Муки уязвленного самолюбия и субъективность истины
Муки неудовлетворенного самолюбия, муки уязвленной гордости переживаются, пожалуй, острее, чем неудовлетворенная жажда наслаждений. Для многих натур желание играть первую скрипку в той или иной ценимой ими сфере жизни составляет насущную потребность. Стремление к самоутверждению – один из самых сильных мотивов человеческой жизни.
С точки зрения объективной истины, важно то, в чем, в каких объективных ценностях полагает личность свою значительность. Мало того, вне причастности к объективным ценностям субъективное самоутверждение теряет свой положительный смысл. Как всякое субъективное состояние удовлетворения, переживание собственного самоутверждения - лишь симптом достижения некой объективной ценности.
Но строение подсознательных, «снизу» данных нашему «я» влечений таково, что они склонны идти по пути самоуслаждения, склонны питаться иллюзиями. Эротическая жизнь и жажда властолюбия особенно пронизаны иллюзиями, пронизаны мнимыми ценностями, делающими человека слепым к объективным, подлинным ценностям.
Воля к иллюзии глубоко заложена в природе подсознания; она находит свое объяснение в эгоцентризме низших влечений души. Каждый человек склонен создавать себе такой мир иллюзий, в системе которого он утверждал бы, в своих или чужих глазах, собственное мнимое превосходство.
Стремление к превосходству возникает не из ценностно-нейтрального состояния субъективной правды, а из того ощущения своей несостоятельности в каком-нибудь важном отношении, которое Адлер удачно назвал комплексом неполноценности. Люди, страдающие тщеславием, самолюбием, гордостью, почти всегда втайне ощущают свою неполноценность, которую они и пытаются компенсировать действительными или мнимыми доказательствами своей значительности.
Связь между комплексом неполноценности и манией величия общепризнана в современной психологии. Лица, на каждом шагу стремящиеся доказать себе и другим свою значительность, втайне сознают свою неполноценность, которая и подстегивает их затушевывать ее с помощью нас возвышающих обманов. Ярким примером этого соотношения может служить рассказ Н.В. Гоголя «Записки сумасшедшего».
Человек, заменяющий реальную жизнь миром своих иллюзий, этой заменой молчаливо предполагает, что он своей ложью вносит осмысленность в мир, который до того был бессмысленным; иными словами, он как бы упрекает Творца и Создателя всего мира за то, что Он забыл посоветоваться с ним перед актом Творения. Это и есть крайняя форма мании величия, сочетающаяся с максимально возможным презрением к себе. Не случайно Иван Карамазов, который возмущался всеобщей жестокостью, хотел вернуть билет Богу и говорил, что счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребёнка, в повседневной жизни был подлым и злым человеком.
Сказать: «Я утверждаю, что в бытии нет ничего, кроме слепых сил природы, и что к ним принадлежу и я сам» – все равно, что сказать: «Я утверждаю как разумную и доказанную истину, что никакой истины нет» – или, что то же самое: «Я утверждаю, что все на свете бессмысленно, в том числе и это мое утверждение». А это, собственно, значит: «Я утверждаю, что я ничего не могу разумно утверждать». Отрицать объективное значение Разума и Истины – значит утверждать абсолютный скептицизм, абсолютную бессмысленность всех человеческих утверждений. Такое сознание лучше всего было бы выразить детским стишком: всё на свете чепуха, остальное враки!
