Каждый год в России бесследно пропадает порядка двадцати тысяч человек. И я никогда не мог даже подумать о том, что окажусь в их числе.
Уверен, каждый был в таком состоянии, когда мысли в голове превращаются в липкую серую массу, ноги бредут вперёд, повинуясь лишь примитивным инстинктам, а взгляд направлен куда-то в пустоту. Именно в таком состоянии я и был в тот вечер, когда забрёл в этот переулок. Погружённый в размышления по поводу сложностей на работе, я, должно быть, пропустил нужный поворот и не заметил того, что уже как несколько десятков минут не мог выйти к своему дому. Словно выйдя из транса я посмотрел по сторонам и понял, что сбился с пути, свернув не на ту улицу. Передо мной был классический закуток, состоявший из трёх блочных четырёхэтажек, построенных ещё в советские времена, груды мусора около одной из стен и одиноко стоявшего уличного фонаря. Должно быть, в своих мыслях я прошёл немного дальше и не заметил подмены среди однообразного городского пейзажа. К тому же, некоторая рассеянность и лёгкий топографический кретинизм были верными спутниками на моём жизненном пути и поэтому подобные ситуации не вызывали особого удивления. Тихо выругавшись, я прислонился к одинокому уличному фонарю и уставился прямо на горящую в темноте лампу накаливания. Множество мотыльков как ни в чем не бывало сновали вокруг разогретого стекла, погибая и падая на землю в попытках приблизиться к такому манящему свету нагретой вольфрамовой нити. Простояв так ещё с добрый десяток минут, я, приведя мысли в порядок, быстрым шагом направился в обратную сторону. Однако пройдя через арку между домами, снова увидел перед собой тот же самый уличный фонарь. Хотелось бы мне сказать, что я испытал шок или удивление, однако ничего подобного не было. В моей голове достаточно быстро возникла картина того, как я, запутавшийся в темноте, пошёл не в ту сторону и забрёл ещё дальше, прямо в дебри неизвестных мне дворов. Я тут же развернулся и, ещё больше ускорив шаг, двинулся к другому выходу из переулка, однако чёртов фонарь ждал меня и за этим поворотом. Мысли роились в голове, словно стая жужжащих насекомых, а усталый разум отказывался анализировать информацию. Не желая осознавать происходящего я уже сорвался на бег и за несколько минут с десяток раз пробежал мимо того же самого злосчастного фонаря. Могу поклясться, что возле него мелькали всё те же самые мотыльки, что словно бы и не замечали моего ночного визита. Спустя ещё несколько минут спринтерского бега, у меня сильно закружилась голова, заставив обессиленно рухнуть прямо на сырой асфальт. Так начались первые дни моего заточения. По началу было не просто – я кричал, пытался бить окна, звать на помощь. Всё было тщетно. При каждом попадании камня в старое на вид стекло раздавался лишь глухой стук и кусок породы отскакивал обратно, будто бы столкнувшись с невидимой преградой. Как назло, в переулке не было ни одного слива, а попытки взобраться в окна первых этажей не увенчались успехом - сколько бы усилий я не прикладывал, старые оконные рамы никак не поддавались. Да что уж говорить – за слоем покрывшей их пыли не было видно ничего, кроме кромешной темноты – даже по ночам никто не зажигал в квартирах свет. Только сейчас мне в глаза бросились нереальность и бутафорская искусственность окружения. Окна, занавешенные или покрытые толстым слоем пыли, отсутствие этикеток на лежащих то тут, то там бутылках, да даже картонные коробки, из которых я смастерил себе примитивную лежанку, не имели на себе ни одной надписи на человеческом языке, лишь странные символы и полосы, похожие на каракули ребёнка, пытающегося имитировать письмо. Словно бы я оказался в декорациях для какого-то фильма, да вот только человек их сделавший видел российские переулки лишь на картинках, крайне смутно представляя себе что это такое и для чего вообще нужно. Спустя долгие недели ожидания ко мне наконец зашли люди. Это был молодой парень идущий за руку с какой-то девушкой, чьи волосы были покрашены в ярко-красный цвет. Как только я направился в их сторону и попытался что-то сказать, юноша удивлённо на меня посмотрел и тут же схватил девицу за запястье, ускорив шаг. Я успел выдавить из своего иссохшего горла лишь несколько хрипов прежде чем парочка скрылась за поворотом. В тот момент мне буквально хотелось выть от несправедливости этого мира. Остановившись хоть на секунду, эти люди могли спасти мне жизнь, вытащить из этого кошмара. Однако сейчас я понимаю, что это бы ничего не изменило. После них приходили и другие – такие же парочки, интеллигенты, пьяницы, даже бездомные. Все они как один лишь отводили взгляд и ускоряли шаг, пытаясь скорее покинуть злосчастный переулок. Я пытался гнаться за ними, бросаться всем, что подворачивалось под руку или истошно вопить, привлекая к себе внимание. Но это было бессмысленно. Нечто, заточившее меня здесь, словно бы издевалось, подкидывая посетителей ровно в тот момент, когда я ждал этого меньше всего. Даже мгновенно срываясь с места, мне не хватало лишь доли секунды, прежде чем незваные гости скрывались за поворотом, полностью игнорируя мои мольбы о помощи. И дело было даже не в моём неадекватном поведении или неопрятном виде. Какое-то древнее, животное чувство подсказывало им, что здесь творится что-то иррациональное, неправильное. Словно бы увидев, как хищник расправляется с пойманной им добычей, они, повинуясь инстинктам, спасались сами, бросая своего сородича на растерзание.
Я всё раздумывал над тем, кто же является этим "хищником". Инопланетяне или спецслужбы, проводящие на мне свои эксперименты? Нет. Сам переулок и есть тот самый хищник. Он заманивает своих жертв, мимикрируя под простое скопление домов. Смотрит пустым и холодным взглядом из множества окон, в то время как ничего не подозревающие доходяги вроде меня заходят в его арочную пасть. Собирая дождевую воду и питаясь тем немногим, что мне удавалось откопать среди груд мусора, мне показалась забавной одна вещь. Как бы сильно я не шумел, не пытался бить стёкла или разводить костры из раскиданных повсюду коробок, никто даже и не думал намеренно прийти и выяснить, что же здесь происходит. Я словно бы был отделён от всего остального мира, даже несмотря на открытое небо над головой. Как муха, попавшаяся в паутину в углу комнаты, жужжащая и трепыхающаяся, но совершенно незаметная для глаз обывателя. Всё чаще закрывая глаза я видел перед собой этот же самый переулок. Воспоминания блекли, превращаясь в единую серую массу и я уже не мог сказать, как меня зовут, откуда родом или даже в каком городе нахожусь. Всё это потеряло смысл. Но на смену старым воспоминаниям пришли новые. Я мог без единой ошибки назвать цвет занавесок в каждой квартире, чьи окна взирали на мою обители. Каждый клочок асфальта, каждая пометка и надпись на стене казались такими родными, даже неотделимыми от меня самого. Голод и жажда со временем ушли на второй план и я перестал вставать по утрам, чтобы собрать дождевую воду. Лишь этот блокнот со старой шариковой ручкой помогает мне не забыть, как я здесь оказался. Но, чувствую, что и это скоро исчезнет. Буквы постепенно теряют своё значение, превращаясь в множество витиеватых закорючек и странных рисунков на потрёпанных клочках бумаги. Лишь невероятным усилием воли мне удаётся вспомнить их значение и продолжать писать. Я долго думал, что бы такого добавить в окончание, какой-нибудь совет, что сможет помочь другому попавшему сюда бедолаге вроде меня, но на ум ничего так и не пришло. Ведь если бы я сам знал нечто подобное, то не оказался бы в такой ситуации. Сейчас меня очень сильно клонит в сон, а силы медленно покидают тело. Я чувствую, как это место замерло в предвкушении того момента, когда сможет наконец пожрать свою добычу. Но мне уже всё равно. У меня не осталось сил на то, чтобы как-то ему помешать. Если ты всё же нашёл мои записи, то ни в коем случае не задерживайся в этом месте. Отведи глаза и постарайся поскорее забыть произошедшее, не подавай виду и тогда, быть может, переулок не заметит тебя и отпустит из своей паутины, насытившись прежней жертвой.
По крайней мере, это единственное, на что тебе остаётся надеяться...
