Когда ночная морось сменилась покойничьей синевой рассвета и дождик утих, Семён прилёг отдохнуть. Закрыл глаза и ненадолго отключился. Очнулся, глянул на часы: половина шестого. За окном хлестал ливень, то отвесно барабанил по асфальтовой дорожке, то менял направление и плевал на стекло длинными потёками. Востряков захлопнул форточку, из которой порядком натекло воды на подоконник и даже на крашеный пол, глянул на асфальт и вздрогнул: огромная лужа на асфальте растворяла рисунок — виселицу с петлёй — и написанное имя, «Ирка». Через минуту оцепенения вожатого всё исчезло. Вот как… Некая Ирка должна повеситься… Семён закрыл лицо руками и простонал. Кто эта Ирка — взрослый сотрудник лагеря или ребёнок?..

***

Востряков числился в конструкторском бюро при «сотом ящике» молодым специалистом с зарплатой в сто двадцать рублей. Всего на сорок рублей больше, чем у уборщицы. Само предприятие было режимным, а его название — секретным. В народе оно прозывалось «ящиком», потому что был известен только его почтовый адрес. В жарком мае Семёна вызвали в профком. Председатель сказал: «Хочешь отпуск летом, а не в ноябре? Поезжай тогда вожатым в пионерский лагерь. Нам из горкома спустили разнарядку — закрыть одну штатную единицу лагеря нашим сотрудником. И отдохнёшь, и заработаешь немного». Востряков задумался: а почему бы и нет? Ох холост, дети его не выводят из себя, да и денежки лишними не бывают. И ещё один плюс: вырваться хоть на месяц из гадкой общаги, не готовить еду на замызганной кухне, плотно заставленной столами, с плохо работающими электропечами. Однако что за лагерь-то? Председатель ответил, что «Черёмушки», в двух часах езды на электричке, в экологически чистом районе реки Олхи, возле села Большой Лог. «Шикарно!» — подумал Семён и согласился.

В своём отделе он поинтересовался у коллег, не отправлял ли кто-нибудь детей в этот лагерь. Чертёжницы сразу накидали ему уйму негативных сведений: «Черёмушки» — неблагополучное место, вечно с детьми происходят несчастья, да и далеко слишком от города. Педагогов среди воспитателей и вожатых, как правило, нет, никто туда ехать не хочет. Вот и отправляют неженатых комсомольцев. А они там либо пьют, либо любовь крутят, а ребятишки беспризорными ходят. Проверок из города практически не бывает. Начальник отдела Пётр Григорьевич шепнул: «Ты у тёти Маши поинтересуйся «Черёмушками». Кода я в КБ лет пятнадцать пришёл, она потеряла не то сына, не то внука. Тоже в этом лагере».

Тётя Маша трудилась в КБ с самого первого дня его основания. Мыла полы, окна, двери с превеликим старанием. Она сразу же взялась опекать Семёна, видно, интуитивно почувствовала в нём сироту: отдавала овощи с огорода, к праздникам дарила заготовки-самокрутки, а её муж-сапожник ремонтировал молодому специалисту обувь. Теперь стало ясно, что бездетная тётя Маша так реализовывала свой материнский инстинкт.

Востряков сказал ей, уходя домой после работы:

— А меня вожатым отправляют в «Черёмушки» в июне.

Тётя Маша тут же отставила швабру с тряпкой к стене, уселась на лавку, уставилась на входную дверь недвижным взором. Без единого слова. Долго молчала, а потом сказала, не взглянув на своего подопечного:

— Откажись, Сёмушка. Отбейся уж как-нибудь от начальства. Пусть орут, премии лишают.

— Да с чего бы отказываться-то? Экологически чистое место, речка, недалеко село, — возразил Востряков. — В городе столько предприятий, что я уже кашлять и задыхаться стал. А ещё меня ждёт отпуск в ноябре… На поездку я с моей зарплатой не скопил. Дополнительный заработок не помешает.

— Лучше в загаженном городе живым быть, чем мёртвым в этом чистом месте. Или срок мотать в тюрьме, — тихо и как-то пророчески зловеще ответила уборщица.

— Не пойму, чего я должен бояться, — неискренне засмеялся будущий вожатый.

— Присядь-ка, — сказала тётя Маша и похлопала широкой, разбитой работой ладонью рядом с собой.

Востряков уселся и повернулся к уборщице, которая так и не оторвала взгляда от стены. Она начала говорить так тихо, что Семён почти физически почувствовал, как его и тётю Машу накрыл невидимый колпак тайны:

— Я его поздно родила, моего единственного мальчика. Коленьку… Когда ему исполнилось семь лет, семье участок земли выделили, мы стали дачный домик строить. Вот и решили отправить сыночка в лагерь. В «Черёмушки». Он плакал, ехать не хотел. Но отец сказал: «Тебе семь лет, осенью в школу пойдёшь. Стыдно реветь, как девчонка, и за материнский подол цепляться. Поезжай и учись быть большим». Всю неделю у меня сердце болело, на части рвалось: как там мой ребёнок? В субботу мы отправились поездом, который в пять утра отправлялся. Потом долго шли до лагеря. А возле ворот — три милицейских машины. Нас к начальнику лагеря пригласили. Что он говорил, я не вспомню, только поняла: это с моим мальчиком беда. Милиционер стал нас пытать: не знаете ли, что это за рисунок, не видели ли у сына подобного? Мы сказали, что не видели — четырёх фигурок рядышком, а под ними имена… Одно из них такое же, как у сына… Повели нас в старый незаселённый корпус. Я увидела четыре простынки, которыми тела закрыты, и в обморок упала… Укол поставили, и муж увёз меня в беспамятстве домой. Потом сказал, что прямо там, в лагере, написал заявление на вожатую, воспитателя и начальника. Только через месяц, уже из области, отдали тело в забитом гробу. Всех посадили за халатность, но начальника — только в августе после того, как мостки над Олхой обрушились. Ведь водопровода не было, дети утром с мостков умывались. Четыре ребёнка потонули. Мы так и не получили ответа от следствия, кто детей угробил. Теперь понимаешь?..

Востряков не смог ответить, только сжал руку тёти Маши. Потом проглотил комок в горле и немного в нос произнёс:

— Горюю вместе с вами… соболезную.

— Пообещай, что откажешься. Ведь мой Коленька бы теперь таким же был, как ты: светленьким, голубоглазым… Иногда мне кажется, что ты — это он.

Семён и в самом деле отказался бы только ради тёти Маши. Но на следующий день она на работу не вышла, попала в больницу с сердечным приступом. Востряков купил фруктов, отправился навестить её. Однако в реанимацию его не пустили. Поскольку будущий вожатый был комсомольцем с правильным мировоззрением, чуждым всяким предрассудкам, то в лагерь всё же поехал. Да и чистый расчёт принял во внимание: обозлишь начальство отказом — останешься без премий на долгое время. Ещё у Вострякова был собственный проект, который без поддержки руководства не реализуешь. Так что ничего страшного, он вернётся через двадцать восемь дней живой-здоровый, станет помогать в выходные тёте Маше с огородом и ремонтом, если надо.  

Лагерь ему сразу не понравился: четыре корпуса, выкрашенные в разный цвет, один — совсем облезлый, с дырами в шиферной крыше и намертво заколоченными окнами и дверью; хозблок, столовая, медпункт, административное здание. Крохотная площадка для пионерских линеек, беседки у каждого корпуса, футбольное поле, качели и карусель — вот и всё, что имелось для ребятишек. Водопровод отсутствовал, умываться детям, как и пятнадцать лет назад, предстояло с мостков. Дважды за сезон предполагалось сводить ребят в общественную баню в селе. Зато лагерь оправдывал своё название обилием черёмух. Они в основном отцвели, но всё равно ветерок гонял по территории приятный аромат.

Зато как понравилась ему Нина Пономарёва, девушка со швейной фабрики, которую поставили воспитателем на его отряд! Она, хорошенькая, заводная, очень добрая, затмила в мыслях и сердце Семёна одну из коллег, с которой у него был вялотекущий роман.

Если бы он знал, когда и как оборвётся жизнь Нины, он бы пешком ушёл из этого лагеря. Носить такое в душе, продолжать работать с пионерами, которые день ото дня всё больше наглели, было неимоверно тяжело.

А начиналось всё очень хорошо. Мальчишки двенадцати-четырнадцати лет быстро выгрузили из подъехавшего грузовика матрасы и побросали их на железные койки, потом сходили в хозблок за простынями, наволочками и одеялами. Нина оглядела корпус, поделённый надвое комнатками вожатого, воспитателя и входной дверью, поцокала языком, покачала головой и предложила ребятишкам соревнование: кто застелет кровати красивее и оформит свою спальню наряднее — мальчики или девочки? Конечно же, девчата, у которых верховодила Савченкова Вера с противным крикливым голосом, сделали всё быстрее, аккуратнее и с выдумкой. Они нашли где-то стеклянные банки, надёргали цветов на буйно заросшей травой территории и поставили их на восемь тумбочек.

— Неплохо, неплохо, — похвалил Семён.

Нина вообще всплеснула руками, искренне восхитившись девичьей изобретательностью.

— А пацаны даже простыни как следует расправить не смогли, — позлорадствовала Вера.

— У них руки из задницы растут! Где им что-то сделать, они сами недоделанные! — послышались злые выкрики от девочек, причём Вера каждой хамке пожимала руку и отвечала смехом, очень похожим на карканье вороны.

Семён после этого отвёл девочку в сторонку и сказал:

— Если ты хочешь провести весь сезон в лагере, ты больше не будешь враждовать с мальчиками и настраивать против них девчат. Если не хочешь, я позвоню на производство твоему отцу, пусть он забирает тебя из лагеря!

— А что я сделала-то? Я ничего не сказала! Это другие их оскорбляли! — заверещала девчонка, сверкнула тёмными глазами и надула губы.

Нина скользнула на мальчишечью половину и закрыла дверь. Девчонки бросились к окнам со стороны асфальтированной дорожки, но все окна были загорожены сидевшими на подоконниках ребятами. Вера не удержалась и ехидно заметила:

— Да мальчишки до вечера провозятся!

Неожиданно быстро распахнулась дверь, появилась Нина со словами:

— Прошу к нашему шалашу!

Первым вошёл Семён и даже отпрянул от неожиданности. Простыни натянуты без единой складочки, подушки стояли ровно и чётко, как носовая часть корабля. Из одеяла сложен квадрат, а внутри него — белый круг из простыни с подвёрнутыми краями. И в нём пламенел галстук. Всё выглядело красиво, торжественно… и очень необычно.

Девицы замерли. Вера психанула и заорала:

— Им Нина Ивановна помогла! Это нечестно! Мы победили, потому что сами справились!

Смышлёный Шестаков Вадик сказал:

— Не было условия не помогать. Победили мы!

Семён с радостью признал правоту Вадика и победу мальчиков. Внезапно Вера разревелась, бросилась на девчачью половину и стала сбрасывать банки с водой и цветами с тумбочек.

— Во ненормальная! — заметил Вадик.

Его поддержали не только мальчики.

На выручку пришла Нина. Она вынесла из своей комнаты гитару и предложила идти в беседку — знакомиться, петь песни. Ещё она добавила, чтобы Вера успокоилась, подняла банки и снова поставила в них цветы. А все её будут ждать и не начнут петь, пока она не вернётся. Девушка представилась ребятам, рассказала, что работает швеёй на фабрике и пока безуспешно старается поступить в институт народного хозяйства. Семён тоже сказал несколько слов о себе: закончил политех, трудится в конструкторском бюро.

Наконец из корпуса вышла зарёванная, надутая Вера. Нина взяла гитару и запела «Давай никогда не ссориться». Девчонки подхватили эту популярную песню. Потом каждый, кто хотел, тоже представился. Все дружно спели «Чёрного кота», «Ландыши». Семён смотрел на воспитателя Нину и думал: «Какой же она лёгкий и одновременно мудрый человек! Да ещё красотка. Точно к концу сезона влюблюсь».

День прошёл в хлопотах, и ребятня на новом месте дружно уснула. Семён и Нина ушли в беседку поговорить о своём отряде. Девушка сказала:

— Я составила список ребят, сверила его с путёвками. Заметила одну удивительную вещь: мы приняли от детей тридцать путёвок, посадили в автобус тридцать пионеров. Но сейчас у меня тридцать одна путёвка! И в спальне не восемнадцать, а девятнадцать девчат.

— Да, отлично помню, сам пересчитал по головам детей. В автобусе их было тридцать. И, когда водитель делал остановки, чтобы ребятишки размялись, освежились, я снова их считал. Ты список составила после прибытия или до отправления?

— Конечно, до отправления. Ребёнок подавал путёвку, я его записывала, — заверила Нина.

— Так… Сейчас я на девичью половину схожу. Кто из них странным образом добавился?

— Соснина Ира. Путёвка выдана режимным предприятием номер семьдесят пять. Вместо фамилии и имени одного из родителей — прочерк. Вместо места жительства тоже.

— В городе нет такого «ящика»! Да и вместо режимных предприятий указывают только адрес, улицу и номер строения, — удивился Семён.

Он прошёл в корпус, но дети уже крепко спали. Увы, он не всех запомнил по лицам. А будить не захотел. Завтра выяснит. Семён собрался было уходить, но остановился. Где же девочки нашли восемь одинаковых стеклянных банок? За территорию выходили что ли? А ещё он заметил, что Вера на секунду открыла глаза, а потом снова сомкнула ресницы. Вожатый подошёл к её кровати и спросил:

— Вера, а кто вам дал банки?

Девочка действительно не спала. Она прошептала:

— В старом корпусе сами взяли…

Семён вкрадчиво спросил ребёнка:

— А как вы в него зашли?

Вера, видимо, вспомнила обиды и ответила грубовато:

— В дверь, как все люди входят.

Семён быстро покинул корпус, махнул рукой Нине, мол, подожди, и бегом припустил к старому, предназначенному под снос строению. Подёргал доски на двери — они были приколочены так, что не вырвешь. Проверил окна — то же самое. «Вот врушка эта Вера», — подумал вожатый. Он вернулся в беседку и сказал Нине:

— Ох и трудный же нам отряд попался! Боюсь, наплачемся мы с ребятами.

— Да ерунда. У меня младшие братья и сестра такие же. Ершистые, а на самом деле очень славные, — возразила Нина.

— Я не стал будить девчонок. Завтра отыщем новую, прибывшую сюда не на автобусе вместе со всеми, — успокоил себя Семён.

А о Вере-врушке смолчал. Зачем говорить плохо о ребёнке? Может, в дальнейшем девочка покажет себя с хорошей стороны. Вожатый и воспитатель ещё поговорили об отряде, о том, что занять ребят на такой маленькой территории будет очень трудно, и решили почаще с разрешения начальника лагеря выводить их в лес, к озерцу, хотя Семён поначалу считал, что их работа сводится к присмотру: спать уложили, накормили, а там пусть ребятишки бегают, во что хотят, в то и играют. Нина смеялась и возражала:

— Это не отдых, а содержание в вольере, «детки в клетке».

— А почему бы не позволить ребятам поплескаться в речке? — спросил Семён.

Нина ответила:

— Тебя разве не предупредили? Олха — стремительная река, холодная и непредсказуемая. Ты заметил, что забор ограничивает лагерь только с трёх сторон? Вместо четвёртой — речка. Хотя… знаешь, завтра утром я попробую поплавать. Даже если меня снесёт течением, вернусь по берегу. Ну как так — жить возле воды и не искупаться?

— А кто меня должен был предупредить? Председатель профкома только назвал время, когда явиться к автобусам. И всё.

— У работников лагеря было собрание в Дворце культуры «Энергетик». Если бы ты пришёл, узнал бы всё сам. Но не огорчайся, я всегда рядом. И помогу, и поддержу. Значит, решили: я хорошо плаваю и завтра рискну потягаться с Олхой. А потом подумаем, стоит ли нарушать запрет на купание в ней.

Семён всю ночь ворочался на узкой продавленной койке. В непонятной тревоге частило сердце, не хватало воздуха, словно он сделался вязким. Точно такое же беспокойство он ощущал осенью, когда учился в десятом классе. Его родители работали в том же КБ, где Семён трудился сейчас. Их отправили в колхоз на сбор урожая картошки. И они не вернулись оттуда. И даже предчувствие любви к хорошенькой Ниночке не могло унять это мерзкое волнение, которое отнимало возможность отдохнуть. Или помечтать.

Семён глянул на часы: пять утра. Он вышел на крыльцо и залюбовался войной тумана с реки и лучами рассвета, которые поглощали плотную взвесь капель воды и освобождали мир для ярких лучей солнца. Настроение сразу поднялось. За спиной кто-то всхлипнул. Семён резко обернулся: перед ним стояла девочка в довольно грязной ситцевой рубашке, с волосами в колтунах, очень бледным личиком. Босая, маленькая и испуганная… Семён её не видел среди других. Или видел, но тут же забыл. Может, это та, что не ехала вместе со всеми в автобусе?..

— Ты Соснина Ира, так? — спросил он.

Девочка кивнула.

— А почему хнычешь?

— Я описалась… и ещё хочу…

— Ну так иди в туалет. Он за корпусом, успеешь добежать.

— Я боюсь…

— Чего или кого бояться-то? Беги, я здесь тебя подожду. Если тебе страшно зайти в туалет, то рядом кустики. Сейчас все спят. Так вообще-то делать нельзя, запомни на будущее. Я скажу Нине Ивановне, чтобы поговорила с фельдшером насчёт тебя.

Но Ира развернулась и ушла в корпус. Семён удивлённо поднял брови: рубашка девочки была абсолютно сухой ниже спины.

Появилась из своей комнатки Нина, улыбнулась весёленькому небу, сиявшей после дождя листве черёмух и сказала:

— Ну что, пошли на речку, пока никто не видит?

Олха, совсем лишённая мути, какая бывает в маленьких притоках Иркута, играя струями, быстро мчалась под мостками. Вода была такой же прозрачности, как на Байкале далеко от берега: дно кажется близким, виден каждый камешек, но на самом деле это обман, скрывающий глубину. Девушка уселась на мостки, спустила ноги и завизжала от холода. Но потом скинула байковый халат и сиганула вниз. Её лицо сразу же посинело, зубы застучали:

— Нич..чего себе… чистый… ль… лёд…

— Дай руку, вылезай, — обеспокоился Семён, но Нина продолжила перебирать ногами и болтать руками.

А потом вдруг поплыла по течению сажёнками. Через три минуты она скрылась за поворотом. Востряков запаниковал: а вдруг в этой Олхе есть омуты? Бросился с мостков на берег, стал пробираться под стеной черёмуховых веток. Почва стала топкой, ноги засасывало по самые лодыжки. «Конец моим новым кедам», — подумал вожатый и заторопился дальше. Он увидел Нину с закрытыми глазами, которая вцепилась во вбитую сваю с прикреплённым к ней забором. И тут же ухнул в грязь выше колен. Да он может запросто увязнуть здесь! Но глаз от Нины не отвёл, подумал: «Почему она медлит, не вылезает из воды? Может, ей плохо? Сейчас разожмёт пальцы и…» Поэтому во всю мощь лёгких заорал: «Нина! Вылезай!» Девушка вздрогнула, точно её разбудили, открыла глаза, глянула на вожатого и, подтягиваясь за сваю, быстро вылезла из воды. Подбежала к парню, схватила его за руки и потянула. Топкое место как-то очень быстро отпустило Семёна.

Они вернулись к мосткам, осторожно слезли и, придерживаясь за них, забултыхались в воде поплавками, смывая с себя грязь. Потом девушка предложила вожатому раздеться и вытереться своим халатом, но Семён отмахнулся: тренировочный костюм из синтетики прекрасно высохнет и на нём ещё до конца близкой зарядки. А вот кеды жалко…

Едва Нина вошла в комнату, как раздался её тихий крик. Семён, который было взял полотенце, кинулся к ней. Девушка испуганно смотрела на свою койку. На ней, на сложенном одеяле, белела свёрнутая простыня. А в этом кругу лежал рисунок: девушка, у которой не было половины головы и ниже подпись: Пономарёва Нина Ивановна, 1946 — 1966. «Очень похоже на те надписи, что делают на могильных памятниках. И вообще, вчера постели у мальчишек очень напоминали что-то печальное, связанное с потерями… похожее на Вечный огонь у братских могил», — подумал Семён. И тут же ему в голову стукнул гнев: Нина тоже уловила зловещую символику чьего-то хулиганства и подняла на вожатого налитые слезами глаза. Он попытался успокоить девушку:

— Не расстраивайся. Взрослые себя иногда с плохой стороны показывают, а тут пионеры. Давай рассуждать: сделать это могли только девочки, пока мы купались. Они не довольны проигрышем, и больше всех — Вера. Цель ясна: тебя нужно расстроить в той же степени, что и Веру, — до гнева и слёз. Придавить страхом, отравить жизнь ожиданием смерти. Но этого они не достигнут, так ведь?

— Конечно, — сказала девушка и провела рукой по роскошным ресницам. — Что могут дети знать о жизни? Уж точно не то, что часто своя смерть не страшна. Больше всего я боюсь за братьев и сестру. И за папу. Он нас один воспитывает. И я не обижена на выходку Веры. Она всего лишь балованный ребёнок. Девчонки много мне о ней нашептали, хотя я пыталась заставить их замолчать. Более того, её обиду понимаю. Городские подружки с родителями разъехались на курорты. А Веру спровадили в самый плохой лагерь.

— Мы будем разбирать этот случай при всём отряде или беседовать с Верой?

Нина вздохнула и ответила загадкой:

— Нет, конечно. Снег тает на тёплой ладони.

И посмотрела на свою маленькую ладошку с мозолями от стирок на большую семью, чистки картофеля, мытья квартиры и прочих забот.

Семён неожиданно для самого себя нагнулся и поцеловал эту заботливую ладонь. И вовсе не из-за любовного притяжения. Наоборот, с тем чувством, с которым бы поцеловал руку матери, если бы она была жива.

— Вот видишь, снег уже растаял, — засмеялась Нина.

Она шутливо вытолкала вожатого из комнаты, но Семён ухитрился захватить с собой зловещий рисунок

Майя: расти кукурузу, молись, воюй.

Цивилизация майя зародилась в Центральной Америке на территории современных государств Мексики, Гватемалы, Гондураса и Сальвадора около 2000 года до нашей эры и достигла своего расцвета в так называемый классический период (между 250 и 950 гг. нашей эры). Являясь частью культурного и исторического единства, известного как Мезоамерика, майя опирались на достижения предшествующих народов и взаимодействовали с соседними цивилизациями Центральной Америки.

Всего сто лет назад мы очень мало знали о политической истории этой цивилизации. Но благодаря расшифровке письменности майя всё изменилось. Историкам больше не нужно придумывать условные названия для многих городов и царств. Мы знаем имена их правителей и их важные деяния. Фактически, сами майя приложили массу усилий, чтобы их история сохранилась для потомков. Благодаря этим записям у нас есть возможность показать, чем жили индейцы майя классического периода, когда не выращивали кукурузу, не строили грандиозные каменные города и не играли в мяч — они воевали!

Майя: номовая государственность.

История майя, как период, когда учёные смогли к вещественным источникам знаний о прошлом добавить и письменные, начинается около 250 года, когда появляются первые датированные памятники на основе календаря так называемого Длинного счёта. Мы называем эту эпоху крупномасштабного строительства и развития яркой культуры классическим периодом. Тогда основу хозяйственной жизни и государственности определяли многочисленные враждующие номовые города-государства.

Классическая цивилизация майя представляет собой один из наиболее ярких примеров политической организации, определяемой в современной исторической науке как номовая государственность (от греч. «nomos» — область, округ). Эта модель предполагает функционирование внутри единой историко-географической области множества небольших политических образований — номов. Компактная территория с административно-ритуальным центром в протогороде включала в себя сельскохозяйственные угодья и подконтрольные общины в радиусе примерно 20–30 км.

Внизу социальной иерархии располагались крестьяне-общинники. Подавляющее большинство всех майя расчищали джунгли, обрабатывали поля кукурузы, а в свободное от сельских работ время строили дороги, храмы и дворцы для немногочисленной знати. При этом каждый взрослый мужчина являлся воином. Общины управлялись выборными старостами и младшими военными предводителями, которые выполняли полицейские функции. Для обслуживания правящих династий и их сложных функций выделились специалисты в областях войны, религии, управления, обмена. Ремесленники, жившие в протогородах, выполняли заказы элиты и были совершенно оторваны от нужд земледельческих общин.

Главным признаком нома является его полная экономическая независимость от соседей, что исключает влияние общих хозяйственных интересов нескольких номов на политику. Даже после военного поражения ном оставался обособленной единицей и противостоял попыткам централизации. Примерами могут служить города-государства Древнего Шумера или Древней Греции.

Майя: политический ландшафт и войны.

Таким образом, политический ландшафт майя классического периода характеризовался высокой степенью изменчивости и текучести. Границы сфер влияния определялись степенью временной лояльности местных элит верховному сюзерену. Мощь военных гегемонов основывалась не на территориальном контроле, а на способности создавать и удерживать обширные сети личной преданности или контроля. Смерть сильного правителя-гегемона зачастую приводила к распаду всей сети альянсов и к кардинальному перераспределению сил в регионе. Это порождало сложную структуру сюзеренитета-вассалитета, где верховный правитель доминирующего нома получал от зависимых царств дань и военную поддержку, но не вмешивался напрямую в их внутренние дела.

Когда правитель одного царства побеждал соседа, это не приводило ни к каким изменениям в структуре власти. Дело сводилось к тому, что победители убивали самых важных представителей поверженной элиты и ставили на их место своих родственников. Побеждённое царство становилось вассалом и было обязано выплачивать дань и участвовать в военных предприятиях завоевателя. В следующем поколении связь между зависимой знатью и сюзереном ослабевала, и эта система могла держаться столетиями, так и не приведя к созданию стабильных империй. Так и продолжалось до 377 года, когда в нашей истории появляется новый действующий фактор — могущественный политический центр из далёкой Мексики, который мы условно именуем Теотиуакан.

Обсидиан и «Место, где родились боги».

ВНИМАНИЕ! Далее по тексту все имена и названия, относящиеся к мексиканскому городу Теотиуакан и его вассалам будут выделены для улучшения понимания.

Если для бронзового века ключевым стратегическим ресурсом было олово, а для железного — соответственно, железо, то для эффективного функционирования экономики народов Мезоамерики был необходим обсидиан. Это самый острый режущий материал, до сих пор доступный человечеству. Чтобы получить доступ к этой окаменевшей стеклообразной лаве, люди выстраивали длинные и сложные торговые сети.

В современном штате Идальго в Мексике находится месторождение вулканического стекла под названием Пачука (Pachuca). Камень отсюда был исключительно чистым, с минимальными примесями, что делало его идеальным для отжимной ретуши и производства длинных, острых, как бритва, лезвий и наконечников. Обсидиан из Пачуки имеет характерный зеленовато-золотой оттенок, который был хорошо узнаваем и высоко ценился по всему региону ранних цивилизаций. Это был своего рода «бренд» высшего качества. Кроме того, месторождение было одним из крупнейших и наиболее продуктивных в Мезоамерике.

Неудивительно, что люди разных народов издревле устремлялись в долину с месторождением. Между примерно 100 годом до н. э. и первыми годами нашей эры в 30–40 км (один-два дня пути) от Пачуки несколько небольших поселений горняков-добытчиков обсидиана объединились в единый протогородской центр. Изначально это были носители разных языков и культур, где каждый народ имел собственные обособленные кварталы. Тем не менее, это не помешало им создать единую систему иероглифического письма. Этот «плавильный котёл» наций и идей уже к III веку превратился в гигантский по меркам древнего мира мегаполис с населением от 100 до 150 тысяч человек. Это был один из крупнейших городов на планете своего времени.

История не сохранила для нас оригинального названия этого удивительного места, поэтому мы используем ацтекское Теотиуакан (Teōtīhuacān) — «Место, где родились боги» или «Город богов». Контроль над Пачукой позволил теотиуаканцам создать первую в Мезоамерике монополию на стратегический ресурс. Город стал главным распределительным центром обсидиана в регионе. Его торговые сети поставляли готовые изделия и сырьё на территории современных Герреро, Веракруса, побережья Мексиканского залива и, что крайне важно, в земли майя, вплоть до Гватемалы. Вслед за вулканическим стеклом последовали перья кетцаля, шкуры ягуаров, морские раковины, соль, керамика — Теотиуакан стал важнейшим экономическим хабом, от которого зависели другие культуры. Важно отметить, что при этом «Город богов» был избавлен от «проклятия» номовой экономики с привязкой к сельскохозяйственной округе. Он мог расти за счёт внешних источников, которые и определяли его реальную экономическую политику.

Опираясь на колоссальные поступления продовольствия, владыки Теотиуакана вели в своей столице грандиозное строительство: так называемая Дорога Мёртвых была ориентирована с идеальной точностью, а гигантские пирамиды Солнца и Луны олицетворяли священные горы и центр мироздания. Эта монументальность должна была демонстрировать незыблемость и божественность установленного в городе порядка. Теотиуакан позиционировал себя как центр мира, место, где решаются судьбы человечества.

Невероятная концентрация населения потребовала принципиально иной социальной и политической организации. Был создан мощный административный и религиозный аппарат, способный управлять гигантскими ресурсами и координировать сложную деятельность.

В отличие от номов майя, Теотиуакан создал наднациональную идеологию. Культы его богов (Тлалока — бога дождя, и Кетцалькоатля — Пернатого Змея) не были привязаны к одному роду. Они предлагали универсальные концепции плодородия, власти и космического порядка, которые могли принять элиты других народов. Это превращало теотиуаканское влияние в приобщение к «мировому порядку».

К середине IV века Теотиуакан перешёл от экономического влияния к прямой военной и политической экспансии. Его стратегия заключалась не в завоевании обширных территорий с целью их прямого управления, а в установлении контроля над ключевыми точками — торговыми путями и городами на их пересечении. Для этого теотиуаканцы внедряли свою элиту в правящие династии других народов или напрямую смещали местных правителей, заменяя их лояльными ставленниками.

К моменту отправки первой военной экспедиции в земли майя во главе с полководцем Сихйах-К'ахк'ом в 377 году, Теотиуакан уже был имперской метрополией, чьё влияние простиралось на огромные расстояния, а его культура и символы были признаком престижа по всей Мезоамерике. Бывшие торговцы были готовы силой оружия привести в соответствие со своими интересами политическую карту всего окружающего мира, и для этого у них были все инструменты. Монополия на лучший обсидиан означала, что армия Теотиуакана и его союзников была вооружена лучше, чем их противники. Последующие боевые действия показали, что мексиканцы были не только лучше вооружены (включая стёганые хлопковые доспехи, щиты и копьеметалки), но и лучше организованы и обучены.

Империя «Нового порядка» против «Змеиного» царства

Пришло время перейти к описанию самого конфликта. Неполнота источников ограничивает нас в подробностях, но даже хронология событий помогает понять ход противостояния между правящим Домом Мутуля и его фракции «Нового порядка» (Тикалем) и альянсом во главе с «Змеиным» Домом Кануля (Калакмулем) между 378 и 572 годами н. э. В тексте использованы оригинальные имена, названия царств и городов. Современные археологические названия указаны в скобках для справки.

Если вам сложно отслеживать запутанные и фрагментарные события и имена, то запомните, что суть конфликта - это противостояние огромного мексиканского города и его вассалов (Теотиуакана + Мутуль) среди майя и союза традиционных правителей майя (Кануль). Точные границы каждого из участников конфликта и его роль не ясна. Составить полную хронологию или показать ход конфликта на карте нет возможности: мы видим отдельные светлые пятна в тёмной комнате, но их хватает, чтобы понять суть событий и итог войны. Мы разберём всё это далее по тексту.

Этап 1: Теотиуаканское вторжение и установление «’Охль К’ин» (378–426 гг.)

8 января 378 года войска Теотиуакана под командованием полководца Сихйах-К’ахк’а захватывают пограничный город Вака (Эль-Перу), союзника майянского царя из Мутуля. Уже 16 января 378 года владыка Чак-Ток-Ич’аак I из Мутуля погибает. Мексиканский лидер Сихйах-К’ахк’ устанавливает контроль над частью земель майя и приступает к новым завоеваниям и изменениям в области управления. К 13 сентября 379 года теотиуаканцы создают целостную структуру из подвластных майянских царей, которую местные летописцы назовут эпохой или режимом «’Охль К’ин» (Новый порядок). На престол Мутуля возведён Йаш-Нуун-Ахиин I, сын правителя Теотиуакана. С воцарением в 426 году в городе-государстве под названием Шукууп (Копан) вассала по имени К’инич-Йаш-К’ук’-Мо’ заканчивается этап начального расширения влияния Теотиуакана в регионе.

Описывается узаконивание теотиуаканской династии. Представляет захват как упорядочивающее событие. (Martin, S., & Grube, N. (2008). Chronicle of the Maya Kings and Queens (2nd ed., p. 31). Thames & Hudson.)

Этап 2: Подъём Кануля и начало открытого противостояния (ок. 520–546 гг.)

Около 520 года на «циновку ягуара» (аналог трона у майя) царства Кануль взошёл человек по имени Туун-К’аб’-Хиш из «Змеиной» династии. Всю свою жизнь (примерно до 546 года) он посвятил сопротивлению мексиканским марионеткам. Примерно в 530 году воины «Змеиного» царства и его союзников после стремительного 100-километрового марша ворвались в акрополь города-государства Хушхабте' (городище Рио-Асуль). Храмы и дворцы были сожжены, гробницы разграблены, а скульптуры разбиты. Вассал всесильного Мутуля пал! Следующие 200 лет разорённый город был покинут. Это послужило началом открытой войны.

Следующее важное событие, которое дошло до нас, показывает, что война шла с переменным успехом. Так, 16 января 537 года царство Па’чан (Йашчилан), вассал Мутуля, наносит поражение союзнику Кануля — царству Йо’ки’б. В руки сторонников «нового порядка» даже попал знатный человек из Кануля по имени Навакаль-Типина. В свою очередь, 7 мая 546 года Кануль устанавливает контроль над городом-государством Саалем (Наранхо). На престол возведён вассал по имени Ах-Восаль.

Иероглифическая Лестница 2 из Йашчилана (Па’чана), упоминающая события 537 г., когда союзник Мутуля (Па’чан) наносит удар по союзнику Кануля (Йо’ки’б) и захватывает знатного канульца. (Miller, M. E., & Martin, S. (2004). Courtly Art of the Ancient Maya (p. 102). Thames & Hudson и Stuart, D. (2005). The Inscriptions from Temple XIX at Palenque. Pre-Columbian Art Research Institute.)

Этап 3: Кульминация конфликта и победа Кануля (553–572 гг.)

Около 550 года происходит немыслимое! Археологические данные свидетельствуют о масштабных пожарах в Теотиуакане, разрушении ритуальных и административных центров. Уничтожены храмы вдоль Дороги Мёртвых и так называемый Дворец Сипактли. Причины катастрофы нам неизвестны. Историки обсуждают версии внутреннего конфликта или внешнего вторжения мятежных вассалов или северных варваров.

«Великий пожар» самым существенным образом повлиял на конфликт в землях майя. Мутуль и другие вассалы «Нового порядка» лишились военной, экономической и идеологической поддержки метрополии. Возможно, что более тяжёлой потерей для протеотиуаканских династий (как в Мутуле) стала потеря сакрального статуса, так как стоявший за ними «Город Богов» был осквернён и лежал в руинах. Их власть теперь выглядела узурпацией, не подкреплённой высшей силой.

Кануль получил идеологическое оправдание своих действий. Сами боги якобы выбрали «исконный» порядок майя против прогнившего и обречённого режима чужеземцев. В результате важнейшие вассалы начали открыто менять сторону, понимая, что Теотиуакан больше не сможет их наказать, а будущее — за новой силой.

Мы можем проследить это на примере царства К’анту’ (Караколь), где 18 апреля 553 года Мутуль возводит на престол своего ставленника Йахав-Те’-К’инича II. Через три года, в 556 году, он переходит на сторону Кануля и поднимает мятеж. «Змеиное» царство продолжает сокрушать враждебные династии. В 561 году новый правитель Кануля по имени Йукном-Ут-Чан приводит к власти в царстве Б’уук’ (городище Лос-Алакранес) своих союзников.

Силы традиционалистов увеличились настолько, что они вывели объединённую армию против Мутуля для решающей битвы. 1 мая 562 года воинство Мутульской державы было разгромлено, а их царь Вак-Чан-К’авииль захвачен в плен и принесён в жертву. Каломте’ (император) Запада Вак-Чан-К’авииль-Хук-Чапаахт-Ц’икин-Йаш-Эхб-Шоок-К’инич-Ахав, двадцать первый Священный владыка Мутуля — это полный титул и имя павшего от рук врага предводителя «Нового порядка». Титул «каломте’» обозначал не просто правителя отдельного царства, а верховного гегемона, имеющего право принимать дань и присягу от других царей. Ношение титула указывало на то, что его обладатель претендует на наследие легендарной власти в силу космического порядка. Титул пришёл к майя из Теотиуакана.

Вак-Чан-К’авииль не был лёгкой добычей! Придя к власти в 537 году, 29-летний воин столкнулся с глубоким династическим и системным кризисом своей «умирающей империи». В попытке консолидировать подвластные ему земли, он повёл свою армию в атаку. Около 560 года была сожжена столица царства Йо’ки’б (городище Пьедрас-Неграс). В 556 году была проведена успешная карательная кампания против мятежного царства К’анту’ (Караколь). Но было слишком поздно!

Воодушевлённые победой, в 564 году союзники решились на прямое вторжение с целью захвата столичного Йашмутуля. Мутуль смог отстоять сердце своих владений. Затем последовали годы изнурительных рейдов и сражений. К 572 году бывший «новый порядок» фактически прекратил сопротивление и погрузился в период упадка до конца VI века.

«Змеиный» царь и победоносный полководец Йукном-Ут-Чан не успел насладиться победой, поскольку умер примерно в это время. Его преемник Ук'ай-Кан выбрал в качестве новой столицы город Чиикнааб' (Калакмуль). Власть Кануля признавали почти все важные царства майя в регионе Петен до конца VII века. Надписи на монументах вассальных царств демонстрируют имперскую риторику и титулатуру правителей Кануля. С другой стороны, даже потерпев поражение, Мутуль сумел сохранить независимость, что означало, что в будущем у Змеиного царства и его державы могут возникнуть проблемы.

Алтарь 21 из Караколя (К’анту’), описывающий события решающей битвы 1 мая 562 г. Надпись фиксирует ритуальное низвержение и жертвоприношение правителя Мутуля по имени Вак-Чан-К’авииль. (Grube, N. (1994). Epigraphic Research at Caracol, Belize. In Studies in the Archaeology of Caracol, Belize (D. Z. Chase & A. F. Chase, Eds., pp. 83–122). Pre-Columbian Art Research Institute.)

Мы воссоздали ход боевых действий, но дало ли это нам понимание сути событий в череде диковинных имён и названий? Давайте попробуем разобраться, кто же сражался почти 200 лет в джунглях Петена, как и за что.

«Охль-К’ин» (Ohl K’in) или «Новый порядок».

«Охль-К’ин» — это военно-политический гегемониальный альянс под эгидой иноземного мексиканского центра Теотиуакан, созданный в результате резкого и насильственного разрыва с прежней политической традицией враждующих независимых городов-государств майя. Захватчики создали иерархическую «имперскую» структуру с чёткой вертикалью власти: правящая династия города Теотиуакан ➞ зависимая от неё родственная династия «священных владык Мутуля» (Дом Мутуля) со столицей на землях майя в городе Йашмутуль (современное городище Тикаль в департаменте Петен, Гватемала) ➞ зависимые династии местных правителей в вассальных городах-государствах. Вассалы, приведённые к власти или подчинённые силой, были обязаны платить дань и оказывать военную поддержку «владыкам Мутуля».

Условное научное название фракции опирается на особый майянский иероглиф, который читается как «Охль-К’ин» (Ohl K’in) и переводится как «при ком наступил новый порядок». Изначально пришельцы опирались на своё военное превосходство в организации (развитая военная символика, элитные военные братства-ордена вроде «воинов-сов») и вооружении (стёганые хлопковые доспехи, круглые щиты и копьеметалки-атлатли).

Внешним выражением причастности к «Новому порядку» служило активное внедрение теотиуаканских культов (например, бога-покровителя Теотиуакана — Тлалока под майяским именем Чак) и модного костюма элиты. Сутью существования всей структуры зависимых майянских политий было установление прямого теотиуаканского контроля над ключевыми торговыми путями и ресурсными бассейнами в низменностях майя (Петен), минуя местных правителей. При этом мексиканцы опирались на созданную ими новую элиту — людей, которые были обязаны своим положением захватчикам.

Погребальный артефакт царя города Чочкитам по имени Ицам-Коках-Балам (умер около 350 года н. э.), найденный в Центральной Америке, Гватемала, в северной части региона Петен. Небольшая маска, изготовленная из нефрита и раковины спондилюса, была помещена на грудь покойного. Она символизирует теотиуаканского бога молний, воды и дождя — Чака.

Чочкитам был городом среднего размера (15–20 тыс. жителей), но имел большое значение как узел на торговом пути между столицами двух враждующих союзов городов-государств майя: Цибанче (Канульское, или «Змеиное», царство) и Йашмутуль (Мутульское царство).

Гробница Ицам-Коках-Балама (значение именного глифа: «солнечный бог/птица/ягуар») и артефакт с изображением мексиканского бога Чака свидетельствуют о том, что уже около 350 года н. э. Чочкитам находился под значительным культурным влиянием могущественной империи Теотиуакана (на территории современной Мексики), а возможно, и под прямым политическим контролем его майяских вассалов из Мутульского царства.

Владыка далёкого могучего Теотиуакана, который в записях майя известен как «Сова-Копьеметатель» или «Атакующая сова» (именной глиф: Йатц'Ом-Куй), направил в земли майя своего полководца с войском. Майя передали имя этого воина как «Огнерождённый» (Сихйах-К'ахк'). Именно он сокрушил местную правящую династию царства Мутуль (убив царя по имени Чак-Ток-Ичак II) и заложил основы «Нового порядка», а затем возвёл на престол 13-летнего сына «Атакующей совы» по имени «Первый Крокодил» (майянское: Нуун-Ахиин I) и некой майянской царевны.

Конечно, поддержка из многонационального 100-тысячного города, который майя называли буквально «Огромный город» (юкатекский: Puh — заросли камыша, много народа), была важна для мутульских владык, но Теотиуакан был слишком далеко. Чтобы проецировать свою власть в землях майя, были необходимы армии вассалов-майя, таких как подвластные царства с эмблемным иероглифом Йо'ки'б (современное городище Пьедрас-Неграс), что означает «Врата»; Вака (городище Эль-Перу), что означает «Гора Койота»; К'анту' (городище Караколь), что означает «Жёлтый/Священный Город»; Па'чан (столица в современном городище Йашчилан; эмблемный иероглиф плохо читается); Сааль (городище Наранхо); а также Шукууп — «Место Копья» (городище Копан) и его вассал с неизвестным древним названием на месте современного городища Киригуа.

Следует понимать, что связь между Мутулем и вассалами опиралась на военное превосходство и поддержку Теотиуакана, а не на личные отношения, и была нестабильной. Поэтому мы говорим о союзах царя Йахав-Те'-К'инича II из царства К'анту', царя К'инича-Йаш-К'ук'-Мо' из царства Шукууп и царя земли Па'чан по имени К'инич-Татбу'-Холь II с сильными «императорами» Нового порядка. Каждый из майянских правителей искал личную выгоду и в любой момент мог предать союзника или господина. Например, царство Йо'ки'б в 537 году было временно завоёвано вассалом Мутульской державы царством Па'чан. После поражения Мутуля в 562 году Йо'ки'б вернулось в орбиту влияния Кануля.

Караколь (майян. «Ош-Витц», что означает «Три холма») — крупный город-государство цивилизации майя, расположенный в современном Белизе, в районе Кайо. Основан около 600 года до н. э., пик процветания — классический период (250–900 годы н. э.). В период расцвета (около 650 года н. э.) был важным политическим и военным центром, соперничал с Мутулем и Канулем.

Человек по имени Те Каб Чаак (именной глиф: «дерево»/«ветвь», «рука»/«сила», бога Чака) взошел на трон в 331 году и правил в течение 19 лет до своей смерти. Его гробница была обставлена богатым погребальным инвентарем, в том числе 11 прекрасных керамических сосудов. Гробница Те Каб Чаака была первым из трех крупных захоронений, датируемых примерно 350 годом нашей эры, временем раннего контакта с мексиканским городом Теотиуакан, расположенным примерно в 1200 километрах от него. К 300 году нашей эры Теотиуакан был огромным городом, который торговал по всей Центральной Америке.

В ещё одном соседнем погребении (также ок. 350 г.) были найдены артефакты из центральной Мексики: два больших ножа, шесть наконечников атлатля и пятнадцать нетронутых лезвий зеленого обсидиана из Пачуки, Мексика (к северу от Теотиуакана). Сама кремация и ее размещение в центре жилой площади также являются типичными религиозными практиками для Теотиуакана и не согласуются с обычаями майя. Все эти захоронения относятся за поколение до прямого вторжения мексиканцев в земли майя.

Канульское «Змеиное» царство

В противовес протеотиуаканскому «Новому порядку» вокруг майянской династии Кануль (от kan — «змея») сформировался традиционный политический альянс. Отношения внутри этой фракции строились на гибкой сети династических союзов, браков и военных договоров с союзными и вассальными правителями.

Изначально в V веке ставка Дома Кануля располагалась в городе, где сейчас находится городище Ц'ибанче. Возможно, что древнее название города-столицы также было Кануль (о чём свидетельствуют эмблемный иероглиф и название династии). В VI веке престол был перенесён в другой город под названием Чиикнааб' («Место Рода Воды»). Сейчас древние руины этого места именуются Калакмуль.

Поначалу фракция Кануля была менее централизованной, чем «Новый порядок». Она функционировала как сеть скорее союзников, чем вассалов, объединённых общей целью — противостоянием гегемонии Мутуля и Теотиуакана. Многие царства (например, Йо'ки'б) были не прямыми вассалами, а полноправными союзниками.

1. Чаша с черепахой. Майя, раннеклассический период, 250–450 гг. н. э. Частная коллекция.

2. Кремневый двузубец. Мезоамерикая, цивилизация майя, классический период.

3. Керамический сосуд с изображением водоплавающей птицы. Мезоамерика, цивилизация майя, раннеклассический период, 250–450 гг. н. э. Частная коллекция.

В конце V — начале VI веков альянс сражался за ослабление влияния Мутуля на своих границах. Кануль действовал как лидер коалиции традиционных династий, не желавших подчиняться протеотиуаканскому порядку. Однако чем ближе цари «Змеиного» царства были к победе, тем яснее проявлялась их новая цель: не просто сокрушить «Новый порядок», а заменить его на собственную, канульскую сеть влияния. После победы в 562 году Кануль создал свою собственную «империю», поставив у власти в ключевых царствах верных себе правителей.

Здесь проявились экономические цели двухсотлетнего конфликта: контроль над ключевыми торговыми путями и ресурсами. Для сакрализации своей власти местным элитам требовались предметы роскоши для статусного потребления: нефрит, перья кетцаля, шкуры ягуаров и морские раковины. Реальный сектор экономики требовал стратегических ресурсов: обсидиана для оружия и орудий, а также соли для консервации рыбы и мяса. Соль позволяла переживать неурожаи, снабжать армии в походах и поддерживать жизнь в крупных городах.

Как и всегда, экономические и политические реалии облекались в идеологическое обоснование. Пришельцы разрушали основы «традиционного» миропорядка. Главным лозунгом стала борьба против чужеземного, навязанного силой порядка, олицетворяемого теотиуаканскими ритуалами, символикой и чуждыми династиями. Также местные династы стремились доказать свою сакральную мощь через военные победы и ритуалы.

Военное дело, или почему войны шли так долго

Нестабильность и быстрая смена побед поражениями были обусловлены военной организацией государств Мезоамерики в целом и региона майя в частности. Из-за слабой фактической централизации правители не могли содержать много профессиональных воинов, а значит, и постоянные гарнизоны в завоёванных землях. Комплект вооружения солдата и ополченца почти не различался и не давал профессионалу значительных преимуществ.

Система засек на границах и дерево-земляных укреплений вокруг столиц не могла надолго удержать врага. Понятие осады было практически неизвестно. Боевые действия велись в перерывах между полевыми работами. Для разгрома вражеского войска достаточно было убить или взять в плен правителя, верховного жреца или полководца. При этом побеждённая армия из общинников просто разбегалась.

Ещё одной важной проблемой была логистика. При населении среднего города-государства в 50 тысяч человек, а союза таких царств — до миллиона человек, теоретический мобилизационный ресурс фракции составлял от 10 до 50 тысяч бойцов. Однако невозможность накопления и доставки провизии для такого числа воинов резко ограничивала масштабы каждого из сражений. Фактические армии майя классического периода варьировались в зависимости от масштаба конфликта. Набеговые операции и опустошительные рейды проводились силами сотен элитных дворцовых воинов, в обычных пограничных кампаниях участвовали уже и ополченцы (1–5 тысяч воинов), а в редкие решающие сражения между альянсами вовлекалось от 5 до 20 тысяч воинов.

Можно было раз за разом разбивать всё новые вражеские армии без явного стратегического и политического эффекта, а можно было одним ударом уничтожить элиту и сокрушить царство. При этом обороняться было значительно проще, чем нападать.

Трудно сказать, что случалось с жителями разгромленных государств. Мы видим, что иногда часть их земель вместе с общинниками поглощали победители, но есть примеры, когда названия областей или царств не используются по 40–50 лет. Можно предположить, что мы имеем дело с последствиями тотальной резни.

Автор: Максим Ферапонтов
Проект: Historia Maximum Eventorum
Поддержка: F U N P A Y