14 марта (по старому стилю) 1747 года войско Российской империи (97 человек+1 пушка) потерпело сокрушительное поражение от пятисот чукчей, вооруженных луками и копьями. В сражении погиб майор Дмитрий Павлуцкий, 20 лет воевавший за присоединение Чукотки к России. По одной из версий, чукчи отрезали майору голову и сохранили её как реликвию.
Легенду о черепе майора Павлуцкого, который чукчи, надев на копье, возят по тундре впереди своего войска, упоминает русский мореплаватель Отто Коцебу, посетивший побережье Чукотки на корабле «Рюрик» в 1815 году. Хотя на картах того времени полуостров был показан частью Российской империи, в действительности, живущие там чукчи не признавали над собой ничьей власти. Точнее, признавали ровно настолько, чтобы беспошлинно получать «русские» товары – табак, водку, железо.
Этот воинственный народ вышел победителем из колониальной Русско-Чукотской войны XVIII века, которая началась при Петре Первом, и бесславно завершилась при Екатерине Второй.
«Никакой России надобности и пользы в них (чукчах) нет, и в подданство их приводить нужды не было», — постановил Сенат Российской империи в 1778 году и распорядился демонтировать Анадырский острог, восточный форпост империи на берегу Берингова пролива. Уж очень велика оказалась цена войны — не только сотни казаков, бессмысленно сложивших головы в тундре, но и миллиардные (по нынешнему курсу) убытки.
Карта Тихоокеанского побережья от Афанасия Шестакова, 1726 год.
Генерал-губернатор Восточной Сибири сообщал в конце XVIII века: «Анадырская крепость, существовавшая с 1710 до 1764 год, стоила казне 539 246 рублей и причинила потери 841 760 рублей различным племенам, которые перевозили казенные грузы. Всего израсходовано 1 381 006 рублей. Доходов за все время — 29 152 рублей. В виду этого она была оставлена».
Отто Коцебу, услышавший от чукчей историю о черепе майора Павлуцкого, познакомился с представителями этого народа спустя полвека после оставления русскими Анадыря. В своих записках капитан «Рюрика» признается, что чувствовал себя неуютно, когда вместе с экипажем сошел на берег и был встречен отрядом из 50 мужчин, увешанных кинжалами и саблями. Чукчи расстелили на земле шкуры, пригласив Коцебу и его моряков садиться посредине, а сами расположились вокруг.
«Крайне неопрятная одежда, грязные дикие лица и длинные ножи придавали этой группе вид разбойничьей шайки; из их обращения, которое мало-помалу делалось более смелым, я заключил, что они часто бывают в сношениях с русскими. Этот народ мало отличается по виду от американцев, лодки и оружие у них те же, копья снабжены, как и у жителей берегов Америки, широкими железными наконечниками; они одинаково украшаются бисером, который, однако, у чукчей несколько мельче».
О.Коцебу «Путешествие вокруг света».
Каждый чукотский мужчина носил при себе три ножа: самый длинный, полуметровый — в чехле на поясе, второй, чуть короче, на спине, за левым плечом, и третий — "совсем маленький«(полфута длинной), в рукаве. Внешний вид воинов соответствовал их репутации. Они бесстрашно сражались на суше и совершали пиратские морские походы в Америку. Чукчи уважали только два народа — с которыми им «было интересно воевать» — эскимосов, таких же свирепых и выносливых бойцов, как они сами, и русских, которые обладали современным оружием.
Впрочем, огнестрела у колонизаторов Чукотки было не так чтобы очень много. Некоторые казаки, служившие в тех краях, были вооружены луками ещё в первой половине XIX века. Этнограф Тан-Богораз приводит выписку из реестра казаков 1837 года: «Степан Котельников — лук. Мирон Попов — пищаль. Иван Куприанов — лук» и проч.
Конечно, пушки и ружья даже в малом количестве давали стратегическое преимущество, однако, применить их на местности, в локальном бою, русские часто не успевали. Отряды чукчей появлялись и исчезали быстрее, чем пушкари могли развернуть орудие, закатить в ствол ядро и поджечь фитиль.
Скорострельность местных лучников была значительно выше, чем у пришлых мушкетеров. Главное же, что мешало покорению полуострова — это отсутствие каких-либо «центров принятия решения», захватив или уничтожив которые, можно было бы одержать победу. Именно таким способом небольшие отряды конкистадоров сокрушили великие царства Центральной и Южной Америки. Да и «сибирские конкистадоры» из дружины Ермака присоединили к Московскому царству Западную Сибирь, разбив в нескольких сражениях войско сибирского хана Кучума и захватив его ставку Искер.
У чукчей, однако верховные правители отсутствовали — в тундре была полная децентрализация власти и невероятная мобильность населения — мальчиков с детства приучали бегать наперегонки с оленями, причем, дистанция могла значительно превышать марафонскую.
Разумеется, колонизаторам за коренными было не угнаться. Хотя сибирские казаки делились на пеших и конных, последние совсем не обязательно имели лошадей, так как содержать их приходилось за свой счет. Да и толку от лошади посреди болотистого бездорожья не было никакого. Олени лучше!
Cбор ясака в Тюмени. Ремизовская летопись
Русские карательные отряды пешком уходили из Анадырской крепости в многодневные походы и применяли тактику выжженной земли. Отряд обычно состоял из нескольких десятков казаков и солдат, вооруженных ружьями, и нескольких сотен туземных союзников (юкагиров, коряков, эвенов) с холодным оружием. Они вели наступательные действия, громя чукотские стойбища, убивая мужчин, угоняя оленей, уводя в плен женщин и детей, налагая ясак на покорившихся.
На протяжении 20 лет (с 1727 по 1747 годы) колониальной военной кампанией руководил майор Дмитрий Павлуцкий.
Вводя в повествование эту историческую фигуру, Петр Словцов в своей «Истории Сибири» выражается пышно: «Майор Д.И. Павлуцкий как содействователь восстановлению порядка в Камчатке и как дарователь полуострову первой пары быка и коровы. Он пал как жертва храбрости, от чукчей, над которыми прежде был победоносцем».
Павлуцкие вели свое происхождение из литовских дворян. Прадед Дмитрия поступил на службу к Московскому царю в Смутное время и был отправлен в Тобольск, где и пустил корни. Там же, вероятно, родился будущий «победоносец над чукчами». Точно известно, что покорять Чукотку он отправился из Тобольска (более 6 тысяч километров от Анадыря) с большим обозом, в котором шла своим ходом пара крупного рогатого скота — бык с коровой. Животные благополучно добрались до цели и размножились, положив начало мясомолочному животноводству на восточной окраине империи.
Впрочем, сначала требовалось «немирные народы» этой окраины привести к присяге и обложить данью. Чукчи категорически отказывались признавать себя подданными русского царя и платить ясак. Они на примере соседей, коряков и камчадалов, населявших Камчатку, видели, к чему это приводит.
Словцов в «Истории Сибири» описывает «притеснения», которым подвергались ясачные народы со стороны чиновников. Коренных жителей, не разбиравшихся в законах Российской империи, облагали тройным ясаком вместо одного, их жен и детей брали в заложники из-за мелких долгов или за «нехотение креститься»:
«Камчадалы и другие безгласные инородцы доведены были застращиваниями до такой крайности, что сами родители продавали казакам и промышленникам своих ребят по рублю и по полтине….Подозрение правительства простиралось и на корыстолюбие сибирских священнослужителей; им запрещено было ездить к новокрещеным, и тогда как в 1735 г. отменялось это запрещение, вместе поведено наблюдать за ними, чтобы под видом духовных треб не производили они торговли». П.Словцов. «История Сибири. От Ермака до Екатерины II»
Вполне можно понять нежелание чукчей принимать российское подданство. И Павлуцкого, как человека военного, тоже можно понять. Перед ним поставили задачу, как можно быстрее и эффективнее добиться окончательного решения «чукотского вопроса».
Теперь это называется геноцидом, но в XVIII веке таких слов не знали. Тем более, на Чукотке.
Павлуцкий не брезговал никакими способами устрашения и уничтожения непокорного народа. Однажды, во время эпидемии оспы в Анадыре, он распорядился отправить домой пленного чукчу, чтобы тот перенес эпидемию к своим. Так и случилось: умерло множество сородичей анадырского заложника. В другой раз майор приказал отправить 200 чукчанок, плененных во время очередной экспедиции, в весьма отдаленный Якутск (2600 километров) пешком. По дороге все женщины погибли.
Майор Павлуцкий произвел неизгладимое впечатление на своих противников и стал героем чукотских сказаний. Правда, его фамилия оказалась слишком трудной для сказителей, поэтому в легендах он упоминается, как «Начальник» или «Якунин».
«Был русский Начальник, очень жестокий, худо убивал наших людей. Держа за ноги, разрубал топором сверху вниз промеж ног, внутренности выпадали. Привязывали мужчинам член к шее и били по спине. Человек вскакивал и отрывал член и ядра.»
Фольклор чукчей вообще отличается яркими физиологическими образами. Повествуя о битве, рассказчик может сказать, что стрел в воздухе было много, «словно капель мочи». Известный чукотский писатель Юрий Рытхэу в своей повести «Дорожный лексикон» рассказывает историю, якобы случившуюся в 1937 году, когда чукотские артисты исполняли на празднике в честь 20-летия Октябрьской революции «танец великого Сталина», основанный на реальном мифе о Вороне, сотворившем земной мир из своих испражнений:
«Сталин-Ворон обильно испражнялся и мочился. Из больших кусков его выделений образовались горы, целые материки, а из мочи — моря, океаны, реки. Вся песня-танец иллюстрировалась телодвижениями знаменитого танцора Атыка, и он вполне натурально изображал, как Сталин-Ворон тужился в созидательном напряжении, то приседал, то взлетал, а Гоном переводил это приблизительно так: Великий Сталин, наш Вождь и учитель! Он срал и ссал с высоты, делая горы, моря…»
Ю.Рытхэу. «Дорожный лексикон»
Кстати, даже при Сталине чукчи свободно плавали в Америку «по делам», также как их предки в XVIII веке. Почти три века понадобилось Российской и Советской империям, чтобы окончательно победить этот свободолюбивый народ и низвести его представителей до статуса анекдотических персонажей. Это стало возможным только благодаря исключительной жестокости таких «первопроходцев», как Дмитрий Павлуцкий, не щадивший не себя, ни противника.
Но однажды возмездие настигло жестокого начальника, закованного в железный панцирь, который защищал его от стрел и копий.
«Лицо Якунина покрыто железом, только две дыры вместо глаз». — говорится в одной из чукотских сказок, описывающих битву у реки Орловой, которая закончилась гибелью Павлуцкого. К тому времени (1747 год) чукчи хорошо знали плюсы и минусы огнестрельного оружия и выработали свою тактику ведения боя — они дожидались, когда русские сделают первый залп, и бросались на них, чтобы сразиться в рукопашную прежде, чем стрелки успеют перезарядить ружья.
«А больше и ружей заправить было некогда, понеже пошли неприятели чюкчи на копьях, так же и они [казаки] насупротив их, неприятелей чюкоч, пошли на копьях же и бились с ними не малое время…» — так описывает сражение один из его участников в рапорте на имя иркутского губернатора.
Чукчи превосходили численно русский отряд, примерно, в пять раз. Как только они лишили казаков возможности стрелять из ружей, исход битвы «на копьях» был предрешен. Вскоре казаки и коряки начали отступать, теснимые сотнями чукчей. В арьергарде отступления шел Павлуцкий, закованный в металлический панцирь. Очевидец сообщает, что чукчи долго не могли убить Павлуцкого из-за его панциря. Они долгое время стреляли в него из луков и кололи копьями, а все-таки не могли его ранить; наконец, обступив его, как волки оленя, запутали ремнями, уронив на землю, и нашли место заколоть, под самым подбородком".
В чукотской легенде описание гибели Якунина больше напоминает единоборство двух братьев-героев, спасающих свою землю от страшного зла, явившегося с запада.
«Подкрались они (братья-воины) навстречу к Якунину. И один выстрелил роговой стрелой из деревянного лука и попал Якунину в правый глаз. Другой выстрелил роговой стрелой из деревянного лука и попал Якунину в левый глаз. Пошатнулся Якунин, как дерево, подрубленное топором. Тогда набежали братья, как волки на оленя, и схватили его и унесли далеко. Развели чукчи большой огонь, сняли с Якунина железную одежду, начали его поджаривать на огне. «Ты много людей убил, — сказали они, — пусть мы тебя хоть немного пожарим на огне!».
«Пускай! — говорит Якунин, — есть еще один Якунин на свете! Он скоро придет и отомстит вам во сто крат!»
В это время молодой Якунин бежал и забрался на высокий утес, отбиваясь от нападавших воинов. Долго отбивался он большой стальной секирой, но выстрелил Увэургин и попал ему стрелой в лоб. Подхватили и его чукчи, унесли вниз, поднесли к костру, а над костром поворачивают старого Якунина, как кусок мяса: «Посмотри, вот твой другой Якунин! Он пришел вместе с тобой!» Посмотрел и заплакал: «Нет теперь другого Якунина! Никто не отомстит, никто не будет воевать больше! Конец битвам!»
Сказители оказались правы. Битвы вскоре сошли на нет. По крайней мере в следующие 150 лет, до прихода в тундру советской власти, чукчей никто не беспокоил.
А череп своего врага, с которым было интересно воевать, они уважительно носили на острие копья в качестве своеобразного штандарта.
