«Без десяти восемь, — высветилось на экране телефона, — совещание у гендира». Кирилл сунул флейту во внутренний карман, чувствуя, как дерево теплеет от тела.

...

На кухне в 23:45 он разбирал чемодан с документами. Жена спала, прижавшись к краю кровати — привыкла, что он работает ночами. В ящике под старыми налоговыми декларациями лежала коробка из-под обуви. Письма деда, засохший стручок акации («волшебная фасоль из страны Музыки!»), тетрадка с нотами, где вместо скрипичного ключа — смешные рожицы.

«Смотри, — писал дед перед операцией, — дудка не терпит спешки. Дерево дышит, пока ты его обрабатываешь. Вот и человек...»

Кирилл включил настольную лампу. На обратной стороне счета за электричество стал рисовать эскиз — длинная изогнутая труба с резными узорами. Утром заказал набор резцов по дереву.

...

Теперь по субботам его «мастерская» пахла стружкой и льняным маслом. Соседи жаловались на шум рубанка, зато дочь приносила раскраски: «Пап, сделай мне свисток в форме единорога!». Инструменты рождались некрасивые, но живые — с сучками, трещинками, неровным тембром. Первую жалейку купил седой таксист, расплатившись историями о деревенских свадьбах.

Однажды в парке к нему подсела девочка в инвалидной коляске.

— Можно попробовать? — она тронула свирель с гравировкой в виде крыльев.

Они играли до темноты, сочиняя мелодию из пяти нот. На прощанье Кирилл подарил ей флейту.

— Вы как дедушка в сказке, — улыбнулась она, — который делает музыку из воздуха!

...

В день рождения дочери он собрал «оркестр»: соседский подросток с губной гармошкой, бабушка-смотрительница с баяном, девочка в коляске и три свирели. Их «концерт» во дворе собрал толпу — офисных работников, мам с колясками, курьеров, задержавшихся на перекур.

Когда зазвучала «Калинка», Кирилл вдруг узнал тот самый вкус детства — смесь смолы, малинового варенья и бесконечного лета. Жена сняла видео, где он, краснея, объяснял пенсионерке, как держать жалейку. «Ты светишься», — написала она потом в смске, прикрепив смайлик с нотами.

Теперь в его портфеле всегда лежат два деревянных свистка — на случай, если кому-то понадобится срочно превратить метро в Соловьиную рощу. А на рабочем столе среди графиков появилась фотография: три поколения мужчин с флейтами — дед в косоворотке, он сам в помятом пиджаке, дочь с розовой дудкой, на которой криво выведено «Единорог №1».

Иногда, слушая жалобы клиентов на курсы доллара, Кирилл трогает в кармане свежий завиток коры. Дерево всё ещё дышит.