В летописи отечественной авиации немало имён тех, кто свои ежедневным трудом помогал совершенствовать летательные аппараты. Вот одно из них. Памяти Героя России, заслуженного лётчика-испытателя Сергея Николаевича Мельникова посвящается.
Сергей Николаевич Мельников, Герой России (присвоение звания 7 марта 1995 года)
Воспоминания Александра Юрьевича Гарнаева, Героя России, заслуженного лётчика-испытателя, о Друге и Личности, с его любезного разрешения:
«Мы с Серёжей почти сверстники и «цыплята одного инкубатора» – уроженцы того, ещё полузакрытого, утопавшего поголовно в секретности и романтике лётных испытаний, советского города Жуковский.
Вся наша юность прошла рядом в одних и тех же занятиях и увлечениях, в параллельных школах/секциях: моя жуковская школа № 3, его - № 7, моя легкоатлетическая секция в городской спортшколе, его горнолыжная на Боровском кургане. У нас были схожие друзья семей и авторитеты-кумиры из мира «козырных» лётчиков-испытателей: мои – дядя Лёня Рыбиков и Олег Гудков, его – Олег Кононенко (старший).
Мы оба с младенчества всасывали восторженно с молоком матерей форсажный грохот, регулярно накрывавший полгорода, оба ходили на похороны погибших испытателей, а к окончанию средней школы поставили себе однозначную цель – поступление в Школу лётчиков-испытателей (ШЛИ). Оба видели для себя один основной путь – через военное истребительное училище и боевую офицерскую службу в советской истребительной авиации.
Под призывной возраст мы подгадали прохождение в городском военкомате углублённой медкомиссии для поступления в военное лётное училище. Тогда, в 1975-76 годах статистика казалась устрашающей: из 52 кандидатов-школьников прошли только пять. Двоими из них оказались мы с Серёгой, а нашими напарниками были ровесники Боря Кречетов и Игорь Гудков. Так попарно мы и поехали поступать в соседние истребительные ВВАУЛы: Сергей с Борисом в Ейск, а мы с Игорем в Армавир – из расчёта зарезервировать за каждым по дополнительной повторной попытке поступления в случае неудачи. Но неудач тогда ни у кого не случилось – все четверо поступили с первого захода!
Все мы, четверо, «асами» в 1981 году приехали по выпуску в родной Жуковский, переполненные гордостью – в стальных парадных шинелях и белоснежных офицерских рубахах, синих лётных кителях с золотыми лейтенантскими погонами… Море нашего счастья плескалось через край, и мы шагали по родным улицам и бульварам словно через Океан Жизни – который нам тогда казался по колено! Все четверо, лихо отгуляв первый офицерский отпуск, по-воински дисциплинированно убыли в боевые полки для дальнейшего прохождения армейской службы.
Ровно четыре года спустя, в 1985 мне удалось со второй попытки пробиться к своей заветной цели – поступить из ВВС в Школу лётчиков-испытателей. По тогдашним советским меркам нам, слушателям, временно выдавалось совершенно роскошное жильё – отдельные квартиры каждой семье в новом общежитии ШЛИ на лесистой городской окраине. В один из дней в дверь моей ещё неосвоенной квартиры раздался стук… Открыв, чуть не заорал от радости – на пороге стоял «свежепоступивший» Серёга Мельников! С тех пор мы больше надолго не расставались… и не расстаёмся.
Полтора года нашей учёбы в ШЛИ пролетели как одна многосюжетная, пёстро раскрашенная сказка: в колоритный калейдоскоп торжества и радости постижения, огромной ответственности, вплеталась горечь потерь товарищей. Сбылось: упоение сложнейшими полётами на полутора десятках самых разных типов, трагизм прощаний с погибшими товарищами, неутолимое стремление ввысь – на самый верх овладения профессией своей мечты!
И после выпуска из ШЛИ в 1987 году мы были почти совсем неразлучны – оба в стрежне бурной испытательной работы на самых «забойных» фирмах: в ОКБ «Су» и в ОКБ «МиГ». Базовые лётные станции на родном испытательном аэродроме в Жуковском располагались бок-о-бок вокруг поделённого перегородкой пополам огромного ангара, а экспедиции наших фирм в Ахтубинске (где нам в начале испытательской карьеры доводилось работать по семь-восемь месяцев в году) были по соседству.
Вспоминается, как мы недоумевали по не заставившему себя долго ждать самому первому «подвигу»: полетев на испытания с новым топливным насосом на стареньком однодвигательном Су-17 по вроде бы несложной двигательной программе, Сергей нарвался на непростой отказ силовой установки, его мотор непредсказуемо встал в воздухе и даже вдогон запускаться сходу не захотел… тогда молодой лётчик-испытатель в нескольких беспрерывных попытках запусков дотянул-таки до аэродромной ВПП, мягко сел и потом лишь шутливо недоумевал: почему же такие программы на серийных типах оценивают лишь по 2-й степени сложности с копеечной оплатой?!
Вообще юморное отношение ко всему окружающему было неисправимым кредом Сергея: он никогда не прекращал шутковать, даже в самых напряжных ситуациях, даже при очень несмешных уж-было обстоятельствах… первая его реакция – всегда улыбка, она могла быть и искренней, и надсмешкой, и защитной реакцией.
У нас совпадало всё: и планы на жизнь, и отношение к своей работе, и увлечения, и досуг, и взгляды на людей, на политику и все события вокруг. Как сумасшедшие носились на парашютные прыжки…
Общая страсть к парашютным прыжкам, чуждая большинству пилотской братии. На фото слева – С.Мельников, справа – А.Гарнаев
Нам вдвоём всегда было интересно: и на службе, и в быту, и в горнолыжных отпусках… как «засекреченным боевым оборонщикам» ещё со времён СССР нам рекомендовалось отдыхать в Приэльбрусье отгороженными от иностранного присутствия – лишь на турбазе Министерства обороны Терскол. Мы с восторгом ездили туда каждую зиму из года в год, с упоением нарезали кантами и распахивали целяки, трамбуя крутые склоны и снежные бугры горы Чегет, седого Эльбруса.
Горных лыж нам, неугомонным, оказалось мало, и мы начали-было со снежных склонов стартовать и летать по ущельям на парапланах. Очень яркая иллюстрация Серёгиного несгибаемого характера: однажды после не вполне удачного приземления на поляне Чегет, он почувствовал боль в ногах, но, преодолевая её, сам поднялся и пешком дошёл по горной тропке больше 2-х километров до турбазы Терскол. Только на следующий день ему, просветив рентгеном, диагностировали перелом обоих голеностопов, и обе ноги загипсовали. Но нескончаемым нашим шуткам, приключениям, приколам, новым интересным знакомствам всегда, казалось, не было конца…
В первой боевой службе авианесущего крейсера 1995-96 годов, когда тот зашёл в порт на Мальте, Сергей сбегал в портовый дьютик и купил резиновую маску-страшилище. Через пару месяцев, возвращаясь из многомесячного похода на авиабазу в Североморск, доблестные летуны вперёд корабля перегнали по Заполярью свои ястребки с палубы на базовый аэродром, где их официально встречало высшее командование авиации ВМФ с соблюдением всех воинских ритуалов: торжественное построение личного состава в парадной форме на аэродромной рулёжке, гремит оркестровый марш. На заруливании Серёга по-быстрому снял кислородную маску и лётный защитный шлем, одел ту маску-страшилку и поверх неё напялил всё снаряжение обратно… в таком виде – с ЗШ-7 на голове и пристёгнутой КМ-35 он, выключив двигатели, и вылез из кабины пред затихшими парадными шеренгами воинов. Гремевший-было оркестр аж сбился с марша…
А вот служебных «подвигов» и «страшилок» на всю нашу последующую испытательную работу нам выпало «хоть отбавляй»… но не об этом сейчас речь, не в этом всё-таки основная тяжесть испытательной работы – вовсе не в геройстве и подвигах, а именно в тяжком труде… отнюдь не безопасном, но изнуряющем, многолетнем.
С 1989 года на крымском военно-морском аэродроме Саки и близлежащей акватории Чёрного моря параллельно-конкурентно наши ОКБ «Су» и «МиГ» интенсивно вели этап корабельных испытаний на отечественном авианесущем крейсере, трижды переименованном: «Леонид Брежнев» - «Тбилиси» - «Адмирал Кузнецов». Там, на аэродромном блоке, мне как-то не повезло: при отработке корабельной посадки на палубном аэрофинишере крушаще лопнула стальная рессора механизма тросоподъёмника, моему МиГ-29ЛЛ порвало левое колесо основной стойки шасси и пробило 3-й топливный бак – еле-еле успел уйти вверх и «с крючка» зайти-усесться на большую аэродромную полосу с разрушенным шасси и хлещущим из дыры в баке топливом… хлюпая ботинками в разливающемся керосине, убежать по бетону из аварийного самолёта. Пожара тогда удалось избежать чудом, машина требовала ремонта, а меня тем временем перенацелили безотзывно, до получения зачётного результата на Балхаш – в супер-стратегическую тему «07» по отработке поражения орбитальных объектов с опытных самолётов на огромных сверхзвуковых скоростях.
На палубе авианесущего крейсера «Тбилиси», впоследствии переименованного в «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов» в 1990 г. На фото слева направо: Токтар Аубакиров, Сергей Белясник, Сергей Мельников, Михаил Шевяков, Александр Гарнаев, Авиард Фастовец
С самого начала работ по военно-морской тематике Сергей посвятил себя всего этому делу без остатка. После громких первых успехов на палубе старших лётчиков-испытателей, он взял на себя всю тяжесть огромного многолетнего объёма испытаний, отработки различных корабельных методик, обучению и вводу в строй военных испытателей и палубных лётчиков ВМФ: всего более полутора десятилетий тяжкого труда в большом отрыве от родного дома, многие сотни полётов по корабельной тематике, с дозаправкой в воздухе, на боевое применение, тысячи заходов по блоку и палубе с проходами, с зацепами, боевые походы вокруг континента, вынужденные посадки на корабль с единственным исправным тросом, две сотни палубных зацепов – собственных корабельных посадок!
Наш выпуск из ШЛИ-1987 получился одним из самых «звездатых»: из 13 выпускников – пять Героев России (по-честному должно бы было быть шесть)… Серёга Мельников – из нас самый первый! Особая практика присвоения наивысшего звания для лётно-испытательной работы сложилась ещё со времён СССР: не оглядываться лишь на отдельные «подвиги» и «страшилки» (кои в нашем деле у многих происходили-бывало с ежедневной регулярностью), а – дабы не профанировать высокое звание – рассматривать представления не ранее, чем через десятилетие непрерывной лётной работы соискателя по наивысшим категориям сложностей, начиная с получения испытателем такого уровня допусков в принципе (дававшихся априори отнюдь не всем, а лишь считанным единицам). Сергей Николаевич Мельников за свою уникально сложную и результативную испытательную работу необычайно рано - несомненно заслуженно - получил Золотую Звезду через семь с половиной лет после выпуска из ШЛИ.
Цену Сергею, увы, пришлось заплатить немалую – и семейное счастье, и в итоге жизнь… Драматичная развязка с первой семьёй произошла даже не дома, в Москве, а там же – при надрывной работе в Саках. Затем судьба подарила ему ещё недолгое счастье – яркую любовь Сергея с красавицей-горнолыжницей Таней, новую счастливую семью и двоих очаровательных детишек: доченьку Юленьку и сынка Тимку! Беззаветно любила своего папу выросшая умница, обворожительная старшая дочь Лана…
Но при очередной врачебно-лётной медкомиссии у Сергея вдруг заподозрили неладное… в заключении о его годности к полётам врачами было временно отказано, но в той ситуации казалось безальтернативно: тогда, чтобы даже просто понять происходящее глубоко в организме, нужно было очень сильно располосовать его – после чего при любом результате о продолжении высокоманевренного летания на сверхзвуковых самолётах уже не могло бы быть и речи… Потому Сергей категорически отказался от любых хирургических вмешательств. А самые значительные его подвиги (без кавычек) были ещё впереди!
7 (семь!) лет Сергей, продолжая заниматься руководящей работой у себя на суховской фирме, мужественно, с предельной настойчивостью постигал все возможные в этом подлунном мире способы внеоперационного противостояния болезни – от самых передовых медикаментозных, до физических и высоко-духовных. Невообразимое исцеление периодически происходило на глазах в результате регулярных месячных походов и медитаций по тибетским монастырям – встречая его из таких поездок, сам не верил своим очам: взгляду вдруг вновь представал необъяснимо помолодевший задорный юноша с ярким лучезарным сиянием в глазах.
В этот период, очевидно, и произошло то духовное вознесение Сергея, до которого суждено взойти лишь очень немногим людям. По-братски мы с ним много сокровенно обсуждали столь труднопостижимые, не поддающиеся упрощенным объяснениям зависимости нашей судьбы и здоровья от собственного (прежде всего) мировосприятия и мироощущения. Вот когда и от кого мне посчастливилось получить, наверное, Самые Главные уроки в жизни…
И настоящее чудо на глазах реально произошло! Сергей исцелился-было, по крайней мере, с формальной точки зрения наистрожайших врачебно-лётных требований: он сумел в итоге совершенно зачётно пройти все медицинские исследования, тесты и объективно убедить всех авиационных докторов в несомненной стабильности своего состояния, в отсутствии отрицательной динамики и каких бы то ни было острых угроз внутри своего организма… а на глубокие внутриполостные хирургические вмешательства он по-прежнему не соглашался по очевидным вышеизложенным причинам. Прошло почти семь лет после первого отстранения – и вот вердикт ВЛЭК: Годен!
А зачем Всевышнему было нужно дать Сергею ещё немного полетать?… Ну уж, конечно, не забавы ради! Следом за вводом в испытательный строй, не заставили себя долго ждать и аварийные ситуации, и невообразимо ответственные, наисложнейшие лётные задания… Серёга с честью выходил победителем раз за разом, и с характерной улыбочкой потом за рюмкой чая юморил и острил над своими очередными подвигами…
В декабре 2007 года из-за обострения политической обстановки отечественному авианесущему крейсеру было срочно приказано выйти из Североморска на боевую службу вокруг Европы. Несколько боевых самолётов оставались на аэродроме. Всю зиму в тех арктических морях полярная ночь, ближайший рассвет ожидается лишь в марте следующего года. У всего поголовно истребительного лётного состава ВМФ России давным-давно истекли допустимые перерывы не только в выполнении корабельных посадок, но и просто ночных полётов! Как быть? Серёга, выручай в одиночку весь отечественный Военно-Морской Флот!
Сергей-то точно так же вроде бы «не в строю»… но над ним не висит дамокловых запретов военных уставов. У испытателя Главный судья – прежде всего ты сам себе, твой самоконтроль и твоя совесть! И вот на палубу корабля, прокладывающего ночной заполярный курс по Баренцеву морю севернее Скандинавии, один за одним садятся корабельные истребители: зацеп, остановка, выключение двигателей – единственный незаменимый лётчик-испытатель Мельников выпрыгивает из кабины и бегом в уже стрекочущий в ожидании него вертолёт. Быстрее на береговой аэродром – и оттуда следующий перегон вдогонку на уходящий корабль, второй, третий, четвёртый…».
Краткая справка: самолёт заходит на посадку на палубу со скоростью 240-250 км/ч, на крошечном лоскутке палубы 40х12 м он должен «приземлится» и остановиться, зацепившись крюком (гаком) за один из четырёх тросов, за считанные секунды скорость падает до нуля, позвоночник испытывает неимоверные перегрузки.
В дальнем походе авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов» оборвались три из четырёх тросов – те самые, за которые цепляется самолёт во время посадки на палубу корабля. Мельников – в небе. Ночь. Море. А в море запасных аэродромов нет. И он посадил самолёт – чётко зацепившись за единственный целый трос.
Повезло? Повезло тогда, когда стал учеником лётчика-испытателя Виктора Пугачёва. Повезло попасть в состав первой группы лётчиков, которые в Крыму отрабатывали посадку на палубу. Те, почти двухлетние тренировки на Чёрном море здорово отшлифовали его профессиональное мастерство. Потом была пятница, тринадцатое (13 июля), – первая его настоящая посадка на палубу.
Огромный корабль из-под облаков выглядит не больше спичечной коробки. На него, идущий по курсу и раскачивающийся на волнах, надо посадить многотонную машину и на палубе погасить скорость до нуля…
Первым этот сложнейший манёвр совершил лётчик-испытатель Виктор Пугачёв. Пугачёв и Мельников вдвоём посадили на палубу Су-27. А позже Сергей Мельников стал первым российским асом, в активе которого стало 100 таких посадок (зацепов). А затем он ещё сотню раз сажал на палубу самолёт. Всего более двухсот зацепов!
Но тот случай в Северном море, когда три из четырёх тросов оказались оборваны, и он посадил самолёт без страховки и без малейшего права на ошибку, имеет особое значение и в его биографии, и в истории российской авиации.
«Вот такова бывает Роль Личности в Истории! Чего стоило хотя бы участие Сергея и в отечественной авиационно-морской программе, и неутомимое обучение им лётного состава как отечественного, так и иностранных заказчиков. Это и выполненные от безысходности, категорически возбранявшиеся взлёты с палубы неисправного корабля, пришвартованного к причальному пирсу рядом со скалой в бухте Видяево, на требующем срочного ремонта корабельном истребителе. Это внедрение дозаправки в воздухе поставленных из РФ в Индонезию Су-30 от тамошних допотопных турбовинтовых танкеров КС-130J, максимальная скорость которых была аж на 40 км/ч меньше минимально разрешённой для дозаправки в воздухе скорости Су-30.
Очередная командировка в Индонезию зимой 2009-10 г.г. стала для Сергея последней. Полёты там шли с ужасающей интенсивностью, сердце сжималось видеть Серёжу в частых беседах по скайпу. Мы бурно радовались и мечтали об альпийских горнолыжных каникулах сразу же по его возвращении из опостылевших душных тропиков. Эти мечты, словно сильнодействующие инъекции, заставляли-было его бурно воспрять, но тут же на глазах Серый таял как свечка…
Через день после его прилёта из Индонезии мы с огромной радостью проехались вместе по московским переулкам, оплатили в турагентстве горнолыжные путёвки в австрийский Цель-ам-Зее. Но буквально через пару дней он перезвонил и сказал, что горы в этот раз не потянет. Через пару месяцев мы с Сергеем покрестили моего младшего сынка Серёжу.
Летом 2010 года мы в Аэрофлоте только начинали-было осваивать на Airbus A330 транс-океанические полёты в Лос-Анджелес… туда-то мне вдруг 1 сентября и дозвонился Сергей – поздравить с 50-летием. Сердце сжалось: стало вдруг ясно, что это он прощался навсегда. 5 сентября 2010 года он покинул этот Свет».
Солидные титулы, высшие награды и почётные звания: Заслуженный лётчик-испытатель России, Герой России, кавалер ордена Почёта, крупный административный пост на фирме «Сухого» не сподвигли его «зазвездиться». Друзья называли его просто – Мельников Серёга. Весёлый он был человек, жизнелюб. Увлекался парапланеризмом, гонял на мотоцикле – имел даже пропуск для въезда на нём на территорию Лётно-исследовательского института. Тысячи людей неоднократно слышали его голос: он комментировал полёты на аэрокосмических салонах МАКС в Жуковском.
В США лётчика, совершившего 100 посадок на палубу авианосца, приглашают на приём к Президенту страны. У нас по-своему отмечают таких асов.
Старлея (затем – майора) в запасе Мельникова коллеги уважительно называли «полковником Северного флота», ему даже на лётном комбинезоне это уникальное звание указали. А ещё о Мельникове сложена хорошая песня Николаем Анисимовым, написана книга, его имя присвоено школе и в памяти жителей города Жуковского он в одном строю с Анохиным и Гринчиком, Амет-Хан Султаном и Станкявичюсом, Грищенко и Волком, Виктором Пугачёвым и многими другими нашими славными героями – живыми и уже ушедшими от нас.
Александр Юрьевич Гарнаев (слева) и Виктор Георгиевич Пугачёв (справа). Выступление на присвоении школе № 7 г. Жуковского имени Героя России Сергея Мельникова
«За облаками всегда солнце», оптимистично говорил Сергей Мельников. Уже больше десяти лет, как не стало Сергея Николаевича. В нашей памяти он – навсегда.
«…Ведь лётчики не умирают,
Скупые строчки биографии:
Сергей Николаевич Мельников родился 7 июля 1959 года в подмосковном Жуковском в семье выпускников МАИ.
В 1977 году, через год после окончания средней школы №7, поступил в Ейское высшее военное училище лётчиков.
По окончании учёбы служил в строевых частях ВВС в городе Гянжа (Азербайджан).
В 1986 году старлеем уволился в запас.
В 1987 году окончил Школу лётчиков-испытателей (ШЛИ Минавиапрома), пришёл на лётно-испытательную работу в ОКБ «Сухой».
В 1989 году, без отрыва от основной работы, окончил Московский авиационный институт.
Участвовал в испытаниях и доводках самолетов Су-17, Су-25, Су-27, Су-33. Испытывал и сдавал на вооружение самолёты палубного базирования Су-33, Су-25УТГ и Су-25УТГ.
Почти два года на комплексе «НИТКА» (город Саки) тренировался сажать самолёт на палубу авианесущего корабля.
В 90–х годах на Су-25УТГ подготовил большую группу лётчиков ВМС для базирования на тяжёлом авианесущем крейсере «Адмирал Кузнецов», за что 7 марта 1995 года получил Золотую Звезду Героя России.
29 апреля 1999 года поднял в небо (в качестве второго лётчика) и затем провёл испытания Су -33УБ (Су-27КУБ).
С 2001 года — заместитель начальника лётной службы Лётно-испытательной и доводочной базы ОКБ «Сухой».
Умер после продолжительной болезни 5 сентября 2010 года. Похоронен на Быковском кладбище города Жуковского.
