура с револьвером. Не найдя, не долго думая, вырвала катетер из вены и приставила к горлу молоденькой девушки.

Та пискнула и застыла, склонившись над Рейвен со шприцом в руках.

— Г-г-госпожа… — её испуганный голос дрожал.

Медикэ. Совсем ещё ребенок. Светленькая, с приятными округлыми чертами и близко посаженными серыми глазами.

— Убирайся, — прохрипела Рейвен, сильнее надавливая на катетер.

— Но… Обезболивающее… Вы кричали…

Несмотря на дрожь, она демонстрировала неожиданную настойчивость.

Звук взведенного курка заставил медикэ перестать дышать, а Рейвен напрячься.

— Тебе приказали убраться.

От ледяного голоса Филиппа фон Хардинга кровь стыла в жилах.

Медикэ пискнула, в серых глазах блеснули слезы. Она медленно подняла руки, выпрямилась и осторожно, ведомая приставленным к затылку револьвером, двинулась к выходу.

— М-м-мил-л-лорд, я не… ничего такого… Г-г-госпожа кричала… я не… я хотела помочь… — заикалась она, пытаясь оправдаться.

Наконец, дверь за ней с тихим шипением закрылась.

Филипп несколько мгновений смотрел на холодный кусок металла, отделяющий медотсек от коридора, затем повернулся к Рейвен, в два шага оказался подле её кровати и… обнял.

— Ты очнулась, — выдохну он.

Рейвен застыла, словно каменный истукан, не понимая, как реагировать.

Это точно сон. Очень странный, теплый сон. Как и удивительно нежные объятия Филиппа.

— Мастер?.. — удивленно выдохнула она.

— Подожди… Дай мне минуту… Пожалуйста.

Рейвен прикрыла глаза и прижалась щекой к жесткой ткани мундира, позволяя укрыть себя и слушая размеренное биение сердца.

— Я боялся, что потеряю тебя, — едва слышно шепнул он, зарываясь пальцами в её волосы.

Кажется, они простояли так не одну минуту.

После кратковременного выброса адреналина, в тело постепенно возвращалась боль. А с ней и осознание, что происходящее — не сон.

Мышцы ныли, казалось, даже кости болели. Хотя, учитывая, что некоторые, если не большинство из них были сломаны, не мудрено. Веки потяжелели, голова закружилась. От слабости в руки вернулась дрожь. Рейвен неосознанно сжала кулаки и чуть изогнулась, пытаясь успокоить ноющие мышцы но только сильнее разбередила не успевшие зажить раны.

Кажется, Филипп заметил эти неловкие попытки облегчить свое состояние. Он отстранился, помог ей лечь обратно на койку и осторожно взял за руку. По коже пробежала волна потустороннего холода. Стало легче.

— Где мы? — поинтересовалась она, окидывая взглядом сначала трубки идущие к венам, по которым бежали прозрачные жидкости, а затем и весь медотсек. В помещении царил удушающий запах антисептика.

— Погоди минутку, я тебе все расскажу.

Он наклонился и подобрал с пола оброненный шприц с вязкой мутной субстанцией, капнул содержимое на руку, растер в пальцах и принюхался. Лицо его перекосилось в гримасе отвращения.

— Так я и думал, — прошипел Филипп, со злостью отбрасывая шприц в сторону, — Черная Лета. Эта дрянь хотела накачать тебя наркотиком.

Рейвен нахмурилась, снова глянула на торчащие из вен катетеры и, не долго думая, принялась осторожно вытаскивать их. Филипп касался мест рядом с крошечными кровоточащими ранками, и под легкое потрескивание биоэлектрических разрядов, они быстро затягивались. Затем он осторожно поднял её на руки и шагнул за порог медотсека.

– Расшифруй.

– Алис, вот ты кем мечтала стать в детстве?

– Художником. На факультатив по рисованию ходила в школе. В Новосибирск хотели ехать с подругой Зиной, учиться по специальности прикладное декоративное искусство.

– Поступила?

– Зина поступила,– насупилась наша принцесса.

– А ты?

– А меня мама отговорила ехать. «Поступай на бухгалтера, и ВУЗ под боком, и без работы не останешься!» А мне вся цифирь проклятая поперек горла стоит!

– Улавливаешь?– Павел обернулся ко мне, как раз в тот момент, когда яркое неоновое освещение сменилось едва брезжащим дежурным.

– Что?

– Закономерность.

– Для обобщений материала маловато.

– Добавим. Возьмем меня. И Кожу. Думаешь я фанатом компьютерных игр был?

– А разве нет?

– У меня родители строгие очень были. Полчаса в день на виртуальные развлечения,– и ни минутой больше! На книжки ограничений не было, поэтому, когда в моду литрпг вошло, я романы запоем проглатывал.

– А что в случае с Кожей?

– С Кожей? Он же никакой не убийца там, в обыденной жизни. Вор. Мошенник, страстно желавший подняться в криминальной иерархии выше. А кто выше вора? Правильно, киллер. Во всяком случае в том табеле о рангах, что у него в голове.

– А со мной как тогда?

– Ты проводник. Рискну предположить, что всегда грезил о бескрайних морях и экзотических странах. А может о поиске пиратских кладов. Так ведь?

– Так,– с грустью в голосе согласился я,– То есть насчет кладов не уверен, а попутешествовать, повидать весь мир очень хотел.

Память тут же воспроизвела череду сцен, где я предлагаю Инне отправиться вместе в тур, или просто дикарями. По большому счету не важно даже куда и как. «Не выдумывай», «не время», «дорого», «надо маме в огороде помочь», и хит отговорок «в следующем году обязательно». Эх, так и не случилось у нас следующего года, любовь моя!

Сон подкрался незаметно, укрыв острые углы переживаний мягким пуховым одеялом.

На следующее утро нас ждал завтрак в американском стиле, кукурузные хлопья, залитые шоколадным молоком. И скупо проапгрейженные атрибуты. На моем добавился (или, точнее сказать, тупо остался) секундомер, вынесенный нынче в отдельный периферийный циферблат. Пистолет Али обзавелся удобной тактической рукояткой, у Алисы восстановилась и, вроде бы, удлинилась полоса татуировки на левом предплечье, а на острие когтя появилась остро заточенная грань. Всеведущие очки Павла внешне стали еще элегантнее, сменив обычные стекла на хамелеоны.

– Пиииии,– сигнал исходил от старомодного массивного монитора. Текст, проступившей на экране, оказался предельно лаконичен.

«На север»

Я автоматически перевел взгляд на запястье. Ага, по ободку возникли неприметные четыре латинские буквицы, обозначающие стороны света. Острие стрелки ожидаемо упиралась в «N», “nord”.

– Паш, а что с браслетиками?

За вчерашние сутки мы так свыклись с полиэтиленовыми полосками регистраторов, что и на ночлег отправились с ними.

– Посмотри на запястье.

Абстракционизм буйства красок многочисленного переплетения колец перенесся на кожу, как хаотичный узор.

– И на кой...

– Андрюш, ну что ты как ребенок, на каждом шагу, «а это зачем?», «а то почему?». У меня от вас секретов нет, если не говорю, значит сам пока не разобрался или не дорос.

– Извини. Значит, совсем никакой новой инфы?

– Есть одна деталь. У тебя появилось достижение. От него идет ветка к пункту "талант". И окошечко не пустует! Тоже не вижу подробностей. А от него еще одно ответвление. Кажется, "бонус".

– Достижение? Ударник виртуального труда типа?

– Не могу прочесть. Вижу дополнительную строчку под классом. Слово «достижение» читается отчетливо. Последующий текст размыт.

– А то, что талантливый я всегда знал,– шутливо набивая себе цену, я размышляю о дополнительной способности. Что из себя она представляет, когда проявится? Может я гулять по водам смогу, аки по суху? Или летать, как супермен? Или пули смогу ловить на лету? Зубами? "Задницей ты ловить их сможешь, рядовой! Если так и будешь выпячивать ее к небесам, а не научишься, как нормальный солдат, по-пластунски ползать!" Вот за что я люблю своего внутреннего сержанта Терещенко, так это за умение возвращать меня вовремя к действительности!

Пока Алиса прихорашивалась, а парни, затаив дыхание, исподтишка наблюдали за процессом, я вышел на воздух. Забавно, но и стенды и тренировочную площадку будто корова языком слизнула. Были– и нет. Интересно, а что там с бассейном? Я зашел за здание и онемел от изумления. Нет, не от того, что на месте цивилизованной плавательной дорожки зияла неаккуратная промоина. А от того, что оказался не единственным прогуливающимся по окрестностям. По бережку заводины с самым естественным видом неспешно шагал мужчина. Невзрачный, ниже среднего роста, с обильными залысинами. Типичный горожанин средних лет, облаченный в вельветовую куртку на молнии цвета кофе с молоком и такие же джинсы. Кроссовки позволяли ему передвигаться почти не издавая шума, как впрочем и его спутнику, который и вовсе обходился без обуви. Да и вряд ли примату могли понадобиться башмаки. Незнакомец держал вчерашнего шимпанзе за верхнюю лапу... Нет, все-таки за руку, как ребенка на прогулке в парке, и взирал на спутника с нескрываемой симпатией. Даже, кажется, что-то говорил ему вполголоса. Мужчина взмахнул рукой, приветствуя меня, как старого знакомого. Действительно, что может быть банальнее? Встретить неизвестно кого неизвестно где...

– Зашел поблагодарить,– произнес гость, приблизившись.

– За что?

– За Семена, конечно. Попал он в беду чертяка этакий, а ты вызволил.

– А вы...кто, собственно?

– Ох, где мои манеры... Дичаешь вдали от цивилизации, что ни говори. Михалыч.

Шимпанзе поднял морду вверх, с интересом, будто впервые увидел, рассматривая меня. А может и правда, впервые...

– Андрей.

– Ну вот и познакомились,– сдержанно улыбнулся посетитель.– Ребятам про меня не говори пока. Ни к чему. Придет время, поближе познакомлюсь и с ними.

– Ладно, – я согласился скорее от того, что был все еще ошеломлен внезапностью визита, чем принимая осознанное решение.

– Знаешь, в этом месте есть определенные правила. Нарушать их нежелательно. По ним я не вправе помогать тебе напрямую. Но дать дружеский совет не возбраняется.

– Дружеский?– протянул я с долей сомнения в голосе. Но собеседник интонацию просто проигнорировал.

– У тебя полезный девайс,– кивнул он на компас,– довольно редкий.

– Пока не разобрался с ним полностью.

– Не страшно, любой атрибут растет вместе с владельцем. И познается постепенно. Ты посматривай на него почаще. Особенно в ближайшие часы. И не спеши расставаться.

– А почему бы я решил отказаться от...

– Разные причины бывают,– уклонился от прямого ответа гость.– Иной раз обмен равноценен. А иногда и нет.

– Загадками говоришь, Михалыч.

– Не без этого,– усмехнулся собеседник,– в любом случае, решение будет за тобой. Ну а чтоб не оказаться в дураках, лови волшебный алтын!

Я едва успел поймать подброшенную в воздух крутящуюся монету. Покрытый совсем не благородной патиной медный кругляш с двуглавым орлом на реверсе напомнил мне о дедовской небольшой коллекции.

– И что мне с ней делать?

– Разберешься,– голос прозвучал уже из пустоты, образовавшейся на месте странного любителя приматов.

Спустя мгновенье донеслось, затихая:

– До встречи. Жду в гости.

Приобретение мое не укрылось от внимания Паши.

– Где взял?

– Нашел.

– Не было ни гроша, да вдруг алтын?

– Посмотри-ка лучше сквозь очки-всезнайки на монету, этнограф!

Через минуту лицо Паши приобрело солидный академический вид.

– Ну что я вам могу сказать по поводу артефакта, хм, коллега...

– Что?– подтолкнул в нетерпении я.

– Что вы, несомненно... Стали богаче на три копейки! – Паша расхохотался, Алиса подхватила, и даже Али улыбнулся за компанию. Юмористы, блин!

В молчании провели час пути. Или больше. Трудно сориентироваться во времени, имея лишь двенадцати секторную индикацию и секундную стрелку. Довольно нелепое сочетание, если вдуматься. Каска, хозяйственно захваченная Пашей, мерно раскачивалась на древке весла, перекинутого мной через плечо. Закрепить ее так придумал Али, туго затянув ремешок на черенке рукояти. Надо сказать, рациональное решение, поскольку любой объемный предмет в руках ощутимо сказывался на комфорте носителя при длительной ходьбе. Монетка неясного пока назначения приятно щекотала кончики пальцев.

– Андрюш, расскажи о себе.

Я и не заметил, что Алиса уже какое-то время шагает со мной в ногу по умеренно холмистой местности, поросшей птичьей травой и осотом.

Опаньки. И что рассказывать? Родился, учился, женился? Так я и не женат. Официально. Об Инне? Как о ком? Помню, пошел налаживать интернет ее соседке по лестничной клетке. Женщине за шестьдесят, в настройках браузера, понятное дело, не разбирается. А минутой позже пришел из магазина ее супруг. Она ему: «А это пришел нам помочь с компьютером Иннин... Иннин...» И запнулась, простодушно растерявшись. Ну не муж ведь, очевидно. А слово «сожитель» и нашему поколению царапает ухо, а для предшественников родом из СССР и вовсе оскорбительно-ругательное.

– Эге-гей,– возглас с вершины холма избавил меня от необходимости отвечать вроде бы на невинный, но столь трудный вопрос. На возвышенности стоял давешний злодей-шаман. Стоял, размахивая длинной суковатой палкой с развевающимся на ветру куском белой ткани.

Взгляд скользнул по запястью. Ого! Пространство под стеклом компаса оказывается заволокло красноватой дымкой. А я и не заметил! Вопреки наставлению загадочного Михалыча. Вот и помогай ротозеям! А ведь могли и в засаду угодить, как в прошлый раз!

– Ээээй! Переговоры!

– Надо же, наглец!– Алиса прибавила еще пару слов, но я предпочел их не расслышать, чтобы не портить впечатление от образа красавицы.

Али буквально растворился в кустарнике. Тактически безукоризненный ход. Ты противника видишь, он тебя нет. Идеальный расклад для дистанционной атаки.

– О чем говорить будем?– выкрикнул громко Павел, давая нам знак скрыться с глаз.

– О перемирии!

– Ой ли? Как вам верить?

– За тем холмом,– безопасная зона,– выкрикнул самозваный парламентер. Обсудим все, как цивилизованные люди. Идет?

Раздумывал Паша недолго:

– Идет!

– Тогда удачи! Ждем вас!

– Мерзавец! И зачем ты только согласился встретиться с этим вурдалаком!

– Алис, не кипятись,– я мягко взял девушку за локоть,– Павел по любому прав. Дурной мир лучше хорошей ссоры. Даже если ничего не получится, дать шанс дипломатии нужно!

– Паша, а за холмом и правда безопасная зона?

– Не знаю.

– Я думал вы в окрестностях все облазили.

– Облазили.

– Ну и?

– Место там с табличкой, с именем.

– Как полигон?

– Да, как полигон. Только надпись «рынок».

– Рынок? Что, и здесь новые экономические веяния рулят?

– Он не активирован был. Как и полигон до вчерашнего дня. Прилавки металлические сварные с козырьками в два ряда. Ржавые, покореженные. Под ногами поддоны.

– И все?

– Ну да. А, нет. Не совсем. Домишко кургузый еще, полуобвалившийся, крохотный. Но из белого кирпича.

– А в нем?

– Пусто.

– Хм-м... А как мы узнаем, лжет наш новый знакомец или нет?

– Еще не знаю. Поэтому пойду один.

– Ну нет, никуда ты один не пойдешь! Вместе к упырям двинем. Вдвоем.– встрял я.

– А мы? – тут же подала голос Алиса.– Мы чем хуже?

– Ничем. Это тактика,– терпеливо пояснил я. Вы нас прикрываете. И если что...

– Но...

– Он прав,– весомо подытожил разговор Паша.

– А если на вас нападут!? Нам что делать прикажешь? Смотреть как вас убивают?

– Нет. «Гремя огнем, разя их блеском стали»,– тихо напел Паша, протягивая метательный нож девушке.

Та приняла его так, словно металл мог обжечь ей пальцы. И я прекрасно ее понимал. Никто из нас и близко не стоял к насилию там, в привычной современной среде. Разве что для Али схватки и перестрелки, судя по косвенным признакам, чем то из ряда вон не представлялись. Но и он, конечно же, не образчик хладнокровного убийцы. Приняв нож, девушка взяла на себя обязанность воина. А быть воином только в игрушках классно. Броня, мечи, эффектные приемы. В жизни по-другому.

Шли до указанной точки не спеша, закладывая немалый крюк, уже разбившись на пары. Мы с Павлом впереди, внимательно осматриваясь, прислушиваясь, принюхиваясь. Я поминутно бросал взгляд на «компас». Но прибор вел себя как обычно.

На вершину указанного холма мы все же взбирались с опаской, поминутно ожидая подвоха. Да, враг ослаблен. Да, они добровольно пожертвовали фактором внезапности. Но в шахматной партии тоже приносят в жертву фигуру, чтобы победить. И кто знает, не припрятан ли в рукаве у злодея козырной туз. Почему они в прошлый раз напали столь дерзко, пренебрегая нашим численным перевесом? Потому что были уверены в успехе! Три точных метательных ножа против одного-единственного выстрела! К тому же неожиданное нападение всегда ошеломляет, добавляя агрессору шансов. Просчитались! Не повторить бы их ошибку. Расклады в здешнем необычном мирке меняются ежедневно, ежечасно, нарушая зыбкое равновесие чаш весов.

Площадку я заметил издалека. И, опираясь на слова Паши, понял, что местность преобразилась. Вполне себе опрятные прилавки вытянулись в две линии. Над ними общий навес из синего поликарбоната. Пара газонов. Дорожка, выложенная серой тротуарной плиткой-катушкой. И немного обшарпанный, но вполне целый домик, перекрытый бордовым мягким шифером с единственным крохотным оконцем.

Огороженная низкой, едва по ли по колено, металлической оградой, площадка, тем не менее, имела сваренные наспех из уголков и уже изрядно покосившиеся ворота. Над воротами красовалась табличка в том же стиле «не бейте художника, он рисует, как умеет». Буквы честно пробовали соответствовать единому стандарту, но на поверку каждый раз терпели фиаско. «Пункт обмена», гласила табличка, набранная полдюжиной шрифтов. Приписка внизу, хоть и исполненная менее крупным кеглем, изяществом также не отличалась. «Безопасная зона». От стойки к стойке протянулся провисающий шнур, на котором сушились одинаковые универсальные штормовки. Одна, две... три. Три! Значит, в отряде противника пополнение?

– Паш, а может они сами табличку намалевали?– с сомнением поинтересовался я так же тихо. – Не ловушка ли все это?

– Табличку... может и сами. Но над воротами я вижу отчетливо надпись Системы. «Безопасная зона». И что-то еще. Не могу разобрать. Возможно, не хватает навыка.

Паша сложил очки и убрал в нагрудный карман.

– Спускайтесь,– приглашающий жест выглядел вполне миролюбиво и даже голос лидера оппозиционной группы звучал радушно. Меня всегда удивляла такая черта в людях. Когда говорящий знает, что он – сволочь. И тот, к кому он обращается, знает. А что самое замечательное, что злыдень знает о том, что слушатель в курсе всех его пакостей и фокусов. Но это не мешает оратору принимать вид ванильной няшки.

Шаман ждал нас, подпирая спиной каменную стену строения.