CreepyStory

С этим тегом используют

989 постов сначала свежее

user8441959

21 час назад

Мистика

Попутчик⁠⁠

Попутчик Историю эту я неоднократно слышала от своего покойного деда, Александра Андреевича. Дед мой особо в мистику не верил, окромя домового и «черта». Вот про «черта» история особая. Родился мой дед в деревне Садилово Татарской АССР, в начале 30-х годов, в семье деревенского кузнеца. Когда началась война, его отец, несмотря на бронь, ушел добровольцем на фронт. Был контужен и попал в плен. А после возвращения в 1946 году снова угодил в лагерь, так называемую «шаражку», да еще и всей семьей. «Шарага» находилась где-то под Горьким, ныне Нижегородская область. Прямо за лагерем находилось огромное кладбище погибшей военной техники, которую свозили сюда на утилизацию со всех концов СССР, где прогремели бои. Работники этой «шараги» как раз и занимались тем, что разбирали эту технику, а заодно и перенимали опыт немецких конструкторов, который бы мог пригодиться нашим разработчикам, поэтому основной контингент был технари–инженеры, слесари, токари как наши, так и пленные. Моему деду в то время было лет 12. Пайку выдавали только на работающих, то есть на моего прадеда, а вот на прабабушку и четверых детей – нет. Поэтому дед в 12 лет тоже встал к станку в токарном цеху, а в свободное от работы время они с такими же пацанами лазили по свалке техники в поисках уцелевших консервов в сгоревших танках и взрывчатки. Взрывчатка была нужна для того, чтобы взрывать авиационные двигатели, а цветной металл из них сдавали за день в пункт приема, который был на другой стороне леса при другом цеху. Однажды дед пошел сдавать алюминий, который удалось добыть за день. Идти было километров 6-7 через лес в самом его узком месте. Когда он возвращался обратно, уже темнело, но дед испугался ночевать в поселке, так как там рядом была колония для беспризорников, если им попасться, то они отбирали пайку, могли и убить. Страх встретить местную шайку малолетней шпаны пересилил страх идти по сумеречному лесу. Однако буквально через сотню метров на тропе деда догнал парень, по виду не местный, городской, одетый как с иголочки да в новых модных ботинках. Парень был веселый, о чем-то говорил, рассказывал анекдоты, травил байки. Единственная странность, которая, однако, никак не насторожила деда, – парень не давал себя обгонять, но и вперед не шел, все время маячил где-то сбоку. Дед не помнил, как они прошли большую часть дороги, дальше весь путь расплылся, как в тумане. Очнулся он лишь от ощущения холода и обнаружил, что стоит почти по пояс в болоте, а кругом совершенно дикий незнакомый лес. Он закричал и рванул из трясины, а в ответ услышал противный смех. Поискав глазами своего спутника, дед обнаружил его стоящим на болотной кочке, и этот хохот издавал именно он. Но вместо городского паренька там стояло нечто, заросшее шерстью, которое приходило все в больший восторг, когда дед кричал и пытался выбраться. – Как же ты спасся? – спрашивала я у деда. – Сначала боженьке молился, но болото тянуло, тогда стал просить мамку покойную и братиков, чтоб спасли. По какому-то чуду дорога оказалась недалеко, и по ней проходила припозднившаяся артель мужиков из соседней деревни. Они услышали крики и вытащили моего деда. А тот мохнатый пропал, как сквозь землю провалился.

Взято тут: https://t.me/myststory

Показать полностью

CreepyStory Страшные истории Мистика Сверхъестественное Текст Telegram (ссылка)

EugeneOrange

1 день назад

Миры Фэнтези

Серия Кровь и кость

Кровь и кость. Часть 1. Рассказ: ужасы и фэнтези⁠⁠

Часть 1. Рука тянется к небу

По пещере эхом разносился вой. Одноглазому длиннобородому старику в лохмотьях стало горько, что так получилось. Он ходил вокруг дыры, которую много лет охранял, заглядывал в темноту и плакал. Под ногами хрустели черепа, звук раздражал Мирона, но сил хоть виду подать не находилось.

Мирон – имя прошлой жизни, в новой он приобрел второе имя, а началась эта жизнь в тот миг, когда погиб последний член экспедиции во льдах беспощадного Галлхёпиггена. Чудом уцелевший, Мирон хватался за торчащие из снега скрюченные синие пальцы, будто надеясь оживить друзей своим теплом. Глаза болели от слез, которые замерзали, не успев докатиться до покрытой снегом густой рыжей бороды.

Вдалеке нарастала буря, желающая сожрать каждого, кто осмелился покорить великие горы. Мирон не мог себе позволить ждать помощи и горевать по умершим спутникам. Пришлось искать убежище, и тогда внутренний голос привел к укрытому снегом входу в пещеру. Тот же голос вынудил его на двадцать первый день рождения уговорить друзей потащиться в Скандинавские горы – в не самый благоприятный для такого приключения период.

Мирон стоял на коленях и сквозь прищур подбитых глаз глядел на кашу крови и рвоты с кусочками раскрошенных зубов. По лужице проносилась рябь всякий раз, как старик завывал. Как же силен, думал Мирон и улыбался. Ранее утром он и подумать не мог, что окажется на коленях перед самим богом.

– А я слыхал, что боги милосердны. Помнишь меня? Я Имир – великан, которого ты с братьями разорвал на части.

– Захлопни пасть! – бог рванул к Мирону и смачно вмазал ему по помятой морде. Тот выплюнул сгусток крови и засмеялся, явив божеству кривые зубы.

– Так странно, стоило мне тебя увидеть, как вспышками в мозгах полетело все-все, что забылось. Столько жизней потеряно.

– Так нужно было!

– Ты же не думал, что от меня так просто избавишься? Весь мир буквально построен на моих костях. Неудивительно, что мир же меня и порождает – снова и снова, чтобы я отомстил. А твои дети веками охотились за моими воплощениями – будь я женщиной или мужчиной, молодым царем или амбициозным купцом. К счастью, не помню все, только смутно, но, сука, чувствую боль каждого! Каждого, слышишь, старик? Никто не прожил больше двадцати одного года…

Мирон зажмурился, вновь вспыхнули чужие воспоминания. Каждую прошлую жизнь он подбирался к истине, и приходили они – дети старика. Одни убивали его милосердно – яд в кувшин или свернутая шея. Другие же любили развлечься. Мирон чувствовал, как его суставы ломают цепи, как в горло льется расплавленное железо, как в кровь сжимается челюсть от невыносимой боли, пока дети бога резвятся, отрывая ноги и руки. Годы размывали воспоминания, но ясными оставались грустные глаза Тора, держащего над головой покрытую кровавыми ошметками кувалду.

– Ты же Один, верно? Как верховный бог стал вонючим затворником? Одичал ты здесь, старик… – Мирон оглядел человеческие кости, разбросанные вокруг бездны.

– Имир, твой приход к новому Гинунгагапу означает только одно – конец времен. В бездне Гинунгагап зародилась жизнь, она же ее уничтожит, чтобы построить все заново. Это моя ошибка – сохранить бездну. Но я злился на людей, хотел иметь второй шанс излечить вселенную. Ты был рожден из царств холода и огня на севере и юге бездны, ты породил сушу и воду, тебе же суждено разрушить все без остатка.

– Почему же твои дети теперь не смогли мне помешать добраться до бездны? Как ее… Гинунгагап. Не нашли меня?

– Мир погряз во мраке – настолько густом, что в нем и затерялось мое величие. Годами я стерег бездну, и она извратила меня – превратила в монстра, людоеда. Знал бы Тор, что я делал с его любимыми игрушками. Хотя мне жаль людей. Пусть ни раз я тянулся к бездне, хотел исправить все сущее. Но, похоже, ты прав, Имир.

Один подошел к стене пещеры и провел по ней костлявой рукой с длинными кривыми ногтями. Под ладонью загорелся синий огонек, который разлился древними символами вокруг головы бога. Мирон вгляделся в надписи, но не смог понять, что там написано. Узнал лишь примитивные рисунки, изображающие корову, ветер да огонь.

Мирон схватил кость и из последних сил поднялся. На дрожащих ногах он подошел к богу и замахнулся, чтобы оглушить старика и сбежать, пока тот не совершил то, что творили его детишки в смутных видениях о прошлых муках. Однако не успел Мирон ударить Одина, как все задрожало, загудело, посыпались камни, а с бездны в миг вырвались потоки холодного воздуха и языки пламени.

– Что же это? – Мирон испуганно смотрел по сторонам.

– Начало чего-то нового, – бог повернулся к страннику и прикоснулся к его лбу.

Наступила тьма. Но тянулась она лишь мгновение – не дала страшным видениям вновь поработить разум. Ладони ласкала травка, а по носу ползал жучок. Мирон поморщился от щекотки и тут же вскочил – так резво, что закружилась голова.

– Как я здесь… Твою мать! – вокруг растянулись зеленые просторы норвежских лугов.

Не успел Мирон отдышаться, как земля задрожала. Под ногами молнией брызнули трещины, которые потянулись к островку деревьев неподалеку. Мирон попятился и шлепнулся на траву, не сумев удержать равновесие.

Вдруг большое пушистое дерево покосилось, провалилось под землю, и вместо него возникли два гигантских столба. Они пульсировали, извивались как червяки и тянулись к небу. Затем вынырнул целый букет таких столбов, и Мирону оставалось только беспомощно наблюдать за тем, как на поверхность выползает огромная рука.

Продолжение следует...

Канал в Дзене: https://bit.ly/44yEvhA

Истории в Telegram: https://t.me/Eugene_Orange

Показать полностью

[моё] CreepyStory Сверхъестественное Ужас Фантастический рассказ Фэнтези Темное фэнтези Древние боги Тайны Ужасы Монстр Городское фэнтези Длиннопост

Baiki.sReddita

1 день назад

CreepyStory

Я последовал за женщиной к частному бассейну и не могу найти дверь⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Я зарабатываю на жизнь убийствами. За все эти годы мне ни разу не было по-настоящему страшно… до сегодняшнего дня.

Я последовал за женщиной к частному бассейну и не могу найти дверь Ужасы, Reddit, Перевод, Перевел сам, Nosleep, Страшные истории, Рассказ, Мистика, Триллер, Фантастический рассказ, Страшно, Длиннопост, CreepyStory, Мат

Знаю, знаю, звучит громко, но дослушай.

Не стану вдаваться во всю личную чепуху, что подвела к этой истории. Не потому, что боюсь наскучить — уверен, тебе было бы любопытно, я ведь интересный парень, — просто это не твоё дело.

Важно только одно: я всегда любил драться. Но драка на улице не приносит денег, а быть вечно на мели мне надоело. Так я дорос до убийств — и вошёл в роль, как рыба в воду. Работаю чисто и не трогаю никого, кого не заказали.

У меня есть посредники. Клиенты обращаются к ним, а не ко мне — я с людьми плохо. Если заказ мне по душе, я беру его. Так началось и это дело.

Не знаю, с какого края взяться за такую историю, но, наверное, логично начать, как начинается день, — с утра.

Я живу в маленькой комнатёнке над бистро под названием «Вирго». Название звучит мило, знаю, но пахнет там хот-догами и кошачьей мочой. Мне всё равно. Я там только сплю, а во сне ничего не чувствую.

Проснулся рано в воскресенье. На стекле был иней, я накинул пальто и быстро спустился вниз, заглянув в «Вирго» за чашкой кофе — у меня была встреча.

— Рано, рано, — сказал Майк, хозяин. Болтун ещё тот. — Думал, твой гроб открывается не раньше девяти.

Я посмеялся вместе с ним. Бывают дни, когда помнишь: остальные тоже просто пытаются жить и сделать мир приятнее, а бывают, когда забываешь. В тот день я помнил.

Майк спалил кофе. Мой приз за вежливость. В следующий раз, когда пошутит, я въеду ему прямо в ебучую рожу.

Когда я пришёл, посредник уже ждал. Мы не любим встречаться в одном месте чаще раза в пару месяцев; сегодня это был парк. Он толкал дочь на качелях. Подойдя ближе, я услышал, как она спросила, кто я такой.

— Друг, — сказал он. — Минутку, милая. — Подошёл ко мне к горке. Девчонка так и сидела, ножки в кроссовках коротки, до щепы не достают, голову выворачивает, как сова, чтобы нас видеть. Разговаривая с её отцом, я то и дело улыбался ей через его плечо. Она не улыбнулась. Хотелось скорчить рожу, но я удержался.

— У тебя свой есть? — спросил он, прикуривая.

— Не задавай таких вопросов, — ответил я.

— Ладно, — он полез во внутренний карман. — Вот. — Протянул листок с адресом. — В пять. Избавься от него.

Я кивнул и помахал дочери. Она только болталась и смотрела.

Цель — женщина. Женщин я убиваю нечасто, но не парит.

Каждое воскресенье ровно в пять она ходит плавать в закрытый бассейн, зима-весна-лето-осень. Видно, при деньгах. Мне плевать. Я горжусь тем, что не знаю о цели ничего, кроме необходимого. Не из морали — я убивал и знакомых, и друзей, — просто неинтересно.

Удивило, что бассейн в промышленном районе. Сейчас думаю, это был первый звоночек, но я себя не ругаю; меня посылали куда угодно, от элитных клубов до наркопритонов, и истина одна: любой, кто угодно, на расстоянии одной ошибки от смерти.

Времени оставалось, я вернулся домой сделать… особые приготовления.

С одной рукой на метле, другой на спортивной сумке я дошёл до мусорного бака в переулке за «Вирго». Поднял крышку — крысиные лапки затопотали в темноту.

Я занёс метлу и со всей силы опустил на жирного гада, что застрял носом в коробке из-под лапши. Он обмяк как коврик.

Натянул пластиковые перчатки, запихнул его в пакет, запечатал и шмякнул в сумку к основному набору: кожаные перчатки, стальная струна и «тридцать-второй» пистолет. Пушка, скорее всего, не пригодится, но я всегда беру — ты бы удивился, как легко убить человека.

Угнал какой-то коричневый Kia и поехал в город за час до срока. По словам посредника, ожидал помойку, но, припарковавшись между двумя развалюхами и увидев глухой фасад с облезшими буквами «POOL», решил, что ошибся адресом.

Она должна была быть на «Мерседесе», но его не было. Хотел зайти взглянуть на дверь, но не хотелось светиться. Схему посредник описал чётко.

Частный бассейн. Коридор для персонала сразу за стойкой, закрыт специальным ключом, там комната только для неё. Единственный вход-выход. Без окон. Не лучший расклад.

Обычно я бы ухлопал её где-нибудь ещё — у дома, на стоянке супермаркета, чтобы свалить сразу, — но, уходя, посредник тронул меня за плечо:

— Ещё кое-что. Завали её в комнате у бассейна, пока не коснётся воды. Понял? Ни капли на кожу.

Ещё один явный сигнал, но он же буквально по голове настучал.

Сидя в машине, я гадал, почему так важно, чтобы она осталась сухой.

Может, не хотели сливать кровавую воду, но тогда зачем именно в комнате и точно до заплыва? Или клиент такой злой, что хотел лишить её удовольствия перед носом, танталовы муки. А может, она как гремлин: добавь воды — и монстр на месте!

Неважно. Главное — сделать.

Спустя время гудение вентиляции и безделье начали клонить…

Дёрнулся. «Мерседес» подъехал. Чуть не проспал, чёрт. Глупейшая ошибка. Надо было взять второй кофе, хоть и палёный. Я нервничал, будто зелёный. Видимо, нутром уже чуял, что дело странное.

Она вышла без пальто в прозрачной накидке, под ней полосатый сине-белый бикини. Кожа не по сезону загорелая. Мускулы на ногах мягко играли, когда она ступила сандалией.

Признаюсь, меня… тронуло. Но я не позволяю таким вещам влиять. Из неё выйдет красивая мёртвая.

Хватил сумку и пошёл следом. Поймал дверь.

Внутри ещё хуже: плитка треснула, швы коричневые, стены плачут влажностью, полотенца на полках — тряпьё. Воздух — сам хлор. Слева от стойки — общий зал, через окно видны пара семей. Справа — раздевалка. И прямо за стойкой — тот самый коридор.

Она болтала с клерком, когда заметила меня. Парню она явно нравилась, даже я понял.

— Проходите, сэр, — сказала она и жестом пропустила. Видно, не хотела свидетелей.

Вывеска: «Взрослые — 12,50». Платить я не хотел.

— Эм… можно я сначала в раздевалку? — сказал я им обоим. — Очень надо.

— Давай, мужик, — отмахнулся клерк и сразу забыл про меня.

— Спасибо, бро, — показал «серфинговый» жест. Зачем — не знаю. Цель хихикнула и продолжила разговор, а я ушёл.

Раздевалка пустая: ряд раздолбанных шкафчиков с крошечными замками, угол с писсуарами и кабинкой, напротив душевые — идеально.

Расстегнул сумку, вытащил крысу. Внизу подмерзшая кровь. Конечности окоченели, хвост свернулся в пасть.

Натянул перчатки, бросил тушку в душ. Она шлёпнулась, густая кровь вытекла комками, я разбрызгал их по плитке. Надо занять клерка подольше.

Пистолет, струну, перчатки заткнул за пояс, сумку оставил на лавке. Глянул в окно: цель закончила болтать и шла назад. Идеально.

Но вдруг она резко обернулась и встретилась со мной взглядом. Я замер. Ни тени эмоции. Повернулась и ускорилась по коридору.

Наблюдательная, естественно; красавице полезно чуять извращенцев. Вряд ли заподозрила больше.

Вышел, скривившись:

— Эй, дружище, я тут первый раз, но, по-моему, в душе не должно валяться окровавленной крысы? — сказал я.

Клерк остолбенел:

— Чего?!

— Крыса, R-A-T. С кулак размером. Кто-то будто раздавил. Тебе швабра нужна.

— Боже… — простонал он. — Снова?

Взяв ведро и швабру, он прорычал что-то и зашагал внутрь.

— Я пока подожду здесь, ладно? Поспеши, пока красивая леди не увидела.

Он фыркнул и исчез в раздевалке.

Отличная отвлекашка. Хватит времени тихо зайти, убрать её и уйти, пока он не вернётся.

Я юркнул за стойку. Беспокоило, вдруг она уже в воде, но поздно. Торопится — банан уронит, как говорится.

Дверь матово-чёрная. Звуки плеска детворы стихли, пока я шёл. Я услышал только щёлкнувшую ручку.

Она могла быть заперта, подумал я. Какой же я идиот, что забыл. Могла, чёртов новичок. Но не была.

Плечом придержал тяжёлую, будто банковская сейфовая. В офисах казино встречал подобные. Но чтоб такая дверь без замка — впервые.

Темнота, темнота, пока не увидел голубое мерцание воды. Борт подсвечивался белыми лентами, поверхность дрожала, как марево над пустыней. Прости за лирику, но этот образ… всё ещё перед глазами. Свет из коридора должен был впасть внутрь, но тени моей не было. Будто, войдя, я оторвался от мира. Теперь были только я, бассейн и цель.

Она ещё не плавала, но была близка. Стояла спиной, силуэт на фоне синевы.

Я вдохнул… и впервые растерялся. Мог бы уже просунуть струну ей на шею, но не смог. Вышел из ритма. И миг упущен: она сгибается, готовясь нырнуть.

— Мэм! — выкрикнул я, хватаясь за пистолет.

Она обернулась. Свет снизу высветил лицо. Взгляд скользнул к стволу на поясе. Ни мускула не дрогнуло.

И прежде чем я успел, она прыгнула.

Как только коснулась воды, всё погрузилось во мрак.

Я моргнул. Думал, ослеп. Полная, безнадёжная тьма. Обернулся к двери — позади ничего. Она закрылась беззвучно.

Ни всплесков, ни звуков.

Я шарил руками, но стены не нашёл. Должна быть за спиной, я же только что вошёл… Десять, двадцать, тридцать шагов — и лишь пустота.

Дыхание сбилось. Я никогда не боялся темноты. Но это было больше чем тьма. Я проверил себя — ткань рубашки, волосы, холод металла за поясом. Живой.

Остановился: надо думать. Цель знала, что я иду. Обычное дело. Значит, ловушка. Свет дистанционный. Но я не видел пульта. Может, у борта ногами? Хорошо.

А дверь? Не могла исчезнуть. Наверное, я повернулся и пошёл вдоль стены. Значит, стена слева под девяносто. Выставил руку — пусто. Ещё левее, пару шагов — пусто. И так снова.

Паника росла. Я потерял ориентиры. Хуже всего — неизвестно, где вода. Ноги отяжелели.

Когда мне было десять, отчим возил на озеро ловить зимой. Без домика и печки — только лёд и бур. Но некоторые зимы лёд тонкий, тогда сидели дома. Ненавидел это. В одну «тонкую» зиму я решил, что лёд достаточно крепок. Взял удочку, камень — хотел пробить лунку. Почти дошёл, как лёд треснул. Берег был в пятнадцати ярдах, но казался милями. Я крался, каждый шаг — страх, что провалюсь и застряну подо льдом. Один промах от смерти.

Сейчас было хуже.

Логически, даже упав, я смог бы ухватиться за край. Но где край? Как и дверь.

Не двигаюсь. Это не страх, это рационально. Я опустился, ощупал холодную плитку вокруг, убедился, что сухо, сел.

Один вход, один выход. Замка нет. Пусть она остаётся — я достану её.

— Необычно, — сказал я. Казалось, слова падают в колени. Эха нет, ответа нет. Но я продолжил:

— Мне всегда нравился запах бассейна. Приятно, да? — И тут понял: хлор исчез. Я не чувствовал ничего. Как будто в камере депривации.

— Хорошее место умереть. Тихо.

Чувствовал себя идиотом. Слышит ли она? Решил замолчать. Должно быть, клерк уже убрал крысу. Надо продумать выход: найдусь ли я в темноте — удавка или руки. Если свет не найду, клерк рано или поздно придёт, придётся убить и его. Если она рванёт к двери, увижу свет и догоню.

— Согласна, — сказала она.

Я вздрогнул. Не понял, откуда звук.

— Вот ты где, — радостно сказал я. — Думал, потерял.

— Я тоже думала, что потеряла. — Голос будто со всех сторон.

— Ты всегда плаваешь в темноте?

— Иногда, — ответила она, и мне показалось, что знаю, где она. — Попробуй, вода сегодня чудесная.

— Ты тихо плаваешь, — сказал я, вставая.

— Кто сказал, что я плыву? — Теперь казалось, что она прямо передо мной.

Я взмахнул кулаком. Пусто.

— Ох, это бы больно вышло, — засмеялась она где-то в другом месте.

Неловко. Видела ли она меня? Я не слышал ни её движений, ни своих. В воображении она плавала с ночным прицелом — чуть не рассмеялся.

Вдруг появился свет. Тьма осталась, но я узнал форму: дверь открывалась. На фоне — её тень.

— Подожди меня! — рассмеялся я. Она проиграла. Я рванул. Не успеет закрыть.

Пара шагов — и вода.

Я рухнул головой вперёд. Тёплая солёная волна хлынула в нос. Это морская вода. Я выгрёб, вдохнул, стал грести к борту.

Где край?

Гребок за гребком — пусто. Вода пульсировала, как чернила.

Я обернулся. Свет ещё был. И её тень.

— Сегодня тебе с ним жить, — пропела она, хихикая.

Свет сузился до щели.

— Подожди, подожди! — выкрикнул я, брызгая.

Голос снова, будто внутри головы: — Плыви, только постарайся, чтобы оно тебя не нашло. — Я слышал её улыбку.

Свет исчез, и я остался один во тьме.

Или, по крайней мере, надеялся, что один.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Показать полностью 2

[моё] Ужасы Reddit Перевод Перевел сам Nosleep Страшные истории Рассказ Мистика Триллер Фантастический рассказ Страшно Длиннопост CreepyStory Мат

MidnightPenguin

1 день назад

Creepy Reddit

Все думают, что моя дочь выше, чем она есть на самом деле⁠⁠

Родители склонны переоценивать своих детей. Как учитель, я постоянно с этим сталкиваюсь:
– Аспен не заслуживает такой оценки. Она так талантливо пишет.

– Лили всегда была ярче других детей.

– Мой Джексон никогда бы не стал жульничать.

Время от времени эти утверждения настолько оторваны от реальности, что заставляют задуматься, а знают ли вообще эти родители своих детей.
Что значит «Джексон не стал бы жульничать»? На прошлой неделе он зажег сигарету в обеденном зале. Я думаю, что подобный стиль воспитания оказывает детям медвежью услугу. Как можно помочь им двигаться вперед, если ты не можешь честно сказать, в какой точке они сейчас находятся?

Я определенно старался быть не таким отцом для Жюстин. Она добрая, но у нее сложный характер. Она умна во многих отношениях, но с трудом все запоминает. Не думаю, что это плохо.
Но, признаться честно, иногда мы, родители, можем зайти слишком далеко. Порой наши дети оказываются даже более необычными, чем мы думаем. Вот почему, если окружающий мир дает удивительную информацию о вашем ребенке, вам, почти наверняка, нужно перестроиться - в ту или иную сторону.

Но что делать, когда весь мир... просто категорически неправ?

Все началось во время Суперкубка. Мой приятель Тим пришел вместе посмотреть матч. Убежденный холостяк, он стал проводить со мной гораздо больше времени с тех пор, как в прошлом году скончалась моя жена. Не думаю, что она ему сильно нравилась. Но это не важно. Мне была нужна компания.

Жюстин, совершенно не интересовавшаяся спортом, провела большую часть вечера наверху, но попросила позвать ее, когда начнется шоу в перерыве. Когда это произошло, Тим посмотрел на Жюстин так, словно никогда не видел ее раньше.

- Ого! Вот это ты выросла!

Жюстин застенчиво улыбнулась ему. Я и сам недоверчиво улыбнулся. Моя дочь была поздним цветочком, как и ее родители, на что она регулярно жаловалась. Хотя Жюстин уже перешла в восьмой класс, ее рост все еще не превышал полутораметров.

- О чем ты говоришь? - сказал я со смехом. - Она выросла?
- В смысле? Она же, почти твоего роста!

Я закатила глаза. Я был ростом 175 см и решил, что он просто шутит. Это было не в первый раз.

- Очень смешно.
- Нет, я серьезно, - сказал Тим, прищурив глаза, - Я думаю, что она может уделать тебя, чувак. Встаньте спина к спине!

Я с недоверием посмотрел на Жюстин. Она, однако, продолжала смотреть в пол.

- Тим. Дружище. Да она сантиметров на 30 ниже меня
- Ты... ты что, блин, слепой?! - Тим практически прокричал это. Он поднял меня на ноги.
- Давай, - потребовал он у Жюстин, которая неохотно встала напротив меня.

Я чувствовал, как ее затылок упирается мне между лопаток. О чем говорит Тим?

- Ну лааадно, ты все еще выше, - со смехом сказал Тим, - Но только немного. Где-то на пару сантиметров, может быть.

Я посмотрел на своего друга в полном замешательстве.
- Тим. Не то чтобы это было важно. Но, представляешь ли ты что такое пара сантиметра?
- Какого я роста? - неожиданно спросила Жюстин
- Не знаю, метр-семьдесят? Семьдесят пять?

Жюстин покраснела от его ответа. Но не от смущения. Или от восторга. Скорее... что-то нервное? В этот момент я не мог сосредоточиться.

- По каким меркам, Тим? В ней метр пятьдесят. Я... Подожди, ты что, издеваешься надо мной?

Разговор продолжался в том же духе, даже немного накалился, пока я наконец не достал из набора инструментов рулетку. Мы с Тимом вместе измерили Жюстин.

- Ну, милая, хорошие новости, - сказал я ей, - Ты и впрямь выросла. Теперь твой рост официально равен метр пятьдесят пять.

К этому моменту шоу в перерыве закончилось, и дочь вернулась наверх.

***

После Суперкубка Жюстин болела почти всю неделю. В понедельник днем учительница математики отправила ее в кабинет медсестры, потому что она выглядела неважно. Но, едва она дошла до двери, как ее начало мутить. Прямо там, в дверном проеме. А потом... она упала в обморок. Медсестра сказала, что ей удалось подхватить Жюстин в паре сантиметров от пола.

Слова Тима, сказанные накануне вечером, эхом пронеслись у меня в голове. Может быть, на пару сантиметров.

Следующие четыре дня Жюстин не ходила в школу и пролежала в постели с лихорадкой и ознобом. Я каждый день приходил домой с работы с разными видами супа и хлебом из местной пекарни, и, по ее словам, это стоило того, чтобы заболеть. Забавный факт о Жюстин: ее любимая еда - суп и хлеб. Она твердо намерена когда-нибудь сделать татуировку с изображением буханки хлеба за ухом. Мне пока не удалось отговорить ее от этого.

К воскресенью ей стало лучше, мы съездили на пару часиков на юг города, чтобы навестить бабушку и дедушку по материнской линии. Мы по-прежнему виделись с ними довольно часто, но уже не так часто, как когда моя жена была еще жива.

- О, Боже! Ты слишком долго не привозил ее к нам! - воскликнула моя бывшая теща, обнимая меня.

- Я знаю, мама, - сказал я. Она настояла на том, чтобы я называла ее так, когда пришел в семью, женившись, и я видел необходимости прерывать эту традицию, - Но ведь прошел всего месяц или около того

Вечер прошел без происшествий. Однако, по дороге домой, размышляя о странностях сегодняшнего разговора и разговора с Тимом, я вдруг кое-что осознал. Странная закономерность, которая постепенно вырисовывалась на протяжении последних нескольких недель.

Жюстин всегда была общительна. Но у нее не будет телефона до 14 лет - суровое правило, подумаете вы, но она так много времени проводит за своим школьным ноутбуком, что я пока не могу смириться с появлением в ее жизни еще одного экрана. В общем, из-за этого ее друзья постоянно звонят на наш домашний телефон. Иногда, чтобы пригласить куда-нибудь, но чаще просто поболтать. Элли. Каденс. Зоуи. Фиона. Кажущийся бесконечным парад сплетен от бесконечного парада тринадцатилетних подростков. Почти всегда девочек.

Но все изменилось. В последние несколько недель все больше молодых голосов, спрашивающих, дома ли Жюстин, принадлежали... мальчикам. Каким-то образом это совершенно не замечалось мной до этого самого момента. Наверное, после смерти Анны я был немного не в себе. Поразмыслив, я решил затронуть эту тему.

- Итак... в последнее время к нам домой звонят много мальчиков, - да, я мастер деликатности.

Джастин насмешливо хмыкнула.
- О, Боже. Паааап
- Что? - спросила я. – Мне нельзя спросить?
- Можно, - проворчала она, - Но это не значит, что я отвечу.

В последнее время она была такой скрытной во всем. Как прошел ее день. Что она и ее друзья делали. Уже несколько месяцев она выходила из себя, если я приближался к ее спальне. Типичное поведение девочки-подростка, думал я, и старался отнестись к этому с юмором.

- Я просто говорю, что заметил. Кто-нибудь, о ком я должен беспокоить...

Джастин коротко вздохнула.

- Ладно, ладно, не буду об этом, - рассмеялся я, - Нельзя винить отца за то, что он...

И тут Жюстину вырвало на приборную панель густой серой грязью.

Я был так потрясен, что затормозил прямо посреди дороги. Машина объехала меня, посигналив. В ужасе я смотрел на свою дочь, которая медленно поворачивалась ко мне.

Белки ее глаз светились.

- Я не... папа, мне нехорошо. Я…

Жюстин извергла на мои колени очередную порцию ядовитой рвоты. Пахло не желчью, а гниющим мясом. Я заткнул себе рот, когда запах достиг ноздрей.

- П-пааап, - застонала она, а затем обмякла, повесив голову, ее тело удерживалось в вертикальном положении только благодаря застегнутому ремню безопасности. Из ее рта вниз по бедру тянулась ниточка серой слизи.

Не знаю, с какой скоростью я ехал до ближайшего отделения скорой помощи.

***

- Это то, что вышло из нее? - спросил доктор, войдя в нашу палату. Он держал в руках пузырек с веществом, возможно, немного дальше от своего тела, чем требовалось.

Я безучастно кивнул, глядя на дочь, лежащую без сознания на больничной койке.

- Что это? - спросил я.

- Это... ну, в основном грязь, - сказал он, - Может быть, какие-то химикаты. Минералы. Пахнет серой, я думаю. Мы не можем знать наверняка, пока не проведем анализ.

То, что он сказал, меня не очень удивило. Вы бы поняли, если бы увидели.

Жюстин пробыла в больнице два полных дня. Я позвонил своему начальнику, отличному парню, и объяснил ситуацию, чтобы взять отгул. Я рассказал ему обо всем - кроме ее глаз, которые нечеловечески сияли. Но только на мгновение. Возможно, мне все это показалось.

Врачи провели несколько тестов и в итоге поставили диагноз «опасно низкий уровень железа». И назначили витамины. Это должно помочь справиться с рвотой.

О, и они подтвердили ее рост. Она была слишком слаба, чтобы стоять, поэтому они измерили ее, пока она лежала. Примерно метр пятьдесят, как я и думал.

- Это... не похоже на правду, - сказала медсестра и измерила ее снова. Она посмотрела на измерительную ленту, издала странный звук, пожала плечами и ушла.
***

С тех пор дочь не ходила в школу, но на прошлой неделе я посетил родительское собрание. Отчасти для того, чтобы извиниться за ее длительное отсутствие, а отчасти - как педагог, который сам работает в другой школе неподалеку, дабы узнать мнение ее учителей.

Трое из них упомянули о ее несуществующем скачке роста.

- Я сама быстро росла, - сказала учительница математики. Та самая, которая отправила мою дочь в медицинский кабинет. - Я несколько месяцев чувствовала голод и слабость. Полагаю, просто их телу требуется некоторое время, чтобы привыкнуть.

Я кивнул, стараясь выглядеть таким же понимающим ситуацию, как и она. Но как это возможно?

Вчера в душе я обнаружил клок длинных волос Жюстин. Не обычные несколько волосков. Целый клок. А ее температура то подскакивает, то приходит в норму. У меня нет ни малейшего представления о том, что с ней не так.

Но мне кажется, у нее есть.

Прошлой ночью я спал беспокойно. Ночью я заряжаю телефон на комоде в другом конце комнаты - если он рядом со мной, я выключаю будильник, не вставая, и снова засыпаю. Но на ночь я забыл поставить его на беззвучный режим. Должно быть, он разбудил меня пятью жужжащими уведомлениями. Разве обычно я начинаю свой день с такого количества сообщений? Я изо всех сил старался не обращать на это внимания.

Наконец меня окончательно разбудил шум голосов наверху. Жюстин, в панике подумал я. Схватил бейсбольную биту из-под кровати. Взял с комода телефон, чтобы включить фонарик и бросился вверх по лестнице.

Из-под закрытой двери было видно странное свечение. Голоса стали громче. Ритмичнее. В ее комнате. Я потянулся к дверной ручке. Она была заперта.

Но как, у двери не было замка.

- Жюстин!!! - закричал я, колотя в дверь кулаком. Голоса в ответ, казалось, стали тише. Но я все равно их слышал. Певучие. Не английские. Они звучали со злостью.

Я ударил плечом в дверь. Раз. Два. С третьей попытки рама сломалась, и дверь распахнулась. Внутри никого не было. Никого, кроме Жюстин.

Вот только... это была не совсем она. Жюстин была там, стояла перед зеркалом в полный рост. Она стояла спиной ко мне и была одета в кроваво-красную накидку. Но ее отражение... нет. Этого не могло быть.

Моей дочери было 13, а выглядела она на 11. Но в зеркале я видел почти взрослую женщину. Выше. Красивее. Она была поразительно похожа на свою мать, когда та была молодой. И лицо ее выглядело надменным и гордым.

Я видел это лишь мельком. Жюстин повернулась ко мне, и ее отражение снова стало таким, каким и должно было быть. Но эта ее более молодая версия - настоящая версия – имела на лице то же ужасное выражение. Она стояла среди круга свечей, зажженных на полу.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом она заговорила.

- Возвращайся в постель, папа.

Я застыл на месте, не зная, что делать. Возможно, и нечего было делать. Но нельзя было просто уйти.. В конце концов я сделал неуверенный шаг в ее сторону.

- Жюстин… - начал я

Дочь притопнула ногой, чего я не видел от нее уже много лет. С тех пор как она была совсем ребенком. Она закричала в гневе, и ее голос едва ли звучал по-человечески.

- Я сказала, возвращайся В ПОСТЕЛЬ!

Свечи, окружавшие ее ноги, разом погасли. После этого, что-то, какая-то сила, сбила меня с ног и вышвырнула из комнаты с такой силой, что я ударился головой о стену в коридоре. Дверь захлопнулась, и из-за нее послышались тихие рыдания Жюстин.

Несколько минут я сидел, прислонившись к стене, в полубессознательном состоянии. В конце концов, ошеломленный, потирая затылок, я начал приходить в себя. Что, черт возьми, только что произошло? Я ничего не видел. Фонарик в телефоне выключился. Включив его, я заметил те уведомления, которые пропустил этой ночью. Это были пропущенные вызовы. Восемь. От моего начальника.

Было и сообщение.

«ПЕРЕЗВОНИ МНЕ КАК МОЖНО СКОРЕЕ. ЭТО КАСАЕТСЯ ЖЮСТИН»

Так я и сделал. Он взял трубку на первом же гудке.

- Хэнк? Извини, что напугал тебя, приятель

Я не знал, что сказать.
- Я…
-Послушай, сегодня вечером я встречался с другими директорами округа. И я думаю, что у меня есть информация о том, что происходит с твоей дочерью. Почему она заболела. Это нехорошо, Хэнк. Ты один?

Я оглядел коридор и мрачно усмехнулся.
- Я... наверное, да.
- Четверо других директоров шептались об этом, но я подслушал. Их ученики, девочки, падали в обморок в школе. Страшная лихорадка. Одну вырвало в медпункте, и, похоже, они никогда ничего подобного не видели. С тех пор они не могут вывести этот запах.
- Господи, - пробормотал я, - Это вирус? Какой-то...
- Хэнк, все гораздо хуже. Вчера они нашли кучу... странного дерьма, в спальне одной из этих девочек.
- Странного дерьма?
- Сатанинского, Хэнк. Типа, оккультное дерьмо. Для... не знаю. Ритуалов. Директор позвонил другому родителю, они обыскали комнату другой девочки. В последнее время она вела себя странно. Люди относились к ней странно. Они нашли то же самое дерьмо. Похоже, других родителей уведомили. Никто пока не знает, что происходит. Девочки не хотят говорить.

Я не знал что сказать. На мгновение повисла тишина и стали слышны лишь слабые звуки, издаваемые моей дочерью, которая все еще плакала в своей комнате.

- Хэнк? Я ничего не сказал им о твоей дочери, если ты об этом беспокоишься. Я решил, что оставлю это на твое усмотрение. Кто знает, может быть, с ней то же самое. Они считают, что эти девочки могли тайно общаться в Интернете. Не знаю. Возможно они сговорились.

От этих слов у меня пересохло в горле.

- Что они сделали? Родители?
- Они ничего не могут сделать, Хэнк. Ведется полномасштабное расследование. Некоторые из этих девочек очень больны. Насколько я понял, пару из них уже забрали.
- Забрали? В больницу?
- Нет, не в больницу. Их поместили в психиатрическую клинику, Хэнк. Но почему? Ты думаешь... я хочу сказать, может ли твоя Джастин быть...?

Я молчал. Но он воспринял мое молчание как ответ и продолжил.

- Я прослежу, чтобы тебя заменили на уроках, Хэнк. Удачи! - после чего послышались гудки.

Жюстин забрали сегодня утром. Я долго отвечал на вопросы людей из соцдепартамента. Очень долго. Но в конце концов они ушли. Теперь в доме так тихо, что хочется кричать. Я не знаю, что происходит. Не знаю, что делать. Просто хочу вернуть свою дочку.
Хотя, если честно… Я уже не уверен, что это моя дочь.
~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Ксения Кузнецова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью

[моё] Фантастика Ужасы Страх Reddit Nosleep Перевел сам Страшные истории Рассказ Мистика Крипота CreepyStory Триллер Фантастический рассказ Страшно Ужас Сверхъестественное Длиннопост

Baiki.sReddita

1 день назад

CreepyStory

Открытая рана на моей руке не заживает⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Всё началось с глупой случайности. Я резал курицу поздней ночью, краем глаза смотрел какое-то видео на YouTube, когда нож соскользнул. Глубокий, чистый разрез через левую ладонь. Я помню звук раньше боли — мерзкий шшхк сквозь кожу и сухожилие.

Открытая рана на моей руке не заживает Ужасы, Reddit, Перевод, Перевел сам, Nosleep, Страшные истории, Рассказ, Мистика, Триллер, Фантастический рассказ, Страшно, Длиннопост, CreepyStory

Я выругался, бросил нож и сжал руку. Кровь лилась быстро. Я обмотал ладонь полотенцем, позвонил в круглосуточную клинику и доехал туда одной рукой. Мне наложили десять тугих чёрных стежков, и врач сказал, что всё заживёт. «Приходите через неделю. Держите в чистоте».

С тех пор прошло три недели. Она всё ещё не закрылась. Хуже — рана стала шире.

Я держал её в чистоте, аккуратно промывал, наносил антибиотиковую мазь. Но каждый раз, снимая повязку, видел, что рана «неправильная». Не заражённая — просто… открытая. Словно кожа забыла, как расти.

Я вернулся в клинику. Был другой врач. Он посмотрел на рану и нахмурился.

«Странно. Вы снова её раскрыли?»

«Нет, — ответил я. — Она просто не закрывается».

Он прошил сильнее и выписал более мощные антибиотики. Я выполнял всё до буквы.

Через пять дней я проснулся, а простыни прилипли от крови.

Швы разошлись. Рана выглядела голодной — кожа по краям тянулась, будто хотела раскрыться шире. Мясо внутри потемнело. Не похоже на инфекцию. Иное. Будто под поверхностью что-то шевелилось.

Я больше не пошёл к врачам.

То, как медики прикасались к ране, как резко отдёргивали руки и переглядывались, ясно говорило: видеть это они больше не хотят.

Я стал держать рану закрытой, но начал её снимать. Каждую ночь. Свет выключен, инфракрасная камера с работы (я занимаюсь AV-монтажом), объектив направлен на руку, пока я сплю.

Не думал, что увижу что-либо.

Первая ночь — ничего.

Вторая — я дёргался, ворочался, во сне чесал ладонь.

На третью из раны что-то вылезло.

Всего кадр-два. Пришлось смотреть покадрово. Тёмный, тонкий отросток, почти как паучья лапка, вынырнул из раны. Потом другой. Затем они скользнули обратно. Видео кончилось тем, как я бормочу во сне и переворачиваюсь.

Я пересмотрел запись десять раз.

Это был не сон.

Края раны пульсировали, будто приветствуя то существо.

С тех пор я не сплю. Продолжаю смотреть, продолжаю записывать. С каждой ночью оно выходит дольше. В четверг я увидел нечто, похожее на лицо — маленькое, без черт, серое, без глаз — прижавшееся изнутри к коже ладони. Оно проверяло границу.

Оно смотрело на меня изнутри моей собственной чёртовой плоти.

Ночами я слышу шёпот. Сначала из стен, потом он оседает вокруг, словно статический гул впивается в череп. Всегда один и тот же голос:

«Открой. Выпусти меня».

Иногда мне снится, что я держу себя за руку, но другой я пустой, и за его глазами что-то шевелится. Во сне он говорит: «Ты разорвал завесу. Мы не забыли».

Я не понимаю, что это значит. Я не религиозный, не мистик, не фанат ритуалов. Я просто… порезал руку. Всё.

Но, кажется, разрезал я не только себя.

Прошлой ночью рана дошла до запястья. Крови не было. Она просто разошлась, тихо, гладко, как молния. Кожа завернулась наружу, будто страницы. Боли больше нет — лишь низкий гул, как будто моя рука — камертон для чего-то древнего и далёкого.

Я видел свои кости, но они двигались. Перестраивались. Освобождали место.

Для чего — не знаю. Но щель уже добирается до локтя.

В больницу я не пойду. Там отрежут руку, а я уверен… оно будет расти дальше. Ему мало выбраться из моей руки. Ему надо выбраться отсюда.

Если кто-нибудь читает это, послушайте.

Не режьте слишком глубоко. Не оставляйте раны открытыми. Потому что, когда оно выберется, я не думаю, что уйдёт.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Показать полностью 2

[моё] Ужасы Reddit Перевод Перевел сам Nosleep Страшные истории Рассказ Мистика Триллер Фантастический рассказ Страшно Длиннопост CreepyStory

Baiki.sReddita

1 день назад

CreepyStory

Я думал, что трупы в моей медицинской школе принадлежат людям, которые пожертвовали свои тела науке. Я сильно ошибался⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Сегодня был тот самый день — мой первый учебный день в престижном медицинском колледже, где я только-только поступила на первый курс. Утро встретило меня солнечным небом и лёгким августовским бризом; листья уже приобрели зеленовато-жёлтый оттенок, пока лето медленно переходило в осень. Мне было страшно и одновременно радостно: путь к профессии врача обещал быть нелёгким, но я жаждала сделать следующий шаг к мечте стать судебно-медицинским патологоанатомом, ведь медицина и криминалистика были моими истинными страстями.

Я думал, что трупы в моей медицинской школе принадлежат людям, которые пожертвовали свои тела науке. Я сильно ошибался Ужасы, Reddit, Перевод, Перевел сам, Nosleep, Страшные истории, Рассказ, Мистика, Триллер, Фантастический рассказ, Страшно, Длиннопост, CreepyStory

Я шла на своё первое занятие — «Топографическая анатомия», когда случайно врезалась в кого-то, выронив учебники и тут же бросившись их поднимать.

— Прости! — воскликнула я. — Я не хотела…

— Всё нормально, — ответил человек, помогая собрать книги.

Я подняла глаза и сразу узнала его лицо. Это был Джаред, первокурсник медфака, который учился со мной на подготовительном отделении в бакалавриате. Он был довольно высоким, с каштановыми кудрями, веснушками и сколотым зубом — именно правым верхним резцом. Я поразилась, обнаружив, что мы поступили в один колледж, хотя нисколько не удивилась, что его приняли: в учёбе он всегда был отличником.

— Джаред? — произнесла я, всё ещё удивлённая. — Понятия не имела, что ты тоже здесь учишься.

— Точно, Андреа. Разве это не здорово? Давай быстрее соберём книги и побежим, пока не опоздали! — сказал Джаред.

Я взглянула на часы. Было 7:57 утра, а занятие начиналось в 8:00. Чёрт, опоздаем! Мы вдвоём помчались к корпусу естественных наук и взбежали по ступеням к аудитории 212, где проходила лекция.

Мы вошли в просторную аудиторию, где уже сидели другие студенты-медики — человек тридцать, не меньше. Кто-то сосредоточенно читал учебник, кто-то расслабленно болтал в ожидании начала. Мы с Джаредом уселись вместе на последние свободные места в конце зала — неудивительно, ведь мы едва успели.

Ровно в 8:00 профессор поднялся со стула и объявил начало занятия.

Это был долговязый старик, лет шестидесяти, с растрёпанными седыми волосами и огромными очками, постоянно сползающими с носа. Его белый халат висел на худой, хрупкой фигуре, как мешковатая рубашка на вешалке.

— Добро пожаловать на «Топографическую анатомию», первокурсники, — прохрипел он сиплым голосом. — Я доктор Хилтон, ваш преподаватель биологии на этот семестр. Откройте учебники на странице 253.

Через два часа лекция закончилась, и нам дали десятиминутный перерыв перед работой в трупной, где мы должны были изучать и препарировать настоящие человеческие тела. Впервые я увидела труп на третьем курсе бакалавриата. Увидеть перед собой мёртвое, ободранное от кожи человеческое тело — впечатление незабываемое.

Наконец настало время войти в трупную. Едва я переступила порог, нос пронзил резкий, отвратительный запах человеческих останков и формальдегида, которым сохраняют ткани от разложения. В помещении стояло четыре стальных бака с поддерживаемой температурой, где хранились тела: два мужские и два женские. В морозильной камере в конце зала, куда доступ имел только доктор Хилтон, лежали и другие трупы. Он объяснил, что будет время от времени менять их местами, чтобы мы увидели, насколько анатомия у всех различается.

Я внимательно разглядывала каждый труп, стараясь опознать и назвать все структуры. От селезёночной артерии до плечеголовного ствола — столько сосудов, органов и мышц нужно было выучить к предстоящему практикуму, что голова шла кругом.

И тут я заметила нечто странное.

Приглядевшись, я обнаружила у одного трупа зияющую рану в височной области, уходившую на несколько дюймов вглубь. Будто кто-то вонзил в череп большой нож. Из любопытства я позвала доктора Хилтона и спросила об этом.

— Хм, — пробормотал он с озадаченным видом. — Не знаю, как такое могло случиться. Наверное, кто-то испортил труп.

Вскоре занятие закончилось, и я вернулась в общежитие учиться дальше. Но как ни старалась, не могла выбросить из головы увиденное. Как будущий судебный патологоанатом я была наблюдательна и обладала хорошей логикой, и что-то внутри подсказывало: эта рана не могла быть результатом шалости. Никто просто так не станет тыкать острым предметом в голову трупа.

А может…

Нет, перестань думать о глупостях. Доктор Хилтон никогда бы так не поступил.

Я отогнала мысли и решила, что, наверное, просто устала. Легла пораньше, чтобы утром не рисковать опоздать, и уснула за пару минут.

На следующий день я пришла вовремя, но Джареда не было. Я пожала плечами, решив, что он опять опаздывает. Я взглянула на доктора Хилтона: он выглядел как зомби, еле-еле держался на ногах. Сумки под глазами, волосы ещё более растрёпаны, будто он не спал всю ночь и чудом выбрался из зоны боевых действий.

Прошло пятнадцать минут лекции, а Джареда всё не было. Я постучала по плечу однокурсника передо мной.

— Эй, — прошептала я. — Где Джаред? Он давно должен быть.

Студент обернулся и ответил:

— Ты не слышала? Он уже отчислился.

Я не поверила своим ушам. Из всех людей Джаред был последним, кого я представляла бросающим медицину. Он был самым умным и целеустремлённым, кого я знала; он получил максимальный балл на MCAT и множество стипендий. Никак он не мог уйти после первого же дня. Я тайком достала телефон и написала Джареду, спрашивая, правда ли это.

К концу лекции и лабораторной работы ответа всё ещё не было — что-то не так. Джаред всегда отвечает быстро. Я убрала телефон, желая понять, где он.

До практикума оставалось всего два дня, и я решила остаться после занятий в лаборатории, чтобы подольше позаниматься на трупах. Я так увлеклась, что потеряла счёт времени. Очнулась — уже три ночи. Проверила телефон — всё так же пусто.

Я уже собиралась закрыть бак, когда вдруг застыла: во трупе я заметила кое-что. Глаза вмиг расширились, ледяной ужас сковал сердце.

У трупа был сколотый зуб. Точнее, отколотый кусочек правого верхнего центрального резца — точь-в-точь как у Джареда.

— Нет, — прошептала я, дрожа. — Не может быть. Просто совпадение.

Вдруг свет погас, погрузив зал в ночную тьму; лишь лунный свет из окна давал слабое сияние. За спиной скрипнула дверь. Я обернулась и увидела силуэт, но из-за тени нельзя было разглядеть лицо.

Неизвестный издал извратённый, мерзкий смешок, который постепенно перешёл в безумный хохот. По коже побежали мурашки.

Фигура вышла из тени в лунный свет, и я увидела на лице зловещую ухмылку.

— Доктор Хилтон…? — пискнула я. — П-почему вы здесь? Что смешного?

Хилтон облизал губы с необъяснимым восторгом и произнёс тревожным тоном:

— Мисс Андреа, моя дорогая. Ты станешь идеальным пополнением моей коллекции…

Не хотелось верить, но я была права: Хилтон убил Джареда и подготовил его тело для занятий. Я отступила на шаг от безумца.

— Т-ты… — запнулась я.

— Именно, — гордо сказал он. — Я убил твоего друга Джареда и ободрал его до мяса и костей! Должен признать, он неплохо сопротивлялся. Но такая девчонка, как ты, проблемой не станет.

Он вытащил из кармана халата острый предмет — похоже, двадцатидюймовый мачете, весь в запёкшейся крови, — и с силой бросился на меня.

Я вскрикнула и рухнула на пол, изо всех сил отпихивая его руку с мачете, которое он пытался вогнать мне в глаз. Он тяжело дышал, наслаждаясь мыслью о бойне. Несмотря на хилый вид, сил у Хилтона оказалось куда больше.

Боковым зрением я заметила на полу скальпель. Отчаянно тянулась к нему пальцами, но он был чуть вне досягаемости: едва касалась кончиками, но не могла ухватить. Силы покидали меня, мачете приближалось всё ближе, дыхание Хилтона становилось тяжелее — он предвкушал финальный удар.

Я почти смирилась с судьбой, как вдруг вспомнила кровь, пот и слёзы, принесённые во имя мечты: бессонные ночи, часы, проведённые над учебниками, все жертвы ради этой цели. Гнев вспыхнул внутри, и в тело хлынул адреналин.

Я потянулась ещё дальше — плечо будто вырвалось из сустава. Пальцами подцепила скальпель и сжала в руке.

Шнк!

Мгновение я не понимала, что произошло.

Лезвие вонзилось Хилтону прямо в яремную вену. Кровь брызнула фонтаном, он захрипел, захлебнулся собственной кровью и рухнул. Корчась, прижимал шею, хватал воздух. Спустя несколько чудовищных секунд затих.

Я сидела в полной тишине, казалось, часами, пытаясь осознать случившееся. Придя в себя, разрыдалась и закачалась взад-вперёд, как потерянный ребёнок, умоляя, чтобы всё оказалось кошмаром.

И тут вспомнила: морозильник с остальными трупами.

Я обшарила карманы Хилтона и нашла ключ. Подойдя к двери, замерла, глубоко и дрожащe вдохнула, затем медленно отперла замок.

Я приготовилась увидеть самое худшее — знакомые тела, ставшие жертвами его варварства. Но увиденное оказалось ещё страшнее и запечатлелось в памяти навсегда. В углу морозилки, сидя, как все прочие ободранные трупы, торчало изуродованное тело.

Но оно было ещё живо и стонало:

— Помоги... мне...

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Показать полностью 2

Baiki.sReddita

1 день назад

CreepyStory

Моя мама обычно пряталась под моей кроватью по ночам⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Я родился в 2000-м и вырос в маленьком городке на северо-востоке Огайо. Мы жили в скромном одноэтажном домике-ранчо с тремя спальнями. Большую часть моей жизни мы были вдвоём с мамой: отец ушёл, когда я был совсем младенцем.

Моя мама обычно пряталась под моей кроватью по ночам Ужасы, Reddit, Перевод, Перевел сам, Nosleep, Страшные истории, Рассказ, Мистика, Триллер, Фантастический рассказ, Страшно, Длиннопост, CreepyStory

Она была хорошей матерью, насколько я помню. Денег у нас почти не было, но она всегда обеспечивала мне всё необходимое. Мама работала официанткой в ресторанчике в центре города. Она постоянно уставала, но оставалась доброй. По вечерам мы смотрели фильмы, потом она укладывала меня, целовала в лоб и говорила, что любит. Я чувствовал себя в безопасности.

…Кроме времени, когда нужно было ложиться спать.

Мне было лет шесть или семь, когда я впервые это заметил. В одну ночь, после того как она выключила свет, я услышал скрип пола. Не в коридоре — прямо у моей кровати.

Я застыл и прислушался. Затем уловил её дыхание. Медленное, тяжёлое. Прямо подо мной.

Я свесился с края и прошептал:

— Мам?

Ответа не последовало. Лишь тихий мягкий смешок. Он не был ни злым, ни заигрывающим — просто… странным.

Я позвал её громче. Через несколько секунд она выползла из-под кровати, будто это самое обычное дело, улыбнулась и сказала:

— Спи, милый. Мамочка рядом.

И вышла из комнаты.

На следующую ночь то же самое. Сразу после выключения света я слышал, как она заползает под кровать: глухой звук её коленей и ладоней о доски, лёгкий толчок матраса, когда она устраивалась. Потом снова дыхание.

Я был слишком мал, чтобы задаваться вопросами. Думал, это какая-то игра. Но чем старше становился, тем яснее понимал: это не игра.

Так и стало ритуалом. Она укладывала меня, гасила свет — и пряталась под кроватью. Каждую ночь.

Потом начались странности.

Она отбивала пальцами по дощатому основанию матраса дикие ритмы: три удара, потом два, потом четыре. Иногда это звучало почти как мелодия, иногда казалось случайным постукиванием. Стоило мне шевельнуться или приподняться, как она тут же замирала, пока я снова не ложился.

Несколько раз я ловил её взгляд из-под ножки кровати. Чувствовал на себе глаза, опускал взгляд — и видел в темноте её лицо, едва освещённое слабым светом из коридора. Без выражения, просто смотрит.

Я перестал нормально спать. Лежал неподвижно под одеялом, боясь пошевелиться или позвать. Если пытался выбраться, она хватала меня за щиколотку. Не сильно, просто чтобы удержать. И снова тот мягкий смешок.

Я никому не рассказывал. Как объяснить такое, будучи ребёнком? Думал, мне никто не поверит.

Не каждую ночь случалось что-то пугающее. Иногда она просто лежала тихо. Порой я слышал, как она шепчет себе под нос какие-то слова, слишком тихие, чтобы разобрать, будто разговаривает с кем-то невидимым.

Так продолжалось годами.

Днём она была самой обычной мамой: готовила обед, помогала с уроками, шутила, обнимала. Помню, как однажды, лет в десять, я набрался смелости и спросил:

— Мам, почему ты спишь под моей кроватью?

Она моргнула и улыбнулась:

— О, дружок, я так не делаю. Тебе, наверное, снилось что-то смешное.

Но той же ночью она опять была там. И стук стал громче.

К девяти-десяти годам я перестал заглядывать под кровать. Пытался спать на диване, когда удавалось ускользнуть.

Когда мне исполнилось одиннадцать, мама сказала, что я уже большой и могу поставить замок на дверь. С тех пор она ни разу не заходила в мою комнату ночью.

Не знаю, зачем она это делала. Не знаю, что изменилось.

Она умерла, когда мне было двадцать три. Рак. В последние недели она часто путалась в мыслях, то приходя в себя, то уходя. Но однажды ночью, когда я сидел у её постели, она схватила меня за запястье и очень ясно сказала:

— Я защищала тебя, понимаешь? Ты никогда не был один ночью.

Я до сих пор не понимаю, что она имела в виду.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Показать полностью 2

Platova.Horror

1 день назад

CreepyStory

Серия Опыты Аненербе

Последний сад Третьего Рейха. Часть 1⁠⁠

Апрель 1943 года. Смоленские леса.

Туман стелился по земле, цепляясь за подол шинели, как холодные пальцы. Капитан Ковалёв медленно провёл ладонью по стволу берёзы — кора была иссечена осколками, будто изрублена тупым тесаком. Вмятины от пуль, тёмные подтёки смолы, напоминающие запёкшуюся кровь. Он принюхался: в воздухе витали запахи пороха, гари и что-то ещё — сладковато-тяжёлое, как в старом погребе, где годами лежит тлен.

Разведчики шли цепочкой, ступая осторожно, боясь потревожить спящую землю. Под ногами хрустели гильзы — их было так много, что снег, ещё сохранившийся в тени оврагов, казался усыпанным медной крупой.

Капитан Ковалёв переступил через поваленное дерево, и его взгляд скользнул по земле, усеянной телами. Но не наших бойцов — только немцы. Десятки серо-зелёных мундиров, застывших в неестественных позах, с пулевыми отверстиями в груди и головах.

- Где наши? - пробормотал Морозов, наклоняясь к одному из убитых.

Ковалёв молчал. Война не бывает односторонней. Если здесь полегли немцы - значит, должны быть и красноармейцы. Хотя бы следы: раненые, убитые, признаки отступления. Но вокруг - ничего. Лишь враги, брошенные, как скрюченные куклы, с пустыми глазами, уставленными в серое небо.

- Может, своих забрали? - предположил Лисенко.

- Тогда и оружие бы собрали, - хрипло ответил Ковалёв.

Но на земле не было ни наших винтовок, ни касок - только немецкие «маузеры», да разбитые «шмайсеры». Словно бой шёл, а наших солдат здесь и не было вовсе.

Ковалев почувствовал, как по спине пробежал холодок. Лес сжимался вокруг как гигантская ловушка, готовая захлопнуться.

- Капитан, - хрипло окликнул Морозов, - взгляните-ка.

В воронке от снаряда лежали трое немцев. Один на спине, с лицом, застывшим в немом ужасе, руки вытянуты вперёд. Казалось перед смертью он отбивался от невидимого противника. Двое других неестественно скрюченные, с вывернутыми под невозможным углом шеями.

- Вперёд, - Ковалёв прочистил горло и сделал резкий жест рукой.

Они продвигались, сверяясь с картой, но вокруг не было ни ориентиров, ни следов - только бесконечный лес, словно поглотивший всех, кто здесь побывал до них. Земля под ногами казалась зыбкой, каждый шаг проваливался в мягкую подушку из перегноя, а в груди отдавалось глухим эхом. Сердце стучало так, будто билось не внутри тела, а где-то снаружи, в этой гнетущей мёртвой тишине.

- Странно... - Ковалёв замер, вглядываясь в серую пелену тумана, что клубился между деревьями.

Координаты были точными. Но вокруг - пустота. Лишь стволы деревьев, опутанные липкой весенней паутиной, и тишина, давящая дурным предчувствием.

- Может, ошиблись? - спросил Лисенко, нервно покусывая губу.

Ковалёв промолчал. Он знал - ошибки не было. Просто лес не желал раскрывать свою тайну. Или кто-то позаботился, чтобы её никто не нашёл.

- Разойдись цепью, проверим ещё раз, - тихо скомандовал он.

Капитан Ковалёв замер, вслушиваясь в тишину. Где-то вдали ещё тлели деревья, и порывы ветра доносили горьковатый запах гари.

- Тихо, - едва слышно прошептал он, подняв сжатый кулак.

Разведчики застыли на месте. Впереди, сквозь густые заросли, просматривалась заросшая просека - старая заброшенная дорога, поросшая молодым осинником. Именно здесь, согласно последним полученным координатам, должен был находиться бункер.

- Последний сеанс связи был три дня назад, - тихо доложил старший сержант Морозов, бесшумно передёргивая затвор автомата. - Группа нашла вход, но что-то пошло не по плану.

Ковалёв молча кивнул. Он прекрасно понимал, сколько значений могло скрываться за этим "не по плану" на войне: минные ловушки, вражеские засады, а иногда - нечто такое, о чём не упоминалось даже в секретных сводках.

- Вперёд.

Они двинулись беззвучно, ступая по упругому мховому покрову.

- Тише... - прошипел Ковалёв, сжимая ППШ так, что костяшки пальцев побелели. Его ладонь скользнула по холодному металлу, когда он осторожно раздвигал кустарник. В воздухе стоял приторно-сладкий запах гниения, смешанный с чем-то резким - чем-то средним между формалином и медным привкусом крови.

И тогда они увидели.

В углублении между корнями древнего дуба сидело нечто. То, что когда-то было человеком. Голое тело покрывали пульсирующие бугры, будто под кожей шевелилось что-то живое. Ободранные до костей пальцы продолжали механически скрести землю, вырывая в почве глубокие борозды.

- Матерь Божья... - Лисенко судорожно перекрестился и с силой сплюнул в сторону.

Существо медленно подняло голову. Мутные, молочно-белые глаза без зрачков с болезненной медлительностью сфокусировались на солдатах.

- Blüten! - его голос напоминал шелест пересушенных листьев. - Blüten...

Ковалёв сделал осторожный шаг вперёд, но в этот момент кожа на груди существа внезапно натянулась, став пергаментно-прозрачной. Чётко обозначились контуры чего-то тёмного, ритмично пульсирующего под кожей.

Лисенко инстинктивно отпрянул, случайно задев сапогом сухую ветку. Громкий треск разнёсся по лесу.

Существо дёрнулось, его голова неестественно закинулась назад.

- Оно нас слышит, - прошептал Морозов, до боли сжимая приклад винтовки.

В подтверждение этих слов существо вскочило - его движения были резкими, угловатыми, как у марионетки с оборванными нитями. Из перекошенного рта брызнула густая жёлтая субстанция.

- BLÜTEN!! - пронзительный вопль эхом разнёсся по лесу. Существо указало дрожащей рукой на массивную железную дверь, почти полностью скрытую под слоем плюща.

Ковалёв только начал реагировать, когда тело существа забилось в мучительных конвульсиях. Позвоночник выгнулся, раздался отвратительный хруст ломающихся костей и из всех естественных отверстий начали пробиваться тонкие кроваво-алые побеги.

- Огонь! - скомандовал Ковалёв.

Лисенко дал автоматную очередь. Но существо рванулось не на них - мимо, к двери. Обезумевшие пальцы с сорванными ногтями впились в ржавый металл.

- Hier! Hier ist das Tor! - его голос превратился в нечеловеческий визг, когда он начал биться головой о дверь. Кровь брызнула на табличку, смывая слой грязи и обнажая надпись: "PROJEKT BLÜTENFLESCH".

- Твари! - закричал Лисенко, выпуская ещё очередь. Пули вонзились в дверь, но стрелять было уже не в кого - тело разрывалось изнутри, как переспелый плод, выпуская наружу клубки влажных, пульсирующих стеблей.

Ковалёв резко оттянул Лисенко назад, когда первый кроваво-красный побег, извивающийся как разъярённая змея, рванулся в их сторону.

- К двери! Отступаем! - резко скомандовал Ковалёв, левой рукой выхватывая гранату из сумки. Металлическая чека звякнула, когда он зубами дёрнул предохранительное кольцо. - Гранааааата!

Они едва успели откатиться за стальную дверь, когда оглушительный взрыв разорвал лесную тишину. Дверь с глухим металлическим стуком захлопнулась, отрезая последнюю связь с внешним миром. В последнее мгновение перед тем, как тьма поглотила всё, Ковалёв успел заметить, как останки... нет, уже не человека, а чего-то совершенно иного - продолжали пульсировать, прорастая сквозь почву кроваво-красными побегами.

Абсолютная темнота.

Гнетущая тишина.

Только прерывистое дыхание троих бойцов и.… странный шорох. Едва уловимый, похожий на то, как кто-то осторожно перелистывает старые документы.

Луч фонаря Лисенко вырвал из мрака узкий бетонный коридор, уходящий вглубь.

- Товарищ капитан... - голос Морозова предательски дрожал, - мы в глубокой...

Ковалев бросил на него взгляд.

- Затруднительной ситуации.

Желтоватый луч фонаря вырвал из темноты узкий коридор.

Бункер дышал. Буквально.

Стены ритмично колебались, представляя собой гигантскую грудную клетку. Отслаивающаяся краска шелушилась, напоминая старую кожу, обнажая ржавые шрамы коррозии.

- Твою дивизию! - Лисенко резко остановился, наступив на что-то хрустящее. Очки. Обычные круглые очки с треснувшей линзой. Рядом лежал раскрытый портсигар, внутри две аккуратные, нетронутые папиросы.

Морозов поднял с пола пожелтевший листок.

- Это... счёт за электричество?

Ковалёв взял документ. Обычная служебная бумага от 12 марта 1943 года. Подпись внизу размашистая, с нервным росчерком. В углу засохшее пятно от кофе.

- Они просто работали здесь, - глухо прошептал Лисенко.

Луч фонаря скользнул по стене. Длинные царапины, явно оставленные человеческими ногтями, вели к вентиляционной решётке. У самого отверстия - тёмное пятно. Ковалёв провёл пальцем - липкое.

- Кровь?

- Не знаю. И знать не хочу.

Первая дверь слева поддалась с тихим скрипом, нехотя впуская непрошеных гостей. Дрожащий в потной ладони Лисенко фонарь высветил кабинет, застывший во времени.

Стол, заваленный бумагами. Аккуратные стопки документов, чернильница с высохшими чернилами, пресс-папье в виде имперского орла - его крылья теперь покрылись равномерным слоем пыли. На стене висел календарь, остановившийся на 15 марта. Последний день чьей-то жизни.

- Как будто он просто вышел, - Морозов протянул руку, коснувшись фарфоровой кружки на краю стола. Его пальцы дёрнулись. - Чай ещё... тёплый.

Ковалёв резко развернулся, ствол автомата рефлекторно взметнулся вверх:
- Что?!

Морозов медленно поднял взгляд. В тусклом свете фонаря его лицо казалось восковым, неестественно бледным.
- Шутка, - голос сорвался на хрип. - Чай... ледяной.

Тем временем Лисенко открыл верхний ящик стола.

- Капитан...

В ящике лежал безупречно сохранившийся "Вальтер" P38. Оружие маслянисто поблескивало в свете фонаря. Рядом фотография: молодая женщина в летнем платье держала за руку девочку с бантами. На обороте - аккуратная надпись готическим шрифтом: "Моей дорогой Маргарет. Вечно твой".

- Брось, - резко оборвал Ковалёв. - Идём дальше.

Следующая дверь с пронзительным скрипом поддалась, освобождаясь от ржавых петель. В лицо ударила волна едких запахов - резкий формалин, обжигающий спирт и под ними - сладковато-тяжёлый шлейф разложения, будто что-то гнило здесь годами, пропитав собой стены.

Лаборатория застыла во мраке, словно застигнутая на месте преступления. Лучи фонарей выхватывали из темноты:
- Пустые клетки с прутьями, покрытыми бурой коркой - ржавчиной или запекшейся кровью;
- Разбитые колбы, чьи осколки, подобно слезам, сверкали в лужах мутной жидкости;
- Застывшие механизмы с потрескавшимися шкалами, чьё назначение унесло с собой последнее поколение исследователей.

Чёрные провода, подобные змеям, свисали с потолка, перемежаясь с обрывками документов - кривыми формулами, цифрами, пометками, поглощёнными временем.

- Что это?..

Луч фонаря упёрся в массивный стеклянный цилиндр в центре помещения. Мутная жидкость внутри слабо пузырилась, как дыхание спящего монстра. В ней плавали розоватые нитевидные образования - слишком розовые, лишённые кожи. Они пульсировали, тонкие волокна сжимались в такт, чувствуя свет, тянулись к нему.

- Не подходи! - Ковалёв вцепился в плечо Морозова, ногти впились в ткань.

Резкий металлический скрежет ударил по ушам.

Все замерли, вжавшись в стены.

Звук раздавался сверху, из вентиляционного канала. Не просто шорох - что-то массивное, тяжелое, с усилием продвигалось по металлическим воздуховодам.

- Крыса... - прошептал Лисенко, но дрожащий в его руке фонарь выдавал страх.

- Крысы так не передвигаются, - Морозов сглотнул ком в горле.

Над ними вентиляционная решетка внезапно дернулась. Ржавые крепления заскрипели под нагрузкой. Из щелей посыпались хлопья рыжей коррозии.

БАМ.

Мощный удар изнутри. Металлическая решетка прогнулась.

БАМ.

Еще сильнее.

Затем - мертвая тишина.

Лишь капли конденсата, падающие с потолка, звонко разбивались о бетон, каждый звук - как удар по натянутым нервам.

Ковалёв плавно поднял автомат:
- Отходим. Медленно. За мной.

Они отступили к выходу, дверь лаборатории с глухим стуком захлопнулась за спиной. Воздух в коридоре был спертым, насыщенным звериным теплом и влагой, как в коровнике после загона скотины.

Стены бункера, сложенные из грубого бетона, покрылись черными разводами плесени и трещинами. Коммуникации под потолком гудели, роняя капли влаги, которые разбивались в темноте с металлическим звоном. Под ногами хрустели осколки стекла и гильзы - 9-мм, советского производства.

Здесь уже были наши.

На стенах поблекшие, но различимые указатели:

"LABOR SECTOR - 4" - стрелка уходила вправо, в черную пасть коридора;

"NOTAUSGANG" - аварийный выход, но надпись была перечеркнута красной краской, а рядом выцарапано: "НЕ ВЫХОД";

"VERBOTEN ZUTRITT!" - табличка висела криво, ранее сорванная и наспех прибили обратно.

- Куда? - Лисенко вопросительно посмотрел на Ковалёва.

Тот молча указал стволом на "NOTAUSGANG", но вдруг замер.

В слое пыли четко отпечатались свежие следы - две пары сапог.

- Они здесь... - Морозов присел, проводя пальцами по липкому пятну на бетоне. Кровь. Еще не успела засохнуть.

- Значит, живы, - Ковалёв сжал зубы. - Идём.

Они двинулись вперед, каждый шаг отдавался в висках глухим, натужным стуком. Лучи фонарей неуверенными щупальцами, робко ощупывали темноту, выхватывая из небытия фрагменты чужого кошмара: оборванные провода, свисающие кишками; следы от пуль, врезанные в бетон; кровавые отпечатки ладоней - пять растопыренных полос, застывших в немом крике. Здесь кто-то отчаянно цеплялся за жизнь, скребя ногтями по холодной шершавой поверхности, отказываясь исчезнуть в этой тьме.

Ковалёв шел первым. Его лицо оставалось непроницаемым, но челюсть была сжата до хруста. В глазах читалась не ярость, а ледяная, смертельная ясность: он уже предвидел развязку. Но приказ есть приказ. Пальцы мертвой хваткой сжимали автомат - единственную реальность в этом кошмаре.

Лисенко, обычно едкий и насмешливый, сжимался при каждом шаге. Его взгляд метался, выискивая не столько опасность, сколько хоть какой-то знак, что их товарищи живы. Губы беззвучно шевелились - то ли молитва, то ли проклятия. Он ощущал тошнотворный ком страха, подкатывающий к горлу. Чувство, будто их давно ведут на заклание.

Морозов дышал неестественно ровно и громко. Его обычная грубоватая уверенность испарилась. Тело напряглось до предела, взгляд прикован к спине Ковалёва, как у слепца, следующего за поводырем. Он осознавал свой страх. И ненавидел себя за это.

Они молчали. Слова были излишни. Каждый слышал предательски громкое, неровное биение чужого сердца - как щелчки снятого с предохранителя оружия в гробовой тишине.

А вокруг шепталась тьма, наполненная шорохами, каплями, странными звуками, похожими то ли на смех, то ли на предсмертный хрип.

Но они шли вперед.
Потому что отступать было некуда.

И вдруг туннель раздвоился.

На левой стене - новая табличка, начертанная углем по-русски:
«КП-3. НЕ СТРЕЛЯТЬ!»
Стрелка указывала в узкий служебный лаз, заваленный обломками.

- Это их метка, - кивнул Лисенко. - Значит, выбрались.

Внезапно - звук. Хриплое бульканье, будто кто-то захлебывается собственной кровью.

Лисенко резко развернулся, ствол автомата уставился в темноту.
- Там.

БАМ.

Где-то впереди гулко захлопнулась дверь.
Послышалось шарканье.
Учащенное, прерывистое дыхание.

- Вперед! - рявкнул Ковалёв.

Они рванули вперед, фонари скакали по стенам, выхватывая следы отчаянного боя: пустые магазины, порванный ремень, клочья военной формы - их товарищи явно отбивались от кого-то.

Они мчались сквозь кишки бункера. Сапоги гулко били по проржавевшим металлическим плитам, каждый удар отдавался в висках тупой болью. Пляшущие лучи вырывали из тьмы фрагменты страшной хроники: пулевые отметины, похожие на оспины на лице бетона, черные подтеки засохшей жидкости, обрывки формы с узнаваемыми нашивками "СССР".

Неожиданно туннель оборвался, упираясь в массивную стальную дверь, напоминающую шлюз подлодки. Ее поверхность была исчерчена параллельными царапинами - глубокими, словно оставленными когтями гигантского зверя. Центральный штурвал неестественно блестел, будто его недавно крутили потными руками.

Надпись на немецком гласила:
«HAUPTSEKTOR - ZUTRITT NUR FÜR PERSONAL»
(Главный сектор - Только для персонала)

Но внимание привлекала другая отметина - свежая, нанесенная углем:
«ЗДЕСЬ. 3-й»
Рядом - три вертикальные черты, последняя недорисованная.
Их условный знак. Их люди.

Ковалёв прижал ладонь к холодной поверхности, ощутив едва заметную вибрацию.
- Они внутри, - его голос звучал надтреснуто.

Лисенко вцепился в штурвал, мышцы на руках вздулись, как натянутые тросы. Металл заскрипел, механизмы взвыли от сопротивления, и дверь сошла с места с пневматическим стоном.

Их встретил воздух - стерильный, с примесью меди и формалина. Аварийные лампы расплескали красноватый свет, превращая огромный зал в подобие чрева механического Левиафана.

Центральный отсек напоминал кошмарный гибрид операционной и лаборатории. Стеклянные цилиндры с мутноватой жидкостью, где пульсировали розовые биомассы. Стерильные столы, уставленные хирургическими инструментами - скальпелями, костными пилами, устройствами, напоминающими дрели. Мониторы с погасшими экранами, кроме одного - тот мигал тревожным желтым сигналом.

И на стене... человек. Вернее, то, что когда-то было человеком, а теперь стало частью системы.

Толстые черные кабели вросли в его позвоночник, пульсируя в такт работе скрытых механизмов. Металлические штыри пронзали челюсть, фиксируя ее в вечной беззвучной гримасе - словно кто-то пытался заставить его говорить, но забыл принцип работы голосовых связок.

Глаза - мутные, лишенные зрачков, тускло отражали красный свет аварийных ламп. В них не было ни мысли, ни страха. Только пустота. Кожа жила отдельной жизнью - бледная, покрытая пульсирующими буграми, под которыми копошилось что-то живое. Плоть периодически вздрагивала, словно невидимые пальцы изнутри пытались разорвать ее.

Самое ужасное - он дышал.

Грудь ритмично поднималась и опускалась с механической точностью.

Существо медленно подняло голову.

Губы, прошитые металлической проволокой, но не сомкнутые наглухо, дрогнули:

То-ва...ри-щи...

Это был капитан Громов - командир 3-го отряда. Его лицо. Его глаза.

Морозов рухнул на колени, его вывернуло. Лисенко замер с автоматом наготове, но пальцы предательски дрожали.

Ковалёв сделал шаг вперед - и в этот момент существо повернуло голову в его сторону.

Экран замигал чаще. Щелкнуло реле, из динамиков раздался механический голос:
"ПРОТОКОЛ... АКТИВИРОВАН... ТРЕБУЮТСЯ... ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ... КОМПОНЕНТЫ..."

Перед ними висел их товарищ. Не мертвый. Не живой.

Громов - человек, вытащивший Ковалёва из-под огня - теперь пульсировал в паутине проводов. Губы судорожно подрагивали. Глаза, лишенные сознания, смотрели сквозь них.

- То-ва-рищ... - из горла вырвался хриплый, механический, но узнаваемый голос.

Ковалёв ощутил, как почва уходит из-под ног.

Лисенко сжал автомат до хруста в суставах. Его обычно насмешливый взгляд стал пустым, как неработающие мониторы вокруг.

- Черт... Черт возьми! - он зажмурился, но кошмарная картина не исчезала.

Морозов стоял на коленях, его рвало - не от страха, а от предательства. Предательства собственного тела, отказавшегося выполнить приказ.

Ковалёв поднял автомат.

В тишине отсека скрипнул ремень, звякнул затвор. Его руки дрожали - сначала едва заметно, потом сильнее, глубже, пока дрожь не проникла в самое нутро, не стала частью каждого вздоха, каждого удара сердца.

Палец лёг на спусковой крючок.

Перед ним был Громов. Тот самый, что в сорок втором вынес его, раненого, из-под миномётного огня. Чей смех гремел громче всех на вечерних привалах. Чьи руки, теперь прошитые стальными нитями, когда-то уверенно держали карту и карандаш, прокладывая маршрут.

Глаза - пустые, и всё же в них читалось понимание. Не мольба. Не страх. Признание. Признание неизбежного.

В памяти всплыл тот вечер в окопе. Дождь. Грязь. Громов, прикуривая от его спички, бросает через плечо:
- Если что - стреляй. Без раздумий.

Слёзы. Горячие, солёные, они текли по щекам, смешиваясь с пороховой гарью и потом. Бесполезные свидетели крушения последней границы между долгом и человечностью.

Выстрел.

Грохот разорвал тишину, ударив по ушам, по нервам, по самой душе. В замкнутом пространстве звук обернулся физической болью.

Тишина на миг.

Потом - ещё выстрел. И ещё.

Они стреляли не в монстра, не в кошмар из сна - в своего. В того, чей голос ещё звенел в памяти, чьи шутки повторялись у костра, чьё лицо навсегда осталось на пожелтевших фронтовых фотографиях.

Когда последний патрон ушёл, Лисенко рухнул на колени. Его тело сотрясали судороги, лёгкие хрипло выдыхали воздух, словно пытаясь выплюнуть вместе с ним всю боль, весь ужас этого выбора.

Ковалёв стоял.

Дым стелился над стволом, медленно поднимаясь к потолку, где мерцали аварийные лампы. Он смотрел не на тела - на то, что они оставили после себя. На разорванные провода, на маслянистые потёки, на последние судороги того, что когда-то было не просто человеком, а самым настоящим товарищем.

- Это… это только Громов, - Лисенко вытер рот рукавом. Голос его был хриплым, но твёрдым. - Где остальные?

Ковалёв молча кивнул в сторону узкого прохода в глубине зала - ещё один коридор, ещё одна дверь. Над ней мигал красный аварийный свет, отбрасывая кровавые блики на стены.

- Вперёд, - коротко бросил он. - Найдём их. И уходим.

Морозов поднялся. Его пальцы сжали автомат так, будто это единственное, что удерживало его в реальности.

- А если они… такие же?

- Тогда… - Лисенко резко дёрнул затвор, - тогда мы сделаем то, что должны.

Коридор был узким, как горло чудовища.

Стены покрывала липкая плёнка - то ли плесень, то ли что-то иное, пульсирующее в свете фонарей. Пол усыпан обрывками бумаг, пустыми шприцами, осколками стекла.

И запах. Не химический, не кровь, не земля.

Пахло свежей травой и зеленью, как после первой майской грозы.

Дверь в конце коридора была приоткрыта - узкая полоса света разрезала темноту лезвием бритвы.

Свет не был искусственным. Он не мерцал, не гудел, не резал глаза холодным сиянием ламп. Это было как солнце - настоящее, живое, пропитанное теплом, пахнущее пылью и нектаром.

Ковалёв медленно толкнул дверь стволом.

Скрип. Тихий, будто старый дом вздохнул.

И перед ними — сад.

Показать полностью

[моё] Ужасы Писательство CreepyStory Ужас Бункер Аненербе Мистика Сверхъестественное Nosleep Рассказ Авторский рассказ Тайны Крипота Длиннопост

Посты не найдены

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 20 30 40 50 100