Партизаны

Из воспоминаний легендарного партизана Дениса Васильевича Давыдова, подполковника и командира 1-го батальона Ахтырского гусарского полка, "Дневник партизанских действии 1812 года": "Даже места, не прикосновенные неприятелем, немало представляли нам препятствий. Общее и добровольное ополчение поселян преграждало путь нам. В каждом селении ворота были заперты; при них стояли стар и млад с вилами, кольями, топорами и некоторые из них с огнестрельным оружием. К каждому селению один из нас принужден был подъезжать и говорить жителям, что мы русские, что мы пришли на помощь к ним и на защиту православныя церкви. Часто ответом нам был выстрел или пущенный с размаха топор, от ударов коих судьба спасла нас.*

Мы могли бы обходить селения; но я хотел распространить слух, что войска возвращаются, утвердить поселян в намерении защищаться и склонить их к немедленному извещению нас о приближении к ним неприятеля, почему с каждым селением продолжались переговоры до вступления в улицу. Там сцена переменялась; едва сомнение уступало место уверенности, что мы русские, как хлеб, пиво, пироги подносимы были солдатам.
Сколько раз я спрашивал жителей по заключении между нами мира: «Отчего вы полагали нас французами?» Каждый раз отвечали они мне: «Да вишь, родимый (показывая на гусарский мой ментик), это, бают, на их одежу схожо». — «Да разве я не русским языком говорю?» — «Да ведь у них всякого сбора люди!» Тогда я на опыте узнал, что в Народной войне должно не только говорить языком черни, но приноравливаться к ней и в обычаях и в одежде.** Я надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена св. Анны повесил образ св. Николая и заговорил с ними языком народным.

* За два дня до моего прихода в село Егорьевское, что на дороге от Можайска на Медынь, крестьяне ближней волости истребили команду Тептярского казачьего полка, состоящую из шестидесяти казаков. Они приняли казаков сих за неприятеля от нечистого произношения ими русского языка.
(Тептяри - название небашкирского населения, жившего в XVIII - нач. ХХ вв. среди башкир. В состав тептярей входили татары, удмурты, марийцы, мишари и мордва. Тептярские казачьи полки (1-й и 2-й) были сформированы в 1798 г. на основе Татарского полка. Обмундирование и вооружение имели по образцу Оренбургских казаков).

Они же самые крестьяне напали на отставшую мою телегу, на коей лежал чемодан и больной гусар Пучков. Пучкова избили и оставили замертво на дороге, телегу разрубили топорами, но из вещей ничего не взяли, а разорвали их в куски и разбросали по полю. Вот пример остервенения поселян на врагов Отечества и, вместе с сим, бескорыстия их.
** Но не писать слогом объявлений Ростопчина. Это оскорбляет грамотных, которые видят презрение в том, что им пишут площадным наречием, а известно, что письменные люди немалое имеют влияние над безграмотными, даже и в кабаках".

Еще до начала смутных времен в России, крестьяне представляли из себя особую прослойку, чья мирная деятельность могла ввести в заблуждение неискушенного человека. Крестьяне постоянно воевали… между собой. В любую минуту, под любым предлогом они могли схватиться за топоры и вилы. Такой конфликт между двумя деревнями хорошо показал Сергей Есенин в поэме «Анна Снегина». Там «яблоко раздора» прокатилось между Радово и Криуши.

И такие противостояния носили постоянный характер. Об этом не стеснялись и не гнушались писать дореволюционные газеты. Они то и дело пестрели статьями о том, что крестьяне устроили массовую драку или поножовщину. Причем в тех статьях ничего особо не менялось, кроме населенных пунктов. Вместо деревень писали аулы, вместо аулов — казачьи станицы и так далее. Ходили, конечно, разбираться и с евреями, и с немцами. В общем, дореволюционная Россия была неспокойна.

В связи с такой обстановкой, в каждом селении были свои хитроумные старосты, прожженные вояки, которые, не задумываясь бы отдали жизни за защиту суверенитета своего мирка.

А после того, как Россия прекратила участие в Первой Мировой войне, большинство вернувшихся с фронта крестьян прихватили с собой и огнестрельное оружие. Кто винтовки, а кто, самые везучие и хитрые, — пулеметы. Соответственно, чужакам в таком вооруженном селении могли дать достойный отпор.

Есть множество свидетельств, в которых говорится, что во время Гражданской войны и красные и белые спрашивали разрешения у старост на проход по территории села. И часто получали отказы. Зеленые до последнего надеялись, что ситуация в стране «как-то сама» разрешится и их привычный мир не рухнет.

Со времен Гражданской войны участников антиправительственного крестьянского движения традиционно именуют "зелеными", поскольку им приходилось часто скрываться в лесах.Эти стихийные массовые выступления крестьян были направлены как против белых, так и против красных. Статья под заглавием "Зеленая армия", подписанная инициалами Н.Т., появилась в "Правде" 13 мая 1919 г. Полковник (затем генерал-майор) Северного корпуса белых Станислав Никодимович Булак-Балахович (1883-1940) в 1919 г. призывал крестьян и красноармейцев:

"Оставляйте красный фронт и организуйте дезертирские и зеленые отряды". Однако сами анархисты именовали "зелеными" дезертиров, укрывавшихся в лесах от мобилизации в Красную или белые армии. Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан, находившийся на подпольном положении в Москве, обращался в октябре 1919 г. с призывом: "Зеленоармейцы! Бросьте нейтральное поле, вступайте в ряды партизан для борьбы с красной и белой реакцией"

Вопреки прежним необъективным штампам, "зеленые", сражавшиеся и с красными, и с белыми, не были противниками социалистического выбора и не желали возвращения к прежним порядкам времен самодержавной власти. Их идеалом являлся народный демократический социализм, избавленный от большевистских перегибов и репрессий против трудового народа, а основным лозунгом - "За Советы без коммунистов!".

"Зеленый" террор был не менее жестоким, чем "белый" и "красный". Особым зверством отличались сибирские партизаны, натерпевшиеся как от колчаковцев, так и от бесчинств большевистских продотрядчиков. Антибольшевистские отряды крестьян Тюменской губернии, именовавшиеся Народной армией, действовали зимой-весной 1921 г. под знаменами разного цвета, с разной символикой и разными лозунгами: красным знаменем с черным крестом ("Мы боремся за хлеб. Не гноите его в амбарах"); черным знаменем ("С нами Бог и царь Михаил-II"); зеленым знаменем, символизировавшим зеленые поля ("Долой коммунизм"); российским триколором с пунцовыми цветами. Причем восставшие жестоко расправлялись не только с коммунистами, красноармейцами, советскими милиционерами, но и с представителями немногочисленной местной интеллигенции (учителями и учительницами, телеграфистками и т.д.).

Встречается упоминания о зеленых и у иностранцев. Например, англичанин Уильямсон в «Прощании с Доном» привел воспоминания своего соотечественника, которого угораздило очутиться во время Гражданской войны в составе Донской Армии генерала Сидорина. Вот, что писал Уильямсон: «На станции нас встретил конвой донских казаков… и подразделения под командой человека по фамилии Воронович, построившееся рядом с казаками. На «зеленых» практически не было формы, они носили преимущественно крестьянскую одежду с клетчатыми шерстяными кепками или потертыми бараньими папахами, на которых был нашит крест из зеленой ткани. У них был простой зеленый флаг, и они выглядели крепкой и мощной группой солдат».

Владимир Ильич Сидорин предложил Вороновичу примкнуть к нему, но получил отказ. Зеленый заявил о своем нейтралитете. Но, понятное дело, долго быть между двух огней у крестьян не получилось. Ведь и красные, и белые постоянно пытались влить в свои армии могучие силы селян.

Формирование «зеленых»

С 1918 г. Россия находилась в состоянии Гражданской войны, когда группировки с различными политическими и идеологическими целями боролись друг с другом за право обладания властью. Основными силами были «красные» (большевистская Красная армия) и «белые» (они могли быть различными по своим политическим убеждениям, но их объединяло непринятие большевиков). Также в страну проникли иностранные интервенты, которые пытались получить власть, используя временное «замешательство». Все эти силы боролись между собой, а позже к ним присоединяется еще одна сторона конфликта – «зеленые».

Свержение императора, приход к власти большевиков, внешняя военная агрессия – все это привело к краху вековых жизненных устоев простого народа. В стране царила анархия, все дрались со всеми. Сложнее всего в этих условиях было крестьянам. С одной стороны, они понимали, что остались абсолютно незащищенными. С другой стороны, страшились перемен, поскольку не знали, что их ожидает в будущем.

В 1918 году в Гражданской войне, кроме белых и красных, возникла третья сила – зеленые. Их главная цель – защитить малую родину. Поначалу зеленоармейцы сохраняли нейтралитет. Они не примыкали ни к красным, ни к белым. Хотя обе стороны хотели получить мощную крестьянскую поддержку.

Дезертирство приобрело громадный масштаб. Общее количество уклонившихся от службы в Красной армии только за 1919 год оценивалось в 1, 5 млн человек, а за всю войну достигло 3 млн чел. Для борьбы с этой угрозой постановлением Совета рабоче-крестьянской обороны от 25.12.1918 были созданы центральная (цекомдез) и губернские (губкомдез) комиссии по борьбе с дезертирством. В соответствии с этой и последующими директивами к дезертирам применялся широкий набор репрессивных мер от расстрела и заключения в концлагерь до ареста членов семьи (укрывательство) и лишение её имущества и земельного надела (пашня, покос, огород).

В Нижегородском крае только с февраля по июнь 1919 года было официально зарегистрировано 50269 дезертиров. Пик пришелся на май, когда уклонились от призыва или совершили побег со сборных пунктов или из воинских частей 14482 красноармейца. Случались и массовые побеги. Так, в ночь с 8 на 9 мая 1919 года из расположения, как писала газета, N-го запасного стрелкового батальона бежал весь командный состав в числе 9 офицеров военного времени и 15 красноармейцев, среди них адъютант Всеволод Логинов, начальник батальонной школы Николай Базилевич, ротные командиры Григорий Базилевич и Анатолий Белозеров, начальник хозчасти Иван Никонов, инструктор Николай Вяткин, все – жители Пермской и Вятской губерний в возрасте 21-26 лет.

Пик зеленого движения

Год классического зеленого движения - 1919-й, с весны по осень (май – сентябрь), территориальный охват – преимущественно центрально-промышленные, северные и западные губернии. Это территории, которые большую часть Гражданской войны пребывали под властью большевиков.

Активно они начали появляться уже весной и летом 1918 г., когда красные начали проводить широкую принудительную мобилизацию. Те, кто не желал служить в армии, уходили в леса и скрывались в тех, а в ответ на террор и репрессии в тылу красных или белых, они начали создавать партизанские отряды, которые поддерживала та или иная сторона. Поэтому партизан можно условно поделить на красно-зеленых и бело-зеленых. Так, на Украине в 1919 г. действовали партизанские отряды атамана Зеленого, которые сражались то против белых, то против красных, то против германских войск, то против гетманцев. Таким образом, мы можем видеть, что четкой политической окраски у зеленых не было, ибо они создавали отряды как протест на проводимую политику.

В документе штаба РККА начала 1921 С. С. Каменев сообщает Троцкому, что на текущий момент существует «бандитизм» трёх видов.

1. Шесть больших «очагов», где повстанцы пользуются активной поддержкой местного населения и могут привлечь тысячи бойцов:антоновщина в Тамбовской губернии — приблизительно 15 000 повстанцев;
   Западная Сибирь — 50 000—60 000 повстанцев;
   Правобережная Украина — около 2 500 партизан, в основном украинских националистов;
   Левобережная Украина, где под началом Махно было почти 1 500 человек;
   Средняя Азия — приблизительно 25 000-30 000 «басмачей»;
   Дагестан, где весной 1921 действовали почти 5 000 повстанцев.

2. Множество мелких и крупных банд по всей стране, связанных с местным населением, но не пользующихся его активной поддержкой.

3. Криминальный бандитизм в собственном смысле слова, подавление которого решительно поддерживалось самими крестьянами.

По мнению историка А. Грациози к первой категории следует отнести Кубань, где только что было подавлено большое восстание, начавшееся летом 1920 года, и всё восточное побережье Чёрного моря, весной 1921 частично контролировавшееся «зелёными»

Большей частью зеленых войск были представители крестьянства, которые не получили от революции того, что им обещали.

Основными требованиями крестьян, которые в 1918-1919 г. организовывали мятежи, были:

• черный передел земли общины;

• прекращение продразверстки (мероприятия для осуществления заготовок сельскохозяйственной продукции, которые проводились насильственными методами);

• ликвидация монополии государства на зерно, возвращение к свободному местному рынку;

• самоуправление – свободные советы (под этим в большинстве случаев подразумевалось отсутствие коммунистов в совете, а в бывшей черте оседлости – и евреев с «москалями»); Учредительное собрание поддерживали только в Западной Сибири и на Урале, а также в Тамбовской области, где в 1921 г. вспыхнуло восстание;

• отмена совхозов и коммун, навязанных сверху, ибо они ассоциировались с возвращением нового крепостного права;

• уважение религии, местных национальных традиций, обычаев.

Данные требования (особенно их социальная и экономическая части) были близки эсеровским представлениям, которые господствовали в российской и украинской народной среде (а порой даже и в интеллигентской). При этом следует понимать, что эти тезисы не были абсолютным выражением программы эсеров и, что эсеровская партия не руководила крестьянским движением.

В центре страны

В центральных губерниях массовое движение охватило Тверскую, Костромскую, Ярославскую губернии. Многочисленное дезертирство в июне – июле превратилось в активное антибольшевистское вооруженное движение. Оно имело анклавный характер. Несколько значительных очагов возникло в Тверской губернии. Наиболее крупным стало Ясеновическое восстание. В Ярославской и Костромской губерниях выявилось три наиболее крупных очага: Угличский, Мышкинский и Мологский уезды; Пошехонский уезд и смежные районы Рыбинского и Тутаевского уездов с дальнейшим распространением на прилегающие уезды Вологодской губернии; Любимский, частично Даниловский уезды с переходом в костромские уезды.

В Костромской губернии выделялся также отдаленный Уренский край (пять волостей Варнавинского уезда, ныне территория Нижегородской области), который дал длительную борьбу, вплоть до 1922 г.

Север и Северо-Запад

На севере, в условиях дефицита хлеба и голода, деревня не в силах была ресурсно поддерживать зеленых. Поэтому вооруженные крестьянские отряды на фронтовой линии превращались в белых или красных партизан, при этом проявляя готовность сменить флаг при передвижении линии фронта по своим родным местам. В тылу же советского Северного фронта зеленые были в уездах Северо-Двинской, Вологодской, Олонецкой, Архангельской губерний.

Крым, Кубань, Черноморье

После установления советской власти в Крыму, на Кубани, в Черноморье развернулось бело-зеленое движение, хотя оно включало уже не только и не столько крестьянско-дезертирские элементы, сколько осколки белых формирований, скрывавшихся офицеров, на Кубани – казаков, вновь поднявшихся против политики военного коммунизма.

Вожаки

Военными лидерами зеленых становились, как правило, местные уроженцы, получившие боевой опыт в годы Великой войны. В большинстве они были обер-офицерами или унтер-офицерами. Можно выделить двух ярких лидеров, которые командовали небольшими организованными формированиями уже после окончания мощной волны зеленых выступлений весны – лета 1919 г. Это Сергей Никушин в Ряжском уезде Рязанской губернии и Георгий Пашков в Любимском уезде Ярославской губернии, на границе с Костромской. Оба они рефлексировали свое положение и свою борьбу и вели дневники, которые ныне опубликованы.

Карта: Начало иностранной военной интервенции и Гражданская война 1918-1919 гг.

Зеленое движение неизбежно соприкасалось с иными более или менее массовыми выступлениями и движениями периода Гражданской войны: мешочниками, уголовниками, движениями в защиту церкви и др. Известно, что зеленые часто принципиально отделяли себя от уголовников.

В военном отношении зеленым со стороны РСФСР противостояли, помимо структур по борьбе с дезертирством, партийные и прочие добровольческие отряды, местные формирования (караульные и т.п.); наиболее организованной силой выступали войска ВОХР, позднее ВНУС, а также регулярные части РККА.

В ходе подавления зеленых восстаний красными проявлялась жестокость в виде внесудебных расправ, сожжений населенных пунктов (село Саметь Костромской губернии, Малиновка Саратовской губернии и др.)

Руководство одного из "зеленых" партизанских отрядов в Сибири

Деятельность "зеленых"

Самыми известными руководителями зеленых были:

• атаман Зеленый;

• А. Антонов;

• атаман Булак-Булахович.

• Н. Махно

Атаман Зеленый (настоящее имя Даниил Ильич Терпило) с 1917 г. активно участвует в политической деятельности: организовывает ячейку партии украинских социал-демократов в Триполье, агитировал за Центральную Раду. В 1918 г. формирует повстанческий отряд, действовавших против гетманцев и немецких оккупантов.

В 1920 г. Балахович совершал набеги с белогвардейскими вооруженными отрядами на территорию Белоруссии. У него был план поднять крестьянское восстание и свергнуть советскую власть.

После Гражданской войны он перешел к Ю. Пилсудскому.

Даниил Ильич Терпило (атаман Зелёный, 1886-1919 гг) в центре фото

В 1921 г. восстание достигло своего наибольшего размаха: количество повстанцев составляло 40 тыс. человек, а армия была поделена на 21 полк и 1 бригаду. Восстание начало выходить за локальные рамки и простые погромы, находя отклик в соседних губерниях. На подавление восстания были посланы М.Н. Тухачевского, Г.И. Котовского, Г.Г. Ягоду, В.В. Ульриха и др., численность же РККА была увеличена до 100 тыс. человек. Летом 1921 г. повстанцам был нанесен сокрушительный удар, после чего они разделились на отдельные группы, которые были ликвидированы в 1922 г.

Антоновцы

Негативное отношение селян и к большевикам, и к белогвардейцам

Так, например, в Центральной части России отношение крестьян к большевикам носило двойственный характер. С одной стороны, они их поддерживали после известного декрета о земле, закрепившего за крестьянами помещичьи угодья, с другой стороны, зажиточные крестьяне и большая часть середняков выступали против продовольственной политики большевиков и принудительного изъятия продуктов сельского хозяйства. Эта двойственность нашла своё отражение в ходе Гражданской войны.

Социально чуждое крестьянам белогвардейское движение также редко находило у них поддержку. Несмотря на то что в рядах белой армии служило много селян, большинство из них было набрано силой. Об этом свидетельствуют многочисленные воспоминания участников тех событий. Кроме того, белогвардейцы нередко принуждали крестьян к исполнению различных хозяйственных повинностей, ничем не компенсируя затраченные время и силы. Это также вызывало недовольства.

Крестьянская армия Нестора Махно

Н. И. Махно

Н. И. Махно является типичным представителем зелёных, и как типичный представитель он даёт понятие обо всём зелёном движении. В тюрьму Махно попал за тройное убийство при нападении на бердянское уездное казначейство. Освобождён был Временным правительством в 1917 году по всеобщей амнистии. Как пишет С. С. Миронов, от смертной казни Махно спас П. А. Столыпин по ходатайству матери Махно. Видно совсем не проста была мать Махно, раз за её сына заступился сам П. А. Столыпин.

Они активно включились в передел помещичьей земли и возлагали на это большие надежды. В результате именно их хозяйства стали объектами многочисленных реквизиций, проводимых поочерёдно большевиками, белогвардейцами и интервентами. Стихийно возникшее на Украине движение "зелёных" стало реакцией на подобное беззаконие.

Н. И. Махно

Надо полагать, что награбленные махновцами ценности уходили кругу лиц, стоящих за Волиным и ему подобными в Совете армии, которые после удачного грабежа приглашали своих людей. Эти люди открывали рестораны и кафе, картёжные притоны, где проигрывались колоссальные суммы денег, парфюмерные магазины и парикмахерские. Как пишет К. В. Герасименко, появлялись портные из Варшавы и сапожники; махновцы делали маникюр, щеголяли невероятными причёсками, над которыми ломали головы доморощенные «Жанны из Парижа», выливали на щегольские френчи флаконы духов. Деньги и драгоценности пускались по ветру как пух. Махновцы не знали счёта деньгам, и не прошло трёх месяцев, как, например, махновцы прогуляли, пропили всю екатерининскую добычу. Дельцы, открывавшие картёжные притоны, рестораны и прочее, покидали махновскую вольницу сразу, как у последних начинали заканчиваться деньги. Фактически, махновцы грабили и убивали людей, чтобы деньги отдать международным банкирам.

Махно стал востребован Западом, который мечтал и мечтает превратить Россию в анархическое гуляй-поле, в котором все воюют со всеми, и утопить в крови собственного народа. И если народ допустит разрушение государства, то так оно и будет. Махно напоминает всем нам о нашей участи, если мы потеряем способность жертвовать своими интересами во имя интересов родины.

Махно пробуждал в украинском народе самые низменные человеческие инстинкты. Если интервенты и Белые армии имели хоть какие-то генеральные цели, то зелёные никаких генеральных целей не имели и не могли иметь. Как бы их не прихорашивали фальсификаторы истории, истинное лицо у зелёных одно – бандиты, которые всегда массово появляются во время войн и смут. Они заключали союзы с красными и белыми только для того, чтобы уцелеть, и грабили тылы белых и красных, когда те были заняты в военных операциях, требовавших максимального напряжения сил.

Антоновщина

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/ZMgRpPsn23lq-CWQ

Начало: https://pikabu.ru/story/pervyiy_partizan_vtoroy_mirovoy_chast_1_12310658

Однако радикализация борьбы явно не устраивала подпольных генералов Польши. Вскоре в результате интриг Лондонского польского правительства в изгнании генерал "Торвид" был отстранен от командования и направлен на Западную Украину, где его в марте 1940 г. схватило НКВД. Новый главнокомандующий ZWZ генерал С.Ровецкий ("Грабица") сместил "Хубаля" с поста и в очередной раз приказал ему расформировать отряд.

"Бешеный майор" парировал в своем замечательном стиле. "Никакого "Грабицы" я не знаю и знать не желаю, - ответил он. - В задницу такие приказы, и в будущем их принимать не буду" ("Rozkazy takowe mam w dupie i na przyszłość przyjmować nie będę"). А затем, подобно одному из наиболее колоритных персонажей польской классической литературы пану Кмицицу, приказал своим уланам плетьми гнать эмиссаров Ровецкого в одних подштанниках до ближайшего немецкого поста, недвусмысленно намекнув тем на тесные контакты "этих мерзавцев-генералов" с оккупантами.

Таким образом, зимой 1939-40 гг. майор "Хубаль" оказался фактически один против всех, и главной его заботой было сохранить кадры отряда до весны. За исключением нескольких пропагандистских акций (например, появления его бойцов в полной форме на Рождественской мессе в костеле Опочны) и периодических бескровных перестрелок с немецкими и польскими полицейскими патрулями, никаких серьезных действий не предпринималось.

В то же время заметно активизировались меры, принимавшиеся против партизан Добжаньского гитлеровскими оккупационными властями. При условии, что Свентокшижские леса в зимний период из-за снежных заносов слабо проходимы для войск, наряду с поиском патрулями, организованным комендантами, гестапо стало активно прибегать к агентурным методам, пытаясь заслать своих агентов в ряды гражданских помощников "Хубаля" или перевербовать его людей. Чувствуя, как сжимается вокруг него кольцо, в январе-феврале 1940 г. майор Добжаньский был вынужден регулярно уводить отряд с одной стоянки на другую, а контакты с местными жителями ограничил несколькими особо проверенными лесничими и ксендзами. Однако ему все же удалось вновь скрыться от противника, уведя отряд в глухое местечко Галки Кщонсовские (Gałki Krzczonowskie), и даже развернуть его к началу весны до 30 человек за счет добровольцев (в том числе ксендз Людвиг Муха, ставший капелланом отряда) и вернувшихся из отпуска бойцов.

К фото - В Галках Кщонсовскких партизаны майора Хубаля раздобыли фотоаппарат и сделали серию снимков на память, часть из которых сохранилась. Форма одежды Войска Польского соблюдалась многими из них неукоснительно, как у этого бравого улана.

В Галках Кщонсовскких "Хубаль" пробыл около 6 недель - вплоть до середины марта. Там, защищенный весенней распутицей и массовой переброской немецких войск из Польши на Запад, он преступил к реализации своего плана создания крупного партизанского формирования. Задействовав сеть своих гражданских помощников, майор вызвал из отпуска своих прежних улан и начал набор новых бойцов. При этом следует отметить, что каждый принятый на службу получал полное денежное довольствие военнослужащего Войска Польского по довоенным нормативам. Нужно признать, что в условиях вызванного войной коллапса польской экономики многих в ряды партизан привлек не столько патриотический порыв, сколько желание заработать. Однако к исходу марта майору Добжаньскому удалось создать вполне внушительную силу - до 320 бойцов и офицеров. В составе отряда были сформированы эскадрон кавалерии (50 сабель, ком-р ротмистр Ян Валицкий), 1-я пехотная рота (200 штыков, ком-р капитан Я.Грабиньский), кадры 2-й пехотной роты (ком-р поручик А.Кубисяк), взвод тяжелого оружия (ком-р подпоручик Э.Куропка), квартирмейстерское отделение (нач. подпоручик Ш.Левицкий) и канцелярия штаба (нач. сержант В.Марушевский). За счет вскрытых схронов и выкупа у местных крестьян "заначенного" в сентябре 1939 г. оружия отряд был неплохо вооружен. Все бойцы и офицеры располагали личным оружием - винтовками, пистолетами и гранатами. Кроме того, в каждом отделении имелся ручной пулемет или пистолет-пулемет, а на вооружении взвода тяжелого оружия находились три станковых пулемета и противотанковое ружье. Отряд располагал 70 лошадями и несколькими тачанками, на одной из которых под строгой охраной возился заветный сейф с казной. Стремясь поддерживать "присутствие польского мундира в Польше", майор Добжаньский пытался обмундировать как можно больше своих бойцов, однако форменной одежды все равно не хватало и многие добровольцы при гражданской одежде ограничивались армейскими головными уборами с кокардами и воинскими знаками различия. Однако главной проблемой являлся недостаток боеприпасов, которых имелось всего на несколько часов серьезного боя.

Вплоть до конца марта 1940 г. гитлеровские оккупационные власти не знали точного расположения отряда майора "Хубаля". Проверяя слухи о появлении в горах Войска Польского, коменданты активно высылали разведгруппы, которые, в свою очередь, перехватывались боевым охранением польских партизан, имевшим строгий приказ "держать немцев на дистанции". Нередко происходили ожесточенные стычки, в которых обе стороны демонстрировали высокий боевой дух и несли потери. Однако все это было лишь прелюдией к решающему этапу эпопеи майора Добжаньского. Первый удар по "Отдельному подразделению войска Польского" вновь нанесло подпольное командование. Эмиссар ZWZ подполковник Леопольд Окулицкий (впоследствии, уже в бытность генералом, сыгравший роковую роль в Варшавском восстании и судьбе Армии Kрайовой в целом) прибыл в Галки Кщонсовские и сумел втереться в доверие к "Хубалю". Воспользовавшись этим, он огласил его людям приказ о роспуске отряда и переводе всех кадровых военнослужащих на подпольную работу, суля им производство по службе и т.п. В результате накануне решающих боев майора Добжаньского покинули более двух третей бойцов, в том числе много офицеров. Осознав значение произошедшего, партизанский командир немедленно выдворил Окулицкого, однако свое черное дело тот успел сделать.
Вполне основательно опасаясь утечки информации к немцам, отряд "Хубаля", сократившийся до взвода конницы и двух взводов пехоты (всего около 100 человек), покинул Галки Кржижоновские и выдвинулся в направление села Хуциска. Там 19 марта произошел первый серьезный бой партизан со своими соотечественниками - занимавшим село подразделением польской полиции. Несколько полицейских и двое местных информаторов гестапо в результате были убиты, остальные разоружены и отпущены. Таким образом майор Добжаньский обозначил немцам район своего присутствия.
В марте 1940 г. по приказу начальника полиции и СС Генерал-губернаторства (Generalgouvernement f;r die besetzten polnischen Gebiete) обер-группенфюрера Крюгера в район Свентокшижских гор для борьбы с польской партизанской опасностью, размеры которой оккупанты представляли себе довольно примерно (с допуском в большую сторону) была стянута крупная группировка германских сил. В ее состав входили 8-й, 12-й и 1-й кавалерийский полки охранных войск СС "Мертвая голова" (Totenkopfverband), 6-й, 51-й и 111-й немецкие полицейские батальоны и три батальона 372-й пехотной дивизии - всего до 8 тысяч человек при поддержке легкой артиллерии и четырех бронемашин полиции. Руководство операцией было поручено оберфюреру СС Катцману. В 20-х числах немцы преступили к планомерному прочесыванию местности, окружая район предполагаемых действий противника. 30 марта 6-й и 111-й полицейские батальоны вошли в соприкосновение с боевым охранением "Хубаля", после чего первый из них провел зачистку Галок Кщонсовских, арестовав уличенных в содействии партизанам жителей, а второй выдвинулся в направлении села Хуциска, охватывая его развернутым фронтом. При этом германские полицейские допустили существенные разрывы между ротами, что предоставило отряду майора Добжаньского шанс воспользоваться ошибкой противника. Сконцентрировав свою пехоту против одной из рот 111-го батальона, польские партизаны сначала остановили ее плотным ружейно-пулеметным огнем, а затем отбросили смелой контратакой. Одновременно, проскочив в стык между подразделениями немецких полицейских, кавалеристы "Хубаля" атаковали штаб и дислокацию транспортных средств батальона, уничтожив 6 автомашин и временно дезорганизовав управление боем. После двух часов ожесточенной борьбы отряду майора Добжаньского удалось пробиться сквозь порядки гитлеровцев и уйти в труднопроходимую гористо-лесистую местность. Потери поляков составили 11 убитых, 3 пропавших без вести и 25 раненых, 10 из которых партизаны были вынуждены оставить у местных жителей, где вскоре они были схвачены немцами. 111-й батальон германской полиции, согласно немецким данным, потерял 21 человека убитыми и 72 ранеными. Победа была одержана польским партизанами в первую очередь потому, что гитлеровские полицейские продемонстрировали неспособность оперативно перебросить на угрожаемый участок достаточно сил: бой с их стороны фактически вела только одна рота, хотя в пределах досягаемости находились два батальона, которые могли просто задавить "Хубаля" численностью. Тактика антипартизанской борьбы была еще на зачаточном уровне.

Однако первоначальная неудача не обескуражила немецкое командование, и оно предприняло все усилия для того, чтобы партизанам не удалось оторваться от преследования. Был понят даже легкий разведывательный самолет "Физлер Шторьх". В результате уже 1 апреля отряд майора Добжаньского вновь оказался в окружении превосходящих сил противника. Потеряв еще 17 человек убитыми и ранеными, полякам вновь удалось прорваться, и, двигаясь форсированными маршами, в том числе в ночное время, они попытались "сбросить погоню с хвоста". В результате в ночь на 3 апреля кавалерия, которую вел сам "Хубаль", и пехота отряда потеряли связь друг с другом. Уланам удалось оторваться от преследования и уйти в направлении на Сербинов, а пехотинцы на рассвете были атакованы немецкими силами и рассеяны. До 6 апреля большинство из них были пленены или уничтожены в ходе предпринятой противником облавы, многие предпочли дезертировать, и лишь единицы продолжили борьбу. Приходится признать, что за галантное отношение к пленным немцы поначалу отплатили "Хубалю" той же монетой: его попавших в плен бойцов содержали едва ли не по классу "люкс". Сам начальник полиции и СС обер-гуппенфюрер Крюгер навестил в госпитале в Кельце раненых пленных, пожелал "храбрым парням" скорого выздоровления и угостил пивом и сигаретами. Кровавое ожесточение партизанских битв было еще впереди... Впрочем, населению Свентокшижского воеводства так не показалось: в апреле 1940 г. более 700 человек, подозреваемых в сотрудничестве с "Хубалем", оказались в гитлеровских застенках, многие были расстреляны. В концентрационные лагеря в итоге были отправлены и большинство попавших в руки к немецким оккупантам бойцов отряда Хубаля; так что у них была печальная возможность изведать реальную цену "тевтонского благородства".

В 10-х числах апреля 1940 г. активная фаза операции против майора "Хубаля" была прекращена. В районе ее проведения остались кавалерийский дивизион эсэсовцев, 51-й полицейский батальон и один батальон 372-й дивизии вермахта, которые выполняли преимущественно охранные задачи. Майор "Хубаль" имел несчастье увидеть собственными глазами крушение своих амбициозных планов. Оставшись с двумя десятками деморализованных улан и убедившись, что пехота уже не вернется, он бесцельно скитался по горам и лесам. Отряд уже не рисковал квартировать в селах, жители которых в страхе перед немецкими репрессиями могли выдать его. Ящик с кассой 110-го уланского полка был исчерпан и брошен при отступлении, и если бы некоторые лесники и крестьяне из жалости не "подкармливали" людей "Хубаля", им бы грозил голод. В эти дни майор написал в последнем письме, переданном супруге и дочери: "Я заметил, что мои уланы перестали бриться и пришивать к мундирам оторвавшиеся пуговицы". Казалось бы - мелочь, но до чего точные признаки деморализации личного состава!

Сам майор был болен (вскоре при осмотре его трупа немецкие врачи констатируют у него признаки хронического бронхита и трофические язвы на ногах), почти всегда пьян и, похоже, перестал адекватно осознавать реальность. По воспоминаниям его людей, в последние дни он любил говорить о несбыточном, например, собирался после войны поехать в Африку "охотиться на львов". Пытаясь удержать последних бойцов, "Хубаль" объявил, что будет расстреливать всех дезертиров, однако когда при попытке к бегству уланами были схвачены начальник канцелярии Марушевский и еще один сержант, майор только обнял их на прощание и отдал им последние деньги.
Утром 29 апреля один из дозоров "Хубаля" натолкнулся на патруль вермахта. Завязалась перестрелка, в которой погибли один улан и один немецкий солдат; майору стало ясно, что его местоположение открыто. Он поднял своих людей по тревоге и в конном строю двинулся в направление Анелина, желая уйти от вероятного преследования. К ночи, не заметив признаков погони, остатки отряда забивуакировали в густом кустарнике возле небольшого ручейка. Здесь их на рассвете и захватила врасплох прочесывавшая местность рота германской 372-й дивизии. Увидев, что немцы замыкают окружение, майор Добжаньский отдал приказ уланам рассыпаться и пробиваться малыми группами; вскочив на коней, они выполнили это, не заметив, что их командир не последовал за ними. Судя по тому, что свой последний бой "Хубаль" принял примерно в 50 метрах от места бивуака по направлению в сторону неприятельской цепи, он сам пошел навстречу противнику и выбрал свою судьбу. Дождавшись, когда немцы выйдут на просеку, майор "Хубаль" открыл по ним огонь из 9-мм пистолета VIS, ранил двух солдат и сам был поражен в грудь и в плечо ответным ружейным огнем. Он умер в окружении вражеских солдат, так и не произнеся перед смертью ни слова. Существует мнение, что майора, уже мертвого, несколько раз ударили штыком "для верности".

Труп майора Х.Добжаньского "Хубаля" был сфотографирован гитлеровцами на месте гибели (несколько солдат личной камерой сделали и позорную для них "охотничью фотку"), а ордена, документы и некоторые личные вещи - изъяты. Затем по приказу обер-группенфюрера Крюгера он был привезен в морг города Томашув-Мазовецкий и положен на лед. В первых числах мая из лагерей военнопленных доставили несколько бывших бойцов "Хубаля", которым предоставили опознать тело своего командира, а потом освободили - вероятно, для того, чтобы в польском обществе "из достоверных источников" разнеслась весть о гибели легендарного партизана. После этого тело "Хубаля" было по одной версии кремировано, а по другой - погребено немцами в тайном месте. В наши дни выдвигаются несколько предположений относительно места последнего пристанища майора Добжаньского, однако все - на уровне гипотез. На военном кладбище в Кельце существует его символическая могила.
Остатки отряда майора "Хубаля", получившие некоторый стимул к продолжению борьбы с известием о гибели любимого командира, продолжали действовать в Свентокшижских горах до 25 июня. К уланам присоединились даже несколько уцелевших пехотинцев и вчерашних дезертиров, вновь увеличив численность отряда до 30 человек. Был проведен ряд нападений на немецкие патрули и польские полицейские участки. С гибелью "Хубаля" от былого рыцарства не осталось и следа, и все необходимое партизаны отбирали у местных жителей под угрозой оружия, а захваченных оккупантов и их пособников - расстреливали на месте. Однако с получением информации о победах гитлеровских войск над англо-французами на Западном фронте, бойцы окончательно пали духом и разошлись, устроив напоследок печальную церемонию похорон своего оружия и военной формы. Вдогонку им был издан ругательный приказ главнокомандующего ZWZ генерала Ровецкого, объявлявший майора Добжаньского "провокатором, нанесшим вред народному делу", а его людей - "оскорбившими дисциплину и честь польского солдата". Очевидно, поэтому лишь немногие из бывших бойцов майора Хубаля присоединились впоследствии к подпольной борьбе. Большинство до освобождения Польши советскими войсками вели частную жизнь, a некоторые предпочли искать путей эмиграции из страны, чтобы влиться в ряды Войска Польского на Западе. После 1944 г. многие из отряда майора Х.Добжаньского сражались и в рядах Народного Войска Польского плечом к плечу с Красной Армией.
__________________________Михаил Кожемякин.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Zygmunt Koszty;a. Oddzia; Wydzielony Wojska Polskiego majora "Hubala". Warszawa, 1987.

2. Melchior Wa;kowicz. Hubalczycy, wiele wyda;. Warszawa, 1967.

3. Tadeusz Wyrwa. W cieniu legendy majora "Hubala". Londyn, 1974.

4. Miros;aw Derecki. Tropem majora "Hubala". Lublin, 1982.

5. Aleksandra Zi;;kowska-Boehm. Z miejsca na miejsce: w cieniu legendy Hubala. Krakow, 1983.

6. Aleksandra Zi;;kowska-Boehm. Kaja od Rados;awa, czyli Historia Hubalowego Krzy;a. Warszawa, 2006.

7. Marek Szyma;ski. Oddzia; majora "Hubala". Warszawa, 1999.

8. Михаил Мельтюхов. Советско-польская война // Блицкриг в Европе 1939-1941. Польша. М., 2004.

9. Александр Васильев. Польская кавалерия во Второй мировой войне. 18-й полк Поморских улан в бою первого сентября 1939 г. и кавалерийская атака под Кроянтами // Цейхгауз, 1991, № 1.

10. Збигнев Залусский. Пропуск в историю. М., 1967.

ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ:

http://pl.wikipedia.org/wiki/Henryk_Dobrza

http://pl.wikipedia.org/wiki/Hubalczycy

http://ww2.boom.ru/Polish/hubal.html

"Ковпаку требовалось хоть на двенадцать часов задержать напор гитлеровцев с севера, чтобы получить возможность сделать шестидесятикилометровый бросок в район реки Тетерев, в леса под Киев.

Выиграть время Ковпак мог, только применив какую-то умную диверсию. Предполагалось взорвать мост под Коростенем и, этим задержав фашистов часов на восемь, сделать усиленный бросок на восток, а со стороны Житомира закрыться заслоном. Все было подготовлено. Командир 9-й роты Мурзин получил задание взорвать мост под Коростенем. Ковпак спросил его, уверен ли он в успехе и продумал ли все мелочи. Мурзин заверил Деда, что все будет сделано.

—Смотри,— предупредил его Ковпак.— Мы простили тебе несколько невыполненных заданий. Сейчас соединению грозит опасность. Если не сдержишь слово, пеняй на себя.

Мурзин увел роту под Коростень. Приближался рассвет. Ковпак спрашивал каждого, кто подходил к его тачанке, не слыхал ли он взрыва на севере. На железной дороге Коростень — Житомир, которую в ночь переходили ковпаковские партизаны, слышна была только ураганная стрельба. Взрыва не было.

Из-за горы поднялось багровое солнце.

—Не выполнил задания, сучий сын! — подытожил Ковпак.— Не взорвал мост.

Руднев молчал.

И Ковпак тут же изменил маршрут движения. Если рота Мурзина разбита, враг мог узнать маршрут партизанского соединения и подготовиться к атаке. И вместо того, чтобы идти на юго-восток, к Фастовскому железнодорожному узлу, Ковпак повернул колонну на восток. Связные бросились во все подразделения с приказом идти к деревням Яновка и Межеричка на реке Тетерев. Нужно было уходить, и как можно быстрее. Через полчаса после того, как был изменен маршрут, Дед приказал идти при солнечном свете. Все поняли, что обстановка изменилась к худшему.

Мурзин, как оказалось, пьянствовал всю ночь в деревне, невдалеке от моста. Было уже светло. Из Коростеня пошли поезда. Время было упущено.

И вот рота Мурзина вернулась. Встреча Ковпака с Мурзиным произошла на берегу речки, через которую вброд переправлялась колонна. Как только люди выходили на берег, их одежда на морозе покрывалась льдом.

Протрезвевший Мурзин предстал перед Дедом.

—Я не выполнил задания,— понуро сказал он.

Ковпак сдвинул шапку на затылок и пристально посмотрел на Мурзина.

—Немного времени не хватило,— соврал Мурзин.

—Так,— сказал Ковпак.— Подойди ко мне. Так. Дыхни на меня.

Мурзин дыхнул. Ковпак поморщился и повернулся к комиссару.

—Судить мерзавца! — крикнул он.

Пока шла переправа, Руднев, собрав роту, расследовал причины невыполнения задания. Когда он закончил следствие, то прежде всего приказал забрать из роты Мурзина всех лошадей.

Потом он подошел к Деду, сидевшему на тачанке, и коротко сказал:

—Расстрелять шарлатана!

Дед достал из-за голенища валеного сапога карту и развернул ее.

—Из Коростеня,— говорил он,— гитлеровцы тронулись. Из Житомира тоже выступили. Расстрелять!

Руднев пришел в роту Мурзина. Бойцы сидели на поваленной бурей сосне. Завидев комиссара, они поднялись. Мурзин сидел.

—Встать! — закричал комиссар.

Мурзин встал.

—Предателей и изменников,— сказал Руднев,— мы караем смертью. Командование вынесло тебе приговор.

Руднев повернулся к ординарцам и, указав на Мурзина, сказал: —Расстрелять!

Те подошли к приговоренному, расстегнули на нем шинель, потом повернулись к Рудневу.

—Не можем, товарищ комиссар. У него орден и медаль.

Руднев подошел к Мурзину, заставил его снять орден и медаль и, вынув пистолет, выстрелил в Мурзина. Тот, как глядел в землю, так и упал в снег лицом.

—Закопать, как собаку! — сказал Руднев.

Стоявшие кругом бойцы роты Мурзина задвигались. Откуда-то появились лопаты.

Вскоре вся колонна была на том берегу.

Разыскивая Базиму, я нагнал тачанку Ковпака. Дед сидел, уставив взгляд на широкую спину своего ездового. Плеть, как всегда, спускалась из откинутого рукава его шубы. Рысаки прядали ушами, и Политуха, сидя на передке тачанки, изредка посматривал по сторонам.

—Сидор Артемьевич! — обратился я к Ковпаку.

Ковпак поднял голову, и я увидел грустные его глаза. Он опустил голову. Я шел рядом с тачанкой, не зная, то ли идти вперед, то ли оставаться с ним. Дед снова поднял голову, вытер слезы рукавом шубы и, посмотрев так, словно просил извинения, сказал:

—Мурзин испортился, подлец, успех голову вскружил. Ты что же пешком? Садись ко мне.

Я сел в тачанку. Ковпак молчал часа два.

—Орден-то сняли перед расстрелом? — спросил он вдруг и, услышав мой ответ, опять замолчал.

Колонна двигалась медленно. Черная извилистая лента повозок, пушек, людей растянулась по степи, насколько видел глаз. Рысаки Деда, опустив головы, мерно шли в колонне.

—Да,— сказал Дед, как бы очнувшись от полудремотного состояния, и с беспокойством взглянул на восток,— придется многое теперь изменить".

Коробов Леонид. Фронт без флангов. Изд. 1972 г.

В годы после Второй мировой многие польские историки взяли за правило компенсировать бесспорный факт неудачных действий вооруженных сил и движения Сопротивления Польши в 1939-45 гг. живописанием отдельных успешных эпизодов. В то время, как многие из этих рассказов носят характер открытого идеологического заказа, об эпопее партизанского отряда под командованием майора Хенрика Добжаньского "Хубаля" (Henryk Dobrzański "Hubal") можно действительно говорить как о своего рода польском приоритете в истории Второй мировой.

Честь создания первого в этой войне относительно крупного регулярного партизанского отряда, действовавшего на протяжении длительного времени (с сентября-октября 1939 по июнь 1940 гг.) и довольно успешно, однозначно принадлежит офицеру Войска Польского.

Склонные к драматическим эпитетам польские авторы гордо называли Хенрика Добжаньского "последним солдатом Сентября" (имеется в виду германо-польская война 1939 г.) и "последним рыцарем Речи Посполитой", однако напомним, что и немецкие офицеры придумали для него уважительное прозвище "Der Tolle Major" - "Бешеный майор", характеризовавшее "Хубаля" как смелого и опасного врага. Действительно, он был явно неординарной и яркой личностью. Родившийся в 1896 г. в польской шляхетской семье, проживавшей в Австро-Венгерской империи, Хенрик Добжаньский являлся прямым потомком в 15-м колене одного из самых знаменитых рыцарей европейского средневековья Завиши Чарного (1379 -1428) герба "Хубаль".

С юных лет участвовавший в польском националистическом движении, с началом Первой мировой войны он вступил добровольцем в формировавшиеся в Австро-Венгрии Польские легионы Пилсудского и сражался в рядах 2-го уланского полка, ставшего впоследствии одной из наиболее элитных частей Войска Польского. С обретением Польшей независимости, Х.Добжаньский принял активное участие в украино-польской и советско-польской войнах, к 1920 г. пройдя путь до командира эскадрона и заслужив репутацию бесстрашного и перспективного молодого офицера. За мужество он был удостоен самых престижных польских военных наград: Креста храбрых (Krzy; Walecznych) и серебряного креста ордена "Виртути Милитари" (Virtuti Militari), которые носил на кителе вплоть до дня своей гибели.

В межвоенные годы Х.Добжаньский продолжил военную службу, однако, как первоклассный наездник, более увлекся спортивной карьерой, завоевав на польских и международных состязаниях 22 золотых, 3 серебряных и 4 бронзовых медали. В частности, в 1925 г. на международных соревнованиях по конному троеборью в Лондоне он взял первый приз; в 1926 г. на состязаниях военных наездников в Германии был третьим (гораздо важнее, что там он подружился с многими немецкими офицерами, что помогло ему лучше понимать их образ мысли в годы войны); а в 1928 г. вошел в состав польской сборной на олимпийских играх в Амстердаме.

Малоизвестно, но факт, что чрезмерное увлечение спортивной славой с неизбежными богемными компаниями и восторженными поклонницами вскружило голову честолюбивому офицеру и привело к откровенному манкированию делами службы, что окончательно испортило его отношения с начальством. Чин майора, полученный в 1927 г., стал верхом военной карьеры Х.Добжаньского. Вплоть до 1939 г. он был отправлен выполнять квартирмейстерские обязанности на литовскую границу, лишь на военных учениях изредка получая временную команду. Выйдя из "спортивного возраста" и попав в "черный список" по офицерским кадрам Войска Польского, вчерашний герой находил выход своей бурной энергии в пьянстве и приключениях, снискавших ему в кавалерии скандальную известность. Например, на маневрах в 1938 г. он со своим эскадроном выступил за несколько часов до официального начала учений и, врасплох пленив штаб условного противника, под остриями пик отконвоировал высших офицеров в одних пижамах к посредникам. Или когда двое его подчиненных угодили в полицию за какое-то мелкое правонарушение, он подогнал к местной "кутузке" военный грузовик, зацепил тросом решетку на окне, вырвал ее и увез своих бойцов. Впрочем, несмотря на подобные "подвиги", Х.Добжаньский оставался добрым католиком и хорошим семьянином, трогательно любившим своих супругу и дочь, которым он даже во время партизанской борьбы умудрялся регулярно передавать подробные письма. Помимо этого, во второй половине 1930-х гг. он активно сотрудничал в польской военной прессе, выдвигая новую и, как оказалось, не лишенную здравого смысла, концепцию применения конницы в современной войне. Вопреки принятому в польском боевом уставе (Ogolna instrukcja walki, 1930) введению кавалерийских соединений в бой в пешем строю, майор Добжаньский верно подметил, что "использовать конницу в качестве ездящей пехоты бесперспективно, т.к. огневая мощь кавалерийской бригады равна таковой пехотного батальона". Он предлагал в военное время придавать кавалерийские полки армейским соединениям и применять их для разведки и рекогносцировки, диверсионных рейдов в тыл противника и охраны коммуникаций. История показала, что "бешеный майор" с отрядом резервистов и добровольцев провоевал по своей системе дольше и эффективнее, чем все вышколенные уланские и гусарские части Войска Польского.

С нападением нацистской Германии на Польшу в сентябре 1939 г. майор Добжаньский получил назначение на должность начальника штаба 110-го резервного уланского полка, дислоцированного "на Кресах" - т.е. в Западной Белоруссии. Укомплектованный резервистами из числа так называемых "осадников" (польских вооруженных поселенцев), среди которых были сильны националистические настроения, полк являлся довольно боеспособной частью и с 11 сентября принял активное участие в боях с авангардами вермахта, а с 17 сентября - и с перешедшими границу войсками Красной Армии. До 22 сентября полк вел ожесточенные бои в районе город Гродно с советскими войсками и понес тяжелые потери. После того, как уцелевшие польские части на Крессах получили приказ командования пробиваться в Литву, 110-й уланский полк, командование которым (в связи с тяжелой болезнью престарелого полковника Е.Дамбровского) фактически принял на себя энергичный и неукротимый Добжаньский, единственный не подчинился этому приказу и двинулся на запад - на помощь еще державшейся Варшаве. Однако при переходе реки Бебра полк попал под удар превосходящих сил Красной Армии с тяжелой артиллерией и бронетехникой и был фактически разгромлен. Потеряв большую часть людей, все тяжелое оружие и обоз (кроме несгораемого ящика с полковой кассой, которая затем сыграет важную роль в партизанской борьбе "Хубаля"), майор Добжаньский в конном строю прорвался через порядки красноармейцев всего со 180 уланами и продолжил марш к столице. Однако 27 сентября в районе Ломжи местные жители принесли им известие о капитуляции Варшавы.

Построив своих людей, Х.Добжаньский объявил им, что каждый волен сам выбирать себе дорогу, и добавил: "Я оружия не сложу и мундира не сниму - Бог нам в помощь!" Продолжать вместе с ним борьбу решили 55 улан, из них 5 офицеров (в т.ч. выходец из семьи русских эмигрантов подпоручик Модест Ильин ("Клин"), который остался с "Хубалем" до последнего). Уставшие люди, среди которых было немало раненых, на заморенных лошадях двинулись в направлении Светнокшижских гор (Gуry Switokrzyskie) в центральной Польше. С густыми лесами и обилием ручьев, этот горный массив представлял для кавалерии хорошее укрытие, а местные жители, издревле имевшие репутацию бесстрашных разбойников, виделись Добжаньскому выгодными союзниками. По пути патрульными уланами был встречен известный польский спортсмен М.Мариан, эвакуировавший из-под Варшавы несколько десятков коней польской конно-спортивной школы; он со своими помощниками примкнул к отряду, получившему таким образом не только пополнение, но и конский резерв. 1 октября отряду майора Добжаньского удалось успешно форсировать Вислу в районе Демблина. Противодействие немцев ограничилось незначительными стычками. На следующий день удача сопутствовала уланам еще раз: они застигли врасплох у местечка Воля Ходковска фуражиров 69-го немецкого артиллерийского полка, занимавшихся скупкой сена у местных крестьян. Атаковав в конном строю, майор Добжаньский и его уланы ценой гибели двоих своих бойцов и ранения еще двоих изрубили пятерых немцев и захватили в плен 1 германского лейтенанта и около 20 рядовых и унтер-офицеров. По приказу Добжаньского, пленных обезоружили и отпустили. При этом, согласно свидетельству очевидцев, майор, восхищенный дерзким поведением молодого лейтенанта, получившего несколько сабельных ран, воскликнул: "Вот это по-рыцарски!" и пожал ему руку. В этом на первый взгляд малозначительном жесте сказалась вся благородная и, можно сказать, наивная натура первого польского партизана, искренне полагавшего, что "воевать надо в белых перчатках".

За все время с сентября 1939 по апрель 1940 гг. по его приказу в отношении мирного населения и противника не было совершено ни одного деяния, которое можно было бы квалифицировать как нарушение законов и обычаев войны, и даже более того. Все захваченные в плен немецкие военнослужащие и административные работники, равно как и польские коллаборационисты, после допроса освобождались "из-за невозможности обеспечить содержание в плену". За лошадей, фураж и продовольствие, которые бойцы "Хубаля" брали у крестьян, они неизменно платили из полковой кассы 110-го полка по твердым расценкам; исключение делалось только в том случае, если помощь предлагалась безвозмездно, что с меркантильными поляками случалось не часто. Учитывая все это, майор Х.Добжаньский "Хубаль", особенно на фоне мрачной беспощадности большинства партизанских командиров Второй мировой, действительно выглядит "рыцарем без страха и упрека".
Продолжая движение в избранном направлении, отряд, уклоняясь от встречи с дислоцированными на местах недавних боев частями вермахта, вступил в Стараховицкие леса (lasy Starachowickie). Там еще находились остаточные групп польских солдат, а также лежало много брошенного при капитуляции Войска Польского воинского имущества и, что было особенно важно для кавалеристов - бродило немало лошадей. За несколько дней импровизированный эскадрон майора Добжаньского увеличил свою численность до 70 человек, несмотря на имевшее место дезертирство (в т.ч. бежал не веривший в перспективы борьбы начальник штаба ротмистр С.Салтыкевич), оброс имуществом и заводными лошадьми, а так же существенно пополнил запасы вооружения и боеприпасов. Значительно облегчало практически беспрепятственное продвижение польских партизан то обстоятельство, что оккупационная система с ее структурами безопасности еще не была налажена гитлеровцами. Полевые части вермахта, радовавшиеся победе, смотрели на ненадолго возникавших в секторах их ответственности кавалеристов как на "осколки разбитого противника" и не спешили вступать с ними в бой, полагая, что рано или поздно они сами сдадутся или разбегутся. Немцы жестоко просчитались: уланы Добжаньского как раз собирались драться.

Вскоре вступивший в Свентокшижские горы отряд настиг приказ командующего последним из оказывавших немцам сопротивление польских соединений (оперативной группой "Полесье") бригадного генерала Франтишека Клееберга от 5 октября, предписывавшего всем сохранившим строй частям прекратить сопротивление и по возможности пробираться за границу. Обсудив положение со своими офицерами, майор Добжаньский принял решение в очередной раз проигнорировать приказ (похоже, к субординации он относился без всякого почтения) и продолжить борьбу на родине партизанскими методами. Он предполагал, что решающего наступления англо-французских войск на Западном фронте следует ожидать весной 1940 г., и на данном этапе самой важной является пропагандистская задача: сохранить хотя бы номинальное присутствие не сдавшихся польских военнослужащих на территории Польши. "Военная форма - это видимая сторона сопротивления и продолжения борьбы", - заявил Добжаньский. С этого момента его отряд получил самоназвание: "Отдельное подразделение Войска польского" (Oddział Wydzielony Wojska Polskiego). Для конспирации солдаты и офицеры по старой польской повстанческой традиции выбрали себе псевдонимы. Сам Г.Добжаньский обратился к названию своего родового герба: "Хубаль", и под этим именем вошел в историю. Для обеспечения деятельности и снабжения своего отряда майор "Хубаль" приступил к созданию в Свентокшижских горах конспиративной организации под названием: "Боевой округ Кельце" (Okręg Bojowy Kielce), активно привлекая к сотрудничеству местных жителей, в первую очередь лесничих, отлично знавших местность, и католических священников, имевших большое влияние на умы и сердца крестьян. Впрочем, жители окрестных деревень первоначально радушно принимали улан "Хубаля", и не только из патриотических соображений: партизанский майор, повсюду возивший с собой полковую кассу, был кредитоспособен и охотно платил за все. Кроме того, он избавил местных жителей от произвола банды выпущенных войной из тюрем псевдо-анархистов во главе с неким Савицким, орудовавшей по соседству. Уланы легко выследили и рассеяли "экспроприаторов", а сам Савицкий после импровизированного судебного процесса был расстрелян.
При условии того, что немецкие гарнизоны находились в Свенткшижских горах только в крупных населенных пунктах, а их коменданты (вчерашние полевые офицеры) еще не успели освоиться с обстановкой и своими новыми функциями, уланы майора "Хубаля" в октябре 1939 г. были в этой местности самой заметной военной силой, с которой немцы считались. Польская патриотическая традиция даже практикует легенду, что "Хубаль" якобы был так уверен в своих силах, что мог позволить себе заявиться при полном параде в гости к перепуганному немецкому коменданту и, сыграв партию в вист и отужинав, спокойно вернуться к своим людям. Если принять во внимание выставленную в 1999 г. на аукционе в Польше престарелым бывшим офицером вермахта открытку с собственноручной дарственной надписью майора Добжаньского, в этой истории есть доля истины.

Гораздо большие усилия по ликвидации отряда "бешеного майора" на этом этапе предпринимало командование подпольными вооруженными формированиями Польши, первоначально именовавшимися "Службой победы Польши" (Służba Zwycięstwu Polski -SZP), затем - "Союзом вооруженной борьбы" (Związek Walki Zbrojnej - ZWZ). Несмотря на воинственные названия, эти предшественники Армии Крайовой с самого начала проявляли свойственные и ей сильные тенденции к бюрократизации и оправданию своего бездействия красивыми словами и теоретическими выкладками. Своевольный и резкий с начальством Добжаньский, не скупившийся на нелестные эпитеты в адрес "позорно облажавшегося" в недавней войне генералитета и популярный среди личного состава, стал для подпольных генералов опасным конкурентом. Общая тенденция здесь с небольшими вариациями была неизменно такова: "Хубалю" приказывали "по стратегическим соображениям" распустить его отряд и уйти в подполье, а когда он в той или иной форме отказывался, этот приказ через его голову доводился его солдатам и офицерам. Всякий раз после этого на фоне осознания всех опасностей и тягот партизанской жизни отряд нес такие потери, которых ему не могли нанести даже немцы.
30 октября 1939 г. майор "Хубаль" принял решение расширить зону партизанской борьбы и, оставив главные силы отряда под командованием своего заместителя капитана М.Каленкевича ("Котвича"), возглавил рейдовую группу из 16 человек и повел ее в район столицы Свентокшижского воеводства города Кельце. Существует предположение, что это было сделано им не в последнюю очередь для того, чтобы "заявить себя" перед лицом подпольных генералов и полковников. Однако на сей раз удача отвернулась от дерзкого майора. Германский комендант Кельце полковник Фриц фон Липпе попытался организовать первую операцию, бросив против партизан роту 111-го полицейского батальона и роту вермахта. Когда отряд "Хубаля" разместился в местечке Часовник, его внезапно атаковало подразделение немецкой полиции, которое сумело проникнуть в село, замешавшись в толпу возвращающихся со службы в костеле жителей. Потеряв 3 бойцов (один был схвачен и расстрелян, судьба двух неизвестна) и большую часть лошадей, Добжаньский был вынужден бежать. Преследование и прочесывание местности, осуществленное оккупантами силами двух рот, результата не принесло. Первое поражение "Хубаля" рельефно подчеркивает отсутствие навыков антипартизанской борьбы у вермахта по стоянию на осень 1939 г.: очевидно, что даже против мобильного отряда в полтора десятка хорошо знающих местность улан выделенных немцами сил оказалось явно недостаточно. Незадачливые каратели выместили свою досаду на замеченных в связях с "Хубалем" местных жителях, проведя их аресты и разгромив несколько домов. Однако именно эти зверства оккупантов (по сравнению с будущими выглядящие едва ли не детскими играми) подвигли руководителя польского военного подполья генерала М.Крошевича-Токаржевского ("Торвида") отдать первый приказ о расформировании отряда майора "Хубаля", "чтобы не провоцировать немцев".
Чтобы удержать своих деморализованных поражением и позицией подпольного командования людей от дезертирства, в ноябре Добжаньский распустил большую часть личного состава в долгосрочный отпуск до весны, а запасы оружия и воинского имущества скрыл в нескольких специально оборудованных схронах. Оставшись всего с дюжиной офицеров и бойцов, он квартировал преимущественно в лесничествах в окрестностях сел Опочна и Конске, сведя боевую деятельность к разведке и избегая стычек с противником. Одновременно он проводил набор добровольцев из местного населения, принимая в отряд преимущественно военнослужащих запаса. Однако среди влившихся в ряды уланов "Хубаля" была даже одна девушка - Марианна Цел ("Терезка").

В конце ноября 1939 г. майор "Хубаль", раздраженный деструктивной позицией подпольного командования, с присущим ему авантюризмом перешел на него в контрнаступление. Сменив форму на щегольской охотничий костюм и скрыв внешность густой бородой (которая впоследствии станет для него своего рода визитной карточкой), он в сопровождении капитана Коленкевича нелегально прибыл в Варшаву и добился встречи с генералом Крошевичем-Токаржевским ("Торвидом"). Беседа состоялась на конспиративной квартире 18 ноября и закончилась полной победой Добжаньского. Убежденный его аргументами и волей к борьбе, подпольный генерал сам окреп духом и поддержал идею партизанской борьбы. Майор "Хубаль" получил приказ накапливать силы и вооружение к массовому выступлению весной 1940 г. и получил статус командующего округом "Кельце". 24 ноября он благополучно вернулся в свой отряд.____________________________________________________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Укрорежим отчитался что задержал 8 героев-подпольщиков в возрасте от 14 до 23 лет.

https://novosti-n.org/news/V-Nykolaeve-bratya-14-y-16-let-or...

Четверо в Николаеве-14,16,17 и 18 лет.

"С помощью легковоспламеняющихся веществ и тряпок подожгли на железнодорожных путях релейные шкафы, сигнальные установки и другие средства управления подвижным составом."

Укрорежим грозится "15 лет лишения свободы или пожизненное заключение с конфискацией имущества."

В Киевской области 18 летний уроженец Донбасса "повредил релейный шкаф железнодорожного светофора, регулирующий движение поездов через Киевскую область."

В Житомерской области 23 летняя пара поджигала железнодорожное оборудование.

И 20-ти летний" дезертир" укроармии "скрываясь от правосудия, сжег релейный шкаф сигнальной установки."

А вы говорите что молодёжь не достойна своих прадедов...

ЗЫ. В продолжение народно- освободительного движения на оккупированых еврейско-бандеровской режимом территориях Мало и Новороссии.

15-летний житель Николаевской области корректировал ракетно-дроновые удары России

https://novosti-n.org/news/15letnyj-zhytel-Nykolaevskoj-obla...