Отречение

Никакого постоянного источника дохода у молодых монахов не было, так что по временам они просто голодали. Часто их единственной пищей бывал рис, сваренный в соленой воде и приправленный горькими травами. У них было одно приличное одеяние на всех — в него облачался тот, кому предстояло выйти на люди. Монахи называли себя дана — призраки, сопровождающие Шиву, — в знак безразличия к мирским узам и радостям.

По вечерам они собирались на крыше, где целыми часами пылко спорили о Рамакришне, Шанкаре, Иисусе из Назарета, об индусской и европейской философии. Нарен учил монахов петь и играть на музыкальных инструментах, музыка звучала до поздней ночи, вызывая тщетные жалобы соседей.

В декабре мать Бабурама попросила сына приехать ненадолго домой, в деревню Антпур, и привезти Нарена тоже. Однако скоро компания разрослась и в деревню собрались также Сарат, Шаши, Тарак, Кали, Ниранджан, Гангадхар и Сарада Прасанна. В Антпур поехали поездом и всю дорогу распевали религиозные песни. Надо помнить, что мать Бабурама и сама была преданнейшей последовательницей Рамакришны, она была счастлива, что сын приехал с монашеской братией, а дом ее превратился в обитель, где по многу часов молились и медитировали.

Однажды вечером во двор перед домом принесли поленья и разложили костер. Ученики долго медитировали, сидя вокруг огня. Потом Нарен стал рассказывать историю Иисуса, особо подчеркивая его великое самоотречение. Он процитировал из Евангелия от Матфея: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда: а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову». Нарен рассказал о странствиях Христовых апостолов и призвал братьев стать такими же апостолами, дать обет отречения от мирских благ. И это они сделали, все, как один, поднявшись на ноги, и в свидетели призвали огонь и звезды. Уже потом они узнали, что тот вечер был кануном христианского Рождества и подумали, что нарочно не могли бы избрать более благоприятного часа для своего обета.

По возвращении в Баранагор они взяли себе монашеские имена, совершив соответствующий обряд у огня. После этого они уже постоянно носили одеяния огненного цвета.

Впервые М. появился в монастыре 21 февраля 1887 года. Завидев его, Тарак и Ракхал сразу запели гимн Шиве, который только перед этим сложил Нарен:

Видишь, где танцует Шива, в обе щеки ударяя: ба-ба-бом!
Дими-дими-дими — барабан гремит, ожерелье из черепов тоже стучит!
Его кудри — струи Ганги, искры сыплются с трезубца,
Видишь, змеем он обвязан, а во лбу луна горит!

Кристофер Ишервуд
Рамакришна и его ученики

https://vk.com/audio-2001290542_34290542

Разговор о революции Октябрьской нельзя начать, не вспомнив революции Февральской. Тула не внесла сколько-нибудь значимого вклада в названное событие, зато отпраздновала его грандиозно. Всеобщий подъем и ликование тех дней остались на страницах газет и в воспоминаниях участниках.

Из сообщений телеграфного агентства

«…Нет, революционерками могут быть только брюнетки — красное им к лицу. А блондинки должны поневоле сделаться украинскими сепаратистками — желтое и голубое. И вообще, партию следует выбирать перед зеркалом»,— шутливо советовал своим читательницам петроградский журнал в начале 1917 года.

Мода на красные банты захватывала состоятельную публику. Интеллектуальные пристрастия — в том же русле: популярностью пользуются труды о падении абсолютизма во Франции и провозглашении Первой французской республики.

Только ленивый не клеймит позором царскую власть и не говорит о грядущем голоде. Тревожные слухи распространяются с молниеносной скоростью — жители городов часами томятся в километровых очередях, разговоры соответствуют моменту. Карточная система на хлеб добирается до Петрограда. Столичная публика более терпеть не намерена. А дальше, как писал Пушкину дворянин Тульской губернии, декабрист Александр Одоевский, «из искры возгорится пламя».

О хлебном бунте, вооруженном восстании, перевороте и отречении Николая II туляки узнают из сообщений Петроградского телеграфного агентства, регулярно публикуемых в газете «Тульская молва»; редакция всецело принимает и приветствует февральскую буржуазно-демократическую революцию. Конец российской монархии встречают всеобщим ликованием. Но опьянение свободой, позволившее на время забыть о бытовых трудностях и кровопролитной войне, пройдет быстро.

В благоговейном экстазе

7 (20) марта 1917 года. Тула, «Новый театр» (ныне областная филармония.— С. Т.). «Зал переполнен офицерством до последних пределов,— описывал происходящее корреспондент „Тульской молвы“.— Развернулся занавес, за которым на сцене расположился разукрашенный красными лентами исполнительный комитет (новый коллективный орган власти в Тульской губернии.— С. Т.), загремела величественная Марсельеза,— все встали и словно застыли в благоговейном экстазе…» Большинству происходящее напоминало чудо — представить такое еще вчера было невозможно.

Впрочем, «чуду» предшествовали вполне закономерные события, если вспомнить уроки той самой Великой французской революции, что так будоражила умы и сердца прогрессивной общественности. Около 5 часов утра 3 (16) марта 1917 последний тульский губернатор Александр Николаевич Тройницкий вместе с вице-губернатором В. Н. Шеншиным без предъявления приговора, суда и следствия были арестованы революционными рабочими и солдатами Тульского гарнизона и помещены на гауптвахту в тульском кремле. При этом позаботиться о формальной стороне вопроса, как часто бывает в период революционных потрясений, позабыли. 28 следующих дней действительный статский советник проведет под стражей де-юре оставался главноначальствующим губернии. Со службы его уволят Указом Временного правительства только лишь 31 марта (13 апреля) 1917 года.

Но у революции свои законы, и при полномочном губернаторе старого режима новый руководитель губернии — губернский комиссар Временного правительства С. Р. Дзюбин — «сильно надорванным голосом» уже обращался к «гражданам новой России». Свое выступление в «Новом театре» он закончил словами: «К новой свободной жизни пойдем!» До ареста последнего теми же революционными рабочими и солдатами Тульского гарнизона оставалось десять месяцев.

И Тройницкий, и Дзюбин в последующий период исчезнут в тюрьмах и ссылках, обстоятельства и места их гибели историкам неизвестны.

Нерешительное тульское офицерство

Торжественное собрание в «Новом театре» по случаю победы демократической революции продолжалось. Произнося пламенные речи, на сцену поднимались бесчисленные ораторы. От имени тульского Совета рабочих депутатов говорил И. К. Гудзь, предложивший «вспомнить мучеников революции, декабристов». Все встали на минуту молчания. От городского самоуправления новую власть приветствовал городской голова А. А. Смирнов (вскоре его место займет Дзюбин, соединив в своих руках власть в городе и губернии). Смирнов «сравнил переживаемый момент с весной, которую доселе сковывали ледяные глыбы реакции. Но вот взошло красное солнышко — и лед растаял». Клятву от исполнительного комитета общественных организаций произнес Г. Д. Лейтейзен: «Клянемся, граждане офицеры, что не отступим от святого дела революции и доведем обновление родины до конца!

— Клянемся! — как один ответили тысячи голосов».

20 января 1919 года политический комиссар 4-й армии Восточного фронта Гавриил Давидович Лейтейзен будет убит мятежными солдатами.

Пришло время выступлений офицеров, и тут случился конфуз. «Прапорщик Фомин в своей неудачно построенной речи бросил необдуманный упрек местному офицерству, обвиняя его в нерешительности, с которой оно примкнуло к революции,— писала на следующий после торжеств день „Тульская молва“.— Послышались протесты, звонок председателя. Возмущение офицеров приняло резкую форму. На хорах (балконе.— С. Т.) послышались истерические рыдания.

— Товарищи, мы не для этого сюда собрались… Зачем это?»

Торжественный момент был омрачен неуместным выступлением косноязычного прапорщика, и только «насилу в зале удалось водворить спокойствие». Победившая демократическая власть распорядилась Фомина немедленно арестовать и отправила его на гауптвахту.

«Совершился государственный переворот»

Революционные гуляния продолжались в Туле еще несколько дней. Городские учреждения и общественные организации, забыв про все дела, слали новой революционной власти в Петроград поздравительные телеграммы со словами поддержки и пожеланиями плодотворной работы. Естественно, началась борьба с символами старой власти: по решению городской Управы из помещений удалялись портреты отрекшегося императора и его отца Александра III. «Большой портрет Николая II, находящийся в зале думских заседаний, был завешен полотнищем парусины. Удалены также портреты наследника. Портреты императора Александра II освободителя оставлены».

Заключительным аккордом признания Февральской революции и новой власти стало воззвание архиепископа Парфения к православным чадам Тульской епархии. Текст воззвания напечатали в «Тульской молве».

«По воле Божией в России совершился государственный переворот.

Царь Николай II отказался от Престола в пользу Великого Князя Михаила Александровича, а Великий Князь изъявляет готовность занять Всероссийский престол при условии, если на это будет воля народа.

Высшая власть в России перешла к Временному Исполнительному комитету Государственной Думы.

Благо России и наше личное благополучие требуют от нас, братья, чтобы мы спокойно ожидали изъявления воли Русского народа, строго и неуклонно исполняли свой долг перед Родиной <…>.

Пастыри церкви! Успокаивайте ваших пасомых, руководите ими, наставляйте повиноваться предержащей Власти и молитесь с ними, чтобы Господь благословил нас и Родину нашу миром и благоденствием».

Архиепископ Тульский и Белевский Парфений избежит участи многих тогдашних политиков: в том же 1917 году он уйдет на покой и умрет своей смертью 16 января 1922 года на Украине.

Брахмо: "Хорошо ли отречься от мира?"

Учитель: "Не для всех. Тем, кто еще не подошел к концу своих наслаждений, не следует отрекаться от мира. Может ли человек напиться пьяным за две анны?"

Брахмо: "Тогда они должны вести мирскую жизнь?"

Учитель: "Да, им следует пытаться исполнять свои обязанности без привязанности. Прежде чем разломить плод хлебного дерева, протрите свои руки маслом, - так, чтобы липкое молоко не запачкало их. Служанка в доме богатого человека выполняет все свои обязанности, но ее мысли направлены к ее дому в деревне. Это пример выполнения долга без привязанности. Вы должны отрекаться от мира только в мыслях. Но санньяси следует отвергнуть мир как внутренне, так и внешне".

Брахмо: "Что означает это "конец наслаждений"?"

Учитель: "Я имел в виду наслаждение "женщиной и золотом". Опасно помещать тифозного больного в комнату, где стоят кувшины с водой и банки с маринованным тамариндом. Большинство людей не чувствуют никакого стремления к Богу до тех пор, пока они не прошли через опыт богатства, имени, славы, жизненных благ и тому подобное, то есть, пока они не прошли до конца эти наслаждения".

Брахмо: "Кто действительно плох - мужчина или женщина?"

Учитель: "Как есть женщины, наделенные видьяшакти, так также есть женщины с авидьяшакти. Женщина, наделенная духовными свойствами, ведет мужчину к Богу, но женщина, которая является воплощением обмана, заставляет его забыть Бога и топит его в океане влечения к земному.

Эта вселенная создана Махамайей Бога. Махамайя содержит в себе как видьямайю, иллюзию знания, так и авидьямайю, иллюзию неведения. С помощью видьямайи человек взращивает такие добродетели, как желание общения со святыми людьми, знание, преданность, любовь и отречение. Авидьямайя состоит из пяти элементов и объектов пяти чувств - формы, вкуса, запаха, касания и звука. Они заставляют человека забывать Бога".

Брахмо: "Если сила авидьи является причиной неведения, тогда зачем Бог сотворил ее?"

Учитель: "Это Его игра. Великолепие света невозможно оценить без темноты. Счастье невозможно понять без страдания. Знание хорошего возможно благодаря знанию плохого.

Далее, манго растет и созревает благодаря покрывающей его кожуре. Вы отбрасываете кожуру, когда манго полностью созрели и готовы к еде. Для человека возможно постепенно достичь Знания Брахмана благодаря покрывающей кожуре майи. Майю в ее аспектах видьи и авидьи можно сравнить с кожурой манго. Обе необходимы".

ПРОВОЗВЕСТИЕ РАМАКРИШНЫ
Глава 10
«УЧИТЕЛЬ С ПОКЛОННИКАМИ ИЗ БРАХМО САМАДЖА (2)»

М. (смиренно): "Как должны мы жить в миру?"

Учитель: "Исполняй все свои обязанности, но держи ум на Боге. Живи со всеми - с женой и детьми, отцом и матерью - и служи им. Обращайся с ними так, как будто они очень дороги тебе, но знай в глубине души, что они не принадлежат тебе.

Служанка в доме богатого человека выполняет все свои обязанности по дому, но ее мысли сосредоточены на ее собственном доме в ее родной деревне. Она воспитывает детей своего хозяина, как будто они ее собственные. Она даже говорит о них, как "мой Рама" или "мой Хари". Но про себя она знает очень хорошо, что они совсем не принадлежат ей.

Черепаха плавает в воде. Но догадываешься ли ты, где ее мысли? На берегу, где лежат ее яйца. Выполняй все свои обязанности в миру, но удерживай ум на Боге.

Если ты вступишь в мир не развив сначала любовь к Богу, ты будешь запутываться все больше и больше. Ты будешь смят его опасностями, его скорбью, его печалями. И чем больше ты думаешь о мирских вещах, тем больше ты будешь привязываться к ним.

Сначала протри руки маслом, а затем разламывай плод хлебного дерева - иначе они будут испачканы его клейким молоком. Сначала получи масло божественной любви, а затем прикладывай свои руки к мирским обязанностям.

Но чтобы достичь этой божественной любви, человек должен уединиться. Чтобы получить масло из молока, ты должен дать ему отстояться в сметану в тихом месте: если его постоянно трясти, молоко не превратится в сметану. Еще раз: ты должен отложить все другие обязанности, сесть в спокойном месте и получить сметану. Только тогда ты получишь масло.

Далее, медитируя на Боге в уединении ум приобретает знание, бесстрастие и преданность. Но тот же самый ум опускается вниз, если он направлен на мир. В мире существует только одна мысль: "женщина и золото".

"Мир - вода, а ум - молоко. Если ты выльешь молоко в воду, они станут одним целым, - ты уже не сможешь найти чистого молока. Но преврати молоко в сметану и сбей из нее масло. И когда это масло положишь в воду, оно будет плавать. Поэтому занимайся духовной практикой в одиночестве и добудь масло знания и любви. Даже если ты будешь держать это масло в воде мира, они не будут смешиваться. Масло будет плавать.

Наряду с этим ты должен практиковать различение. "Женщина и золото" преходящи. Только Бог является Вечной Сущностью. Что человек получает за деньги? Пищу, одежду и жилье - больше ничего. Ты не сможешь постичь Бога с их помощью. Поэтому деньги никогда не могут быть целью жизни. Это и есть процесс различения. Ты понимаешь?"

ПРОВОЗВЕСТИЕ РАМАКРИШНЫ
Глава 1
«УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК»