Покорение

Рустам Набиев, потерявший ноги при обрушении казармы в Омске, покорил Эльбрус на руках. Об этом сам Набиев написал на своей странице в Instagram.

На видео, размещенном блогером, видно, как он преодолевает последние несколько метров своего пути к вершине горы. А затем, не сумев сдержать слез, говорит, что «сделал это». «Я смог это сделать вот этими руками, я дошел до вершины горы Эльбрус», — рыдая, говорит Набиев.

В подписи к посту он попросил прощения за свою сентиментальность и рассказал, что прошел на руках 13 километров, что заняло у него 15 часов. «Этим своим поступком никому ничего не доказываю, только если самому себе! Это не героизм и не подвиг», — написал он, добавив, что посвятил подъем своей жене и дочкам и добился покорения вершины «титаническим трудом».

Обрушение казармы 242-го учебного центра ВДВ в поселке Светлый Омской области произошло 12 июля 2015 года. В тот момент в здании находились 337 человек. Под завалами оказались 42 человека, 23 из них погибли на месте, 19 были госпитализированы (один впоследствии скончался).

Источник ( с видео)

Пространства за Уральским хребтом испокон века манили многих наших соотечественников новыми возможностями, полезными ископаемыми, богатством растительного и животного мира. Кто только не отправлялся из центра Руси на восток в поисках новых ресурсов. Зауральские земли привлекали ещё новгородцев обилием пушнины.

В старинных русских рукописях ненцы назывались «самоядью» или «самоедами», и это название перешло отсюда в европейские языки. Наиболее вероятным видится вариант, по которому «самоед» – искажённое русскими самоназвание близкого к ненцам народа энцев «самодин». На их языке, как и у большинства народов Земли, выходивших из первобытного уклада, самоназвание значило просто «человек».

Вскоре после начала покорения югры (хантов и манси) московский великий князь Иван III взялся за самоедов. В 1499 году с Вычегды отправилась крупная для этих мест (более 4000 вооружённых людей) экспедиция во главе с князем Семёном Курбским. Близ устья Печоры, в земле ненцев, она построила острог, названный Пустозёрском (ныне Нарьян-Мар), который стал опорой при покорении ненцев, живших с европейской стороны Урала.

В Уральских горах произошла стычка, в ней московские воеводы убили 50 ненцев и захватили две сотни оленей. Затем один из воевод Курбского – Василий Бражник – совершил поход в низовья Оби и взял, по его словам, 50 «городов» (очевидно, укреплённых стойбищ). В отчёте об этом походе ненецкие поселения не отделяются чётко от ханты-мансийских.

Русские стремились также найти «Золотую бабу» – идол, якобы отлитый туземцами из чистого золота. Эта мифическая цель военных походов в Зауралье ещё очень долго влекла на опасные сибирские авантюры гулящих людей, ушкуйников и разбойников с разных концов Руси. Одним из них был в конце 16 века знаменитый Ермак.

Самоеды, жившие в низовьях Печоры и Оби, были объявлены данниками Москвы. Они были обложены ясаком и платили его драгоценной пушниной. Но понадобилось ещё не одно столетие военных походов, чтобы власть России над северными землями превратилась из фикции в реальность.

Богатства Севера привлекали смелых и предприимчивых купцов. В конце 16 века в низовьях реки Таз возникла торговая фактория Мангазея. Там поморы и русские купцы, а вскоре и иностранцы (голландцы и англичане) производили меновую торговлю с местными племенами, выгодно получая ценные меха, моржовый клык и прочую дорогую продукцию.

Мангазея была известна как столица контрабандистов Сибири. В городе совершались сделки на крупные суммы. За порядком следила выборная администрация. Вольная беспошлинная торговля была выгодна и приезжим купцам, и ненцам. Мангазею называли «златокипящей». Несколько десятилетий её расцвета оставили глубокий след в памяти жителей Сибири.

Но вслед за купцами шла царская администрация, старавшаяся не упустить ни копейки из торговых оборотов своих подданных. Для неё было и невыгодно, и возмутительно, что пушнина, которую самоеды должны были добровольно сдавать сборщикам ясака, продавалась по дорогой цене и частично даже уплывала из России за рубеж.

В 1595 году при царе Фёдоре Иоанновиче (по инициативе фактического правителя Бориса Годунова) в устье Оби был основан Обдорск (ныне Салехард). Он должен был стать опорным пунктом при колонизации зауральских ненцев, одной из факторий по приёму ясака. А в 1600 году уже сам Борис Годунов наложил руку на Мангазею – туда прибыл отряд во главе с князем Мироном Шаховским. По пути он подвергся нападению, как было сказано в отчёте, «воровской самояди». «Воровскими» (например, казаками) московские воеводы и приказные всегда называли тех жителей, кто сохранял независимость от царской администрации. В Мангазее был поставлен гарнизон из стрельцов и казаков, начали взиматься торговые пошлины.

Смутное время, при котором Москва не могла уследить за отдалёнными землями, продлило процветание Мангазеи. В 1608 году оттуда был выведен гарнизон в 1200 человек, и за Уралом на короткое время не осталось русских войск.

После укрепления у власти Романовы начали восстанавливать господство Москвы в Сибири. Монополия на торговлю «красным товаром» (ценными мехами) была главной целью этой политики. Царь не остановился даже перед тем, чтобы вызвать недовольство у дружественной Англии, чьи купцы активно занимались нелегальной (с точки зрения московского правительства) торговлей «за Камнем» (за Уралом).

В 1620 году Михаил Романов издал указ, запрещавший под страхом смертной казни плавание в Сибирь морем. Все сношения с зауральскими землями должны были вестись сухопутьем и реками через Уральский хребет, по путям, контролируемым московскими военными заставами. Этот запрет был направлен и против русских купцов (главным образом поморов), и против иноземцев, ведших в Мангазее выгодный беспошлинный промысел.

Для подкрепления указа в 1629 году в Мангазею прибыли царские воеводы Андрей Палицын и Григорий Кокорев. Они начали с того, что передрались между собой за главенство. С этого момента Мангазея перестаёт быть «златокипящей», а в конце 17 века окончательно исчезает со страниц документов.

Но покорение «самояди» ещё только начиналось. Обложить данью охотников и оленеводов тундры было нелегко. С целью обеспечить исправную выплату ясака и обезопасить русские крепости правительство царя Алексея Михайловича в 1652 году ввело систему аманатов (заложников) в отношении семей ненецких вождей.

Нападения ненцев в отместку за вымогательства и насильственный увод оленьих стад не прекращались. Особенно мощное сопротивление разгорелось зимой 1662-63 года. Тогда разгорелось восстание многих коренных народов Сибири, во главе которого стояли потомки хана Кучума. Как сообщал Сергей Соловьёв в 12-м томе своей «Истории России», «самоеды сожгли Пустозёрский острог, воеводу и всех служилых людей побили, а в Мангазее побили ясачных сборщиков и промышленных людей».

Потомок Кучума, Девлет-Гирей, планировавший восстановить Сибирское царство, договорился с вождями ненцев Ермаком Мамруковым и Иваном Лечмановым. Они должны были содействовать Девлет-Гирею нападением на Обдорск и Берёзов. Заговорщики договорились о разделе русских владений в Сибири. Ненецкие вожди планировали сесть в Берёзове данниками Кучумова наследника. Но «эти претенденты на Берёзовское княжество были схвачены, привезены в Берёзов, пытаны, повинились и повешены с 14 другими заводчиками по распоряжению берёзовского воеводы Давыдова».

В 1679 году снова вспыхнуло восстание ненцев в Западной Сибири. Когда ненецкий вождь Ныла уплатил 76 шкурок песца, то царские сборщики потребовали платить как прежде – соболями – и убили Нылу. Ненцы в отместку осадили Обдорск, но безрезультатно.

Пустозёрск до середины 18 века ещё несколько раз подвергался ненецким нападениям. Мыс Лиственичный на Печоре напротив Пустозёрска с течением времени стал называться Висельным – там на лиственницах вешали пойманных предводителей ненцев. Сейчас здесь мемориал ненецкого народа.

История : https://cyrillitsa.ru/narody/120695-samoyad-zachem-russkie-s...

Русские покорители новых земель даже представить не могли, что далеко на востоке живет гордый и смелый народ, который сможет оказать сопротивление мощной армии. Чукчи не испугались грозного гостя. Они приняли бой и почти сумели победить.

Освоение Дальнего Востока Российской империей шло тяжело. Сказывалось множество негативных факторов: и удаленность от цивилизованного мира, и отсутствие дорог, и упрямые аборигены. Но особенно много хлопот доставили чукчи.

В 1727 году капитан драгунского полка Дмитрий Иванович Павлуцкий прибыл на далекую Чукотку. Он получил четыре сотни солдат и приказ, который гласил, что ему необходимо обложить данью всех местных жителей. Может показаться, что четыреста воинов слишком мало, но это не так. На самом деле в те времена и в тех землях подобная численность являлась грозной силой, ведь на Чукотке тогда в общей сложности насчитывалось порядка десяти тысяч враждующих между собой аборигенов.

Павлуцкий не был самым главным командиром, над ним находился полковник Афанасий Шестаков. Он являлся казаком, был человеком смелым, но чересчур прямолинейным. Вместо дипломатии Шестаков предпочитал грубую физическую силу. Такой подход в освоении Дальнего Востока работал лишь на первых порах. Аборигены (каряки, эвены и прочие) признавали авторитет казака, но крайне неохотно соглашались его поддерживать. Афанасий Федотович их заставлял при помощи кулаков. Такой подход не разделял Павлуцкий. Он был давно знаком с Шестаковым и друг к другу они относились крайне негативно.

Дмитрий Иванович и Афанасий Федотович вместе с солдатами выдвинулись из Тобольска. Им требовалось добраться до Якутска, то есть преодолеть порядка шести тысяч километров. Они справились, но отношения были окончательно испорчены. Конфликт закончился тем, что Шестаков вместе со своими людьми просто молча ушел. Он отправился покорять побережье Тихого океана, свято вер в том, что несколько десятков казаков и сотня «добровольцев» из юкагиров, якутов и эвенов позволят ему выполнить эту затею.

Сначала Шестаков встретился с коряками. Аборигены неожиданно отказались платить Российской империи установленный ясак, посчитав его слишком обременительным. К тому же, коряки думали, что российская армия не придет к ним. Но они ошиблись. Шестаков со свойственной ему злостью, разгромил аборигенов и в очередной раз обложил их данью.

Затем он сделал короткую остановку в Охотске, после чего двинулся на север. И в марте 1730 года казак встретил многочисленное (несколько сотен) войско чукчей. Они не являлись подданными Российской империи и, соответственно, дань не платили. Афанасий Федотович решил это исправить. Его не смутил тот факт, что вражеская армия в несколько раз больше, нежели его. Он привык к тому, что аборигены никогда не оказывали ожесточенного сопротивления. Их было достаточно просто припугнуть огнестрельным оружием. Чукчи не дрогнули. Они быстро расправились с армией Шестакова, перебив почти всех солдат. Погиб и сам Афанасий Федотович. А довольные аборигены, разграбив обоз (они захватили ружья, гранаты, доспехи и знамя), отправились в набег на коряков.

Вскоре о гибели Шестакова узнали в Петербурге. И оттуда пришел приказ: отныне главным в чукотской кампании стал Павлуцкий.

В начале осени 1730 года Дмитрий Иванович добрался до Анадырского острога. На тот момент это была единственная российская военная база на всем полуострове. Острог и стал местом, откуда Павлуцкий периодически совершал карательные походы против чукчей. Дмитрий Иванович являлся Якутским губернатором, которому подчинялись все народы Чукотки, кроме, конечно же чукчей.

В течении двух лет (с 1744 по 1746 годы) майор несколько раз с армией отправлялся бить аборигенов. Павлуцкий был хорошо осведомлен с каким сильным и уверенным в себе противником он имел дело. После гибели Шестакова, Дмитрий Иванович занялся сбором сведений о таинственном народе, одно лишь упоминание о которых вводили коряков, эвенов и прочих аборигенов в панический ужас.

Шестаков выяснил, что Российская империя уже вступала в контакт с чукчами, правда было это очень давно – в 1641 году. Тогда аборигены внезапно атаковали обоз, везущий дань. Налет оказался успешным, в отличие от карательной экспедиции Семена Дежнева. Он просто не знал куда идти и с кем воевать. Затем, правда, ситуация прояснилась, Дежнев узнал, кто ему противостоял. Он решил действовать по отлаженной схеме, которая работал безотказно со всеми народами, населявшими Дальний Восток. Казаки просто похищали родственников вождя, а потом требовали от него покорности. Но вот с чукчами это не сработал.

Тойоны (вожди) считали, что жизнь ничего не стоит, в приоритете у них была воинская честь. Не было толку и от местных женщин. Они просто шли на всевозможные ухищрения, чтобы покончить с собой. Чаще всего, просто отказывались от еды и умирали с голода.

Еще Павлуцкий узнал, что чукчи не сдаются в плен. В случае поражения воин просил убить его. С такой же просьбой обращались к своим ближайшим родственникам и старики, когда понимали, что становятся им в тягость. Чукчи считали себя «настоящими людьми», а всех остальных – обычными дикими зверями. Они верили, что после смерти попадают в мир, где живут «небесные люди». Также среди чукчей была распространена практика суицида из-за неудачной охоты или еще какого-нибудь «позора». Суровые условия жизни закалили аборигенов, превратив их в жестких людей, которые ничего не боялись. Зато их боялись. Панически боялись все остальные народы полуострова, считая чукчей настоящим стихийным бедствием.

Вожди юкагиров, эвенов, ительменов, коряков и якутов много раз предостерегали Павлуцкого от войны с чукчами. Они рассказывали ему жуткие истории о том, как «настоящие люди» мастерски обращаются с копьями и ножами, изготовленными из китового уса, как крепки их доспехи, как хитры их воины. Особенно впечатлили Павлуцкого истории о засадах, которые устраивали чукчи. Они могли по нескольку дней поджидать врага, слившись с окружающим рельефом. И ни один разведчик никогда так не сумел обнаружить их. Рассказали вожди и о том, что чукчам всегда помогают духи. Дело в том, что при отступлении чукчи умели буквально растворялись в воздухе за считанные секунды. Ясное дело, что без вмешательства потусторонних сил здесь не могло обойтись.

Но из всех этих рассказов Павлуцкий сумел выудить важную информацию. Тойоны в один голос уверяли, что чукчи коварны и жестоки только на войне. Переговорщиков они никогда не трогали, считая это недостойным воина. Эту благородность Дмитрий Иванович и решил использовать.

Но сразу претворить план в жизнь у него не получилось, поскольку чукотские тойоны отказывались от переговоров. Пришлось с ними воевать. Обе стороны понесли большое количество потерь, но Павлуцкий сумел добиться поставленной цели – вожди согласились с ним встретиться. Они были впечатлены его силой и храбростью.

Вот только Дмитрий Иванович хотел попытаться решить конфликт мирно, но не успел. Буквально за несколько дней до назначенной встречи его отозвали в Якутск. Майора в Анадырском остроге заменил сотник Василий Шипицин. Он с гостями церемониться не стал, а просто приказал казакам перебить всех до одного.

Когда Дмитрий Иванович вернулся в острог, он был вне себя от злости. Он понимал, что теперь войну мирным путем уже никак не завершить. Чукчи станут мстить и свой удар они непременно должны были нанести в самый неожиданный момент.

И он решил действовать первым. К своему удивлению Павлуцкий практически не встретил сопротивления. Оказалось, что гибель вождей сломила народ. Дмитрий Иванович продвигался все глубже и глубже в полуостров. Параллельно на воде помощь ему оказал Витус Беринг, командовавший ботом «Святой Гавриил». Он уничтожал поселения дикарей, расположенные на берегу океана.

Казалось, что еще чуть-чуть и все, чукчи покоряться и станут подданными Российской империи. Но неожиданно они дали отпор. И, конечно, произошло это в тот момент, когда ответного удара никто не ждал, даже Павлуцкий. Он искренне поверил, что сумел сломить гордый народ. И жестоко ошибся.

Чукчи под предводительством новых вождей внезапно атаковали несколько зимовий русских промышленников, а также совершили налет на юкагиров, считавшихся главными союзниками Павлуцкого. Дмитрий Иванович ответил карательным походом. Но толку от него, по сути, не было. Чукчи подстроились под врага и перестали вступать в открытые сражения. Они выбрали партизанскую войну.

Двенадцатого марта 1747 года аборигены атаковали коряков. Они убили много мужчин и угнали почти всех их оленей. Павлуцкому ничего не оставалось, как отправиться за чукчами в погоню.

Казаки и коряки вскоре догнали противника. После короткой стычки, Павлуцкий занял оборону крепости, построенной из саней. Он ожидал, что чукчи будут ее штурмовать, но не угадал. Аборигены сумели выманить казаков из укрытия, заставили их произвести оружейный выстрел, после чего атаковали. Павлуцкий и его люди не успели отойти к крепости. Завязалась рукопашная схватка. Поскольку чукчей было гораздо больше, чем предполагал майор, шансы на победу у него отсутствовали. Аборигены обманули его и заманили в ловушку, но Дмитрий Иванович это понял слишком поздно. Он поздно понял, что чукчи позволили себя догнать, что они заранее подготовились к битве и укрыли основные силы в снегу. За свою ошибку Павлуцкий расплатился жизнью.

Чукчи, воодушевленные победой, начали безбоязненно нападать на русские поселения. Сильно досталось и их союзникам. Чукчи одерживали одну победу за другой и не было человека, способного их остановить. В итоге, война, которая длилась полторы сотни лет завершилась победой аборигенов. И в 1771 году Анадырский острог был разрушен.

Российская империя решила отказаться от идеи колонизации Чукотки. Это было слишком дорого и бесполезно.

Но история покорения Чукотки на этом не завершилась. Как только русские оттуда ушли, появились англичане и французы. Они захотели забрать себе «ничейные» земли. Россия не могла этого допустить. Воевать с европейскими державами Александр I не собирался. Чукотку можно было присоединить другим путем – заручиться поддержкой чукчей. Это и было сделано. Вместо огня и меча русские пришли к вождям с дарами. Аборигены их приняли. И вскоре побережье полуострова стали украшать российские флаги. Французы и англичане, поняв, что опоздали, предпочли ретироваться.

Но дружба с Россией закончилась для чукчей гораздо печальнее, нежели противостояние с Павлуцким. Они получили незнакомый ранее алкоголь. И против этого орудия аборигены оказались бессильны. Следом пришла другая беда – сифилис.

За короткий срок чукчи деградировали. Из грозных и суровых воинов они превратились в слабых, глупых людей, зависимых от алкоголя.

Ситуация усугубилась в советские годы. Детей забирали в колхозы и совхозы, где они обучались в школах. А затем возвращались обратно. Аборигены умели читать и писать, знали историю партии, но были абсолютно не приспособлены к жизни в суровых условиях.

Призывали чукчей и в армию. Именно тогда, когда с ними познакомились простые советские парни, начали рождаться многочисленные анекдоты. В них чукчи всегда представали в образе глупых и наивных людей, в которых никто бы и не узнал некогда грозных воинов, победивших Российскую империю.

Источник : https://yandex.ru/turbo?text=https%3A%2F%2Fkulturologia.ru%2...

Покорение

Билли Вермуд поднял глаза на Вудса. Это был спокойный отсутствующий взгляд, дополненный невыразительным лицом. Вудс щелкнул ручкой и вытащил из портфеля блокнот. Ему дали очень мало времени, а потому важна любая мелочь.

Он оглядел Билли. Этот парень за две недели убил неполных три семьи, и ему грозил электрический стул. Но казалось, даже опаздывающей с канцелярией клерк и то волновался больше. Билли аккуратно поправил рукав тюремной оранжевой формы.

— Вас тут хорошо кормят? — привычно спросил Вудс. За время практики он уже понял, что лучше начинать именно с еды.

— Да. Вполне, — ответил Билли. — Только я вижу, вы спешите. Наверно, вас деликатно попросили поработать со мной побыстрей.

— Это да, — согласился Вудс, — как говорится, для галочки.

— Понимаю, — кивнул Билли, — тогда приступим?

— Да. Можно, — Вудс коснулся ручкой чистого листа, — прошу. Излагайте вашу версию событий.

— Свою версию, — Билли опустил глаза и посмотрел в угол комнаты: — Но она не отличается от официальной.

— Значит, дело в мотиве?

— Верно. Вы же профессионал. Должны знать, что основное — это мотив.

— Итак, вы убил Джеферсонов, Барнсов, Эрибхарнов.

— Название фамилий не играют роли, профессор. Уверен таких семей миллионы.

— Значит, конкретно к этим людям у вас нет личных счетов?

— Нет. Они были удобны. Легче подходили под работу, — Билли устало выдохнул, — все это так утомительно. Может, я сразу все подпишу и пойду в камеру?

— К сожалению, я не могу вас отпустить, хотя хотел бы. Итак, значит, вы их не знали до совершения преступления?

— Как не знал? Я планировал маршруты, осматривал местность. Знал сколько человек в семье. Нет, я был знаком с каждым членом этого семейного сообщества. Просто не лично. И не долго. Ровно столько, сколько потребовала моя подготовка.

— Подготовка к убийству?

— Да.

— Вы получали удовольствие от убийства?

— Нет.

— Тогда почему ножом?

— Да как-то проще с ним. Не знаю. Мне это проще, нежели молотком. Он удобнее, ведь нож не зря есть орудие войны. Именно нож —не молоток и не кувалда.

— Вы сказали, вы сделали это во благо? Ради их самих. Так ли это?

— Да. Все верно. Я помог им. Точнее, я помог мужчинам.

— Расскажите поподробней, пожалуйста. Поверьте, лучше сейчас и мне, нежели ещё раз и местным полицейским.

— Да. Это я уже понял, — Билли болезненно скривился. — Впрочем, что их судить? Они слепы.

— Итак. В чем суть вашей помощи?

— Смерть, профессор. Она придет ко всем нам. К вам, ко мне, к этим полицейским. И каждый из нас, если он не лукавит перед собой, то он скажет, что он боится её. Боится смерти. И это очень сильно уничтожает нас. Дает нам лишние несколько лет страданий.

— С чего вы так решили?

— Опыт. Личный опыт. Я уверен, вы знаете, что вся моя семья погибла в автокатастрофе. Элизабет, дети. Знаете, признаться, я не сразу понял, что именно произошло. Я мучился, страдал. Но потом, в один прекрасный момент, оно пришло.

— Озарение?

— Да. Я понял, что я перестал бояться смерти. Я освободился. А раньше я ходил перед ней на коленях. Как и все. Мы все боимся смерти. Хотя повторюсь: каждый из нас обязательно умрет. И наши дети, и наши жены — мы всё равно все умрем, возможно, даже в мучениях. И этот страх — он постоянно внутри нас. А теперь каждый мужчина из этих семей свободен.

— Сэм Барнс повесился, вы знаете об этом?

— Да. Я слышал. И я рад, что так произошло. Поймите, профессор, — Билли наклонился к нему, — вы хоть представляете, какого это просыпаться каждое утро и не бояться умереть? Вообще не бояться. Сэм Барнс ощутил это. И, как видите, не сдержался. Сразу же ушел отсюда.

— Вы вырезали всю его семью.

— Я освободил его.

— Хорошо, а что бы вы делали дальше, если бы вас не поймали?

— Не знаю, наверно, продолжал бы свое дело. Признаться, я только начал и вот — уже пойман. Так что, к сожалению, лично я не смогу продолжить свое дело.

Тут в дверь ненавязчиво постучали. Вудс с неохотой повернул голову. По фигуре было понятно, что это шериф, а значит, времени совсем не осталось: слишком уж взволновали общественность эти громкие убийства.

— Мне пора, Билли. Жаль, что не получилось договорить до конца.

— Мне тоже, профессор. Вы интересный человек, и знаете, я тоже вижу, как вы её боитесь. Смерти. Поверьте, будь у меня чуть больше времени, я бы непременно помог вам. Пусть даже у вас и нет детей.

Тут в комнату вошли два офицера и шериф Пекстон, который быстрым движением отстегнул Билли от стола и выволок за дверь. Вудс вышел за ними. Ему очень хотелось спросить, откуда он узнал, что у него нет детей. Но толпа назойливых репортеров, толпившаяся у дверей, отбила всякое желание, перевесив любопытство.

На волне постов о положении дел в сёлах и выпускниках, (например, https://pikabu.ru/story/11klassnitsa_iz_ustilimskogo_rayona_...) мне пришла в голову мысль рассказать, как в свое время мои бабуся и дедуся отправились на север на заработки. С разрешения бабуси повествование буду вести от первого лица.

К тому моменту мы с дедусей уже жили вместе в Ильинцах(Украина). У обоих это был второй брак, что не очень приветствовалось в обществе. Шёл 1982-ой и было довольно популярным ехать на север за большими деньгами. Так и наши знакомые поехали, она фельдшером, а он водителем на панелевоз. Договорились, что если будет хорошо и будет нужен врач, они нам сообщат и мы поедем. Прошел год. И прислали вызов. Нужен акушер в местную больницу, зарплата хорошая, северные ещё заработать можно было. Долго не думали, решили ехать.
Собрали весь какой был скарб, отправили паласы, какую то посуду... Дедуся поехал чуть раньше, чтобы по пути заехать в Курск попрощаться с сестрами, а я поехала чуть позже. Встретились в Братске и уже вместе поехали до Эдучанки.
Приехали, сумок-чемоданов целая куча, ноябрь месяц, а нас никто не встречает🤷да и кому мы собственно нужны? Я осталась сторожить вещи, а дедуся отправился на поиски больницы. Стою.... Мороз, машины большие ездят по трассе туда-сюда, людей никого... Страшно. А какие у меня понятия про север были? Что тут одни медведи и бандюки. И тут чуть подальше от меня останавливается панелевоз и выходит мужчина. Я уже мысленно попрощалась со всеми и думаю: вот и приехала на заработки... А он идёт себе, улыбается. И только тут до меня дошло, что это Толик! Тот, что уехал перед нами на заработки. Вещи погрузили, и тут уже дедуся с Валей с больницы шли. Поехали к ним, бутылочку по дороге сообразили за встречу. Посидели, баню натопили...
Рядом с ними и нам квартиру дали, на улице Зелёной. Потом уже через пару лет переехали на Комарова, в благоустроенную квартиру, где туалет и ванная в доме, центральное отопление.
Первая зарплата у дедуси была 200 рублей, у меня 144, работала кладовщиком. Со временем зарплата больше становилась, северные стали добавлять... Так как то заработки затянули, обросли друзьями, и решили что смысла возвращаться нет. Как ни крути, всё что хотелось иметь нашлось здесь. Жильё есть, на машину заработали. Дети тоже тут в школу пошли. Смысл куда-то ехать? И совершенно не бандюки здесь живут, а такие же искатели лучшей жизни. Собирались семьями, вместе сажали картошку гектарами, вместе гуляли, веселились и хоронили конечно. Обычный рабочий посёлок, который жил своей жизнью.
С развалом СССР всё быстро пришло в упадок. Леспромхоз разваливался, работа оплачивалась кое как, кто слабее стал спиваться, уезжали на вахты. Каждый выкручивался как мог.
Бабуся к тому моменту уже вышла на пенсию по инвалидности, а дедуся продолжал работать в больнице, главным врачом.