"Ах, эти маффины! Эти ванильные маффины с изюмом… Или шоколадные маффины. Нет, кексы тоже ничего. Но маф-ф-фины… Даже звучит лучше: мягче, слаще, нежнее. Так хитрые американцы переименовали известные всем кексы и сделали их более аппетитными. А ведь бывшая жена тоже далеко не дура: позвонила и сказала, что испекла маффины, не кексы, а именно маффины, и ждёт с сыном вечером на чай», - так рассуждал, облизывая губы, Виктор Гаврилович. Хотя жена была не совсем бывшей, ведь на развод он ещё не успел подать. «Как же сказать Светочке? – Виктор Гаврилович встал и по-наполеоновски начал бродить по квартире. - Что бы такое придумать? Какой бы найти веский повод для вечернего посещения жены?» Он сначала почесал лысину, затем волосатую грудь в надежде, что она мудрее. Но поскольку умные мысли так и не посетили Виктора Гавриловича, он больше ничего не стал чесать и решительно направился на кухню, где Светочка стояла у плиты и готовила нехитрый завтрак: овсянку для «сэра», яйца по-венски и кофе по-турецки.
Виктор Гаврилович вдохнул аромат кофе, посмотрел на аппетитные выпуклые формы Светочки, которые прикрывал лёгкий халатик, и уже готов был дать попятную, но вдруг уловил носом фантомный запах маффинов и резко сказал:
- Я хочу, чтобы ты вечером сделала какую-то выпечку!
Светочка удивлённо обернулась к «супругу» - и тут же кофе, воспользовавшись моментом, вспенился и убежал на плиту. Светочка подхватила турку и недовольно собрала губкой часть утреннего напитка.
- Витя, ты ничего умнее не мог придумать? Я с утра до позднего вечера на работе! Купи что-нибудь в кондитерке…
- Нет! – Виктор Гаврилович даже притопнул. – Я хочу, чтобы ты сама что-то испекла!
- Ага, - Светочка начала раздражаться, - вечером по амбару помету, по сусекам поскребу…
- А вот Ирина испекла маффины и вечером меня ждёт: сыну надо помочь с математикой! – выпалил Виктор Гаврилович.
- Ах вот оно что! – Светочка бросила губку в раковину. – То ей надо трубы прочистить, то холодильник передвинуть, то она теряет в магазине сознание и успевает тебе отправить на телефон сообщение о скором падении…
- Но ей действительно стало плохо! Она вся на нервах!
- Да! Конечно! Она собирается вешаться - и звонит тебе! Хочет бросаться под машину - и опять звонит! Зачем? Чтобы ты намылил верёвку или посоветовал, под колёса какой машины лучше лечь?
- Какая же ты жестокая, Света! – Виктор Гаврилович замахал на неё руками. – Я сам сейчас пойду и выброшусь в окно!
И в самом деле, он сорвал с себя махровый халат и открыл балкон.
- Стой! – закричала Светочка. – Стой! Я возьму видеокамеру: ты станешь звездой Ютюба! И надень халат: холодно на улице…Нет, халат может задраться на твоей заднице. Лучше костюм.
- Да ты!.. Да как ты?! – затряс щеками Виктор Гаврилович.
- А что я? Я ничего, - спокойно ответила Света. – Какой придурок будет прыгать со второго этажа? Хотя… Повеселил бы соседей: такой шлепок за окном!
- Да я… да я сейчас точно прыгну! – и Виктор Гаврилович попытался задрать ногу.
- Ну, в лучшем случае сломаешь себе руку или ногу, в худшем – и руку, и ногу. И учти, что тебе придётся сказать мне код от твоей зарплатной карты, для лечения, - и Света пошла на кухню накрывать на стол.
Последняя фраза Светочки была весомым аргументом, и Виктор Гаврилович, раздосадованный, последовал на кухню.
- Ты меня совсем не любишь, - обиженно начал Гаврилович. – Твоему борщу сегодня исполняются третьи сутки. А вот Ирина меня всегда встречает чем-то вкусненьким. Вот и сегодня ма-а-аффины испекла!
Расплывшееся в довольной улыбке лицо Виктора Гавриловича при произношении волшебного слова «маффины» исказилось, так как приземлившаяся тарелка обожгла его нежную кожу. Он вскрикнул то ли от боли, то ли от испуга, но вероятнее – от всего сразу.
- Да как же вы меня достали! – заорала Света. – А знаешь что? Собирай свои манатки и чеши к своим маффинам!
- Света, скажи, что ты пошутила…
- По-твоему, я сейчас похожа на шутницу? Я серьёзна, как никогда. Вали к своей жене, чревоугодник!
Светочка сняла халатик, быстро начала одеваться и, даже не накрасив губы, ушла на работу, хлопнув дверью.
Виктор Гаврилович сидел в кресле и шмыгал носом. Затем, утерев слёзы, позвонил жене:
- Ирина, я вечером приду на маффины. С вещами… - и услышал сначала радостный визг в трубке, а затем восхваления Господа Бога.
Рабочий день Виктора Гавриловича не задался: он то ронял бумаги, то опрокинул чай и чуть не залил важные документы, то резко открыл дверцу шкафа и стукнул себя по лбу. Наконец позвонил Светочке:
- Ты даже не представляешь, как обрадовалась Ирина, когда услышала, что я к ней возвращаюсь.
- Ну почему же не представляю? Представляю. Теперь ей не придётся сочинять истории об отвалившейся подошве на сапогах, о сломавшемся зубе, о выпадении волос, о полчище тараканов, которых надо выводить… из её головы…
- Но ты сама так решила. И я знаю, что сейчас жалеешь. Ведь сколько было ярких моментов у нас, сказочных и незабываемых!
- Я жалею? Ещё скажи, что слышишь мои рыдания.
- Но ведь ты любишь меня, Светочка. Ведь любишь? Скажи, что ты погорячилась. Я ещё вещи не перевёз…
- Нет уж, перевози, Витенька. А то не придёшь на маффины, и твоя богомольная попадёт в психушку. А так пусть радуется, что теперь она не брошенная жена, что к ней возвращается твой кошелёк… Вот если бы к ней либидо вернулось, то порадовался б и ты…
Вечером благоверная кинулась на шею Виктору Гавриловичу, расцеловала его, усадила за праздничный стол и отобрала зарплатную карточку, при этом укорив супруга, что столько времени он разорял семейный бюджет. Поужинав, чета отправилась в магазин. Благоверная купила себе сапоги и сумочку, не забыв упомянуть, что деньги тратились до этого зря, на «наглую бессовестную бабу». Затем снисходительно купила Виктору Гавриловичу бутылочку вина и сняла наличку ему на проезд.
Виктор Гаврилович выпил всё вино сам и лёг в постель. Жена одела ночную рубашку, прилегла рядом и начала гладить плешивую голову супруга. Но тот убрал её костлявую руку, сославшись на сильную усталость и хмель в голове. И вправду, через пять минут раздался могучий храп с вкраплениями невнятного мычания. Это Виктор Гаврилович отмахивался во сне от маффинов, которые каким-то чудом взлетели со стола и кружились вокруг, хитро подмигивая своими глазками-изюминками…
