ГЛАВА 14. «ЛОЗА», «ГРАНИТ» И… УГОЛОВКА
Когда чиновники воруют — это плохо. Когда подрядчики воруют — это мелко. Когда подрядчики воруют лучше, чем чиновники — вот это уже становится политическим вопросом. Его тоже звали Евгений. Но не меня. Другого. Евгений Павлович.
Рост — метр восемьдесят, волосы — как пыль после перфоратора, глаза — масляные, манеры — как у телеведущего региональных новостей, который когда-то мечтал стать актёром, а стал властелином лавочек.
Он мог из пластика сделать всё.
— Хочешь урну из искусственного мрамора?
— Хочешь фонарь из полистирола под “вековой чугун”?
— Лавочку со встроенным Bluetooth, запахом кофе и подсветкой?
— Будет. Только не торопите.
Началось всё с лозы. Он делал декоративные заборы — для школ, детсадов, скверов.
Издалека — будто Венеция. Вблизи — будто упаковка от кондиционера.
Потом пошло по накатанной: Кованые фонари. (Штамповка, баллончик с золотом, душа — отсутствует.) Гранитные урны. (Пластик с песком, внешне — будто из пантеона, внутри — как ведро для картошки.) Декоративные тумбы под деревья. (Фактически — бочки с винилом.) И каждый раз — по цене бронетранспортёра.
Как-то на приёмке его спросили:
— Евгений Павлович, не слишком ли дорого?
— Вы не лавку покупаете. Вы покупаете покой начальника на приёмке.
Гениально. Без цинизма — просто как оно есть.
Деньги шли. Из бюджета. Из субсидий. Из резервов на «поддержание визуальной идентичности городской среды». Даже из некоей программы популяризации уличного зодчества. Я тогда впервые услышал это словосочетание — и понял: у нас теперь и лавка может стоить как кресло в опере.
Сестра жены оформляет ИП “Декоформ”.
«Согласованная визуальная концепция».
Акт приёмки с подписью заместителя по благоустройству.
12 млн — урны (где одна урна — это фактически ведро из-под краски, покрашенное в "металлик").
Он стал богом малых архитектурных форм.
И даже начал рассуждать:
— Я не подрядчик. Я урбанист. Я делаю город вкуснее.
И всё шло до тех пор, пока не зазвонил телефон. Номер — без подписи. Голос — как у хирурга перед ампутацией.
— Евгений Павлович?
— Да.
— Межрайонная инспекция по спецпроцедурам проведёт проверку.
— А в связи с чем?
— Слишком красиво у вас получилось. Хотим понять, как.
Он позвонил мне. Голос — натянутый, как струна.
— Нет, — ответил я.
— Это начало.
(Хотя знал, что на самом деле — конец.)
В Ростове всё начинается с восхищения. Потом — подозрение. Потом — бумаги. Первым пошли по НДС. Потом — состав материалов. Потом — зарплатная ведомость.
Оказалось: 200 сотрудников. Из них 90 — мертвы. Один — певец из Таганрога, числился как сварщик. Один — житель Пятигорска, умер в 2017, но “расписывался” в табеле в прошлом месяце.
Потом — запрос в банк. Подрядчик → Фирма-прокладка → ООО “ПромДизайн” → Нал → Отель в Сочи → Услуги “переговорных комнат”. Но Евгений Павлович не дрогнул. На встрече с налоговиком, в каморке, где пахло тонером и страхом, он сказал:
— Я не вор. Я дизайнер общественного пространства. Я делаю красиво. А вы делаете — снова серо.
Это попало в протокол. Потом — в паблики. Потом — на кружки. «Я — дизайнер. А ты кто?»
Но уголовку всё равно возбудили. Причина — классика. “Мошенничество в особо крупном размере, совершённое группой лиц по предварительному сговору с использованием служебного положения.”
Он сидел. В кабинете. Смотрел на стену. Считал.
— Через кого можно выйти на Киев.
— Как заново оформить мастерскую под Кисловодском.
— Куда вывести деньги из криптокошелька.
Он не был дураком. Он просто был вовремя нужным. А теперь стал вовремя обузой.
Я приехал к нему однажды. Заехал под видом “консультанта по документообороту”. Мы сидели в пустом офисе. За окном шел снег, хотя был март.
— Жека, — сказал он.
— Я думал, если всё делать грамотно, вкусно, с уважением к бюджету, меня не тронут.
— Ты забыл одно, — ответил я.
— Тут не важно, как ты делаешь.
— Важно, кто решил, что ты больше не нужен.
— Пока ты полезен — ты подрядчик. Как только ты лишний — ты фигурант.
И в этот момент я понял: мы все здесь — временные герои метафоры, которую кто-то уже переписывает без нас.
