Запах тления и гнили должен был оттолкнуть, вызвать тошноту, ужас. Но вместо этого он ощущал притягательную сладость, терпкий аромат увядания, манящий в неизведанное. Её глаза, некогда живые и яркие, теперь затуманены пеленой смерти, но в них все еще мерцала искра – искра тоски, одиночества, тоска по утраченной жизни.
Он видел, как она бродит по развалинам, её движения рваные и неуклюжие, словно она заново учится ходить. Но в каждом её шаге, в каждом повороте головы он чувствовал отголоски её прошлой грации, отзвуки той красоты, что была погребена под слоем мертвой плоти.
Он знал, это безумие. Любить существо, лишенное души, обреченное на вечное скитание. Но когда её холодные пальцы коснулись его руки, он почувствовал не отвращение, а странное, щемящее тепло. Тепло утраченной надежды, тепло отчаяния, тепло разделенной судьбы.
Он видел в ней не монстра, не ходячий труп. Он видел в ней тоску по свету, по любви, по жизни. И он поклялся, что станет её светом, её любовью, её жизнью. Он обнимет её, не боясь заразы, не боясь смерти. Он будет рядом, пока последний луч солнца не погаснет в их мертвых сердцах. Потому что даже в агонии разложения можно найти красоту. Даже в объятиях смерти можно почувствовать жизнь. Даже в зомби можно увидеть душу.
Он знал, что мир осудит его. Назовет безумцем, извращенцем, сумасшедшим. Но что ему до чужих мнений, до их страхов и предрассудков? Они не видели того, что видел он – искру жизни в мертвых глазах, отчаянную мольбу о любви в немом крике. Они не чувствовали той странной, болезненной связи, что возникла между ними, связи, сотканной из отчаяния и надежды.
Он прижимал её к себе, чувствуя холод её кожи, запах разложения, но вместо отвращения в его сердце рождалась нежность. Он гладил её волосы, некогда шелковистые и блестящие, а теперь спутанные и безжизненные. Он шептал ей слова утешения, слова любви, зная, что она не понимает их, но веря, что она чувствует их сердцем, тем маленьким, мертвым сердцем, в котором еще теплится искра надежды.
Он готов был отдать всё, лишь бы вернуть ей хоть частицу утраченной жизни, хоть мгновение счастья. Он готов был разделить с ней её вечное скитание, её боль, её одиночество. Он станет её щитом от жестокого мира, её опорой в этом кошмаре. Он будет любить её, даже если это безумие, даже если это грех.
И когда солнце, уставшее от этого мира, начнет клониться к закату, он возьмет её за руку, и они вместе уйдут в вечную тьму, вдвоем, навсегда. Потому что любовь, настоящая любовь, не знает границ, не боится смерти, она живет вечно, даже в царстве мертвых.
