Утро. Я совсем маленький. В пристроенной кухне бабушка собирается топить печь. На улице ослепительно ясная погода! Всё кругом бело, снег блестит так, что больно смотреть, а солнечные лучи сковзь стекло приятно греют.
Вот бабушка принесла вязанку сухих дров из сарая на мешковине. Дровишки пахнут сухим деревом и пылью - давно лежат в сарае во много рядов. Там же уголь в закромах: кокс и семечки. Да вот он в двух ведёрках уже стоит на газетке возле печки. Он немного сыроват, от него пахнет... углём. Можно взять уголёк и долго удивляться как блестят его грани, какой он замысловатый и приятный на ощупь. Помою и припрячу в коробку со своими сокровищами. Там у меня красивые камушки и причудливые стекляшки, которые я прошлой весной подобрал в ручейке гуляя по просёлочной дороге. Эх, скорее бы лето!
Бабушка что-то замешкалась в сарае, наверно управляется с хозяйством. Родители уже на работе, а я сижу на полу в пятне, согретом лучами зимнего солнышка. Вот дрова приготовлены у печки. Пока нет бабушки, можно построить из поленьев какой-нибудь мост или небоскрёб. Я тогда ни разу еще не видел вблизи небоскрёбов, ни разу не ездил в лифте и страшно боялся высоты.
Поленья сухие и звонкие, очень приятно пахнут. Причем, видно, из разных "эпох". Какие-то старые уже, пахнут больше ветошью и пылью. Какие-то приятным древесным запахом, свежестью, немного морозцем и снегом, который налип. Наверно их уронили пока несли в мешковине из сарая по заваленному снегом двору.
О, во дворе столько снега! Сугробы выше моего роста! Выбегаю в "длинный коридор", там подоконник пониже и через заросли герани поверх горшка с бархатистой фиалкой видны коротенькие блестящие сосульки, свисающие с волнистой шиферной крыши гаража. Недавняя оттепель среди зимы дала им немного вырасти и вот снова мороз. Вкусные наверно, но не достать. Хотя воон там сугроб такой высокий...
Вот пришла бабушка. Смахнула мои архитектурные построения, стала закладывать дровишки в печку, а я завороженно смотрю на этот ритуал.
Вот мелкая щепа снизу, вот сверху дровишки потолще, вот кусочек газеты... Вы знаете как пахнет Правда? Гаета пахнет неповторимо! Ещё Труд. Уних на титульном листе такие затейливые ордена нарисованы.
Бабушка уже подносит зажженую свёрнутую в трубочку газетку, запаливет газету в печи, по кухне разносится прияный дымок сперва от спички, потом от горелой газеты, потом от занявшихся робким пламенем щепок. Каждый запах совершенно разный! Вот бабушка закрыла уже дверцу и стала водить щепоткой около неё что-то нашептывая. Крестит, читает молитву. Я тоже пытаюсь повторять, но что там шептать не знаю и говорю что-то вроде "пс-пс-псспс". Эх кто бы знал что такой дылда атеист потом вырастет=)
И вот уже в печи гулко гудит мощная стихия, дверца раскалилась до малинового цвета, а детские пальцы уже помнят как она горяча. Пора насыпать уголь.
В этих воспоминаниях увязаешь как муха в янтаре. Тёплые, уютные, полны запахов и звуков, тактильных ощущений и чувства тепла на коже от жара печи, от солнечных лучей, скользнувших по голым щиколоткам под трико.
[..] годы
Поздний вечер. Метель. Ветер завывает со страшной силой. Ветки деревев в саду за домом обо что-то время от времени звонко, но не громко стучат. В сад никто не ходил как выпал снег. Там только звериные следы и толстый слой снега.
Мама с папой смотрят какой-то интересный фиьм по телевизору, а меня и сестру прогнали спать: "детское время кончилось!".
В доме уютно и тепло. Хочется скорее заснуть, ведь послезавтра папа обещал поход, а завтра ещё в школу. Не хочется в школу, но пока не пройдёт завтра, послезавтра не наступит...
Да! Ёлка уже стоит! В этом году её поставили пораньше. Да почти за неделю!
Вот я тут сплю, а там ёлка! Ну, вообще-то, сосна, но ёлка. Пахнет хвоей. На ёлке завёрнутые в фольгу висят конфеты - редкость в то время в нашей семье. Бывало угостит кто, и бегаешь с нею к папе, к маме, к бабушке - предлагаешь откусить кусочек. Это ж праздник же! Это ж вкуснотища! У естры тоже есть конфета, но вот этой своей надо со всеми поделиться. Все отказываются. Я тогда не замечал отблеск печали в уголке глаз мамы, как бабушка вдруг спохватывалась и бежала зачем-то к себе в комнату утираясь на ходу подолом фартука.
Папа иногда шутил. Сперва отказывался, а потом, когда я уже с наслаждением жевал шоколадное лакомство, вдруг говори: "А вообще давай, вкусная наверно?"
Мне почему-то делалось стыдно и немного горько, что я так быстро её слопал, не кусал по чуть чуть, не дождался, не подумал: вдруг папа передумает... Почему-то не поделиться с родными конфетой или вестью, что начинаются мультики по телеку, или что начинаются вступительные титры вечернего фильма, который обещали разрешить посмотреть до конца... вот почему-то этим всем не поделиться было как-то непостижимо, стыдно и не понятно как. Конфета - редкость, мультики - радость, фильм - интерес... А мама там всё копается на кухне, она же всё пропустит!!! Ну мам, ну скорее, фильм же начинается! Терминатор! Фантастика, ты же любишь! Папа фантастику не любил, он сразу шел спать. Да папу и на мультики можно было не звать, но конфетой делиться - это святое. Да что я о конфетах всё?!
Ночь в детстве не замечаешь.
Зато утром... Рано-рано часа в четыре трактор ещё затемно едет и чистит улицу от снега. Краешком сознания просыпаешься, осознаёшь, что скоро разбудят в школу, что сейчас вот под одеялом уютно и тепло, что еще ночь, что рассвет и не брезжит, да и не забрезжит ещё долго. Что можно ещё поспать. Я просто обожал так нечаянно просыпаться в такую рань, чтобы с наслажением снова заснуть. Ведь ещё два-два с половиной часа до неумолимого, жестокого бесповоротного...
Включается свет, Мама громко и бодро кричит: "Подъём!"
Куда делись эти два часа? О, уютная кроватка! Безжалостный яркий свет вырывает из сна, заставляет сесть, посмотреть на отблески люстры в полированной но исцарапанной лаковой поверхности стола сквозь слипшиеся веки. Нельзя копаться, иначе сестра опередит и займёт ванную, а там надо чистить зубы, но она, вроде, еще ворочается, и можно успеть застелить постель. Отточеная схема: особым образом сложенное с вечера при разборке покрывало, раз, два, три, хоба, разровнять, подушки бум, бум, хлоп, ажурное кружевное покрывальце на огромные перьевые подушки пиамидкой и готово! Кажется в ванной еще папа, слышно гудение бритвы.
Чай с бутербродом. Есть несколько посыпанных сахарной пудрой давношних вертушек хвороста. Это те, что самые сухонькие и зажаристые. Поди их разжуй еще. Самые пышные, мягкие и вкусные уже слопали давным давно.
Есть еще несладкие коржики на помидорном рассоле, мама зовёт их "печенье для бедных", но это какое-то издевательство над светлой идеей коржиков, которые я всегда нежно и трепетно любил. Коржики на рассоле есть решительно невозможно, я тогда понять не мог: на кой черт мама их делала время от времени. Они ей что ли нравились?! Нашел вот в интернете такие.
Таак, вот же дела! На улице мороз под 20 градусов! Папа сегодня не берет машину, идём пешком. До школы топать километр. Дорога знакома до боли. Иногда, когда дороги после метели не чистят, приходилось перебираться через снежные перемёты, а сестрёнку возили на санках в садик. Я уже был большой для санок и немного завидовал. В основном тому, что сестрёнку не мучали таблицей умножения по пути, и она могла беззаботно дремать под своим одеялом, пока санки визгливо летят по морозному снегу в ночной, без малейшего признака рассвета, мгле зимнего утра.
-- Семь-ю-восемь? Опять считаешь в уме? Учить надо!
Про школу и поход в зимний лес я уж тогда потом. Что-то и так простыня вышла...
Не думал никогда, что я такой графоман. Наверно возраст уже.
Надо не забыть рассказать про первую любовь, дневники о сути мироздания и тетрадки с изобретательскими идеями. Если чего еще обещал, но забыл - не обессутьте, или напоминайте, авось нахлынет опять.
