Древняя Греция

Принято считать, что спартанцы были лучшими воинами в Греции: каждый спартанец стоил как минимум 3-4 бойцов любого другого греческого города. В битве при Фермопилах 300 спартанских гоплитов (воинов) под командованием царя Леонида три дня удерживали многотысячное персидское войско.

А ещё все знают про «спартанское воспитание», когда мальчиков уводили от родителей в возрасте 7 лет, не давали им никакой одежды, морили голодом и холодом, заставляли драться друг с другом – в общем, самыми суровыми и жестокими методами выращивали «суперсолдат» древнего мира...

Доверяй, но проверяй!

Большинство этих сведений мы знаем из книги «Сравнительные жизнеописания» греко-римского писателя Плутарха. Однако вот в чём загвоздка: Плутарх жил и работал в конце I – начале II веков нашей эры, во времена императора Траяна. В те времена Спарта уже давным-давно была небольшим провинциальным городком, мирным и тихим. Со времён царя Леонида (480 год до нашей эры) тогда прошло уже больше 500 лет!

Это, для сравнения, как если бы современному писателю предложили бы написать книгу про времена царя Ивана Грозного. Что-то, возможно, автор изложит более или менее точно, но ему часто придётся «включать фантазию» и додумывать какие-то детали и события. Полтысячи лёт всё-таки, большой срок!

Археологи, ведущие раскопки на территории Древней Спарты, считают, что Плутарх (который, кстати, сам никогда военным не был) в своих книгах «немножечко приврал», а точнее говоря – просто переписал разные народные байки и легенды. И про то, что слабых и больных детей спартанцы сбрасывали в пропасть. И про то, что спартанцы не давали мальчикам есть, одеваться и умываться, превращая их жизнь в тяжелейший «курс выживания», во время которого многие дети погибали. И про то, что спартанские мужчины были невежественными солдафонами, способными только размахивать копьём в бою.

Но тогда вопрос: а есть ли источники, которым мы можем доверять? Да, есть. Прежде всего это книги древнегреческого историка Ксенофонта.

Ксенофонт был не только учёным и писателем, он был профессиональным военным, полководцем. Ксенофонт жил в V и IVвеках до нашей эры, то есть был современником «тех самых» легендарных спартанцев. Ксенофонт – несмотря на то, что родился в Афинах – был личным другом спартанского царя Агесилая II. Наконец, двое сыновей Ксенофонта – это очень важно! – сами прошли через спартанскую систему воспитания («агогэ» по-гречески). Кстати, между прочим, спартанцы очень редко приглашали сыновей «чужаков» обучаться вместе со спартанскими детьми – это считалось огромной честью.

Что же пишет Ксенофонт о спартанском воспитании? Он пишет, что «мальчикам выдавался только один гиматий» (то есть плащ), но при этом он не пишет о том, что им не давали никакой другой одежды. Он просто подчёркивает, что спартанские мальчики воспитывались не как юные «модники» из Афин.

Ксенофонт пишет о том, что «мальчики ели за общим столом, и порции были такими, чтобы никто из них не разжирел и получил представление о том, что значит меньше, чем хочется». Но – снова! – никто не пишет о том, что детей морили голодом.

Во время военных игр мальчикам давали разные задания – в том числе поручали украсть тщательно охраняемые круги сыра с алтаря Артемиды. Но никто не говорит о том, что дети были вынуждены постоянно воровать, чтобы выжить...

Почему их нельзя было победить?

Что же, получается, никакой такой особой «военной тайны» у Спарты не было? А вот не торопитесь!

Смотрите: с 550 года до нашей эры (битва при Тегее) по 391 год до нашей эры (битва при Лехее), то есть за 160 лет (а войны в те времена происходили постоянно) спартанская пехота не потерпела ни одного поражения! Какая современная армия мира может похвастаться такой результативностью? А значит, всё-таки была у спартанцев своя военная тайна, было что-то особенное в подготовке воинов! Но что же именно?

Для того чтобы раскрыть главный спартанский военный секрет, давайте посмотрим на войско Афин – частых соперников Спарты.

Войско Афин представляло собой народное ополчение – то есть каждый здоровый мужчина во время войны должен был нести военную службу. В мирное время он мог быть крестьянином, кузнецом, торговцем и даже философом (как знаменитый Сократ), но вот как только объявляли войну – должен был в обязательном порядке превращаться в солдата.

Войско Афин состояло из трёх частей – лёгкой пехоты (пельтастов), тяжёлой пехоты (гоплитов) и конницы. Как решали, «кто кем будет»? А очень просто – по уровню достатка! Если горожанин был богатым и мог себе позволить купить боевого коня, то шёл в конницу. Горожанин среднего достатка, способный купить бронзовый доспех, щит-гоплон и копьё, попадал в тяжёлую пехоту. А граждане победнее, вооружённые дротиками, пращами и луками, шли в лёгкую пехоту.

Поскольку доспехи каждый покупал себе сам, качество и внешний вид доспеха могли быть самыми разными. Те, кто побогаче, заказывали себе щиты, окованные бронзой лучшего сорта, украшенные разноцветными гербами и рисунками. Те, у кого денег не хватало, часто довольствовались щитами чисто деревянными.

Раз в год это войско проводило общие учения – однако учения старались не затягивать, потому что торговцу надо было возвращаться в свою лавку, а крестьянину – на поля и виноградники. Да и отношения «внутри» войска были «гражданские» – слева в строю мог стоять какой-нибудь торговец рыбой (который обманул тебя на рынке в прошлом месяце), а справа – кузнец, с которым ты повздорил и даже подрался...

А что же придумали в Спарте? Прежде всего спартанцы поняли, что набор войска «по имущественному принципу» никуда не годится. Основной боевой силой тогда считалась тяжёлая пехота (гоплиты), построенная в длинную фалангу – «стену щитов». А если у кого-то из воинов щит или копьё окажутся худшего качества? «Где тонко – там и рвётся»! Плохое вооружение одного гоплита может поставить под угрозу всё войско!

Тогда-то спартанцы решили, что все воины в войске должны быть абсолютно равны: каждый получал от государства доспехи и оружие – тщательно отобранные и проверенные! Все щиты были одинаковыми, никаких гербов и рисунков – только греческая буква «лямбда» («Λ»), от слова «Лакедомон», так спартанцы называли своё государство. Все воины получали совершенно одинаковые плащи алого цвета, которые как бы говорили: «В нашем войске нет богатых или бедных!», «Здесь все равны!».

И, конечно, никаких «медников», «рыбников» и «крестьян» – профессиональный воин должен быть профессиональным воином и заниматься боевой подготовкой. Причём круглый год!

Спартанская система воспитания также была перестроена на создание «общества равных». Все мальчики с семи лет жили в казармах и виделись с родителями только по праздникам. Все они получали одинаковую одежду и одинаковую пищу. Так же, как и в Афинах, с ними занимались гимнастикой, чтением, музыкой, танцами. Но кроме того, их с малых лет учили, что сила спартанского войска – не в каких-то «супергероях» и «супербойцах», а в том, насколько фаланга умеет действовать совместно, дружно.

Их учили передавать приказы «по цепочке», быстро и тихо, и повиноваться этим приказам без вопросов. Их учили слаженно двигаться, медленно «давить» противника массой сотен людей, плечо к плечу. Их учили думать прежде всего не о себе, а о своих товарищах, защищать в бою прежде всего друга, а уже после – себя. Мальчики из одной казармы были друг другу как братья. Было немыслимым, чтобы один маленький спартанец что-то украл у другого или не заступился за него!

В итоге спартанская фаланга превратилась в самую настоящую «боевую машину». Это был не просто «коллектив», в котором все «ходят на работу» или «в школу». Это была самая настоящая «семья», в которой и в самом деле «один за всех и все за одного».

Гоплитов приучали презирать имущество, торговлю, деньги – они ценили только воинскую славу, а слава победы или позор поражения доставались в равной степени каждому. Победили – так все, потерпели поражение – тоже все!

«Тяжёлый характер»

Потрясающие боевые качества спартанской фаланги проявились в 480 году до нашей эры, в сражении при Фермопилах, во время греко-персидских войн.

Отряд из 300 спартанцев перегородил узкий Фермопильский проход. Слева была отвесная скала, справа – высокий обрыв, так что обойти фалангу было нельзя ни с суши, ни с моря. Задачей спартанцев было удержать персов как можно дольше, прикрыть организованное отступление союзных войск других греческих городов.

Персы были в ярости – перед ними поперёк прохода стояла самая настоящая бронзовая стена, ощетинившаяся копьями. Персидский царь Хшаяршан (греки называли его Ксеркс) бросал на спартанцев свои лучшие отряды, но они ничего не могли сделать против дисциплинированной, действующей как единое целое фаланги! Как пишет древнегреческий историк Геродот, за три дня битвы Хшаяршан потерял больше 20 000 воинов, включая двух своих братьев!

Когда персы, наконец, сумели опрокинуть сопротивление измученных и израненных спартанцев, было уже поздно: по всей Греции рассказывали о том, как горстка воинов смогла нанести тяжелейшие потери сильному и многочисленному противнику.

В книгах приводится и вот какая история: спартанец по имени Аристодем входил в число «отряда 300», но накануне сражения заболел, и царь Леонид отправил его в тыл. В результате Аристодем не принял участия в битве, а потому остался жив.

Спартанцы дали ему прозвище «Аристодем-трус» и всячески презирали. На следующий год в битве при Платеях Аристодем дрался с персами так отчаянно храбро, что другие греки хотели объявить его лучшим воином битвы. Однако спартанцы воспротивились этому, объявив, что Аристодем не совершил ничего выдающегося – он просто искал смерти, чтобы избавиться от позора.

Кто-то назовёт их жестокими – однако тут стоит ещё раз вспомнить, как воспитывались спартанские воины. Для Аристодема его отряд был не просто «местом службы» – это была его семья, его лучшие друзья, его братья, товарищи, вместе с которыми он воспитывался и рос. Остаться совершенно одному, без верных друзей и семьи – тут и вправду можно отчаяться и искать смерти в битве...

Сегодня трудно сказать, где находилось то самое место, где сражались 300 спартанцев. За 2500 лет береговая линия сильно изменилась (море отступило), скалы выветрились… Но это было где-то здесь.

Плутарх писал о «великом братстве» спартанцев так:

«...Они и не хотели, и не могли жить врозь, но, подобно пчёлам, находились в нерасторжимой связи с обществом, все были тесно сплочены вокруг своего руководителя и целиком принадлежали Отечеству, почти что вовсе забывая о себе в порыве воодушевления и любви к славе...»

Через год, в битве при Платеях, объединённые греческие войска разгромили персов, и спартанцы, жаждущие отомстить за Фермопилы, сыграли в этом ключевую роль. Однако интересно вот что – после битвы спартанский полководец Павсаний (регент при малолетнем сыне погибшего царя Леонида) велел отлить из отобранного у персов оружия бронзовый памятник, на котором было написано так:

Греческий вождь и начальник Павсаний в честь Аполлона-владыки
Памятник этот воздвиг, полчища персов сломив!

И вот тогда остальные спартанцы страшно возмутились!

Подобная хвастливая надпись совершенно не увязывалась со спартанским кодексом воинской чести. Победа принадлежит ВСЕМ, а выпячивать себя и собственную славу – это неслыханный ПОЗОР!

Спартанцы немедленно соскоблили с памятника надпись, а вместо неё поместили названия всех городов, войска которых принимали участие в сражении.

А судьба Павсания была печальной… Мы не будем тут о ней рассказывать.

Конец «военной машины»

Но что же произошло со спартанской «военной машиной» дальше? Осталась ли она навсегда непобедимой? Нет. Почему?

По многим причинам. Прежде всего, как вы помните, спартанская армия была «обществом равных». То есть все спартанцы были тяжеловооружёнными гоплитами – а лёгкой пехоты и конницы у Спарты было очень мало, и вся она состояла из союзных племён (не спартанцев).

Тяжёловооружённая спартанская фаланга прекрасно держала натиск персов в Фермопилах – но в 391 году до нашей эры была неожиданно побеждена при Лехее небольшим отрядом афинской лёгкой пехоты – пельтастов!

Легковооружённые пельтасты забрасывали спартанских гоплитов дротиками, камнями и стрелами – а те ничего не могли с этим поделать. Как только они в своих тяжёлых бронзовых доспехах пытались догнать противника и атаковать, афиняне просто по команде отбегали назад! А когда спартанцы окончательно выдохлись, афиняне пустили в ход конницу... Как видите, к тому времени и полководцы других греческих городов научились тому, что слаженные действия – даже легковооружённых воинов! – могут привести к победе.

Окончательно добила «спартанскую славу» битва при Левктрах, о которой мы рассказывали однажды в статье «Почему на физкультуре строятся по росту?». У каждой истории бывает начало и конец. Время непобедимой Спарты подошло к концу.

Статья из журнала "Лучик". Познакомиться с журналом можно тут.

Гомер – легендарный древнегреческий поэт, имя которого знакомо если не каждому первому, то каждому второму. Как же так получилось, что цветовая палитра легендарного сказителя, несмотря на богатство поэтического языка, составляла …всего 5 цветов?! Черный, белый, красный, желтый и фиолетовый. Мы привыкли, что стихотворный мир полон красок и поэты ловко жонглируют цветными эпитетами. А тут такая скудность!

Бесцветность гомеровского стиха заметил писатель и премьер-министр Великобритании Уильям Гладстон в 19 веке. Гладстон подсчитал цветовую номенклатуру в произведениях древнего поэта и получил следующие результаты. Черный цвет используется 170 раз, белый – около 100, красный – 13, желтый – 10, фиолетовый -6.

Но кроме ограниченности, цветовой язык Гомера вызывает и другие вопросы. Море у него винноцветное, овцы с фиалково-темною шерстью, волосы цвета гиацинта… Поэтический язык, скажете вы! Но не тут-то было. Постоянство этих эпитетов говорит не о художественном приеме, а о системе цветовосприятия. То есть Гомер именно видел море винным, а овец - фиалковыми! Добавим к этому, что у Гомера совсем нет синего цвета и весьма неоднозначно используется зеленый. Например, зеленым был отчего-то мед! Существовала версия, объясняющая такое искажение слепотой поэта. Но, во-первых, все, что не касается цвета, Гомер описывает очень детально и живо. А во-вторых, современников нисколько не смущали подобные цветные эпитеты. А значит, они так же видели мир.

Тогда Гладстон выдвинул теорию о цветовой слепоте древних греков. Он предположил, что способность различать цвета полностью развилась относительно недавно. А во времена Гомера люди видели и описывали мир в основном в контрастах между светом и темнотой. Поэтому винный и фиалковый цвета – это просто вариации темного.

Эту теорию развили другие ученые и нашли схожее видение мира в иных литературных произведениях древних народов. Ветхий Завет, Коран, исландские саги, древняя индийская поэзия – все эти древние тексты содержат те же особенности цветовосприятия, что и гомеровский эпос. И синий цвет опять же выпал из их палитры.

Многочисленные исследования доказали, что последовательность появления цветов в культуре различных народов практически одинакова. Изначально мир воспринимается в дихотомии светлое-темное. Вслед за черным и белым древний человек выделяет красный цвет, который символизировал кровь, жизнь, огонь. Далее в языке появляются зеленый либо желтый. И только после – синий цвет. К слову сказать, в наше время не все языки имеют в своем составе слово «синий».

В 401 г. до н.э. произошло событие, которое, без всяких преувеличений, потрясло Европу и Азию и имело значительные последствия на ход дальнейшей истории, показав всем военную слабость Персии. Оказавшиеся на берегах Евфрата, в самом сердце Персидской империи, и лишившиеся своих командиров, греческие наемники сумели с непрерывными боями выйти к Черному морю и затем вернуться в Элладу.

Об этом беспримерном походе мы знаем, главным образом, из сочинения афинянина Ксенофонта, который волей случая, после убийства признанных вождей этой экспедиции, возглавил греческое войско.

В 401 г. до н.э. произошло событие, которое, без всяких преувеличений, потрясло Европу и Азию и имело значительные последствия на ход дальнейшей истории, показав всем военную слабость Персии. Оказавшиеся на берегах Евфрата, в самом сердце Персидской империи, и лишившиеся своих командиров, греческие наемники сумели с непрерывными боями выйти к Черному морю и затем вернуться в Элладу. Ксенофонт был современником Платона и учеником Сократа, но симпатии его всегда были на стороне Спарты. После возвращения из этого знаменитого похода, он, во главе своего отряда (на тот момент в нем насчитывалось около 5 000 человек), пришёл к спартанцу Фиброну, который собирал армию для войны с сатрапом Фарнабазом. В Малой Азии Ксенофонт сражался вместе с царем Агесилаем, за это он даже был лишён афинского гражданства (гражданство ему вернули, когда Афины стали союзником Спарты в войне с Фивами).

К огромному счастью потомков, Ксенофонт оказался талантливым писателем, который, к тому же, изобрел новый литературный жанр, написав от третьего лица (под именем Фемистоген Сиракузский) первую в мире автобиографию – знаменитый «Анабасис» («Восхождение» – первоначально этот термин означал военный поход из низменной местности в более возвышенную).

Начиналась эта история как сказка, в которой у великого царя Персии Дария II было два сына: старший Аршак и Кир Младший. Именно Кир, по мнению его матери Парисатиды, сводной сестры Дария, априори обладал всеми необходимыми качествами будущего царя, и потому она дала ему имя, которое мог носить только наследник престола: Кир — значит, Солнце. В качестве первого шага, в 407 г. до н.э. она убедила стареющего царя назначить Кира (родившегося около 432 г.) на важнейшую должность сатрапа Лидии, Фригии и Каппадокии, а заодно и главнокомандующим всех войск в Анатолии. В Элладе в это время вовсю шла Пелопонесской война, в которой Дарий в какой-то момент решил поддержать Спарту. И Кир неожиданно оказался союзником великого Лисандра. В 405 году до н. э. Дарий умер, и персидский наместник в Карии Тиссаферн, на помощь которого надеялся Кир, встал на сторону своего зятя Аршака, принявшего теперь имя Артаксеркс II, и даже донес новому царю о планах брата убить его. В результате Кир был помещен в темницу, но, слабовольный Артаксеркс испугался гнева Парисатиды, которая освободила Кира, и добилась возвращения сына в его сатрапию. Именно Кир является главным героем I Книги "Анабасиса" Ксенофонта. А в это время на сцену мировой истории вышел человек, которому суждено будет стать главным героем II Книги – небесталанный спартанский полководец Клеарх, недостатком которого было нежелание подчиняться кому бы то ни было. Несмотря на строгое спартанское воспитание, Клеарх больше был похож не на Лисандра, а на Алкивиада. Когда власти Спарты отправили его на помощь городу Византий, Клеарх, недолго думая, захватил там власть и объявил себя "тираном" (то есть, правителем, не имеющим прав царской власти). Возмущенные таким самоуправством геронты, направили к Византию новое войско, и Клеарх бежал оттуда с казной и даже каким-то отрядом: на территории Эллады появился кондотьер, готовый предложить свои услуги любому, кто заплатит. И такой человек быстро нашелся – им стал с трудом спасшийся от своего брата Кир. На блеск персидского золота явились представители почти всех государств Эллады, и в Малую Азию пришла внушительная армия в 13 000 человек: 10 400 гоплитов и 2500 пелтастов. Этот отряд присоединился к 70-тысячной персидской армии Кира. Греческие наемники ещё не знали, что их ждёт, и были уверены, что идут на войну в Малой Азии против коварного Тиссаферна. Однако весной 401 г.до н.э. их повели на юго-восток — под предлогом войны с мятежными горцами. И только когда было пройдено две трети пути, объявили об истинной цели похода – война с законным царем Персидской империи. Кир пообещал им полуторную плату, а в случае победы ещё пять мин серебра каждому. Отступать было поздно, греки пошли дальше. 3 сентября 401 г. до н.э. войско Кира встретилось у Евфрата (примерно в 82 км к северу от Вавилона) с армией Артаксеркса. Именно здесь состоялась битва при Кунаксе. В настоящее время эта местность носит название Тель Акар Кунейсе. Сражение при Кунаксе описывают Ксенофонт, Полибий и Диодор. Об армии Кира мы уже говорили. Артаксеркс привел к Кунаксу около 100 тысяч воинов из Ирана, Индии, Бактрии, Скифии. Если верить Ксенофонту, в армии Артаксеркса были также и 150 персидских серпоносных колесниц, которые были направлены именно против греков. Каждую из этих колесниц несли четыре лошади, к большой оси крепились серпы длиной около 90 сантиметров, и ещё по два вертикальных серпа крепились снизу. Такие же колесницы были использованы персами во время войны с Александром Македонским.

И тут у Кира и Клеарха возникли серьезные разногласия по поводу плана предстоящего сражения. Кир вполне резонно предлагал нанести главный удар по центру, где будет стоять его брат. В этой битве нужна была не военная победа, а гибель (в крайнем случае, пленение) соперника Кира: узнав о смерти царя, его армия прекратит сражение и перейдет на сторону нового законного монарха. Но это противоречило всему, чему учился Клеарх. Ведь, на самом деле, по всем правилам военной науки, необходимо было нанести мощный удар правым крылом по левому флангу вражеской армии, опрокинуть его, а потом, развернувшись, ударить по центру. Греческая фаланга за спиной Клеарха словно неслышно шептала ему: «завтра слава Павсания и Лисандра померкнет навсегда, и ты станешь первым греческим полководцем, разбившим персов в самом сердце их империи, из твоих рук получит корону великий царь. А, может быть... Но об этом потом. Перед тобой ровное поле, правый фланг будет защищён рекой, у тебя есть пельтасты и кавалеристы из Пафлагонии, которые защитят фалангу от фланговых ударов и разгонят метателей копий и дротиков. Все будет хорошо». Каждый из этих планов был по-своему хорош, и каждый сулил победу, если бы Кир и Клеарх сумели договориться. Но они не договорились. И на следующий день, под воинственное пение флейт, ощетинившаяся копьями греческая фаланга двинулась вперёд — безжалостно и неумолимо, сметая все и всех на своем пути. Эллинам противостояли персидские и египетские пехотинцы, 500 всадников во главе с Тиссаферном и знаменитые персидские серпоносные квадриги. «Ни о чем не думать, сомкнуть строй, не смотреть по сторонам, не сомневаться — персы храбры, но нет пока на свете силы, способной остановить вас. Пора переходить на бег».

Через несколько часов Кир победит и станет царем. Но Кир не хотел ждать несколько часов. В его душе кипели ненависть к брату, нетерпение и злость, он возглавил кавалерийский удар по центру, где стоял Артаксеркс, и даже лично ранил его коня — царь упал на землю. Но, дабы показать всем свою доблесть, Кир сражался без шлема. Когда бактрийцы забросали его дротиками, он получил рану в висок, а потом кто-то поразил его копьём. Мёртвому Киру отрубили голову и преподнесли Артаксерксу, затем – показали ее войску мятежника. Все было кончено, армия Кира прекратила сопротивление, но греки не знали об этом. Они продолжали делать свою работу: опрокинув стоящих против них пехотинцев, разбив боевые колесницы (часть из которых они пропустили сквозь строй, где возничих забросали копьями пельтасты), одну за другой они теперь отбивали атаки персидской конницы. В этом сражении греческие наемники продемонстрировали все качества безупречных воинов. Они хладнокровно выполняли приказы командиров, умело перестраивались и действовали в тот день, поистине, идеально. Увидев, что армия Кира перестала сражаться, фаланга развернулась и прижалась к реке – и персы уже не решались атаковать ее. Тогда греки сами двинулись вперёд, и командиры Артаксеркса, уже увидевшие мощь фаланги, не пожелали испытывать судьбу – отступили, оставив грекам поле боя. Потери армии Артаксеркса составили около 9000 тысяч человек, войск Кира – около 3000, причем потери греков были минимальными. Полибий вообще сообщает, что из них никто не погиб. Армии вернулись на исходные позиции и ситуация была крайне неприятной для обеих сторон. Вроде бы, одержавшие победу греки, оказались вдали от родины посреди враждебной страны. Победивший мятежного брата Артаксеркс не знал что делать с непобежденными греческими воинами в центре его державы. Он предложил им: "Сложите оружие и переходите ко мне". Согласно Ксенофонту, на военном совете первый из греческих военачальников сказал: "Лучше смерть". Второй: "Если он сильнее, пусть отберет (оружие) силой, если слабее, пусть назначит награду". Третий: "Мы все потеряли, кроме оружия и доблести, а они друг без друга не живут. Четвертый: "Когда побежденный приказывает победителям, это или безумие, или коварство". Пятый: "Если царь нам друг, то с оружием мы полезнее ему, если враг, то полезнее себе".

Ксенофонт сообщает, что в этой ситуации Клеарх, один из немногих, сохранил самообладание, благодаря чему в греческом войске сохранялся порядок и уверенность в благополучном исходе. Грекам предложили свободный выход из страны, "провожать" их было поручено Тиссаферну. Как ни странно, греки полностью доверились ему, Тиссаферн же им не верил и опасался, что в пути они овладеют какой-нибудь провинцией, выбить из которой их будет очень трудно. Потому в пути он пригласил на обед Клерха, четверых других стратегов и двадцать командиров меньшего ранга, схватил их и отправил в Сузы, где они были казнены. Это был самый страшный момент эпопеи: в армии чуть было не началась паника и беспорядки. И только теперь на первый план выходит Ксенофонт, который взял командование на себя и, уже не полагаясь на коварных персов, повел войско самостоятельно. Повозки, которые могли замедлить движение, были сожжены, воины выстроились в каре, внутри которого были помещены женщины и вьючные лошади. Конница Тиссаферна следовала за ними, непрерывно беспокоя. Персидские пехотинцы забрасывали их камнями и дротиками. По приказу Ксенофонта греки сформировали свой конный отряд и отряд пельгастов, которые теперь успешно отгоняли персов от походной колонны. На территории нынешней восточной Турции греки столкнулись с предками курдов – кардухами, которые посчитали имущество неизвестных пришельцев своей законной добычей. Положение греков было отчаянным: они не знали дороги в горах, со всех сторон были воинственные кардухи, забрасывавшие их камнями и стрелами. К тому же греки здесь не могли действовать в строю, что было непривычно и лишало их преимущества в боевых столкновениях. По приказу Ксенофонта в засаде были оставлены лучшие воины, которым удалось, уничтожив небольшой вражеский отряд, захватить в плен двух кардухов. Первого из них, отказавшегося говорить, тут же убили на глазах другого. Испугавшийся смерти второй кардух согласился стать проводником. Оказалось, что впереди находится гора, которую невозможно обойти — позиции горцев можно было лишь взять приступом. Добровольцы ночью, под проливным дождем, взобрались на эту гору и перебили не ожидавших их появления кардухов. Наконец, эллины добрались до речки Кентрит, отделявшей страну кардухов от Армении (земли армян тогда занимали и часть современной восточной Турции). Здесь перед войском Ксенофонта встала новая преграда: мосты контролировали отряды персидских наемников. Но грекам удалось найти брод, по которому они переправились на другой берег. В Армении их ждали другие враги – снег и мороз. Вьючные животные погибали, люди мёрзли и болели. Однако и армяне не горели желанием воевать в снегу, их натиск не был сильным. Убедившись, что странные пришельцы не претендуют на армянскую землю, они оставили их в покое. От гибели греки спаслись в подземных городах (вероятно, в Каппадокии), в пещерах которых вместе жили люди и домашние животные. Здесь эллины, видимо, впервые попробовали пиво ("настой ячменя"), которое им, привыкшим к разбавленному вину, показалось чересчур крепким. Однако здесь греки ухитрились поссориться с хозяевами, захватив лошадей, приготовленных в качестве дани для Артаксеркса, и взяв в заложники сына в общем-то дружелюбно настроенного к ним вождя. В результате, им указали неверный путь, с огромным трудом они все же вышли к речной долине, которая привела их к морю. Ксенофонт рассказывает, что, услышав крики идущих впереди, он решил, что авангард подвергся нападению, но крики "море", быстро распространившиеся по колонне, развеяли сомнения. Люди, увидевшие море, плакали и обнимались. Забыв об усталости, греки из больших камней собрали что-то вроде насыпи – дабы отметить место спасения. Первым греческим городом, в который пришли воины Ксенофонта, оказался Требизонд. Его жители были, мягко говоря, немного шокированы, увидев на своих улицах целую армию каких-то оборванцев, в порядке у которых было только оружие. Однако командиры греков все ещё продолжали поддерживать среди своих воинов дисциплину, без которой они, безусловно, не смогли бы выйти к морю.

К тому же у них имелась кое-какая добыча, выгодно (для жителей Требизонда) сбыв которую, они сумели заплатить за свое пребывание. Тем не менее, горожане, безусловно, были очень рады, когда никем не званые "гости" отбыли, наконец, на родину. Жителям других городов, оказавшихся на пути "10 000", повезло меньше: денег у большинства солдат уже не осталось, дальнейшее их продвижение зачастую сопровождалось насилием и грабежами. Год и три месяца понадобилось греческим наемникам Кира Младшего, чтобы дойти от Эллады до Вавилона и вернуться обратно. Около 5000 из них (под командованием Ксенофонта) приняли участие в войне Агесилая против Фарнабаза в Малой Азии. Ксенофонт разбогател, получив большой выкуп за богатого перса, захваченного в одном из сражений и, хоть и продолжал воевать, больше ни в чем не нуждался. А вот 400 его соратникам не повезло: за самовольные действия в Византии, спартанские командиры продали их в рабство. Примерно через 30 лет Ксенофонт написал свой знаменитый труд, который историки считают одним из основных источников по истории военного дела в античной Греции. Кроме того, в "Анабасисе" он описал обычаи персидского двора (на примере двора Кира Младшего), религиозные воззрения различных народов, а также климат в различных странах, их флору и фауну. Более того, в "Анабасисе" приводятся данные о расстояниях, которые его армия проходила за день (правда, только там, где войско шло по большим дорогам).

Рассказывая обо всем этом, Ксенофонт различает события, очевидцем которых был лично он, от передаваемого с чужих слов (в этом случае обычно указывается источник). В IV и V книгах имеются описания племен, обитавших в северо-восточных областях Малой Азии и на южном берегу Черного моря в V в. до н.э. Исследователи Закавказья считают, что эти сведения "Анабасиса" имеют не меньшую ценность, чем IV книга Геродота для истории юга СССР, "Германия" Тацита для Средней Европы и "Записки" Юлия Цезаря для галльских стран.

Источник

Роспись так называемой гробницы ныряльщика 480 гг. до н.э. в Пестуме, греческой колонии в Италии. Редчайшая фресковая живопись периода Классической Греции изображает не просто юношу, ныряющего в бассейн или море, а человека, совершившего прыжок в загробный мир. Другие фрагменты погребальной росписи на стенках саркофага изображают поминальный пир с музыкантами, близкий круг умершего и игры. На крышке изображен он сам, прыгающий с большой высоты в мир иной.

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка.

Всплеск в тишине.